Я спустилась с крыльца и села на травку возле недоделанного Аайю забора, не сводя глаз с двери. Согласно сюжету классических анекдотов скоро оттуда вылетит птичка. Я восприняла это не как предположение, а как практически свершившийся факт, незыблемую истину, и волновал меня не сам полет белокурого птенчика, а его физическое состояние. Будет ли он еще живой или… уже при смерти. И если второе, то успею ли я позвать на помощь деревенский гарнизон гвардейцев, дабы спасти хотя бы свою шкуру от линчевания.

Прошло полчаса напряженного ожидания. Я сгрызла свои ногти до мяса и нацелилась на ногти брата, который с потерянным видом сидел рядом со мной и периодически горестно вздыхал об искорененном урожае Ирвинги. Парень никак не мог понять, где он ошибся. Раз за разом воспроизводил на расчищенном пятачке земли куски заклинания и пристально их рассматривал, потом стирал и в недоумении пожимал плечами. Ошибка тщательно скрывалась за закорючками магических знаков.

Терзаемая чувством вины, я почти собралась с духом и морально подготовила себя к покаянию перед братом, когда из дома вышли трое улыбающихся земо-мужчин и буквально светящаяся от счастья наша нанимательница. На оборотнях не было ни царапины! А если они не дрались, то логично предположить, что…

От взорвавшейся в голове подобно световой гранате догадки у меня начался нервный тик: левое верхнее веко уподобилось лягушке и попрыгало на лоб. Фантазия гадко ухмыльнулась и подкинула к мыслеформе яркий образ. Я могу понять двоих мужчин в постели… сразу… но трое-то куда?! Нравственность возопила о необходимости в каждой Долине открыть институт благородных девиц, а также парней, но с раздельным обучением групп. Основать новую религию и подготовить сто, двести, триста (!) миссионеров, которые будут для оборотней проповеди читать и наставлять их на истинный парный совместный путь!

— А жена у вас сильна! — с одобрением произнес Аайю.

Они еще и обсуждать произошедшее между собой будут?! Я попросила Профессора прикрыть ладонями уши и немного посидеть в одиночестве, а сама направилась к четверке земо. С чего-то же надо начинать культурное просвещение общества, а тут случай как раз подходящий. Показательный я бы даже сказала!

— Так по силе и выбирали, еще по выносливости, — хохотнул лесоруб и прижал к себе зардевшуюся женщину.

Я отодвинула в сторону второго лесоруба, обогнула прижимающуюся друг к другу парочку, встала перед блондином, окинула его презрительным взглядом, размахнулась и залепила пощечину.

— Как ты мог?! — возмутилась я.

— А что мне оставалось делать?! — ушастый отшатнулся, осмотрелся в поисках укрытия и, не найдя такового, просто отступил на несколько шагов назад.

— Можно подумать тебя силой заставили! Лжец! — заранее обвинила я оборотня, наступая на него.

Блин, я совсем не это хотела сказать! Вот что значит проповедовать без подготовки! Стою тут, ловкость рук тренирую и подробности выясняю. Они мне нужны? Вообще-то, не помешают. Дабы правильно степень вины определить и меру наказания назначить!

— Так оно и было! — земо попятился от меня, запнулся о ступеньку крыльца и растянулся на нем, разинув в немом крике рот. Тело оборотня напряглось, на шее вздулись вены, лицо покраснело. — Ну вот, опять! — простонал мужчина, схватившись за шею.

Ирвинга высвободилась из объятий мужа, заставила меня посторониться и дать место для маневра ее широкой фигуре, стащила блондина с крыльца на землю, перевернула его на живот, разорвала рубашку, обнажив спину и ложбинку позвоночника. Примерилась и нажала на несколько точек на спине Аайю.

— Да… — вырвалось у оборотня. Он зажмурился, улыбнулся пьяной шальной улыбкой и обмяк.

А… Так это не у них с нравственностью плохо, а у меня с интерпретацией событий. Они в доме народные методы лечения спины применяли, а я-то, глупая, невесть что подумала… Издержки воспитания сказываются: мама часто говорила — подслушивать хорошо воспитанным девушкам можно, а вот подглядывать уже нельзя. Похоже, время опровергло данную святую истину. Придется на старости лет учиться, как завещал великий лысый учитель рабоче-крестьянского класса.

— Дура! Ты почто мужика хорошего калечишь?! Он же тебе самой еще пригодится: дрова нарубить, баньку истопить, огород вспахать, дите сделать, — Ирвинга посмотрела на меня исподлобья, не переставая мять охающего земо.

— Кого вспахать? Ч-чего сделать? — от нахлынувшего удивления мозги переклинило.

С чего она решила, будто мы с блондином сладкая парочка? Да нас на расстоянии километра друг от друга держать надо. По крайней мере, тогда, когда мы оба в сознании. В бессознательном состоянии нам легче присутствие друг друга переносить. Кроме того, я совершенно точно к ушастому и пальцем не прикоснулась, а теми частями тела, которые все же прислонила к нему, вред причинить по определению невозможно!

— Вот ведь молодые, — продолжила гнуть свою линию женщина, проигнорировав мое недоумение. — Обязательно вам поскандалить надо. Все повод ищите, чтобы отношения подзадорить. Нет бы извиниться перед ним и передо мной, кстати, — намекнула Ирвинга. — А ты лупишь его почем зря, а мужики существа нежные. С ними лаской и добрым словом надо и только потом хлыстом, ежели первые два способа после многочисленных применений результатов не дали, — фыркнула женщина. Она закончила массаж, поднялась и вернулась к мужу под крылышко.

