Во Львове жили не только купцы и ремесленники, но и знаменитые колдуны и чернокнижники. Самым известным среди них был Григорий Лискевич, который жил в конце XVІ века и торговал заморскими зельями, кореньями, восковыми свечками, винами и даже лекарствами. Его каменный дом на улице Жестяницкой, 8 назывался Кривой круг, потому что находился в конце крутой улицы под Доминиканами.

В просторном кабинете колдуна всюду, куда ни глянь, – мензурки, колбы, пробирки, баночки, стаканчики, мешочки с зельем, чучела диковинных птиц и, конечно, книги. Здесь пан Григорий занимался алхимией, вызывал духов, ведя с ними долгие беседы, встречался с другими колдунами и проводил свои странные опыты, о чём никто и понятия не имел. Для всех горожан это был обычный аптекарь. И только после его смерти, когда открыли его кабинет, Львов наполнился историями и легендами об этом необыкновенном человеке.

 

Как Лискевич оказался во Львове

Когда-то чернокнижники представляли собой особую касту, держались вместе и берегли свои тайны и свое мастерство как зеницу ока. А если уж кто присоединялся к их обществу, то не имел права покинуть его и с людьми общаться. Жили чернокнижники в дремучем лесу в Карпатах. На случай, если кто-то решал их покинуть и сбежать, существовал свой обычай. Портреты всех чернокнижников висели на стенах в большом зале, и когда кто-нибудь всё-таки убегал, то чернокнижники стреляли из пистоля в портрет беглеца, и пуля догоняла его, где бы он ни находился.

Однажды сбежал от них Лискевич. За день он преодолел отрезок пути, а когда наступило время ужина, за которым все чернокнижники собираются за одним столом, Лискевич залез в реку. Во время ужина чернокнижники, увидев, что одно кресло свободно, поторопились в зал и стали стрелять в портрет. У Лискевича был такой слух, что он мог слышать, как муха высоко на дереве жужжит, услышал он и то, как пуля свистит в полёте, и быстренько нырнул в воду. Пуля пролетела у него над головой, а чернокнижники, подумав, что беглец наказан, продолжили ужин.

Лискевич, добравшись до Львова, купил на улице Жестяницкой, 8 дом, который назывался Кривой круг.

К Лискевичу обращались с довольно непривычными просьбами. Как-то купец из Каменца пошёл к чернокнижнику и рассказал, что очень затосковал по своей жене.

– Не могли ли бы вы мне показать её? – попросил купец.

– Хорошо, приходите пополудни.

Когда же купец пришёл, Лискевич завёл его в покои и показал его жену, которая спала на кровати. Купец бросился было к ней, чтобы обнять, но чернокнижник остановил его, однако позволил тихонько снять с её руки перстень.

Приехал купец домой и рассказывает жене, что видел её в такой-то день.

– Как же это возможно? – удивилась она. – Я всё время была дома и никуда не выезжала.

– А я вот в Львове тебя видел. Взгляни! – и с этими словами показал жене перстень.

Удивлению её не было предела, потому что она думала, что потеряла тот перстень в саду.

 

Волшебный кувшин

Пану Лискевичу нравилось совершать разные весёлые пакости. Однажды он решил подшутить над пани Абрековой, которая жила на Рынке и досаждала ему своими сплетнями.

Как-то раз пани Абрекова возвращалась в воскресенье со службы в церкви и увидела, что под деревом красуется большой кувшин. Пани Абрекова посмотрела по сторонам, никого не увидела, подбежала, подняла крышку и чуть в обморок не упала. Кувшин был наполнен золотом. Не долго думая, пани Абрекова схватила находку и быстренько отправилась домой.

По дороге запыхалась, опустила сокровище на землю и осторожно заглянула под крышку. А там уже не золото, а серебро. Чудеса!

– Ну ничего, – вздохнула она. – И то богатство!

Отдохнула немного и дальше кувшин понесла. А по дороге мечтала, что с этой кучей денег будет делать. Уже недалеко её дом на Рынке, а кувшин такой тяжёлый, что пани Абрекова снова остановилась отдохнуть. И конечно, под крышку заглянула.

