Закат идеи эскадренного разведчика-шеститысячника

Боевые действия под Порт-Артуром весной-летом 1904 г. подвергли серьёзной проверке довоенное соперничество двух существовавших в России концепций эскадренного крейсера - броненосного «разведчика боем», представленного «Баяном», и предпочтённого ему в своё время соединённым мнением большинства высших адмиралов бронепалубного крейсера в 6000 т («шеститысячника»). Напомним вкратце, в чём заключалась проблема и как к её решению подошли в Морском министерстве в пору выбора типа перспективного эскадренного крейсера на исходе XIX столетия.

В конце 1897 г. встал вопрос о составе новой морской программы, необходимость которой следовала из требования «симметричного ответа» на усиленные военно-морские приготовления Японии. Озабоченное проявлением воинственных устремлений далёкого восточного соседа, русское правительство видело выход в создании на тихоокеанских рубежах империи адекватной военно-морской группировки, для которой ещё только предстояло построить новые корабли. Их количество, типы и принципиальные конструктивные акценты было призвано избрать совещание из девяти адмиралов, занимавших ключевые должности во флоте и морском ведомстве, которое дважды собиралось для этого в декабре 1897 г.

Взяв курс на создание полной боевой эскадры, не уступающей японской и способной к ведению активных операций в открытом море, русские адмиралы сделали ставку на мореходные линкоры, приняв для их проектирования следующие исходные условия - вооружение из 4 12" и 12 6" орудий, скорость хода 18 уз, дальность плавания 5000 миль. Водоизмещение при этом ограничили 12 тыс. т, хотя у вероятного противника - строившихся в Англии на частных верфях японских броненосцев - оно было на четверть больше, что давало немалую фору для совершенствования боевых качеств. Для будущей однородной группы линкоров требовалось избрать тип крейсера, основное предназначение которого заключалось в осуществлении разведки при главных силах. Имелось два основных пути - обратиться к созданию быстроходных, хорошо бронированных и вооружённых сильной 8"-6" артиллерией кораблей в 8-9 тыс. т, возложив на них задачу и дозора, и ближней разведки (в т.ч. силовой) непосредственно при колонне линкоров, либо развернуть постройку более скромных крейсеров в 5-6 тыс. т, несущих орудия не свыше 6" и заведомо неустойчивых к огню тяжёлой артиллерии линкоров в пределах её досягаемости и фактически являвшихся разведчиками дальними.

Корабль первого типа уже обретал форму - как раз в декабре 1897 г. МТК занимался определением лучшего проекта на конкурсе «бронированного разведчика боем», постройка которого должна была начаться в союзной Франции с начала следующего года. Однако общая идея такого крейсера большинству авторитетных русских адмиралов в целом не приглянулась. Избрав в качестве основного типа общепринятый эскадренный броненосец, они решили иметь этих кораблей 10 против 6 планировавшихся японских, поэтому в отношении типа крейсера вопрос ставился так: возможно ли получить эскадренный разведчик в рамках умеренной стоимости (а значит и тоннажа), поскольку львиная доля средств в будущей программе отводилась на тяжёлые корабли. Таким образом, предстояло подсчитать, вписывались ли желаемые боевые характеристики будущего разведчика в водоизмещение не свыше 6000 т при условии постройки таких крейсеров не менее 6 единиц и необходимости уложится в отпущенные на программу кредиты.

При составлении в феврале-марте 1898 г. заданий на проектирование «дальнего крейсера-разведчика», МТК, согласно директивы обоих декабрьских 1897 г. совещаний адмиралов, оговорил весьма высокие параметры наступательных возможностей будущих кораблей в части скорости хода (23 уз) и вооружения (по 12 6" и 75 мм  орудий, 6 торпедных аппаратов). Под стать были и требования по автономности, вытекавшие из задачи возможного использования этих крейсеров и в качестве «истребителей торговли» - задавалась дальность плавания 5000 миль 12-узловым ходом, что при нормальной нагрузке в 6000 т и оговоренной квоте на топливо в 12% от водоизмещения означало наличие на борту 720 т угля.[1 В.Я. Крестьянинов. Крейсера Российского Императорского флота, 1856-1917. Ч. I. - СПб.: Галея Принт, 2002. с. 89.]

При подобных требованиях уровень бронирования формировался по остаточному принципу: фактически, отведённого на защиту веса хватало только на броневую палубу.

