Из записок Лукаша Гулевича

«На следующий день мы с Айзеком и Юлианой обедали в саду, сидя в плетеных креслах. В саду хозяйничало разбушевавшееся солнце, под расцветшим кустом жасмина на круглом столике, покрытом розовой вышитой скатертью, дымился грибной суп. Любопытствующие лучи ныряли, переламываясь, то в бокалы, то в бутылку красного вина. Вдруг зазвенели колокольчики на входе, я открыл дверь, и в аптеке появились незваные гости. Я узнал обоих моряков, которые глазели на меня на берегу, и сразу почувствовал, что меня ждут неприятности. И я не ошибся. Один из них, улыбаясь во всю ширину своей желтозубой рожи, произнес:

– Сеньор Мартин! У нас к вам очень важное дело, – и, взглянув на Айзека, который оценивал их строгим взглядом, добавил: – Но лучше бы нам переговорить наедине.

Я отвел их в соседнюю комнату, дав знак Айзеку все подслушать. Желтозубый, снова улыбаясь, спросил:

– Вы нас как будто не узнаете?

– А должен узнать?

– «Санта-Каталина», – промолвил он, и я онемел. Именно на этом корабле Мартин потерял глаз, а я получил ранение. Итак, эти люди знали, кто я на самом деле. Сам я их не вспомнил, потому что мы пересаживались на столько кораблей и столько моряков мелькало перед нашими глазами, что удержать в памяти все их лица было невозможно. Но запомнить медиков, конечно, было куда легче. После первого шока с появлением Юлианы новости о Калькбреннере – это было уж слишком.

Гости расселись на скамье, хоть я им и не предлагал, а желтозубый продолжал:

– Мы очень рады, что вы нас узнали, сеньор Мартин. Так приятно увидеть старых друзей, вспомнить боевые подвиги. Помните, как мы туркам трепки задавали?

– А как вы меня у пушки подменили, когда меня оглушило? – вмешался второй, которого я мысленно прозвал лопоухим. – Э! Я даже удивился: вы с первого раза им мачту подбили. Я тогда вас зауважал. Мачту! С первого раза!

– Да-да, – кивал головой его товарищ, – нет теснее дружбы, чем та, что скреплена кровью. Боевая дружба. И так приятно видеть вас в полном здравии!

– Ну. И глаз исцелился. А мы же видели, как он у вас вытек. Но теперь медицина творит чудеса, – корчил радость лопоухий. – Вот только ножку вы тянете, но это не беда. Куда хуже быть одноглазым, правда, Гуго?

– Ты прав. Моя матушка, когда потеряла глаз в бою с бугаем, совсем взбесилась. Пришлось из дома бежать. Совсем сдурела.

– Чего вы хотите? – перебил я.

– Немногого, – утешил меня Гуго. – Мы тут слегка в вашем городе поиздержались. Шинки, девки, карусели. Казалось бы – только одна ночь. Но какая! Чтоб мне лопнуть, как та кишка с кашей, [27]  Кишка – традиционное блюдо – колбаса, фаршированная разными начинками.
которую мы вчера наворачивали, но ночь на Тортуге мне обошлась дешевле. Но то такое. Через два дня мы отплываем, и очень сомневаюсь, что когда-нибудь заплывем сюда еще. Поэтому будет очень хорошо, если у нас останется память о нашем с вами боевом братстве. Что-нибудь такое, что бы мы могли потом с удовольствием вспоминать. Какая-нибудь мелочь. Ну, скажем, – сотня дукатов.

– Только и всего, – подчеркнул лопоухий и хихикнул.

– Да, – подтвердил Гуго. – И даем честное слово, что больше никогда-никогда-никогда не причалим в вашем городе. Мы вообще здесь по чистой случайности оказались. Просто в Гданьске не удалось все распродать, и там нам посоветовали завернуть еще и сюда. И вот такая милая встреча.

