Когда я вошла в палату, две из трех женщин, которым Карма сделал аборт на моих глазах, сидели на своих кроватях перед подносами. Одна из них улыбнулась и продолжила жадно поглощать солонину с чечевицей. Вторая ела курицу с пюре. Карма сидел на стуле между двумя кроватями, на его коленях лежали медицинские карты. Я взглянула на лица женщин, и, если бы не чепцы у них на голове, я бы их не узнала.

– А вот и наша интерн, доктор Этвуд! Это она помогла вам заснуть перед операцией.

Две женщины одновременно кивнули мне и пробормотали слова благодарности.

Я энергично затрясла головой, не зная, что им ответить.

– Мы как раз говорили о контрацепции, дорогая. Мадам В., – Карма указал головой на левую кровать, – разумеется, выступает за спираль, и ей ее установят перед уходом, если боли прекратятся… У вас сильно болит?

– Меньше, чем еще совсем недавно, – ответила мадам В. – Четыре из шести.

– Хорошо. Значит, противовоспалительные средства действуют. – Он повернулся ко мне. – А вот мадемуазель А., – он указал на другую кровать, – больше не хочет пить таблетки, потому что она дважды с ними беременела.

Я вытаращила глаза:

– Вы забывали их принять?

По длинным волосам, спадавшим ей на плечи, я предположила, что ей нет и двадцати. Она выстрелила в меня взглядом:

– Ни разу не забывала.

– Правда?

Как будто ты признаешься, что у тебя ветер в голове, как же!

– Ни разу. Мой будильник звонит каждый вечер в одно и то же время, упаковка с таблетками лежит в том же кармане, что и будильник. Я ни разу не забыла их принять.

В ее голосе и глазах сквозила ярость.

Я повернулась к Карме и увидела, что он качает головой.

– Когда мадемуазель А. пришла к гинекологу, чтобы ей прописали противозачаточное, в прошлом году, эта… коллега прописала ей самые современные таблетки, объяснив, что у них «очень маленькая дозировка» и что вследствие этого ей не грозит ни рак груди, ни гипертония, ни прибавка в весе, ни холестерин… и что у нее не будет никаких побочных эффектов.

Молодая женщина отставила свою тарелку в сторону и посмотрела мне прямо в глаза:

– Это правда, рака груди у меня не было. Только через три месяца не пришли месячные, и когда я ей позвонила, она мне сказала: «Такое бывает, это не страшно». Я понимала, что раздражаю ее, но все же настояла, а поскольку она была знакома с моими родителями, она записала меня на прием через три дня, втиснув между двумя другими пациентками. Первый раз, когда я шла к гинекологу за таблетками, я об этом маме не сказала, я сказала, что у меня болезненные месячные и, чтобы не ходить в аптеку, я заказала лекарства у гинеколога. Но теперь, три месяца спустя, когда я вошла в ее кабинет, она состроила гримасу, молча приказала раздеться и засунула мне во влагалище свой зонд и начала ругать меня, говорила, что если я неспособна правильно принимать таблетки, то зачем тогда она вообще старалась и мне их прописывала. Я ничего не поняла из того, что она говорила, я спросила, что она имеет в виду, и она ответила: «Вы на восьмой неделе беременности! Только не говорите, что вы об этом не знали!» Нет, я не знала, просто у меня немного набухла грудь, и я сообщила ей об этом по телефону, а она ответила: «Ничего страшного». Она продолжала осыпать меня бранью, говорила, что я наверняка принимала таблетки как попало, и прежде чем я успела вставить хотя бы слово, она сказала, что сделает мне это и не скажет родителям, потому что я несовершеннолетняя, но только это последний раз и чтобы я больше с ней таких глупостей не вытворяла. На следующей неделе я оказалась в зале ожидания, снова раздетая, с талоном в руке. Я очень страдала, во-первых, из-за того, что беременна, во-вторых, из-за головомойки, которую мне устроили и после которой я дошла до дома, сама не знаю как. Я даже не помню, как села в автобус и прошла по пешеходному мосту. В дом я вошла промокшая до нитки, я даже не заметила, что идет дождь, легла в постель, мама решила, что я больна, ей хотелось со мной поговорить, но я ничего не могла ей сказать, ведь она не знала, что я сплю со своим парнем. Через неделю я вышла из дома, как обычно, в половине восьмого утра, но пошла не в школу, а в больницу, а чтобы из школы не сообщили родителям о моем отсутствии, моя тетя, которой я во всем призналась, позвонила в школу, представилась моей мамой и предупредила, что я заболела и на уроки не приду. Я вышла в половине шестого вечера и пришла домой вовремя. Гинеколог сделала мне аборт под общим наркозом, но за весь день ни разу ко мне не зашла, я даже думала, что и во время операции ее не видела, я видела только медсестру и анестезиолога, она сделала мне аборт, пока я спала, и ушла прежде, чем я успела проснуться. Когда мне стало лучше, за мной пришла моя тетя, это она подписала все бумаги, потому что за несовершеннолетних бумаги должен подписывать взрослый. Медсестра дала ей пакет и сказала, что в нем лежат таблетки, которых хватит на полгода. Тетя открыла сумку и сказала: «Но она на этих таблетках и забеременела!» А медсестра ответила: «Она наверняка забыла их выпить. При правильном приеме забеременеть невозможно». И когда она дала мне сумку, я расплакалась, потому что была уверена, уверена-преуверена, что не забывала принимать таблетки. Первые несколько недель после аборта я не хотела заниматься любовью со своим другом, я очень боялась снова забеременеть. Так что первые несколько месяцев он еще и презервативами пользовался, несмотря на то что я продолжала пить таблетки. И постепенно я стала говорить себе, что такое со мной случилось, возможно, потому, что я принимала их слишком недолго; нам осточертело пользоваться презервативами, ему они не мешали, а я почти ничего не чувствовала, они меня раздражали, мне от них было больно, так что в один прекрасный день я сказала, чтобы он их больше не надевал. В течение месяца все было хорошо, а на второй месяц месячные не пришли. Я сразу сделала тест, и он оказался положительным. И тогда я пришла в ярость…