– Господи! – перекрестилась она, потому что в горшке были уже одни медяки.

Но и медяки деньги. Нет, не бросит она кувшин, донесёт домой. И таки донесла, охая и причитая. Вся семья пришла посмотреть, что же это за сокровище нашла матушка.

А пани Абрекова, тяжело переводя дух, рассказывала:

– Нашла я кувшин, полный золота. Пока несла, золото в серебро превратилось. А затем серебро – в медяки. Вот посмотрите.

Сняла она покрышку, а там – уголь. Обычный уголь.

– Мама, и ты это тащила? – удивляются дети.

Но тут кувшин закрутился, будто живой, подскочил и превратился в человека в чёрном плаще. Человек полами плаща взмахнул и улетел в дымовую трубу, только его и видели.

Никто из присутствующих не успел его рассмотреть. Одна лишь пани Абрекова узнала Лискевича, но промолчала.

 

Соломенные кабанчики

Однажды пан Лискевич взял двенадцать пучков соломы, превратил их в толстых кабанчиков и погнал на базар.

Быстро и покупатель нашёлся.

– Только следите, чтобы они у вас к воде не шли, – сказал на прощание волшебник.

Мужчина удивился – что за ерунда! – и весело погнал кабанчиков к свей усадьбе. Дорога их пролегала мимо болот, где теперь улица Левинского, и кабанчики, не удержавшись, плюхнулись прямо в болотную воду, только чавканье слышно было.

Мужчина бросился их выгонять и ужаснулся: кабанчики все как один утонули, а на поверхность пучки соломы всплыли.

– Что за чертовщина! – выругался он и на всех парах помчал искать пана Лискевича.

Запыхавшийся, влетел он в его дом и застал колдуна за послеобеденным сном. В ярости схватил его за левую ногу и как дернет – нога и оторвалась, а из обрубка так кровушка и хлещет.

Мужчина от испуга бросил ногу – и бежать. Отпало у него желание ссориться с паном Лискевичем, а то чего доброго и в тюрьму можно попасть за то, что вред ему причинил.

Прошло пару недель, и встретил тот человек пана Лискевича на Рынке. Что за чудеса? Идёт себе на обеих ногах даже без палочки.

«Ну, теперь ты не отвертишься», – сказал про себя мужчина и бросился к колдуну. – Отдай мне деньги за свою солому, ирод!

– А, это ты, разбойник! Это ты мне ногу оторвал?! – напал на него колдун.

– Какую ногу?

– А вот эту! – воскликнул пан Лискевич и выдернул свою левую ногу, будто свёклу с грядки. – Вот эту ногу!

Тут уж у человека мурашки по спине побежали – да как даст дёру он не оглядываясь. До скончания века обходил он пана Лискевича десятой дорогой.

 

Кошелёк чёртовой матери

Пану Лискевичу досталась в наследство старая мельница в Вульке. Никто в ту мельницу муку молоть не ходил – такая уж у неё была дурная слава, что лучше было обходить её десятой дорогой. Зато в мельнице устраивали свои гулянья ведьмы, а пан Лискевич получал неплохие деньги за аренду.

Однажды на Жестяницкую к нему заявился разряженный панок в шляпе с павлиньим пером и со шпагой на боку.

– Могу ли я поговорить с паном Лискевичем наедине? – поинтересовался гость, неуверенным взглядом окидывая посетителей аптеки.

Хозяин провёл его к себе в кабинет, и пан сказал:

– У меня важное дело, которое касается вашей мельницы. Я хотел бы арендовать её на две ночи каждый год.

– Какие именно ночи? – спросил Лискевич, листая тетрадь с записями.

– В ночь на Пилипа и в ночь на Ивана.

Тут Лискевич сразу догадался, что перед ним не простой чернокнижник, а сам чёрт.

– Позвольте узнать, с какой целью?

– Для развлечений.

– Хорошо, но как раз в эти ночи там уже с давних пор происходят забавы. Не будет ли вам тесновато?

– Нисколечко. Я приведу с собой лишь пару панянок. И хорошо вам заплачу.

