Я всегда любил рассказы про контакты с внеземными цивилизациями. Мое детство проходило под впечатлением от работ Джона Кэмпбелла, в которых люди, в сравнении с мудрыми инопланетянами, представлялись сообразительными, но и жутко агрессивными существами, чей жизненный век был крайне быстротечен. Почему не поменять все местами? А что если выдумать расу еще более сообразительную, агрессивную и недолговечную? Зачастую целью мудрых инопланетян у Кэмпбелла было удерживать расу «сверхлюдей» на Земле. Как бы повело себя человечество, контролируй нас недружелюбно настроенные инопланетяне, многократно превосходящие нас интеллектуально?

До сих пор мне на глаза ничего подобного не попадалось, но я предполагал, что рассказ с более-менее подобным сюжетом уже кем-то написан. Нужно было что-то еще. Многие люди не находят себе места из-за чувства стыда, одиночества и ненависти. Моя же выдуманная раса будет обречена на еще большие душевные страдания. Как бы это сделать? Если сократить их жизненный век, то это накалит страсти, но мне нужна была настоящая причина, по которой мои персонажи испытывали бы чувство вины. Тут мне вспомнился необычайный жизненный цикл хуглов (паразитов без органов восприятия) в «Туманной планете» Силверберга и Барретта. Может быть я могу развить эту идею и применить к расе с развитым интеллектом. Так на свет появился…

* * *

Первые лучи утреннего света робко пробивались сквозь туман. На ухоженных склонах холма вырисовывались длинные ряды крошечных крестов. Капли воды беззвучно скатывались по листьям низкорослых деревьев и падали в мокрую траву.

Командующий офицер был совсем молод. Это было не первое его задание, но оно было гораздо важнее, чем остальные. Он переступил с одной ноги на другую. Нужно было как-то убить время, что-то проверить, о чем-то побеспокоиться. Пулеметы. Ну конечно! Можно еще раз проверить пулеметы. Он стремительно двинулся вверх по бетонной дорожке к солдатам, которые суетились у орудий. Но все было в полном порядке, впрочем, как и десять минут назад, когда он в последний раз приходил с проверкой. Всякий раз солдаты смотрели на него в полном молчании, но как только он уходил, вновь начинали перешептываться.

Нечем заняться. Ну совершенно нечем. Офицер на секунду остановился, его тело дрожало на промозглом ветру. Боже, как хочется есть!

Позади линии фронта и бесконечных полей, белевших крестами, из полумрака выступали силуэты докторов и капелланов. Сырой воздух глушил их голоса, но было видно, как резко и бесцельно они двигались. У них была куча времени, а это всегда самое тяжкое бремя.

Офицер нервно постучал носком своего тяжелого ботинка по бетонной дорожке. Вокруг стояла почти ощутимая тишина.

Город, расположившийся в долине, был полностью спрятан в тумане. Прислушавшись, можно было различить шум проезжающих внизу машин. Время от времени с реки доносился гудок корабля или в порту проезжал товарняк. Если бы не эти ниточки, связывающие его с обычным миром, то здесь, на этом поросшем травой и деревьями холме, у него могло бы возникнуть ощущение, что он затерялся во времени. Даже воздух здесь был другой – он не обжигал глаза, а запах креозота и керосина был едва различим.

Наступал рассвет. Земля начала зеленеть, а туман приобрел какой-то вишнево-коричневый оттенок. С облегчением вздохнув, офицер взглянул на часы. Время осмотреть кладбище. Он быстрым шагом направился к траве.

Между белыми крестами рос низкий кустарник, который создавал неповторимый запутанный лабиринт. Он должен еще раз свериться со схемой. Это была опасная, но не такая уж трудная работа. Еще вчера вечером он выучил наизусть схему, на которой было нарисовано около тысячи ключевых мест. Время от времени он останавливался, чтобы проверить взвод на капкане или получше замаскировать ловушку. Вокруг многих крестов земля было недавно перекопанная, и такие места он старался обходить с особой осторожностью. В этом царстве травы воздух был еще более чистый, чем на холме, вблизи орудий. Ноги утопали во влажном мягком дерне. Он сглотнул и попытался не отвлекаться от работы. Сильно хотелось есть. Почему судьба посылает ему такие искушения?

Сейчас казалось, что время идет быстрее, а земля под ногами выглядела еще более зеленой. Прошло двадцать минут. Он практически завершил обход. Коричневатый туман начал рассеиваться, теперь можно было видеть на пятьдесят метров вперед. Звуки, доносившиеся из города, стали более громкими и разнообразными. Офицер бежал вдоль последнего ряда крестов, назад к своим окопам – спасительная прохлада серого бетона, пулеметы, пульс цивилизации. И вот уже ботинки цокают по бетонной дорожке, он на секунду остановился перевести дух.

Офицер еще раз посмотрел на кладбище. Все было спокойно. Подготовительный этап был завершен. Он развернулся и направился к укреплению.

Еще пять минут. Пять минут, и солнце взойдет над туманным восточным берегом. Его лучи прорвут туман и согреют траву на склоне холма. Пять минут, и на свет появятся дети.

* * *

Какая невероятная дыра! Они упекли меня в одно из «лучших» мест в городе, на небольшой возвышенности примерно в трех километрах к востоку от омерзительной реки, которая разделяет город на две половины. Я стоял у окна своей лаборатории и смотрел на простирающийся внизу город. Садящееся солнце казалось грязным красным пятном из-за выхлопных газов, которые плотно окутывали город. В воздухе пахло гарью.

Был час пик. Семиполосная автострада, которая паутиной накрыла город, теперь превратилась в одну многокилометровую пробку. Мое воображение рисовало перекошенные от злости лица водителей, которые потрясали кулаками и грозили друг другу кровавой расправой. Даже здесь, на возвышении было так жарко и душно, что летающая в воздухе гарь прилипала к потному телу. В низине, в которой расположился город, должно быть, жара стояла адская.

Центр города был утыкан семидесяти – и восьмидесятиэтажными небоскребами. Каждые пятнадцать секунд с востока прилетал новый самолет, который начинал резко снижаться над самыми крышами домов и потом пытался приземлиться на аэродроме между рекой и небоскребами. Вдали от прятавшейся в смоге реки тянулась цепочка высоких гор, отделявших океан от города. Весь северный склон хребта был занят необъятных размеров серо-зеленым городским кладбищем.

Чем-то напоминает исторические романы, не так ли? Я хочу сказать, что не видел самолета уже лет семьдесят, не меньше. А уж кладбище… В нашем тысячелетии таким вещам просто не было места, или, по крайней мере, мне так казалось. Но на Шиме это все существовало, и всего-то лишь в десяти парсеках от матери-Земли! Не удивляйтесь, если это название вам не известно. Координаты системы +56°2966. Сам факт, что для обозначения соседней планеты класса К используется устаревшее название, говорит о том, что Империя пытается что-то скрыть. Но если вы родились давно, то можете помнить это название. Двести лет назад название этой планеты было у всех на слуху. Не считая Земли, Шима стала вторым местом, где была обнаружена разумная жизнь.

Однако за два столетия много всего случилось: Разногласие, выход Мира Свободных Людей из-под контроля земного Правительства. И в пылу этих событий про Шиму забыли. Почему? Ну хотя бы потому, что земляне очень осторожные (читай: трусливые). Когда мы высадились на Шиме (еще помните, что такое ракета?), аборигены жили в каменном веке. А через двести лет их цивилизация уже ничем не уступала земной конца двадцатого века. Конечно это не весть что, но только вдумайтесь: нам потребовалось несколько тысячелетий, чтобы пройти путь от каменного топора до создания парового двигателя. Так что путь, проделанный шиманами, кажется невероятным.

Можете быть уверенными в том, что земное правительство им не помогало. Земляне всегда до чертиков боялись, что нас кто-нибудь превзойдет, но в то же время у нас не хватало смелости на геноцид. Поэтому мы просто предпочитаем закрывать глаза на соперничество рас. Жители Свободных Миров иные. За сто пятьдесят лет многие корпорации пытались отправить торговые корабли на их планету. Полиция Земли просто разграбила эти корабли.

Со всеми, кроме меня. В конце концов это просто везение моих работодателей. Земное правительство время от времени нанимает на работу шиман. Все дело в том, что местные жители обладают феноменальными способностями разбираться в запутанных ситуациях, не имея каких-либо особых знаний. Правительство привозило бы их сотнями, но они не могут допустить, чтобы инопланетяне возвращались к себе на планету с новыми знаниями. Вышло так, что некий шиман вступил в контакт с одним из многочисленных шпионов компании «Сэмюэльсон Энтерпрайз». А тот связался со мной.

Вместе С. Э. и инопланетянин подкупили земного чиновника, который закрыл глаза на мое появление на Шиме. Да уж, некоторые земляне обходятся дорого – в моем случае сумма была равна годовому объему сырья, добытого целым континентом. Это того стоило. Я мог сто раз окупить эту затрату, поэтому «Сэмюэльсон Энтерпрайз», в некотором смысле, получила самый большой подарок от народа Шимы. Однако, как принято говорить в подобных случаях, это совсем другая история. А прямо сейчас я должен был предоставить шиманам то, что они хотели. В противном случае всех ждали значительные убытки.

