Генерал выключил диктофон, откинулся на спинку кресла, закурил, взглянул сквозь легкие клубы дыма на подполковника Кныша и вздохнул:

– Ну, я так понял, что у тебя дело не продвинулось. Ни Курков, ни Профессор ничего путного тебе не рассказали.

– Работаем. Разрабатываем также его студентку и старого еврея. Со всеми проведены беседы.

– Все это очень медленно продвигается. А мне тут все чаще сообщают о появлении людей, которые вдруг начинают вспоминать что-то из своей предыдущей жизни. Как назло, она пришлась именно на военные и послевоенные годы. Уже из Киева звонили, спрашивали, что это за херня. Мол, у нас же сейчас новая политика, сглаживаем все острые углы с Россией, а тут опять – Катынь, расстрелы заключенных, большевистский террор… И все это из уст очевидцев! Откуда это берется?

– Это все из-за той музыки. Мы стараемся таких людей изолировать… ну, особо активных… На Кульпаркове для них отвели отдельное помещение. Пусть себе делятся воспоминаниями в своем кругу. Там у нас есть «Сектор А» и «Сектор Б». В «А» находятся определенно сумасшедшие, среди которых трое Вечных Жидов, так сказать Агасферов, два Нострадамуса, один пророк Вернигора и одна Михальда.

– А эти двое – кто они такие?

– Вернигора – легендарный пророк, живший в XIX веке, а Михальда – была такая очень популярная перед войной вещунья, которая жила в библейную эпоху. Они рассказывают всякие истории из прошлого, которые видели собственными глазами. А в «Секторе Б» – там уже люди, которые действуют под своими именами, но вспоминают только то, что видели в предыдущей жизни.

– А между прочим, я припоминаю интересный случай, – сказал генерал. – Это было где-то в начале 60-х. Получаем мы письмо из психиатрической лечебницы: так, мол, и так, я, лейтенант НКВД Калесниченко Василий… в декабре 1939-го в результате травмы потерял память и оказался в больнице для умалишенных на Кульпаркове под именем Илько Дубневич. Впоследствии память ко мне вернулась, я вспомнил, кто я такой, но мне не верят. Ну, мы проверили – был такой Калесниченко Василий, который пропал без вести в декабре 1939-го. Считалось, что его замордовали подпольщики. Приехали мы к этому больному, допросили… Назвал он нам всех своих бывших начальников, сослуживцев, описал расположение кабинетов в московском наркомате. Словом, все сошлось.

– И что? Его выпустили?

– А зачем? Почти все, кого он вспомнил по своей службе, были либо расстреляны, либо погибли на фронте. А сам он клялся-божился в своей любви к Сталину. Что с таким было делать? Оставили в психушке. А вот теперь я и думаю: а не был ли это аналогичный случай?

Генерал наклонился, открыл дверцу в тумбе стола, вынул бутылку «Мартеля», наполнил две рюмки, одну протянул Кнышу:

– Без ста граммов не разберешься… Я понимаю так. Эта, скажем, чудодейственная мелодия «Танго смерти» звучала перед тем, как те люди в своей предыдущей жизни погибли. Так?

– Выходит, что так, – кивнул Кныш, выдыхая проспиртованный воздух.

– А звучала она в Яновском концлагере. Так? – Кныш кивнул и напрягся, пытаясь уловить ход генеральской мысли. – А исполняли эту мелодию еврейские музыканты. Так? – Кныш кивнул и тоже закурил, чтобы не выдать своего волнения. – Исполняли ее, когда немцы ликвидировали гетто. Значит… – Генерал налил по второй рюмке. – Значит, все те, кто слышал ее перед смертью, а теперь услышал снова и вспомнил свою предыдущую жизнь, евреи?

Кныш наконец уловил нить и вцепился в нее зубами, но генерал умолк, ожидая ответа.

– Нет, не обязательно. Я, видите ли, глубоко изучал этот вопрос. Национальность здесь ни при чем. Играет роль только пол. Человек может возродиться впоследствии кем угодно, пусть хоть студентом из Зимбабве. Есть только один нюанс. Людей, которые общались в предыдущей жизни, которые были близки или были родственниками, в следующей жизни какая-то сила снова притягивает друг к другу, они, сами того не осознавая, снова вступают в контакт, дружат или влюбляются.

– А возраст? Возраст играет роль?

– Нет, как это ни странно. Человек может встретить свою предыдущую жену и в образе сверстницы, и гораздо моложе. Мать может встретить сына, который будет старше нее. Не знаю, от чего это зависит.

– Так у вас что там – даже пары супружеские?

– Нет, вы забыли, что для того, чтобы кто-нибудь из этих перевоплощенных людей прозрел, он должен услышать мелодию. Если услышал кто-нибудь один, то он и прозревает, только он один. Ему не дано узнать в ком-то близкого человека из предыдущей жизни, пока тот человек тоже не прозреет.

– Пока тоже не услышит эту мелодию?

– Да.

– И все эти данные…

– Из трактата Калькбреннера, я вам уже докладывал.

Генерал кивнул и снова разлил в рюмки коньяк.

– Но откуда эта музыка? Кто ее исполняет? Где ее можно услышать? Вы с этим разобрались?

