Ремасритлфеер работал на Великого Магната уже более двух лет. И для него, Ремасритлфеера, который никогда не был терпим к дуракам, даже таким богатым, как Магнат, это было постоянным источником сюрпризов. Не успевал он выполнить одно задание, тут же сыпалось еще более головоломное и зачастую куда более опасное и захватывающее, чем мог даже мечтать Ремасритлфеер с его жилкой авантюриста. Может быть, именно поэтому он продолжал работать на стаю-психа.

Но этот последний безумный взбрык мог бы положить конец их отношениям. Исследовать тропики! Задание куда опаснее и куда безумнее — в буквальном смысле — всего, чего случалось требовать Магнату. Однако, честно говоря, первые дни оказались великолепны: Ремасритлфеер полностью выжил и в двух отношениях превзошел все достижения всех исследователей за всю мировую историю.

К несчастью, с тех пор прошло четыре декады. Магнат просто не понимал, когда надо остановиться. И блестящий успех выродился в смертную скуку декады за декадой неудач.

— Должен же этому прийти конец, в конце концов!

Эти слова очень точно выразили настроение Ремасритлфеера, но сказаны были его пассажиром. Пассажиром в этом последнем путешествии, если есть еще в мире милосердие. Читиратифор, отлично одетая шестерка, едва помещался на пассажирской платформе шара. Гондола «Морского бриза» была тесной, и каждый фунт приходилось учитывать. Изоляция вокруг пассажирской платформы была так тонка, что озабоченность Читиратифора ощущалась просто болезненно. Через перегородку виднелись там и сям когти и челюсти. Пассажир долбил раму гондолы всей своей силой. Слышны были звуки отрыжки — некоторые из его элементов блевали вниз, в грязную воду.

Ремасритлфеер просемафорил вниз парусному флоту Магната. Там стали травить фал чуть быстрее, давая ветру сносить «Морской бриз» в сторону болотистой суши. С самого начала этого жуткого испытания дважды в декаду запускался шар. В предрассветные часы на вспомогательных кораблях Магната смешивали железные опилки с кислотой, а выделяющимся газом наполняли резервуар «Морского бриза» или его дублера. Потом, когда начинался утренний ветер, Ремасритлфеер поднимался и плыл по воздуху, как никто и никогда в истории (если не считать Небесных Личинок).

— Через несколько минут будем над сушей, сударь, — бодро сообщил он Читиратифору.

Тот издал ртом какой-то шум, потом сказал:

— Знаете, надо бы сегодня постараться. Мой господин говорит, будто Магнат заявляет, что тропики его обогатят так, как ни одной стае прошлого сниться не могло. Если мы не будем сегодня убедительны, он будет здесь плавать веками, разбазаривая наши сокровища.

Наши сокровища? Читиратифор и его господин Хранитель — наглая парочка. Но некоторый смысл в их словах был. Они предложили серьезные улучшения, которые только и привели в рабочий вид изобретения Магната — в частности, эти шары. Ремасритлфеер чувствовал, как они его презирают. Они реши-ли, что могут Магната использовать, и их серьезно расстраивало когда Хозяином не удавалось вертеть.

А хуже всего было, что в данном конкретном случае Читиратифор и Хранитель были абсолютно правы.

Ремасритлфеер посмотрел в сторону суши. Пока что погода была идеальная, но к северу громоздились высокие облака. Если они направятся на юг, то день может оказаться напряженным. Сейчас они просто загораживали дальний горизонт — покрытый джунглями бассейн Шкуры. Даже в самый ясный день глаза одной стаи не могли бы все это увидеть. Шкура тянулась на север, уходя за горизонт, и ее бассейн был широкой сетью больших рек, образуемых слиянием все меньших и меньших, восходящих к горным ручейкам на границе арктического холода. У этих земель были свои тайны и свои опасности. Здесь разворачивались бесконечные смертельно опасные приключения и многие экспедиции самого Ремасритлфеера — но их не сравнить с нижним течением Шкуры, с тайнами и опасностями той земли, над которой он сейчас летел. Шар не поднимался выше тысячи футов, и детали терялись во влажном тумане — если только не смотреть прямо вниз. Внизу тянулись илистые воды, иногда кочки болотной травы. Трудно было сказать, где кончаются собственно воды Шкуры. Обычные корабли далеко обходили едва скрытые водой грязевые мели, тянущиеся более чем на сотню миль в море. Цвет мелей и их запах дали Шкуре имя задолго до того, как глаза какой-либо стаи увидели устье реки. Чтобы подобраться так близко, как флот Магната, нужны плоты или корабли специальной конструкции.

