«Через несколько недель в замке поползли слухи, что король сошёл с ума. Его внезапно одолевали приступы гнева, агонии, которые затем перерастали в отчуждение и замкнутость. Казалось, им овладел какой-то дьявол. Так думали остальные, но только не я. Я пребывала в ещё большем замешательстве, чем Генрих. У меня случались беспричинные видения, потери сознания. Я редко была уверена в том, сплю я или всё это происходит со мной наяву. От сундука со скелетом я решила избавиться, ни сказав никому и слова, даже Чарльзу. Вряд ли он простил бы меня за то, что я сделала. Более того, я не смогла бы ему объяснить, почему украла останки ведьмы, ведь я даже не помнила этого. Лишь некоторые обрывки и нечёткие картины всплывали у меня перед глазами, но это скорее напоминало бред умалишённого и не могло помочь мне понять, что привело меня в тот склеп. Младший принц потом признался мне, что рассказал отцу о том, что он сделал, не упомянув при этом обо мне, но Генриху от этого не стало легче. Он словно закрылся ото всех, спрятался в своём защитном панцире и пообещал больше никогда из него не выходить. Хотела бы я также спрятаться, даже от самой себя.

Сегодня приехали гости издалека. Их встретил Тео, Чарльз и мой неродной отец. Король неважно себя чувствовал с утра, и принцы боялись, что, показав Генриха гостям, они вызовут ненужные никому опасения о том, что король болен и не в состоянии управлять страной. Это обычно приводит к панике и даже восстанию знати, готовых сделать всё, лишь бы занять трон короля. Кроме того, правители других стран так и мечтают, чтобы Генрих умер, а два его сына не справились с мятежами в стране, ведь тогда они смогут со всей лёгкостью захватить такой лакомый кусочек как Англия. Но даже если бы с Генрихом что-то случилось, сомневаюсь, что Теодор при поддержке своего брата правил бы королевством хуже, чем его отец. И если бы он ещё перестал залезать под юбку каждой симпатичной девушки, которую увидит, цены бы ему не было.

Одним из гостей был темноволосый мужчина лет 27 с высокими скулами, острым подбородком, широкими плечами и загорелой кожей. Фрейлины с самого утра щебетали о том, как они слышали о том, что этот мужчина красивее всех на белом свете. Я иронично заметила, что вряд ли они видели абсолютно всех мужчин на свете, но меня быстро заткнули, когда сказали, что я так говорю лишь потому, что давным-давно уже в кого-то влюблена. Я отвела взгляд, стараясь не смотреть на них, но думаю, что мои глаза всё им сказали: я действительно всё ещё любила, хоть моя любовь и была постыдной для меня самой.

Его звали Гаспар, он был родом из Франции, хоть и жил уже долгое время в Португалии. Он был бастардом французского короля, женившимся на принцессе португальской, которая скончалась сразу после того, как они сыграли свадьбу. Когда я его увидела, поняла, почему все только и говорят о нём. Он был статным мужчиной, холёным, галантным. Мне вдруг пришла в голову идея выйти замуж за него, и я хотела поделиться этой идеей с отцом, вот только нигде его не нашла. Я стояла около Виктории, которая играла роль моей обезьянки: рассказывала мне о чём-то глупом и смешном (как ей казалось) и наливала мне больше вина, чтобы я так не грустила. Я почувствовала, как кто-то сзади подошёл ко мне. Его дыхание обжигало мою голую шею. Но я не спешила оборачиваться несмотря на то, что Виктория чуть не подавилась вином, когда увидела того, кто стоял напротив неё. У меня было несколько допущений на этот счёт: принц Теодор, так странно пытающийся вновь уделить мне внимание, принц Чарльз, постоянно заботящийся обо мне, Генрих, возможно, узнавший о моей роли воровки человеческих останков или же Гаспар, заметивший моё удивительное платье цвета изумруда и огромное колье с чёрным бриллиантом в форме сердца. Я медленно обернулась и увидела перед собой этого симпатичного француза:

– Миледи, разрешите пригласить вас на танец? – Он говорил с жутким французским акцентом, от которого даже я не смогла полностью избавиться.

