Глава 1

Нимфетка-рестораторша и чеки с шестью нулями

Приехав в ресторан, я внимательно осмотрелся. Я очень люблю бывать в новых местах; к сожалению, не часто это получается. Поэтому, когда удается выбраться, с удовольствием рассматриваю все до мельчайших подробностей. Охранник на автостоянке не был занят подбором кода к сигнализации стоящих на парковке автомобилей. Это уже плюс. Что ж, посмотрим, что будет дальше. Я вошел и огляделся. Неплохое помещение, зал метров триста. На кухню меня не пустили… да, честно сказать, я не очень интересуюсь производственными помещениями. Так, иду дальше: столики, бар. Надо будет приглядеться, есть ли у бармена сноровка, наливает ли этот бессовестный трудяга все причитающиеся капли «Johnnie Walker Blue Label» в стакан гостя, или же живительная влага оседает в его личной фляжечке. Посмотрим, насколько здесь безопасно бывать доверчивым гурманам… А вот и витрина для десертов. Устоять невозможно. Ух, какие здесь башенки из взбитого белка, кремовые розочки, клубнички!.. У меня дух захватывает! Мне здесь нравится. Осмелюсь предположить, что и другим, таким же, как и я, состоявшимся в жизни господам, ведущим разговоры по мобильнику «Vertu» и подписывающим чеки с шестью нулями ручкой «Montegrappa», здесь тоже будет весьма уютно.

Антон рассказывал, что идея интерьера принадлежит его дизайнеру, Марго Игуанской. Я еще не видел ее, но думаю, что если Антон считает, что она ничего – значит, так оно и есть. Он-то ведь мужик нормальный. Когда я его впервые увидел, он мне сразу понравился. Он среднего роста, не толстый и не тощий, без дурацкой растительности на лице. Чтобы вы могли его представить, скажу, что если, к примеру, на одном конце шкалы мужской привлекательности расположить накачанного терминатора-губернатора Арнольда Шварценеггера, а на другой – обаятельного малыша Тома Круза, то Антон Малов, скорее всего, окажется посередине или ближе к Крузу. Он, конечно, немного комплексует, что не стал дипломатом, как его папаша. Он мне рассказал, что, окончив престижный МГИМО и не пожелав делать карьеру в министерских коридорах, он сбежал от надоедливых предков в Питер. Конечно, не забыв прихватить у папеньки деньжат на первое время… На этот капиталец в Питере Антон решил заняться розничным бизнесом. Тогда он попал в струю. Сначала он открыл в городе пару небольших продуктовых магазинов, потом – пару десятков супермаркетов, а сейчас он управляет целой сетью брендовых супермаркетов, числом уж под сотню. Понятно, что с деньгами у него теперь, мягко говоря, нет проблем. Ну и любовниц у него, конечно, хоть отбавляй. Видный мужик, да еще и при деньгах – отличное решение для искательниц обеспеченного семейного счастья. Любят женщины играть в эти дочки-матери на деньги, но Антохе пока удается не попадаться на эту удочку. Мне кажется, в ресторане его очень уважают: я видел, как персонал вытягивается по стойке «смирно», когда он появляется в заведении. Даже кто-то из официантов обратился к нему по имени-отчеству. Да уж, к нему просто так не подъедешь, а вот меня он записал в свои друзья. Вы можете подумать, что я слишком люблю себя. Но это не так… хотя и не без этого. Весьма почетно, доложу я вам, когда тебе в жизни покровительствует такой респектабельный человек.

Я присел за столик в ожидании обеда. Наконец официант поставил передо мной тарелку с салатом. М-м, я обожаю рукколу! Здесь есть и кедровые орешки, помидорки черри, а вот еще листики лола-россы. Отличное сочетание ингредиентов. Да, и кухня в этом заведении, надо сказать, очень даже идет навстречу клиенту. Угадали мои гастрономические пристрастия, молодцы!..

Когда я дожевал последний салатный листик, наконец пришел сам Антон с какой-то девицей. Молодая, лет двадцать-двадцать два. Короткая юбка, высоченные каблуки… Почему-то впечатление такое, что она из тех, кто этими достоинствами зарабатывает на жизнь. Минутку, она поворачивается ко мне лицом… Я, как настоящий мачо, обращаю в первую очередь внимание на ее грудь. Но груди-то не видно, зато… О, ужас! Розовая кофточка с огромным, блестящим золотом плейбоевским зайчиком. Даже, скорее, не зайчиком, а зайцем, потому что он занимает все пространство кофты от шеи до талии. Девица с Антоном подходят к барной стойке; сомелье, стоящий там, хитро прищурившись, наливает им ром с колой, тщательно отмеряя необходимые пропорции. Девица усаживается на стул, и теперь я даже вижу стразы на ее стрингах, как бы нечаянно поблескивающие из-под пояса юбки. Они заняты разговором, и на меня никто не обращает внимания. Наверное, это потому, что я расположился в самом дальнем углу. Но это их не оправдывает. По-моему, это чудовищная невоспитанность. Они меня игнорируют, пьют свои коктейли и даже не собираются подойти и поздороваться со мной! Проходит еще некоторое время, и Антон что-то спрашивает у сомелье, а тот показывает рукой в направлении моего столика. Девица тут же оставляет стакан на стойке и подбегает ко мне. За ней подходит и Антон.

– Антон, только посмотри на него: он – такой красавец!

Я улыбаюсь во весь рот. Приятно, когда тебе говорят комплименты, пусть даже такие крашеные блондинки.

– Я знал, что он тебе понравится, – довольно проговорил Антон.

«Боже мой, разве я могу не понравиться?» – он меня чуть не обидел.

– Антон, а как его зовут? – прощебетала девица.

– Я его не спрашивал, – задумчиво ответил мой друг.

– Я придумала, – она чуть не захлопала в ладоши, – мы будем его называть Луис Альберто. Во-первых, это красиво, а во-вторых, он же из Южной Америки, а там всех так зовут.

И она потянулась ко мне.

«Много ты понимаешь! Даже элементарные сведения из учебника географии для шестого класса тебе неведомы. Южная Америка – это тебе не Мексика с водкой из кактусов. Я-то из Бразилии приехал, это совсем другая страна».

Она нежно погладила меня по голове. Мне стало очень приятно, и я прикрыл глаза.

– Он такой чудесный, – блондинка пришла в восторг. – У него такая нежная кожа, ну прямо как у сумочек «Hermes».

Я тут же открыл глаза. «Нахалка, – подумал я. Возмущению моему не было предела. – Как и все бабы, интересуется только шмотками. Как можно сравнивать живое существо с какой-то там сумкой!». Я расстроился и отодвинулся подальше.

– Чего это он? – недоуменно поинтересовалась любительница дорогой кожгалантереи. – Он меня боится?

– Успокойся, Марго! Разве ты такая страшная, чтобы тебя боялись такие симпатичные парни? – примирительно сказал Антон.

«Так ты и есть Марго? – подумал я. – Антон, ну это не Пэрис Хилтон, что ты в ней нашел? Ни внешней красоты, ни душевной, а уж о тонкости душевной организации здесь вообще речи нет!»

– Алик, не хмурься, подойди сюда, пожалуйста. Давай знакомиться с моим партнером. Я – Антон, ты меня уже видел, а это – Марго. Именно она придумала концепцию этого заведения, и благодаря ей ты теперь будешь жить здесь. И она дала тебе, по-моему, очень звучное и вполне мужественное имя – Луис Альберто.

Я молча выслушал его тираду. После таких слов мне не хотелось с ними разговаривать.

– Алик, давай дружить? – Антон погладил меня по голове. – Я буду звать тебя Аликом, ты не возражаешь? – спросил он, заглядывая мне в глаза.

Быть Аликом мне понравилось. Это куда лучше, чем называться дурацким именем мексиканских безумцев. Я согласно кивнул в ответ и прикрыл глаза. Так все игуаны выражают свое расположение хозяину. Антон – мой друг, а с этой вертихвосткой Марго я еще поборюсь за его расположение!

 

Глава 2

Скромная улыбка того, кто ворочает миллионами

– Вы не поверите, но внимательному владельцу ресторана приходится самому тщательно изучать содержимое каждой тарелки перед отправкой в мойку, – говорил ее гость.

– Да уж, не позавидуешь ресторатору, – вздохнула Полина.

– Конечно, он заглядывает туда не с целью поживиться чем-нибудь на ужин, а для того, чтобы исследовать правильность составления меню, – продолжал гость. – К примеру, если в гарнировку был включен лук-шалот, а в большинстве тарелок именно этот лук и присутствует совсем нетронутым – значит, его нужно убрать из данного блюда.

– Спасибо, уважаемый Александр Алексеевич, за интересный рассказ о буднях ресторатора, которые, как мы с вами сейчас выяснили, он проводит в сердце своего заведения, на кухне. А вам, дорогие радиослушатели (я сейчас обращаюсь в первую очередь к тем, кто мечтает стать ресторатором, и после нашей программы еще не передумал), я желаю быть осторожными с луком-шалотом. Помните: посетители его оставляют в тарелках. Вы слушали программу «После борщика в четверг». Я, Полина Дудкина, прощаюсь с вами на одну неделю и жду вас у радиоприемников в следующий четверг. Оставайтесь на волне радиостанции «Ваше дело», и ваши дела всегда будут идти в гору.

Полина включила рекламный блок, идущий перед новостями, и сняла наушники.

– Уф, все; у меня впереди выходной. Александр Алексеевич, спасибо Вам большое за интересную беседу, – обратилась она к сидевшему напротив нее в студии известной столичной радиостанции одному из первых людей ресторанной тусовки. – Скажите, пожалуйста, а лук-шалот – это что, редкостная гадость? Почему его люди-то оставляют в тарелках?

– Да что вы, Полиночка, гадость никогда не попадает в меню, особенно в уважающих себя заведениях. В меню, кроме традиционных, попадают модные продукты, вот и лук-шалот таким образом и очутился в гарнировках, подаваемых во многих заведениях.

– Значит, мы сами себя и делаем жертвами моды, – протянула она. – Спасибо еще раз за беседу; я смогу вас проводить через две минуты. Подождете?

Гость кивнул.

– Полинка, привет, – на ходу снимая толстовку, в студию вошел ди-джей, чей эфир начинался через пятьдесят секунд.

– Привет, Славик, – отозвалась Полина. – Все, я побежала, хорошего тебе эфира.

Она взяла свою сумку и выбежала из комнаты, а Славик кивнул головой и, надев наушники, с натянутым для ночного времени задором произнес:

– Всем нашим слушателям доброй ночи; с вами Вячеслав Романов, я благодарю изобретательную Полину Дудкину за ее вкусный эфир. Я надеюсь, она не заставила вас кинуться к холодильникам и немедленно сделать себе бутерброд с толстым куском колбасы. Не попадайтесь на уловки этой соблазнительницы, помните, что очень вредно наедаться на ночь, лучше слушайте свою любимую музыку на волне «104.9 FM». Хочу напомнить всем, что «Достоевский ФМ» – это не радио, это книги.

Славик поставил свой любимый саундтрек к фильму «Армагеддон», очень лиричную композицию «I don’t want to miss a thing».

– Классная песнюшка, – беззвучно сказала Полина, помахала ди-джею рукой и закрыла за собой дверь студии. В коридоре стоял ее гость.

– Полина, как вы добираетесь домой в такой час? Может быть, вас подвезти? Ведь уже так поздно, – предложил ресторатор.

– Не откажусь, Александр Алексеевич, если вам, конечно, по пути, – согласилась Полина.

– Можно просто Саша, – скромно улыбнулся тот, кто ворочал миллионами.

Они вышли на улицу. У подъезда красовался черный «Мерседес». «”Пятисотый” или “шестисотый”? А может быть, уже “семисотый” выпускают?» – размышляла Полина, глядя на машину. – «Какая разница, я все равно в них не разбираюсь. Главное, что он очень красивый и дорогой, и уж точно не единственный в его гараже».

– Полина, садитесь, – Александр открыл ей заднюю дверцу, потом сам обошел машину и сел рядом с ней на заднее сидение. – Так где вы живете?…

– На Домодедовской, почти у МКАДа, а вы? – по журналистской привычке вызнавать все о собеседнике спросила она.

– А я – за МКАДом, в глухомани, в небольшой деревушке по Рублево-Успенскому шоссе, – ей показалось, что он кокетничает. Она ничего не ответила и смотрела в окно машины.

Шофер уверенно вел машину по уже опустевшим московским улицам.

– Это одна из московских высоток? – спросила Полина, указывая на здание с остроконечным шпилем.

– Да, это гостиница Ленинградская, одна из знаменитых московских высоток, построенных еще в сталинские времена, – ответил Александр.

– Мне очень нравится Москва; я здесь всего полгода, я сама из Новосибирска.

– Вот как? Как же вы из Сибири перебрались в столицу?

– Я хотела учиться в Москве на журфаке. Приезжала сюда в прошлом году, но провалилась на экзаменах. Вот опять приехала, буду поступать, скоро экзамены.

– А на радио случайно пришли работать?

– Нет, я работала в новосибирской студии этой радиостанции, и редактор дал мне рекомендацию. Вот меня и взяли, я теперь здесь веду вечерний эфир. Мне интересен мир ресторанного бизнеса, поэтому я и придумала эту передачу. Руководство поддержало меня, и я уже пару месяцев делаю свою программу.

– Ваша программа – довольно рейтинговая, – похвалил ресторатор. – Когда вы мне позвонили, я поручил своей помощнице собрать информацию о программе и о вас лично.

– Я становлюсь популярной? Откуда публике известны скандальные подробности моей невинной молодой жизни? – рассмеялась она.

– Про вас я ничего не узнал, но нашел достаточное количество упоминаний и цитирований ваших передач в Интернете. Хочу присоединиться к хвалебным отзывам. Я посмотрел, как профессионально вы работаете. Вы – молодец!

– Спасибо. Я так переживала, что у меня не получится делать собственную программу, что теперь, когда ко мне приходят такие замечательные гости, как вы, я очень горжусь собой. Александр, – она не решилась назвать его Сашей, но от отчества отказалась для установления более близких и доверительных отношений, – я делаю передачи, скорее всего, просветительского толка для тех, кто собирается открыть ресторан или какое-нибудь другое предприятие общепита…

Полина заметила, что ресторатор поморщился.

– Полина, если позволите, я замечу, что большей части людей, занятых ресторанным бизнесом, слово «общепит» ужасно режет слух. Если вы хотите добиться расположения этих разборчивых господ – забудьте этот рудимент советской эпохи.

– Я не знала… извините, пожалуйста, – обескуражено сказала Полина.

– Если вы хотите, чтобы мои коллеги стали гостями вашей передачи, рекомендую вам ввести в свой лексикон термин «индустрия гостеприимства»… Мне кажется, мы уже приехали, это Домодедовская.

– Да, спасибо, – Полина не торопилась покидать комфортный автомобиль представительского класса, – Александр Алексеевич, то есть Саша, а вы сможете порекомендовать мне кого-либо из ваших коллег, кого бы я смогла пригласить на следующий эфир?

Ей ни за что не хотелось уходить с пустыми руками: ей нужны были сюжеты для следующих программ.

– Конечно, позвоните мне завтра, я дам вам координаты одного своего приятеля. Он – очень общительный и креативный человек; думаю, у вас получится отличная передача, если вы предложите ему поговорить на занимающую его тему.

– Я завтра обязательно вам позвоню. Прямо с утра, хорошо?

– Полиночка, помилуйте, неужели вам не захочется поспать утром? Сейчас ведь уже далеко за полночь.

– Саша, я очень хочу добиться много в своей профессии, поэтому стараюсь не терять время.

– Хорошо-хорошо, но дайте мне отдохнуть с утра. Позвоните после одиннадцати. Всего доброго.

– Доброй ночи и большое спасибо, что проводили, – Полина вышла из машины.

– Валер, вот понимаешь, – обратился Александр к своему водителю, когда они отъезжали от Полининого дома, – я заметил, что чем дальше расстояние от Москвы до города, где родился человек, тем больше у него амбиций и тем сильнее деловая хватка. Вот ты, например, где родился?

– В Воронеже.

– Вот, до Москвы от Воронежа – каких-то восемьсот километров, может быть, чуть больше. Поэтому ты работаешь водителем у такого известного человека, как я. А если бы ты был с Камчатки, то слушал бы передачи этой Дудкиной и уже бы открыл кафе. Или рюмочную, или даже пельменную…

– Да уж, смешная у нее фамилия, Дудкина, – сказал водитель Валера.

– Дудкина, Полина Дудкина из Новосибирска, – повторял ресторатор. – Кому бы из ребят предложить выступить у нее?… А познакомлю-ка я ее с Ванькой Борисовым. Пусть она попробует с ним в прямом эфире побеседовать. Он – тот еще говорун, будет ей возможность проявить свой профессионализм.

На следующий день, перезвонив ресторатору, Полина еще раз поблагодарила его за участие в программе и спросила, заинтересовался ли кто-нибудь из его коллег возможностью выступить в прямом эфире. Специалист по гарнировкам немного пококетничал, набивая себе цену, но все-таки дал координаты своего коллеги:

– Пригласите его, Полиночка; вот уж кто самый красный перец на грядке, так это Ванька Борисов. Думаю, у вас будет очень занятная передача.