Стоп. Она явно заблуждается насчет меня и ушастого, но ни с того ни с сего жена лесорубов заблуждаться не может. Следовательно, какой-то бродячий бард спел ей песенку на ушко с весьма фривольным содержанием, реальности не соответствующим. Один вопрос прояснили — два прочих держим в уме: какое ухо драть блондину и как сильно?

— Аайю, ласковый мой, нежный мой. Шубка ты моя меховая. Манто ты мое горностаевое. Ты чего ей наплел, помпомпончик мой розовенький на шапочке?! — прошипела я, нагнувшись к Аайю. — Ты каким местом думал, когда нас парочкой представлял? И не говори, что головой! — мои пальцы вцепились в основание уха оборотня и крепко сжали его.

— Больной спиной я думал! Ночь на сеновале я не переживу! — прошептал в ответ Аайю. — Да ничего страшного не случилось. В первый раз что ли спать вместе придется?

Я не успела ему возразить — объяснить разницу между вынужденной совместной ночевкой и добровольной. К нам подошли мужья Ирвинги, помогли блондину встать на ноги и крепко прижали его к своей мощной груди. Их жена потрепала ушастого по щеке и торжественно произнесла:

— Ладно, молодые, ночью наговоритесь. Или завтра утром. Давайте заканчивайте с делами и айда к дому старосты. Нас на свадьбу его сына пригласили. Вам тоже развеяться не помешает.

На этом троица удалилась. Я для профилактики рецидива красноречия погрозила Аайю кулаком, мысленно сделав на его носу зарубку отомстить за грязные инсинуации, и вернулась к Профессору, увлеченно расписывающему забор формулами, и потянула его за собой, назад к грядкам. Допущенную ошибку следовало исправить, пока о ней не узнала Ирвинга. Ушастого мы оставили спокойно заниматься починкой забора. Правда, если принять во внимание не совсем приличные высказывания земо в адрес штакетин, гвоздей, молотка и умов, сей набор составляющих породившие, то все происходило с точностью до наоборот.

Продолжая краем уха слушать вокальные упражнения блондина, я краем другого уха прислушивалась к Профессору. Парень предложил не только восстановить поголовье уничтоженных овощей, но и привнести в вид моркови полезные улучшения на генном уровне. Он упомянул о системе защиты от вредителей, устойчивости к заморозкам и особое внимание уделил весу овощей. Я сочла все его идеи стоящими реализации и дала отмашку на проведение посевных работ и применение заклинания ускоренного роста.

Спустя полтора часа я осознала, что отсутствие знаний по ботанике и бездумное соглашательство с ребенком, чьи умственные способности из-за нашего кровного родства также под вопросом, привели к неординарному результату.

Полученный гибрид имел все полезные свойства, перечисленные Профессором. Однако… Выражались они нетипичными вещами, привычными любому любителю прохлаждаться к верху попой на картофельных плантациях, а чем-то из области фантастики. Или даже хоррора…

Одно дело сделать запах растения непривлекательным для любителей ботвы и совсем другое сделать вредителей привлекательными для вышеуказанной ботвы. Когда на моих глазах морковка слопала с пяток бабочек, я просто испугалась. В ужас меня привела полупереваренная тушка крота внутри оранжевого овоща длиной около полуметра и толщиной с руку взрослого мужчины. В истерику — просьба брата оценить вкусовые качества мутанта…

Я не стала геройствовать. Челюсти сжала и сквозь зубы выразила сомнения в наличии полезных свойств у данного овоща. В качестве мышеловки огородное чудо еще сгодится, но в роли еды я его рассматривать напрочь отказываюсь. Выглядит он… не дружелюбно. Я его сейчас "ам", а ночью ко мне его родственники с грядки всей толпой заявятся, вкусовые качества моего тела оценивать…

Профессор надулся, воткнул морковку обратно в землю и заявил, что я сама могу в таком случае решение проблемы придумать и реализовать. Интересно как? В срочном порядке пару грузовиков с плодоовощной базы по низким таможенным пошлинам в Иной импортировать? Я полностью погрузилась в расчеты, формальности договора, трудности перевода с языка на язык. Задача-то поставлена, и отчет по итогам ее выполнения не за горами на горизонте Ирвингиными кулаками маячит…

Пока я предавалась тяжелому умственному труду, брат успел сбегать домой и позвать нашу хозяйку принимать работу. По пути он что-то усердно втолковывал женщине, активно жестикулируя. Жена лесорубов восхищенно цокала языком и потирала руки. Увидев приближающегося доносчика вместе с палачом, я осмотрелась в поисках бомбоубежища или хотя бы банковского сейфа и, не обнаружив таковых, сильно опечалилась. Если Ирвинга увидит то, что довелось лицезреть мне… Дисциплинарным взысканием мы не отделаемся. Нас сразу уволят. Из жизни!

Я встала перед грядкой с улыбкой Барби на лице и намерением Цербера не подпускать жену лесорубов к овощному паноптикуму. Мера необходимая для ее же блага, сохранения ясности ума и популяции чернобурых лис-земо в отдельно взятой деревне.

— Ну-с, показывайте, как вы справились, — земо мило улыбнулась, но в ее улыбке мне почудилось обещание закопать нас на этой самой грядке, если мы напортачили с заданием.

— Разве вы морковку никогда не видели? — я нервно засмеялась.

Такую морковку она точно никогда не видела. И даст Бог, сегодня не увидит!

— Ту, которая вызывает смех? Нет, — женщина посмотрела на меня с нескрываемым подозрением.

Я сглотнула, попыталась улыбнуться более непринужденно, но одеревеневшие от напряжения челюстно-лицевые мышцы, вместо улыбки сложились в вымученную гримасу. Ирвинга обошла меня и внимательно осмотрела грядку.

