Если я и надеялась, что по прибытии в больницу в моей душе наступит мир, то Карма сразу вывел меня из заблуждения. Когда я вошла в 77-е отделение, он стоял в коридоре и разговаривал с Алиной. Увидев меня, повернулся ко мне. В руке он держал желтые листы бумаги.

– Нужно поговорить, – сказал он таким тоном, как будто собирался раскрыть мне смысл жизни.

Я была не в настроении, я целую вечность шлепала под дождем, и ни один чертов водитель не притормозил, чтобы не обрызгать тротуар. Я промокла насквозь.

– Хорошо! Здравствуйте! – сказала я, чтобы напомнить ему о вежливости, но тщетно. И подошла к стойке: – Доброе утро, Алина.

– Доброе утро, доктор Этвуд, – ответила Алина, удивленно улыбнувшись.

–  Джинн… Хорошо?

– Доброе утро, Джинн, – сказала она, улыбнувшись еще шире.

Она была красивая, эта девушка, когда улыбалась. От ее улыбки мне полегчало. Это лучше, чем ругаться, – да и зачем? Я причины не знала, но понимала, что скоро узнаю…

Карма посмотрел на меня и рассмеялся.

– Держите, – сказал он, протягивая мне листы. – Региональный представитель «WOPharma» попросила, чтобы вы ей перезвонили. Судя по всему, вы знаете, по какому вопросу.

Я покраснела как рак и забрала у него бумаги:

– Спасибо.

Он склонил голову набок и усмехнулся:

– Что это за опыт?

– Какой опыт?

– Тот, результаты которого вы должны ей в скором времени предоставить. Эта женщина – само очарование… и такая общительная…

Если она начинает выбалтывать все, едва заслышав твой голос молодящегося старикана, она еще и полная дура!

– Ничего. Ничего особенного.

– Ну же! Такое светило хирургии, как вы, никогда не станет тратить время на исследование, если оно неважное.

Как же он мне надоел! Я выстрелила в него взглядом. Его лицо помрачнело.

– Мне бы хотелось знать… Поскольку вы относитесь к племени врачей, а не дилеров, думаю, здесь есть материал, а не…

Пошел бы ты куда подальше.

– Это конфиденциально.

– Информация, касающаяся пациентов, конфиденциальна. Но только не терапевтические исследования. Их цель заключается в том, чтобы улучшить качество медицинского обслуживания. Информация, которая добывается в ходе исследований, принадлежит всем.

– Предприятие, финансирующее исследование, имеет право защищать свои инвестиции…

Он вытаращил глаза:

– Боже мой! Вы полностью переняли манеру их речи!

Плевать мне на это. Да что с ним сегодня?

– Вы дадите мне почитать документы, – сказал он тоном, не допускающим возражений.

– Конечно нет!

– Вы не хотите поделиться тем, что узнали?

– Я не хочу предавать людей, которые мне доверяют.

Я сказала это умышленно, ожидая услышать в ответ что-то вроде: «Это акулы. Они вам не доверяют, они вас используют», но вопреки моим ожиданиям, он покачал головой и пробормотал:

– Это делает вам честь.

Он смеется надо мной…

– Что?

Он почесал затылок и посмотрел на пол:

– Ваша лояльность по отношению к вашему… работодателю. Проблема, – сказал он, поднимая голову, – заключается в том, чтобы знать, как вы совмещаете ее с лояльностью к пациентам…

Тогда у меня возникло желание (в очередной раз) его задушить. Меня взбесило слово «работодатель». Я не чей-либо работник. Я не чья-нибудь игрушка. Я – сама себе хозяйка. А если этот идиот думает, что…

– Идемте, – сказал он. – Нужно поговорить. Если вы останетесь здесь, то пустите корни.

Он указал на пол. Капли, стекавшие с моего плаща, собрались у ног в небольшую лужицу. Я вошла в кабинет и разложила свои вещи. Когда я вышла, наполовину застегнув халат, то увидела, что Карма протирает тряпкой линолеум.

Он отнес половую щетку в хозяйственное помещение, по ту сторону двойной двери, прошел мимо меня, вошел в кабинет и стал тщательно мыть руки.

– Что вам известно о методе «Фридом»?

– Это метод трубной стерилизации. Производится с помощью эндоскопии под местной анестезией. Здесь его еще не предлагают, не знаю почему… Однако он более быстрый, более простой и менее опасный, чем перевязка труб с помощью лапароскопии. Нет риска, связанного с общим наркозом, нет риска кровотечений…

Споласкивая руки, он на мгновение обернулся, и мне показалось, что я заметила на его лице улыбку.

– Ваши… собратья из акушерской клиники как раз сейчас этим занимаются.

– Правда?

– Да. Только они хотят, чтобы пациентов для них готовили.

– Что вы имеете в виду?

– Они хотят, чтобы каждая женщина, желающая пройти процедуру стерилизации таким методом, предварительно в течение полугода носила гормональную спираль.

Несколько секунд я подумала.

– Прогестиноген атрофирует эндометрий.

– Да. И что дальше?

– Ну, это облегчает процедуру…

– Значит, вы считаете, что это нормально?

– Да…

– А я так не считаю.

– Почему?