Полину немного смутила ехидца, сквозившая в голосе собеседника, но она не стала обращать внимания, потому что дядька, решила она, скорее всего, просто был в образе. «Эх, богема», – вздохнула она и позвонила Ваньке-красному перцу.

Иван Борисов, вопреки ее опасениям, оказался не занудой, и был совсем не прочь засветиться в прямом эфире рейтинговой программы, поэтому уже через неделю, выйдя в эфир в привычное время, Полина сказала в микрофон:

– Здравствуйте, уважаемые радиослушатели, сегодня четверг, а значит, с вами снова я, Полина Дудкина, и мой гость, с которым мы сегодня будем рассказывать вам о тайнах ресторанного бизнеса в программе «После борщика в четверг». Сейчас я представлю своего сегодняшнего собеседника. Это Иван Борисов, ресторатор. Иван, тема, которую вы обозначили как предмет для сегодняшнего нашего разговора: «Мы и они». Кто же эти стороны, о противостоянии которых мы будет сегодня говорить?

– Здравствуйте, уважаемые радиослушатели и гости наших ресторанов. Сразу хочу успокоить вас. Конечно, «мы и они» – это не противопоставление хозяина заведения и гостя.

– А, я догадалась, – оживленно вставила Полина, – мы и они – это ресторатор и различные проверяющие органы?

– Я бы не ставил вопрос таким образом, потому что это отдает эдаким запахом военных действий, или, по крайней мере, открытого конфликта. Я хочу рассказать тем, кто собирается открывать кафе или ресторан о том, что лежит в основе успеха каждого заведения.

– Как интересно!.. Уважаемые новички ресторанного бизнеса! Сейчас Иван даст вам золотой ключик от потайной дверцы в страну успешного ведения дел, – Полина пользовалась моментом и добавляла интриги их беседе. – Иван, мы все в нетерпении.

– Так вот: я хочу рассказать о действующих санитарных правилах для предприятий общественного питания, – сказал Борисов и наслаждался изумлением, отразившимся в глазах Полины. За всю неделю они не успели окончательно утвердить сценарий передачи ввиду занятости Борисова. Он пообещал рассказать что-то очень важное и обязательно используемое, и Полина сильно рисковала, выходя в эфир, по сути дела, с передачей– экспромтом.

– Позвольте, Иван, но мне кажется, здесь ничего тайного нет, – заметила она. – Если предприятие работает – значит, оно выполняет санитарные требования. Ведь никто из нас, обедающих, ужинающих, празднующих что-нибудь в ресторане, боже упаси, даже не помышляет, что это может быть не так. Я полагаю, что никто из нас не хочет быть отравленным в заведении общественного питания.

Она вспомнила, что в присутствии деятелей от индустрии гостеприимства использовать такой штамп не было правилом хорошего тона, но исправлять ситуацию она не стала. Пусть гость, который поставил ее в дурацкое положение с такой нудной темой беседы, тоже почувствует себя неуютно. Око за око, как говорится!

– Вы со мной согласны, уважаемые радиослушатели? – задала Полина риторический вопрос.

– Согласны, Полиночка, – ответил один из тех, кто слушал передачу. – Представляю, что ты сейчас чувствуешь. Да-а, похоже, Борисов ошизел. Если он сейчас начнет тупо и нудно зачитывать или разъяснять существующие регламентирующие документы, девчонка просто загубит передачу, – Антон Малов усмехнулся, посмотрев в окно такси, мчащего его в аэропорт к последнему рейсу в Питер.

Антон, среднего роста крепкий мужчина тридцати пяти лет от роду, ехал домой в северную столицу. Он прилетал в Москву на встречу с коллегами из федерации рестораторов. Антон был успешным бизнесменом, владельцем сети продуктовых супермаркетов. Все складывалось удачно, и он почувствовал, что немного заскучал, застоялся, замедлился в своем развитии. И вот, пребывая в таком лирическом состоянии, в раздумьях, «что я к тридцати пяти годам успел сделать для хип-хопа», как-то раз ужиная со своими друзьями в популярном заведении Питера, он понял, что хочет открыть собственный ресторан. Ему захотелось сделать что-то неординарное, роскошное и в то же время – очень милое и привлекательное.

Хотя своих идей у него было предостаточно, но он обратился за советом и поддержкой к знающим людям, искушенным привередливой публикой. Антон понимал, что бизнес-план должны делать профессионалы – те, кто съел собаку в этом бизнесе. Разумеется, его завидного образования (а Антон окончил МГИМО) хватило на маркетинговые исследования. Но он не хотел просто, как школьник, подставлять цифры в бизнес-план, как в уравнение со всеми неизвестными. Слишком ему нравилась его новая задумка, и он не мог допустить прокола на какой-нибудь мелочи, на ерунде. Он лелеял идею открытия гламурного ресторана, о котором будет говорить весь Питер. Будучи человеком дела, Антон довольно быстро нашел полезные контакты в федерации рестораторов. Работающие там люди с удовольствием дали ему массу полезных практических рекомендаций, которые он решил непременно использовать. Всего за полгода он значительно продвинулся в освоении ресторанного дела. Поэтому передачу «После борщика в четверг» он воспринимал не только как уставший от целого дня напряженной работы радиослушатель, но и как человек, неплохо разбирающийся в предмете и даже лично знающий выступающего гостя.

– Даже в условиях ограниченного пространства, – тем временем продолжал свою радиолекцию Иван Борисов, – нельзя допускать пересечения путей обработки продуктов. В самом деле, мы не можем допустить, чтобы грязь с неочищенной картошки попала в горячее блюдо.

– Мне казалось, что это – доступная любому здравомыслящему человеку истина, – прокомментировала Полина.

– Разумеется, все всё прекрасно знают. А те, кто не знает – тем вообще не надо и работать. Здесь дело в другом. В том, что нередки случаи, когда эти правила не выполняются досконально.

– По-моему, во всех областях допустимы погрешности. Может быть, Иван, я неправа?

– Знаете, сейчас все стремятся показать, что они открыты модным западным тенденциям, что они овладевают современными технологиями. Вот мы и прислушиваемся, привозим к себе всякие иностранные придумки, но когда доходит до использования этих чудо-методов…

– То мы все извращаем, – закончила фразу своего гостя Марго.

– Да вы извините меня, мы все хорошее просто обосрали.

«Вот это – настоящий прямой эфир. Борисов в своем амплуа: рубит правду-матку, никого не стесняясь», – рассмеялся Антон. Его такси подъехало к «Шереметьево-1».

– Скажите, а какая это волна? – поинтересовался Антон у водителя.

– «104,9, Ваше дело», – ответил водитель.

– Почему не мое дело? – Антон не понял неожиданной грубости. – Мне просто хочется узнать…

– «Ваше дело» – это так радиостанция называется, – миролюбиво объяснил водитель. – Здесь про бизнес рассказывают, новости, комментарии, авторитетные мнения. Я люблю слушать это радио. Ведь я целый день сижу за баранкой, вообще не представляю, что в мире происходит, чем другие люди дышат. Надоела одна музыка…

– Да-да, конечно… «Ваше дело», это я запомню. Спасибо вам большое, – Антон расплатился с таксистом и направился в здание аэропорта.

 

Глава 3

Тот, кто достоин красоваться на обложке «Forbes»

– Полин, привет! Давай сегодня увидимся, – с коротким и прямым предложением позвонил Олег Брусникин.

Полина с удивлением увидела его имя на дисплее своего любимого телефона, украшенного бабочками с глазами из не бриллиантов, но камешков, на них похожих.

– Привет, я с удовольствием, – ответила она, – но у меня есть всего час, я собираюсь на встречу.

– Давай выпьем по чашке кофе где-нибудь недалеко от твоего дома. Я могу заехать за тобой, ты хочешь? А потом подкину тебя куда-нибудь?

– Хочу, конечно.

Этот звонок был неожиданностью, но приятной.

Полине нравился этот торговец нефтепродуктами, и ей хотелось видеться с Олегом чаще, но она скромничала и не могла сама предложить ему такой вариант. Потому что когда мужчины предлагают встретиться, звонят каждую минуту, и, в конце концов, добиваются своего – это считается романтичным. А когда женщина берет инициативу в свои руки и предлагает мужчине встретиться – ее считают либо навязчивой, либо просто дурой.

Полина втайне надеялась, что у Олега Брусникина после их встречи на конференции по проблемам развития нефтяной отрасли появился к ней определенный интерес, не только как к журналисту. У нее были все основания так полагать.

На той конференции, куда она была командирована редакцией еженедельника «Деловые новости» с целью выведать какую-нибудь инсайдерскую информацию или, на худой конец, просто поговорить с каким-нибудь нечасто мелькающим на страницах прессы господином, чтобы узнать его мнение о будущем страны вообще и ценах на нефть в частности, Полина слонялась по залам, где проходили круглые столы и обсуждения, в поисках героя своего будущего романа. Во время кофе-брейка она, наконец, увидела того, кто, по ее мнению, был достоин того, чтобы красоваться не только на первой полосе «Деловых новостей», а даже на обложке журнала «Forbes».

Мужчина с правильными чертами лица привлек ее внимание. Он был высоким и симпатичным, с длинными темными волосами. Полине не всегда нравились мужчины с длинными волосами, но у незнакомца волосы были стильно длинными, как стригут в дорогих салонах. К счастью, его прическа не напоминала непокорную шевелюру компьютерщиков, которым все недосуг постричься. Этот человек на какую-то секунду остался у столика один и стал смотреть в окно. «Наконец-то! Хоть кто-то ведет себя как нормальный человек», – обрадовалась Полина. Не мешкая, она быстрым шагом подошла к нему.

– Здравствуйте, меня зовут Полина Дудкина. Вы можете уделить мне одну минуту? – с места в карьер бросилась она.

Он был удивлен, но улыбнулся и кивнул:

– Конечно, меня зовут Олег Брусникин. Чем я могу вам помочь?

– Видите ли, Олег, я представляю еженедельник «Деловые новости», и нас интересует ваше мнение об этой конференции и ее итогах. У меня есть также еще несколько вопросов о развитии отрасли в целом, и, если у вас будет время на них ответить, мы сможем опубликовать это интервью на первой полосе в следующем номере.

– Занятное предложение, – согласился Олег. – Давайте поговорим.

Но в этот момент началось итоговое заседание, и ей не удалось взять у него интервью. Но, поскольку материал ждали в редакции уже завтра к вечеру, Полина стала договариваться о встрече с Олегом на следующий день в его офисе. Он не мог найти время в течение дня, потому что, как и подобало менеджеру его уровня, его день был уже заранее расписан по минутам, и чтобы выкроить время для интервью, ему было необходимо вносить изменения в утвержденный график встреч. Олег сказал, что бывает в офисе с самого раннего утра, и готов встретиться с ней в восемь. Они обменялись телефонами, и он предложил Полине дополнительно уточнить время встречи вечером.

Конечно, весь вечер, сидя в студии и руля эфиром, Полина ждала его звонка, ведь они условились созвониться. Ей не хотелось докучать ему своей назойливостью, поэтому она решила набраться терпения. Автоматически ставя самые популярные музыкальные композиции и выходя в эфир с выпусками новостей, Полина постоянно размышляла: «Что может быть хуже двусмысленности этого слова? Что значит «созвониться»? Никакой определенности, кто кому будет звонить». Было около десяти вечера, но никакой информации от Олега не было. Наконец она решила позвонить ему сама: ведь речь пойдет о деловой встрече. «Мне же нужно завтра до вечера сдать интервью в редакцию “Деловых новостей”», – подбадривала она себя и набирала номер Олега.

– Добрый вечер, Олег.

– Добрый вечер, – в его голосе были слышны радостные нотки оправдавшегося ожидания. Она предполагала, что он узнает ее, но, похоже, это было не так.

– Олег, это Полина… Полина Дудкина, – не понимая паузы в его реплике, представилась она.

– Да-да, я понял, – как ей показалось, смущаясь, ответил он.

Полина подумала, что, возможно, она позвонила не вовремя, поэтому осторожно переспросила:

– Олег, вам удобно сейчас разговаривать?

– Да-да, – снова повторил он.

– Мы договорились встретиться с вами, чтобы закончить интервью. Ваши планы не изменились?

– Нет-нет, – решительно сказал он.

– Тогда завтра, как договаривались, я к восьми утра подъеду к вам в офис?…

– Да-да.

– Всего доброго, Олег, до завтра.

Нажав отбой на мобильном, Полина засмеялась: «Как в игре, когда можно отвечать только «да» или «нет». Детский сад. Такой большой и важный дядька, и шифруется. Наверное, он не хочет заставлять жену ревновать. Следовательно, это также означает, что встреча со мной ему небезразлична, и он предполагает, что это будет мероприятие из разряда свиданий, раз он так скрытничает. Когда им звонят деловые партнеры, бизнесмены обычно не заливаются краской, договариваясь о встрече».

А Олег в это время был на деловом ужине. И ему стало не по себе после звонка журналистки Дудкиной. Он ясно чувствовал хрестоматийные симптомы влюбленности: есть совсем не хотелось, мечтательная задумчивость не позволяла сосредоточиться на деловой беседе. Он допускал, что ведет себя, как последний дурак. Олег осознавал, что для приобретения соответствующей репутации в кругах бизнес-элиты интервью в «Деловых новостях» может быть удачным пиар-ходом, но он почему-то опасался встречи с этой девушкой. И истинная причина такого страха была тоже абсолютно дурацкой. Он прикидывал, что будет, если вдруг во время этой беседы он по-настоящему проникнется к ней? И, следовательно, станет думать о возможности новой встречи. А если они встретятся снова, он будет не в своей тарелке; скорее всего, будет нервничать и вести себя смешно, или, что еще хуже, глупо, и возьмет да и пригласит ее где-нибудь поужинать, надеясь на продолжение вечера. А вдруг она не догадается, на что он намекает, и от этого он почувствует себя идиотом. А может случиться и так, что она сразу догадается и просто сразу пошлет его… «Какого черта! – подумал Олег. – Надо же! Разменял четвертый десяток, а продолжаю заморачиваться подобной ерундой».

…Олег поморщился, вспомнив о том, какая вышла невеселая история из его затеи пригласить Полину в пятницу через неделю после выхода журнала с его интервью в новый ресторан на Мясницкой. Он принадлежал тому же ресторатору, что и его излюбленные «Буржуазия» и «Лига пап», поэтому Олег был уверен в классе этого места. Ему совсем не хотелось выглядеть сельским увальнем перед журналисткой. Уж она-то знает толк в увеселительных заведениях столицы. Полина сказала, что никогда не бывала в этом ресторане. Поэтому у Олега был реальный шанс удивить ее интеллигентным местом для проведения досуга.

Он ждал ее внутри. Она вошла, нисколько не смущаясь, огляделась по сторонам, с охотой приняла помощь хостесс, предложившей проводить ее к столику, за которым сидел Брусникин.

– Добрый вечер, Олег.

Он по-приятельски поцеловал ее в щеку. Он заказал бутылку молодого итальянского вина, поскольку дама выбрала рыбу на горячее. Свежий сибас как нельзя лучше гармонировал с легким белым вином, и они оба получали искреннее удовольствие от этого вечера.

Олег отдыхал от своей повседневной суеты и нервотрепки. Он отчаянно хотел глотка чистого воздуха, и ему нравилась эта остроумная и веселая журналистка, которой от него было ничего не нужно. Он привык, что все женщины видели в нем либо большой кошелек, либо того, кто может составить протекцию. Ему хотелось искренних отношений, а не секса по расчету. Он сам себе казался одиннадцатиклассницей, верящей в любовь и прекрасных принцев… то есть он-то верил в наличие красивых, добрых и умных принцесс. Но каждая длинноногая красавица, с блеском и его затратами ложащаяся в его опустевшую после развода постель, приносила лишь временное облегчение, надежду, что в его жизни будет настоящая привязанность. Он был готов практически на все, чтобы красивая и умная увидела в нем не только высокого, богатого, молодого, но уже немного лысеющего господина. А Полина сама была очень талантливой девушкой и не просила его помочь найти престижную работу. Она не набивалась на ужины в ресторанах, где он бывал со своим деловыми партнерами. Он знал, что для многих барышень само появление в подобном заведении было событием, но не для Полины. Она была не похожа на всех сударынь из светской тусовки, с удовольствием набирающихся бесчисленными pre-party коктейлями перед бессонной ночью в клубе. Но все-таки было в ней что-то настораживающее, поэтому Олег не мог сблизиться с ней по-настоящему.

Было уже поздно, когда они заказали кофе. Брусникин посмотрел вокруг. Был пятничный вечер, и настроение подвыпившей публики заметно улучшилось на количество употребленных градусов. Олег огляделся и понял, что мужская часть присутствующих не оставляет его спутницу без внимания. Ему то и дело приходилось ревниво ловить недвусмысленные взгляды, которые бросали на Полину мужчины.

– Полина, пойдемте домой. Я вас провожу, – галантно предложил он, справедливо считая, что продолжение такого вечера вряд ли может стать романтичным, если они останутся в ресторане еще на часок-другой.

Полина согласно кивнула, и он уже поднялся, когда огромный кулак весом килограммов десять обрушился на его плечо. Этот неожиданный удар повалил его и отбросил на несколько метров назад. Публика стала обращать внимание на завязавшуюся потасовку. Вслед за первым великаном к Олегу сквозь толпу пробирался второй огромный телохранитель приметившего Полину олигарха, своими ручищами расчищая путь для хозяина. Олег, не полностью осознавая степень опасности, ухватился за пиджак коротко стриженого монстра. Пиджак треснул по шву, и противник обернулся. Его рука снова вылетела вперед, но Олег успел увернуться.

