Подлинная мировая слава пришла к Стендалю лишь после его смерти, но затем она росла год от года. В наши дни вряд ли кому придет в голову говорить об архаичности, о «несовременности» автора «Красного и черного», о чем нередко толкуют применительно к многим его современникам. При жизни Стендаля читали мало, но его поняли и оценили такие гениальные мастера слова, как Гете, Байрон, Бальзак и Пушкин. С ним дружили многие передовые люди того времени: поэт-революционер Сильвио Пеллико, художник Делакруа, совершивший подлинный переворот в живописи, известный натуралист Кювье.

Во время русского похода Стендаль поражал всех своим мужеством, выдержкой и стойкостью, но он мог из-за глупенькой, посредственной актриски бросить все и служить простым приказчиком в бакалейной лавке. Он выполнял рискованные поручения итальянских революционеров и тут же хлопотал перед правительством, стремясь получить баронский титул или хотя бы крест Почетного легиона. Он много писал, но выпустил при жизни лишь тринадцать книг. Десятки, если не сотни, его замыслов либо вовсе не были осуществлены, либо были брошены на полдороге. Столь противоречивый облик Стендаля-человека и Стендаля-художника не раз ставил в тупик вдумчивых и добросовестных исследователей. Его делали — и продолжают делать — то ловким мистификатором, то «певцом своей жизни» (С. Цвейг), то беспринципным приспособленцем (П. Валери), то «имморалистом» (А. Жид). О Стендале сложено немало легенд, о нем бродит большое число вздорных суждений и предвзятых оценок.

Многие такие легенды и оценки давно отброшены и сданы в архив истории ввиду их несомненной ветхости и полной научной несостоятельности.

Но Стендаль продолжает быть «трудным» автором— он может запутать исследователя не только своими многочисленными псевдонимами, условными кличками, нарочито искаженными датировками, но и неожиданными поворотами мысли, на первый взгляд противоречивыми, взаимоисключающими оценками, суждениями, смелыми выводами. Изучение Стендаля предполагает хорошее знание не только творческого наследия писателя во всем его объеме, но и эпохи, в которую он жил, литературных и философских произведений, на которых он воспитывал свой ум, свое писательское мастерство, с которыми спорил или которыми восхищался.

О Стендале написаны десятки, если не сотни, книг — толстых ученых трудов или тоненьких публицистических брошюр. Его огромное наследие еще не полностью изучено и даже не собрано. В наши дни в различных отдаленных друг от друга местах — то в Париже, то в Риге, то в Москве, то в Гренобле — продолжают обнаруживать стендалевские рукописи: дневники, письма, наброски, планы неосуществленных произведений, надписи на книгах, деловые документы.

Анатолий Корнелиевич Виноградов (1888–1946), талантливый советский писатель, незаурядный ученый-филолог, занимаясь изучением жизни и творчества Стендаля, прекрасно отдавал себе отчет во всей сложности и многообразии стоящих перед ним задач. Книга А. Виноградова «Стендаль и его время» — это итог более чем двадцатипятилетних изысканий, раздумий над биографией и над произведениями великого французского романиста.

Первые шаги в изучении жизни и творчества Стендаля были сделаны А. К. Виноградовым вскоре после окончания им университета, в пору работы в архиве Румянцевского музея (ныне библиотека имени В. И. Ленина), куда он был направлен в 1912 году.

В 1913 году А. К. Виноградов совершил поездку во Францию, побывав в местах, связанных с биографией Анри Бейля. Эта поездка позволила затем исследователю точно и в то же время поэтично, красочно описать и родину Стендаля — город Гренобль с его узкими старыми улочками, и пейзажи Дофине, и бульвары Парижа.

В послереволюционные годы А. К. Виноградов еще более расширяет свои занятия Стендалем. Именно в это время он выдвигается не только как крупнейший знаток творчества французского писателя, но и как неутомимый популяризатор и пропагандист его произведений. Можно с уверенностью сказать, что во многом благодаря деятельности А. К. Виноградова Стендаль вошел в обиход нового, рожденного революцией массового читателя.