Дело в том, что инопланетяне хотели стать бессмертными. «Сэмюэльсон Энтерпрайз» уже нагрела свои руки на этом выгодном бизнесе, посулив бессмертие доверчивым жителям нескольких отдаленных планет. Но такого даже они еще не проворачивали. Местные жители по-настоящему хотели заполучить бессмертие – они не жили дольше двадцати четырех земных месяцев.

Я высунулся из окна, чтобы получше разглядеть грязные потеки на подоконнике, изо всех сил пытаясь не обращать внимание на лабораторию за спиной. Комната ломилась от оборудования, которое, по мнению шиман, могло мне потребоваться: микротомы, сверхскоростные центрифуги, электронные микроскопы и прочий хлам. Самое мерзкое было то, что мне они действительно были нужны. Но попробуй я даже приблизиться к протектрону, как полиция в мгновение ока оказалась бы здесь. Уже шла четвертая неделя моего пребывания на Шиме, и, учитывая созданные условия, я добился поразительного прогресса. Однако шимане становились все более и более подозрительными и нетерпеливыми. Сэмюэльсон вел переговоры с инопланетянами на земле через третьи лица, поэтому у него не было возможности научить меня местному языку. Хотелось бы мне увидеть, как у вас получится объяснить биохимию на языке жестов и мычаний. А этим непоседам казалось, что исследование затянулось, поскольку оно не было закончено еще на прошлой неделе. Протестантская этика показалась бы цветочками по сравнению с тем, что эти кенгуру-переростки творили со мной.

Три дня назад они отправили вооруженных охранников ко мне в лабораторию. Стоя у окна, я слушал, как три незваных гостя переворачивают комнату вверх дном. Даже угроза физической расправы не могла бы их заставить остановиться.

Иногда я оглядывался и всякий раз ловил на себе взгляд одного из охранников. В их взгляде не было злобы – примерно с таким выражением я смотрю на отбивную. И всякий раз, когда я оглядывался, охранники резко отворачивались, безуспешно пытаясь сглотнуть слюну, которая текла по их кривым акульим зубам. Местные жители были всеядными, они съели всех животных на планете и теперь питались только зерновыми, которые выращивались в ограниченном количестве на хорошо охраняемых фермах.

Вот и сейчас один из них сверлит мне затылок. Я уже был готов развернуться и преподать им пару-тройку уроков, и пусть потом будет что будет.

Эти мысли сразу же улетучились, как только я увидел, что к контрольно-пропускному пункту исследовательского городка, в котором меня расквартировали, на большой скорости приближается спортивный автомобиль. Сам городок чем-то напоминал библиотеку Карнеги (если вы еще помните, что такое библиотека), на многие километры тянулись почерневшие бетонные плиты. За ними располагались противотанковые укрепления и трехметровая стена. До этого на территории городка я видел только военные гусеничные машины.

Желто-оранжевая машина резко остановилась у меня под окном. Водитель выскочил из машины и взлетел вверх по лестнице. Точно шиман, они всегда спешат.

Открылась пассажирская дверца, и из машины показалась еще одна фигура. Обычно шимане носят тяжелую куртку и килт, который скрывает их широкие ноги. Но пассажир с ног до головы был одет во все черное, такое я видел за все время своего пребывания здесь лишь пару раз. Костюм сковывал движения, поэтому фигура передвигалась не короткими быстрыми скачками, а длинными медленными шагами, как если бы…

Я развернулся к своему оборудованию. За те секунды, которые у меня были в распоряжении, мне нельзя успеть активировать приготовленные ловушки. Эта пара уже была внутри здания. Я слышал быстрые прыжки водителя по лестнице и шуршание неестественно медленных шагов пассажира. Недостаточно медленных. Из-за двери донесся свист шиманской речи. Возможно, охранники задержат их, и тогда у меня будет еще пара секунд. Нет, не повезло. Дверь открылась. Водитель и его пассажир вошли в мою лабораторию. С шиманской поспешностью укутанный в черное пассажир сорвал с головы накидку и бросил ее на пол. Как я предполагал, лицо за накидкой принадлежало человеку. Женщине. Она осмотрела комнату без какого-либо выражения. Ее кожа блестела от пота. Она рукой убрала назад падавшие на глаза прямые светлые волосы и повернулась ко мне.

– Я хотела бы переговорить с доктором Халмером Кекконеном, – сказала она. Было трудно представить, что такой чувственный рот мог говорить столь бесстрастно.

– Это я могу устроить, – ответил я, размышляя о том, собирается ли она зачитывать мне мои права.

Ответ последовал не сразу, и я увидел, как она стиснула зубы, отчего на висках у нее вздулись бугорки мускулов. Я обратил внимание и на то, что ее глаза были похожи на голос: такие же безжизненные и суровые. Она распахнула свое черное одеяние. Под ним оказалось что-то вроде кимоно – такое в самый раз в Токио носить.

Она стояла передо мной в полный рост, ее голубые глаза были на уровне моих. «В это трудно поверить. Халмер Кекконен заведовал кафедрой биологии в университете Нового Лондона. Халмер Кекконен возглавил банду наемных убийц. Как человек с такими незаурядными способностями мог поступить столь глупо? – сарказм в ее голосе сменился злостью. – Сэр, я только выполняю свою работу. Ваше появление на Шиме не было замечено. Но с тех пор, как вы здесь появились, вы вели себя столь громко, что это не могло не привлечь внимание моего начальства в полиции Земли!»

Так значит, это был тот коп, которого подкупил Сэмюэльсон. Я должен был догадаться. Она как раз походила на одну из самовлюбленных выскочек, которые состояли на службе в полиции.

– Послушайте, мисс Как-вас-там-величать, меня прекрасно проинструктировали. Я ношу местную одежду; ем то, что здесь зовется пищей; от меня даже разит как от аборигенов, потому что я моюсь не водой, а какой-то маслянистой жижей. Посмотрите по сторонам, здесь даже представления не имеют о том, что такое удобства.

– – А это что такое? – она указала на новенький протектрон.

– Вы чертовски хорошо знаете, что это такое. Я же говорю вам, меня проинструктировали. Я пользовался оборудованием только на базе Хаммель. Без предварительных данных работа затянулась бы на долгие годы.

– Профессор Кекконен, вас инструктировали идиоты. Земная полиция может зафиксировать нелегальное использование подобного оборудования даже на другой стороне Шимы. – Сказав это, она начала затягивать свой черный костюм. – Следуйте за нами.

Людей, обличенных властью, всегда выдает любовь к повелительному тону. Я присел на стул и вытянул ноги. «Почему?» – спросил я мягко. Начальников легко вывести из себя. Как только я заговорил, ее лицо побледнело.

– Быть может, мисс Тсумо недостаточно ясно выразилась, сэр? – это был голос шофера. Этот абориген говорил на прекрасном английском, хотя и в два раза медленнее. Как если бы кто-то на студии Диснея ради интереса озвучил акулу голосом Дональда Дака. – Профессор, вы находитесь здесь, чтобы работать на правительство Шимы. Двадцать минут назад помощники мисс Тсумы узнали об этом. В любой момент правительство Земли может прислать запрос на вашу экстрадицию. С одной стороны, шимане нуждаются в вашей помощи, но с другой стороны, они не хотят ввязываться в конфликт с Землей. Поэтому они поступят благоразумно. У меня есть пять минут, чтобы помочь вам. Потом будет поздно.

В словах этого неандертальца было больше смыла, чем в речи мисс Тсумо. Чем скорее мы уберемся из этого места, тем лучше. Я вскочил на ноги и взял черный костюм, который Тсумо протягивала мне. При этом она хранила полное молчание, а лицо оставалось каменным. Мне и раньше приходилось сталкиваться с копами. К некоторым из них можно в конце концов привыкнуть, и даже подружиться. Но эта дамочка скорее напоминала пятидневный труп, чем живое существо.

Водитель повернулся к охранникам и издал какую-то трель. Те позвали своего начальника, который с недоверием просмотрел целую кипу предъявленных ему бумаг. Я как раз закончил упаковываться в свое невероятное облачение, когда офицер махнул нам, чтобы мы следовали за ним. Мы спустились по лестнице и направились к выходу. На улице ничего необычного не происходило.

Водитель сел в свой желто-оранжевый спортивный автомобиль, я втиснулся на узкое сиденье позади. Под моим весом машина просела. Я вешу около ста килограммов – намного больше, чем любой из шиман. Водитель повернул зажигание, мотор пару раз чихнул и заглох. Тсумо села на переднее сиденье и захлопнула дверцу. Все еще никаких признаков тревоги.

Я вытер капельки пота со лба и посмотрел в запачканное окно. Солнце почти не было видно сквозь купол дыма и выхлопных газов, нависших над городом. Лишь в некоторых местах лучи пробивались через пелену и окрашивали землю в золотистый цвет. Что-то летело к нам с южной окраины города. Местный самолет? Но у самолетов шиман были крылья. Сигарообразный аппарат быстро приближался. Его обшивка щетинилась многочисленными пулеметами и пушками и немного напоминала бомбардировщик Митчелла. В этом месте вспоминались многие вещи. Самолет как раз пролетал над солнечным участком, по земле стремительно плыла тень, как минимум метров двести в длину.