– Но ведь никто не танцует. – Улыбнулась я и посмотрела на сидящих за столом людей.

– Мы-то их и поднимем. – Подмигнул мне Гаспар и протянул свою руку. Я слышала завистливые вздохи подруг, когда приняла предложение и вышла в середину зала с принцем. Он дал знак музыкантам и те с готовностью начали играть павану – любимый придворный танец короля Франции. Мы уверенно выполняли различные па перед большой публикой и не обращали внимания на шокирующие взгляды. Какая разница, что я веду себя так вызывающе, если сегодня же вечером я добьюсь того, что этот человек сделает мне предложение. Он был хорош собой, богат, и, возможно, окажется добрым супругом. Кто знает, вдруг у нас возникнут чувства.

Почти все присоединились к нам. Придворные уже давно соскучились по танцам, которые не устраивали из-за внутреннего состояния короля. Но сегодня все были счастливы и задорны, не только для того, чтобы убедить гостей в том, что нет никаких изменений в жизни королевства, но и чтобы, наконец, разнообразить свои серые будни и повеселиться на славу.

Теодор ревностно сверлил меня взглядом, тогда как Виктория отчаянно пыталась обратить его внимание на себя. Чарльз разговаривал с испанским послом и был несколько занят, чтобы наблюдать за мной. Единственное, что меня удивило, так это то, что появившийся из ниоткуда неродной отец был весьма обеспокоен тем фактом, что я общалась с принцем. Страх читался по тому, как судорожно дёргалась его правая бровь. Я это заметила, поэтому решила немедленно с ним поговорить. Мы вышли из залы и последовали в пыльную, забытую комнату, где бы нас никто не нашёл.

– Адриана, что ты делаешь?! – Я нисколько не обиделась на повышенный голос отца, так как знала, что он лишь проявляет свою заботу обо мне.

– А что? Гаспар красив, умён, богат. Если получится, я его уговорю, чтобы он забрал нас с тобой во Францию или Португалию. Неважно, – засмеялась я.

– Девочка моя, ты не знаешь, куда встреваешь. – Он вдруг потянул меня к себе и крепко обнял. Мне казалось, он готов расплакаться. Это произвело на меня такое сильное впечатление, что мне самой хотелось разрыдаться. Ведь в объятиях этого человека я чувствовала себя такой беспомощной девчонкой. И пусть мне было уже 17, я всё равно не могла справиться абсолютно со всеми препятствиями, которые попадались мне на пути.

– Но что не так, отец? Он плохой человек?

– Да, дорогая, хоть таким и не кажется. Он был уже трижды женат, и все его жёны умерли при загадочных обстоятельствах. Я тоже хотел познакомить вас, но потом переговорил с надёжным человеком и тот мне рассказал, что даже зять принца, король Португалии, побаивается его. У Гаспара есть некие…отклонения. Ему нравится доставлять боль людям. – Отцу было трудно говорить это, так как он знал, какие картины может рисовать моя фантазия. – Те проститутки, которые находились в обществе принца, боятся говорить о нём: видимо, он до сих пор снится им в страшных кошмарах.

У меня по ногам как будто проползла змея: так гадко стало. А ещё пробивал до озноба страх: нужно было сделать всё, чтобы принц позабыл о моём существовании. Я поцеловала отца и поблагодарила его за то, что он меня предостерёг, поспешила в танцевальный зал. К моему сожалению, Гаспар был всё это время там и, видимо, дожидался меня. Чарльз всё ещё был увлечён беседой с послом, так что на поддержку с его стороны рассчитывать не стоило. Хотя у меня в голове созрел план, мне он совсем не нравился, но выбор у меня был невелик. Я подошла к принцу Теодору, который болтал со своей новой фавориткой и улыбнулась ему:

– Ваше высочество, я бы хотела искупить свою вину перед вами. Я вам должна несколько сетов танца. – Мне пришлось выдавить из себя очаровательную улыбку.

