Прошло шесть недель.

Роберт теперь чаще смотрел новости: он узнал, что слово может ранить. Они с Мири сравнивали впечатление от увиденного. Рейды на окраинах мира закончились своим чередом. Слухи содержали ту малость, которая была рассекречена. Слухи-и реальные известия — говорили о скандалах в разведках ЕС, Индии и Японии. Все великие державы сильно нервничали насчет возникающих идиотских теорий.

На домашнем фронте — Боб вернулся! Роберт и Мири поняли это так, что некоторые теоретические катастрофы стали куда менее вероятны, зато другие оставались до ужаса правдоподобными. Естественно, Боб на стенку полез, услыхав про Элис. Обстановка в доме сделалась крайне напряженной. И Роберт, и Мири ощущали эти сокрушающие сердце битвы взглядов и молчаний. У Мири были годы опыта сопоставления мелочей, и она высказала догадку, что Боб действительно обратился к врачам где-то высоко в командной иерархии. Ничего не помогало — Элис осталась на Обучении.

Где-то посреди всего этого вернулся из Пуэблы Хуан. Мири особо о нем ничего сказать не могла, но они уже разговаривали. Мальчик стал улыбаться чаще.

От Лены… ничего. Она была жива. Сообщения не отвергались, ее указатель оставался доступным. Как будто говоришь с бездонной пустотой. И Роберт продолжал говорить, каждый день по письму — и гадал, что еще можно сделать.

Сю Сянь из «Конца радуг» уехала.

— Лена меня попросила уехать, — сказала ему Сю. — Может быть, я слишком на нее давила.

Зато теперь я знаю, где она живет! Я могу поехать туда. Могу заставить ее увидеть, насколько я изменился.

А может быть, это докажет, что он изменился лишь во всех тех смыслах, которые не имеют значения.

И потому Роберт не поехал в «Конец радуг», не стал подглядывать через общедоступные камеры. Только продолжал ей писать. И когда бывал на улице, часто думал, что помимо круглосуточного неусыпного наблюдения властей есть еще один наблюдатель, и этот наблюдатель когда-нибудь его простит.

А тем временем он набросился на школьную учебу — столько всего надо было узнать! Остальные часы он проводил в «Comms-R-Us». Его работа там нравилась.

Прошло два месяца после Великого Бунта в Библиотеке, и Роберт вернулся в УСД. С Уинстоном и Карлосом он не виделся — странно, если подумать. Несколько дней заговорщики были спаяны в единое целое, а сейчас не разговаривали. Самым простым объяснением мог служить взаимный стыд. Их использовали, и они, преследуя свои цели, чуть не вызвали гибель многих и многих людей. Это все так, но у Роберта имелось и другое объяснение, куда более жуткое и не менее неприятное: «Кабала» была вроде детской шайки, и единодушие вместе с близостью испарились, когда внимание детишек отвлеклось в сторону. Иногда отчаяние того осеннего семестра казалось ему столь же далеким, как прежняя жизнь в двадцатом веке. Столько существовало такого, что надо было выучить, сделать, чем надо было стать, и все это очень мало имело отношения к тому, что его пожирало раньше.

В конце концов работа в «Comms-R-Us» привела его снова в кампус. Дрожь и запаздывание были серьезными проблемами в видеопротоколах, еще более серьезными — в голосовых, а для осязательных интерфейсов — уже не проблемы, а полный гроб. Гаптические роботы становились все лучше и лучше — но оказывались совершенно бесполезными при работе в сетях. Теперь компания «Comms-R-Us» хотела, чтобы Роберт применил к гаптике свои безумные схемы синхронизации.

После «Либрареома» и бунта администрация УСД вылила на библиотеку золотой дождь. В некотором смысле здешние ощущения осязательных устройств были лучше, чем в коммерческих парках вроде «Пирамид-Хилла». Вопрос в том, как такие вещи передавать по сети? Роберт много чего про это прочел, изучал конструкции осязательных роботов, но пока проблема решена не будет, замены личному опыту тоже нет.

Он взял машину до УСД.

Два месяца. Не слишком долгое время. Серверные сараи на северной стороне Варшавски-Холла слились. На месте факультета разработки ПО возникло футбольное поле. Роберт видел, что это не разрушение, связанное с Библиотечным Бунтом и приземлением морской пехоты — нормальные перемены в современном учреждении.

Он пошел по тропе, ведущей через эвкалиптовую рощу. Как всегда, при выходе из деревьев невооруженному глазу открывалось внезапное зрелище на мили плоской равнины и горы. И здесь, на фоне того же пейзажа, осталась та же Библиотека Гайзела.