— Хорошо поработали!

Неожиданно для себя я услышала похвалу. На негнущихся, словно пластмассовых, ногах развернулась и внимательно посмотрела на овощи. Те вели себя примерно. Соответственно своему статусу и положению в садово-огородной иерархии. Необычных наклонностей не проявляли. Я с облегчением выдохнула.

— Давайте вы мне покажите, где у вас коровы живут, — я не считала нужным испытывать терпение мутантов дольше необходимого. — А то мне их еще доить надо…

Я обняла Ирвингу за плечи и повела ее в сторону от грядки. На середине тропинки обернулась и увидела, как Профессор разговаривает с морковкой и ласково гладит ботву. Наверное, просит их не считать земо своим обедом или ужином!

Жена лесорубов показала мне строение за домом, откуда доносился удушающий для любого городского жителя запах травы, навоза и молока. Вручила два небольших жестяных ведра, попросила быть поласковее с буренками и удалилась принимать работу Аайю.

Ха, поласковее! Если бы я знала, что с ними делать в принципе…

Я три раза перекрестилась, плюнула через левое плечо и вошла в курятник. Или это называется хлев? Оставив дверь открытой, чтобы в помещение проникал свет, я прошлась по узкому проходу. Хлев был рассчитан на четыре машиноместа, но заняты были только три. Пестрая корова соседствовала с коричневой с белым пятном на морде. Напротив располагалась черная. Стерва, решила я, увидев крутость и острову рогов.

Ну и… Из какого места у них молоко наливается?!

Насколько на Земле его проще добывать было: зашел в супермаркет, взял с полки пакет, в тележку сунул и на кассе пробил, а тут… Оставив попытки найти инструкцию по дойке, я засучила рукава и подошла к первой корове.

Так, необходимо думать логически. Сперва обезопасить себя от зубов животного. Может быть, коровы не кусаются, но проверять на практике сие спорное утверждение я не стремилась. Я налила в кормушку перед мордой пеструшки месива из ведра, стоящего рядом с загоном, дождалась аппетитного чавканья и полезла искать заветный краник.

Проверила под хвостом. Кроме стандартных очистных сооружений ничего не обнаружила. Вернулась к морде животного и заглянула в большие влажные карие глаза. Очень не хочется применять пытки… Я все-таки в фонд защиты животных регулярно денежные переводы отправляю, но чувствую, что придется молодость вспомнить. Дедушкину. Он у меня, знаете ли, в КГБ служил. Столько интересных сказок рассказывал!

Корова, очевидно, прочла мои мысли. От кормушки отстранилась. Замычала. От незапланированной смены колора с пестрого на чисто белый ее спас Отис. Бык из известного мультфильма Рога и Копыта. Когда он стоял на двух ногах, то под брюхом у него что-то болталось. Нагнувшись, я увидела искомое молокохранилище. Подставила под него ведро и…

И что дальше? Нажать на кнопку? Дернуть за рычажок?

— Ты корову никогда не доила? — над плечом возникла вихрастая голова брата.

— Только быков! — съязвила я, припомнив ходячие портмоне, готовые выложить за мое общество все золотые и платиновые кредитные карточки.

— Смотри и учись! — Профессор принес от входа скамеечку, уселся на нее и начал сноровисто дергать за соски, насвистывая мелодию.

Вторую корову он поручил моим рукам. У меня получалось не так быстро, как у брата. Сказывался легкий страх и всевозможные "если": ногой лягнет, боком придавит, хвостом хлестнет. Коровы, между прочим, одним ударом своего шнурка слепней убивают так, что мозги бедной мушки по шкуре растекаются! Не хотела бы я оказаться на месте насекомого.

Мы закончили со вторым животным. Профессор отволок два полных ведра к двери, а я в нерешительности остановилась перед третьим загоном. Вроде бы только коровы дают молоко, с другой стороны Отис в мультфильме тоже обладал выменем… Надо проверить!

Подозрения в том, что идея, мягко говоря, попахивает неприятностями, появились, когда бык в загоне не обрадовался вторжению в его личное пространство. Животное скосило на меня налитый кровью глаз и угрожающе шевельнуло головой. Я прижалась к деревянному бортику и по шажочку стала продвигаться к крупу быка. Отступить, значит проявить трусость, а я не трус. Но боюсь. Добравшись до хвоста животного, я сосчитала до трех, натягивая нервы для решающего действия и смело заглянула быку под брюхо.

— Что ты ищешь?

Ко мне присоединился брат. Его глаза шарили по брюху животного и искали неведомые доселе части тела. Не найдя ничего стоящего внимая, Профессор посмотрел на меня, вопросительно изогнув бровь.

— Вымя? — неуверенно промямлила я, ощущая себя не в своей тарелке. Похоже, мультипликаторы имели точно такое же представление о физиологии быков, что и я.

— Его здесь нет. Это же бык! — убедительно ответил парень и вылез из-под брюха.

Я почесала подбородок и признала поиски несостоятельными. На нет и молока нет.

И все бы закончилось благополучно, если бы я не споткнулась. И ладно бы просто споткнулась, но меня угораздило схватиться за услужливо подставленный рог животного, дабы сохранить равновесие. Его-то я сохранила. Ненадолго. По неведомой мне причине животное решило, что я на его собственность покушаюсь. Он мотнул головой, отправив меня в полет. Я вылетела из загона, врезалась в противоположную стену, сбив кормушку пятнистой коровы. Возмущенное "му" раздалось с двух сторон. Бычара рогами развалил загон, вырвался на свободу и приготовился станцевать на моей спине гапак, но не успел. Не растерявшийся братец утащил меня из-под носа животного и поволок за ногу к выходу из хлева, ругаясь на косоножие некоторых родственников. У быка ушло три секунды, чтобы переоценить арену боевых действий. Он скорректировал угол атаки, взрыхлил копытом землю, взревел, показывая серьезность намерений, и бросился на нас.