Я похлопал Тсумо по плечу и указал на самолет, который теперь завис над дельтой реки.

Она мельком взглянула в том направлении и сказала шоферу: «Сирбат, поспеши. Полиция!» Сирбат попытался завести машину еще несколько раз. Наконец мотор ровно загудел, и мы понеслись к контрольно-пропускному пункту. Сирбат наклонился и нажал кнопку на панели управления. Ожило радио, но голос в динамике не был похож на голос шимана – он был более звучный и размеренный.

Сирбат перевел нам: «В небе над городом находится самолет земного Правительства». Голос в громкоговорителе умолк, как если бы все в этот момент должны были обратить взоры в сторону дельты реки и посмотреть на груду металлолома, парящую в небе. Тсумо обернулась ко мне: «Это передовой корабль полиции. Мы долго думали, как шимане должны себе представлять боевой корабль развитой цивилизации, и ничего лучше не выдумали. Такое зрелище должно впечатлять». Я только крякнул в ответ. Эта груда металлолома только двухгодовалого ребенка удивит.

Сирбат что-то пискнул, при этом его губы неестественно искривились. Но сказать он ничего не успел, потому что мы на всей скорости пытались сделать резкий поворот. Затем водитель так резко нажал на тормоза, что я стукнулся лбом о спинку переднего сиденья. Путь впереди преграждал танк.

Сирбат высунулся из окна и помахал документами. Военный направил пулемет на нас, а потом обернулся и уставился на висевший в небе самолет. Его лицо было искривлено яростью – или страхом? Возможно нависшая над городом махина и производила на шиман должное впечатление. Я попытался вспомнить свои впечатления при виде самолета, когда видел его в прошлом тысячелетии.

Тсумо незаметно выключила радиоприемник. Как раз вовремя. Через мгновение к нам подошел офицер и нетерпеливо выхватил пропускные документы. Затем последовал короткий спор между ним и нашим водителем. Из танка доносился звук работающего радио. На этот раз голос не принадлежал представителю земного Правительства. Речь было поспешной и взволнованной – точно шиманская. Очевидно, корабль вещал не на частоте местного радио. Ну что ж, пока что нам везло. Только бы успеть проехать через КПП до объявления ультиматума.

Офицер махнул водителю танка, и тот исчез внутри. Где-то загудели моторы, и массивная бронированная дверь начала расходиться в стороны. Сирбат выхватил наши документы у офицера, и мы понеслись в направлении ворот.

Городские улицы были узкими и заполнены машинами, но Сирбат с такой легкостью лавировал меж машин, как будто мы вообще были одни на дороге. Посмотрели бы вы, что выделывали другие водители! Здания по сторонам дороги казались размытым грязно-серым пятном, только дома впереди выглядели резкими. Мы мчались за город, к реке. Над крышами домов, сквозь паутину антенн и проводов, то и дело можно было разглядеть зависший в небе корабль.

Я нервно схватился за спинку сиденья, когда мы со всего маху развернулись на перекрестке. Потом еще один сумасшедший поворот, и впереди открылась дельта реки.

Сирбат вкратце передал нам речь из радиоприемника. Главнокомандующего звали адмирал Охара (сержант Охара-сан, поправила его Тсумо), он приказывает выдать людоеда и рецидивиста Халмара Кекконена. В случае отказа последует возмездие.

Прошло несколько мгновений. Затем все небо окрасилось красной вспышкой. Слепящий луч прорезал пространство и ударил в бухту. Вода взорвалась миллионами брызг, над заливом повисло облако горячего пара. Сирбат выжал тормоз, машина слетела с шоссе и резко стукнула о заграждение. Ударная волна с бешеной скоростью двигалась по каньону, пока не накрыла нашу машину, разбив лобовое стекло.

Машина еще не успела остановиться, а Сирбат уже выскочил наружу, Тсумо не отставала. Водитель быстро оторвал регистрационный номер на заднем стекле и заменил новым.

За эти несколько секунд в городе ничего значительного не произошло, шимане все еще находились в оцепенении от такого способа вести переговоры. Тсумо посмотрела на небо, а потом на дорогу впереди.

– Я надеюсь, теперь вы понимаете, почему нам пришлось так быстро уехать. Сейчас все службы безопасности и военные пытаются найти вас. Если шимане решают что-то сделать, то их уже не остановить.

Я еще плотнее укутался в свою черную накидку и выругался.

– Итак, какой план действий? Мы же только в четырех километрах от лаборатории. Все равно что покойнички.

– Все равно что покойнички. Где вы таких выражений набрались?

– Живой английский язык, черт побери! – этим молодым выскочкам всегда не нравится, как я говорю.

Сирбат обежал машину и с силой схватил меня за руку. «Давай быстрее. Едет полиция!»

Мы побежали вниз по узкому переулку. Перед этим я успел бросить взгляд на дорогу. Прямо как в смутные времена. Вот взять бы парочку романтически настроенных болванов и забросить сюда, пускай на своей шкуре узнают, что такое настоящее прошлое.

Многоэтажки громоздились друг на друге, все фасады поросли балконами и лоджиями в надежде дотянуться до света. Свежевыстиранное белье сушилось на веревочках и заново покрывалось сажей. Для полной картины недоставало только вони мусорных баков.

К этому времени оцепенение прошло. Часть шиман в истерике носилась по улицам, другие сидели и грызли бордюрный камень. Паника полностью изменила их поведение, до этого они вели себя просто ангельски. Дома пустели, из-за стен доносились крики тех, кто упал и уже не мог встать под ногами бегущих собратьев. Будь мы хоть на десять метров ближе, мы бы не успели унести ноги.

Сбившись в кучку в конце сужающегося переулка, мы прислушались к тому, что происходило на улицах города. Теперь доносилось низкое бу-бу-бу – не иначе как приехала полиция. Я повернул голову, отвратительные клыки Сирбата были всего лишь в нескольких сантиметрах от моего лица.

Водитель заговорил: «Может быть, нам и повезет. Когда-то я хорошо знал эту часть города. Здесь есть одно место, где можно скрываться довольно долго, по крайней мере, пока ты не договоришься с нашим правительством». Я уж было открыл рот, чтобы высказать этому дуболому все, что думал. Как можно продолжать исследование без аппаратуры; с одной ручкой и бумагой много не наэкспериментируешь. Но он уже убегал к месту, где мы оставили машину. Я взглянул на Тсумо, которая бездвижно сидела спиной к полурассыпавшейся стене переулка. Можно было представить, каким злобным огнем сейчас горели ее глаза под вуалью. Таким взглядом можно потопить флотилию.

Я убрал колючку с рукава и покрутил ее в руках. Трудно сказать, кто первый до нас доберется – полиция или наши зубастые друзья – и то и другое было одинаково плохо.

Ну и переплет. Почему я вообще позволил Сэмюэльсону убедить себя покинуть Новый Лондон? Здесь запросто можно погибнуть.

Рассвет. Сквозь туман начинает просвечивать бледно-оранжевый диск солнца, и весь мир моментально преображается. Все кажется чистым и ярким.

Тишина. На несколько секунд приглушенные звуки города исчезают совсем. Солнечное тепло касается земли, проникает во влажную траву и приносит жизнь – и смерть – тем, кто покоится внизу.

Шимане стоят в напряжении и прислушиваются. Десять секунд. Двадцать. Тридцать. А затем…

Слабый стон. Ему начинает вторить другой, а за ним еще и еще. И вот уже сотни голосов объединяются в многоголосый хор, все холмы издают долгий протяжный вопль.

Умершие узнали, для чего у них рот.

Посреди зеленой поляны один из белых крестов начинает шататься и падает.

Первый.

Туман скрывает очертания серых существ, которые появляются из своих могил. Все больше и больше крестов падает, на смену скорбным крикам приходит низкий утробный звук, звук открывающихся и закрывающихся ртов и поедаемой травы. Копошащаяся серая масса постепенно ползет к краю поля, оставляя за собой коричневую голую землю. Миллион голодных ртов, пожирающих все зеленое, мягкое, съедобное. Даже друг друга. Орда достигает заграждения. Единая масса делится на сотни потоков, которые направляются по дорожкам запутанного лабиринта. В тех местах, где стена заграждения невысокая или тонкая, умершие пытаются прогрызть себе дорогу.

Прозвучал приказ, и по всей линии холма раздается стрекотание пулеметов, посылая миллионы смертоносных пчел навстречу голодным ртам. Отравленные пули убивают на месте, тысячами. Запах убитых привлекает десятки тысяч живых, пока и они не попадают под шквальный огонь.

Только единицы не погибли в этой мясорубке, и теперь они в ужасе пытаются спрятаться в отдаленных частях лабиринта, но там их поджидают коварные ловушки.

Из миллиона выжила лишь тысяча самых быстрых и сообразительных. Их тела были тучными, поскольку они появились из могил своих отцов, но даже так они двигались гораздо быстрее бегущего человека. После них не оставалось ни травинки.

* * *

В моем пребывании на Шиме был один плюс: я раз и навсегда избавился от ностальгии, которую испытывал по Земле прошлого тысячелетия. Шима как раз на такую и походила. Трущобы, смог, перенаселенность, а теперь еще и это. Я осторожно выглянул из своего укрытия на сборище шиман посреди улицы. Они стоя распевали религиозные гимны, в этом зрелище было что-то одновременно чуждое и родное.