Первые выкладки показали, что в целом подобные характеристики не являются невыполнимыми. Таким образом, расчёт адмиралов получал основу - через несколько лет на Дальнем Востоке должна была появиться более мощная, чем у Японии, эскадра линкоров, обеспечивать разведку при которой предполагалось достаточным количеством крейсеров. О том, что защита таких крейсеров была весьма прозрачна для огня неприятельских тяжёлых кораблей, и эти крейсера поэтому представляли собой очень условную ценность для эскадренного сражения, адмиралы в то время не задумывались.

Однако уже первое полугодие войны позволило получить достаточно объективное впечатление о боевой ценности как первого типа, так и второго. «Баян», руководимый отважным и предприимчивым командиром, не раз попадал под сосредоточенный огонь тяжёлых японских кораблей, получал множество попаданий, в том числе и потенциально опасных. Но благодаря надёжному бронированию весь их эффект оставался вне пределов основного защитного контура крейсера, продолжавшего сохранять высокий ход и возможность вести бой. Так было в сражении с японским флотом 27 января, когда «Баян» сблизился с линкорами Того до 20 кб и получил при этом несколько попаданий в надводный борт и палубу, но, благодаря броне, успешно завершил бой. Так произошло и 31 марта, когда крейсер, ушедший полным ходом для спасения команды погибавшего «Страшного», в течение 20 мин. подвергался сосредоточенному обстрелу с 6 крейсеров японского 3-го боевого отряда, из которых уже «Асама» и «Токива» превосходили его по артиллерии в 4 раза.

Иная картина наблюдалась на «Аскольде» - единственном прошедшем Порт- Артурскую страду «шеститысячнике» Тихоокеанской эскадры, для которого война с Японией окончилась 29 июля интернированием в Шанхае. До этого крейсер участвовал в шести боях, самым серьёзным из которых стало сражение в Жёлтом море. Из него кораблю посчастливилось выйти относительно целым только в силу его быстроходности и благосклонности фортуны - на прорыве, пройдя в 14 кб от «Асамы», уже имевший повреждения крейсер развил ход в 23 уз. Главный же вывод, следовавший из опыта боевого использования «Аскольда», заключался в том, что высокая скорость далеко не есть лучшая защита и что быстроходный и хорошо вооружённый крейсер рискует потерей хода в результате единственного удачного неприятельского попадания, после чего его дальнейшая судьба становится крайне непредсказуемой. Собственно «Аскольду» подобного поворота судьбы посчастливилось избежать, но именно нанесённые кораблю 28 июля повреждения делали этот вывод непреложным. Полученные кораблём попадания уже 6"-8" фугасных снарядов нарушали целостность наружного борта и, хотя их разрывы более или менее успешно локализовывались в забортном пространстве, а броневая палуба устояла, через разрывы обшивки начиналось поступление воды, затоплявшей внутренние отсеки поверх скоса, [2 В.Г. Хроника военно-морских действий на Дальнем Востоке. Повреждения крейсера 1 ранга «Аскольд» // Морской сборник, № 12, 1904. Неофициальный отдел, с. 152-161.] что в перспективе вело к неуклонному падению хода. 

«Аскольд» успел уйти в нейтральный порт и разоружиться, но при необходимости совершения дальнейшего морского перехода участь его становилась сомнительной. Опыт этого крейсера, а также бронепалубных «Дианы» и «Паллады» свидетельствовал о главном - крейсер, предназначавшийся для совместного действия с эскадрой линкоров, должен иметь возможно более протяжённое бронирование борта. В этом заключались предварительные, но уже вполне определённые выводы относительно защиты крейсеров, следовавшие из полугода активных морских операций под Порт-Артуром.