— Жги! — заорала я не своим голосом.

Если не молочком, то хотя бы шашлычком полакомимся… Пришла в голову успокоительная мысль.

— Жгу…

Перед животным вспыхнула стена огня. В последний момент рогатый вильнул в сторону, снес пустой загон и, проломив стену, выбежал в огород, откуда донеслось приглушенное расстоянием имя Эльги и пожелание проснуться с ней в обнимку, когда она будет не в духе. Следом я услышала треск дерева, вопль. Увидела три мелькнувшие в дыре и дверном проеме тени, разметавшие оба ведра с молоком. Их обратное движение. Пронесшегося за ними быка с могучим боевым кличем, вскоре застрявшем в горле животного…

Профессор выронил мою ногу из рук, подкрался к двери и выглянул наружу. Я собрала остатки сил и на четвереньках присоединилась к брату. Дальше нас, из дыры, торчала ушастая голова блондина.

— Ч-черт… — вырвалось у меня.

— Спаси меня Эльга… — прошептал оборотень.

— Признаю, с магией я переборщил, — наконец осознал свою ошибку брат.

В этот самый миг вышеупомянутая ошибка — селекционный кошмар садоводов любителей вознамерился перекусить быком, по колено увязшим в рыхлой грядке. В шелесте ботвы оранжевого хищника я отчетливо слышала: "Ребята, налетай, тут говядиной на халяву угощают!". А может быть, это были слуховые галлюцинации: головой-то меня о кормушку здорово приложило…

— Чего стоишь? Спасай хозяйское добро, пока его твои детки не слопали! — на правах старшей по внешнему виду сестры я дала Профессору подзатыльник.

Очнувшись, брат в три прыжка добрался до грядки, сунул два пальца в рот и оглушительно свистнул. Морковь присмирела, позволив хозяевам накинуть на шею дрожащего от страха быка канат и вывести его, слегка пожеванного, с грядки. А саму грядку… Профессор еле успел установить занесенную руку одного из лесорубов, с крепко зажатой в ней мотыгой, сверкающей свеженаточенным железным краем. Очень уж хотелось оборотням нечисть поганую уничтожить. Да-да, не в первый раз в Ином то, что по законам природы не должно, оживало…

— Ничем поделиться со мной не желаешь? — я покосилась на брата.

— Нет, — слишком быстро для невиновного ответил он.

— А если бы тебя в этой деревне узнали? — я дернула его за ухо.

— Я в прошлый раз здесь с цирком был. Костюмированным! — Профессор ущипнул меня в отместку.

— И что натворил? — допытывалась я.

— Подумаешь, пляску скелетов устроил! Весело же было… Пока кто-то своего любимого дедушку не узнал… — вздохнул эльгаши.

— Молодец! — пробормотала я сквозь зубы и направилась к хозяевам, сгрудившимся возле дыры в стене хлева.

Я спросила, не найдется ли у них еще какой-нибудь работы для нас. Они отказались, сказав, что мы уже сполна и обед, и ужин, и даже завтрак отработали. От всей души за гостеприимство отблагодарили и теперь можем со спокойной совестью отдыхать. Главное, чтобы больше ни к чему не притрагивались. Даже с самыми благими намерениями. И лучше бы спать ложились и на свадьбу не ходили. Ведь мы так сильно умаялись, что нас ноги не держат!

Последняя фраза прозвучала как завуалированная угроза. Она же читалась в глазах трех матерых оборотней. Я предпочла не давить на психику и заверила Ирвингу в нашем добром намерении последовать ее совету принять горизонтальное положение. Демонстративно зевнула, потрепала подошедшего Профессора по голове и подмигнула Аайю, намекая, что нам есть чем заняться вдвоем на кровати.

Господи! На какие только жертвы не пойдешь ради спасения легенды про мирных путешественников… Даже на хладнокровное убийство собственной репутации!

Мы съели приготовленный Ирвингой ужин из вареной картошки с пряностями и тушеного с овощами мяса. Я собрала со стола посуду, помыла ее в чане с водой, любезно подогретой Профессором. Стащила из хозяйской спальни баночку с ароматным кремом, намазала руки и села на крыльцо, завороженная ночным небом: гроздья мелких звезд с бриллиантовым блеском рассыпанные по черному бархату притягивали взгляд, заставляли мечтать и вспоминать…

— Говорят, что звезды могут похитить разум… — рядом со мной сел Аайю.

Как и я, блондин задрал подбородок вверх и уставился на перемигивающиеся между собой огоньки. У небесных тел Иного была одна маленькая особенность — они то появлялись, то исчезали с небольшими промежутками времени.

— У меня им взять нечего, — привычно пошутила я над собой. — Твоим, впрочем, тоже сыт не будешь, — не менее привычно оскорбила я оборотня. — Так что нам не о чем беспокоиться, — я стрельнула глазами в сторону земо.

— Я бы попросил…

Аайю недовольно дернул ухом. Разжал сцепленные на коленях пальцы, потянулся, раскидав по сторонам руки и… сграбастал меня за плечо! Поверить не могу — я попалась на древнюю, как кости тираннозавра в палеонтологическом музее, уловку. Повернувшись лицом к блондину, я уперлась ладонями ему в грудь и приготовилась дать гневную отповедь…

— А… поцелуй меня еще раз…

Кто это сказал? Я?! Земо оторопел. Он смотрел меня пустыми круглыми глазами и ничего не делал, но и не отпускал. Вот уж не думала, что простая просьба окажет на вечно нахального оборотня такой эффект. Он будто бы заморозился.