А я подобрался даже ближе! — подумал Ремасритлфеер.

Редкая привилегия, из тех, которые он будет потом ценить — но где-нибудь уж подальше отсюда. А пока что — ну, на родине он видал выгребные ямы, очень похожие на это месиво, а вот запах весьма своеобразный: смесь гнили, телесной вони и экзотических растений.

«Морской бриз» ровно шел на север, ненамного быстрее, чем могла бы двигаться стая. Ветер и фал вместе держали шар на высоте, защищая его пассажиров от страшной смерти, постигшей всех предыдущих исследователей, и заодно берегли от жары и сырости тропических джунглей. Трава внизу сменялась деревьями, и хотя стволы все еще были под водой, но ярд за ярдом на север они становились толще, задерживали больше ила из Шкуры.

— По большей части то, что мы сейчас видим, всегда над водой, кроме как в бурю и очень высокий прилив, — сказал Ремасритлфеер.

Сейчас были видны почти все морды Читиратифора — стая всматривалась вниз.

— Далеко еще? — спросил он.

— Еще немного на восток.

Ремасритлфеер наблюдал за землей, за кораблями Магната, за вытравленным фалом. И можно было не сомневаться, что Магнат наблюдает за ним. Если бы тот остался дома, этой глупости сейчас уже был бы положен конец.

Внизу появился рисунок деревьев, знакомый по прошлым полетам, и Ремасритлфеер дал кораблю сигнал перестать травить фал и сдвинуться на восток. «Морской бриз» мягко качнулся на фале, а Ремасритлфеер в манере гида сообщил:

— А сейчас перед вами предстанет пропавший город из легенд: Великий Хор Тропиков!

Может быть, это был город. Куда ни посмотри, Стальные Когти — сотни особей. И, пролетая на шаре, он их видел еще и еще. Тысячи. Больше. Может, действительно столько, сколько легенды говорили. И нигде не видно ни одной когерентной стаи, только простейшая бессмысленность огромной толпы. А звук… звук можно было терпеть. «Морской бриз» висел над землей в нескольких сотнях футов, слишком высоко, чтобы доходил мыслезвук. Звуки, долетающие до гондолы, лежали в диапазоне нормальной межстайной речи. Может быть, это и был какой-то язык, но аккорды тысяч мембран стирали любой смысл, который слова могли нести. Какая-то жутковатая месса экстаза.

И она раздавила надменность Читиратифора. Ремасритлфеер почувствовал, как качнулась гондола, когда тучная шестерка сбилась в кучу. И в голосе стаи звучал благоговейный ужас.

— Сколько их! И как близко! Это… это и правда Хор.

— Ага, — радостно отозвался Ремасритлфеер, хотя в первые разы он так же был поражен, попав сюда.

— Но как они едят? Как они спят?..

«В непрерывном гомоне», — не сказал он, но Ремасритлфеер эту мысль почти услышал.

— В деталях мы не знаем, но если спуститься ниже…

— Нет! Не надо!

Ремасритлфеер про себя усмехнулся и продолжал:

— Если спуститься ниже, мы бы увидели, что эти твари полуголодные. И все же тут есть здания. Видите?

Он издал указывающий звук. И правда, виднелись какие-то глинобитные строения, от некоторых остались лишь фундаменты, торчащие из-под более поздних построек, а на тех громоздились постройки еще более поздние. Ни одна когерентная стая таких случайных строений не нагородит. В них едва можно было признать искусственные конструкции.