– Олег! – воскликнула испуганная Полина, готовая уже собирать с пола кусочки своего рыцаря, чтобы сложить их в сумочку от «Prada», а дома склеить конструкцию в ее первозданном виде.

Но Олег был не готов сдаваться. Он вспомнил, что благодаря настойчивости отца около года занимался в секции восточных единоборств. В критической ситуации к нему вернулись рефлексы немногочисленных тренировок по ушу. Он подпрыгнул, и его нога подбросила подбородок неприятеля на полметра. Охранник рухнул ничком, сильно ударившись лицом о пол.

– А теперь бежим отсюда, пока нас не пустили на полуфабрикаты местные повара, – Олег схватил Полину за руку. На ходу надевая плащ, Полина взволнованно сказала:

– А вы видели, Олег, он потерял зуб!

– Ничего, новый вырастет, – смешно успокоил ее Олег.

Они выбежали и поймали такси, потому что ехать на своей машине Олег побоялся. Когда они сели в такси, Олег позвонил дежурному шоферу компании «Вся-нефть-моя» и попросил отогнать его «Lexus» на стоянку у офиса.

– Нет, это все ужасно, – Полина не могла успокоиться.

«Господи, неужели она собирается оплакивать этого терминатора?» – подумал Олег. «Поцелуй ее сейчас же!» – кричал ему в ухо внутренний голос. – «Женщины без ума от героев. Кто знает, будет ли у тебя еще такая возможность вот так случайно на ее глазах совершить подвиг!»

Но реальный Олег продолжал быть в образе учтивого кавалера и отказался от возможности воспользоваться ситуацией. Он думал, что завтра она может рассердиться за него за такое вероломство, а он дорожил этим «завтра» больше, чем мимолетным наслаждением прикосновения ее губ. Поэтому он лишь тихонько погладил ее волосы:

– Успокойся, Полина, успокойся. Я здесь, я рядом, все будет хорошо.

Но тот эпизод не испортил их отношений. Они встречались и болтали за чашкой кофе, иногда ужинали вместе, и, кажется, пару раз были вместе в «Дягиле». Но, каким бы ни было количество выпитых коктейлей, их встречи неизменно заканчивались лишь объятиями и поцелуями на заднем сидении представительского «мерса», принадлежащего компании «Вся-нефть-моя».

Предложив Полине встретиться в ее районе, он понял, что поступил опрометчиво, но было поздно.

Он точно не помнил, где она живет, а Домодедовская улица оказалась почти окраиной Москвы, и Олегу потребовалось больше часа, чтобы добраться туда. Он впервые заезжал за ней за рулем своей машины. Полина подробно рассказала, как найти ее дом, и он без труда добрался до обыкновенной шестнадцатиэтажки восьмидесятых годов прошлого столетия. Глядя на непрестижный дом, он еще раз подумал: «Странная она девчонка. Живет небогато, но денег не просит, значит, самостоятельная, независимая, гордячка, одним словом». Он не мог понять, импонирует ли ему это, или он считает это ее отклонением.

– Я приехал, – коротко сказал он, набрав ее номер и заглушив мотор.

– Я уже выхожу.

Он ждал ее. Заметив на противоположной стороне улицы цветочный ларек, он быстро выбежал из машины и подошел к разноцветному благоухающему морю.

– Молодой человек, вот, возьмите розочки, они свеженькие. Или вот такой букетик возьмите. Неделю стоять будет, – цветочница демонстрировала огромный букет, собранный из всех цветов сразу.

«Чтобы стоял неделю, мне не надо, – про себя рассмеялся Олег, – мне надо сказать ей, что я уезжаю. Интересно, как она к этому отнесется. Розы – слишком пафосно, да и не по случаю», – размышлял он, рассматривая цветы. Ему хотелось ее удивить, и он выбрал темно-красные тюльпаны.

Что-то подсказывало ему, что именно эти цветы произведут впечатление на Полину.

– Сколько вам? – спросила продавец. – Семь, девять штук?

– А сколько у вас здесь? – он указал на пластмассовую емкость с цветами.

– Давайте посчитаем, – ответила продавщица. – Двадцать девять. Возьмете все?

– Да.

– Олег, Олег, – откуда-то издалека услышал он Полинин голос. Он обернулся. Она стояла у его машины, махала ему рукой и улыбалась. Он, немного растерявшись, сунул деньги цветочнице, взял букет и, перебежав дорогу, оказался рядом с Полиной.

– Привет, это тебе, – он протянул ей цветы.

– Олег, ты прямо как Ричард Гир в фильме «Красотка»: он тоже к ней приехал с тюльпанами.

Она счастливо улыбалась, держа в руках огромный букет.

– Тюльпаны – мои любимые цветы. Спасибо тебе. А как ты угадал, что мне нравятся тюльпаны?

– Элементарно, Ватсон. Ты мне нравишься, значит, я могу угадать о тебе почти все.

– Да, дедуктивный метод. А я – никакая не красотка, – она опустила глаза и посмотрела на свои кроссовки. – Ну не могу я ходить на каблуках, понимаешь?

– Мы же с тобой идем не на кинофестиваль, а просто хотим выпить кофе, ведь потом ты куда-то собиралась? – он открыл ей дверцу автомобиля.

– Ага, мне надо в студию: хочу записать программу без гостя, чтобы пустить в эфир, а самой – уехать в Питер на выходные.

– А с чего это ты в Питер собралась?

– Да есть у меня там интерес: там новый ресторан открывается, хочу сделать репортаж. Заодно по городу погуляю, сейчас белые ночи. Я ведь, только не смейся, никогда не была в Питере.

– Да ты что? – присвистнул он. – Даже не верится!

Они остановились у небольшой кофейни.

– Пойдем? – он посмотрел на нее. Она держала в руках букет тюльпанов и выглядела совсем смешной в джинсах и в белой футболке «I love Vodka». «Тургеневская девушка любит выпить, этим надо воспользоваться», – про себя пошутил Олег.

Они вошли в маленькое кафе. Было утро, поэтому занят был только один столик.

– Устраивайся, – он указал на оранжевый диван.

– Заметь, как грамотно подобраны цвета в интерьере, – заметила Полина. – Оранжевый пробуждает аппетит.

– Да? Я не знал.

– Ну, это же всем известная истина. Хочешь, я расскажу тебе о теме программы, которую я сегодня собираюсь записать? Слушай, – не дожидаясь его реакции, начала она. – Я недавно такую интересную статью нашла. Какой-то председатель общества вегетарианцев (не помню точно, какая у него должность – все бумаги на работе остались) пишет о том, что, согласно ведическим учениям, каждый овощ или фрукт может изменить характер человека.

– Не понимаю, как это?…

– Смотри: если, к примеру, человек ест много тыквы, значит, ему не хватает спокойствия и взвешенности при принятии решений, а если он любит помидоры…

– Я люблю помидоры, – заинтересовался Олег.

– Тебе не хватает покладистости. Вот он, этот вегетарианец, и говорит о том, что человек ест то, чего ему не хватает, – Полина для большей убедительности своего сообщения непроизвольно дотронулась до его руки. «Надо же, – подумала она, – он такой теплый и мягкий, такой настоящий!» Эти ощущения захлестнули ее волной восторга. Думая об Олеге, она всегда представляла его неприступным, занимающим почетное место на деловом Олимпе, среди других сказочно богатых бизнесменов. А сейчас, когда она почувствовала тепло его руки, он как будто стал ближе, как будто ангел отстегнул крылья, которыми мерно размахивал, паря над вершинами своего бизнеса.

– А огурцы? – спросил Олег. – Зачем есть огурцы?

– Огурцы – это внутренняя аскеза, – совершенно серьезно сказала Полина.

– Да, эта наука – не для меня, – засмеялся он.

Полина тоже коротко рассмеялась и смотрела на него, ожидая продолжения. Олег молчал. Он не знал, с чего начать, как сказать ей о том, как круто вверх взмывает его карьера.

– Знаешь, Полин, я не сторонник переступать через себя, потому что это результата не приносит. Поэтому, я думаю, лучше на берегу обо всем договориться.

– О чем это ты, Олег?…

– Полина, поскольку ты в курсе того, где я работаю, тебе будет понятно, как много для меня значит моя работа.

– Я тебя совсем не понимаю, – растерянно сказала она.

– Я получил назначение в лондонский офис. Точнее, я буду главой представительства нашей компании в Великобритании.

– Ух ты, как здорово!

– Это еще означает, что я на три или на пять лет уезжаю из Москвы.

Ангел нетерпеливо похлопал крыльями над их столиком. Олегу надо было улетать от нее, земной Полины Дудкиной, в кроссовках и с огромным букетом тюльпанов.

– Отличная новость, – совершенно неискренне сказала она. Ей не хотелось, чтобы он уезжал. Только сейчас она поняла, что успела сильно привязаться к нему, и разлука длиной в неделю сейчас казалась ей тяжким испытанием, а перспектива расстаться на три или даже пять лет вообще говорила: «Оставь надежду всяк сюда входящий».

– Я знал, что ты сможешь меня понять и порадоваться, – не заметив ее изменившегося выражения лица, говорил Олег. – Сегодня среда, я улетаю в понедельник, но через месяц опять буду в Москве. У нас будет собрание акционеров. Не волнуйся: я часто буду тебе звонить из Лондона, писать мейлы, а когда приеду, то мы сразу обязательно увидимся.

– Может быть, и увидимся, и расскажешь, как ты там устроишься, – Полина попыталась улыбнуться, и… чтобы не выглядеть совсем кисло, посмотрела на чудесные тюльпаны.

 

Глава 4

Премудрости вербального общения с женщинами

Изольда в тысячный раз проверяла, в порядке ли все документы. Все паспорта и билеты были на месте, но расслабиться ей не удавалось. Она впервые сопровождала группу школьников в летнюю языковую школу в Великобритании. Она помнила то время, когда, будучи десятиклассницей, впервые побывала в стране, где когда-то жила красавица принцесса Диана. Она помнила свой восторг от ощущения себя студенткой, живущей в легендарном Оксфорде. Тогда она всего один месяц ходила на занятия во всемирно известный Тринити колледж, но именно в те дни она дала себе обещание обязательно вернуться в Мекку европейского студенчества. Если быть честной, то не только профессор Джеймс, преподававший основы грамматики английского языка, внушил ей любовь к этой стране. Двадцатилетний студент Стюарт Колдскотт, с которым однажды Изольда разговорилась в «Грин монстр» – пабе, куда часто заходили студенты, сделал гораздо больше, чтобы сердце Изольды навсегда осталось в стране изучаемого языка. Стюарт, высокий, очень худой, с тонкими и правильными чертами лица, представлялся ей настоящим денди, беззаботным повесой, вхожим в элитную студенческую тусовку. Вечерами, потягивая пиво со Стюартом и его друзьями, она уверяла себя, что поддерживает знакомство с ним исключительно ради разговорной практики, а днем, на занятиях, изо всех сил старалась думать только о временах английского глагола, а не о крепких объятиях и первых поцелуях с этим парнем. Но веселые вечерники, часто заканчивавшиеся далеко за полночь, заставляли Изольду нескромно зевать на лекциях и обогащали ее академический словарный запас сленгом, за что однажды профессор Джеймс сделал ей замечание.

Сейчас, словно вернувшись в те чудесные годы, Изольда Бережная, директор частной школы в Новосибирске, улыбнулась. И эта улыбка не осталась незамеченной.

– Подскажите, это регистрация «Аэрофлота» в Лондон? У этой стойки регистрируют бизнес-класс?

Изольда обернулась на мужской голос, задавший вопрос.

– Да, наверное, – сверившись с надписью на табло, ответила она. Изольда посмотрела на мужчину, стоявшего рядом с ней. Это был Стюарт Колдскотт, только десятью годами старше, но такой же улыбающийся и говорящий по-русски без малейшего акцента. «Наваждение какое-то», – ужаснулась Изольда и отошла от стойки регистрации, потому что билеты ее группы, разумеется, были эконом-класса. «Так, начинается. По мере приближения к туманной столице начинают возникать туманные образы прошлого, – пронеслось у нее в голове. – Я не могу сейчас поддаваться сентиментальным воспоминаниям: на мне ответственность не только за свою жизнь, в которой был и (хоть в это очень трудно поверить) все еще есть Колдскотт, но еще и за жизни пятнадцати невинных детей, которые этого голубоглазого британца даже никогда не увидят». Она снова взглянула на мужчину, регистрирующего билет в бизнес-классе. Сейчас, немного успокоившись и внимательно приглядевшись, она могла сказать, что этот человек похож на Стюарта только ростом. Голубые глаза российского бизнесмена были смеющимися, несмотря на отсутствие видимого повода для веселья. Стюарт же всегда оставался снобом, поглядывающим на всех свысока. Изольда обратила внимание, что багажа у незнакомца почти не было – только ноутбук и небольшая дорожная сумка. От дальнейшего наблюдения за двойником Стюарта Изольду отвлекли подошедшие ученики. Предполетная суета унесла Изольду от романтических размышлений и напомнила, что здесь и сейчас она – прежде всего директор школы.

Эта должность была для нее новой, хотя она давно мечтала работать в школе. Ведь вся ее сознательная жизнь прошла в школе. Отец ушел из семьи, когда Изольде было десять лет. Отец с матерью, как казалось Изольде, всегда были чужими людьми, жившими вместе в одной квартире лишь по долгу службы. Они вместе работали в научном городке; мать была физиком, а отец – химиком. И к вопросу женитьбы она подошли очень взвешенно, как и положено настоящим ученым. Они будто проводили какой-то эксперимент, решив испытать друг друга на прочность и долговечность. Они оба были настоящими энтузиастами своего дела и были полностью поглощены работой, поэтому подумали, что им будет удобнее, если они не будут расставаться ни днем, ни ночью. А когда их странный эксперимент закончился, отец и мать Изольды обратили внимание на свою так и не сложившуюся по-настоящему семейную жизнь и сделали логичный вывод, как и подобает ученым. Они заключили, что им лучше освободить друг друга от каких-либо обязательств и расстаться, чтобы суметь все-таки создать счастливые союзы. Изольда восприняла их решение спокойно и рассудительно. Она осталась с матерью и иногда по выходным встречалась с отцом. Через год после развода мать Изольды вышла замуж за Ивана Бережного, чиновника из администрации Новосибирска. И жизнь маленькой девочки сильно изменилась. Семья Бережных стала проводить летний отпуск на заграничных морских курортах, а зимой они ездили кататься на горных лыжах, отдавая дань моде, культивируемой коллегами отчима Изольды. Бывая в разных странах, девочка получила реальную возможность практиковаться в английском, который изучала в школе, и стала самостоятельно учиться говорить по-французски. Со своим отцом, Александром Дудкиным, Изольда, обретя нового папу, общаться почти перестала. Сначала они часто звонили друг другу, потом только поздравляли с днями рождения и другими праздниками, потом – только с днями рождения, а потом и вовсе перестали созваниваться. Изольда знала, что отец тоже женился, и у него была еще одна дочь, но она никогда не видела свою сводную сестру, да и не очень переживала по этому поводу.

Объявили посадку на рейс до Хитроу, и Изольда с учениками заторопились к указанному выходу.

Она не переносила звука, обозначающего название главного аэропорта британской столицы. Она не любила вспоминать, как семь лет назад прощалась в Хитроу со Стюартом.

– Я люблю тебя, – сказал тогда Стюарт. – И всегда буду любить.

– Я тоже, – шепотом пообещала Изольда.

– Ты никогда не будешь принадлежать никому другому так, как принадлежишь мне, – он не дал ей ответить, закрыв рот своим поцелуем. – И обещай, что будешь писать мне.

Она была сама не своя. Все происходило будто в тумане. Она шла, не разбирая дороги. Кто-то взял у нее билет, указал, куда следует идти дальше. Она сделала несколько шагов в нужном направлении и обернулась, но уже не увидела Стюарта.

– Я люблю тебя, – выговорила она слова, которые были адресованы ему, но тогда он их так и не услышал.

«Как же давно это было, – подумала Изольда, – семь долгих лет тому назад».

Тем временем высокий худощавый шатен, Олег Брусникин, как пассажир бизнес-класса, прошел на посадку в числе первых. Обернувшись, он поискал глазами невысокую худенькую учительницу в очках без оправы, сопровождаемую стайкой щебечущих школьников. Ему показалось, что ей самой-то всего от силы лет двадцать. Почему он обратил на нее внимание? Что-то в ее лице показалось ему знакомым. Где же он мог ее видеть?… Учительницу с затянутыми в хвост светло-русыми волосами? На ее лице был минимум косметики, только ярко-коралловая губная помада. Среди его знакомых не было учительниц – были только люди, интересующиеся колебаниями цен на нефть. Заняв свое место в бизнес-классе, Олег позабыл о попутчице, переключив свое внимание на услужливую стюардессу, предложившую ему прохладительные напитки.

В Хитроу Олега встречали. Шофер представительства компании, торгующей российской нефтью, ожидал его у выхода в город.

– Хай, Мэтью, – приветствовал шофера Брусникин.

– Хеллоу, мистер Олег, – ответил шофер.