— Мда-а, на счет три вы проснетесь… — пробормотала я. — Эй! — я щелкнула пальцами перед носом Аайю, возвращая его в реальность. — Раз целовать не хочешь, может, споешь тогда или сказку расскажешь? — про танцы с раздеванием я решила не упоминать. Вряд ли Ирвинга обрадуется каменной статуе на своем крыльце. Вот если завести блондина в чисто поле, да посреди пшеницы поставить… За пугало бы мне спасибо сказали. Лесорубы за ужином жаловались на расплодившихся ворон, которые на старом пугале совместные взлетно-посадочные маневры отрабатывали и хоровое пение репетировали. Совсем обнаглели!

— Не понимаю я тебя, Аайю. То ты о мои ноги трешься и на свидание зовешь, то кричишь, что Айриса я не получу, то агитируешь его второй женой стать, то за мной в телепорт прыгаешь, то целоваться лезешь, то столбом застываешь, когда я сама тебя об этом прошу! Что с тобой происходит?

Ушастый отодвинулся от меня, вновь вскинул голову вверх. Я увидела, как поднялись и опустились его плечи. С губ сорвался тяжелый вздох.

— Если бы я сам знал… И хочется и кешими дорогу переходить боязно. Он же за тебя любого порвет, а мы подобными обещаниями попусту не разбрасываемся. Он волк. А волки однолюбы. Он не простит предательства ни тебе, ни мне. Но я тоже не в силах удержаться, даже осознавая причины интереса к тебе…

Земо порывисто придвинулся, помог мне встать и, обхватив одной рукой за талию, другой нежно провел по щеке. Минут пять мы просто стояли. Я любовалась отражением звезд в глазах оборотня, вдыхала его терпкий чуть солоноватый запах нагретой солнцем кожи, нежилась в тепле его тела.

— О каких причинах ты говоришь? — я нарушила молчание — будто прошла по тонкой ниточке взаимопонимания, связавшей нас в этот краткий миг.

— Ты эльгаши… Самый лакомый кусочек, который только может получить земо. Ты — сироп из сладкого тростника, что растет возле берегов Иргу-мари. Тиери знают, что он губителен для них, но все равно жуют его, не в силах противиться тягучей сладости сердцевины. Наедаются до полного живота и погибают в тяжелых водах Иргу-мари.

Ему бы продукты в супермаркете рекламировать! Отбою бы от желающих купить новый сорт колбасы не было. Ишь, какими гастрономически-поэтическими эпитетами заговорил. Так и хочется расплакаться и пожалеть несчастного, не властвующего над своими пагубными желаниями земо. Погладить по голове. За ухом почесать. Пузико помять. Не-е-ет, меня этим не проймешь…

— А можно со стихотворного на обычный язык перевести?

— Можно, — вздохнул кот. — Айрис много рассказывал о женщинах на Земле. Мне всегда хотлось узнать какие они. Во время его коротких визитов, я всегда мечтал, что одна из них вдруг выйдет из портала и окажется самой красивой, самой доброй, самой милой, — мужчина лукаво посмотрел на меня. Я сделала вид, что намека не поняла.

— Пойдем, — потянула Аайю за рукав. Не знаю, как реагировать на его слова. Позже разберусь и с ними и с приятным ощущением в душе.

— Куда? — он улыбнулся шире и теснее прижался ко мне.

— К гробовщику, мерки снимать! — я со смехом отскочила от изменившегося в лице оборотня. — Судя по твоему рассказу, тебя скоро похоронить придется! — пояснила я.

— Язва! — рявкнул блондин. — Я перед тобой душу раскрываю…

— Перед тем, как ее демонстрировать, почистить не помешает: пятна от лжи стереть, дырки от притворства заштопать, запашок грязных делишек проветрить, — я уперлась спиной в забор. Развернулась и продолжила отступление вдоль него.

Беззлобно рыкнув, Аайю побежал за мной. Я от него. Не могу сказать, что именно этого я добивалась, но легкий флирт с котом доставил мне огромное удовольствие. Словно на американских горках прокатилась. И отказываться от второго раунда переговоров я не собиралась. Наоборот, меня тянуло пройти чуть дальше по лезвию ножа. До острого кончика, а потом броситься обратно и сесть на рукоятке, чтобы полюбоваться отблесками звезд на стали.

Земо был прав… Небесные тела украли мой разум… Ай, и черт с ним! Может, какие усовершенствования внесут — лишние дыры заделают, а то ветер в голове, как у себя дома гуляет!

Ушастый настиг меня возле яблони. Схватил в охапку, поднял в воздух и закружил, хохоча вместе со мной. Вдоволь навертевшись, мужчина поставил меня на землю. Мы качнулись и едва не упали на влажную от росы траву. Дальше… Кому-то из нас следовало сделать шаг навстречу другому или же назад, чтобы не неволить. Не принуждать.

Ветер. Прошуршал мясистыми листьями дерева, обдал нас ароматом жареного мяса, дыма от костра и спутал наши волосы. Он подсказывал и торопил нас. Просил не упустить мгновение, ведь другого может и не представиться…

Медленно Аайю взял мою ладонь, поднес ко рту, коснулся губами каждого пальчика и произнес шепотом, глядя мне в глаза:

— Не окажете ли мне честь, леди…

— А это вы здесь делаете, а?