Необходимость новых закладок крейсеров

В начале осени 1904 г., после отбытия 2-й Тихоокеанской эскадры на театр военных действий, руководство морского ведомства оказалось перед лицом перспективы остановки в скором будущем, по причине отсутствия новых заказов, крупнейших казённых петербургских судостроительных заводов. Хотя имелся ряд работ по спешному дооборудованию кораблей готовящейся в путь 3-й Тихоокеанской эскадры, в целом положение складывалось критическое. Причём если Балтийский завод ещё был занят работами по окончанию «Славы» (переведён в Кронштадт 30 октября 1904 г. для монтажа брони и достройки) и имел наряд на более крупный линкор «Император Павел I» (проект его, правда, увяз в переделках по бронированию и артиллерии, но корпусная часть и механизмы находились в работе), а Галерный остров строил «Андрей Первозванный», то для Нового судостроения Санкт- Петербургского порта, производственные мощности которого были представлены Новым Адмиралтейством, картина вырисовывалась безотрадная. Даже в случае расчёта 2/3 работающих средней и низшей квалификации - общепринятая тогда в судостроении практика - остановка подобного крупного предприятия влекла за собой проблемы куда более серьёзные, чем его минимальная деятельность: неизбежную и безвозвратную потерю квалифицированных кадров мастеровых и техперсонала, простой основных фондов, немалые расходы на консервацию оборудования. Такова была особенность тогдашней казённой системы военного кораблестроения - раз запустив эту машину, её нельзя уже было останавливать, заставляя постоянно действовать с интенсивностью большей или меньшей.

Основная проблема заключалась в том, что занять крупные стапеля Нового Адмиралтейства было решительно нечем: на новые линкоры не было средств, для крейсеров не существовало готового проекта (да и если бы он был, его ещё следовало всесторонне соотнести - а на это требовались немалое время - с выводами из опыта морских сражений под Порт-Артуром, эпопея которого явно шла к концу). Между тем перед Балтийским флотом, только что отправившим все свои новые и лучшие корабли на Дальний Восток, вставала именно проблема крейсеров. Основу линейных сил на Балтике в обозримом будущем должны были составить «Слава», «Андрей Первозванный» и «Император Павел I», оставшиеся же «крейсера» были представлены пятью безнадёжно устаревшими парусно-паровыми броненосными фрегатами постройки 60-80-х гг. XIX столетия, годными, да и то только на первых порах, лишь в качестве учебных судов.[3 «Князь Пожарский» (1867), «Минин» (1869), «Генерал-Адмирал» (1873), «Герцог Эдинбургский» (1875) и «Память Азова» (1888).]

Избрание прототипа

Неподготовленность Морского министерства в отношении готового проекта перспективного крейсера была большим пробелом, одним из ряда крупных просчётов, которые зачастую позволяло себе тогдашнее высшее руководство флота. Анализ причин подобного положения вещей выходит за рамки данного исследования. Важен факт, что ко времени начала войны с Японией морское ведомство совершенно не занималось планированием будущей структуры национальных военно-морских сил с проработкой (конечно, в общих чертах) перспективных образцов основных типов боевых кораблей - линкоров, крейсеров, миноносцев. Их разработка, зачастую получавшая характер аврала, начиналась только по какой-то неотложной причине, когда поступала команда свыше: для срочного пополнения флота в ответ на очередную угрозу извне, освоения случившихся средств, или, как на этот раз, необходимости поддержания на плаву казённых судостроительных предприятий. В целом, это было прямое следствие архаичной российской системы государственной власти, волею судеб довлевшей над прогрессом техники и законами развития вооружённых сил.

Таким образом, решая вопрос с проектом крейсера для новых закладок, приходилось срочно, с учётом опыта войны, выбирать из всё тех же двух довоенных концепций - тяжёлого быстроходного разведчика боем, несущего надёжное поясное бронирование, и большого дальнего разведчика, защищённого лишь броневой палубой. Выводы получались следующие. Довоенная ставка на сильную колонну линкоров, обеспечиваемую в разведывательном отношении большими бронепалубными крейсерами, оказалась несостоятельной. Идея дальнего бронепалубного разведчика явно не удалась. Итоги полугода морских операций красноречиво подтвердили необходимость надёжной защиты «крейсера-разведчика» при главных силах. Таким крейсером при 1-й Тихоокеанской эскадре оказался лишь один - им был «Баян». Проект, однако, не обладал качествами провидческого: при определении конструктивной схемы будущего крейсера в 1897 г. в морском ведомстве, как обычно, «пожались» на тоннаж и теперь предстояло собирать камни. Ближайшие оппоненты «Баяна» - большие японские броненосные крейсера серии «Асама» - уверенно занимались любой боевой работой и вообще тяготели к статусу универсального тяжёлого корабля: активно поддерживали свои линкоры, формировали ядро оперативных крейсерских соединений, патрулировали в дальних дозорах, обеспечивали устойчивость в операциях разнородных лёгких сил. Для «Баяна» же, не говоря о других порт-артурских крейсерах, одиночный выход в море всегда был сопряжён со значительным риском быть отсечённым и потопленным своими более крупными, сильными и многочисленными японскими противниками.