Местами поколения глиняных построек уходили вглубь на пять-шесть уровней: хаотическая смесь компостной кучи, пирамиды и многоэтажного сарая. Внутри наверняка есть дыры и проходы: видно было, как входят и выходят особи Стальных Когтей. Ремасритлфеер знал эту местность по прошлым полетам. Кое-где просматривалась определенная система, словно несколько дней шла работа по разумному плану, а потом ее сметало прочь хаосом или новым планом. Через пару декад опять все поменяется.

— Еще сотню футов — и на месте, — сказал он и дал сигнал кораблю Магната бросить якорь. Управление привязным шаром редко бывало настолько точным, но сегодня морской бриз был гладок, как тонкий шелк. — Подойдем и встанем над Большой Торговой Площадью.

Пассажирская платформа шевельнулась — Читиратифор набрался храбрости высунуть над ограждением еще пару морд, недоверчиво спросил:

И вот это вы называете площадью?

Название дал Магнат.

Более объективный взгляд увидел бы открытую площадку грязи пятьдесят футов в поперечнике. У Магната талант коммивояжера — употреблять слова, переопределяющие реальность.

Несколько секунд Ремасритлфеер был слишком занят, чтобы болтать. Он потянулся через край гондолы сбросить вниз причальный конец. В тот же самый момент он громко заорал приветствие бегающим внизу Стальным Когтям. На площади всегда торчали дозорные, хотя иногда, кажется, они забывали, зачем они тут.

Но сегодня реакция была почти немедленной. Трое выбежали на середину открытого пространства — с очень разных направлений, и явно они были синглетами. Только когда они оказались в нескольких футах друг от друга, появилась какая-то координированная деятельность. Они неловко мотались вокруг, клацали зубами на веревку, которую им спустил Ремасритлфеер. Наконец двое остановились, и третий залез по ним и сумел веревку поймать. Потом все трое вцепились в нее челюстями и замотали вокруг глиняного столба.

Читиратифора это проявление сотрудничества не вдохновило.

— Теперь же мы в ловушке? Они просто могут стянуть нас вниз.

— Ага, но больше они не пытаются. Когда они так делают, мы просто бросаем веревку и улетаем.

— А, да. Конечно. — Читиратифор ничего не говорил, но мыслезвук слышался интенсивный. — Ну, тогда продолжаем. Нам предстоит быть свидетелями провала, и мне нужны подробности для исчерпывающего доклада нашим работодателям.

— Как прикажете. — Ремасритлфееру не меньше хотелось прикрыть наконец тропическое фиаско Магната, но не нравилось ему соглашаться с вислоухими этими типами. — Момент, я только приготовлю товар на обмен.

Ремасритлфеер пригнулся к дну гондолы, открыл люк сброса. Груз висел прямо внизу в деревянном чане. Похоже, при спуске шара его водой не заплеснуло.

— Готовы, ребята? — направил Ремасритлфеер свои слова в котел.

— Так точно! Ага! Поехали!

Слова возвращались, налезали друг на друга, ответ десятков — может, и всех — существ из чана.

Ремасритлфеер зачерпнул с десяток извивающихся каракатиц в корзину обмена. Огромные глаза смотрели на него, ему махали десятки щупалец. Во всем этом бормотании не было слышно ни капельки страха. Он сунул одну морду в корзину, почти к самой поверхности. Каракатицам было очень тесно, но в ближайшее время это станет наименьшей из их проблем.

— О'кей, ребята. План вам известен. — Он оставил без реакции согласные выкрики энтузиазма. — Значит, вы говорите с тем народом, что внизу…

— Да, да! Мы просим для вас безопасной посадки. Расширение обмена. Портовые права. Да, да, да!

Их речь сливалась в музыкальные аккорды. Десятки мелких созданий, с жадной памятью, каждое умнее любого синглета, но мысли у них так мечутся, что не понять, насколько они на самом деле умны.