– Хорошо – это сколько?

– За каждую ночь сотню золотых.

– Пхе! – скорчил гримасу Лискевич, намереваясь выманить сумму значительно больше.

– Тогда назначайте свою цену.

– А на какое время вы нуждаетесь в мельнице?

– Скажем, на семь лет.

– Семь лет будут стоить вам дорого.

– Ну, говорите! – поторапливал чёрт.

– Кошелёк чёртовой матери – вот сколько!

– Что-о?! – окрысился чёрт. – С ума вы что ли сошли?!

Он аж руками замахал и ногами затопал. И было от чего нервничать, ведь кошелёк чёртовой матушки имел чудесное свойство – деньги в нём никогда не заканчивались. Сколько бы из него ни брали, а он всё полный.

– Отчего вы беситесь? – спросил спокойно Лискевич. – Кошелёк мне достанется тоже на семь лет. Потом я его верну.

– Но мне не позволят отдать кошелёк за какие-то там забавы на мельнице. Мама мне все зубы повыбивает. Разве что…

– Разве что?

– Разве что мы с вами составим контракт. Вы запишете мне свою душу. А через семь лет отдадите вместе с кошельком.

– Прошу прощения, но моя душа и так попадёт в ваши руки. Всех чернокнижников такая судьба ждёт.

– Так-то оно так, но теперь будет установлен срок. Мама очень обрадуется.

– Ещё бы!

Лискевич задумался на минуту и наконец согласился.

– Хорошо. Составим контракт, но с одним условием: вы не смеете станцевать ни единого танца с моими гостями. Имеете право танцевать только со своими.

– Ой, да нужны мне ваши старые жабы! Я подготовлю контракт, а вы возьмите себе вот эту дудочку и приходите в полночь к болотам за Полтвой. Как заметите вдали огоньки, то заиграйте на дудочке, и тогда подплывет к вам на лодке мой сын и спросит: «Что пану угодно?» А вы, ни слова не говоря, дайте ему пощёчину и перебросьте через голову.

С теми словами чёрт пошёл себе, а Лискевич задумался, не совершил ли глупости, договорившись с нечистым. Ещё было время передумать, но волшебный кошелёк очень уж манил. «Ничего, – решил он, – за семь лет найду способ обмануть чёрта».

В полночь он уже стоял на холме перед непроходимыми болотами. Вдали мерцали огоньки, перебегали с места на место и исчезали. Лискевич вынул дудочку – и какой-то дикий птичий свист пронзил тишину. Зашелестел встревожено камыш, и один из огоньков стал приближаться. В скором времени из тьмы выплыла лодка, веслом правил чудной призрак в лохмотьях с огненными глазами.

– Что пану угодно? – проскрипело чучело.

Чернокнижник приблизился и дал такую пощёчину призраку, что лодка закачалась и чуть не перевернулась. После перебросил его через голову, и сразу же перед ним появился чёрт. Это был тот самый, что приходил к нему днём, но он был одет не в панскую одежду, а в длинный чёрный плащ, полы которого, будто крылья летучей мыши, раздувал ветер…

– Ага, пришли, пан Лискевич! Ну, садитесь в лодку, да поплывём.

Как только чернокнижник сел в лодку, чёрт взмахнул плащом и полетел, а лодка помчалась за ним сквозь камыш, будто кто-то тащил её за верёвку. Ветер свистел в ушах, а над головой кричали вороны. С разгону лодка выскочила на островок и остановилась. Посреди островка Лискевич увидел огромную глыбу, на которой лежала большая зелёная жаба. Она была такая толстая, что жир свисал с неё складками.

– Это моя матушка, – сказал чёрт. – Матушка, я привел вам знаменитого колдуна Лискевича, чтобы вы ему сами отдали кошёлёк.

Жаба что-то невразумительно пробулькала, и чёрт добавил:

– Мама говорит, чтобы вы подошли поближе.

Лискевич ощутил больше отвращения, чем страха, но послушно приблизился.

– Подставь руки, – снова послышался голос чёрта.

Жаба раскрыла рот и выплюнула кожаный кошелёк прямо в руки чернокнижника.