Но выбора не было. Конструктивно тип «Баяна» был хотя бы уже хорошо знаком морякам и успел стяжать себе доброе имя под Порт-Артуром, а прежний «большой бронепалубный разведчик» требовал существенного переосмысления основных его качеств. В свете выводов из полугода боёв под Порт-Артуром - увеличения дистанций артиллерийского боя, доказанной важности надёжного бронирования ватерлинии - идея его сильно поблекла. В итоге ставка на проект «Баяна» получалась всё же весьма далёкой от оптимальной, поскольку отчётливое моральное устаревание проекта 7-летней давности неминуемо обрекало его на дальнейшее отставание в процессе новой постройки. При этом совершенно размывалось основное предназначение будущих крейсеров на проекте прежнего «Баяна». Функция «разведчика боем» отпадала - для этого теперь должны были потребоваться корабли боле сильные и лучше защищённые, а следовательно, существенно более крупные и поэтому в размерах «Баяна» уже невозможные. Однако это было лучшее, что имелось в активе Морского министерства осенью 1904 г.

Формальный конкурс

Конкретная точка отсчёта в истории трёх прямых потомков порт-артурского «Баяна» до сих пор ясно не просматривается. Здесь мы вступаем в область полной неуверенности в фактах - в бумагах ГМШ, МТК и канцелярии управляющего Морским министерством отсутствует прямой ответ на вопрос: кто, когда и почему выбрал тип спроектированного во Франции по русским заданиям крейсера в качестве прямого образца для воспроизведения спустя семь лет после его разработки. Вероятнее всего, решение о выборе прототипа было принято генерал-адмиралом в середине осени 1904 г. по представлению управляющего Морским министерством Ф.К. Авелана после соответствующих консультаций последнего с председателем МТК Ф.В. Дубасовым и начальником ГУКиС В.П. Верховским. После этого, уже 10 ноября 1904 г., последовало распоряжение вице-адмирала Ф.К. Авелана о постройке Новым судостроением Санкт-Петербургского порта двух крейсеров «улучшенного типа «Баян». [4 РГАВМФ, ф. 421, oп 1, д. 1649, л. 1. Термин «улучшенный» не должен восприниматься буквально - это была обтекаемая форма, предназначавшаяся в первую очередь для царя, по традиции утверждавшего постройку.] Через три недели, 30 ноября 1904 г., ГУКиС выдал СПб порту наряд «на постройку двух крейсеров типа «Баян» с теми улучшениями, которые были указаны МТК главному корабельному инженеру порта».[5 Там же, л. 2.]

Таким образом, уже на 1 декабря 1904 г. имелись все необходимые формальные решения для начала постройки двух «баянов» на верфях Нового Адмиралтейства. Однако имел место и некий конкурс проектов, следы которого отыскиваются только в виде короткого отзыва артиллерийского отдела МТК, подписанного генерал- майором Дубровым, на три проекта крейсеров, датированного 10 декабря 1904 г. Трудно сказать, как, по мнению руководства Морского министерства, вписывалось подобное мероприятие в один ряд с уже отданными распоряжениями относительно начала постройки крейсеров по конкретному проекту, тем более что этот конкурс состоялся через месяц после принятия решения о строительстве.

На суд российских экспертов были представлены три проекта европейских судостроительных фирм - итальянской «Ансальдо», датской «Бурмейстер ог Вайн» и французской «Форж э Шантье». Состав участников также вызывает вопросы: почему конкурс был столь узким, почему к участию не были привлечены по крайней мере германские «Крупп-Германия» и «Вулкан», построившие для русского флота «Аскольд» и «Богатырь». Ответ следует лишь один - попавшее в цейтнот с проектом подлежащих немедленной закладке крейсеров руководство морского ведомства на скорую руку «изобразило» традиционное соревнование конкурентов, взяв в компанию к проекту «Баяна» первые попавшиеся уже готовые.