Это университетское здание было куда как старше других — из двадцати процентов, восстановленных после землетрясения Каньона Роз. Но полученные тогда повреждения казались ерундой по сравнению с теми, что получило упавшее здание во время бунта, когда спонсоры заговорщиков в буквальном смысле выбили у него почву из-под ног. Любой другой дом после такой травмы снесли бы или же — если б он имел историческую ценность — восстановили. Но с Библиотекой Гайзела не случилось ни того, ни другого.

Роберт обошел здание с северной стороны, двигаясь к погрузочной площадке. У него было семь видов Библиотеки сразу после бунта: перекошенные провисшие полы, подпорки, наспех поставленные пожарными, когда сгорели сервомоторы, терраса, усыпанная обломками бетона двадцатого века.

Этих признаков разрушения уже не было. Нависшие этажи снова выровнялись.

Университет выполнил не просто реставрацию. С запада здание казалось почти не изменившимся, но над погрузочной площадкой имелось заметное искривление, а с восточной стороны изящные колонны завивались. Там, где двигались эти колонны, где «шагала» библиотека, теперь установили новые колонны. А внизу были трава и гладкий бетон, и мощеная тропа струилась змеей знаний. Наверху шелковый плющ вился по выступам бетона. Там, где плющ кончался, играли внесенные в материал здания ленты цветных камешков, словно грани напряжения в подсвеченном кристалле. Еще выше шли прямоугольники этажей — каждый следующий чуть повернут над предыдущим.

Из спецификаций конструкции было видно, что некоторые колонны состоят из углеродных волокон, погруженных в легкий композит. И все же здание библиотеки было таким же реальным и прочным, каким казалось невооруженному глазу, и было настоящим, чем любое другое здание в кампусе. Библиотека продолжала жить.

Роберт поднялся по лестнице, оглядываясь на каждом этаже. Зону Гачека он узнал. Там все еще находились Библиотекари Воинствующие. А я думал, что их кружок отсюда вышибли? В других местах присутствовало сумасшествие другого рода — скуч-э-маутское. Мифы о скучи были для Роберта эклектичной чушью, которую он никогда толком не понимал. Как они подходят к метафоре библиотеки, тоже непостижимо, но скучисты «победили» в бунте и завоевали здание.

В некоторых местах оба кружка верований работали параллельно, и можно было выбрать какой хочешь, или не выбирать ни одного.

Роберт сосредоточился на виде руководства и натуральном варианте. В конце концов, он пришел изучать поддержку осязательных ощущений. Гаптические роботы находились повсюду — не так много, как в «Пирамид-Хилле», но университет впихнул почти столько же параллельных вариаций в несколько этажей одного здания. На эти устройства УСД потратил чертову уйму денег. Виднелись несколько свободно передвигающихся моделей, но в основном закрепленные. Эти были быстрыми. Настолько быстрыми, что пока Воин Библиотеки тянулся к зрительному образу книги, робот менял положение, регулировал свою поверхность и подставлялся под руку ищущего.

Роберт несколько минут постоял, глядя на эти действия. Вид невооруженным глазом был совершенно не похож на его прежний опыт. Когда студентка — именно студенткой она и была под маской Воина Библиотеки — вертела в руках книгу, гаптика переключалась соответственно, не теряя контакта и не отставая хоть сколько-нибудь существенно от зрительного образа, который поддерживала. Студентка положила книгу на стол — и гаптика немедленно переключилась на другую задачу: поддержку какого-то клиента-скучиста в еще более непонятном маневрировании.

Роберт заметил, что девушка смотрит на него.

— Ох, простите! Раньше я такого не видел.

— Очень театрально, да? — спросила она, широко улыбаясь.

— Ну да, театрально.

Где-то на высоком уровне протокола все это включало в себя книги и содержание книг. А на физическом уровне еще более… завораживало.

Роберт шел дальше, мыслями далеко отсюда, пытаясь себе представить, как причудливый танец гаптики можно реплицировать роботами, находящимися в удаленных точках сети. Если на обеих сторонах будут участвовать люди, трудности станут адскими. Но если сделать сервис асимметричным, может быть…

— Эй, профессор Гу! Я здесь!

Роберт оглянулся. Потолок над ним сделался прозрачным, и тот, что выше — тоже. На него со счастливой улыбкой смотрел Карлос Ривера.

— Много воды утекло, профессор. Не подниметесь сюда?

— Конечно.

Роберт нашел дорогу к лестнице. Там гаптических иллюзий не было…

…Как и на шестом этаже. Но и книг тоже уже не было. Кто-то здесь организовал кабинеты.

Ривера устроил ему экскурсию. Кажется, на этаже они были одни.

— Сейчас вся группа выведена отсюда в разные места. Некоторые работают на новых расширениях, под землей.