На возвышении располагалось что-то вроде помоста (местный алтарь?), который тускло освещался свечами. За свечами стоял огромный деревянный крест.

Я мысленно перенесся в Чикаго конца 1940-х, там подобные действа проходили каждую неделю. Забавно, но именно с этим воспоминанием мне меньше всего хотелось расставаться. Но после того, как я увидел сборище акулоподобных монстров, преклоненных у алтаря, мои теплые воспоминания о прошлом не могли не измениться. Гимн закончился, но никто не поднялся с колен. Снаружи доносились звуки ночного города, время от времени проезжал военный автомобиль. Город напоминал встревоженный улей. В небе все еще парил недружелюбно настроенный военный корабль.

Затем к алтарю стремительно подошел священник. Толпа одновременно выдохнула. Его черное одеяние в точности копировало сутану земных священников, вплоть до белого воротничка.

Тсумо пошевелилась, на какое-то мгновение наши тела соприкоснулись. Сирбат спрятал нас в тесной комнатенке над главным залом. В данный момент он пытался договориться со священниками о том, чтобы нам предоставили комнату побольше. Тсумо рассматривала толпу верующих сквозь потемневшее от грязи стекло, а затем прошептала: «Христианство очень популярно на Шиме. Примерно двести лет назад здесь появилось два священника-евангелиста. На их месте могли оказаться представители других религий. До этого в этих местах вообще не знали, что такое религия».

В зале под нами прихожане расселись по своим местам, и священник начал проповедь. Меня не покидало ощущение дежа вю. Я посмотрел на лицо девушки. Ее длинные светлые волосы рассыпались по плечам.

– Кекконен, – продолжила она, – ты знаешь, почему земное правительство приняло решение изолировать Шиму?

Странный вопрос.

– Ну, как водится, они кричали о культурном шоке, но на самом деле они боялись, что шимане в два счета обгонят нас в развитии. Меня это не беспокоит. Даже по земным меркам у членов правительства не хватает храбрости и находчивости.

– Профессор, ваша проблема в том, что вы рассматриваете конкуренцию только с экономической точки зрения. Необъяснимый недостаток для человека, который мнит себя выдающимся. Посмотрите вниз. Видите, как те двое дерутся за право нести поднос для подаяний?

Шимане рычали и тянули поднос на себя. В конце концов тот, что покрупнее, полоснул противника по лицу когтистой лапой, оставив глубокие кровоточащие порезы. Коротышка заскулил и выпустил поднос. Победитель неуклюже извлек свой толстый кошелек и бросил на поднос несколько серебряных монет. Затем поднос пошел по рядам. Свидетели драки неотрывно следили за подносом, до проповеди им не было дела.

– Вы знакомы с жизненным циклом шиман, профессор, – это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

– Конечно… Цивилизация шиман очень бережливая. Они рождаются, чтобы есть – все и всегда. За два года младенцы размером с кулак превращаются в особей весом до шестидесяти килограмм. Через двадцать один месяц после рождения они уже могут производить на свет до тысячи эмбрионов, и для этого спаривание не требуется (хотя и такое тоже изредка случается для обогащения генофонда). Следующие три месяца походят на развитие эмбриона у млекопитающих – плод получает необходимые вещества из организма родителя. В какой-то момент плод достигает таких размеров, что живот становится крупнее других органов. Наконец – здесь я до конца не могу понять, что служит толчком – видимо, внешний фактор, – тысячи малюток прогрызают себе путь на свет из утробы и начинают самостоятельную жизнь.

– Вы наверняка знаете, что геноцид и поедание родителей – естественный процесс развития этих малюток. Поэтому наше правительство не такое уж и глупое. Эта цивилизация несет не только экономическую опасность. Шимане напоминают саранчу, с той лишь разницей, что любой из них опережает нас интеллектуально. Через столетие они будут нам равны. Если с ними начать торговлю сейчас, то потом уже на нас будут ставить эксперименты. Единственный сдерживающий фактор – короткий жизненный цикл. За двадцать четыре месяца даже они не в состоянии узнать достаточно, чтобы полностью реализовать свой феноменальный потенциал, – ее голос стал еще тише и напряженнее. – Если вы сделаете их бессмертными, то мы потеряем единственное преимущество.

В голосе девушки звучали холодные нотки.

– Черт, а я-то думал, что вы на нашей стороне! Деньги от нас ведь вы получили. Если вам так дороги земляне, почему бы вам тогда меня не выдать?

Она ничего не отвечала примерно минуту. Сначала я думал, что она наблюдает за службой внизу, но потом заметил, что она закрыла глаза.

– Послушайте, Кекконен. У меня был муж. Только вот неудача – евангелист. Еще пятьдесят лет назад миссионеров пускали на Шиму. И это была самая большая ошибка землян. До этого шимане жили в постоянной вражде, у них даже не было общего языка. Единственным совместным занятием было поедать других. Их расплодилось так много, что они сожрали все съедобное, потом начали поедать друг друга. Тогда их популяция уменьшалась, и так продолжалось несколько десятилетий. А потом в один прекрасный день появились миссионеры и рассказали им о грехе, самоотречении. Теперь шимане действуют сообща и думают не о том, что бы им съесть на обед. Я отвлеклась. Роджер был одним из последних миссионеров на Шиме. Он искренне верил своим идеалам. Не знаю, что произошло дальше: то ли этим дикарям не понравилась его проповедь, то ли они проголодались – но больше его не видели.

Я присвистнул.

– Так, значит, вы ненавидите шиман. Но это ведь не вернет вам мужа. Для этого нужен опыт тысячи ученых и кругленькая сумма, – тут я призадумался. Все сходится, как раз размер взятки Сэмюэльсона! – Хм-м… Теперь все встало на свои места. Вы хотите убить двух зайцев одним махом: и мужа вернуть, и устроить маленькую вендетту.

– Никакой мести. Вы просто пытаетесь рационально смотреть на вещи. Что вы видели здесь? Каннибализм, порочность, непрерывные склоки и междоусобицы. И в завершение всего, выдающиеся интеллектуальные возможности. Вы не можете понять, почему я взяла деньги за проект, которому искренне хочу провала? Шанс заработать такие деньги бывает раз в тысячу лет, другого не будет. Что вам стоит сделать вид, что эксперимент не удался? Я же не прошу вас отказаться от обещанного вознаграждения. Просто допустите ошибку, которая может открыться уже после того, как вам заплатят.

Наглости ей было не занимать. Идеализм из нее так и лез, а что за фарисейский голос!

– Не знаю, чего в вас больше: невежества или нахальства. Сэмюэльсон не станет платить за кота в мешке. Я не получу ни цента, пока срок жизни шиман не достигнет хотя бы ста лет.

В этом недостаток бессмертия. Пока не проживешь вечность, нельзя сказать, что эксперимент удался.

– Придется вам эту аферу проворачивать одной.

Она помотала головой.

– Я твердо решила получить эту взятку, Кекконен. Судьба человечества для меня на втором месте. Но, – тут она посмотрела мне в глаза, и ее голос стал твердым, – я хорошо изучила эту расу. Если они будут жить хотя бы десять лет, можете поставить крест на «Сэмюэльсон Энтерпрайз». Через сто лет от них не останется и следа.

Какая самоуверенность!

Наш диалог был прерван лучом света, прорезавшим темноту у нас над головами. Послышался гулкий голос Сирбата. «Мы перевели занятия по изучению Библии в другую комнату. Выходите!»

Свет выхватил из темноты узкий проход, который я до этого не замечал. Тсумо уже пыталась протиснуться в него. Я, чертыхаясь и сопя, пополз за ней. Для меня так и осталось тайной, зачем нужна была эта каморка. Возможно святой отец шпионил оттуда за своей паствой. Никогда не знаешь, что ожидать от этих каннибалов.

Проход вел в комнату без окон. В центре комнаты, рядом со столом, находился еще один шиман. По сравнению с нашим проводником он выглядел тощим.

Сирбат закрыл дверь и жестом предложил нам сесть. Я присел и тотчас пожалел об этом. Сиденья были такими узкими, что расслабиться не пришлось. У шиман тяжелый зад, поэтому они никогда не сидят, скорее прислоняются.

Проводник представил нас брату Горсту из ордена Святого Роджера, который отвечал за порядок в церкви. Брат Горст скромно кивнул нам, резкий свет отразился на его клыках. Наш переводчик заверил нас, что на данный момент мы были в безопасности. Ни военные, ни служба безопасности не могли нас найти в этом месте. Корабль землян все еще висел над городом, но только мисс Тсумо могла повлиять на это. Горст обещал нам помочь, но мы не могли оставаться в церкви больше трех дней. Комнаты нужны были для проведения занятий воскресной школы. Проблема также заключалась в том, что наш друг не мог оставаться с нами больше одного дня, а Горст не знал земного языка.

Я перебил его:

– К черту все! В таком деле не может быть успеха наполовину. В чем дело, Сирбат?

Шиман наклонился ко мне через весь стол, при этом его клыки прочертили следы на пластиковой поверхности.