Я задумался. Заплатить им я не мог, если бы даже хотел: у меня не было таких денег. С другой стороны, мне хоть садись на коня и беги куда глаза глядят, если они разболтают об этом в магистрате или еще где, понятно же, за вознаграждение. Я лихорадочно размышлял, как выбраться из этой переделки, когда дверь открылась и вынырнула голова Айзека:

– Пан, могу ли я угостить ваших уважаемых гостей замечательным венгерским вином, которое вам передала графиня Корнелия из Корнельска? А к вам тут пришел пан барон де Жабульйон.

Я догадался, что Айзек что-то задумал и, желая получить возможность поразмыслить над всем этим, согласился. Моряки радостно приветствовали поднос с вином и нарезанной колбасой. Я вышел за Айзеком, и первое, что он сделал, это прижал палец к губам. Из-за прилавка улыбалась Юлиана, и я сразу заподозрил подвох, поэтому махнул им рукой и вывел обоих в сад.

– Ну и что тут затевается? – обвел я их строгим взглядом.

– Ничего страшного, – сказала Юлиана, – вам просто нужна минутная передышка. Чтобы собраться с мыслями.

– Да-да, – подтвердил Айзек, – я вам так скажу. Когда я служил в армии короля Сигизмунда, и мы перли на Московию, то именно минутная передышка спасла жизнь королю. А почему? Потому что они, выйдя из палатки, сразу поспешили на холм, с которого было лучше видно битву. Но тут поспел я и увидел, что они стали одной королевской ногой в конский кизяк. Я мигом подскочил с пучком сена, и пока я вытирал этот кизяк, пушечное ядро бахнуло прямехонько туда, где короля ждало красиво убранное кресло и столик с угощением. Два генерала хлопнулись, как спелые груши. А светлейший король был цел, невредим и до глубины души удивлен. Поэтому минутка отдыха очень важна.

Я видел, что они просто заговаривают мне зубы, это было видно по глазам Юлианы, которые аж светились. Я сказал:

– Налей-ка мне, Айзек, вина, и я продолжу с ними глубокую и содержательную беседу, выхода из которой не вижу.

– Но его видим мы, – сказала Юлиана.

Я взял кружку, пригубил, и в голове моей стало светлеть, всходило солнце, просыпались птицы, лопались почки и цвели крокусы. Я взглянул на моих друзей и все понял. Я догадался, каким образом они мне помочь решили, и онемел.

– О Господи! – сказал я. – Вы это сделали.

Они скромно опустили глаза.

– Это был единственный выход, – сказала Юлиана тихим голосом.

– Это была моя идея, – признался Айзек.

– И мое исполнение, – уточнила Юлиана.

Я налил вторую кружку и сказал:

– А что, если они кому-нибудь рассказали, что идут сюда? И куда мы подеваем их самих?

– Мы можем закопать их в саду, – сказал Айзек.

– И я после этого смогу там отдыхать? – не на шутку возмутился я.

– У меня идея получше, – сказала Юлиана. – Мы бросим их на телегу, вывезем в лес и зароем.

– Я вам скажу, пан доктор, – поднял указательный палец Айзек, – она мудра, как доктор философии и медицины Мартин Никанор Анчевский, [28] Анчевский Мартин Никанор (? – 1676) – львовский раец, бургомистр, купец, доктор медицины и философии.
которому я прислуживал при очень важных сделках.

– Получается, ты служил у самих Мартинов? – удивился я.

– Конечно! Это мой счастливый знак. В имени Мартин есть имя смерти, а значит, смерть для них не страшна. И когда я с Мартином Кампианом во время чумы ходил по городу, заглядывая в разные уголки, а рядом с нами умирали сотни людей, с нами ничего не случилось, потому что он был Мартин, а я – под его мартинским омофором.

– Как вы собираетесь вывезти их на телеге средь бела дня? Ведь вечером вас не выпустят за ворота.

Когда наступал вечерний час, с Ратуши раздавался сигнал о закрытии городских ворот, и тогда все чужеземцы и приезжие купцы покидали центр города, оставляя на складах и в подвалах товар, заполняя заезжие дворы, которыми изобиловали пригороды, особенно Галицкий, где селились купцы с Востока. Ключи от запертых ворот передавали уполномоченному для их хранения ночному бургомистру.