Брусникин не впервые приехал в лондонский офис компании «Вся-нефть-моя», но в этот раз он прибыл совсем с другой миссией. Его командировали в Лондон принимать дела у главы представительства компании в Великобритании, которого переводили на руководящую должность в Москву. Для Олега в год его тридцатилетия назначение главой лондонского офиса означало шаг наверх по карьерной лестнице. Он был воодушевлен и готов всем доказать, что компания не ошиблась, назначив его на этот ответственный пост. В этот приезд ему предстояло провести в Лондоне месяц, а через два месяца – обосноваться в столице Соединенного Королевства на ближайшие несколько лет.

Садясь в машину, Олег подумал о Полине Дудкиной, которая осталась в Москве. Он так и не смог рассказать ей о том, что она стала много для него значить, что стала занимать важное место в его жизни. Олег корил себя, что не подобрал тогда, в кафе, нужных слов, чтобы объяснить этой девушке, что она ему совсем небезразлична. «Женщинам ведь нужны слова», – про себя вздохнул он и вспомнил, как на вечеринке по поводу его отъезда в Лондон Миха обучал его премудростям вербального общения с женщинами.

Миха, Михаил Андреевич Кравец, был однокашником Олега. После окончания МГУ они несколько лет не встречались, а потом неожиданно пересеклись на форуме деловой элиты в одной из европейских столиц. В тот вечер они неплохо погудели и показали иностранцам, как русские бизнесмены могут отдыхать. Такое веселье им обоим пришлось по вкусу, поэтому, возвратившись в Москву, они решили поддержать традицию и встречаться чаще. Семьи у Михи не было, поэтому его разгульной жизни ничто не препятствовало. Да и Олег после своего развода мог совершенно беспрепятственно и неограниченно общаться с Михой. Они собирались компанией на мальчишники… ну, это когда без цветов и женщин, этакий веселый улей, когда много народу, а водки (иногда коньяка, иногда виски…) еще больше, поэтому их уик-энды были довольно однообразными. Они частенько по полной программе выбиралась в свет по субботам: pre-party в «Буржуазии», потом – «Дягилев», и завтрак в «Courvoisier». Олег, вдруг оставшись один, предоставленный сам себе, больше не имея обязательств перед семьей, не знал, как еще можно провести выходные, кроме как держа в руках бокал «Long Island». Иногда они с Михой для компании там же, в заведении, снимали девчонок. И иногда им попадались очень даже неплохие экземпляры.

Перед отъездом в Лондон Олег с Михой решили отпраздновать событие привычным образом, проводя уик-энд в своих излюбленных заведениях. Девчонки, с которыми они познакомились в тот субботний вечер, были что надо.

– Олег, ну че ты до нее докопался? – Миха уже хорошенько приложился к «Chivas» и без стеснения пальцем показывал их на новую знакомую, которую Брусникин расспрашивал о ее взглядах на политическую ситуацию в стране.

– Ты ее хоть успел рассмотреть? – не унимался Миха. – Она же блеск! И французский знает. Тебе же нравятся образованные.

Олег довольно усмехнулся:

– Ладно, пусть отдыхает девчонка. Ну все, Мих, давай еще по соточке за тебя, и в «Дягиль».

«Блеск», услышав, что они собираются в «Дягилев», запротестовала:

– Не, пошли в «Лигу»! Там хорошо, спокойно, красиво.

Миха не настаивал, а Олегу было вообще все равно, поэтому вся компания вывалилась на улицу. Совсем нетрезвый Миха со своей королевой, длинноногой Ингой, разодетой в «Gucci», Олег и «Блеск» (который, как потом оказалось, носил имя Даша) перебрались в «Лигу пап» – заведение, располагавшееся неподалеку от «Буржуазии».

Они продолжали накидываться коктейлями, сидя в двухуровневом интерьере, где было много дорогого дерева, а стену украшал ковер пятнадцатого века, причем оригинал, а не копия.

После неумеренного возлияния начались танцы. Даша-Блеск то и дело наклонялась к изрядно опьяневшему Олегу, старательно демонстрируя, что продолжение вечера может быть весьма занятным. Олегу стало противно от недвусмысленности намеков: он сразу протрезвел и отчаянно захотел поехать домой. Один, без Блеска. Он подумал о Полине Дудкиной, в кроссовках, с букетом тюльпанов, спешащей на передачу о покладистых помидорах, аскетичных огурцах и покорных тыквах. Ему стало стыдно, что он утопал в изысканной клубнике, хотя точно понимал, что она ему изрядно надоела. Последней каплей, окончательно испортившей тот вечер, стали откровения пьяного Михи:

– Понимаешь, Олег, – завел Миха, не переставая мять грудь своей спутницы, – сказать «Я тебя люблю» всегда проще простого. Особенно если ты действительно решил признаться. Так уж устроен мир, что все мужчины и женщины постоянно говорят это друг другу.

– Ты это к чему? – Олег не понимал, к чему Миха клонит.

– Да ладно тебе, я все понимаю: ты втюрился в эту Полинку. Так вот, слушай меня. Важно в такой момент вести себя так, будто ты и не собираешь ничего такого говорить.

– А это зачем? – Олег глотнул виски.

– А это чтобы сделать этот момент более запоминающимся для твоей подружки, – Миха расхохотался и придвинулся к Олегу. – Например, ты начинаешь что-то говорить, а потом замолкаешь на полуслове. Она заинтригована: глазенки блестят, облизывает губки и спрашивает: «Ну, что ты хотел сказать?» А ты так вальяжно, как ни в чем не бывало, отвечаешь: «Да так, ничего особенного». Она продолжает допытываться, а ты ей, как бы смущаясь: «Я подумал, что тебе может показаться это глупым». Тут уже она не отступит и начнет вытягивать из тебя то самое признание, которое ты и собирался сделать.

Миха торжествующе посмотрел на слушающих его Олега и Ингу.

– Чувствуешь? В такой ситуации все прозвучит значительно круче, а девчонка сразу растает.

«Да уж, – подумал Олег, – пусть уж Полинка лучше считает меня косноязычным занудой, но эта наука – не для меня».

– Ну, я пошел, – как-то вдруг сказал Олег и поднялся, аккуратно отодвигая повисшую на его руке Дашу.

Он сам не ожидал услышать от себя эти слова и только удивился, до чего же они оказались уместны в настоящий момент. Какая грандиозная мысль – взять да и пойти домой! Просто поймать тачку, и поехать домой, и дожидаться утреннего похмелья уже дома, в своей кровати. Одному. Он был страшно горд собой: у него получилось вот так, по-взрослому, просто встать и сделать так, как ему хотелось.

Но его друзья смотрели на него в легком недоумении.

– А я надеялась, что вечер на этом не закончится, – сказала Даша.

– Да, я тоже думал, что мы еще пропустим по стаканчику виски, почешем языками, ведь ты на месяц уезжаешь, – размечтался Миха.

– Нет, я не об этом. Мне было бы приятно, если бы мы позавтракали вместе, – заманчиво улыбаясь, продолжала Даша-Блеск, – я бы хотела остаться с тобой на ночь…

– Угу, обязательно, – промычал Олег, – в другой раз. Лет так через пять. Договорились?

– Ух, какие мы нежные, – презрительно фыркнула Даша, когда Олег бросил на стол несколько тысячных купюр.

– Мих, это тебе: расплатишься, я сегодня угощаю.

 

Глава 5

Вот оно, честно заработанное счастье!

– Через пятнадцать минут наш самолет совершит посадку в Санкт-Петербурге. Экипаж благодарит вас за то, что вы воспользовались услугами авиакомпании «Пулковские авиалинии»; мы будем рады новой встрече с вами.

Самолет, в котором Полина впервые в жизни летела в город на Неве, снижался. Через пятнадцать минут Полина увидит Антона Малова – ресторатора, позвонившего в прямой эфир и пригласившего ее на открытие своего нового ресторана «Маленький домашний дракон».

В тот четверг она с трудом заканчивала свой «Борщик», в котором она говорила о тайнах приготовления блюд из авокадо. Обычно перед передачей она плотно ужинала, чтобы после часа смакования всяких кулинарных подробностей не сойти с ума от того, что у тебя сосет под ложечкой. Но в этот день ей не удалось перекусить, и она ужасно мучалась ведя эфир, совершенно голодная, и заботясь лишь о том, чтобы в микрофон не было слышно, как ее желудок поет серенады. Едва отключив микрофон и передав Славику Романову вахту у ди-джейского пульта и наушники, она побежала в кухню, чтобы выпить стакан чая с какими-нибудь печенюшками или сухарями, которые всегда оставались для вечно голодных ночных ди-джеев. Устроившись на стуле у окна, она вытащила чайный пакетик из стакана и с удовольствием откусила затвердевший пряник. «Вот оно, честно заработанное счастье», – подумала она, отпивая горячий чай.

– Дудкина, ты еще здесь? – ее звал звукооператор из соседней комнаты.

– Да, – с набитым ртом попыталась ответить она.

– Тебя к телефону, давай живее в студию, а то этот мужик занимает линию прямого эфира, – из комнаты в комнату объяснил звукооператор.

– Иду, – дожевывая пряник и не выпуская из рук стакана с чаем, ответила Полина. Схватив трубку, она сказала «Здрассьте» и сделала очередной глоток.

– Здравствуйте, это Полина Дудкина? – произнес незнакомый мужской голос.

– Да, я слушаю вас, представьтесь, пожалуйста, – Полина не любила назойливых радио слушателей-мужчин, которые пытались сказать ей, что она – мечта всей их жизни, потому что умеет хорошо готовить. Она не могла их разочаровать и сказать, что на самом деле это было совсем не так. Сама она питалась исключительно салатами и бутербродами, то есть ела то, приготовление чего требовало минимальных временных и физических затрат.

– Меня зовут Антон Малов, – сказал звонивший. – Я открываю в Питере новый ресторан и хочу пригласить вас на церемонию открытия.

Полина сильно удивилась.

– Меня?! – переспросила она.

– Мне очень нравится ваша передача, и я хотел бы, чтобы вы посвятили моему новому заведению один из ваших ближайших эфиров.

«На развод вроде непохоже», – подумала Полина, а вслух спросила:

– А когда событие-то?

– В следующую пятницу. Приедете? Думаю, лучше приехать на все выходные, заодно по городу погуляете. У нас сейчас белые ночи. Билеты и гостиница – за мой счет, – по-деловому рассуждал Антон Малов.

– Хорошо, – протянула Полина. – Я подумаю. Мне надо посмотреть свое расписание, не эфирю ли я.

– Давайте обменяемся мобильными, чтобы наша связь не была односторонней, – предложил ресторатор.

Полина, не совсем отдавая себе отчет в том, что происходит, продиктовала номер своего мобильного.

– Тогда я перезвоню вам завтра, и мы еще раз все обсудим. Договорились? – закончил разговор Малов.

На следующий день они договорились до того, что сейчас, за несколько минут до прилета в Питер, Полина достала косметичку и в сто десятый раз поправила макияж. Потянувшись было за флакончиком духов, она подумала, что еще один пшик хотя и любимой туалетной воды, но все-таки парфюма с ярко выраженным фруктовым ароматом, будет лишним. Полина не могла понять, почему она так волнуется. На самом деле причины были. Во-первых, ее впервые приглашали как журналиста, пишущего о ресторанах, на открытие заведения. Она не была зубром отечественной журналистики, но у нее уже было неплохое портфолио и в деловых изданиях, а рейтинг ее передачи «После борщика в четверг» на радиостанции «Ваше дело» неуклонно возрастал. Во-вторых, ее богатая фантазия отказывалась создавать образ успешного бизнесмена Антона Малова. Что это за странный человек, который, услышав ее голос по радио, решил доверить ей презентацию его ресторана в СМИ?… «Надо перестать трястись, как осиновый лист, и быть уверенной в том, что я все делаю правильно», – медитировала Полина, направляясь из самолета в зал прилета аэропорта. Немного растерявшись, увидев толпу встречающих, она искала глазами ожидающего ее человека, даже не зная, как он выглядит. Ей представлялось, что он, по крайней мере, будет с цветами, а уж если по максимуму, то был бы высоким, стройным, неотразимо красивым брюнетом… и обязательно с большим и красивым букетом.

Полина шарила глазами по ожидающим в зале прилета, и наконец увидела листок бумаги со своим именем и фамилией. Прочитав табличку, Полина подняла глаза на человека, ее держащего. Парень с длинным каре в голубой с огромными белыми цветами футболке «Tommy Hilfiger», в джинсах, стоял, выстукивая каблуком ритм песни, лившейся в его уши через наушники «iPod». Она не поняла, насколько он красив, потому что глаза его были скрыты темными очками. «Это не Антон, а Тарантино какой-то», – подумалось Полине.

– Здравствуйте, Антон, я – Полина Дудкина, – Полина протянула руку молодому человеку.

Тот поспешно поднял очки, сунул в карман бумажку-указатель и подхватил ее сумку.

– Здрассьте, я – водитель Антона Сергеевича, меня зовут Веня, то есть Вениамин. Я вас провожу до гостиницы, а потом отвезу в ресторан. Антон Сергеевич ждет вас там.

– Понятно, – Полина пошла за водителем к стоянке автомобилей.

«А я-то размечталась, что олигарх сам меня будет встречать, да еще и с букетом цветов. Конечно, про оркестр и ковровую дорожку я только не успела досочинить, – с самокритикой у Дудкиной всегда все было в порядке. – Что ж, у меня есть, по крайней мере, еще час на моральную подготовку. Это даже неплохо, что интрига все еще сохраняется». Веня усадил ее на заднее сидение «Лексуса» и покатил по городу.

 

Глава 6

День рождения дракона

Зал ресторана был полон народу. Я обедал и пропустил первую часть мероприятия, когда проходила собственно презентация алкогольного бренда нашего партнера, который каким-то процентом инвестиций участвовал в розничном бизнесе Антона. Сначала это было похоже на обыкновенную презентацию, когда выступали специалисты по маркетингу, сомелье и всякие другие важные для ресторанного бизнеса люди, говорили о новом заведении и об алкоголе. К тому моменту, как я начал следить за происходящим, объявленная дегустация уже перешла в стадию целеустремленного потребления «смелой воды». Хотя кто-то особо интеллигентный и стеснительный еще продолжал делать вид, будто смакует первый бокал изысканного напитка, большинство же присутствующих уже беззастенчиво просто заливали его себе в глотку, желая поскорее погрузиться в алкогольный дурман и забыть обо всем.

Курили наши гости столько, что я подумал, что обречен на смерть от удушья. Похоже, Антоха тоже был на грани смерти от удушения, но враг у него был подороже – туго затянутый галстук с булавкой белого золота. Я не очень силен в нынешней моде, но, по-моему, рубашка цвета лайма и галстук с серыми разводами были от «Brioni». Те, кто подходил и жал ему руку, были все как на подбор похожи на моделей, сошедших со страниц «Esquire»: один был в пиджаке кирпичного цвета, другой товарищ – в аккуратнейшем образом измятом светлом полотняном костюме… словом, я приобщился к последним тенденциям мужской моды «haute couture». Да что там мужики! Ах, я еще не описал дам, присутствующих на открытии нашего ресторана! Даже на мой моргающий и подслеповатый от табачного дыма взгляд, они все были безумно красивы. Нет, я не преувеличиваю: не симпатичны или привлекательны, а именно чертовски красивы: километры осветленных волос, сотни белоснежных зубов, тысячи бриллиантовых сережек. От такого зрелища мне стало не по себе. Но я мужественно держусь: ведь впереди еще почти весь вечер.

Надо объяснить, что меня поместили рядом с каким-то диковинным диваном – стеклянным? свинцовым? золотым? – я не мог разобраться, потому что он был сделан из какого-то пугающе недиванного материала, что заставляло всех гостей с неким трепетом и особым удовольствием усаживаться на него хоть на минутку-другую. Все гости восхищались идеей освещения ресторана, которую Марго, позаимствовав у какого-то знаменитого дизайнера, творчески переработала. Она велела прикрепить к потолку гигантские диски. Днем эти штуки были просто похожи на летающие тарелки, а вечером еще излучали фосфоресцирующий свет, придавая «Маленькому домашнему дракону» особую мистическую загадочность. Сегодня, по случаю открытия, центр зала был освещен ярким, ровным, почти солнечным сиянием дополнительных ламп, таким образом, выделяя небольшую сцену для желающих выступить. Спины жаждущих лицезреть действо заслонили мне обозрение, но я прекрасно слышал, о чем говорили с импровизированного подиума.

– Антон, прежде всего, разрешите вас поздравить с открытием этого удивительного ресторана, – начала Полина Дудкина.

Антон предупредил меня, что вести церемонию будет специально приглашенная из Москвы журналистка. Так как мне видно ее не было, я вслушивался в ее голос и интонации. Голос был низким, в нем слышалось немного холодных ноток, но, может быть, это для торжественности, подумал я.

– Большое спасибо, Полина, – отвечал Антон, – Спасибо, что вы приехали сюда из Москвы; спасибо всем, кто прошел со мной этот путь; спасибо тем, кто сегодня здесь готов поднять бокал «Krug» за рождение моего первенца – «Маленького домашнего дракона».

Гости зааплодировали и стали чокаться. После первого выпитого бокала Полина продолжила блиц-интервью с Антоном:

– Антон, скажите, какова основная особенность концепции вашего заведения?