– Не твое дело, червь, – прошипел он мне в лицо. Несколько секунд его глаза изучали мое лицо, а челюсти конвульсивно дергались. Наконец он вернулся на свое место. – Учтите это. Мы бы сейчас не сидели здесь, оцени вы вовремя всю опасность ситуации. На вашем месте я бы радовался, что нас все еще интересуют ваши услуги. Наше правительство подчинилось приказам землян, но в то же время молится о вашей личной безопасности. Они не будут прилагать больших усилий, чтобы спасти вас. На данный момент наибольшая опасность исходит от землян.

– У нас есть примерно сорок восемь часов до того, как Охара найдет наше убежище, – подытожила Тсумо. С этими словами она полезла в карман. – К счастью, мое снаряжение гораздо лучше того, которым располагает доктор. Вот, полицейская модель.

Кучка предметов, которая появилась на столе, не имела постоянной формы, ее внутренности переливались тысячами огоньков. Если не учитывать маленький размер, в ее протектороне не было ничего необычного. Тсумо погрузила руку прямо в шевелящуюся массу, и прибор стал медленно тянуться к нам. Брат Горст в ужасе взвизгнул и бросился у двери. Сирбат быстро заговорил с ним, но худосочный шиман продолжал дрожать. Сирбат повернулся в нашу сторону и объяснил, что ему труднее разговаривать с сородичами, чем с нами. Лексикон брата Горста в основном состоял из слов, описывающих добро и зло, поэтому ему было трудно втолковать смысл происходящего.

По-видимому, двух лет недостаточно, чтобы научиться говорить, читать и получить техническое образование. Наконец Сирбат уговорил Горста вернуться за стол. Тсумо тоже пыталась его успокоить.

– Не волнуйтесь. Я просто хочу проверить… – и она перешла на японский; на устаревшем английском трудно объяснить современные технические вещи, – хочу удостовериться, работает ли еще экран, который позволяет нам оставаться незамеченными. Да, он еще функционирует, но даже он не может нас спасти от устаревших технологий. Так что не стойте у окон и избегайте открытые пространства. К тому же, мой протектрон не может нас полностью защитить от… – она бросила на меня озадаченный взгляд, – как бы вы, профессор, объяснили слово потеха?

– Гм, Сирбат, у полиции есть оружие, которое эффективно работает против нас, даже если мы прячемся.

– Это газ?

– Нет, оно нематериальное. Вот представь себе… нет, так не пойдет. Лучшее, что мне приходит в голову, это большая доза невезенья. Если судьба сама идет нам в руки, а мы ее упускаем, это значит, кто-то над нами потешается.

Сирбат недоверчиво уставился на меня, а вот Горсту переведенная мысль, казалось, очень понравилась. Наконец Сирбат заговорил по-английски:

– Какое интересное изобретение. Можно все свои недостатки свалить на эту вашу пот-эху. Раньше у нас было что-то подобное, но теперь мои бедные сородичи находятся под гнетом науки и здравого смысла.

Что за превратности судьбы!

– Сирбат, не обвиняй нас в предрассудках. Твой народ сообразительный, но вам еще многому нужно научиться. За последние два века наша цивилизация достигла такого уровня развития, что мы смогли получить все материальные блага, о существовании которых твои собратья даже не подозревают. И мы продолжаем двигаться вперед. Суть борьбы и инструменты, которые использует Тсумо против полиции, тебе покажутся невероятными. Однако заверяю тебя, не будь ее с нами, мы бы уже давно оказались в плену полиции.

Я дотронулся до протектрона. Это устройство не только прятало нас от взора полиции, с его помощью я надеялся завершить свой эксперимент. Было очевидно, что девушка не собиралась так просто отказываться от своей выгодной сделки с Сэмюэльсоном. Возможно, она еще надеялась, что я поставлю крест на своем эксперименте. Как бы не так.

От успеха меня отделяло лишь несколько шагов, но потом вдруг все пошло насмарку. Оставалось решить одну проблему. Шимане умирают не от старения организма, как мы привыкли наблюдать у других существ. В каком-то смысле у них онтогенез идет задом наперед. Для решения этой проблемы мне сначала нужно было своими глазами увидеть, как приходит смерть.

Сирбат долго ничего не отвечал. Я впервые видел размышляющего шимана. В конце концов он заговорил:

– Как вам известно, профессор, шиманы появляются на свет большими группами. Как раз завтра должны умереть те, кто появились на свет семьсот девять дней назад, – он повернулся и заговорил с братом Горстом. В ответ послышалось нечленораздельное рычание. Сирбат перевел нам, что в трех километрах от церкви располагалось место, где шимане принимали смерть. Священники должны были присутствовать там, и брат Горст согласился сопровождать нас туда. Но при условии, что мы будем на расстоянии пятидесяти метров.

– Замечательно, – поспешил заверить его я, – мне-то и нужно всего лишь пятнадцать минут.

– В таком случае считайте, что вам повезло, профессор. Следующий ритуал принятия смерти будет только через девять дней. Кто знает, продержитесь ли вы так долго…

Пока он говорил, в зале под нами начался настоящий кошачий концерт. Через секунду в дверь с силой постучали. Горст сорвался с места и приоткрыл дверь. Последовал оживленный диалог, затем святой отец хлопнул дверью и что-то крикнул нашему переводчику.

– Боже, помоги нам! – произнес Сирбат. – В двух километрах отсюда начались беспорядки в школе. Сейчас сюда направляется большая группа молодых.

Горст сел на свой стул, затем вскочил и начал метаться по комнате. Судя по тому, как он жевал свои губы, ситуация была не из приятных.

– Мы должны решить, что нам делать: убегать или прятаться, – завершил Сирбат.

– Здесь поблизости есть какие-нибудь укрытия?

– Нет, к тому же Горст – единственный, кого я знаю в этой части города.

– Тогда нам лучше оставаться здесь.

– Вы не знаете, как шимане ведут себя в подобной ситуации. Иначе бы не говорили так спокойно. Наши шансы на спасение в любом случае равны нулю. Так что… – он рыкнул в сторону брата Горста, тот что-то коротко сказал в ответ. – Брат Горст полностью поддерживает ваш план. Мы будем в большей безопасности на крыше, – с этими словами Сирбат исчез в дверном проеме. Тсумо смахнула протектрон со стола в карман, и мы поспешили из комнаты. Винтовая лестница заканчивалась небольшой площадкой метров десять на десять примерно в двадцати метрах от земли. Посреди возвышался большой крест.

Было уже далеко за полночь. Снизу доносился топот бегущих ног и звук отъезжающих автомобилей. Парковка перед церковью стремительно пустела, все спешили уехать подальше на запад. Один за другим гасли огни в окружавших нас домах. Звук транспорта становился все громче. Через пять минут он начал затихать, а затем над районом нависла напряженная тишина.

Шпиль церкви возвышался над всеми зданиями, на многие километры вокруг простирался Берелеск, мозаика из серых кубиков разной формы. Над городом взошла луна и осветила все серебряным светом. На горизонте виднелись вспышки разрывающихся бомб, и доносилась едва различимая канонада артиллерии. Берелеск не очень хорошо ладил со своими соседями.

Тсумо потянула меня за руку. Я обернулся. Голубая махина земного корабля зависла над заливом. Я плотнее укутался в свое черное одеяние – не хотелось, чтобы подчиненные Тсумо узнали нас.

Горст подошел к краю крыши и перегнулся через низкий парапет, чтобы посмотреть вниз. Сирбат внимательно осматривал опустевшие улицы и дома. Наконец я не выдержал: «Когда же начнется шоу?»

Сирбат бросил последний взгляд на земной корабль, затем бочком подошел к нам. «Вы что, не понимаете, почему так тихо? Примерно три тысячи детей сейчас разгуливают по улицам Берелеска. И они направляются в нашу сторону. Все, у кого была возможность, уже покинули город. Дети съедят все на своем пути. Остановить их нельзя – они очень умные и передвигаются толпами. И только когда они растолстеют до неповоротливости, правительство сможет перебить их одного за другим. Мы единственные взрослые в округе, и поэтому, самый лакомый кусочек».

Тсумо стояла возле меня и пыталась настроить свой протектрон. С края крыши брат Горст подал нам знак. Он услышал приближающихся детей. Я повернулся на восток и прислушался, но ничего кроме канонады артиллерии и гула машин не различил.

В нескольких кварталах от нас фасад одного из зданий осветился яркой вспышкой. Последовал оглушительный взрыв. Брат Горст и Сирбат одновременно зашипели от боли. Языки пламени охватили здание, но быстро погасли – все здания на Шиме построены из огнеупорного материала, но что самое главное, несъедобного. В небо взвился столб дыма, отбрасывая на освещенную луной землю причудливую тень.

Где-то в отдалении послышался смех, затем кто-то закричал. Рокот голосов набирал силу. Кому бы ни принадлежали эти голоса, они находились в экстазе. В четырех кварталах от нас мигнул и погас фонарь, донесся звук бьющегося стекла. В лунном свете дети казались серой массой, которая растекалась по улице и металась от двери к двери. Их смекалке можно было позавидовать. Ни один не высовывался из толпы. Они двигались ровной стеной, под их натиском один за другим исчезали уличные фонари. За авангардом шло подкрепление. Интересно, сколько всего учится в школе? Теперь душераздирающие крики доносились со всех сторон. Тсумо оторвалась от работы и впервые по-настоящему оценила положение:

– Сирбат, мы ведь в безопасности здесь? Крыша так высоко над землей.