– Да, вы долгое время отказывали мне. – Он льстиво усмехнулся мне и беспардонно покинул красивенькую фрейлину, выйдя со мной в центр зала. Все вдруг смолкли и взглянули на нас. Мало кто мог забыть о том, что почти год назад у нас был роман с принцем. Сейчас мы стояли рядом, держа друг друга за руку, улыбаясь, излучая тепло и нежность, и заставляя поверить всех в то, что между нами опять что-то будет. Но я должна была это сделать, так как никогда бы не отвязалась от французского принца. И пусть сейчас меня ненавидели многие, в том числе и моя подруга Виктория, и мой брат Чарльз, я вынуждена буду смириться с этим для своего же благополучия.

На следующий день Гаспара и след простыл. Он не мог состязаться с таким сильным соперником как Тео, хоть мы и ограничились лишь танцами в тот вечер. Боюсь, как бы случайно я не дала этим самым поведением принцу надежду на то, что у него есть шанс вновь заполучить меня. Во всяком случае, даже если бы я не узнала, что Теодор – мой брат, я бы не стала подпускать его к себе близко: слишком много страданий принёс мне этот человек и он даже не осознал этого, что совершенно очевидно.

Генрих, к всеобщему удивлению, спустился сегодня к завтраку и весь день провёл в кабинете, занимаясь с сыновьями важными государственными делами. Единственное, что следует упомянуть об этом дне, так это то, что Теодор вновь пригласил меня на танцы и я согласилась, хоть весьма неохотно. Чарльз и Виктория так сверлили меня взглядом, что мне кажется, будь воля Господа, я была бы уже мертва от одного их взгляда. Тео недвусмысленно намекнул мне, что скучает по тому времени, когда мы были вместе, но я ничего не ответила ему на это. Ужаснее всего было то, что он даже не заметил этого и уже как будто давно всё для себя решил.

Я чувствовала, как от него исходит целая плеяда флюид и желаний прикоснуться ко мне. У меня это вызывало отвращение, но я всё же не спешила рассказывать принцу о том, что я его сестра, чтобы уберечь себя от последующих его притязаний: слишком сильно берегла чувства других своих родных и любимых.

Ночью мне было так жарко, что пришлось скинуть с себя одеяло. Голова была заполнена до краёв различными беспокойными мыслями, мешающими уснуть. Не помню, когда уснула, но проснулась я тогда, когда было ещё темно. Этот факт вообще выбил меня из колеи: создавалось впечатление, будто ещё далеко до рассвета. Все спали и в остальных местах замка всё было тихо. Я знала, что в последнее время хожу по коридору каждую ночь, но сейчас меня это как-то не заботило. Я просто ходила, рассматривала каждую комнату, заглядывала даже туда, куда заходить было запрещено. Мне вообще казалось, что я ещё сплю, так как поверить в то, что я просто так, сама того не осознавая, брожу бесцельно по зданию, было трудно. Не помню, что последовало дальше, так как я как будто вновь уснула. Проснулась от сильной головной боли: на улице было уже светло и движение в замке говорило о том, что пришла пора просыпаться и выполнять свои обязанности фрейлины.

Вот только открыв глаза, я обнаружила, что лежу на лестнице, соединяющей погреб и верхние этажи замка. Мне было страшно, я резко встала и ощутила такую нестерпимую боль, что у меня от неё закружилась голова и пришлось прислониться к стенке, чтобы не рухнуть на ступеньки. Но у ног моих лежал человек: на нём было облачение королевского стражника, рот и глаза его были широко открыты. Цвет лица приобрёл синеватый оттенок, а во взгляде на лице читался ужас. Я до того испугалась, что вскрикнула, тем самым привлекла к себе лишнее внимание. Где-то поблизости ходили люди, и, услышав какой-то звук внизу, который издала я, отправились прямо ко мне.