Лискевич поблагодарил и сразу перед глазами увидел написанный на пергаменте контракт. Чёрт держал его перед самым его носом, ожидая, пока Лискевич подпишет.

– Чем мне расписаться? – спросил тот.

– А, это мы сейчас. – Чёрт схватил на лету за хвост ворону и выдернул несколько чёрных перьев. – Вот, пожалуйста.

Лискевич уколол мизинец кончиком пера и расписался на пергаменте.

С той поры у Лискевича денег было сколько душа пожелает, а поскольку он не был женат, то начал он искать себе невесту. Как гласит поговорка, «вол с волом, а конь с конем», вот и чернокнижник посватался к дочери одной волшебницы. Волшебница ничего против не имела, только сказала, что за дочерью никакого приданого сейчас не даст. А только через семь лет.

Лискевич на приданое махнул рукой и быстренько сыграл свадьбу, на которой столы аж ломились от заморских яств.

Прошло время, и на седьмой год чернокнижника охватило беспокойство и грусть.

– Что тебя так тревожит? – не унималась жена.

Лискевич наконец рассказал ей, как разжился деньгами. Молодая жена сразу стала его утешать и отправила к матери, сказав, что та должна что-нибудь придумать.

Волшебница выслушала приключение зятя и вздохнула:

– Раз уже ты собственной кровью подписался, дело скверное. Нужно было какое-то условие поставить.

– А я и поставил! – вспомнил Лискевич. – Там записано, что не смеет он танцевать с моими гостями, а только лишь с своими.

– Прекрасно, золотко моё! – обрадовалась ведьма. – Это триумф и победа!

Приближался день святого Пилипа, и в мельнице должен был состояться очередной шабаш. Жена Лискевича ни разу на те забавы не ходила, потому что была слишком молодая. Там гуляли самые старые, видавшие виды ведьмы и упыри. Но на этот раз волшебница решила привести на мельницу свою дочь.

В полночь мельница ломилась от гостей. Играли музыканты, а на столах красовались прекрасные блюда и напитки. Прибыл и наш чёрт с двумя чертовками, которые были наряжены в широкие красные платья. Гости сразу набросились на угощения, среди блюд целыми стаями бегали мыши, весело попискивая. Бывало, что какой-нибудь упырь после доброй рюмки и мышь в рот швырял, аж кровь на зубах брызгала. Это уж кому как по вкусу было.

И когда появилась в мельнице старая волшебница со своей дочерью, все взгляды сразу приклеились к молодой девушке, которая сияла красотой. Чёрт даже жевать перестал и с разинутой пастью моргал глазами.

– Пан наш дорогой, – обратилась к нему ведьма, – позволь тебе показать мою дочь, самую молодую ведьму из всех нас.

Чёрт смотрел на девушку, как собака на сало, и облизывался.

– Гром и молния! Тысяча чертей! Такой красавицы я ещё не видал! Вот так сокровище!

– Это сокровище лелеяла я для вас, мой пан, – захихикала ведьма, толкая чёрта под бок.

Музыканты заиграли польку, и чёрт, забыв обо всём на свете, подхватил девушку и начал так вытанцовывать, что мельница ходуном ходила, лотки затарахтели, и закрутились жернова, перемалывая мышей и тараканов.

Когда танец закончился, ведьма спросила чёрта:

– Ну как, хороша моя дочь для веселья?

– Лучше не бывает! А умеет ли она карты раскладывать?

– А сейчас и проверим.

– Что вы имеете в виду?

– Имею в виду, что сейчас мы узнаем, кому выпадет карта быть перемолотым.

– А кому выпадет, того и смелем. Ну-ка, курочка моя, покажи, хорошо ли ты гадаешь на картах!

Девушка начала раскладывать карты, и в первом ряду выпала бубновая дама и туз, а во втором – валет с червовой дамой.

Старуха поглядела на карты и сказала:

– Бубновая дама и туз – это мы и наша ночь. Король – это вы и ваше право к нам присоединиться. А валет с червовой дамой – это пан Лискевич со своей женой, с которой, по контракту, вы танцевать права не имели! Вы проиграли!