Следует кратко упомянуть о конкурсантах. Итальянская «Ансальдо» из Генуи представила проект броненосного крейсера «Гарибальди» (разработки 1893 г.), по которому уже было построено или строилось 10 кораблей, незначительно различавшихся в части артиллерии. Примечательно, что к этому проекту относились и японские «Касуга» и «Ниссин», столь успешно проявившие себя в текущую войну (выбор итальянского проекта, таким образом, по соображениям сохранения лица, становился заведомо невозможен). Датская компания отнюдь не относилась к европейской судостроительной премьер-лиге и её посильное участие в создании кораблей для Российского Императорского флота до сих пор свелось к созданию лёгкого крейсера «Боярин» (3100 т, потерян в самом начале порт-артурской кампании) и большой императорской яхты «Штандарт» (6500 т), хотя и числившейся в списках флота, но боевым кораблём не являвшейся. Серьёзным успехом в создании крупных военных кораблей эта фирма себя не проявила. Тем не менее она оказалась в числе участников конкурса на проект броненосного крейсера; факт этот чёткого объяснения не находит. Крейсер «Форж э Шантье де ла Медитеррани» воспроизводил прежний «Баян», по опыту применения которого компания была готова откорректировать проект, не касаясь его принципиальных конструктивных составляющих.

Из такого положения вещей следует, что подобный формальный конкурс был лишь прикрытием для уже принятого руководством Морского министерства решения о постройке крейсеров по французскому проекту. Небезынтересно всё же вкратце остановиться на особенностях каждого из них, дабы понять логику предпочтения проекта «усовершенствованного «Баяна» обоим его конкурентам.

«Баян» в Кронштадте утром 25 июля 1903 г., в день посещения крейсера императором Николаем II; через несколько часов крейсер снимется с якоря и навсегда покинет балтийские воды. Слева вдали - силуэт форта Александр I.

Крейсер «Баян» - прототип и предшественник трёх будущих балтийских крейсеров - весной 1905 г., когда в Ла-Сен начиналась постройка «Адмирала Макарова», а в Петербурге - ещё двух идентичных кораблей, продолжал пребывать там, где его застали снаряды японских 11” осадных мортир - на грунте Восточного бассейна Порт-Артура. Сразу по занятии этой морской крепости победоносный противник начал работы по подъёму корабля.

По свидетельству хорошо осведомленного британского журнала «Инжиниринг» (Engineering, 20 Oct. 1905), специальному корреспонденту которого, в силу специфичности англо-японских отношений, удалось не только посетить Порт-Артур, но и получить исчерпывающие разъяснения «опытного корабельного инженера японской службы», составившего отчёт о состоянии потопленных в Порт-Артуре русских кораблей и о характере разрушений на них, к 15 июня «Баян» был поднят на ровный киль и оставался у места его затопления. Осадка крейсера, благодаря усиленным работам по откачке воды, почти достигла нормальной и составляла 6,93 м. Корреспондент отмечал, что, по мнению японцев, «действие разрыва снарядов оказалось гораздо слабее, чем того можно было ожидать. Некоторые бомбы находили неразорвавшимися и общий вид тех мест, по которым, казалось, бросали наибольшее число снарядов, возбуждал сомнение, всякий ли раз разрывались они...».

«Больше всего пострадали верхние надстройки, кожухи, дымовые трубы и другие маловажные части судов, - сообщал он далее, - и исправление всех таких повреждений потребуют сравнительно небольших расходов. Из разрушений, причинённых самими русскими, наиболее серьёзными надо считать подводные пробоины и бреши; из числа таких судов надо, впрочем, исключить «Баян», у которого в броне нашли только одно отверстие. Но всё-таки, как бы ни были велики подводные пробоины, заделка их не повлечёт за собой стольких затруднений и денег, как исправление, например, брони «Баяна».

Работы по поднятию крейсера были поручены капитану Сакамото и инженер-механику Такакура. Из Дальнего доставили динамо-машину, которую установили во временном сарае, возведённом у борта крейсера. Мотор Ганца и центробежные помпы, также находившиеся в Дальнем и изначально предназначавшиеся для строившегося в Порт-Артуре дока, теперь тоже были установлены на крейсере для откачки из него воды. Помимо этого, поблизости отыскалась ещё одна небольшая центробежная помпа, которую также задействовали в работах. Суммарной мощности всех этих водоотливных средств в итоге оказалось вполне достаточно. У борта крейсера было ошвартовано вспомогательное судно «Оура-Мару», служившее базой спасательной партии. По обследовании крейсера водолазами выяснилось, что ни один из его кингстонов не был открыт и все повреждения находились преимущественно в надводной части, так что по части подъёма «представлялось мало затруднений» и вся операция сводилась, в сущности, к откачке воды и заделке немногочисленных пробоин. Поперечные водонепроницаемые переборки оставались закрытыми, так же как и все клинкеты водоотливной системы.