Сверху вспыхнул свет. На ветке дерева, обхватив ствол руками, сидел Профессор. Его шляпа съехала на затылок, волосы прошлогодней соломой торчали во все стороны, а рубашка была одета наизнанку и вдобавок неправильно застегнута. Я покраснела, вырвала ладонь из рук Аайю и отскочила от оборотня на метр.

— На звезды любуемся… — прошипел земо. Он и не думал скрывать раздражение, вызванное вторжением Профессора в его личную жизнь, чьи акции пошли в гору.

— Лись… — поправила я его.

— Ну, так давайте втроем … ться? — предложил Профессор, спрыгнул с ветки и предусмотрительно встал между мной и блондином. Не поняла… У него же с Аайю любовь и полное взаимопонимание. Когда успели бежавшую мимо кошку не поделить?

— К сожалению, не получится, — с притворной горечью в голосе произнес Аайю. Его фигура поникла, уголки губ опустились вниз, но я была уверена, что оборотень не более чем притворяется.

— Это еще почему? — удивился брат. Парнишка, нахохлившись, с подозрением взирал на земо.

— Видишь ли, мой мальчик, любоваться звездами вдвоем — это наслаждение, втроем — эстетическое извращение! Но тебе этого не понять… — заключил ушастый.

— Потому что я маленький? — Профессор сжал кулаки и слегка присел. Взглядом он искал на лице блондина подходящее место для удара.

— Потому что ты в искусстве ни Эльги не разбираешься! — прикрикнул на мальчишку земо, дал ему подзатыльник, чтобы тот больше не задавал глупых вопросов.

— По кроватям? — спросила я неуверенно.

Настроение звало петь, танцевать и совершать прочие глупости, присущие молодому одинокому женскому организму, раззадоренному обещаниями ласки. Сердце требовало ритма отбойных молотков, душа жаждала огненного костра эмоций, а разум просил шведского стола новых впечатлений. Однако, в одиночестве нарушить запрет и заявиться на свадьбу не давало чувство стадности. За компанию не так страшно и ответственности меньше: всегда можно решение на другого человека свалить.

Оборотень кивнул, затащил упирающегося Профессора в дом, по пути рассказывая ему сказку про барана и шашлыки. Видимо, с каким-то смыслом, но очень глубоким. Я понять его не смогла.

В отведенной нам комнате мы разделись и улеглись на широкой кровати: брат развалился посередине, раскидав конечности в форме морской звезды. Блондин тоже не бедствовал — отвоевал себе две третьих одеяла и пять маленьких подушек. Я же скромно притулилась на краю, укрывшись куском простыни, вытащенным из-под матраса, и честно попыталась уснуть.

Через час поиска сокровенной истины бытия на потолке я сдалась. Тихо соскользнула с постели, прихватила вещички и опрометью рванула на звуки веселья. На улице натянула рубашку поверх корсета, который не отважилась снять перед сном, вспомнила о забытых у двери туфлях… Махнула рукой, стащила носки, повесила их на забор и отправилась отмечать свадьбу оборотней босиком.

С нечесаными волосами, развевающейся широкой юбкой до щиколоток и рубашке с вышитыми на белом льне крупными ярко-красными маками я напоминала себе цыганку. Медведя бы еще на поводке для полного комплекта…

По мере приближения к веселью я ускоряла шаг и в итоге влетела в толпу развлекающихся уже на бегу. Меня поприветствовали радостными возгласами и потащили играть в "ручеек". Менялись лица, руки, местоположение в теле живой змеи. Партнеры, разгоряченные алкоголем с добавлением сока волшебной травки, делали комплименты и норовили потрогать не только протянутую им руку. Мужчины посмелее дотягивались и до талии и до того, что немного ниже. Впрочем, границ дозволенного они не переходили.

Пройдя весь "ручей", я раскланялась с очередным незнакомцем и подошла к уставленным едой столам перекусить и глотнуть вина. Совсем чуть-чуть. Исключительно для поддержания тонуса, ибо веселиться гости молодой пары планировали до утра, а то и на следующий день. Я же собиралась веселиться два, три, четыре… В общем столько, сколько получится…

Я поставила на стол пустую бутылку, расстегнула рубашку, завязала ее узлом под грудью и тряхнула волосами. Чтобы такое прикольное отчебучить? О! Сейчас спою…

— Посторонись… — размахнувшись, я освободила себе пространство на столе. — Помоги-ка… — парень с цветочным венком в волосах помог мне забраться на стол. — А-а-а, о-о-о, у-у-у-у, ы-ы-ы… — распелась я. — Тишина в концертном зале! — гаркнула я во всю мощь тренированных плаванием легких. — Начинаем передачу по заявкам радиослушателей…

И я начала. Спела "Ах, эта свадьба" авторства Муслима Магомаева, затем "Мы желаем счастья вам", разбавила "Ах, какой женщиной", добавила Глюкозы "Свадьба, свадьба" и присыпала сверху "Лепестками белых роз". Почувствовав, что в горле начинает першить, я свернула выступление, с благодарностью приняла из рук своего помощника бокал с полыхающей закатом жидкостью и залпом осушила его. И разбила на счастье. Об чей-то лоб…

— Женюсь! — выдохнул поклонник моего таланта. Тот, что носил на голове украшение из цветов.

— Так ты уже! — загомонила толпа.

— Так второй раз! — он лихо сорвал с головы венок и нахлобучил его на мою голову.

— А выкуп за невесту?! — я ему так просто не отдамся. Минимум за полконя и целое царство впридачу!

— Сто пятнашек! — парень улыбнулся и распростер объятия.