– Потому что это профессионалы должны приспосабливать свои знания к пациентам, а не наоборот. Процедуру можно выполнять и без этой «подготовки» – она ведь разрабатывалась без нее. Значит, применять ее не следует.

– Но если так проще для нас, так лучше и для пациентов, разве нет?

Он взял три бумажные салфетки, вытер руки, повернулся ко мне и указал на гинекологическое кресло:

– Поднимитесь на него.

– Что?

– Поднимитесь на кресло.

– Но я…

– Я вам кое-что покажу. Поднимайтесь!

Я поставила ногу на ступеньку, задом приподнялась и села на краешек кресла.

– Примите позу для гинекологического осмотра.

– Что?

– Ну же! Вы же в джинсах, Джинн. Вы ничем не рискуете.

Я снова покраснела, но требование его исполнила. Я подняла ноги, положила их на подставки, легла и опустила голову на бумажную пеленку. Чтобы посмотреть на него, мне пришлось выгнуть шею вперед.

Карма пододвинул ногой табурет и встал между моими бедрами так, что его пах находился прямо напротив моих ягодиц.

Он был высокий, лохматый, очень бородатый и очень загорелый в электрическом свете. Я подумала, что женщины, когда он их осматривает, наверняка испытывают страх.

– Удобно?

Я чувствовала себя униженной и уязвимой, но не собиралась доставить ему удовольствия, показав это.

– Не очень, но бывало и похуже.

Он отошел от моих бедер, обошел вокруг кресла, протянул руку, приподнял мою голову и подложил под затылок маленькую подушку:

– Так разве не лучше?

– Лучше.

Он радостно улыбнулся:

– А теперь поднимайтесь.

Я спустилась, он придал креслу горизонтальное положение и снова показал, что мне следует лечь:

– Ложитесь, свернувшись калачиком.

Я смотрела на него и ничего не понимала.

– Примите позу «горизонтальное положение тела на левом боку», – пояснил он с улыбкой.

– А…

Не сводя с него глаз, я повиновалась. Он обошел вокруг кресла, встал позади меня, нагнулся. Чтобы увидеть его, мне нужно было лишь слегка повернуть голову.

– В Англии уже очень давно пациенток обследуют в этом положении. Со временем такую позу стали называть английской.

– Так называют горизонтальное положение тела на боку?

– Да.

– И это поза для гинекологического осмотра?

– Для всех гинекологических процедур. Особенно родов. Есть прекрасная новелла Жака Феррона, «Маленький Уильям»…

– Кого?

– Жака Феррона. Это врач и писатель девятнадцатого столетия из Квебека. Он умер в середине восьмидесятых.

– Не знала.

– Мммм…

– У меня канадское имя, но я никогда там не жила, – сказала я, чтобы избавить себя от каких бы то ни было комментариев.

– Хорошо, хорошо, не сердитесь. Короче говоря, в новелле Феррона молодого врача из Гаспези вызвали к женщине, которая рожала и отказывалась ложиться на спину и раздвигать ноги, а упрямо продолжала лежать на левом боку. Старую акушерку это не удивило, но молодой врач немного растерялся… пока не увидел, что роды идут практически сами по себе. Я уже десять лет не занимаюсь акушерством, и не знаю, как это происходит сегодня, здесь. У вас никогда не принимали роды в положении лежа на левом боку?

– Мне об этом ничего не известно…

– Жаль. У этой позы масса преимуществ. Меньше риск разрыва промежности, меньше давления на полую вену во время схваток, лучший контроль головки в период изгнания плода…

Для человека, который больше не занимается акушерством, он довольно много помнит…

– Гинекологический осмотр в этой позе наверняка менее удобен, – заметила я.

– Для кого?

– Для врача! В этом положении бедра плотно прижаты друг к другу…

– Это ничуть не мешает ввести зеркало. Нужно только быть аккуратным. Пациенты с ограниченной подвижностью или те, у кого вывих бедра, вообще не смогут принять положение лежа на спине, или же им придется для этого связать ноги. Обратите внимание на то, что до семидесятых годов во Франции связывать беременных женщин считалось нормальным… Нет нужды говорить вам, что они предпочитали ложиться на бок. А для некоторых из них это более целомудренно, чем наблюдать за тем, как врач орудует у них между ног… Не верите?

Я озадаченно покачала головой:

– Не знаю… Я никогда никого не обследовала в таком положении.

– И сами никогда в такой позе не лежали.

– Нет!

Я не стану показывать свои бедра черт знает кому черт знает когда.

– Если хотите узнать…

Я вскочила с кресла:

– Спасибо, в данный момент гинекологический осмотр мне не требуется.

На этот раз он промолчал и густо покраснел.

– Ах! Да нет же! Я имел в виду совсем другое…

– Что же вы имели в виду?

Он рассмеялся:

– Если вы хотите узнать об этом, спросите у тех, кто в этом больше всего заинтересован!

– Ах! (Вот в чем дело, возьми себя в руки.) Но, по-моему, на этом кресле ничего не получится: оно слишком узкое.

– Ммммм… – промычал он, скрестив руки. – А если обзавестись креслом пошире?

Судя по всему, он говорил серьезно.

– Да, может быть… тогда можно будет предлагать обе позиции. И они смогут…

– Да?

– Выбирать.

Он кивнул и улыбнулся.

А я прикусила губу.

Я его ненавижу.