В 1923 году А. К. Виноградов издает в своем переводе с обстоятельным И, главное, новым для того времени научным аппаратом объемистый том произведений Стендаля — «Новеллы, хроники и эпизоды». Большинство материалов этой книги до того времени еще не было известно русскому читателю. Особого упоминания заслуживает заключающая эту работу статья А. К. Виноградова, напечатанная в том же году отдельной книжкой, — «Фредерик Стендаль, автор новелл и хроник».

В 1924 году А. К. Виноградов переводит и издает интереснейшие (правда, не всегда достоверные) воспоминания о Стендале одного из его самых близких друзей — Проспера Мериме.

Под редакцией и с предисловиями А. К- Виноградова выходит ряд книг Стендаля: «Красное и черное» (1928), «Армаис» (1930), «Пармская обитель» (1930). А. К. Виноградов печатает в газетах и журналах серию статей, посвященных жизни и творчеству автора этих замечательных романов.

Изучая биографию Стендаля, А. К. Виноградов не ограничивался критическим освоением многочисленных зарубежных исследований. Первым из советских стендале-ведов он обратился к архивам. Именно эта сторона деятельности А. К. Виноградова сделала его ученым с мировым именем, на исследования которого постоянно ссылаются французские литературоведы, обычно хранящие упорное молчание по поводу большинства наших работ, посвященных западноевропейской литературе.

А. К. Виноградову удалось обнаружить и опубликовать интереснейшие материалы, по-новому рисующие взаимоотношения Стендаля и Мериме с Соболевским, братьями Тургеневыми, с семьей Дубенских, с Вяземским. Так возникают такие работы А. К. Виноградова, как «Мериме в письмах к Соболевскому» (1928), «Мериме в письмах к Дубенской» (1937), статьи «Три русские встречи Стендаля» (1928) и «Стендаль, Мериме и братья Тургеневы» (1935).

Стендалевская тема присутствует и в ряде историкобиографических книг А. К. Виноградова, посвященных современникам французского писателя. — в «Повести о братьях Тургеневых» (1932), в «Байроне» (1936), в «Осуждении Паганини» (1936).

Жизненный и творческий путь Стендаля во всей его полноте обрисован А. К. Виноградовым в двух его книгах: в романе «Три цвета времени» (1931) и в исследовании «Стендаль и его время» (1938).

При знакомстве с наследием Стендаля поражает обилие автобиографического материала. Помимо двух автобиографических повестей — «Жизнь Анри Брюлара» и «Воспоминания эготиста», — в распоряжении современного исследователя большое количество дневников, более чем полторы тысячи писем, а также огромное число всевозможных заметок, набросков маргиналий. По обилию подобных материалов Стендаль уступает разве что одному Толстому.

Но все эти биографические материалы хронологически распределяются далеко не равномерно В биографии писателя и сейчас есть еще досадные пробелы. О некоторых фактах жизни Стендаля мы иногда узнаем лишь по сбивчивым, не всегда ясным намекам или по столь же неясным свидетельствам современников. Во многих случаях А. К. Виноградову приходилось догадываться, конструировать, домысливать. Он был вынужден это делать, так как иначе в его рассказе о жизни и творчестве Стендаля появились бы досадные пустые места.

Но иногда, основываясь лишь на смутном намеке, А. К. Виноградов воссоздавал слишком уж подробную и красочную картину. Исследователю порой изменяло чувство меры.

Остановимся лишь на нескольких наиболее существенных случаях явного искажения жизненного облика Стендаля.

А. К. Виноградов приводит известную автобиографическую запись Стендаля, в которой тот сообщает о своем участии в заговоре Моро. «Так жил он с 1803 до 1806 года, никого не посвящая в свои планы и ненавидя тиранию Наполеона, кравшего свободу у Франции. Мант, бывший ученик Политехнической школы, друг Бейля, вовлек его в заговор в пользу Моро. (1804 г.)» Это было написано 30 апреля 1837 года. Но А. К. Виноградову, очевидно, не была известна другая заметка Стендаля, сделанная им на полях одной книги «Я конспирировал в пользу Моро с Мантом, читателем «Идеологии» 30 мая 1836». Обе эти заметки написаны спустя более тридцати лет со времени событий бурного 1804 года. Но во время самого процесса Моро, когда назначенные Наполеоном прокуроры и судьи послушно разыгрывали комедию суда над генералом, Стендаль подробно описал весь ход процесса, со всей определенностью выразив свое к нему отношение. Он писал «Я очень недоволен, что Моро не был осужден, Бонапарт тогда полетел бы вверх тормашками».