Чёрт в ужасе вскрикнул, а все гости заулюлюкали, заверещали и обступили его со всех сторон. Множество рук схватило чёрта за руки, ноги, рога, хвост.

– В мельницу! В мельницу! Смелем его в муку! Гопса! Гопса! Кто проиграл, того на жернова!

Упыри и ведьмы поволокли чёрта и бросили на мельничные камни. Будто по команде мельница заработала на всю мощность, и камни вмиг растерли чёрта в пыль. Только смрад пошёл. Ну вот так и спасся Лискевич. Кошелёк, правда, пришлось своевременно вернуть, потому что с чёртовой мамой шутки плохи.

 

Панночка из окошка

Лискевич часто делал разные пакости, когда хотел позабавиться.

Когда как-то раз одна пани, выглянув из окна, начала над ним подшучивать из-за его странного вида, чернокнижник остановился и сказал:

– А хотите, пани, увидеть, какой вы будете через десять лет?

Пани сразу стало любопытно, и, чтобы лучше рассмотреть, она высунула голову на улицу. Лискевич засунул руку в карман и достал жабу.

– Вот какой вы, пани, будете через десять лет, – и рассмеялся.

– А, чёрт бы тебя побрал! – выругалась женщина и хотела спрятаться обратно, но вдруг почувствовала, что не может этого сделать, потому что на голове у неё выросли оленьи рога.

Уж она и так и сяк пробовала, но рога не пускают, а Лискевич хохочет, ещё и прохожих созывает на чудо посмотреть. Наконец, когда он вдоволь навеселился, то шепнул что-то – и рога отпали. Опозоренная пани спряталась дома и целый месяц носа на улицу не показывала.

 

Смерть чернокнижника

Пан Лискевич знал много разных штук. Чтобы стать, например, невидимым, ловил чёрного кота, бросал в котелок и варил, пока кости от мяса не отстанут. Потом выберет одну косточку, положит в рот – и сразу же для всех исчезает. А вот какая именно для этого нужна косточка, никто не знает.

А знает лишь «Чёрная книга», которой пользуется каждый колдун. Была такая книга и у Лискевича. Её когда-то подарила ему нечистая сила, и должна была та книга назад в её руки вернуться.

И вот, когда почуял колдун, что близится его смертный час, призвал он к себе слугу и велел взять книгу и бросить в Полтву. Слуга был мальчик неглупый и подумал, что такая книжка ему и самому пригодится. Жаль выбрасывать. Он запрятал её в дупло старой вербы и вернулся назад.

– Ну что? – спросил колдун. – Бросил?

– Бросил, пан.

– В реку бросил?

– В реку. Как вы велели.

– А что река ответила?

Слуга удивился и только руками развёл.

– Возвратись и исполни мою волю, иначе худо тебе будет, – спокойно сказал Лискевич.

Слуга подался на то самое место, вынул книгу из дупла и послушно выбросил её в Полтву.

Тут же река вспенилась и забурлила, ударила волнами, небо почернело, ощетинилось, и сорвался такой сильный вихрь, что деревья к земле пригибались. Гром и молния раскололи небо. Испуганный слуга бросился бежать, ощущая, как под ногами дрожит земля. Весь город дрожал, будто в лихорадке, хлопали ставни, сыпалась черепица, дребезжали сорванные ветром водосточные трубы. Это было одно из сильнейших землетрясений, которые пережил Львов осенью 1616 года.

Когда же слуга влетел в дом, чтобы рассказать пану, что ответила река, то уже не застал его в живых.

 

Твардовский и ученик

Как-то чернокнижник вышел вечером прогуляться и оставил ключ от своей комнаты в замке‚ а студент, заметив это‚ проник в покои. Там на столе он увидел книгу с чёрными страницами‚ на которых белыми буквами были написаны разные заклятия.

Студент едва успел прочитать полстраницы‚ как вдруг появился перед ним чёрный карлик с большой‚ как бочка‚ головой‚ глаза его пылали огнём.

– Зачем ты меня вызвал? – гаркнул карлик громовым голосом.