— Ну, добро! — Ремасритлфеер оставил попытки наставления. — Удачи!

Он пристегнул корзину обмена к причальному концу и стал травить веревку.

— Пока-пока!

Звон аккордов шел из корзины и из чана — соплеменники перекликались. А далеко внизу под корзинкой грязная площадка была все еще пуста, если не считать нескольких одиночек. Вообще-то это хороший признак.

— Чего сразу весь котел не послать? — спросил сверху голос Читиратифора.

— Магнат хочет посмотреть, как пройдет это, а потом, может, послать еще новых с другими инструкциями.

Читиратифор секунду помолчал, очевидно, разглядывая корзину. Она покачивалась, опускаясь все ниже и ниже по причальному концу.

— Ваш хозяин — полный псих. Да вы и сами знаете.

Ремасритлфеер не ответил, и Читиратифор продолжал говорить:

— Видите ли, Магнат — это самодельное лоскутное одеяло. Половина его — скряга-бухгалтер. А вторая половина — четверо сумасшедших щенков, которых бухгалтер выбрал как раз за безумное воображение. Может, это было бы неплохо, если бы главным был скряга. Но нет — им управляют четыре безумца. Вы знаете причину, почему мы здесь бултыхаемся?

Ремасритлфеер не мог удержаться от искушения показать, что и он тут что-то понимает.

— Потому что он пересчитал морды?

— Что?.. Да! Бухгалтер в нем дал оценку численности Стальных Когтей в тропиках.

— Их может быть больше ста миллионов.

— Ага. А четверка психов сообразила, что любой другой мировой рынок — пылинка на этом фоне.

— Ну так, — ответил Ремасритлфеер. — Магнат всегда на переднем крае поиска новых рынков, и чем больше, тем лучше.

На самом деле он одержим новыми рынками — почти все его поступки вызваны этим.

Два элемента Ремасритлфеера продолжали наблюдать за спуском каракатиц, монологи которых были все еще ясно слышны. Еще пара минут — и корзина приземлится.

А с пассажирской платформы несся сердитый говор:

— У Магната много дурацких идей, в том числе — что можно, что-то продавая, стать сильнее. Но на этот раз… что из того, что в тропиках их — сколько вы сказали? — да сколько бы ни было. Они, эти миллионы, — животные. Толпа. Разве что их поубивать и землю использовать, иначе тропики бесполезны. Я вам говорю — конфиденциально, конечно, — что моему хозяину эта тропическая авантюра уже надоела. Она истощает наши силы, сводит на нет преимущества новых технологий, которые принес Хранитель, производственную базу ослабляет в Восточном Доме. И надо эти глупости прекратить немедленно!

— Хм. Надеюсь, ваш начальник моему такого не высказывал с такой страстью. Магнат не очень хорошо реагирует… когда им пытаются командовать.

— Ну, не беспокойтесь. Хранитель — дипломат куда лучше меня. А я простой работяга — как, впрочем, и вы — и честно высказываю свое мнение.

Ремасритлфеер сам не очень был дипломат, но вполне мог понять, когда его прощупывают. И чуть не выдал этому шестерному кретину, куда он может засунуть своего Хранителя с его хитрыми планами.

Нет. Спокойствие.

Минуту помолчав, Читиратифор сменил тему:

— Говорящие каракатицы почти спустились к земле.

— Ага.

А каракатицы в чане тоже верещали, проявляя интерес. Очевидно, слышали снизу своих собратьев.

— Ваш начальник говорил моему, что это будет определяющее испытание. Если не выйдет, все возвращаемся домой. Я это расценил бы как очень хорошие новости — но все же кто, кроме сумасшедшего, будет ставить на имитирующих речь каракатиц?

Вопрос выглядел вполне резонным, но, к сожалению, у Ремасритлфеера не было ответа, при котором Магнат не выглядел бы полным идиотом.

— Ну, на самом деле это не настоящие каракатицы.

— А выглядят отлично. Обожаю каракатиц.