– Саму идею создания ресторана предложила наш дизайнер, Маргарита Игуанская. Именно ей принадлежит мысль о соединении в концепции сказочного волшебства и домашнего уюта.

Антон подошел к Марго, стоявшей в первом ряду гостей, подал ей руку и пригласил на освещенную сцену. Надо сказать, что Марго была в длинном искрящемся платье цвета шампанского с вырезом во всю спину. Хоть я и недолюбливаю эту женщину, но, справедливости ради, готов признать, что она была очаровательна в этот вечер.

– Благодаря таланту этой женщины, – продолжал Антон, – сегодня в нашем городе появился такой замечательный ресторан.

– Наверное, только талант без материальных вложений не смог бы сотворить такое чудо, – приземлила его Полина Дудкина.

Марго метнула в нее взгляд, сравнимый с острием масайской стрелы. Но Полина не смутилась и задала новый вопрос новоиспеченному ресторатору:

– Антон, расскажите о кухне заведения. В чем главный принцип составления меню?

– В простоте рецептов и качестве исходных продуктов. Ингредиенты для наших блюд доставляются из Европы, Китая, Америки.

– Вы говорите об авторской кухне, об эксклюзивных предложениях?

– Нет, совсем нет. Люди приходят в ресторан не только чтобы попробовать блюда высокой гастрономической моды. Не стоит думать, что на каком-то блюде можно больше заработать, а какое-то включать в меню совсем невыгодно. Так не бывает, что в ресторан пришли люди, а мы им дали какое-то блюдо из дешевых сезонных продуктов и заработали на этом блюде много денег. Это неправильный посыл. Увеличивать прибыль помогает посещаемость, на которую как раз и можно влиять посредством предложения разнообразных и вкусных блюд, которые люди с удовольствием заказывают.

– Но, как мне кажется, все собравшиеся здесь пришли не только ради простой кухни?

– Да, разумеется, здесь много составляющих: у нас необычный интерьер, мы стремимся стать элитным заведением, качество обслуживания наших гостей, я всем вам обещаю, будет очень высоким.

– Насколько я знаю, Антон, вы не собираетесь останавливаться на достигнутом, у вас очень смелые планы?…

– Да, я думаю о том, чтобы сделать этот проект сетевым, но об этом пока рано говорить. Я – человек суеверный, не хочу забегать вперед. Друзья, у меня есть тост. Я хочу вас всех познакомить с тем, кто всегда будет радушным хозяином этого заведения – с моим другом Аликом.

Официанты разносили шампанское, а гости недоуменно переглядывались, ища друг среди друга этого незнакомца. А я, глубоко польщенный таким вниманием, нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Антон подошел к моему водопаду, устроенному в огромном аквариуме с практически полностью соответствующим моему родному ландшафтом. Аквариум отлично освещался, я чувствовал себя великолепно, подставляя бока искусственному солнцу и при желании от души плескаясь в водопаде. Все гости были изумлены.

– Алик – мой маленький домашний дракон, основа моей удачи, мой талисман, – говорил Антон. Я откровенно балдел от этих красивых сказанных про меня слов.

К аквариуму подошла Полина Дудкина. Наконец-то я смог увидеть ее вблизи: бесподобный жюльетт-биношевский взгляд прищуренных карих глаз, коротко стриженные светлые волосы, красиво очерченные губы. Красота спасет-таки мир, в который раз я убедился в правильности мысли великого писателя! Она была в классическом little black dress от «Chanel». Мое внимание привлек потрясающий браслет из шести гигантских бусин на ее руке… Похоже, не только мое. Я слышал, как Марго прошипела стоящей рядом с ней даме:

– Посмотрите: столичная штучка даже не может позволить себе дорогих украшений. Что это за браслет? Похоже на «Stella McCartney», всего долларов двести. И не стыдно ей приходить в приличное заведение в бижутерии?…

Вот теперь я был полностью уверен, что открытие пройдет на «ура», когда за дело взялась такая женщина, как Полина Дудкина. Если уж у Марго нашлось что сказать по поводу ее наряда – значит, это девчонка не промах. У Антохи чутье на красивых и умных. Когда Антон услышал ее по радио и сразу понял, что это Она. Да-да, очень забавная история их знакомства по телефону; он сам мне рассказывал.

Уже за полночь все наконец-то начали расходиться… то есть, правильнее сказать, расползаться. Пьяные гости практически осыпались на мраморный пол, как лепестки. Эх, надо сказать Антохе, чтобы он проверил, не уронили эти господа какую-нибудь из наших изысканных ваз или не прихватили столового серебра, выложенного по торжественному случаю. Но Антон не отходил от московской гостьи, а Марго не спускала глаз с них обоих.

– Спасибо, Антон, не надо такси. Я без проблем доберусь до гостиницы на метро, – отказывалась Полина.

Смешная женщина! Метро в такой час не работает. Я видел, что Антон очень хочет проводить ее, но, поскольку он изрядно выпил, он не хотел рисковать и садиться за руль собственного новенького «Bentley». На помощь ему пришла Марго.

– Полина, спасибо за ваше выступление, нам с Антоном очень приятно, что вы согласились принять участие в нашем мероприятии, – проворковала она, беря Антона под руку, – правда, дорогой?

Антон был раздосадован ее появлением, но был вынужден не подавать вида.

– Конечно, Марго права. Спасибо вам большое.

– Я сейчас попрошу Веню, чтобы он отвез Полину до гостиницы, – проявила инициативу Марго.

Но тут уже Антон не сдержался.

– Марго, проводи остальных гостей, а Полину я отвезу сам, – твердо сказал он, снимая с себя руку своего дизайнера.

– Но ты же нетрезв, – парировала Игуанская.

– Встретимся дома, – сказал Антон тоном, не терпящим возражений.

Антон и Полина стояли у дверей ресторана. Малов раздумывал, как поступить: ехать самому за рулем обычного разъездного «мерса», а уж тем более ехать с водителем ему не хотелось. Но, похоже, выбора не было.

– Антон, пожалуйста, поезжайте домой, я все-таки на метро, – снова предложила Полина.

– Метро уже давно не ходит, потому что очень поздно.

– Тогда я поеду на автобусе, – упрямилась журналистка.

– Нет, Полина, ты не поедешь ни на метро, ни на автобусе просто потому, что я этого не хочу, – с улыбкой, но в то же время очень жестко ответил Малов.

Полина немного оторопела и посмотрела на него широко раскрытыми глазами. До сих пор они вежливо общались на «вы». Антон внимательно посмотрел на нее. Казалось, ему понравился произведенный его фразой эффект.

– Пойдем, – он легонько подтолкнул ее к выходу из ресторана, положив руку на талию.

Она шагнула вперед и, оглянувшись, улыбнулась. Вот в этот момент она должна была признаться себе, что Антон ей понравился. Такой галантный, предупредительный, а главное – бесконечно уверенный в себе мужчина. «Интересно, будет ли у нас с ним секс?» – почему-то она задала сама себе неожиданный вопрос. Будущее покажет, напрашивался естественный ответ, только не торопи события. В этот момент она увидела подъезжающий к входу ресторана «Мерседес». Антон, открыв дверцу, предложил ей сесть сзади, а сам сел впереди, рядом с водителем. По уже совсем сонному городу они очень быстро доехали до самой фешенебельной гостиницы, где Малов забронировал ей номер.

Они уже подъехали к гостинице. Антон вышел и проводил ее до дверей, где стоял одетый в ливрею швейцар.

– Полина, спасибо за твою работу, ты молодец, – сказал Антон уже у дверей гостиницы.

– И вам спасибо, что пригласили, – продолжая выкать, ответила Полина. В конце концов, она не столько выпила, чтобы забыть, что она в Питере по делу. – Я буду очень стараться. Обещаю вам, что в четверг на следующей неделе у меня будет блестящая передача о вашем ресторане, и, думаю, что пару статей я обязательно дам в ближайшие две недели в отраслевые СМИ. Думаю, мы сможем с вами завтра еще раз обсудить, где бы вы хотели увидеть рассказ о вашем заведении. Может быть, вы приедете в четверг в Москву на передачу?…

– Я постараюсь, но не могу обещать. У меня много дел здесь.

– До завтра, Антон, – улыбнулась она.

– Пока-пока, завтра увидимся, – он убедился, что она вошла в холл, потом развернулся и направился к машине.

Придя в свой номер, Полина, не раздеваясь, легла на кровать. Она лежала и смотрела в потолок. От перелета и выпитых в ресторане почти без закуски многочисленных коктейлей кружилась голова, и потолок тоже кружился. Ей было хорошо, несмотря на то, что мысли путались. Она улыбалась сама себе и Антону, очень сдержанному и дипломатичному. Сейчас Антона рядом не было, но ей это не мешало каким-то шестым-седьмым-стодесятым чувством ощущать его тепло, представлять, что он рядом, что он касается ее. Ей казалось, что он прижимает ее к себе, положив руку на талию. «Антон», – она посмотрела на подушку рядом с собой и, обняв ее, заснула.

Антон в этот поздний час тоже лежал дома на кровати рядом со спящей Марго. Он без звука смотрел телевизор, потому что никак не мог заснуть, и вспоминал, как всего несколько месяцев назад он сидел с этой женщиной в купленной для них и их совместной будущей жизни четырехкомнатной квартире. Они рассматривали эскизы интерьера нового ресторана Антона Малова, сделанные Марго. Антон загорелся ее идеями.

– Отлично, – он был доволен оригинальными предложениями молодого дизайнера Марго Игуанской. – А ты уверена, что игуаны будут уместны в нашем интерьере?

– Представь, Антон: игуаны – это не отвратительные рептилии, – она брезгливо поморщилась, – а такие маленькие симпатичные дракончики.

– Маленькие? – засомневался Антон.

– Нет, конечно, мы купим взрослых двух-трехлетних игуан, – весело ответила Марго. – В таком возрасте эти зверушки уже размером чуть больше метра. И, кстати, только в возрасте двух лет можно определить, это мальчик-игуана или девочка.

Марго двусмысленно положила руку на его бедро и незаметно погладила его. Не замечая ее жеста, Антон спросил:

– Марго, скажи, а почему тебе хочется поселить в ресторане игуан? Только потому, что твоя фамилия – Игуанская?

 

Глава 7

Скелет в шкафу

Поперхнувшись от неожиданности, Марго чуть было не ответила Антону, что Игуанской она стала после оформления развода с Лехой Кузнецовым, ее мужем, которого посадили за торговлю наркотиками. Спустя почти год безоблачной совместной жизни с Лехой в кабинете следователя Марго узнала, что ее благоверный Кузнецов был не простым фотографом, каким он ей представлялся, а работал с киллерами. Эти ребята называют фотографом того, кто свидетельствует выполнение заказного убийства, делая снимки уже бездыханной жертвы. Тогда же, придя на свидание к нему в изолятор временного содержания, от самого Лехи Марго узнала, что работа фотографа была непыльной, и денег особенно не приносила, но он занимался этим для души – так сказать, для творческой самореализации. А в свободное от креатива время он крышевал вещевой рынок, и иногда приторговывал наркотиками. И на эти денежки-то она и шиковала.

Приговор был предсказуем. Леху на пять лет отправили в колонию, а Марго, подписывая бумаги в суде, а потом – бумаги о разводе и в загсе, не захотела ни оставлять простецкую фамилию своего экс-супруга, которая теперь вызывала у нее только отвращение, ни возвращать свою девичью фамилию и снова становиться Змеевой.

Она, Ритка Змеева, будучи двадцати лет от роду, влюбилась в понтованного двадцативосьмилетнего Леху. Шутка ли!.. Правильные мягкие черты лица Кузнецова, светло-карие глаза могли легко очаровать любую девчонку. Денег и тряпок у него было завались, вот Марго и запала на него. Конечно, все подружки Марго тогда посмеивались над ней и говорили, что Лехин тихий голос и размеренная речь делали его похожим на «ботаника», заканчивающего среднюю школу с золотой медалью, а не на бандита. Но такая кроткая внешность выгодно оттенялась черным джипом хозяина, на котором Леха, которого все, кроме Марго и ее подруг, знали как Леху-Рубля, подъезжал к текстильному институту, где Марго училась на дизайнера по интерьеру.

Леха и Марго познакомились субботним вечером в ночном клубе. Оба считали, что это – обычный pick-up, потому что первый же вечер закончился страстным порывом и спешным сексом в Лехином джипе. Они не придали особого значения случившемуся, но все же Кузнецов попросил у нее телефон и позвонил на следующий же день после их первого свидания, взбудораженный воспоминаниями о ее быстрых горячих ласках. Марго была не против его приездов за ней к институту: она даже гордилась, что у нее такой крутой ухажер. Обычно он встречал ее после занятий, и они вместе где-нибудь обедали, занимались сексом преимущественно на заднем сидении джипа с тонированными стеклами, а потом вместе до ночи ездили по каким-то Лехиным делам. Девушка всегда ждала его в машине, потому что он говорил, что встречается с заказчиками и моделями, и ей нельзя было пойти с ним. Леха рассказал ей, что он – фотограф и сотрудничает с глянцевыми журналами. Марго смогла легко убедиться в этом, впервые побывав у него дома. В квартире Кузнецова было много фототехники, даже ванная легко превращалась в лабораторию по проявке и печати снимков. Алексей в основном фотографировал людей. Когда она рассматривала развешанные по квартире фото, ей показалось странным, что это были в основном мужчины среднего возраста, и почти не было кадров с изображением женщин, детей, стариков… в общем, тех, кого обычно с удовольствием запечатлевают умильные фотографы для журналов и выставок. Но она была влюблена в этого взрослого и самостоятельного человека творческой профессии и не придала особого значения замеченной странности. Ей нравился Леха, нравилась его открытая мальчишеская улыбка и мужская уверенность в себе, его светлые наглаженные рубашки в полосочку и бандитский джип, и все остальное не имело для нее никакого значения.

Они были вместе уже несколько месяцев. Марго нравилась ее жизнь, и она с удовольствием жила с Кузнецовым. В один прекрасный весенний день, когда Леха, побрившись и щедро надухарившись, вышел из ванной, Марго почувствовала, что ее мутит от запаха Лехиной туалетной воды, которую она сама подарила ему к двадцать третьему февраля. «Неужели прошла любовь, и он становится мне противен? Меня начинает раздражать тот запах, от которого я раньше с ума сходила! Не может быть, чтобы все так быстро закончилось», – она была почти на грани отчаянья.

Но жизнь шла своим чередом. Все было по-прежнему: ни Леха не разлюбил ее, ни она не разочаровалась в нем. В конце концов она перестала обращать внимание на его парфюм и успокоилась.

Несколько дней спустя после того случая, в воскресенье, проснувшись около двенадцати часов дня, Марго услышала, что Леха на кухне жарит яичницу и варит кофе. Сладко потянувшись, она улыбнулась: «Какой он у меня заботливый! И чего я на него взъелась? Он же просто душка!» Она снова укрылась одеялом с головой и притворилась спящей. Через несколько минут на пороге спальни появился Леха с подносом и тарелками и чашками горячего кофе. Поставив импровизированный сервировочный столик на тумбочку, он наклонился к ней и поцеловал в губы.

– Лешенька, любимый мой, – как будто только проснувшись, промурлыкала Марго.

– С добрым утром, Марго! Смотри, я приготовил нам завтрак, – с гордостью сказал Леха. – Не знаю, как получилось, я впервые это делаю. Вроде должно быть вкусно.

– Я уверена, что все очень вкусно, – сказала она и втянула носом аромат воскресного завтрака.

Внезапно вместо предвкушаемого удовольствия она ощутила неприятный спазм. Ее тошнило. Через некоторое время, выйдя из ванной, она встретилась взглядом с встревоженным и растерянным Лехой.

– Мы ж вчера совсем немного выпили… Что с тобой? – спросил он, обнимая ее. – Или ты заболела? Ты чего-нибудь хочешь?

Марго ничего не ответила и улеглась на диван с книжкой. Леха, удостоверившись, что ситуация стабилизировалась, отправился колдовать над своими фотографиями в ванную. Весь день они молчали, занятый каждый своими мыслями и делами. А вечером, когда Леха вышел из своей фотолаборатории, Марго, наконец, сказала:

– Леш, давай съездим в дежурную аптеку. Надо купить тест на беременность.

– Ты что, беременна? – казалось, Леха не допускал такой возможности.

– Вот и узнаем, – коротко ответила она.

Утром они оба молча смотрели на белый кусочек бумаги с двумя полосками, обозначающими знак равенства с началом новой жизни.

– Ты рад? – прервала тишину Марго.

– Я думал, что это теоретически может когда-то случиться. Ты уже большая девочка и тоже об этом знаешь.

– А ты? Я спросила: ты рад? Ты хочешь посадить дерево, построить дом и вырастить сына?

– Рит, давай ты сходишь к врачу, все подробно узнаешь, а потом будем решать, хорошо?

– Решать что? – поинтересовалась она.

– Решать, что делать дальше, – было видно, что Лехе не нравился этот разговор.

– Леш, а что ты-то собираешься делать? Рожать? Уж это в любом случае буду делать я.

– Но это же и мой ребенок, почему ты решаешь его судьбу без меня?

– Ладно, Кузнецов, не заводись. Рожать я буду, это решение я уже приняла, а будешь ли ты на мне жениться, и будет ли у ребенка отец – вот это действительно только твое решение.