Затопленный «Баян» в Порт-Артуре.

Снова слово британскому корреспонденту. «Три 11” снаряда пробили броневую палубу в следующих местах. 1) в капитанской каюте, как раз в том месте, где оканчивается броневая палуба. Снаряд спустился на 3 фута ниже нижней палубы; угол падения снаряда составляет 30° с вертикалью, направление с носа к корме, в правой стороне судна и в 3 футах от диаметральной плоскости. Толщина палубы в этом месте около 1 3/8”, 2) второй снаряд попал в кожух 4-го с носа парового котла. Угол падения 15° с вертикальной линией, направление от носа к корме и немного вправо. Снаряд вошёл в борт судна под верхней палубой, затем пробил главную палубу и, наконец, броневую палубу в расстоянии 3 фута от борта судна. Общая толщина палубы 1”+3/8", 3) снаряд попал прямо над средним цилиндром правой машины, в диаметральной плоскости у верхней палубы, под углом 20° или 30° от вертикали с направлением с носа к корме и слева направо. Отверстие в броневой палубе находится в 6 футах от диаметральной плоскости. Толщина пробитой палубы 1 5/8”. Снаряд раздавил бок и верх цилиндра и взорвался у мотыля машины.

Повреждения в бортовой броне (над водой). Верхняя часть бархоута 3” железной обшивки (3/4” + 2 1/4”) в носу, на левой стороне, пробита у нижней кромки (в расстоянии 25 фут от штевня); 2 1/4” листы были прикреплены к 3/4” листам изнутри винтами.. 2 1/4” лист, в который пришёлся удар снаряда, был весь размозжён. Пробоина равняется 3 фута в диаметре. От сотрясения досталось и следующему нижнему листу в 2 1/4”. В 3 футах выше нормальной ватерлинии сорвало его с крепления, содрав нарезку с винтовых болтов у 3/4” листа; только небольшое ещё крепление удерживает лист от падения; он выпучен наружу и отошёл в нижней своей кромке на 1,5 фута от борта. Второе повреждение заключается в том, что верхний и нижний ряды 3” броневой обшивки (3/4 ” + 2 3/4”) против машины на правой стороне вбиты внутрь. Повреждённое место занимает собой полных 20 фут в длину. В высоту место это простирается от главной палубы до броневой и даже далее. Стрингер главной палубы погнулся вверх.

В числе прочих повреждений, оказывается, что коммуникационная труба к рулевой рубке (внутренний диаметр 2 фута и толщина стенок 3”) сорвана с места от верхней палубы до главной, снарядом, попавшим с правой стороны; по всей вероятности, снаряд пробил каземат у правого борта. Небронированный борт на правой стороне против кормовых кают вогнан внутрь судна на длине 20 фут и в высоту между броневой и главной палубами. Верхняя часть правого борта разбита в двух и более местах. Тотчас позади кормового орудия верхняя палуба сорвана по длине 30 фут и во всю ширину судна. Это повреждение сделано по всей вероятности самими русским умышленным взрывом в междупалубном пространстве».

Броненосный крейсер «Ансальдо» представлял собой облегчённый корабль, что было свойственно для итальянской школы кораблестроения. Общая идея проекта, возраст которого превышал 10 лет, не выделялась новизной. Крейсер отличался, по причине невысокой мощности механизмов, обусловленной архаичным типом котлов (выбор которых, в свою очередь, следовал из условия стеснённости котельных отделений), малой скоростью - не свыше 20,5 уз при форсировании. В части размерений крейсер «Ансальдо» сильно отличался от французского и датского проектов - он был на 23 м короче и, как следствие, существенно шире (на 0,9-1,2 м), а также имел на 0,8 м большую осадку. В силу подобных пропорций его корпус, имевший отношение L/B равное 6,3 (против 7,7 и 7,6 соответственно) требовал для развития того же хода существенно большей мощности на тонну водоизмещения. В части защиты проект «Ансальдо» также нельзя назвать удачным. Его броневой пояс, хотя и простирался по всей ватерлинии от штевня до штевня, а также существенно глубже уходил в воду (до отметки 1,8 м против 1,2 м у конкурентов), в носу перекрывал на одно межпалубное пространство меньше. Это неброское обстоятельство, тем не менее, в бою было чревато возникновением рискованной ситуации. Один удачно попавший достаточно сильный фугасный снаряд, проделавший в носу крупную пробоину в небронированном борту у ватерлинии над поясом, мог привести к интенсивному затоплению внутренних помещений поверх броневой палубы со всем пакетом последствий - нарастанием дифферента, падением хода и, как следствие, потерей места в строю и итоговой перспективой последнего боя один на один с «санирующей» группой кораблей противника. Подобное было равно вероятно и для кормовой оконечности, получившей такую же защиту. Однако пробоина в носу всегда была опаснее именно в этой части корпуса, подвергавшейся напору набегавшей воды, где целостность борта обеспечивала всхожесть корабля на волну - на фотографиях всех без исключения «генуэзских крейсеров» хорошо видно, что уже на умеренном ходу верхняя кромка бортового бронирования существенно перекрывается волнами.