Уже бегу, милый, только таран поглажу и рюшечками его украшу, чтобы зубы не так больно было выбивать.

— Да ты за меня пятьдесят отцу дал! — сквозь толпу протиснулась девушка в белом платье и с таким же венком, как у парня, на голове.

— Кто больше?! — вмешалась я в назревающий конфликт. — Я не только петь умею!

— Сто пятьдесят! — поднял руку полосатый земо. Седина в его волосах была ему очень к лицу. Ничуть не старила. Придавала некий шарм зрелости.

— Папа! — возмутилась невеста.

— Что папа? Я уже три года как разведен! — полосатый пожал плечами.

— Двести! — вперед вышел кудрявый парнишка в кожаной жилетке и с янтарным ожерельем на шее. А это идея…

— Двести раз, двести два… — я загнула четыре пальца. — Беру также лошадьми и украшениями! А еще допустимо рассчитаться в кредит! — я пошатнулась, но чьи-то руки поддержали меня и помогли восстановить равновесие. Я, пожалуй, не монастыри и школы нравственности в Ином открою, а буду мастер классы девушкам на выданье проводить.

— Это как, в кредит? — из толпы попросили разъяснить непонятное для земо слово.

— Э-ле-е-ментр-рно, Ватсон! Сегодня говоришь, что отдаешь тысячу пятнашек, а завтра платишь тысячу сто. Кредит на очень выгодных условиях: всего под десять процентов! В день!

— Двести пятнадцать… Двести двадцать… Два барана, четыре петуха и слиток серебра весом на кило… Тебя на двух тещ меняю… А я на жену и две дуры-дочери впридачу… — разошлись мои женихи. Эдак мы до рабства скоро договоримся. Надо бы обуздать их прыть.

— Живым товаром не беру! — я махнула рукой сверху вниз, обозначая твердость своих намерений. Второй счастливчик свалился с ног, получив от меня добрым словом в виде зажатой в руке бутылки по голове.

— Это судьба! — умилился жених, деловито заталкивая тело невесты под стол.

— А, по-моему, злой рок… — побормотала я себе под нос, принимая подарок от отца невесты, при этом мужчина косился в сторону жениха, глазами и жестами призывая успокоить и данного индивидуума. Проклятие, вино жалко: бутылка-то полная.

— С-секундошку, ща перелью в другую емкость, — я подмигнула полосатому.

Мне он понравился, но не давала покоя его вторая ипостась: ладно в енота перекидывается, а если в скунса?! Мне с ним первую брачную ночь в противогазе проводить?! Я принюхалась. Нос ничего, кроме запаха алкоголя и жареного на костре мяса не уловил. Вспомнив об обещании, я приложилась к бутылке и в три захода выхлебала половину.

— Последнее предложение нап-помните… — а завтра напомните сегодняшний вечер, а то моя память вместе с вином где-то на дне желудка плещется.

— Две с половиной тысячи пятнашек, четыре коня, шесть килограмм янтаря и три десятка свиней! — гордо выступил вперед отец невесты.

— С-спасибо… — сдавленно выдохнула я.

Господи, помоги! Что я буду делать с тремя десятками свиней???

— За что? — спросил почти победитель в бескровной драке.

— За то, что считаете меня лучше свиней… — я расчувствовалась.

Женщина склонна к частым сменам настроения. Пьяная женщина в особенности. Молнию назад я лихорадочно соображала, куда деть пару тонн будущей солонины в бочонках, в следующий миг размышляю над щедростью незнакомца.

Для них деньги — тьфу, мусор! А свиньи — это да, сила! Оборотни в деревнях натуральным хозяйством богаты. У кого больше скотины, земли, тот зажиточным считается. Получается, полосатый мне не стадо немытых хрюшек подарил, а ферму, мясоперерабатывающий завод, ателье по пошиву кожаной одежды и обувную фабрику от сердца оторвал. Я его уже почти люблю!

Я послала земо воздушный поцелуй и приготовилась отправиться следом, но заметила надвигающуюся бурю в лице Аайю, пугающего народ свирепым выражением лица, и Профессора, осторожно переступающего через напуганных. Ярко-красные светящиеся в ночи глаза, наэлектризованные стоящие дыбом белые волосы, оскаленная пасть с клыками кого угодно до позорной слабости в коленях доведут.

— П-простите, товарищи женихи, лавочку придется пр-ик-рыть, — я развела руками, — налоговая инсп-ик-ция пожаловала с ОМОНом во главе. Сейчас будут маски-шоу устраивать…

— Это как? — жених оглянулся на приближающуюся парочку.

— В двух словах не объяснишь. Это видеть и на своей шкуре попробовать нужно, чтобы понять, — я присоединилась к оборотням, отдыхающим под столом. Скоро здесь самое безопасное место будет.

— Элоиза, вылезай! Не делай хуже… — прорычал блондин.

— Вот это шоу, — прокомментировала я из-под стола. Услышала звук удара, вопль и добавила тише, — а вот это маски… Завтра вы все, как Зорро станете — с повязкой из синяков на глазах…

Поднялся неимоверный шум. Земо кричали, суетились. Мимо моего укрытия мельтешили ноги, хвосты, руки, уши и прочие части тела в разной степени подпития и подбития. Сверху что-то падало, разбивалось, ломалось. Потянуло гарью. Пару раз недалеко шарахнула молния, и раздались громовые раскаты. Кого-то проклинали, кто-то проклинал в ответ, а другие успевали язык проклинающего бантиком завязать до окончания фразы. Я же сидела под столом и не высовывалась.