— Так что у вас сейчас за работа? Все еще библиотекарская? Карлос замялся:

— Ну, у меня сейчас несколько должностей. Долгая история. Слушайте, зайдем ко мне в кабинет?

Кабинет был в юго-западном углу, окна выходили на Змеиную тропу и эспланады. Именно здесь собиралась несколько месяцев назад группа заговорщиков. Карлос показал Роберту на стул, сел за широкий стол. Сам Карлос… по-прежнему страдал избыточным весом, носил такую же старомодную футболку. Но была и разница. Этот Карлос казался спокойным, энергичным… довольным всем, что делает.

— Я все собирался как-нибудь поговорить, но работы навалилось — не продохнуть. Мы же тут такой хаос устроили…

— Да, я вас понимаю. Нам, Карлос… очень повезло. — Он оглядел кабинет. В современном мире ранг чиновника трудно определить по видимым предметам, но мебель и растения вроде бы были настоящими. — Вы мне хотели рассказать, что у вас за работа.

— Да-да… только я слегка смущаюсь. Я — новый директор по поддержке библиотеки — так называется эта должность в университете. В некоторых кругах это не слишком важная роль. Внизу и по всему миру известны и другие названия — вроде Опасное Знание или Величайший Малый Скуч-э-маут.

— Но это же из разных кругов веры. Я думал…

— Вы читали, что выиграли скучисты, да? Не совсем так. Когда пыль улеглась, образовался какой-то запутанный… нет, «компромисс» — не совсем точное слово. Лучше уж «альянс» или «разделенное слияние». — Карлос откинулся на спинку кресла. — Страшно подумать, как близко мы были к тому, чтобы взорвать этот уголок Сан-Диего. Но успели остановиться в последний момент. И этот сумасшедший бунт сделал больше денег, чем новый фильм. Что важнее, он привлек деньги и творческие ресурсы со всего мира, и у администрации достало ума не упустить шанса. — Карлос помолчал в нерешительности, голос его стал чуточку печальным. — Вышло так, что каждый из нас провалил все, о чем сообщал другим как о своей цели. Книги уничтожены. Физически. Но Библиотека Гайзела живет, и эти два психованных кружка верований распространяют по свету ее содержимое. Вы ведь это видели, да? Потому сюда и приехали?

— На самом деле я приехал изучить вашу гаптику. Роберт объяснил свой интерес к дистанционному интерактивному осязанию.

— Боже мой, это же потрясающе! Обе группы мне жуют уши, чтобы мы расширили охват. Но на верхнем уровне: что вы думаете, происходит из-за этого с восприятием библиотеки?

— Ну, Воины Библиотеки выглядят, мне кажется, как обычно. Интерфейс очень интересный, если вы такое любите. А скучисты… я попытался посмотреть, что они делают, но не нашел в этом смысла. Все как-то очень рассредоточено, почти как будто у каждой книги своя консенсуальная реальность.

— Почти как. Скучисты всегда были эклектиками. Сейчас у них есть «Либрареом», и они строят ощущение игры до очень мелких рубрик, часто до индивидуальных абзацев. Это куда тоньше работы гачекистов, хотя детки ее быстро перенимают. Настоящая сила в том, что скучисты умеют смешивать реальности. Вот это и случилось с ними и с гачекистами. Скучисты приехали отовсюду, даже из государств-неудачников. Теперь они передают туда оцифровку. Там, где это проходит, правят гачекисты. Другие места, другие образы — но все с доступом к библиотеке в целом. И если вы расколете проблему с дистанционным интерактивным осязанием, они станут еще притягательнее. — Карлос оглядел свой кабинет, где заговорщики стремились недавно к совсем другим целям. — Чертова уйма всего переменилась за каких-то два месяца.

— Карлос, как вы думаете, что на самом деле случилось в ту ночь? Бунт должен был отвлечь от того, что мы делали — или это мы должны были отвлечь от него внимание?

— Я много об этом думал. Мне кажется, бунт был отвлекающим маневром, но он вырвался из-под контроля и в результате вызвал огромный… какой будет антоним к «сопутствующему ущербу»? «Сопутствующая выгода»? Шариф Кто-Бы-Он-Ни-Был — для меня чаще всего Кроликом — был веселым психом.

Кролик. Так называли Таинственного Незнакомца те, кто допрашивал Роберта. И так называл себя сам Незнакомец под конец.

— Ну, наша роль в этом деле была темнее. Кролик манипулировал нами всеми, и каждого дергал за его слабости.

— Да, — кивнул Карлос.

— Кролик каждому пообещал исполнение его тайного желания, и кинул нас, когда мы совершили необходимое ему вероломство.