– Пока нет. Мы получаем противоречивую информацию. Например, узнаем, что исполняли это танго в таком-то ресторане, допрашиваем музыкантов, берем ноты – не то. Люди, которые, скажем так, прозрели после того, как услышали эту мелодию, точно припомнить, где именно ее слышали, не могут. Дело в том, что на них внезапно сваливается та их предыдущая жизнь – все знания и воспоминания. Для многих это шок, и то, что произошло в течение последних часов, они не помнят. Кое-кто вспоминает, что шел по улице, и вдруг – слышит мелодию, которую слышал перед смертью, и – бац! – он уже не тот, кем до сих пор себя осознавал. Более того – начинает огорошивать своих близких какой-то невероятной информацией. А в придачу еще и искать таких же, как он, потому что в нем пробуждается невероятная тоска по тем, кто был для него дорог, кого он оставил в день своей смерти. И такие люди самые опасные.

– А бывает такое, что кто-то вспоминает не только последнюю предыдущую жизнь, но еще и другие, предыдущие?

– Конечно. Правда, редко… Тогда человек вдруг открывает для себя, что понимает еще какой-то язык, кроме родного, или начинает использовать слова, которые вышли из употребления.

– Вы, когда говорили с Профессором, сообщили ему об этих случаях?

– Нет, что вы! Я только рассказал об одной даме, которая оказалась на Кульпаркове и принялась выкрикивать испанские фразы. Но это все, что мы от нее заполучили. Мы не можем установить точные ноты, чтобы самим провести успешный эксперимент.

– А трактат?

– Понимаете, мы не все еще расшифровали. Есть несколько нот, которые не поддаются расшифровке. Точнее, две из двенадцати. А без них эффект лишь частичный. Неполный. Да и к тому же их может исполнить только истинный виртуоз, а различить не может никто.

Генерал удивленно наклонился вперед:

– Как – никто?

– Я имею в виду – осознанно… Эти ноты – как двадцать пятый кадр. При желании их можно встроить в любую мелодию. Но унтерштурмфюрер Рокита любил именно танго, вот они эти ноты туда и вставили. У нас сейчас на мушке находится Профессор, т. е. его работа над «КаэС». Возможно, разгадка кроется там.

– А он что?

– Говорит, что еще не завершил исследование. Хотя, возможно, и врет.

– Вы же понимаете, что всегда нужно держать руку на пульсе… И вмешаться именно в тот момент, когда он завершит работу. Ни на день позже. После этого – ясное дело, все его наработки должны оказаться у нас. Любой ценой. Вы в курсе, что мы его еще при Союзе допрашивали?

– Нет, – удивился Кныш. – Впервые слышу.

– Я так и знал. К сожалению, вся документация в 1991-м перешла в Москву. Так вот – мы уже тогда заинтересовались его арканумскими увлечениями и посоветовали, поскольку это стратегическая проблема, чтобы больше он этим не занимался. Он пытался объяснить, что Арканум, как и другие древние культуры, это его специализация. Тогда ему вручили первый том «Большой Советской Энциклопедии» и предложили найти статью «Арканум». Он и не искал, потому что хорошо знал, что ее там нет. Тогда ему сказали: «Чего нет в “БСЭ” – того не существует вообще. Об этой цивилизации не написано ни в одной советской книжке. Откуда вы черпаете информацию?» Он объяснил, что из источников, которые были опубликованы ранее, а также из зарубежных. Тут его и взяли за жабры: «Какие такие зарубежные источники? Кто вам их поставляет?»

– А он что?

– Оказалось, что эти источники легальные. Некоторым научным библиотекам было разрешено получать научные журналы из-за границы. Конечно, эти библиотеки были не у нас, а в Москве. И в этих источниках были только снимки арканумских текстов, ничего больше, потому что никто их не мог расшифровать… Вот он и мотался туда и копал, копал… В Москве и Берлине Арканумом занимались еще с 30-х, годами бились над расшифровкой. Но цель-то была какая – расшифровать тексты и использовать их, не обнародуя при этом. А он сам всего добился, опубликовал, прославился… Ну, да теперь уже другая ситуация. Должны перехватить.

Кныш, очевидно, почувствовав всю значимость своей персоны, если сам генерал угощает его, закинул ногу на ногу и закурил, потом опрокинул рюмку и сказал:

– У нас был такой план. Подсунуть ему студентку, которая а) будет красивая, б) будет иметь слабое место, благодаря которому можно будет на нее надавить. Мы нашли такую студентку методом глубокого исследования. После этого занялись его сыном. Он любитель покурить травку. Вот его и взяли на горячем. А потом поставили задачу: закадрить ту девушку и познакомить ближе со своим отцом. А между тем ее отца, который работал на таможне, мы уволили. Но вышла накладка… он, то есть сын Профессора, втюрился в нее… Правда, ситуация сама собой разрулилась, потому что она в свою очередь втюрилась в Профессора. Но оказать на нее влияние мы не смогли. Разговор оказался безрезультатным. Я даже намекнул ей, что она может вылететь из университета…

– Ну, это вы зря. Не те времена.

– Да-а, были времена! Один звонок – и вопрос решен.