– Об этом я не подумала, – сказала Юлиана.

– А вот для таких случаев есть Айзек.

Но прежде чем он озвучил еще одну свою неповторимую идею, дверь приоткрылась, и вошли Каспер с Рутой.

– Ну, вот, привел вам ученицу, – сказал он, а взглянув на Юлиану, добавил: – Хотя вижу, у вас уже один ученик есть.

– Э-э, – обрадовался не знамо чему Айзек, – нам учеников никогда не бывает мало. Для всех найдется занятие. Мы, доктора, всегда заботимся о том, чтобы передать наши знания грядущим поколениям.

Каспер взглянул на меня удивленно. Я пожал плечами. Рута смотрела на Юлиану с явным восторгом. Ну, конечно, красота этого «юноши» не могла не поразить.

– Э-э, – проблеял я, – сегодня, быть может, не самый лучший день.

– Да отчего ж не лучший? – затараторил Айзек. – К нам зашли наши друзья. А ну – по кружке!

И он сразу засуетился и, закрыв дверь аптеки, принялся выставлять на прилавок вино, сыр и мясо. Я не успевал реагировать на это безумное действо, которое происходило на моих глазах с невероятной скоростью, но Айзек и Юлиана чувствовали себя, как сыгранная пара актеров, которые понимают друг друга с полуслова. Через несколько минут Айзек придвинул лавочки для каждого, и вот – отличная компания угощается за прилавком. Кроме вина, есть сыры итальянский и немецкий, кусок жареного мяса, колбаса и хлеб, испеченный Айзеком. Колбаса у меня доверия не вызвала, зная, что точно такой же угощались предыдущие гости, но Айзек, заметив мой задумчивый взгляд, первый кусок кинул себе в рот. Ага, значит, истина была в вине.

– У вас проблемы? – спросил Каспер, рассматривая свою кружку, вероятно, ища какой-то знак.

– У нас, докторов, без проблем никак, – сказал Айзек. – Но все проблемы решаются. Неразрешимых нет. Главное – иметь единомышленников. Вот мы с паном доктором Мартином и Ю… – тут он прервал свою тираду и принялся накладывать закуску на тарелки, когда я глянул на него.

– Могу ли я вмешаться? – спросила Юлиана. – Меня зовут Лоренцо. Я ученик пана доктора. Сегодня случилась у нас досадная вещь. Пана доктора хотели отравить и прислали ему в подарок отравленное вино. И так случилось, что пришли к нему люди… точнее пираты, которые предложили купить у них бочку оливкового масла. Конечно же краденого. Они сторговались, ну и пан доктор, как гостеприимный хозяин, угостил их вином, которое получил в подарок.

– И что? – замер Каспер с кружкой в руке.

– И что? – Юлиана закатила глаза и вздохнула: – Два трупа. Там, – кивнула она на дверь.

Каспер выпил вино и улыбнулся:

– Надеюсь, это уже другое вино.

– Это вино с винодельни пана Прохазки, – поспешил объяснить Айзек. – Отныне никаких подарков мы не принимаем.

Рута коснулась плеча Каспера, он вздрогнул от неожиданности, но сразу посмотрел на нее теплым взглядом, будто благодаря. За что?… Хотя она и не вымолвила ни слова, ее прикосновение явно проняло Каспера, он словно давно ждал от нее какой-нибудь просьбы и возможности услужить. Вытерев ладонью рот, он качнул головой, словно собираясь с мыслями, и сказал:

– Ну, что ж поделаешь. Придется помогать.

Айзек вскочил и, бросив: «Сейчас их быстренько приготовлю», – исчез, не объяснив, что он под этим «приготовлением» подразумевает, и я, опасаясь новых сюрпризов, приказал Юлиане проследить. Потому что, как знать, не возьмется ли он их кромсать на куски. Каспер сказал, что пойдет подгонит телегу, и вышел. На минуту повисла тишина. Я смотрел на Руту и думал об их непростых отношениях с Каспером. Он ее боготворит, а она шарахается от него. И чем это может закончиться? Из соседней комнаты слышалась возня. Первой отозвалась Рута.