Паника одолела меня, но, тем не менее, я не оцепенела на месте, быстро проскользнула через винный погреб и решила спрятаться в той тайной комнате, где мы с Чарльзом впервые увидели скелет ведьмы. Спрятавшись в склепе, я обезопасила себя: так как вряд ли кто-то посторонний знал об этом месте. Но, несмотря на то, что я сейчас была в безопасности, это не давало мне успокоения. Я закрыла рот обеими руками и заплакала, беззвучно, но так горько, словно мне было жаль саму себя. Ведь после всего того, что уже произошло со мной, это казалось самым страшным и ужасающим. Я убила человека? А других предположений и не было, ведь как можно было объяснить то, что я проснулась рядом с трупом? В стражника вонзили кинжал, тот самый, которым я поранилась в этом склепе, я это заметила по рукоятке кинжала. И тут, я вдруг осознала, что не смогу выбраться отсюда! Пыталась нащупать в стене то отверстие, в котором был кинжал, и поняла, что его нет, так как им я убила стражника. Я буду погребена здесь, заживо, я умру там, где заслуживаю умереть за все свои прегрешения!

Я била кулаками о каменную стену, кричала различные проклятия, но никто меня не слышал. Я знала, что спасти меня может только дух ведьмы, если она действительно была освобождена. Но я могла поверить уже во всё, что угодно, ведь мир, каким я знала его прежде, перестал существовать. Я стала убийцей, каким-то образом я стала убийцей. Это и есть моё проклятие… Я точно знала это. Сев на холодном полу, я обняла себя руками и пыталась согреться. Но ни моя тоненькая ночная рубашка, ни тепло моего тела не помогали мне растопить тот лёд, который покрыл всю мою душу. Я дрожала от холода, дрожала от страха и осознания того, что я схожу с ума. Острые ногти вонзались в мою плоть, я причиняла себе боль, подобно тому, как причиняет боль своим жёнам принц Гаспар. Мне захотелось причинить себе столько боли, чтобы лишиться чувств, чтобы я уснула так крепко, что не смогла бы проснуться. Но так и случилось.

Во сне я видела, как медленной поступью передвигалась по замку. Я видела стражника, вернее двух. Один был заколот сразу же, второй пытался бороться. Но он задохнулся каким-то порошком. Я видела всё это так отчётливо, что не сомневалась в том, что это я их убила. Один толчок в грудь потерявшему равновесие стражнику, и он падает. Затем – туман. Я помню лишь то, как после этого тащила одного из них вниз по лестнице, он был таким тяжёлым, что я так и не смогла дойти до запретной комнаты. Надышалась тем порошком, каким сама же отравила стражника, и упала, лишившись чувств. Я проснулась и в деталях помнила свой сон. У меня оставался только один вопрос: зачем? Я не понимала, зачем всё это совершила, так как до этого у меня не было никакого желания покушаться на короля или вредить его людям. Передо мной открылась та сторона меня, которая испугала бы даже самого смелого человека.

Я подошла к гробу, в этот раз он был закрыт: видимо, Чарльз решил, что будет лучше, если всё останется так, как было, хоть никогда уже не будет как прежде.

Вдруг я услышала заветный звук открывающейся двери и тусклый свет проскользнул в мой склеп. Я знала, что могу лишиться жизни, если выйду отсюда, ведь моё исчезновение сопоставят с теми событиями, которые произошли. Меня казнят, но я была готова к казни. Вышла с гордо поднятой головой и не увидела перед собой никого. Холод пронизывал меня до костей, даже волосы на голове зашевелились. Тёмная тень удалялась от меня, а моё сердце, казалось, готово остановиться. Ещё до этого я не особо верила в духов, магию, но сейчас… Сейчас я дрожала, как маленькая девчонка, увидевшая привидение, и не могла шевельнуться. Но пришлось себя заставить, так как возвращаться в склеп мне не хотелось. Я побежала, туда, где лежал труп: но его уже не было. Из окон лился лунный свет, звёзды беззаботно игрались с облаками. Значит, всё было, как прежде. Мир не перевернулся, я всё там же. Но я уже не та.

