«Сесилия приказала сегодня всем девушкам заниматься шитьём старого гобелена, который она хотела завершить ко дню рождения Генриха. Бедная королева понятия не имела, как удовлетворить своего избалованного супруга, поэтому пыталась использовать все методы. Мне её было даже жаль, совсем немного. С другой стороны, у неё было всё, о чём может только мечтать англичанка: богатство, любовь народа, роскошные платья, красивый муж. Осталось только найти хорошего любовника, но, видимо, в этом её величество не нуждалась, в отличие от меня. Не знаю, зачем Господь сделал меня такой красивой, но мужчины просто вились у меня под ногами: мне завидовали все, даже королева. Но были у неё и другие причины меня ненавидеть. Её неверный муж часто вращался в кругу красивых девушек, но все они не представляли никакой угрозы для неё, поэтому она спала спокойно.

Но как только взор короля остановился на мне, она заёрзала на месте. Ведь я была девушкой совсем другого пошива и меня ей следовало опасаться: умная, образованная, интересная, бойкая, богатая, я могла бы составить Генриху куда лучшую партию, чем сама Сесилия и она это знала. В ней не было той искры, разжигающей в мужчинах кровь и будоражащей их фантазии. Всё это было во мне, поэтому меня так хотели все мужчины. А чего хотели все, хотел заполучить и король. Он часто появлялся в выделенных для меня покоях и проводил в моей постели достаточно времени, чтобы его жена догадалась, что это непростая интрижка. В постели король был настоящим извращенцем, иногда мы ухищрялись делать это на людях, но рисковые и авантюрные по натуре мы мало заботились о том, что о нас подумают остальные. После того, как мы закончили с вышивкой гобелена и наши пальцы окончательно онемели, нам приказали следовать за королевой в часовню. Каждый день свой несчастной жизни молодая девушка просила Господа о том, чтобы тот даровал ей ещё одного сына: одного ей было мало для того, чтобы Генрих полюбил её. Она стояла на коленях до потери сознания, тем самым желая вызвать у своего супруга хоть каплю сочувствия. Но тому было всё равно.

Мы стояли до самого вечера, преклонив голову перед распятием Христа, но всё, о чём я могла сейчас думать, так это то, как сильно мне хочется залезть в штаны к королю. Моя страсть всегда поражала окружающих и ненасытный аппетит моего тела вызывал негодование моих родителей, но та готовность, с которой я кидалась в объятия к Генриху, даже меня удивляла. Мы были так раскованы друг с другом и воплощали такие извращённые фантазии, что это невероятно сблизило нас. Не знаю, что это такое, и как это зовётся, но я даже подумать не могла о том, что мы с этим мужчиной хоть когда-то расстанемся. Радовало и то, что Генрих был необычайно ласков ко мне, нежен. Думаю, нам завидовали все в замке. Наша молодость, отсутствие страха, наши приключения и страсти в постели заставили всех задуматься о том, как же они несчастны и что они бы отдали всё на свете, чтобы оказаться на нашем месте.

После молитвы мы отправились на ужин, где король попросил меня, вопреки этикету и всем законам природы, сесть рядом с ним. Я видела, как оскалила зубы Сесилия и как дёрнулась жила у неё на лбу. Но меня даже позабавила её реакция. Оставшийся вечер мы мило хихикали с королём, запивая веселье пьянящим вином и давая всем вокруг прозвища. Даже Сесилия оказалась в нашем списке. Мы её заговорщицки назвали монашкой, потому, что король признался мне, что никогда не получал удовольствия от сношения с этой женщиной. Я засмеялась на весь зал и когда королева посмотрела на меня, мне показалось, что она знала, о чём мы говорили.