– Они учуют нас даже здесь и попытаются добраться сюда. Мы ведь самая вкусная еда. Не удивлюсь, если они сейчас едят столбы и перекрытия, чтобы мы свалились отсюда.

Внизу раздался топот босых ног, и я услышал низкое утробное урчанье. Подойдя к краю площадки, я взглянул на главную крышу церкви. Мое появление было встречено радостными криками целой толпы, затем что-то пролетело в сантиметре от моего лица. Я отскочил назад, было достаточно и секунды, чтобы оценить наше положение. Целая толпа голодных детей приплясывала на крыше под нами. Они были так близко, что можно было рассмотреть нити слюны на подбородках. Дети были уменьшенными копиями взрослых шиман, только не носили одежды. Но было ли какое-то значительное отличие? Возможно, Тсумо в конце концов и права. Но о ее догадке так никто и не узнает, если мы не придумаем, как выбраться с этой крыши.

Горст стоял в метре от парапета с дубиной в лапах. Первого же умника ждал большой сюрприз. Сирбат носился из стороны в сторону – то ли в панике, то ли в раздумье. Сколько времени у нас было в запасе, пока дети не найдут способ добраться до нас? Меня это просто выводило из себя: при помощи протектрона можно было легко отбить нападение подрастающих шиман, но выдать свое местоположение землянам. Я оглядел площадку. В одном углу рядом с парапетом лежала целая куча какого-то мусора. Воспоминания двухсотлетней давности хлынули в голову, вместе с ними появились кой-какие идеи. Среди прочего хлама я разглядел цистерну, от которой шел шланг с вентилем. Обшивка цистерны была прохладной, вентиль был покрыт изморозью.

– Сирбат, – крикнул я. – Что это за штуковина?

Шиман перестал метаться по крыше, посмотрел на меня, потом крикнул что-то преподобному отцу.

– Это емкость для хранения природного газа, – перевел он ответ. – Его используют для отопления церкви и приготовления пищи.

* * *

Мы молча уставились друг на друга. Как только Сирбат узнал о содержимом бака, ему в голову пришла та же идея, что и мне. Он подошел ко мне и взглянул на вентиль. Я обернулся, чтобы посмотреть, где заканчивается шланг. У меня за спиной раздался взволнованный голос девушки.

– Кекконен, если ты привлечешь внимание полиции, нам уже не поможет протектрон.

– Забудь про это. Если у меня ничего не получится, мы будем мертвы через пять минут.

Может быть и быстрее. Молодые шимане внизу вели себя подозрительно активно. Оставалось только уповать на то, что полицейские на корабле не использовали такие устаревшие технологии, как компьютерное фотосканирование.

Шланг был гибким и тонким. Я начал перерубать его своим ножом в том месте, где он был прикручен проволокой к ограде крыши. Рядом стоял Сирбат и восхищенно комментировал: «Хорошая задумка. Емкость полная и под большим давлением, – снизу донеслись царапающие звуки. – Они скоро доберутся сюда».

Перерезать шланг было не так просто, как это показалось сначала. У меня ушла минута. Только я встал на ноги, как за оградой крыши показалась оскалившаяся голова шимана. Один удар кулаком отправил его обратно. Время шло на секунды. Взглянув на шланг в руках, я понял, что мы просчитались. Чем зажечь? Я взглянул на Сирбата. Шиман с остервенением запихивал свою куртку под бак. Затем он отступил на шаг. В его руках появился какой-то предмет, а уже через секунду по куртке заплясали языки пламени. Огонь начал разгораться, вот он охватил часть бака. Сирбат бросился ко мне. Потом остановился и стеклянными глазами уставился на предмет у себя в руках.

– В чем дело? Зажигалка закончилась?

– Нет… – задумчиво ответил Сирбат. Он надавил на металлическую трубку, на носике заиграл огонек. Я выругался и выхватил зажигалку из его лап. Перегнувшись через ограду, я рассмотрел около тридцати шиман, которые отчаянно царапали стену в надежде добраться до нас. За спиной закричала Тсумо. Потом послышался мясистый шлепок. Я оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как девушка долбит по голове молодого шимана какой-то шваброй. Наконец-то она нашла занятие поинтереснее, чем играть в кошки-мышки со своими коллегами-полицейскими. Горст тоже не стоял в стороне. Его дубинка только успевала опускаться на головы подбирающихся шиман. Дети с криками падали на крышу внизу. Может быть, у нас будет несколько секунд, пока монстры будут есть своих раненых собратьев.

Я подтолкнул Сирбата к вентилю и велел крутануть его. Бак теперь весь был охвачен огнем, вентиль раскалился, и до него нельзя было дотронуться. Горе-экспериментатор подобрал кусок арматуры и просунул его в ручку вентиля.

«Поворачивай! Скорее!» – кричал ему я. Сирбат помедлил, затем надавил на арматурину. Ничего не произошло. Он крутанул еще сильнее. Шланг дернулся и начал вздуваться под напором газа. Я почувствовал, как шланг похолодел, а вместе с ним начала коченеть и моя рука. Я поднес зажигалку к отверстию шланга. Ничего не произошло.

Чтобы было не так холодно держать, я обернул конец шланга курткой. Давление в баке падало, нужно было срочно поджигать. Жидкий газ упругой струей бил из отверстия. Через пять метров он начинал рассеиваться и смешиваться с воздухом. Ага! Я вытянул руку и попытался поджечь подальше. Результат в прямом смысле оказался оглушительным. Взрыв был таким сильным, что меня чуть было не снесло с ног. Шипящая сине-белая огненная дуга материализовалась в пяти метрах от конца шланга. Будь облако газа побольше, нас бы просто снесло с крыши. Я перекинул шланг через парапет и начал водить им из стороны в сторону. Рев пламени глушил крики горящих шиман. Тс, кто не погибал от огня, разбивались при падении с крыши. Мои руки начали затекать. Сколько еще газа осталось в емкости? А что если она рванет благодаря так мастерски разведенному Сирбатом костру? Стены церкви обуглились и почернели. Крыша и улица внизу утопали под обугленными телами.

Я пришел в себя, только когда Тсумо потянула меня за рукав куртки. Повернувшись, я увидел, как пять или шесть серых фигур выпрыгнули на крышу через проломленную дверь. Ничего не оставалось делать, как развернуть шланг. Горящий газ ударил в непрошеных гостей; во все стороны полетели куски каменной кладки. Весь центр крыши вместе со стоящим посередине крестом были разрушены. Пол подо мной вздыбился, и я упал на одно колено. Удерживать шланг в руках было так же трудно, как если бы это был хвост разъяренного тигра. Отпустить его было нельзя, иначе бы весь верх церкви сгорел. Наконец мне удалось снова развернуть шланг и направить огненную струю за пределы крыши.

Газ перестал гореть столь же внезапно, как и начал. В ушах продолжало шуметь. Капельки пота стекали по носу, а во рту чувствовался солоноватый привкус крови. Я выпустил шланг из окоченевших рук – они отливали мертвенной бледностью.

Сирбат суетился у резервуара с газом, пытаясь потушить огонь, который сам же и развел. Сам он выглядел сносно, а вот на одежде живого места не осталось. Тсумо облокотилась на ограду крыши. Один рукав ее костюма и накидка оторвались в пылу боя. Брат Горст лежал на крыше и всматривался в дыру в середине крыши. Если там кто-то и остался в живых после взрыва, то эта тварь должна быть бессмертной.

Шум в ушах постепенно ослабевал, теперь я слышал завывание сирен в отдалении. Криков детей не было. Снизу доносился запах подгоревшего мяса.

Сирбат пнул Горста ногой. Святой отец отмахнулся от него своей когтистой лапой, затем сел и вздохнул. Шофер бросил на нас взгляд и поинтересовался, все ли у нас в порядке. Я утвердительно буркнул в ответ, а Тсумо лишь кивнула головой. Огромный синяк покрывал половину щеки Девушки, на руке было четыре глубоких пореза. «Ничего, до свадьбы заживет! – заверила она меня и достала протектрон из кармана. – Нам повезло, что прибор не пострадал. Вот только что делать дальше?»

Ей ответил Сирбат. «То же, что и сейчас. Переночуем здесь. А завтра вы отправитесь на кладбище, если это вас еще интересует». Он осторожно приблизился к краю дыры. Луна выглянула из-за туч, и стало понятно, что зданию нанесен непоправимый ущерб. Стены в комнате под нами были разнесены в клочья, пол наполовину прогорел. Комната еще этажом ниже выглядела не лучше. Теперь предстояло решить, как спуститься вниз.

Брат Горст вскочил на ноги и побежал к нише в дальнем углу крыши. Назад он вернулся с мотком веревки. Сирбат закрепил один конец вокруг полуразрушенного креста. Его движения были медленными и нескладными. Я пытался рассмотреть, был ли он поранен, но в лунном свете не было заметно. Шиман дернул веревку, проверяя ее на прочность, потом бросил моток в зияющую дыру. «Будем надеяться, что дети сделают соответствующие выводы и на сегодня оставят нас в покое. Больше всего на свете они боятся огня, так что пускай поищут легкой добычи в другом месте», – с этими словами он начал осторожно спускаться вниз. Мы последовали за ним.