В отличие от проекта «Ансальдо» разработка директора компании «Бурмейстер ог Вайн» К.С. Нильсона полностью основывалась на идеях «Баяна». Датский проект воспроизводил вооружение своего французского предшественника, но дополнительные 300 т водоизмещения позволили гораздо рациональнее разместить 6" артиллерию, снабдив каждое орудие башнеподобным поворотным щитом и одновременно защитив броневыми трубами в 63 мм подачу каждого из них. Укрытой за броней оказалась и большая часть 75 мм  противоминных пушек - 12 против 8 на «Баяне».

В части артиллерии итальянский крейсер (1 10", 2 8" и 14 6" орудий) на первый взгляд оставлял далеко позади обоих своих конкурентов (по 2 8" и 8 6" орудий), однако МТК нашёл, что «в проекте «Ансальдо» веса 8" и 10" орудий слишком легки, что объясняется тем, что для заряжания орудий и вертикальной наводки не имеется никаких приспособлений, кроме ручных, следовательно скорость стрельбы мала. Также пушки (кроме 8") [проекта «Ансальдо». - Авт.] имеют длину 40 калибров, т.е. слабее наших и меньше подняты над палубой - 5,75 фут против 6,5 фут [1,75 м и 1,98 м. - Авт.] и менее выгодны для продольной стрельбы. Башни уравновешены запасными снарядами и, следовательно, при их израсходовании вращение башни будет затруднено. Уборка 6740 орудий внутрь каземата по-походному неудобна. Подача 6" снарядов защищена лишь бронёй каземата и осколки, проникшие в каземат, легко могут повредить подачу. Броневые траверзы между орудиями отсутствуют, следовательно одним попаданием можно вывести из строя несколько орудий».[6 РГАВМФ,ф. 421, oп 1, д. 1649, л. 4.] По количеству противоминной артиллерии «Ансальдо» (10 76 мм  пушек) вдвое уступал французскому и датскому проектам.

В части защиты отмечалось, что 75 мм  и 47 мм  артиллерия «Ансальдо», в противоположность французскому и датскому крейсерам, оставалась совершенно открытой (у конкурентов частично защищалась 60 мм бронёй). Итальянский проект, правда, выглядел несколько лучше в распространении бортовой брони - 66% его  надводного борта бронировалось (против 58% на «Баяна»), однако пояс «Ансальдо» был на 1" (25 мм) тоньше, хотя и шёл по всей длине корабля.[7 «Усовершенствованный "Баян"» имел пояс из 175 мм  крупповских плит против 200 мм гарвеевских у первого «Баяна».] Батарея 6" орудий прикрывалась броневыми плитами в 150 мм против 60 мм у французского и датского проектов.

Броненосный крейсер «Ансальдо» (общий вид, верхний вид, продольный разрез, схема бронирования)

Совершенно не в пользу «Ансальдо» было сравнение в части двигательной установки. Специалисты МТК посчитали явно недостаточной мощность главных механизмов итальянского крейсера (13500 л.с. при работе в нормальном режиме) - вывод гласил, что «обязательная замена огнетрубных котлов на водотрубные Бельвиля с паропроизводительностью, достаточной для 16500 л.с. (как на «Баяне») повлекут увеличение площади котельных отделений на 30% и следовательно рост водоизмещения».[8 РГАВМФ,ф. 421, оп. 1 ,д. 1649, л. 4.] Нормальный запас угля также на 150 т уступал «Баяну» - 600 т против 750. Непременное условие о доведении его до требуемой величины (параллельно с увеличением мощности машин) выливалось, по приблизительным подсчётам МТК, в необходимость понижения толщины бортового бронирования батареи до 95-60 мм и уменьшения числа 6" орудий с 14 до 10-12.