Через пару дней я подготовила королю настоящий сюрприз: укрыла своё нагое тело гобеленом, над которым мы так усердно трудились и который подарила королю его жена. Мне казалось, что этому подарку чего-то не хватает, и, конечно, я дополнила его собой. Встав возле окна, чтобы меня могли видеть все, кто окажется у окон спальни Генриха, я ждала своего возлюбленного. Да, я почти призналась себе, что люблю его. Ведь как объяснить то, что я просыпаюсь и засыпаю с мыслями о нём? Кроме того, я почти перестала проводить время с другими мужчинами, а это не малого стоит.

Генрих резко распахнул дверь, его лицо было таким морщинистым, что мне казалось, он постарел на несколько лет. Нижняя губа его дрожала, он был потрясён. Увидев меня, он растерялся. Я подбежала к нему и обняла его, в то время как гобелен скользнул вниз. Но даже моя бархатная душистая кожа не могла увлечь короля. Он был сосредоточен на чём-то своём. Я предложила ему вина, он охотно согласился и сел прямо на полу, скрестив ноги, подперев подборок рукой. Я подчинилась ему и села рядом. Он долго молчал, а мне не терпелось узнать, что случилось. Вдруг он заговорил, прерывисто и с паузами, словно собирался рыдать. Я взяла его за руку и попыталась успокоить.

– Я так устал. Устал хранить эту тайну и хочу поведать её тому, кому доверяю. Тебе я доверяю больше всех.

Услышав это, вся земля у меня пошла кругом, но я постаралась сдержаться и не вскрикнуть от радости, так как, по-видимому, Генрих не оценил бы моей безудержной радости.

– Что-то случилось?

– Нет. Вернее, да, но уже давно. Это касается моей семьи. В детстве мне рассказывали легенду о первом короле Англии – основателе моей династии, Матео. Согласно рассказам, мой предок изменил своей жене с одной служанкой и, когда та забеременела, он её выгнал из дома. Меня и моих братьев пугали рассказами о том, что злая ведьма навлекла порчу на нашу семью и что теперь каждый сын будет пытаться убить своего отца, а каждый брат – своего брата.

– Но ведь это лишь байка для детей. – Запротестовала я.

– Я тоже так думал. Но отец рассказывал мне о том, как его дед пытался отравить его отца, как мои братья постоянно ругались и ставили друг другу палки в колёса, что закончилось, как ты знаешь, дуэлью и смертью Роберта. Вчера я был у Питера, он сильно болел, и врачи не знали, как ему помочь. Брат признался мне, что после того, как я нанёс ему небольшую рану в рыцарском бою, ещё в далёком детстве, ему часто становилось плохо, но он молчал. Так что, по сути, я убил своего брата. – Он сжал руку в кулак и на его глазах выступили слёзы. Я не знала, что делать и лишь инстинктивно пододвинулась к нему ближе, но он отстранился. – Питер умер вчера на моих руках.

Я была лишена дара речи и лишь одна радостная мысль прокралась в мою голову: значит, прекрасный дворец Питера в Уэльсе будет пустовать. Я принялась нянчиться с Генрихом, но он был готов сообщить мне что-то ещё:

– Вчера я говорил со священником, он посоветовал мне провести ритуал на останках ведьмы, дабы её дух получил успокоение в мире мёртвых и смог отпустить мою семью.

– Но разве возможно после стольких лет найти место, где она была захоронена?

– Да. После смерти всех своих сыновей и мужа её похоронила беременная жена Матео в своём собственном доме. Она надеялась, что таким образом сможет искупить грехи короля и ведьма подарит ей и её будущему сыну прощение. – Он вновь готовился извергнуть рыдания, но остановился: – Но она ошиблась. Я не позволю, чтобы проклятие преследовало мою семью и в дальнейшем и не хочу, чтобы мои сыновья пытались убить друг друга.

Я гладила Генриха по плечу и говорила ему всякие глупости, способные успокоить сердце страдающего человека. А сама думала о том, как всё это повлияет на меня и моего ребёнка. Совсем скоро скрывать очевидное будет бессмысленно: я беременна от Генриха и очень надеюсь на то, что рожу ему здорового сына, который сможет позаботиться о том, чтобы свернуть своего сводного брата Теодора и занять его трон».