Поняв, что я проспала весь день и проснулась ночью, я принялась осторожно подниматься по лестнице на верхний этаж. Вокруг всё было тихо. Это помогло мне немного успокоиться и убедить себя в том, что я могу проскользнуть в покои для фрейлин незамеченной. Сняла обувь, чтобы бежать бесшумно. Ноги онемели, но мною двигала такая сила, что, казалось, сейчас я могу всё преодолеть. Добралась до крыла со спальнями для дам, пришлось несколько раз прятаться за колонами, когда проходили стражники или какая-то дама возвращалась от любовника. А вот и наши покои. Я открыла дверь, сделала несколько шагов и вдруг одна девушка за другой заговорили. Не знаю, как они меня увидели, так как даже я мало что могла различить в этой кромешной тьме.

– Адриана, это ты? – Заговорила какая-то фрейлина.

– Да, а вы чего не спите? – Я пыталась говорить спокойно, чтобы не выдать себя.

– Как? Ты разве не знаешь? – Удивилась та.

– Адриана, где тебя носило весь день со вчерашней ночи? – Накинулась на меня более бойкая девица.

– Не ваше дело. – Они отреагировали на это как-то слишком критично, и пришлось импровизировать: – Мы с Сантьяго так хорошо погуляли, что я не заметила, как быстро пролетело время.

– С нашим новым конюхом что ли? – Засомневалась та «бойкая».

– Да! А что? Он красавчик! – Запротестовала я, чем убедила всех. – А что случилось? – Я улеглась в свою постель и укрылась одеялом.

– Что-то мистическое творится в замке. На короля вчера ночью было совершено покушение.

– Аманда, не привирай. Это стражников вчера убили, к королю даже не притронулись.

– Но кому нужны стражники? – Выдвинула весомый аргумент Аманда.

– Ты права. Значит, Генрих всё ещё в опасности. Не зря же он усилил свою охрану и собирается в скором времени вернуться обратно в Йорк. Говорят, король думает, что этот замок проклят. – Таинственно изрекла фрейлина.

Я лишь молчаливо слушала и никак не реагировала на слова подруг. Мне было итак страшно, а от их разговоров пробирало до дрожи. Кроме того, я пыталась заставить себя не забыть завтра, что мне нужно заплатить Сантьяго за то, чтобы он соврал, вдруг кто-то спросит, что мы с ним провели весь день вместе, предаваясь плотским утехам.

Ночью у меня вновь начался жар: я видела страшные сны, покрытые тучей грозовой, предвещающей беду. «Видишь вновь обрывки событий, как будто смотришь со стороны, но знаешь, что твои руки полностью облиты кровью. Уже пьёшь эту кровь, захлёбываясь в собственной жестокости. И кто-то поблизости направляет тебя, шепчет, что делать, как убивать. Твои руки спрятаны в ночной тени, но это не избавляет тебя от чувства вины. Вновь видишь глаза погибшего стражника, но он не мёртв, он вдруг просыпается, встаёт и смотрит на тебя – на свою убийцу, упиваясь тем, что делает тебе больно одним лишь своим взглядом. Закрываешься руками, но тебе не спрятаться от самой себя, от своей судьбы, от проклятия, продиктованного злым прошлым, злым будущем, настоящим. Кто-то там, наверху, решил, что такова твоя участь. Кто-то родился для жизни, а кто-то для смерти. Ты будешь испытывать смерть каждый раз, когда будешь убивать. Ты сотню раз будешь умирать, а это больнее обычной смерти. Ты при жизни понесёшь наказание за все свои проступки. Ведь это твоя судьба. Вдруг лицо стражника начинает гнить, разлагаться и превращается в прах, даже кости тебе не оставляя. Вот был человек, у него была жизнь, а за спиной – дети, жена, но теперь его не стало. Он стал пустой лампой, никому не нужной, простыми невидимыми чернилами. Они как бы есть, но их невидно. Ты лишила человека жизни и даже двух человек, и как теперь будешь жить с этим?»