Итогового вердикта артиллерийский отдел МТК не выносил - он был оставлен на усмотрение вышестоящего начальства. Но в целом итоги рассмотрения проектов полностью согласовались с уже принятым решением о заказе двух крейсеров Новому Адмиралтейству. «Ведомость улучшений», вносимых в уже существующий французский проект «Баяна», была одобрена на заседании МТК, рекомендовавшем в своём журнале от 9 декабря 1904 г. за № 72 незамедлительно начать постройку одного корабля такого типа во Франции, а ещё двух - в России.[9 Подобная рекомендация выходила за рамки прямой компетенции МТК, который, являясь высшим техническим органом флота, был призван выполнять экспертизу проекта и его составляющих, но не высказывать мнения относительно количества подлежащих постройке кораблей и, тем более, места их постройки. Принимая во внимание чёткую иерархию принятия решений в институтах царской России, и в Императорском флоте в частности, трактовка этой инициативы МТК представляется затруднительной.] Одновременно комитетом было принято решение о снижении толщины главного пояса с 200 до 175 мм за счёт применения крупповской цементированной брони, что давало ощутимый выигрыш в весе.

Общий список замечаний МТК к имевшемуся проекту «Баяна», состоящий из 26 пунктов, включал такие усовершенствования, как улучшение систем освещения, вентиляции и связи, опыт эксплуатации которых, в том числе и в боевых условиях, подтверждал необходимость внесения корректив. Выдвигалось условие возможности уборки прожекторов во время дневного боя за броню, перенос перевязочного пункта под броневую палубу, замена в хозяйственных помещениях большей части деревянной мебели на стальную, значительное расширение сети переговорных труб и проводка всех кабелей через водонепроницаемые переборки через специальные сальники. Уже на этапе составления рабочего проекта в список вносимых изменений были включены стальные тросы, устанавливаемые на дымовых трубах вместо прежних цепных бакштагов и применение двух парусиновых складных ботов взамен рабочего катера.

Однако предстояло ещё учесть интересы фирмы «Форж э Шантье де ла Медитеррани», представившей свою разработку для постройки двух кораблей в России. С точки зрения экономии казённых средств, наиболее оптимальным шагом была бы выплата французской компании прямой денежной компенсации за использование проекта. Однако «доцусимское» руководство Морского министерства предпочло заказать фирме целый крейсер, согласившись на существенное увеличение цены заказа - с 16,40 до 18,45 млн. франков. Разница в 2,05 млн. франков (768752 р.) как покрывала издержки на «усовершенствование проекта» (более дорогую толстую крупповскую поясную и башенную броню, различные мелкие усовершенствования и доработки по устройствам и системам), так и являлась премией «Форж э Шантье» за использование проекта.[10 Нельзя не отметить итоговую «хозяйственную эффективность» в истории с постройкой двух броненосных крейсеров по одному проекту во Франции. Вспомним, что при заключении контракта на первый «Баян» фирма предлагала немедленно взяться за постройку ещё одного такого же крейсера по цене на 200 тыс. франков меньше головного со сроком сдачи через 6 месяцев после него. В случае принятия этого, бесспорно выгодного, предложения Россия получала два броненосных крейсера за 32,6 млн. франков (12,23 млн. руб.). Итоговая комбинация с реальными «Баяном» и «Адмиралом Макаровым» обошлась только в контрактную стоимость 34,85 млн. франков (13,07 млн. руб.) - больше без малого на миллион рублей. Причём оба крейсера, в случае постройки их «Форж э Шантье» согласно её первоначального предложения, имели шансы присоединиться к Порт-Артурской эскадре до начала войны. Правда, проявление подобной прозорливости не освобождало руководство Морского министерства от забот о разработке концепции перспективного крейсера.] Однако величина «надбавки» - 769 тыс. руб. (12,5 % стоимости первого «Баяна») - оказывается столь значительной, что заставляет предполагать о возможных «дополнительных обстоятельствах», стимулирующих заинтересованность руководства Морского министерства в партнёрстве с иностранной компанией. С этой точки зрения факт заказа третьего крейсера компании-строителю «Баяна» по устаревшему проекту, совершенно лишённый необходимости, расставляет многое на места.

Сравнительные характеристики огневой мощи проектов броненосного крейсера, представленных на рассмотрение МТК в 1904 г. 

Источник: РГАВМФ, ф. 421, оп. 1, д. 1649, л. 7