Леха встал.

– Марго, ты очень многого обо мне не знаешь…

– Чего, например? – ей стало интересно, какого скелета он сейчас достанет из шкафа.

– Эх, – он махнул рукой, – мне пора ехать, у меня важная встреча. Ты все-таки сходи сегодня к врачу, а вечером поговорим.

Когда он ушел, Марго заплакала. Ситуация была похожа на самый слезоточивый бразильский сериал. Негодяй Педро отвергает свою возлюбленную, узнав о ее беременности. Она, убитая горем и таким коварным предательством, в ту же ночь отдается какому-нибудь Луису Альберто, повару, пекарю или аптекарю, который давно по ней вздыхал. Тот счастлив обрести в ее лице семью и маленького Хуана Луисовича. А бессердечный Педро внезапно бесследно исчезает из деревни, и как-то раз, уже много лет спустя, читая воскресную газету, бывшая возлюбленная сердцееда, а ныне счастливая мать семейства узнаёт, что Педро был связан с колумбийской наркомафией и был посажен в тюрьму, как член банды наркоторговцев.

Прошло восемь лет с того дня, но Марго не могла о нем забыть. Тогда она даже не подозревала, насколько близка будет ее фантазия к реальным событиям жизни. Они с Кузнецовым поженились. Прошли положенные месяцы, и Марго родила сына Юрку, который, даже еще не умея разговаривать, с легкой руки Лехиных корешей получил кликуху «Рубль-младший».

Когда Леху посадили, Марго решила не ждать его возвращения из зоны. Ее ребенку не нужен был такой креативный, но непутевый отец с криминальным прошлым. «Неужели я со своей модельной внешностью не смогу подцепить богатенького мужичонку? – рассуждала долгими одинокими ночами Марго, уложив Юрку спать. – Я сделаю все, чтобы мой сын не считал рубли, а распоряжался миллионами долларов, получил образование в западном колледже, а потом унаследовал бизнес отца и был бы обеспечен до конца жизни. А про Леху-Рубля мой сын никогда не узнает, ведь его фамилия – не Кузнецов, а Игуанский».

Но неприятные воспоминания ей пришлось быстро снова спрятать подальше: ведь она делала все возможное, чтобы охмурить Антона Малова, о размерах состояния которого говорил весь Питер. Поэтому, вновь пролистнув мрачные страницы своего прошлого, Марго продолжала интимно ворковать с ресторатором.

– Знаешь, Антошка, мне симпатичны южноамериканские мотивы: Донна Роза из Бразилии, где много всяких обезьян и игуан, и все такое, – она попыталась объяснить бизнесмену, почему тот должен выбросить пять тысяч долларов на покупку пятилетней игуаны. – И вообще, это потому, что я люблю бразильские сериалы, – рассмеялась она и скользнула рукой по его талии. – Антон, ну почему ты такой напряженный? Хочешь, я помассирую тебе плечи? – она поднялась и принялась разминать его шею и плечи.

Антон признался, что действительно очень сильно устал, поэтому массаж Марго был ему очень приятен и весьма уместен.

– Давай поедем к тебе, – неожиданно предложила она и обвила руками его шею.

Антон ощущал себя совершенно разбитым от непрекращающейся суеты, связанной с открытием ресторана. Он почувствовал, что ему необходимо расслабиться, остановиться и выпустить пар. И он был уверен, что Марго Игуанская была не самым плохим способом получить такое удовольствие.

 

Глава 8

Посягаю ли я на счастье?

Собираясь с группой своих учеников в Лондон, Изольда обещала отвезти их на экскурсию во всемирно известный Оксфорд, чтобы они смогли вдохнуть воздух старинного университетского города.

Прошло пять лет со дня ее последней поездки в Оксфорд. Она никак не могла успокоиться и чувствовала, что должна побывать в этом городе своей первой любви, чтобы, наконец, поставить все точки над i.

Когда она, семнадцатилетняя школьница, влюбившаяся в английского студента, со слезами уезжала из Англии, они со Стюартом обещали друг другу скорую обязательную встречу. Приблизительно через пару месяцев, в которые они писали друг другу буквально через день, Стюарт сообщил, что в ближайшее время приехать в Россию не сможет. Он сослался на какие-то домашние дела, на занятость в университете, и Изольда предложила встретиться на Рождество. Но когда наступила зима, дата его приезда опять была перенесена. Стюарт заверил ее, что приедет на летние каникулы, когда они смогут подольше побыть вдвоем. Изольда не разобралась в причинах того, почему их встреча постоянно откладывалась: то ли эти обещания увидеться не имели под собой достаточно желаний, то ли возможностей. Где-то через год с небольшим такой переписки Изольда поняла, что Стюарт не приедет никогда. Тогда она, будучи человеком очень деятельным, взяла инициативу в свои руки и умудрилась при содействии Британского совета устроить себе краткосрочную стажировку в Лондоне. В эти две недели она намеревалась обязательно съездить в Оксфорд, где, уже став профессором, Стюарт Колдскотт преподавал античную литературу.

Спустя почти два года после их бурного романа и последующей активной переписки она надеялась на то, что эта встреча расставит все по местам, а именно Стюарта утвердит в роли жениха, а ее отправит в ближайший свадебный салон выбирать подвенечное платье.

Чтобы приблизить свое счастье, в первые же выходные своего пребывания в Великобритании Изольда отправилась к Стюарту. Встречая ее на автобусной станции, Колдскотт сильно удивился, увидев выходящую из автобуса не восторженную студентку, а миловидную молодую женщину, смотревшею на мир широко открытыми серыми глазами, правда, уже спрятавшимися за стекла очков.

Пожалуй, те выходные были одними из самых счастливых дней в ее жизни. Они со Стюартом бродили по маленькому городу, где все было таким знакомым, а оттого и очень милым. Они лежали на траве в парке, пили пиво в пабе «Грин монстр». Придя уже далеко за полночь домой к Стюарту, Изольда подумала, что этих двух лет как будто и не бывало. Расстояние и время не сумели по-настоящему их разлучить. В письмах в мельчайших подробностях рассказывая друг другу всю свою жизнь, каждый день, они были в курсе всего самого главного, что происходило с каждым из них. Поэтому, когда они снова увидели друг друга, их чувства вспыхнули вновь, и, будто только вчера расставшись, они с удовольствием провели остаток той ночи в объятиях друг друга. Стюарт был нежен и бережен, шептал ей на ушко ласковые слова, читал ее любимые стихи романтика Шелли, загадочного Кольриджа, мечтательного Китса. Сладостные воспоминания о студенческих днях, очарование понимания друг друга с полуслова делало эту ночь исполненной особенного волшебства. Они заснули уже под утро, когда уличные фонари начали гаснуть.

– Когда ты уезжала тогда, два года назад, я думал, что люблю тебя, – сказал Стюарт, глядя на Изольду, лежащую с закрытыми глазами.

– И?… – она открыла глаза и поднялась на локтях.

– Теперь я знаю, что это была еще не настоящая любовь, – ответил он. – Не думаю, что когда-то я был способен любить тебя сильнее, чем теперь.

Под вечер он провожал ее в Лондон, и они условились, что Изольда приедет в Оксфорд и в следующие выходные. Всю неделю он писал ей лиричные и нежные мейлы: «Обманывать и развлекать себя мне стало почти что нечем. Днем еще куда ни шло – занятия, студенты – есть много поводов, чтобы как-то отвлечься. Да что я говорю… нет, и днем уже не получается не думать о тебе. А когда вечер поднимается над крышами домов и заглядывает горящими глазами в окна, я всегда задаю себе вопрос, постоянный вопрос, который неизбежно возникает вечером и ночью. Ах, я боюсь тебе признаться в этом. Может быть, ты рассмеешься. Знаешь, похоже, я никогда не устану искать ответ на эти вопросы: Где ты? И скоро ли я снова обрету тебя? Любишь ли ты меня?»

Изольду восхищала глубина чувств этого мужчины, его романтизм и искренность. Ей очень хотелось поскорее увидеть его! А в четверг он ей позвонил:

– В субботу – день рождения моей тетушки Дженнифер. Пожалуйста, приезжай самым ранним автобусом, мы с тобой приглашены на семейный обед.

В течение оставшегося дня Изольда готовилась к этому обеду, как к предстоящей помолвке. Шутка ли – званый обед в английской семье! До этого дня она не была знакома с родственниками Стюарта. Тщательно обдумывая, как ей следует вести себя, чтобы не обнаружить своих истинных чувств к Стюарту (ведь благовоспитанная английская особа ее лет не должна быть излишне открытой и эмоциональной), Изольда озадачилась покупкой нового наряда. Пройдя по магазинам на Sloane street – главной улицы лондонских модниц, Изольда выбрала юбку и блузку в «Versace». Песочно-бежевая юбка и блузка цвета топленых сливок, как ей казалось, вполне соответствуют торжественности случая. Более того, они подчеркивали мягкость взгляда ее карих глаз и чудесным образом оттеняли белокурые локоны. Она торопила каждую минуту затянувшегося пятничного вечера, с нетерпением собираясь в Оксфорд, город, где ее ждал любимый мужчина.

Стюарт снова встретил ее на автобусной станции. Он, как всегда, был учтив и галантен, но от страсти, пронизывавшей его в прошлый уик-энд, остался лишь короткий поцелуй при встрече. Изольда встретила этот жест с недоумением.

– Ты сегодня великолепна, – подбодрил ее Стюарт, списав ее смущение на волнение пред встречей с его родственниками. – Думаю, обед продлится часа два, а потом мы с тобой будем свободны и сможем побыть наедине.

Они приехали к дому тети Дженнифер за несколько минут до назначенного времени, и вошли в дом, взявшись за руки. Познакомившись с близкими Стюарта, Изольда с удовлетворением отметила, что все семейство Колдскоттов было настроено к ней весьма благосклонно. Мать Стюарта расспрашивала ее о цели ее приезда в Великобританию, о ее стажировке, о ее работе в России и дальнейших планах; отец интересовался ее мнением относительно политической обстановки в России и то и дело возникающей напряженности в отношениях между их двумя странами. Проводя время за разговорами, все гости ждали приглашения к столу. Изольда изрядно утомилась, стараясь выглядеть достойно и поддерживать традиционную английскую беседу ни о чем. В этот раз они говорили на тему «как-бы-вы-назвали-свою-собаку-если-бы-у-вас-она-была». Все украдкой поглядывали на огромные настенные часы над камином, судя по которым, обед должен был начаться семнадцать минут назад. Однако тетушка Дженнифер перед всеми извинилась и сказала, что обед задерживается, потому что задерживаются Майлзы. Изольда вопросительно взглянула на Стюарта, стоявшего в мужском кругу в противоположном углу гостиной: «Кто такие Майлзы?» Но Стюарт, как ей показалось, предпочел не увидеть этого взгляда, и (или опять же ей это показалось?…) чуть заметно помрачнел. Тем временем Изольда, снова начавшая беседовать со старшим Колдскоттом, на этот раз о путях развития российского образования, заметила, как гости оживились, потому что в эту минуту в гостиную вошли долгожданные Майлзы. Первой Изольда увидела симпатичную рыжеволосую девушку, будто сошедшую с иллюстрации книги об Ирландии. За ней выступал ее отец, Джереми Майлз, походящий сразу на всех персонажей «Пиквикского клуба».

– Ну, вот теперь, когда все в сборе, прошу к столу, – и тетя Дженни распахнула дверь в столовую. Она указала гостям на их места за праздничным столом. Согласно этой рассадке, Стюарт и Изольда оказались по разные стороны стола. Зато юная Дениз Майлз сидела слева от Стюарта, то и дело заливаясь краской, когда тот подливал ей вина или воды.

– Не правда ли, они – красивая пара? – шепнула Изольде тетя Дженни, подкладывая ей в тарелку кусок традиционной английской запеканки. – Мы все очень надеемся, что Стюарт скоро на ней женится. Как только закончится траур по ее ушедшей матери. Бедняжка Дениз потеряла мать накануне своей свадьбы. А Эллис так и не увидела дочь в наряде невесты…

Изольда сделала большой глоток воды и посмотрела на Стюарта. Тот, наверное, заметил, что его тетя что-то нашептывала его русской подруге. По изменению выражения лица Изольды было трудно не понять, о чем шла речь. Стюарт мужественно, не отводя глаз, выдержал ее взгляд, полный вопрошающего отчаянья. Он лишь слегка пожал плечами, словно объясняя, что он тут ни при чем, и что это не его решение; ему тоже оно не очень приятно, но изменить ситуацию он не в силах.

С трудом дождавшись окончания обеда, Изольда засобиралась обратно в Лондон. Ей хотелось успеть на ближайший автобус, потому что даже мысль о том, чтобы остаться в одном городе со Стюартом и его невестой, хотя бы на один лишний час, была для нее непереносимым страданием. Стюарт хотел было уговорить ее задержаться, но она припомнила ему цитату из Ницше: «Посягаю ли я на счастье?» Ее возлюбленный не нашел слов, который могли бы ее остановить. Он проводил ее до автобуса, и больше они никогда не виделись и не писали друг другу.

 

Глава 9

У тебя никогда нет времени на секс!

После закрытия нашего заведения я ждал, когда Антон подойдет пожелать мне спокойной ночи. У нас была такая традиция: если он допоздна засиживался в ресторане, он всегда подходил ко мне, гладил по голове, почесывал гребешок, иногда приносил какой-нибудь вкусный салатик, и я, нарушая все законы диетологии, досыта наедался перед сном. Мы часто болтали, то есть он рассказывал, как идут дела, а я слушал и делился своими соображениями, конечно, не навязывая своего мнения: просто я хотел, чтобы он знал, что я думаю по данному вопросу.

В этот вечер в ресторане была и Марго. Надо признать, что мы с ней так и не смогли подружиться. Я никак не мог забыть, что, по ее мнению, я похож на какую-то дурацкую сумку. Я был уверен, что эта самовлюбленная девица надоумила Антона поселить меня в ресторане не потому, что я – основа концепции заведения, а лишь потому, что сама носила фамилию Игуанская. Мне ни капли не нравилась эта бабенка. Я недоумевал, зачем она постоянно крутилась в ресторане, заигрывала с официантом Федором, разговаривала с главным бухгалтером и подолгу просиживала в кабинете Антона. Я однажды интеллигентно намекнул хозяину о своих наблюдениях и возникших в этой связи вопросах, но он лишь отмахнулся и, помазав мой гребешок детским кремом, сказал: «Алик, ты к ней придираешься!». Я немного обиделся, что мои слова не были приняты всерьез, но не оставил решимости внимательно следить за этой длинноволосой крашеной блондинкой с претензией на изысканность вкуса.

Антон почему-то все не приходил, и я решил, что пора, как обычно, помедитировать, чтобы прогнать тревоги дня, и засыпать, не пожелав ему спокойной ночи. «Досадно, конечно, что в присутствии Марго я оказываюсь на втором месте в борьбе за внимание Антона Малова. Эх! Но я его понимаю… Мужиков все-таки не переделать: всегда воспламеняешься и забываешь обо всем на свете, даже о друзьях, когда рядом женщина. Природа, мать наша», – вздохнул я.

В этот самый момент появилась моя соперница. За ней в уже опустевший зал вышел и Антон. Марго заметно злилась. Видно, кому-то удалось вывести ее из постоянно холодно-равнодушного состояния, венчаемого надменной улыбкой.

– У тебя никогда нет времени на секс, – обличительно бросила она.

Так, семейные разборки. Хорошо, что почти никого из персонала не осталось.

– Марго, не надо так, – Антон попытался ее успокоить. – Что будешь? Мартини, виски? – он зашел за барную стойку.

– Водки, – отвернувшись от него, сказала Марго.

Антон взял большой стакан, насыпал в него кубики льда, налил немного водки и поставил перед ней. Она залпом опрокинула стакан и потребовала еще.

– И вообще, Малов, мне надоел твой ресторан, твои официантки, пожирающие тебя взглядом, твои вечные многочасовые встречи с якобы нужными людьми…

Антон молчал. Я знаю, что он никогда не пил, когда был за рулем, но сейчас даже из моего дальнего угла было видно, как он борется с искушением налить и себе грамм сто, а то и двести.

– А теперь ты приволок из Москвы эту малолетку, – продолжала Марго. – Тебе что, питерских шлюх мало?! – она перешла на крик.

– Марго, ты же знаешь, что Полина делала передачу на радио о нашем ресторане. И это в первую очередь интересует меня, а не ее. Кроме того, она сотрудничает с несколькими журналами. Ты же должна понимать, что пара-тройка статей о заведении нам будут очень кстати.

– Да, я понимаю, что нам это не повредит, – обычно не лезущая за словом в карман, а тут в одно мгновение притихшая, ответила Марго. – Тоша, налей мне еще.

Чем лично мне нравится Антоха, так это тем, что он никогда не отговаривал ее пить лишнее. Игуанская часто надиралась в хлам, но никогда не могла упрекнуть его, что это он ее спровоцировал употребить сверх меры, или причитать, что он ущемляет ее право совершеннолетней на потребление алкоголя.

– Марго, пойдем, я отвезу тебя домой, – предложил он, когда она осушила третий стакан.

– Антон, скажи мне честно, – тихо произнесла она, слезая с высокого барного стула, – ты спал с ней?

Воцарилось молчание. Они смотрели в глаза друг другу.