Окоченение в руках прошло, теперь шершавая веревка жгла ладони. Когда до пола оставалось несколько метров, веревка выскользнула из рук, и я больно ударился об пол. Шимане и девушка бросили на меня сочувствующий взгляд, потом занялись своими делами. Тсумо вновь возилась с протектроном в попытке настроить защитное поле.

Остатки крыши скрывали нас от корабля землян. Сквозь рваные дыры в потолке луна освещала остатки комнаты. После взрыва пол вздулся и пошел трещинами, куски мраморной столешницы разлетелись во все стороны. Когда глаза привыкли к полутьме, я смог различить обгоревшие трупы детей. Повсюду виднелись следы недавней бойни.

Горст подошел к западной стене и стал расчищать завал. Оказалось, что в этом месте была лестница, которая вела вниз. Святой отец пригнулся и начал спускаться. Все это время Сирбат неподвижно стоял и смотрел на пол. Только когда Горст позвал снизу, Сирбат вышел из своего оцепенения и тоже стал спускаться. За ним Тсумо, а потом уже я. Спускаться в темноте было неудобно, ступеньки были расположены через пятнадцать сантиметров.

Единственный луч света освещал нам дорогу. Если бы не он, то в кромешной темноте я бы не разобрал, что же произошло дальше. Серая тень с душераздирающими воплями бросилась на нас из темноты. Горст уже стоял на полу, но из-за неожиданности ничего не успел сделать. Мерзкое создание набросилось на него и сбило с ног. В следующую секунду святой отец уже лежал на полу со свернутой шеей. Детеныш развернулся в нашу сторону.

Наверное, в каждом из нас дремлют древние рефлексы, о которых мы даже не подозреваем. Не помню, как нож оказался у меня в руках. Детеныш был готов наброситься на Сирбата, когда я одним ударом поразил его в позвоночник. Что ни говори, иногда полезно знать анатомию. Молодой шиман повалился лицом на землю и больше не шевелился. Мы тоже какое-то время не двигались. Если в темноте прятались другие, то у нас не было ни малейшего шанса. Секунды медленно текли, но больше никто не появлялся. Ничего не оставалось, как продолжить спуск. Когда я протянул руку, чтобы забрать нож, я не мог не обратить внимание, что молодого шимана словно обдали кипятком. Наверное, его так сильно тряхануло во время взрыва, что он не смог убежать с другими.

Сирбат перешагнул через тело Горста и велел нам идти дальше. Почему-то он казался обиженным, как будто я только что подверг его риску, а не спас.

Наконец мы добрались до места, где лестница уже не была обгоревшей. Мы продолжали следовать за Сирбатом в темноте. Для меня до сих пор остается загадкой, как никто не сломал ногу во время спуска по заваленной обломками лестнице. Сирбат либо был полным идиотом, либо у него была причина думать, что мы в безопасности. Впереди забрезжил свет ламп, и мы спустились в длинный пустой коридор. На какое-то мгновенье Сирбат остановился у приоткрытой двери, принюхался, а затем велел нам переждать ночь в этом месте.

Я заглянул внутрь комнаты и увидел окрашенный в зеленый цвет барельеф, который изображал лес. В центре комнаты стояли три широких кровати, на полу лежал ковер (такое я видел на Шиме впервые). Интересно, для чего раньше использовалась эта комната? Сейчас это было неважно. Главное, что здесь безопасно. Единственное окно в комнате было зарешечено, так что опасность с той стороны нам не угрожала. Дверь была массивной и запиралась на замок изнутри.

– А ты с нами не останешься? – поинтересовалась Тсумо у шимана.

– Будет безопасней, если я уйду. Вам нужно будет встать за два часа до рассвета, чтобы вовремя добраться до цели. И настройте свой аппарат! – с этими словами он вышел из комнаты.

Необразованный чурбан! Это место было достаточно безопасным для нас, но не для него. Я вышел вслед за шиманом, пытаясь найти причину, которая помешала бы мне выколотить из него дурь. На ум приходило только две: во-первых, все может закончиться тем, что он меня побьет; во-вторых, приходилось играть по его правилам, чтобы не угодить в лапы полиции. Я вернулся в комнату и захлопнул дверь. Замок весело щелкнул.

Тсумо рухнула на одну из кроватей и тут же достала протектрон. Несколько секунд повертела его в руках, потом взглянула на меня: «Нас еще не нашли. Но у меня есть тревожные предчувствия. Таких массовых побегов из школы не было вот уже три года. Если мы надолго застрянем здесь, невезенья будут преследовать нас по пятам… пока не случится непоправимое».

В ответ я пробормотал нечто нечленораздельное. Тсумо продолжила с воодушевлением: «Если я права, нам нужно хорошо отдохнуть. Завтра у нас все должно получиться с первого раза». Я потушил свет и расположился на кровати. Полосы серого света пробивались сквозь маленькое окно и освещали потолок. Призрачный лес на стене выглядел совсем настоящим.

Завтра будет нелегкий день. Для изучения ритуала смерти мне предстояло воспользоваться новым оборудованием – протектроном Тсумо – за пределами лаборатории и на безопасном расстоянии от умирающих шиманов. Нельзя было сбрасывать со счета земную полицию. Некоторые детали требовали тщательной подготовки, но всякий раз, как я пытался их обдумать, перед глазами вставала картина, как молодые шимане карабкаются по церковной стене. За последние столетия мне трижды приходилось сталкиваться с внеземными цивилизациями. До этого самые неприятные воспоминания были о расе драэлингов – хищников с умственным коэффициентом 0,8 по сравнению с человеческим. До сегодняшнего дня мне не приходилось сталкиваться с инопланетянами, чья хитрость и напористость приближались к людской. Шиманы начинали свою жизнь с убийства родителей. Усеянная бездыханными телами аллея красноречиво свидетельствовала, что они продолжали убивать и после рождения. Человеку нужно было изрядно потрудиться, чтобы хоть частично повторить то, на что шиманы были запрограммированы по своей природе.

Из другого угла комнаты послышался голос Тсумо. Наверное нам в голову пришла одна мысль: «А они все схватывают на лету. Посмотри, как многому научился Сирбат за последние два года. Представь, сколько бы он узнал, живи он до ста лет! Любой представитель их общества даст фору нашим гениям. Еще пятьдесят лет назад они не имели представления о паровом двигателе. До этого они додумались без нашей помощи».

Тсумо приблизилась ко мне и села на край кровати. Мои обмороженные руки сами стали поглаживать ее по спине.

«Мертвецам деньги ни к чему. Мы все умрем, если ты завтра допустишь ошибку», – она нежно дотронулась до моей шеи, ее лицо застыло в сантиметре от моего. Девушка была готова на все, лишь бы убедить меня.

Уже после неожиданного любовного приключения я лежал в темноте и с сожалением думал о маленькой Мисс Макиавелли. Она все время произносила мое имя, – Роджер.

Я проснулся от того, что кто-то тряс меня. Надо мной нависло лицо Тсумо. Ядовитый свет слепил глаза. Спросонья я не мог понять, чего от меня хотят.

– Сирбат говорит, что пора отправляться на кладбище.

– Понятно… – я поставил ноги на пол и медленно встал с кровати. Все мышцы ныли от боли; невероятно, что я вообще смог заснуть. На фоне стены чернел проем окна. Еще не рассвело. Тсумо уже облачилась в свой костюм и теперь протягивала мой.

– А где, черт побери, Сирбат? – спросил я неторопливо. Затем я увидел его. Лежащего на полу, свернувшегося клубком. Налитые кровью глаза беспрестанно вращались, пока не остановились на мне.

Скорее всего от такого зрелища мой рот открылся до пола. Сирбат странно квакнул: «Профессор, вы все время наблюдаете за шиманами, вот только упорно не замечаете моего состояния. Если бы я не принимал лекарства, то был бы в таком состоянии давным-давно». Он сделал паузу и закашлял красной пеной.

Признаться, я был слеп, все симптомы были налицо: лишний вес, медлительность в последние часы, его загадочная фраза о том, что на рассвете он нас покинет. Моим единственным оправданием было то, что я отвык видеть смерть от старости. Конечно, я читал про это в книгах, но уже несколько веков не сталкивался с этим.

Одной промашки было достаточно. Она вела за собой целый ряд последствий. Я плотнее затянул свой костюм и закрыл лицо накидкой. «Тсумо, бери Сирбата за ноги, понесли его вниз», – отдал приказ я. Сам же взялся за плечи. Оказалось, что шиман весит около семидесяти пяти килограммов – примерно на пятнадцать больше нормы. Если он принимал лекарства, чтобы замедлить перерождение, то теперь мог умереть до того, как мы окажемся на месте. Теперь появилась еще одна причина появиться там вовремя.