Но ни о каком своем участии в заговоре он не писал. И не из соображений конспирации или из боязни репрессий. Весь тон этой записки таков что, будь она известна властям, молодой отставной офицер непременно угодил бы в тюрьму. Дело, думается, обстояло так: Стендаль в то время ненавидел Наполеона, очень уважал генерала Моро, в ходе процесса последнего следил за развитием событий и, как «заговорщик», обсуждал их с друзьями, страстно желая падения Бонапарта. Ни о какой связи

Стендаля с Кадудалем и вообще с активными заговорщиками не может быть и речи.

Несколько иначе обстоит дело с отношениями писателя и итальянских карбонариев. У Стендаля действительно было немало друзей и знакомых среди итальянских революционеров. Он, безусловно, мог кое в чем помогать им, выполнять их мелкие поручения (перевозить письма, собирать необходимую информацию и тому подобное). Но опять-таки остается сомнительным, что Стендаль входил в какую-либо карбонарскую венту. Уважая и восхищаясь революционерами, он весьма скептически относился к их деятельности, справедливо полагая, что путем узких заговорщических обществ нельзя добиться желаемых результатов. Недаром писал он в «Прогулках по Риму»: «Что может быть смешнее человека, который захотел бы купить Лувр за двадцать тысяч франков? Таковы заговорщики». Вообще А. К. Виноградов явно преувеличивает степень организованности и массовость карбонарских обществ. Он говорит даже о «большой европейской Карбонаде», включая в нее не только Уго Фосколо и Сильвио Пеллико, не только Байрона и Буонаротти, но и русских декабристов. Это явное преувеличение.

Не вполне правильно трактует А. К. Виноградов и отношение Стендаля к Италии. Верно отметив любовь писателя к родине Данте и Чимарозы, исследователь пишет в конце концов о том, что Стендаль перешел в итальянское гражданство. Однако в действительности этого не было. А. К. Виноградова, очевидно, смутил тот факт, что сам Стендаль в многочисленных своих завещаниях не раз называл себя «миланцем» (так, между прочим, и написано на его надгробии) Но считать себя итальянцем и юридически принять итальянское гражданство — это все-таки разные вещи.

Есть в книге А. К. Виноградова и более мелкие неточности, которые мы оговариваем в комментариях.

В пору работы А. К. Виноградова над книгой «Стендаль и его время» советскому ученому еще не были известны многие труды французских исследователей, посвященные великому писателю. Достаточно сказать, что в своей книге А. К. Виноградов полемизирует с бесконечно устаревшими и заслуженно забытыми работами Гюстава Лансона или Эмиля Фаге. Не смог воспользоваться А. К. Виноградов и наиболее полным изданием произведений Стендаля, осуществленным в 1927–1937 годах Анри Мартино, крупнейшим знатоком жизни и творчества писателя. Со времени выхода книги А. К. Виноградова прошло уже более двадцати лет За эти годы изучение творчества Стендаля значительно продвинулось вперед. Много сделано как в нашей стране, так и за рубежом. Уточнены и в ряде случаев исправлены многие даты, разобраны ранее, казалось, совсем не поддающиеся расшифровке рукописи, обнаружены некоторые очень важные документы. Поэтому книга А. К. Виноградова нуждалась в серьезной редактуре.

Осуществляя ее, мы проверили и исправили (если это было нужно) все приводимые А. К. Виноградовым даты, фамилии, цитаты из произведений Стендаля и его современников. Но, проверяя стендалевские тексты, мы везде оставляли переводы самою Виноградова, хотя теперь появилось большое число новых изданий произведений Стендаля, переводы которых, однако, не всегда стоят на высоком уровне. Мы оставили в неприкосновенности все иногда неточные, иногда слишком смелые, иногда спорные выводы А. К. Виноградова, лишь оговорив свое несогласие с ними в комментариях. Большую помощь в этой работе оказала нам рецензия Б. Г. Реизова, напечатанная в «Литературной газете» 5 июля 1939 года.

А. Михайлов