Студент от страха замер и не в состоянии был и слова вымолвить. Разозлённый карлик ударил его по голове кулаком, и студент умер на месте.

Когда же чернокнижник вернулся домой и нашёл в своих покоях мёртвое тело своего ученика‚ то, только глянув на раскрытую книгу‚ сразу всё понял и незамедлительно призвал сатану.

– Зачем ты убил несчастного парня? – спросил разгневанный чернокнижник.

– А затем‚ – ответил злой дух, – чтобы он не выдал тайны всем тем‚ кто не должен её знать.

– А ты подумал‚ как я теперь объясню его родителям и друзьям‚ куда он девался? Теперь не остается ничего другого‚ как тебе в него перевоплотиться и жить его жизнью до самой его смерти.

Так и случилось. Говорят‚ что этим студентом был сам Лагодовский, который позже стал магнатом-разбойником и прославился своими страшными деяниями на всю Галичину.

 

Студент

Жил когда-то во Львове богатый купец Памфил, который торговал разными благовониями, привозя свой товар из заморских краев. Жил он себе от пуза, ни в чем себе не отказывая, одна беда – не дал ему Бог детей. А может, Бог знает, что делает, потому что тот Памфил был человеком завистливым и не любил никого на свете, кроме себя.

Когда он уже сильно постарел, то только молча ходил между рядами полок на своём складе благоуханий, откупоривая бутыли с маслами, раскрывая пакеты сушёных экзотических растений, создавая новые запахи в стеклянных сосудах. Но и без слов его помощники знали, чего он хочет.

Однажды не пришёл на работу ассистент Памфила, такой же старик, как и он. Оказалось, что он попал под колёса телеги, а через несколько дней умер. На похороны приехал его брат со своим сыном Павлом, у которого как раз должны были начаться занятия в университете, и посоветовал Памфилу взять молодого студента в помощники.

Поселился он в полуподвале, а так как в доме все пропахло духами, стал отворять по вечерам окна. Как-то, когда он сбежал ночью погулять, не закрыв окно, туда залез вор и вынес бутыль розового масла. Памфил, ясное дело, это заметил, и Павлу пришлось пообещать ему возместить потерю. Вот тогда он и начал искать себе всякую работу, а что зарабатывал, отдавал старику.

В те времена был обычай читать Псалтырь над покойником всю ночь перед похоронами. Вот и нанимался студент Павло читать Псалтырь. Пел он очень хорошо, и пошла о нём слава, многие люди нанимали его оказать последнюю услугу покойникам.

Как-то пригласили его к покойному полковнику, который жил на окраине в вилле, окружённой парком. Встретил его какой-то дворовый средних лет.

– Пан студент, вы должны читать Псалтырь три ночи, будете днём спать в соседнем покое. Здесь двери прямо в сад, можете себе гулять, как выспитесь. В столовой вас всегда будет ждать еда. После третьей ночи получите жалованье.

Покойник лежал весь в орденах и медалях. В уголке стоял столик с двумя свечками и кресло. Павло примостился, развернул Псалтырь и стал тихонько петь. Когда дошёл до слов: «Пойдёт добро и блаженство за мною в жизни этой, и отправлюсь я навек в небесный рай», вдруг погасла одна свеча, хотя все окна были заперты.

На Ратуше пробило полночь. За дверью что-то громыхнуло раз, и второй. Павло в страхе отворил двери и увидел двух воинов с саблями на боку. Они поприветствовали его и говорят:

– Будем с вами сидеть возле нашего полковника.

Сели по бокам от гроба. Павло удивился, откуда взялись кресла для них, было же только одно, возле столика!

– Пойте дальше, – говорят они Павлу.

И только он снова запел, как в дверь опять постучали. Воины будто и не слышали и не двигались, пришлось Павлу встать и отворить, а там были две дамы в дорогих платьях. Снова откуда-то взялись кресла, и они сели по обе сторона гроба.