Мы не сделали и нескольких шагов, как Тсумо начала устало вздыхать. Она ежесекундно останавливалась, чтобы дать рукам отдохнуть. Мои ничего не чувствовали после вчерашнего. Все это время Сирбат держался за живот. Его голова безвольно моталась, из приоткрытого рта на пол капала красная слюна. Он уже давно должен был переродиться.

Страшно хрипя, он дал нам указания: «Поворачивайте налево, первый этаж». Еще два пролета, и мы оказались на земле. После поворота налево мы вышли на автомобильную стоянку. В этот ранний час здесь никого не было. Морской туман плотно окутал город, размытый свет фонарей едва просвечивал через пелену. Молочная стена скрывала от нас другую часть стоянки. За все время здесь воздух впервые был относительно чистым.

– Красная… – указал нам Сирбат. Дверцы большой красной машины с правительственными номерами были закрыты. – Ключи здесь… – я вытащил связку из нагрудного кармана шимана. Из последних сил мы перенесли Сирбата на заднее сиденье.

– Ты умеешь управлять этой штуковиной? – спросил я Тсумо.

– Конечно нет, а ты что, не можешь? – ее глаза метали молнии. Такого прокола мы не могли предвидеть.

– Когда-то давным-давно, – я жестом предложил ей занять место спереди, – очень давно.

Сев за руль, я рассмотрел панель управления. Из глубин памяти всплыло назначение переключателей и рычагов. Руль был не больше тридцати сантиметров в диаметре. Как выяснилось позже, для переключения скоростей руль нужно было повернуть вполоборота. Переключатель сцепления был расположен рядом с рулем. Не без помощи Сирбата мне удалось завести машину и задом выехать со стоянки.

Три фары серебристыми стрелами пронзали гущу тумана. Видимость была не больше тридцати метров. За все это время мы столкнулись лишь с одним шиманом, точнее, полусъеденным трупом у обочины. Я повел машину по пустынной улице, Сирбат указывал мне дорогу.

Через некоторое время я испытал радость человека, который давно не сидел за рулем. Все улицы вели к реке. Мы не успели отъехать и на три квартала, а я уже несся со скоростью ста километров в час.

«Поднажми, ну давай же… – подстегивал меня Сирбат с пассажирского сиденья, – Нас точно остановят, если мы будем так плестись». По сторонам дороги мелькали здания, перед нами бежало серебристое облако освещенного фарами тумана. Как шиман вообще мог остаться в живых два года, если он ездил даже быстрее меня? Я резко свернул в сторону, когда грузовик – если я правильно разглядел – вывернул на шоссе из переулка.

Я надавил на газ, мотор натужно загудел, теперь за окнами было одно размытое серое пятно.

Прошло минут пять, а может быть, и больше. Трудно сказать. Вдруг Сирбат выкрикнул: «Поворот налево и потом еще двести метров!» Я вдавил тормоза в пол. Слава богу, что шиман выучил английский, а не японский, в котором нет терминов для обозначения расстояния. Пока бы он обдумывал, как же это сказать по-японски, мы бы уже пролетели мимо поворота. Либо шоссе было мокрое, либо шины здесь делают из старья, только нас вынесло за ограждение. В конце концов я справился с управлением и повернул налево.

* * *

Здесь вести машину было труднее – каждые пару кварталов приходилось поворачивать, повсюду висели дорожные знаки, о значении которых я лишь догадывался. К тому же к такому маленькому рулевому колесу было трудно привыкнуть. Казалось, что с ладоней содрали кожу. Сирбат не останавливаясь повторял, чтобы я ехал быстрее. Я пытался изо всех сил. Умри он сейчас, мы бы оказались в ловушке наедине со стаей пираний.

Туман сгущался, но в местах появлялись просветы, и тогда можно было увидеть весь квартал. Мы стрелой взлетели на арку моста, доехали до середины, потом почувствовали невесомость, пока машина снова не приземлилась на землю на другом берегу реки. Откуда-то с реки донесся свисток корабля.

С заднего сиденья вполне связно заговорил Сирбат: «Землянин, ты знаешь… что тебе улыбнулась судьба?» Я не понимал, на что он намекает.

Дорога впереди сужалась и змейкой вилась по горам, которые отделяли город от океана. Вскоре мы оказались над туманом. Звезды освещали ватное одеяло тумана, которое накрыло все, кроме каменистой гряды, по которой мы сейчас взбирались. В небе к северу от нас все так же находился корабль.

Сирбат опять прервал молчание: «Вам не составляет труда быть хорошими. Вы такими рождаетесь. Нам же приходится прикладывать нечеловеческие старания, чтобы стать такими, как Горст. Я в конце своего жизненного пути… и все еще плохой… я все еще хочу есть. Такой сильный голод». Его речь прервалась водянистым бульканьем, и я с опаской посмотрел назад. Шиман жевал обивку сиденья.

Город остался далеко позади. Высоко в горах можно было разглядеть ограду кладбища. Даже в неярком свете было видно, что земля здесь была голая, изъеденная.

Я опустил накидку на лицо и надавил на газ. Последние пятьсот метров, которые отделяли нас от кладбищенских ворот, мы проехали одним рывком. Охранники у ворот дали нам знак проезжать – в их обязанность входило следить за тем, чтобы никто не покидал кладбища, а не наоборот. Я припарковал машину на стоянке и вылез из машины. Вокруг было полно шиман, к счастью, было еще достаточно темно. Мы вытащили Сирбата и понесли его вверх по асфальтированной дорожке. От ближайшей группы шиман нас отделяло метров двадцать, но когда они увидели, кого мы несем, то возбужденно зашептались и поспешили отойти на безопасное расстояние. В руках у нас была бомба замедленного действия, и они не хотели случайно пострадать.

Сирбат лежал на дорожке лицом к небу, каждые несколько секунд его тело сотрясала судорога. Его горло издавало нечленораздельные звуки. Вдруг он сказал на английском: «Скажи ему… я его прощаю». Он поднялся на ноги, постоял в раздумье и бросился в темноту. Топот его ног стих вдали, Теперь можно было различить лишь приглушенный разговор шиман на стоянке.

Еще какое-то время мы безмолвно стояли на промозглом воздухе. Потом я спросил у Тсумо: «Как долго?»

«До рассвета еще примерно два часа. Протектрон не сможет скрывать нас больше трех часов. Если ты хочешь увидеть перерождение, тебя наверняка поймают».

Я развернулся и бросил взгляд на туманный берег. Говорят, на этой планете тридцать миллиардов жителей. Если бы рождаемость не контролировали на тысячах таких же кладбищ по всей планете, шиман могло бы быть намного больше. И каждый рождается вундеркиндом с задатками убийцы. Заверши я свой эксперимент удачно, эта раса стала бы бессмертной, и через незначительный промежуток времени они бы вторглись в наши владения – именно этого и добивался Сэмюэльсон. Именно эту плату он потребовал с шиман в обмен на бессмертие – освоение космоса и создание достойной конкуренции для землян. А что если они намного опередят нас, как того боялась Тсумо? Тогда нам придется выдумывать что-то новое, чтобы догнать их. Я отчетливо представил эту фразу в устах Сэмюэльсона. Теперь я не был уверен на все сто. В те далекие дни, когда мы были детьми и жили в Чикаго, у Сэмюэльсона были странные представления об уличных драках. Он считал, что может многому научиться у того, кто его поколотил – например, у меня.

Я выхватил протектрон у Тсумо и включил его, чтобы провести предварительное сканирование кладбища. Неважно, прав или нет был Сэмюэльсон, только следующие несколько веков будут чертовски интересными.

Солнце ослепительным пятном выделялось на горизонте. Ловушки и пулеметы получили свою добычу. Из появившегося на свет миллиона выжило не больше тысячи. Этих оставят в покое.

Во главе стаи был самый сообразительный и сильный. Он с радостью побежал по направлению запаха еды. Там в своих пещерах их ждали первые учителя. Детеныш хотел наброситься на других выживших, но те уже знали, как себя вести в подобных ситуациях и проворно разбежались. На какой-то миг солнце согрело его спину, и чувство голода показалось не таким опустошающим. Как удивительно быть живым, свободным и… безгрешным.

* * *

Рассказ «Первородный грех» был написан примерно в 1970 году и на протяжении многих лет оставался моим любимым. Мне казалось, что я продвинул вперед наше знание о человечестве. Мне особенно дороги те провокационные эпизоды, в которых описывается будущее нашей цивилизации (помните военный корабль?). Я намеренно не упоминал изобретения, которые появились после 1940-х, и поставил перед собой цель попытаться нарисовать будущее языком 40-х, который, как мне кажется, столь же подходит для этой цели, как и язык 70-х. Меня интересовал также вопрос, какие основные английские выражения использовали бы инопланетяне. Оказалось невероятно трудно писать на упрощенном английском. Однажды мне попалась на глаза знаменитая Геттисбергская речь Президента в адаптации. По своему красноречию она ничем не уступала оригиналу. Я осознал, какую непосильную ношу взвалил на себя, только когда сел писать рассказ.

Парадоксально, но из моих рассказов именно этот труднее всего было продать. Ранняя версия скорее походила на шифровку. Ее отфутболивали из одного издательства в другое. Как правило, редакторам нравились лишь какие-то части. Только благодаря совету Бена Бовы и Харлана Эллисона я написал вариант, который дошел до прилавка.