— Попробовали бы вы их воду на вкус, были бы другого мнения. Мясо практически несъедобно.

Ремасритлфеер никогда не ел этих извивающихся созданий, но стаи Южных Морей, рыбачащие на атоллах дальнего запада, о разумности и о мерзком вкусе этих тварей узнали примерно в одно и то же время. И любовь Магната к фантастическим слухам послала Ремасритлфеера через полмира на эти острова — поговорить с туземцами и привезти домой колонию этих странных животных. То, что сперва представлялось таким же абсурдным приключением, как теперешнее, оказалось самым интересным событием за всю жизнь Ремасритлфеера.

— И эти создания действительно умеют говорить.

— Несут такую же чушь, как любой синглет.

— Нет, они умнее. — Может быть. — Они настолько разумны, что Магнат решил провести вот этот эксперимент.

— Осуществляя свой тайный план, ага. Мне плевать, в чем он состоит, лишь бы сегодняшняя попытка была последней…

Читиратифор на секунду замолчал — глядел, как корзина обмена проходит последние футы, спускаясь к слякотной земле. На нее смотрели — внимательно. На краях открытого места, где кружились и вихрились несметные толпы, головы поворачивались, тысячи глаз следили за «Морским бризом» и спускаемым с него грузом. Декады опасных полетов шара — и множество дорогих безделушек — потребовались, чтобы организовать для этих обменов площадку и кое-как соблюдаемые правила.

— Послушайте, расскажите мне! — Читиратифор не устоял перед любопытством. — Что, во имя неба, делаете вы с этими каракатицами?

— Блестящий план моего босса? — Ремасритлфеер не допустил в голосе ни малейшей тени сомнения или сарказма. — Скажите мне, Читиратифор, вы понимаете, где мы?

Читиратифор ответил шипением:

— Мы застряли прямо над сердцевиной самого, прах его побери, большого Хора в мире!

— Именно так. Ни один исследователь так близко не мог подобраться. Флот Магната стоит на якоре в двух тысячах футов от берега. И ближе никто никогда не подходил. Сами знаете, сколько путешественников пытались добраться до сердца тропиков по суше или по воде Шкуры. Их ждали болезни и жуткие звери, но это можно пережить. Я, например, выжил. Но все, кто уходил дальше на юг, исчезали или возвращались частями, почти безумные, и передавали истории, которые сложились в легенду о тропиках. И вот сейчас мы с вами оба здесь, всего в тысяче футов над центром всего этого.

— И к чему вы ведете?

Читиратифор попытался произнести эти слова высокомерно и нетерпеливо, но голос у него дрогнул. Может быть, наконец-то он как следует рассмотрел тварей внизу, непрестанное бурление толпы вокруг поляны. Если учесть жару, неудивительно, что создания эти украшали только случайные безделушки да пятна краски. Но даже не в одежде дело: почти никого из них нельзя было бы принять за жителя севера. Шерсть у тропиканцев была редкая, у некоторых на лапах меховые оторочки, но бока и животы почти голые. И было их столько, что даже сюда, наверх доносились мыслезвуки. Огромный Хор — вот что, пожалуй, больше всего выбивало здесь из колеи и вгоняло Читиратифора в состояние, близкое к панике.

Сейчас почти все взгляды Ремасритлфеера были направлены на корзинку обмена. По протоколу эти трое Стальных Когтей не должны ее трогать, пока не ослабнет веревка, но он был готов ко всему. Приостановив спуск, Ремасритлфеер очень внимательно переглянулся с двумя головами, выгладывающими с противоположных сторон гондолы. Корзина на высоте двадцати футов. И время приземляться, а потом… он понятия не имел, что случится потом.

— К чему я веду? Ну, вот вы можете себе представить, каково было бы там внизу, на земле?

— Безумие, — сказал Читиратифор, и было трудно понять, это его ответ или его реакция на вопрос. А потом он спросил: — Когерентная стая там, внизу, окруженная миллионами Хора? Разум распадется в секунду. Как кусок угля бросить в котел расплавленного чугуна.