Впрочем, Роберт не сомневался, что этому существу пришел конец. Возможно, останься он жив, все вышло бы по-другому. Пылающая надежда на обещание Незнакомца была движущей силой его предательства. Но все это подернулось пеплом. И слава Богу.

Карлос подался вперед, взгляд его из-под толстых очков был скептическим.

— О'кей, — сказал Роберт. — Может быть, Кролик не каждому что-то обещал. Я думаю, что для Томми его хитроумный план был сам себе наградой.

— Наверное, так…

Однако Карлос не выглядел убежденным.

— Послушайте, мы бы знали, если бы хоть одно обещание исполнилось. Это было бы зрелищно. Я уверен, что Уинстон хотел…

Кстати, где сейчас Уинни?

Роберт искал ответ, но у Карлоса он уже был.

— Декан Блаунт был нанят университетом месяц назад, факультет искусства и литературы.

Роберта пробежал взглядом по результатам поиска.

— Но ведь всего лишь младшим помощником администратора!

— Да, это странно. Сейчас на том факультете декан — Джессика Ласковиц. Тоже успех медицины. Когда-то она была секретарем факультета. Сейчас карьера помощника администратора потолка не имеет, но Уинстон начинает с самого низа — и самая главная сплетня, что они с Ласковиц никогда не ладили.

О Боже мой.

— Я думаю, Уинстон наконец-то нашел компромисс со своими мечтами.

Как и я.

Как бы там ни было, это значит, что Таинственного Незнакомца действительно больше нет, а его заманчивые обещания сдохли. Он посмотрел на Карлоса Риверу — и ощутил вспышку сильного удивления. У Роберта мало осталось прежнего его умения видеть людей насквозь, и теперь порой очевидное обрушивалось на него как кирпич.

— А как… а как вы?

— Вы ничего нового во мне не замечаете, профессор?

Роберт присмотрелся пристальнее, оглядел кабинет с настоящей плюшевой мебелью. Карлос неплохо устроился, но Роберт никогда бы не подумал, что мирской успех — это то, что просил он у Незнакомца.

— Вы кажетесь спокойнее, увереннее, яснее… — вот оно! — Вы ни слова не сказали по-китайски. Ни одной проговорки СО!

Карлос сиял улыбкой чистой радости.

— Значит, вы утратили язык?

— Нет. Qi shi wo hai keyi shuo zhongwen, buguo buxiang yiqian name liuli le. И у меня уже шесть недель не было ни одного припадка! СО мною больше не владеет. Я теперь этим языком просто наслаждаюсь — и он так полезен при работе с людьми из Китайской Инфомагии. Мы сливаем взятое ими в библиотеке Британского музея с тем, что осталось после банкротства Гуэртаса.

Роберт помолчал почти минуту. А потом сказал:

— Ваше выздоровление может быть случайностью. Совпадением.

— Я… я думал об этом. Есть прорыв в работе медицинских групп из Турции и Индонезии. Ничего общего не имеет с программами администрации ветеранов или институциональных исследований. Но так обычно и происходят в наши дни прорывы в медицине. И я не получаю злорадных писем от Кролика. Все в открытом доступе, даже если у новостей не очень большие шансы на успех. Понимаете, в основном для страдающих синдромом СО лечение неэффективно. Со мной связались через «Желтые Ленты», потому что я как раз самый подходящий из нужных генотипов. — Он пожал плечами. — Думаю, это могло бы быть совпадением.

— Ага.

Небесное минное поле.

— Но чертовски большое совпадение, — продолжал Ривера. — Я получил то, что просил, всего через пару недель после выполнения своей части сделки. И частично мой прогресс со скучистами тоже кажется странным. На соглашения, которые надо было бы вырабатывать год, уходят недели. Кто-то мне помогает. Я думаю, вы не правы насчет Кролика. Может, он просто затаился. Что, если он не может сразу сделать все чудеса?… Профессор? Что с вами?

Роберт отвернулся, прижался лбом к прохладному стеклу окна. Мне это не надо. Я доволен собой новым, какой я есть! Он открыл глаза и взглянул сквозь слезы. Внизу, на знакомой тропе, вилась по холму к библиотеке змея знаний. Может быть, Таинственный Незнакомец действительно был богом. Или вырос в бога. Проказливого бога.

— Профессор?

— Все в порядке, Карлос. Возможно, вы правы.

Они еще поболтали немного. Роберт не очень замечал, что было сказано, хотя запомнил, что Карлос как-то за него обеспокоился — может, принял чистой воды замешательство Роберта за что-то, требующее вмешательства врачей.

А потом он спустился на лифте, вышел на залитую солнцем площадь. И вокруг него имманентно парили миры искусства и науки, которые строит человечество.

А что, если я могу получить оба мира сразу?