После них появилось два коня, и кони тоже стали у гроба. За ними пришли две борзых, два кота, два орла и два сокола. Павел ничему уже не удивлялся, только после каждого стука отворял и пускал новых печальников. Ему казалось, что в комнате не будет места, если ещё хоть кто-нибудь придёт. Но уже никто не приходил, Павло пел дальше, временами поглядывая на странных печальников – никто из них не двигался.

Так прошла ночь, начало сереть. Павел поднял голову из-за Псалтыря – никого уже не было, все исчезли.

Следующей ночью Павло снова сел читать Псалтырь. И снова повторилось то, что и в предыдущий вечер. Пришли воины, дамы, кони, собаки, орлы, соколы, коты. И снова на рассвете исчезли.

На третью ночь всё было точно так же. И хоть Павло уже начал терять терпение, но долг перед Памфилом заставлял его послушно отворять всем им двери.

И вот ещё раз кто-то постучал в дверь. За порогом стоял маленький человечек, хоть и не карлик, потому что всё у него было пропорциональное, его длинная седая борода волочилась за ним, будто королевская мантия.

– Переставь меня через порог, только осторожно с бородой, – сказал он.

Павло сперва положил бороду себе на локоть, потом поднял маленького человечка и едва не упал, потому что был тот очень тяжелый. Как только Павло поставил его на пол, карлик начал расти. Вырос до самого потолка и стал таким великаном, что его длинная борода уже едва касалась земли.

Откуда ни возьмись, появилось большое кресло, и великан сел в него.

– Теперь побрей меня и подстриги, – приказал он Павлу.

Воины и дамы держали мыльницу с водой, мыло, бритву и ножницы. Хоть Павло был и высокого роста, но не мог достать до головы великана. Тогда львы и тигрицы привели оседланных коней.

– Стань одной ногой на одного коня, другой – на второго, – снова приказал исполин.

Львы и тигрицы зарычали, кони заржали. Залез бедный студент на коней, взял ножницы и начал исполина стричь. Сначала обрезал длинные пряди, которые свисали почти до пояса. Потом взялся за усы и бороду. Потом намылил великану лицо и побрил его как следует.

В этот миг где-то на Замарстынове запел петух. С грохотом повалился Павло на пол. Когда встал, не было уже никого. Стоял гроб с покойником, в углу столик и кресло, на столике Псалтырь. Но пол был усыпан длинным седыми волосами. Собрал Павло те волосы и положил в гроб. Потом сел и тихонько запел: «Помилуй мя, Боже, по великой Твоей милости…»

Вскоре рассвело. В дальних комнатах суетились слуги. Двери отворились, вошла пожилая пани, вероятно, вдова. В руках она держала большую книгу в кожаной оправе.

– Пан студент, вы отважный и добросовестный человек. Благодарю вас, что вы здесь были. Теперь уже сможет мой покойный муж без страха уйти на вечный покой и на суд Божий. Вот тут ваши сто талеров, да ещё вот эту книгу можете в музей за хорошие деньги продать. Покойник занимался магией, из-за чего у него было немало хлопот. Благодаря вам он освободился от своих созданий, которые призвал со страниц книги, да и они уже не будут слоняться по белому свету.

Павло стоял, остолбенев, с Псалтырем в руках. Пани всучила ему в руки книгу, а в карман положила узелок с деньгами. Почти без сознания оказался Павло на улице. Думал, что это ему снилось, но нет – в кармане звенели монеты, в руках была книга. Побежал Павло к Валахской церкви, сел на клиросе, развернул книгу. На заглавной странице красовалась надпись «Космогония». В книге были рисунки львов, тигриц, коней, собак, котов. Были и дамы, два воина и небольшой человечек с длинной бородой. На последней странице красовался великан, аккуратно подстриженный и побритый.

Павел испугался, что было сил побежал в приходскую канцелярию и отдал книжку в церковный архив.

Ни живой ни мёртвый прибрёл он домой. Зато теперь он мог рассчитаться с Памфилом.

Со временем старик так полюбил Павла, что принял его как своего сына, послал учиться химии и сделал своим наследником. Так Павло стал парфюмером.

И хоть не раз ещё пытался он найти то поместье, где читал Псалтырь, но так и не сумел.