Вечерняя звезда, горные ягоды, огоньки гнилушек своими разнообразными расцветками и оттенками рисовали такие поразительные картины на лугах, какие не смогла бы создать кисть ни одного художника мира. Суровые дикие цветы пробивались сквозь густую траву, чтобы украсить собой дикий, необузданный пейзаж.

Привязав повод лошади к крепкому молодому деревцу, Касси медленно шла по дикой нетронутой траве. Глубоко вдыхая воздух, она думала, сможет ли вдосталь надышаться этими сладко пухнущими ароматами. Как непохожа эта земля на ее родной Бостон! Именно луг с его благоуханными травами полнее всего воплощал в себе это очевидное различие. Здесь царили красота, величие и, что самое важное, покой, в котором она так отчаянно сейчас нуждалась.

Касси сожалела о своем неразумном решении принять помощь от Фредерикса. По правде говоря, ее подтолкнуло к этому вмешательство Шэйна. Тем не менее, она сделала выбор. Выбор, который ей самой не нравился.

Касси несколько раз глубоко вздохнула. Каждый вздох приносил ей успокоение, которое немедленно покидало ее при встрече с Шэйном. Она откровенно призналась самой себе, что с момента их первой встречи чувства ее низвергались, подобно Ниагарскому водопаду.

Когда Касси вспоминала, как властно Шэйн вел себя с Карлом Фредериксом и Фоулером, ей хотелось быть как можно дальше от него и отстоять собственную независимость. Но стоило только подумать о дне на земле Шэйна, когда они помогли появиться на свет теленку, ей хотелось вечно оставаться в его объятиях.

Касси немного знобило, но она понимала, что легкий ветерок, гулявший по полю, не имел к этому никакого отношения.

Нет, просто чувства полностью завладели всем ее телом и не поддавались никакому контролю. Она скрылась здесь, в самом излюбленном своем месте, чтобы спокойно поразмышлять о событиях последних дней. Ей нужно было понять, каким образом Шэйну удалось пробить брешь в ее обычно жестком самоконтроле.

Никогда прежде не отзывалась она так бесстыдно на поцелуй, на прикосновение мужчины. Никогда прежде не хотелось ей, чтобы и то, и другое продолжалось. Но до какого предела — этого она и сама не знала.

Запрокинув голову, Касси всматривалась в безоблачное небо, ища ответов на свои вопросы в его бескрайнем голубом просторе. Но вместо ответов, стоило ей подумать о Шэйне, в душе рождались бесконечные волны нежного чувства.

Каждый его жест, каждый взгляд напоминали ей о конфликте, которым она не надеялась разрешить. Рациональная, логическая часть ее сознания твердила, что Шэйн стремится заполучить ее землю любой ценой и что, скорее всего, он причастен к убийству дядюшки Люка.

Но лишенное логики сердце пробуждало воспоминания о его ненавязчивой помощи и веселых морщинках-смешинках, проступавших на лице, о доброте, которую он проявлял по отношению к Милисент и Эндрю. Милли очень высоко отзывалась о Шэйне, а Эндрю, тот вообще старался подражать ему практически во всем, получая удовольствие от дружбы со взрослым мужчиной, Касси знала, что Шэйн с трудом выкраивал время, которое он уделял Эндрю. Это делало его доброту еще более притягательной. Она нехотя признавала, что ее первоначальные чувства изменились самым неожиданным образом. Неприязнь обернулась влечением. Подозрительность вытеснило доверие. Доверие, которое заставляло ее желать вновь и вновь чувствовать его руки, сомкнутые вокруг нее, вкус его губ.

Касси подтянула колени к груди и уперлась в них подбородком. И все же она не могла отрицать тех непостижимых противоречий, которые отличали поведение Шэйна.

Касси сорвала стебелек клевера и наблюдала, как ветерок покачивает головку цветка. Нет, она не в силах отрицать всю богатейшую гамму чувств, которые Шэйн пробудил в ней, и в том числе ее желание. Проводя рукой по листве кустов, окаймлявших ее любимую луговину, Касси пыталась вновь обрести ясность мышления в этом сокровенном уголке собственной земли. Вместо этого она опустила руку в траву, посмотрела вверх, в безграничное небо, и подумала, что пока сердце ее будет страстно рваться к высокому ковбою по имени Лэнсер, она это чувствовала нутром, ей не будет покоя.

Шэйн стоял, прислонившись к ограде кораля и положив руки на грубо отесанную поперечину. Несколько последних недель он направлял Майкла на самую пыльную, самую тяжелую работу из всех, которые только мог для него придумать. Но Майкл не жаловался. Хуже того, казалось, он получал удовольствие от самого неблагодарного задания. Шэйн взглянул на переминавшегося с ноги на ногу жеребца и с надеждой подумал, что необъезженная лошадь покончит с пробудившейся в Майкле любовью к ранчо и работе на нем. Дело вовсе не в том, что брат не уважал его наследственных прав, вовсе нет, но, черт подери, Майкл был создан, чтобы стать адвокатом. И его возвращение на Восток означало бы только одно — что он будет в безопасности.