Она повернулась к Карме.

– И было из-за чего, – подтвердил он, – ведь наша… коллега не сказала ей о том (разумеется, потому что сама не знала, а если это так, то, ввиду того что она все же профессионал, это весьма печально), что у юных девушек никакие таблетки не в состоянии подавить овуляцию.

– Что?

– Именно так. Овуляция возможна даже при регулярном приеме таблеток, особенно если таблетки «самые легкие» и их прописывают девушкам моложе двадцати пяти лет.

– Я этого не знала.

– Да, чтобы об этом знать, нужно много читать или иметь достаточный опыт. Теперь вам об этом известно – он посмотрел мне прямо в глаза, – и вы об этом никогда не забудете. Но эта… коллега была на пятнадцать лет старше вас. Ей нет прощения. А еще больше ей нет прощения за то, что она не поверила мадемуазель А., когда та сказала, что не забывала принимать таблетки.

Молодая женщина кивнула:

– В этом я виню ее больше всего. Я знала, что буду заниматься любовью, мне хотелось этого, и я знала, что и для меня, и для моего друга это впервые, я не хотела рисковать. Но эта… женщина обращалась со мной так, как будто я безответственная.

– Хотя ты сделала все, чтобы не рисковать, – произнес чей-то голос. – Порой сами врачи мешают нам себя защитить…

На другой кровати всхлипывала мадам В.

– Мне так жаль, что некоторые коллеги заставили вас такое пережить, вас обеих, но отсюда вы уйдете защищенными наилучшим образом.

Карма достал из кармана халата трубочку в прозрачном пластиковом пакете, наполовину тоньше шариковой ручки и в два раза длиннее ее. На конце трубки болталась пластиковая буква «Т», обернутая кожаной ниткой.

– Вы знаете, что это?

– Спираль, да? – сказала девушка. – Я видела ее в Интернете. Она такая маленькая. На фотографиях она казалась больше.

– Это спираль? – спросила мадам В. – Я пользовалась своей больше десяти лет, но только теперь узнала, как она выглядит.

– Ваш врач никогда вам ее не показывал?

– Нет.

Следующие четверть часа Карма посвятил небольшой демонстрации и рассказу о том, как устанавливают спираль или гормональный имплантат, как он работает, как принимать таблетки, чтобы не забеременеть, – и все это очень сумбурно. Он останавливался, отвечал на их вопросы, потом спрашивал, на чем остановился, и продолжал рассказ. Я не успевала следить за ходом его мысли. Я не понимала, к чему он клонит. В конце концов у меня создалось впечатление, что это болтовня подружек, что он и сам превратился в девчонку. Он шутил, смешил их, рассказывая самые разные истории, смеялся сам, как будто был не на работе. А затем внезапно наступила тишина, и он сказал девушке: «Я выпишу вам все, и вы сможете выбрать», потом повернулся к мадам В.:

– Как вы себя чувствуете?

– Лучше. У меня почти ничего не болит.

– Хорошо. Я сразу установлю вам спираль, и после этого вы пойдете домой. Вы согласны?

Она кивнула.

– Тогда до скорого… – Он поднялся: – До свидания, мадемуазель.

– До свидания, мсье, – сказала девушка и протянула ему руку.

Он, казалось, удивился, мягко рассмеялся и пожал ее руку. А потом она протянула руку мне, и, когда я подошла к ней, она сказала: «Спасибо», и я почувствовала, что краснею.

– Я ничего не сделала…

– Это не так, вы поддержали меня и успокоили перед тем, как установить маску. Мне было страшно, я боялась задохнуться, но вы положили ее так мягко, что я перестала бояться и лишь почувствовала, что расслабляюсь, и все прошло хорошо. Так что большое вам спасибо.

Мне почудилось, что я затылком чувствую взгляд Кармы, но, когда я обернулась, он уже вышел из палаты.