– Это ничего, что я буду приходить к вам? Мне и так нечем заняться.

– А вы разве не занимаетесь хозяйством?

– Нет. Каспер нанял сарацинку. Она все делает. К счастью, он позволил мне выезжать верхом за город, я без моих лугов не могу. Я собрала и насушила разного зелья и могу вам помочь готовить настои. Я также забрала из дома книги отца. Там есть немало редких рецептов. А еще я хочу дать вам это, – она вынула из-за пазухи скрученные в трубку бумаги. – Здесь написано по-немецки. Может, вы прочтете?

– Откуда они у вас?

– Один рыцарь ехал во Львов и не доехал. А я нашла их при нем.

Я не спрашивал причины, почему рыцарь не доехал, и решил, что просмотрю их позже, потому что как раз появился Айзек.

– Ну, все, мы готовы, – провозгласил он, потирая руки. Я не без облегчения заметил, что крови на них нет. – Думаю, вы будете не очень жалеть о потере двух старых выцветших ковров, которые и так стояли скрученными на складе. Вместо двух трупов у нас – два блинчика с мясной начинкой.

Он, видимо, думал, что над этой шуткой мы будем хохотать как сумасшедшие, но был разочарован. Тогда он подошел ближе и положил передо мной два кошелька.

– Здесь не много, но и не мало. Это все, что при них было. Я честный вор.

– Тогда один кошелек отнеси в госпиталь Святого Духа, а второй, потуже, отдашь Касперу. Он ведь должен заплатить своим людям.

– А если он не возьмет? – с надеждой в голосе спросил Айзек.

– Если не возьмет, то отнесешь и второй в госпиталь Святого Духа. Тебе мало тех денег, которые я тебе плачу?

– Да нет, не мало, но, знаете, еще моя бабушка говорила: надейся на лучшее, готовься к худшему. Видите ли, старость не за горами, а в шалаше доживать не хочется.

– Я тебе обещаю, что в шалаше жить тебе не придется.

Притарахтела повозка. Каспер вошел и спросил, все ли готово, затем позвал татар, и те вынесли скрученные ковры. Я подошел к Касперу и спросил, что он думает об убийстве Петруня.

– Убийца, вероятно, там, где мы и думали.

– Не совсем, – сказал я. – Петруня видел раец Регула – как тот выходил из соседних ворот слева. Так что он обошел не один, а два дома. И где гарантия, что мешок с мусором не могли подбросить в ворота дома «Под Грифоном»?

– Я об этом не подумал.

– Я сначала тоже. Знаете, кто там живет, в той соседней браме?

– Да, знаю. Там три жилища. В подвале находится винарня «На ступеньках», а выше живет лавничий судья Томаш Зилькевич, вдовец, с малолетними дочерьми, пан Станислав Гайдер, владелец винарни, с сыном и женой, и доктор философии и медицины Мартин Грозваер, раец, с женой и двумя сыновьями, он торгует тканями, и у него там же, на этаже, магазин. Кстати, вы слышали, что Регула умер? Ударился головой о каменные своды подвала.

После этих слов Каспер пошел за телегой, Айзек двинулся с ними. Я задумался. Странное совпадение – эта смерть Регулы. Но было ли ему что-либо известно? Он божился, что не узнал часы. Юлиана взялась паковать изюм из мешка по маленьким пакетикам, но я заметил, что она прислушивалась к нашему с Каспером разговору. Рута встала и сказала, что придет завтра утром и принесет обещанное. Мы попрощались. В дверях она посмотрела на Юлиану и покраснела, когда та ответила ей взглядом.

– Ну, что? – подмигнул я Юлиане. – Любовь с первого взгляда?