Просыпаюсь на секунду, но не вижу рядом с собой никого: это не спальня фрейлин, я вновь сбежала, вот только стою где-то далеко в поле. Ветер дует отовсюду, кажется, сюда пробрались все ветра мира, чтобы снести меня, превратить в такой же прах, какой я превратила кого-то. Поблизости стоит человек, я едва различаю его фигуру, но бегу к нему, в надежде, что он меня спасёт. Идти нелегко, в ноги попадают колючки, острые ветки трутся о кожу, вызывая кровоподтёки: макам будет чем поживиться. На мне та же ночная сорочка, в которой я легла спать. Значит, это не сон? Но куда меня вновь привела судьба?

Подхожу к этому человеку, узнаю светлые волосы, хочется улыбнуться, но мой рот зашит. Говорить вообще не могу. И кричать. Когда он поворачивается ко мне лицом, мне хочется вскрикнуть, но швы не расходятся, и я кричу внутрь самой себя, кричу себе, не в силах ни с кем поделиться своим горем. Вижу Чарльза, но черты его исказились. Этот человек не похож на него, но я знаю, что это он, мой любимый. Нос его впал, глаза ничего не видят перед собой, рот также зашит, как и мой, по щеке бежит червь. Лицо его бледно-синее, как у трупа, рядом с которым я проснулась утром. Я дотронулась до принца, и рука его отвалилась. Я видела кровь, много крови, она была везде: на нём, на мне, под нами. Мы стояли в реке, камни разрывались на части, как и наши тела. Но меня даже не тошнило.

Я смотрела на это так хладнокровно, словно всё это давно было во мне, просто я даже не подозревала об этом. Я чувствовала, как какие-то насекомые поедают мою плоть. Но я продолжала стоять и лишь смотреть на него. Мне хотелось ему помочь, я плакала горячей жидкостью: возможно, это была кровь, не знаю. Знаю лишь, что мне было больно от того, что он умирает. Я плакала от того, что теряю его, свою единственную любовь. Видеть собственными глазами, как твой возлюбленный теряет части тела и превращается в гниль – это страшное зрелище. Это убивало меня, разбивало моё сердце на миллионы осколков льда, на айсберги, готовые врезаться в любое проходящее судно и потопить их, забрать их с собой на дно океана. Этот бесконечный сон, это самый страшный кошмар чуть не убил меня.

Я проснулась от того, что громко плакала, чем испугала своих соседок по комнате. Они были так напуганы, что начинали молиться. Здесь был и доктор, осматривающий меня, видимо, мои подруги подумали, что я умираю. Они были почти правы, ведь если бы в реальной жизни я увидела всё то, что происходило во сне, то я бы точно умерла от горя. Меня ощупывали, спрашивали о чём-то, а я обливалась холодным потом и вспоминала слова гадалки: «Я вижу смерть, страшную вереницу смертей. И всё это произойдёт из-за этой истории». Я поверила в проклятье, поверила в злой дух ведьмы, жаждущий смертей и отмщения, так как поняла, что этот дух уже был во мне. Мы сами того не осознавая освободили Гвиневру и она вселилась в меня, выбрав верную цель. Или же она и раньше была во мне? И, прикоснувшись к одной из струн потустороннего мира, мы разбудили остальные: и теперь кричащая мелодия готова была оглушить нас всех.

Я просыпалась и вновь засыпала, не понимая, умерла я или нет. Утопала в собственном поту, путалась в собственной паутине, задыхалась в собственном ядовитом воздухе. Но я была напугана до смерти ещё от того, что поняла, что могу навредить Чарльзу. И, судя по моим видениям и снам, я стану тем человеком, который приведёт его к погибели».