Только руку на мгновение протянула, миску с едой и бутылку с вином нащупала, под стол затащила, со спящей невестой чокнулась и за ее здоровье выпила. И закусила, соответственно. Не пропадать же салату с копченой уткой.

Оборотни буянили долго. Я протрезветь успела, опять опьянеть и приблизилась к состоянию свежеподнятого зомби, когда земо успокоились. Половина гостей полегла в честной драке, вторая половина делала вид, будто ничем не отличается от первых и делала попытки трусливо расползтись по кустам под прикрытием тел менее удачливых соотечественников. Я решила последовать их примеру. Пройдет пять громов, Аайю отдышится и на меня сезон охоты откроет. И ведь поймает, паразит эдакий. Уму-разуму учить начнет. А мне сия наука, как мертвому припарки — краше не стану, зато мозги всякой фигней и чувством вины замусорю.

Стол опрокинули, и я осталась без защиты. Одна одинешенька перед суровым ликом Повелителя Кнута и Пряника. Один сапог на ноге Аайю отсутствовал. Брюки порваны. Костяшки пальцев сбиты. Рубашка на ниточках болтается. Грудь покрыта царапинами и укусами. Нижняя губа распухла. На скуле сияет королевских размеров синяк. Волосы слева неровно оборваны, словно земо серпом приласкали. Правое ухо закрутилось в трубочку. На носу блондина я разглядела полукружья от зубов.

— Осознала! — я потупила взгляд, опустила руки и вкопалась пальцами в землю. Вдруг могилку успею вырыть? Или подземный ход на противоположную сторону планеты.

— Что? — с вкрадчивой интонацией кота-убийцы произнес оборотень.

— Все!

— Что все?! — взвыл блондин.

Давай, Элоиза, поднажми. Еще немного, и у него котелок перегреется, а там и до инсульта рукой подать.

— Точно не знаю, но явно нечто глобальное и кармическое, вследствие чего моему разуму недоступное.

Я прижала руки к груди, сложив их в молитвенном жесте, и воззрилась на земо глазами новорожденного теленка. После применения этого сильнодействующего средства мозг мужчины обычно деградирует до амебообразного состояния и становится управляемым, но передо мной стоял крепкий орешек.

— То есть осознать — осознала, но ничего не поняла?! — раскусил мою уловку блондин. Умный, сволочь. У него точно диплом магистра по практическому блондинковедению есть.

— В точку! — я поспешила согласиться.

Спор с вооруженными когтистыми и клыкастыми фактами выглядит, по меньшей мере, невоспитанно, по большей — банально глупо. Я быть может и глупая, но банальной меня назвать нельзя.

— Я тебя убью! — земо наклонился и потянулся к моей шее.

Глядя на его дышащую гневом фигуру, я поверила. Я подивилась выдержке Аайю. Другой бы на его месте без разговоров достал строгий ошейник, цепь и приступил к жесткой дрессуре, а он в себе силы поговорить нашел и только потом перешел к крайним воспитательным мерам.

— Только не больно и не до смерти! — разрешила я, увернулась, проползла между ног ушастого, успешно застряла — он сжал колени, получила обидный шлепок по заднице, дернулась и освободилась, опрокинув оборотня на спину.

— Я теперь понимаю желание Айриса упрятать тебя в подвал замка! Вернусь, дополнительно посоветую стены укрепить и никого к тебе не допускать! Ты на ровном месте умудряешься навоз находить, да такую кучу, что только уши чистыми остаются! За день отдыха я устал так, как не уставал за год работы! Что надо сделать, чтобы ты меня пожалела?

— Но я же не специально… — и для убедительности хлюпнула носом, а в душе дрожала и звенела ликованием каждая струнка: достала, достала, я его достала!

— Не плачь! — спохватился Аайю, приподнялся на локте, окинул меня испытующим взглядом и лег обратно. Руки под голову подложил. — Хотя плачь. Мне безразлично. За один день ты трижды довела меня до бешенства, дважды до мыслей о самоубийстве, дала ложную надежду на особые отношения, отняла ее, заставила испугаться до потери сознания, приревновать ко всему мужскому населению деревни… даже к псам, лошадям и свиньям!!! Твои слезы мне не страшны, — заключил мужчина.

Ладно. Ядерную атаку отменяем, разработку Скайнет заканчиваем, судный день из календаря вычеркиваем. Терминатор мне попался… бесчеловечный какой-то! Как с таким мир спасать? Этот ради спасения человечества в кипящую сталь не прыгнет, скорее меня туда столкнет. В цеху поминки организует и на пару с шефом по стопочке водки опрокинет. За избавление.

— А предложение сделать что-нибудь для меня в силе? — я перекатилась под бок земо.

— Да…

— Тогда донеси меня до кровати. Сама я к первым петухам до нее доползу… — я положила руки на грудь блондина, на руки подбородок и поймала взгляд оборотня. Провела указательным пальцем по его разбитой губе.

— Знаешь что? — ушастый грубо скинул меня на землю. — Ползи ты… желательно в другую от меня сторону!

Ах, так! Я рассердилась. И решила поработать исполнителем желаний. Позвала Профессора и предложила ему немедленно отсюда смотаться. В противоположную от Аайю сторону. Сонный, а потому туго соображающий братишка, по мановению руки переместил нас в другие декорации: голая черная земля, окруженная острыми пиками молодых гор, сухой воздух без вкуса и запаха и абсолютная тишина… Что это за место?

Я погладила по голове уснувшего на моих коленях брата, свернулась вокруг него калачиком и уснула, убаюканная первыми лучами восходящего солнца, в полной уверенности, что здесь нам опасаться нечего. Эта долина… она не мертвая, она просто никогда не была живой…