Шэйн бросил взгляд на стройного жеребца, который в четвертый раз умудрился сбросить седло. Ловко увертываясь от копыт, несколько ковбоев предприняли еще одну попытку оседлать его. «Этот жеребец даст неплохое потомство», — подумал Шэйн, глядя на его массивную голову.

— Красавец, — сказал Майкл, присоединяясь к Шэйну, стоявшему у забора.

— Да, — согласился Шэйн, спрашивая себя, будет ли Майкл считать этого жеребца красавцем, после того как тот несколько раз сбросит его на землю.

— Кто будет объезжать его? Пит?

Шэйн повернулся к Майклу.

— Нет, я думал предложить тебе это дело.

— Понимаю.

«Еще бы», — подумал Шэйн. Конечно, Майкл понимал, что ему дают работу новичка.

— Вот что я скажу тебе, большой братец. Если я укрощу его, ты познакомишь меня с леди, которая разводит овец.

Шэйн остолбенел. С тех самых пор, как Куки с увлечением рассказывал о красоте Касси, Майкл постоянно приставал к нему с просьбами познакомить его с нею, но Шэйн всякий раз отказывал. Черт его подери, Майкл всего лишь щенок, и все же…

После слов, сказанных им тогда на лугу, Шэйн часто думал, вспоминала ли она о нем чаще, чем о других ковбоях, разъезжавших по прериям. Но дело даже не в этом. Он просто потерял голову и, вопреки принятому решению, поцеловал ее. Он не понимал, какое затмение нашло на него, что ослепило настолько, что заставило забыть о своей важной миссии. Она всего лишь женщина, хотя и весьма интригующая.

Но впредь подобное не повторится. Слишком многое поставлено на карту. Шэйн обещал своему отцу возвратить землю, переданную Дэлтону, и он не позволит паре синих глаз и бархатным губкам увлечь его в сторону от намеченной цели.

Слыша фыркающего и брыкающегося в загоне жеребца, Шэйн принял решение. Он будет рядом, чтобы контролировать ситуацию. Так, как он всегда это делал.

— Договорились, — ответил он брату.

Добившись его согласия, Майкл неторопливо направился к загону.

— Этот мой, ребята.

Пит и Джордж взглянули на Шэйна, ожидая подтверждения. Он кивнул, стараясь угадать, сколько раз парню придется грохнуться на землю, прежде чем он сдастся.

Майкл весело вскочил в седло. Жеребец брыкался и метался в стойле. Крепко обернув поводья вокруг руки, он подал сигнал открыть ворота загона. Пит рывком открыл их и отскочил назад, прочь с пути взбешенного коня.

Раз… два — Шэйн про себя отсчитывал секунды, пытаясь угадать, свалится Майкл на второй или на третьей секунде. К его удивлению, тот держался на коне. Жеребец бешено брыкался, скакал, крутился вокруг своей оси. Шэйн видел, как пот брызгами летел с лица Майкла, но он продолжал держаться на жеребце, отчаянно цепляясь за него руками, ногами, всем своим телом. Пит и Джордж всячески подбадривали его, а жеребец носил Майкла взад и вперед по загону. Шэйн почти физически чувствовал, как у Майкла на руках появляются свежие порезы от узды, как трещат его кости от ударов о спину лошади, как ноют напряженные мускулы. Жеребец бешено метался, лягался, кружил по коралю, раскачивая Майкла, как тряпичную куклу.

Майкл продолжал держаться. Шэйн перегнулся через забор кораля. Он испытывал за брата гордость, которая буквально распирала его. Выиграет он пари или нет, ему хотелось, чтобы Майкл одолел жеребца. Майкл уже не был мальчиком, он стал мужчиной, с которым следовало считаться.

Жеребец дошел до полного исступления, Шэйн впился руками в ограждение, увидев, что Майкл вот-вот свалится и окажется под смертоносными копытами. Наконец приступ ярости жеребца поутих, конь явно устал. Он злобно фыркал, но начал слушаться поводьев и обежал вокруг кораля. Майкл командовал им. Дыша с не меньшим трудом, чем конь, Майкл остановил жеребца, спешился и бросил поводья ухмыляющемуся Питу.

На лице Шэйна расцвела широкая радостная улыбка, он перепрыгнул через ограду и крепко сжал руку брата.

— Ты выиграл вчистую. И черт меня подери, если я не горд, что тебе это удалось.

Шэйн так искренно радовался успеху брата, что в ту минуту почти не думал о последствиях их уговора.

Майкл снял шейный платок и отер со лба пот. Его немного пошатывало, когда он направился к дому.

— Я не забуду, Шэйн, обещания, которое ты мне дал, — проговорил Майкл, потирая саднящую задницу. — Но мне придется подождать пару недель, пока я снова смогу сесть в седло. И как только это случится, я сразу отправлюсь знакомиться с леди, разводящей овец.

Покатываясь от смеха, Шэйн хлопнул Майкла по спине. Тот сморщился от боли:

— Полегче, большой братец. Ты не знаешь своей силы.

Шэйн обнял брата за плечи и направился с ним к крыльцу.

— А ты, младшенький, только начинаешь познавать свою.