— Да, таков был бы результат, если бы бросили в Хор вас или меня. Но в результате прошлых обменов мы получили там, внизу, расчищенное место. Там их всего трое, и они держат веревку. Ближайшие элементы толпы не ближе тридцати футов. Ситуация была бы неуютной, и вам пришлось бы сбиться в кучу, не давая разуму рассыпаться, но выжить внизу стая смогла бы.

Читиратифор испустил недоверчивый звук, переходящий в тон страха.

— Мыслезвук давит со всех сторон. Эта поляна — крохотный пузырь рассудка в сердцевине ада. Хор не выносит чуждых элементов. Окажись я на земле — эта благословенная полянка тут же исчезнет.

— Но наверняка этого никто не знает? Если у Магната получится спустить стаи на землю так, чтобы им не грозила опасность, торговля пойдет куда быстрее.

— Теория, которую легко проверить. Высадите стаю… — Читиратифор замолчал, выбирая слова поаккуратнее, — какого-нибудь приговоренного преступника и предложите ему свободу, если он только спустится на эту полянку и поболтает с этими милыми созданиями.

— К сожалению, у нас нет сейчас приговоренных преступников. Магнат считает, что говорящая каракатица — наиболее удачный из оставшихся вариантов.

Эти рассуждения не казались убедительными и самому Ремасритлфееру. Таков Магнат: идей у него море, но обычно они абсурдны. Единственные, кого смог на это уговорить Магнат, были сами каракатицы, готовые бесконечно разговаривать с новыми незнакомцами. Совершенно непонятно, как подобные создания могли выжить. Одной невкусности для этого недостаточно.

Читиратифор заставил себя рассмеяться:

— Это и есть то блестящее решение, за которым гонялся Магнат? И вы честно доложите, как все будет?

Ремасритлфеер сделал вид, что не заметил снисходительного тона.

— Конечно.

— Ну, тогда опускаем каракатиц! — гулко засмеялся Читиратифор.

Ну, маленькие друзья, удачи вам.

С высоты тысячи футов пройти последние — хитрая штука, но Ремасритлфеер достаточно долго тренировался. Этим ребяткам не помешает мыслезвук Хора — разумы каракатиц молчат как мертвые. Основной вопрос другой: как отреагирует сам Хор на присутствие говорящих существ, к нему не принадлежащих? Часть Ремасритлфеера, наблюдающая за краями поляны, видела какое-то непонятное напряжение, передающееся по толпе. Он и раньше уже такое видал. Хор не является когерентным разумом, и все же некоторые его части думают друг другу, и эти мыслезвуки расходятся на сотни футов, создавая рисунок внимания такой широкий, какой вряд ли где увидишь, кроме как в линиях часовых.

— Мыслезвук Хора, — донесся голос Читиратифора, исполненный благоговейного ужаса. — И он все громче!

Читиратифор в страхе кружился на пассажирской платформе. Вся гондола из-за него плясала и подпрыгивала.

— Соберитесь! — прошипел Ремасритлфеер.

Но на самом деле мыслезвук Хора действительно казался громче — смесь похоти и ярости, радости и пристального интереса, захлестывающее безумие. Если все эти Стальные Когти там, внизу, способны думать совместно… они, быть может, и сфокусироваться могут на такую высоту. И уничтожить всех на борту «Морского бриза».

Но тут он заметил, что хотя мыслезвуки стали громче и более едиными, поменялось и еще что-то. Исчезли почти все звуки низкой частоты. Ушли стоны и обрывки межстайной речи, бесконечно вскипающие над толпой. На низких частотах стало так тихо, что слышно было, как вздыхает Шкура, обтекая глинистые мели и заросшие деревьями дельты.

И даже каракатицы — и те, что в котле, и те, что в корзине, прекратили журчащую болтовню. Как будто весь мир замолк в желании смотреть и видеть, что сейчас будет.