– С кем? С Полиной? – переспросил Антон.

«Нет, нет, ради Бога, Антоха, ни в чем не признавайся! – вопил я. – Не делай этого, Антон, нееет!»

– Да, спал, – коротко сказал он.

«Ух, ну, Антон, ну, железобетонный мужик, – выдохнул я. – Вообще-то, эта журналистка Полина – очень даже ничего: такие глаза, фигурка… Если бы лично у меня была такая возможность, я бы…» Тут я увидел, как стакан с кубиками льда, запущенный Марго, полетел в Антона, перебив почти все натертые до блеска рюмки и бокалы в баре. Марго выбежала из ресторана, а Антон, вздохнув, подошел ко мне.

– Антох, а ты правда спал с ней? – рискуя получить в глаз за то, что лезу не в свое дело, все-таки полюбопытствовал я.

– Нет, – неожиданно спокойно признался он. – Но я уверен: обязательно буду.

 

Глава 10

Жар-птица в руках

– Смешно, это как раз про меня. Я сегодня опять объясняла ученикам феномен неправильных английских глаголов. А они мне твердили, что глагол «to be» правильный – ведь Шекспир недаром его сделал употребляемым в каждом языке в риторических вопросах!

– Мне кажется, что это только сначала очень трудно понять, что глаголы бывают разными, – поделился своим мнением Брусникин.

– Какой замечательный английский язык! – продолжала Изольда. – Как здорово, что в нем есть правильные и неправильные глаголы, и они спокойно уживаются вместе. Господи, так трудно всегда быть правильным…

Изольда чувствовала себя настоящей принцессой. Она гуляла с Олегом по улицам курортного Брайтона и была абсолютно счастлива. Давно в грезах виденный образ настоящего триумфа женской натуры – прогулка под ручку с ослепительным красавцем-мужчиной – стала явью. Они с Олегом приехали на выходные в этот знаменитый приморский город. Компания «Вся-нефть-моя» арендовала здесь виллу для своих сотрудников. Поэтому Олег в один из уик-эндов сумел выкроить время и привезти эту женщину, которая так много для него значила, в это популярное гламурное место. Когда он был рядом с Изольдой, он был совершенно уверен, что их встречу в аэропорту «Домодедово» нельзя назвать случайной. Представляя, что очень скоро она возвратится в Москву, он тяготился расстоянием, разделяющим его с женщиной, которую он полюбил. Он злился на чопорную страну с ее правосторонним движением, бесчисленными королевскими резиденциями и культом эля и «Гиннеса». Ему казалось, что вся королевская семья специально выставляет караул у государственной границы, чтобы помешать Олегу и Изольде быть вместе. Политические скандалы, то и дело возникающие между двумя странами, постоянно усложняли процедуру выдачи виз. Он понимал, что их общение сведется лишь к телефонным звонкам и мейлам, где смайлики будут говорить о чувствах. Олег извелся, томясь в чужой стране и зная, что любимая женщина будет очень далеко.

Изольда же была поглощена работой по открытию своей частной школы. Британский совет всячески содействовал этому, но для запуска уникального проекта требовались инвестиции, и немалые.

– Изольда, я люблю тебя, – вдруг сказал Олег. – Я очень хочу, чтобы ты это знала.

Изольда изумленно посмотрела на него: к чему сейчас говорить о любви? Или как раз это правильное время? Ведь через несколько дней они будут очень далеко друг от друга.

– Конечно, ты думаешь, что все так говорят перед расставанием, желая услышать в ответ такие же признания или обязательства, – говорил Олег. – Я также допускаю, что тебе уже много раз признавались в любви разные мужчины, и мне не надо бы повторяться.

Изольда попробовала улыбнуться, но это у нее не вышло.

– Олег, я не хочу, чтобы ты грустил. И я не буду. Я вообще никогда не грущу, – ей хотелось смягчить остроту объяснения.

– Изольда, я люблю тебя, – повторил он. – Так тебя никто не любил и никто не будет. Наверное, ты когда-нибудь сможешь это понять, а пока я хочу, чтобы ты просто об этом знала. Вот и все.

Она смотрела на него и удивлялась. Еще месяц назад они не были даже знакомы, а всего две недели назад они впервые увидели друг друга в аэропорту, а сейчас он говорит ей о любви… Как незаметно это происходит. В твоей жизни появился человек, о котором ты никогда ничего не знала, лишь мельком увидела в огромном международном аэропорту, а потом ты встретила его снова на улице чужого города. Точнее, не на улице, а в музее. Олег, всегда томящийся по уик-эндам в Лондоне, не знал, чем себя занять в то время, когда он не работал. Ему не хотелось слоняться по излюбленным пабам сотрудников «Вся-нефть-моя»; сидеть дома, в арендуемой квартире в фешенебельном Найтсбридже, и смотреть телевизор ему тоже порядком надоело. Поэтому в тот субботний полдень он решил прогуляться по городу, который довольно хорошо знал, и неожиданно для себя зашел во всемирно известный Британский музей. Нельзя сказать, чтобы он хотел увидеть там что-то особенное: просто в тот день ему хотелось побыть одному, при этом не испытывая одиночества. Он подумал, что, рассматривая экспонаты, он сможет отвлечься от проблем в офисе и отдохнуть. Наверное, на самом деле он очень устал от одиночества, поэтому судьба и привела его в этот храм искусства и науки, где он нашел ту самую, которую давно искал.

Сначала он услышал русскую речь в противоположном конце зала, и это заставило его обернуться. Вслед за ним в зал английской живописи восемнадцатого века вошла толпа школьников. Они негромко переговаривались между собой. И тут он увидел ее – блондинку с хвостиком из аэропорта Домодедово.

– Здравствуйте, – после некоторого колебания подошел он к ней. Он не знал, с чего начать разговор, все слова казались заезженными и банальными.

– Мы с вами встречались в Москве перед вылетом в Лондон, – отважился он. – Вспоминаете?

– Да, конечно, – ничуть не смутившись хрестоматийного начала диалога с застенчивым молодым мужчиной, голубыми глазами напоминающим Стюарта Колдскотта, ответила Изольда.

– Меня зовут Олег, я здесь работаю.

– Здесь – это значит в музее? – удивилась Изольда.

– Да нет, в Лондоне, в представительстве одной небольшой российской компании, – намеренно не желая называть громкого имени своего работодателя, ответил он. – А как вас зовут?

– Изольда.

Ему показалась, что она немного покраснела.

– Необычное имя, – сказал он.

– Зато обычная реакция, все почему-то так говорят, когда его слышат. Олег, извините, но я не могу продолжить беседу с вами. Я здесь со своими учениками, и у нас экскурсия.

– А давайте продолжим беседу за чашкой чая? Я могу вас пригласить на чашку чая сегодня в пять вечера?

– Как насчет завтра? У меня будет свободное время, потому что ребята будут на турнире по бейсболу.

– Отлично. Куда вы ходите пойти?

– Вы же меня приглашаете, так что выбор за вами.

– Хорошо. Так получилось, что я живу в Найтсбридже, – он запнулся. И зачем он наплел ей про небольшую компанию?… Если он живет в Найтсбридже, это означает, что компания уважает его вклад в ее развитие и достаточно состоятельна, чтобы это оплачивать. Надеясь все же, что Изольда не так хорошо знает Лондон, а потому не заметит то, что он сказал неправду, он продолжал:

– Но по выходным гуляю в южной части города, в Клеркенвеле. Я не люблю Оксфорд-стрит, потому что сегодня весь центр города – один большой шопинг-молл. А в южной части города почти нет туристов, поэтому все гораздо спокойнее и по-английски традиционно. Давайте там погуляем и поужинаем вместе.

– У вас есть бронь в «The Ivy»?

Олег был изумлен. Для учительницы она слишком хорошо знает модные тусовочные места в городе.

– Нет, – рассмеялся он, – я туда не хожу, я предпочитаю простую британскую кухню, без выкрутасов. Вы бывали в «Simpsons-in-the-Strand»?

– Нет, я даже не слышала об этом заведении.

– О, этот ресторан у всех на виду, это у метро «Ковент Гарден». Там подают очень вкусные, но немного старомодные английские блюда. Думаю, вам понравится этот колорит. Ведь вы такая…

Договорить ему не дал подошедший мальчик из группы Изольды.

– Изольда Александровна, нам можно идти в следующий зал? – спросил он.

– Нет, постойте, я хочу вам кое-что рассказать. Извините, Олег, мне надо к ребятам.

– Конечно: завтра в пять вечера я буду ждать вас у Farringdon tube. Можете опаздывать, я дождусь, – с улыбкой добавил он.

– Постараюсь не злоупотребить вашим расположением, – Изольда улыбнулась в ответ. – До завтра.

Это было всего две недели назад. Изольда помнила, как тогда, сидя в ресторане, Олег сказал ей:

– Вы мне очень нравитесь. Вы сегодня даже прекраснее, чем в наши предыдущие встречи.

– Ох, их было всего две, и они были случайными.

– Изольда, вам очень идет это платье, – он не мог остановиться.

– Я знаю, – мягко сказала она.

Они оба понимали, что сейчас переживают очень важные минуты в своих отношениях. И Изольда, будучи женщиной до самых кончиков своих длинных наращенных ногтей, не хотела торопить это мгновение. В эту секунду мужчины склонны, ослепленные своим желанием, нарушить хрупкое равновесие, чтобы поскорее понять, получит ли эта страсть элементарное удовлетворение. Изольда боялась, что если это произойдет сейчас, Олег сможет сразу потерять к ней интерес, поэтому медлила, прежде чем сделать ответный шаг ему навстречу.

– Пойдемте? – предложила она, когда они расправились с удивительной вкусной пастушьей запеканкой. Эта запеканка, хоть и напомнила Изольде о дне рождении тетушки Дженни, но все же не смогла испортить ее сентиментальное настроение.

– Конечно, – он встал.

Они вышли из ресторана.

– Изольда, я предлагаю немного прогуляться. Вы согласны?

Она дала ему руку в тот момент, когда он сам коснулся ее. Это совпадение желаний заставило их обоих переглянуться. Они остановились. Губы их в этот момент были так близки, что Изольда, отвернувшись, прошептала:

– Господи!

Олег заставил себя продолжать идти дальше, и Изольда мысленно поблагодарила его за это, не отняв своей руки. Она разглядывала свои туфли и говорила себе: «Ты приехала сюда не для того, чтобы крутить романы с первым встречным. Зачем ты позволяешь втягивать себя в эту авантюру? Ты здесь для того, чтобы работать; ты же мечтаешь о своей школе в Москве. Ты не должна терять головы: тебе уже двадцать семь, а не семнадцать. Не время заниматься глупостями».

Олег держал Изольду за руку и размышлял: «Может быть, самое время ее поцеловать?» Он был уверен, что в это мгновение она бы согласилась. Но что будет потом?… Оглядываясь на свои прошлые отношения с женщинами, он знал, что «потом» часто разочаровывает. Поэтому он не хотел рисковать, он был готов терпеть сейчас любые лишения, только бы не выпустить из рук эту жар-птицу.

– Я немного устала, и я бы хотела поехать домой, если вы не обидитесь, – прервала его эротические фантазии Изольда.

– Изольда, вы говорите по-русски, строя изысканные английские фразы!

Она рассмеялась. Этот смех рассеял все его сомнения и нерешительность. Он хотел ее, и был готов даже на безрассудство.

– Простите меня, Изольда. Наверное, еще слишком рано, но… Пойдемте со мной!

Она остановилась.

– Изольда, знаете, мне наплевать на условности, – он взял ее за локти, приблизив к себе. – Вы, правда, сейчас хотите возвращаться домой? Может быть, вы хотите посмотреть, как я живу? Давайте возьмем такси и поедем ко мне.

Она помедлила с ответом, а затем все же спросила:

– А где это?

Он крепче обнял ее. За обедом она выпила три бокала вина и была раскрасневшейся и прехорошенькой. Олег, допивший для храбрости содержимое бутылки, сейчас с трудом сдерживался, чтобы не поцеловать ее в губы на улице, прямо на виду у почтенной британской публики.

– Поедемте, ну что вы, – тихо и настойчиво повторил он свое предложение. Не прошло и получаса, как они оказались у него дома.

Возвратившись от Олега в свой гостиничный номер лишь глубокой ночью, Изольда легла на кровать и стала рассматривать причудливые тени, бегущие по потолку. «Возможно, мы поторопились, – вслух рассуждала она, – наши отношения будто спрессованы, сжаты архиватором, как слишком большой файл. Мы не прошли через очень важные стадии в развитии отношений, словно с мальчишеской легкостью перемахнув через забор соседского сада. Мне почему-то сейчас кажется, что сегодня все началось и закончилось, что мы с Олегом подошли к логическому завершению того, что так стихийно возникло между нами. А можно ли вообще говорить о логике, когда тебя захлестывают эмоции? Когда ты, не разбирая дороги, мчишься навстречу дорогому человеку и успокаиваешься только в его объятиях? Но потом, с чудовищным запозданием, когда чувства уже успели создать и разрушить прекрасный замок для двух влюбленных, рассудок, бродя по развалинам, начинает рассматривать останки сооружения, задаваясь вопросом «что же это было?». Дворец? Шалаш? Палатка из непромокаемой ткани, которую можно свернуть и бросить в багажник машины, чтобы не мешала в доме? Разве можно так просто скомкать отношения, упаковать, застегнуть на молнию, чтобы не выплеснуть наружу страстные объятия, взгляды, полные томления, ожидания, наполненные беззвучными молитвами о соединении двух сердец?… Наверное, можно». Изольда села на кровати, пытаясь разобраться, что же все-таки происходит. Она должна рассказать Олегу о том, что она чувствует. Она была уверена, что он сможет ее понять. Ведь пока она не открылась ему, он не узнает, что ей сейчас несладко и очень одиноко. Она огляделась по сторонам. Как гулко, тихо было в гостиничном номере, такая пустота!..

Она скажет Олегу, что жизнь без него для нее невыносима, что она погибает без него. Она верила, что он изменит ситуацию, сняв эту ноющую боль. Он возьмет ее за руку и скажет: «Ты должна знать, что я есть, должна чувствовать, что я всегда буду с тобой, и в твоей жизни никогда больше не будет одиночества».

 

Глава 11

Небесно-голубой «Bentley» для обаятельной девушки

Почему у меня сегодня с утра такое ужасное настроение? С самого утра я был не в духе. Может быть, я отравился? Вроде нечем было. Поданный вчера на ужин салат был, как всегда, свежим и хрустящим. С утра Антон давал мне парную телятинку, но мне не захотелось есть. Вот он и забеспокоился, даже взял меня к себе. Вообще-то он нечасто так поступает. Я склонен думать, что когда он видит, что мне очень тоскливо, он берет меня к себе. Но если быть честным, а я именно таков, в основном мы вместе работаем, когда у него хорошее настроение, и ему хочется с кем-нибудь им поделиться. Признаюсь, я очень люблю бывать у него в кабинете. Чтобы мне было комфортно, Антоха пожертвовал для меня одним из своих офисных шкафов, и устроил из него небольшой кабинет для меня, вытащив полки и положив шкаф на пол. Я оценил его поступок. Антоха – не жмот, он – настоящий друг. Мне очень нравится быть в курсе того, что происходит в ресторане, и он это знает. В наш век, когда наличие или отсутствие информации определяет победителя, я просто не могу находиться в информационном вакууме. К тому же отсюда, из кабинета, у меня есть больше возможностей следить за Марго. Антон мне по-прежнему не верит, но с тех пор, как он втюрился в эту московскую Дудкину, Марго бесится, как дикая кошка. У меня какое-то дурное предчувствие, что добром это не закончится, но я не буду думать о плохом.

Ой, я припомнил один забавный случай. Представьте себе картину маслом: Тоха работает, я дремлю неподалеку, и вдруг нашу созидательную идиллию нарушает Андрей Васильевич, шеф службы безопасности Антона Малова. Конечно, предварительно постучав, он размашистым, словно на плацу, шагом вошел в кабинет.

– Антон Сергеевич, разрешите?

– Что-то случилось? – забеспокоился Антон.

– Захаров, со склада. Вот, полюбуйтесь на него, – и он сделал шаг в сторону, дав возможность Антону увидеть завскладом, который был пьян в муку мелкого помола, но еще как-то стоял на ногах.

– Вчера привезли химикаты для обработки склада, ну, всякую отраву от мышей, крыс, – рассказывал Андрей Васильевич со свойственной всем военным обстоятельностью и темпом рапорта. – Захаров разгружал, я проследил, приняли точное количество по накладной. Сегодня прихожу: одной упаковки не хватает, а этот тип мертвецки пьян.

– Николай, – обратился к завскладом Антон, – какие проблемы с отравой? Где упаковка?

Захаров молчал, тупо смотря перед собой.

– Ты что, ее домой взял для любимой тещи, или просто сам употребил? Экономишь деньги на кайфе, что ли? – злорадно поинтересовался безопасник.

Захаров молчал. Я решил, что мужик решил поиграть в партизан.

– Захаров, скажи, ты хоть понимаешь, кто перед тобой сейчас сидит? – продолжал допрос экс-подполковник Бодров. Он указал на Антона, справедливо полагая, что вид начальника должен привести супостата Захарова в чувства.

Завскладом ожил, оторвал взгляд от своих коленей, посмотрел на Малова и уверенно сказал:

– Президент. Владимир Владимирович Путин.