– Для меня это не в первый и, возможно, не в последний раз. А она хорошенькая, правда? Вы бы в нее влюбились?

– Никогда не знаешь, когда и в кого влюбишься. Как-то я влюбился в девушку, которую давно знал и не обращал на нее внимания. И как-то ночью она мне приснилась, и мы так нежно любили друг друга, что меня вдруг осенило: вот она моя мечта – рядом!

– И что с ней?

– Мы с Мартином отправились на Кандию, а когда я вернулся, она была уже замужем. Но что же вы будете делать, если она вам признается в любви?

– Ну-у, возможно, мы поцелуемся. Но отбивать жену у палача? Нет-нет, ни за что.

– Она ему не жена, – ответил я и рассказал, каким образом Рута оказалась в доме Каспера. А затем спросил, что ее заинтересовало в нашем разговоре с Каспером.

– Трудно сказать. Я просто подумала, что могу чем-нибудь помочь.

Я решил, что, возможно, она права, и поделился историей об убитой проститутке. Юлиана слушала внимательно, но ничего не спрашивала, не слишком проникшись, однако заверила, что если мне нужна помощь, то она готова. Далее я заварил липу с жасмином и, разлив в чашки, угостил ее.

– А вам уже случалось влюбляться? – спросил я, сосредоточенно размешивая мед в чашке и не глядя на нее. При этом я чувствовал, что она внимательно смотрит на меня, мне стало даже жарко и я, не сумев до конца доиграть в свое притворство, тряхнул головой, словно поправляя волосы, и встретился с ней взглядом. Она улыбалась так снисходительно, будто раскусила меня и догадывалась, почему я ее об этом спросил.

– Приходилось… – наконец сказала она. – Но не так, как вы себе представляете.

– Интересно, откуда вы можете знать, как я это представляю.

Теперь я уже смело смотрел на нее, но ее снисходительная улыбка не исчезла, она что-то не договаривала, и при этом не считала нужным рассказать, что именно.

– Я думаю, у всех мужчин представления одинаковые. У кого-то они оформлены в вычурные выдумки в стиле барокко, у кого-то – простые и примитивные. Но это не имеет значения. Потому что имеет значение лишь суть.

Я не удержался и взял ее за руку, ладонь ее была ледяной. Она высвободила ее и сказала:

– Не удивляйтесь – я мерзлячка.

Затем вздохнула, и тишина в тот же миг стала глубже.

К вечеру вернулся запыхавшийся Айзек и очень неровным голосом сообщил, что отправил телеги за Галицкие ворота, а оба кошелька отнес в госпиталь, потому что Каспер взял из них только два золотых для татар. На мой вопрос, почему его так долго не было, он объяснил, что должен был успокоиться, а лучшего успокоения, чем посещение шинка, еще никто не придумал.

– Понимаете, пан доктор, когда вам грустно, тревожно или кошки на душе скребут – нет лучше лечения, чем шинок. Ага! Сядете в углу, закажете кружку вина и думаете о своем. Или не думаете, что еще лучше. И вот, собственно, я после стольких нынешних переживаний, к которым вы и не очень-то руку приложили, скажу вам по правде, должен был обязательно расслабиться. Поэтому я ничего не думал… Хотя… А нет – думал! Я подумал, что я в этот день, пожалуй, единственный еврей, который ни о чем не думает. Ибо мы, знаете ли, должны все время думать. Также и за других. Леонардо да Винчи пытался изобрести перпетум мобиле. И что? Пшик. Знаете, где этот перпетум? Здесь! – он ударил себя в грудь. – Каждый еврей – это перпетум мобиле. И пока мы перпетум, мир стоит ровно. А стоит немного непер… Непер-пер-тум, то…

Тут я заметил, что язык его уже начал заплетаться, и отправил его в комнату. Юлиана все это время хихикала в углу, надписывая мешочки красными чернилами, предварительно взвесив.

– Вам с Айзеком повезло, – сказала она. – Я бы не справилась с этими вашими мерами и весами.

– Да я бы и сам не справился».