Широко расставленные глаза Ремасритлфеера доложили ему, что корзина должна уже быть на земле. И в тот же миг шнур, который он вытравливал, ослаб в челюстях. Есть, посадка!

И ясно, как колокольчики, слышны были звонкие голоса каракатиц на месте посадки. Они выдавали именно тоны продажи, которые разработал для них Магнат. Именно то самое, что сказал бы сам Ремасритлфеер, если бы у него хватило храбрости приземлиться в середине этого ада (хотя Ремасритлфеер говорил бы одним голосом, а не дюжиной, как маленькие морские твари).

Трое дежурных возле корзины не выдали немедленной реакции, и на низких частотах продолжалось то же жуткое молчание. Потом взметнулся мыслезвук, от которого чуть не застыли сердца Ремасритлфеера. Гнев звучал так громко, будто исходил из его собственного разума. Мириады шелудивых тел со всех сторон сломали хрупкий протокол, который Ремасритлфеер так долго выстраивал, бросились все дружно на корзину обмена.

От хлестнувшего гнева разум Ремасритлфеера онемел, но он видел и запомнил, что было потом: толпа бросилась вперед чудовищной волной, слоем от пяти до десяти тел. Они перли со всех сторон, и открытое пространство исчезло за две секунды. Где-то внизу в этой толпе лежала и корзина. Вопили мириады голосов, нападавшие громоздились кучей, и почти минуту держалась горячка безумия. Потом толпа отхлынула, оставив нечто вроде согласованного открытого пространства. Каким-то чудом причальный канат «Морского бриза» остался на месте, но корзину размолотили в щепки.

— Что случилось? Где они? Что случилось? — зазвучали голоса оставшихся каракатиц в деревянном чане.

— Я… извините, ребята.

Торговая площадка восстановилась почти полностью. Те, кто еще оставался, хромали прочь к своим товарищам. И ни следа каракатиц не было видно во взбаламученной грязи.

Читиратифор удовлетворенно вздохнул:

— Превосходный эксперимент. В точности как я и предсказывал. В общем, самое время обрезать причальный конец и убираться прочь от этого сумасшествия.

Четырьмя часами позже Ремасритлфеер, уцелевшие каракатицы и Читиратифор вернулись на пароход Магната. Три из этих четырех часов ушли на борьбу с таким штормом, какого Ремасритлфееру не доводилось еще видеть. И даже сейчас ветер полосовал палубу «Стаи Стай» так, что убрать шар было почти невозможно. Черт возьми, лучше бы причальная команда обрезала его к чертям, пока оставшийся газ молнией не подожгло.

Ремасритлфеер опустил головы, толкая чан по палубе в укрытие. Дождь его промочил насквозь. Поразительно, что он еще сохранил возможность думать.

А каракатицы всё жаловались:

— Ну почему, почему, почему ты нам не дал опять попробовать? Попробовать?

— Заткнитесь вы! — прошипел Ремасритлфеер.

В приказах Магната были оговорены многократные попытки. До прихода шторма Ремасритлфеер, по крайней мере четыре его составные части (у пятой были к каракатицам какие-то странные материнские чувства) готовы были пожертвовать и остальными этими маньяками-самоубийцами. Но из-за шторма и скепсиса Читиратифора не все было сделано в согласии с планами Магната. Ранний отлет, вероятно, спас им всем жизнь.

Он привязал чан и насыпал в воду корма. У него за спинами почти весь Читиратифор сгрудился у релинга, блюя в воду. Далеко за завесой дождя виднелись темной тенью болотистые берега. За последние несколько декад Ремасритлфеер достиг большего, чем любой исследователь за всю историю тропиков, но сейчас он понимал, что никогда не будет стоять там на твердой земле. И ни одна стая не сможет этого сделать и вернуться, чтобы рассказать.

Ремасритлфеер встряхнулся. Сейчас помыться и высушиться. А потом самая трудная на сегодня работа: убедить Магната, что как бы ни был велик рынок, как бы ни было сильно желание, все же бывают мечты, которым просто не суждено сбыться.