Мы все втроем взглянули на портрет второго президента России, висевший на стене за спиной Антона.

Я весь сотрясался от хохота. Потом я взглянул на хозяина: тот тоже едва сдерживал смех, но потом громко расхохотался:

– Хорошо, Андрей Васильевич, видно, сегодня мы ничего от него не добьемся. Пусть он проспится, а в понедельник с ним поговорим, – придя в себя, распорядился Антон. – У меня совсем нет времени сегодня выслушивать этот пьяный бред. Я еду в аэропорт.

Андрей Васильевич недоуменно подняла брови.

– Сегодня на выходные к нам прилетает Полина Дудкина – та журналистка из Москвы, которая была у нас на открытии, – торопливо объяснил Антон.

Он поднялся, давая всем понять, что аудиенция закончена.

– С кем из водителей поедете? – осведомился наш бдительный страж, за шиворот поднимая со стула обмякшего завскладом.

– Сам поеду за рулем. Пусть кто-нибудь из ребят подгонит мою машину к ресторану.

– Какую машину возьмете? Черную или этого, голубого? – уточнил Андрей Васильевич, ведь Антон недавно купил небесно-голубой «Bentley».

Ему хотелось, чтобы всегда можно было выбрать машину под настроение.

– Пожалуй, я поеду на «Bentley», – задумчиво сказал Антон.

– А мне кажется, черный «Мерседес» будет солиднее, ведь важная гостья, – осмелился предположить подполковник в отставке.

– Согласен, пусть будет черный, – кивнул Антон. – Нет, все-таки «Bentley» будет больше соответствовать случаю.

Внимательно посмотрев на него, я понял, что мой хозяин придает большое значение предстоящей встрече.

– Антон, а ты привезешь ее ужинать сюда? – негромко спросил я, когда Бодров вышел из кабинета.

– По крайней мере, здесь я точно уверен, что все пройдет нормально; по крайней мере, здесь никто никого не отравит. Ты думаешь, стоит удивлять ее где-нибудь в другом месте? – спокойно собираясь, ответил он.

– Не знаю, – задумчиво сказал я. – Здесь вы сможете спокойно поговорить, ведь тебе хочется сказать ей что-то важное.

Меня потянуло на откровения, а в животе от упоминания об отравлении неприятно заурчало. Может быть, я и правда отравился?

– Алик, ты – не маленькая бразильская ящерица, а просто дедушка Фрейд! – засмеялся Антон. – С тобой можно общаться, как с психом-аналитиком. И как ты все понимаешь, что у людей происходит?… А, наверное, в Бразилии даже игуан выращивают у телевизоров с сериалами, иначе откуда у тебя такие обширные познания в психологии?

– Антон, совсем ненужно меня обзывать. Ты меня извини, но надо быть совершенно бесчувственной рептилией, чтобы тебя не сдуло твоей готовностью к решающей схватке. От тебя разит предчувствием победы как от бравого вояки перед наступлением.

– Друг, знаешь, у меня просто крышу сносит, – сев в кресло, неожиданно признался Антон. – Я очень хочу с ней встречаться. Меня магнитом тянет к ней. Я – как будто наркоман: я чувствую, где будет кайф.

– Может быть, ты излишне драматизируешь? – тактично предположил я. – Она же – всего-навсего обаятельная девушка…

– Может быть, ты и прав, посмотрим. Но я сейчас думаю, что настало время; мне стоит с ней поговорить открыто, объяснить, что я чувствую.

– Обоснуй, – потребовал я.

Он смутился.

– Извини, Алик, давай как-нибудь в другой раз, хорошо?

Я пару раз стукнул хвостом. Хотелось бы пожать плечами, да гребешок мешает.

– Ладно, я поехал. Будь что будет, – махнул он рукой. – Дружище, тебя перенести в зал? Ты же будешь скучать здесь без меня.

– А можно мне остаться? Мне хочется побыть одному и обо всем подумать. А когда приедешь с Полиной – заберешь меня, я очень хочу посмотреть на нее, – я решил его подбодрить. – Я тебе говорил: мне тоже кажется, что она ничего.

В его глазах засветилась благодарность за мою поддержку.

– Давай, Антоха, действуй: у тебя все получится, – сказал я.

Он улыбнулся и вышел из кабинета, засовывая мобильник в карман брюк.

 

Глава 12

Любовный трезубец, или Будьте моей королевой!

Антон и Полина уже целый час сидели за столиком неподалеку от меня. Антоха травил анекдоты, рассказывал какие-то смешные истории из своей жизни. Полина слушала, иногда хихикала. Но мне показалось, что в какой-то момент беседа стала очень натянутой. Антон сделал долгую паузу, и Полина ощутила некоторую неловкость. Я затаил дыхание и весь обратился в слух.

– Полина, я хочу задать тебе вопрос и хочу получить на него по возможности честный ответ, – сказал Антон. – Договорились?

Я чувствовал, что Антон сильно нервничает. Я заметил, что голос его дрогнул. Полина как раз ни о чем, как мне показалось, не догадывалась, и кивнула:

– Конечно, задавай.

– Скажи, а мы могли бы с тобой встречаться просто так, вне работы? Как привлекательная молодая женщина и скучающий и одинокий успешный мужчина?

Он опять взял паузу, да и у нее, похоже, сразу не нашлось ответа.

– То есть я хочу спросить, мы могли бы общаться на не рабочие темы? Извини, если я тебя обижаю таким предложением. Но мне бы очень этого хотелось, – чтобы как-то скрасить повисшее молчание, сказал Антон.

Журналистка по-прежнему молчала и смотрела на Антона, будто пытаясь разобраться, на каком языке тот говорит.

– Антон… – неуверенно начала она.

Он, не отводя глаз, смотрел на нее. «Антоха, не сдавайся! У тебя все получается!» – я выступал в группе поддержки. Хотелось взять разноцветные мочалки и исполнить какой-нибудь ритуальный танец, чтобы укрепить боевой дух хозяина.

– Антон, – сделала вторую попытку Полина.

Мне показалось, что он готов броситься ей на помощь, кинуть спасательный круг, или просто взять на руки и перенести через лужу, но не заставлять ее отвечать. Он мог бы просто поддержать, без слов сказать, что он все понимает все ее страхи и опасения, но что он действительно искренен в том, что предлагает ей. Он положил свою руку на ее пальцы. Я уверен, что пальцы Полины были прохладными. Со всеми девушками так бывает: нервничают, руки-ноги холодеют; они говорят, что это от слабых сосудов. Не знаю, правда ли это, но я бы в такой ситуации порекомендовал бы им выпивать рюмашку-другую «смелой воды». От нее и руки становятся теплыми, и язык находит слова для ответа на самые сложные вопросы. А по-моему, то, о чем спросил Антон, не было чем-то неожиданным для этой Дудкиной. По крайней мере, для меня такое развитие событий было совершенно очевидным. Ведь даже я, сидя, как обычно, в самом дальнем углу зала, чувствовал, как моего хозяина потряхивало от простого, как мир, желания. Я это увидел еще тогда, когда он и Полина вместе работали на открытии заведения.

В реальном времени девушка собралась с духом и сказала:

– Нет, Антон, мы не сможем с тобой встречаться, как женщина и мужчина.

– Почему? – ничего другого Антон воскликнуть и не мог в такую минуту. – Я тебе совсем не нравлюсь?…

– Антон, ты – замечательный, ты – настоящий мужчина, и дело не в тебе, а во мне. Это я боюсь серьезных отношений, я боюсь привязанности, в первую очередь своей.

Во как. Такой аргумент было трудно воспринимать серьезно. Это просто ерунда какая-то. Да нет, наверное, у нее в Москве есть бойфренд, и она сейчас об этом скажет Антохе…

– Я тебя не понимаю, – недоумевал Антон. – Как ты можешь с такой уверенностью говорить о том, что тебе не понравится то, чего даже не пробовала сделать? Ты же не знаешь, как тебе будет, если ты будешь со мной ближе общаться…

– А ты знаешь, как мне будет? – вдруг очень резко спросила она.

Мне показалось, что она говорит очень искренне, я начал волноваться вместе с ней. В воздухе запахло безысходностью.

– Видишь ли, Антон, – продолжала Полина, – я это уже проходила, и я прекрасно знаю, что мне будет хреново, потому что у тебя есть Марго, и вы вместе живете, а я буду третьей лишней. Извини, но этот трезубец не для меня.

– Ты неправа. Если уж я тебе это предлагаю – значит, я понимаю, о чем говорю. Мы же с тобой – взрослые люди, поэтому я подумал, что стоит спокойно обо всем поговорить с тобой, чтобы между нами не было недосказанности. Ты мне очень нравишься, и мне хочется с тобой общаться…

Его красивое признание прервал подошедший официант. Он поставил перед Полиной какой-то сногсшибательный салат; у меня, перепробовавшего все салаты меню, даже авторские, которые запускали в качестве спецпредложения, просто слюнки потекли. Там было что-то из авокадо, рукколы, креветок и еще чего-то, неведомого мне. Я решил завтра же попросить нашего шефа сотворить это чудо и для меня.

– Антон, послушай: я только начала вставать на ноги, у меня интересная работа, я наконец-то поступила на журфак, я не могу бросить все это, – она старалась говорить спокойно и рассудительно. – К тому же ты далеко от меня, ты живешь в другом городе, ты много работаешь… и я, кстати, тоже много работаю.

– Ты все не о том, Полиночка, – голос Антона стал очень мягким и успокаивающим. – Эмоции никогда не мешали работе. Совсем наоборот: если у человека есть эмоции – он жив, его работоспособность вырастает в разы!

– Да, я согласна с тобой. Но иногда так бывает, что эти эмоции тебя опустошают до самого донышка. И ты уже не можешь не только работать, но и вообще быть собой, радоваться жизни… да нет, не радоваться, а просто быть самим собой – независимым и цельным человеком.

Она замолчала и опустила глаза.

– Ты говоришь не обо мне. Полина, а Полина? – он снова протянул к ней руку.

Она по-прежнему ничего не говорила и сосредоточенно смотрела на свой салат. Я бьюсь об заклад: у нее в глазах стояли слезы, и она не хотела, чтобы он это увидел.

– Антон, видишь ли, меня интересуют только серьезные отношения. А не то, что ты мне предлагаешь…

– Скажи, Полин, а тебе сейчас кто-нибудь предлагает такие серьезные отношения? Давай назовем их такими серьезными, как тебе того хотелось бы, потому что я говорю с тобой сейчас очень серьезно. Так есть тот, кто предлагает?… Нет?… Тогда давай согласимся, что наши с тобой, как тебе сейчас кажется, несерьезные отношения, хотя я думаю, что серьезней уже некуда, продлятся до тех пор, пока у тебя никого другого не появится. Согласна?

– Нет, не согласна. Антон, ты совсем не слышишь меня, – она положила вилку на тарелку с салатом. – Почему салат такой горький? Что в нем?

Она поморщилась, Антон жестом позвал официанта Федора, и тот быстро все убрал со стола.

– Полина, пожалуйста, не принимай окончательного решения сегодня, обещаешь? Давай попробуем быть вместе, я думаю, нам обоим будет хорошо.

– Да не будет мне хорошо! – теперь слезы, стоящие в ее глазах, были ясно видны даже мне. – Пойми: я буду все время думать о тебе, мы будем тянуться к друг другу, а у тебя – своя семейная жизнь, своя работа, у тебя есть бизнес, которым ты занимаешься. Я не хочу усложнять твою жизнь своим существованием, тем, что тебе будет надо заботиться обо мне, надо будет куда-то ехать, срываться, менять свою жизнь, свой уклад.

– Я хорошо все обдумал, и я к этому готов. Ну почему ты не хочешь попробовать?…

– Я уже это попробовала. Это так же противно, как и то, чем ты меня сегодня угощаешь, – резко сказала она. – Антон, что это за отвратительный салат? Такая горечь, не могу даже запить этот вкус мохито.

– Может быть, ты хочешь сладкого? Я попрошу десерт.

Антон снова сделал знак официанту. Полина улыбнулась. Я видел, что она это сделала через силу. Даже непонятно было, что ее так мучает – разговор с Антоном или неприятные ощущения от съеденного странного салата. Все-таки мне надо будет завтра непременно попробовать салат, тогда я смогу разобраться, что эта барышня из себя здесь изображала.

Федор принес капуччино и фирменный кокосовый тортик. Полина поковыряла десерт вилкой, съела пару кусочков.

– Антон, что же это такое, почему во всех блюдах сегодня такая отвратительная горечь?!

– Не может быть; дай, я попробую, – Антон попросил Федора принести ему вилку для десерта.

Подскочивший Федор мигом схватил Полинину тарелку и сказал, что сию секунду принесет Антону целый кусок кокосового кушанья, чтобы тот мог его хорошенько распробовать. Антон съел несколько крошек от нового куска.

– Мне он не кажется горьким. Полинка, наверное, у тебя сегодня плохое настроение. Скажи, это я тебе его испортил своими заходами, да?

Я облизнулся, посмотрев на недоеденное сладкое. Антоха, в этот момент посмотревший в мою сторону, заметил мой ажиотаж, поднялся и дал мне доесть десерт. Вкуснятина, и ни капли не горчит. Что-то не так с этой Полиной, пудрит она Антохе мозги. Надо будет с ним это обсудить. Пока я жевал сладкое, она сказала ему:

– Антон, я хочу сказать, что очень ценю твою откровенность. Ты – молодец, ты очень правильно поступил, что рассказал мне обо всем. Мы поговорили, и нам обоим стало легче. Хотя лично я в этом очень сомневаюсь, – начав за здравие, за упокой закончила она.

– Я тоже, – согласился Антон.

Они снова молчали. Он снова держал ее за руку, и в этом пожатии чувствовалась поддержка, обещание сильного плеча. Я недоумевал, почему она не соглашается. Ведь Антоха сделал такое красивое предложение. Эх, только бы она сейчас не задала дурацких вопросов, которые все женщины почему-то так любят: зачем тебе все это нужно? И что будет потом?… Господи, понятно, зачем ему это нужно, а вот про потом… это совсем другая история…

– Полина, скажи, а если бы не Марго, ты бы согласилась жить со мной?

Это был крутой вираж. Полина прищурилась и с горькой ехидцей спросила:

– Ты так легко готов отказаться от женщины, с которой встречаешься уже долгое время?

– Мы с Марго вместе только полгода, – объяснил он. – Да и назвать это серьезными отношениями можно с трудом. Сначала я помогал ей снимать квартиру. Ее с маленьким сынишкой бросил муж, какой-то креативщик, фотограф, что ли… Я не мог ее бросить одну в такой ситуации. К тому же она – отличный дизайнер, классный специалист.

– Антон, да ты – настоящий мужчина! Какое благородство! В наше время не каждый мужчина готов бескорыстно помогать одинокой женщине с ребенком, – она тоже рассмеялась.

Мне показалось, что напряженная обстановка постепенно исчезала, что они оба довольны друг другом. Несмотря на недосказанность, Антоха не терял уверенности в том, что добьется своего.

– Антон, проводи меня, пожалуйста, до гостиницы, – Полина с трудом поднялась из-за стола, – что-то я неважно себя чувствую.

– Конечно, я отвезу тебя, – Антон подал ей руку.

Они медленно вышли из ресторана. Надо признаться, что вся эта сцена немного насторожила меня. Только они ушли, я услышал, как Федор разговаривал по мобильнику.

– Да, я все сделал, как ты сказала. Похоже, да, все получилось. Да, до завтра, завтра и рассчитаемся, как условились.

Я не знал, о чем речь, только упоминание о расчете мне не понравилось.

 

Глава 13

Лондон-Париж… Зачем ты бежишь?

Изольда открыла глаза от звуков голоса Олега. Он, стоя у окна, негромко говорил по телефону. Заметив, что она проснулась, он попрощался с собеседником и подошел к Изольде, натянувшей одеяло до подбородка.

– С добрым утром, родная моя! – сказал он.

Изольда зажмурилась, словно проверяя, не исчезнет ли эта прекрасная утренняя картинка. Вдруг Олег сейчас взмоет ввысь и растает в верхних слоях атмосферы, или просто самовоспламенится и превратится в горстку пепла. Через долю секунды, открыв глаза, она увидела, что он, полностью одетый, в костюме и галстуке «Jil Sanders», сидит на краешке постели и гладит ее по волосам.

– С добрым утром, – почему-то шепотом ответила она.

Было начало восьмого, и ей надо было уходить, потому что ее ученики не догадывались, что Изольда Александровна проводит ночи в респектабельном Найтсбридже. Она приподнялась на постели и поцеловала Олега.

– Солнышко мое ласковое, – прижавшись губами к ее губам, сказал Брусникин. – Я даже не могу себе представить, как я буду просыпаться в Москве два дня и две ночи один, без тебя.

– Олежка, какой ты смешной: это же всего два дня. А потом ты вернешься, и у нас с тобой будет целый уик-энд, и еще три дня до моего отъезда, – она погладила его по гладковыбритой щеке.

«А потом – еще три или пять бесконечных лет до моего возвращения в Россию», – подумал Брусникин. Он не хотел сегодня, улетая в Москву на собрание акционеров, видеть ее грустных глаз, блестящих то ли от слез, то ли от солнечных бликов в стеклах ее очков. Ему действительно было очень трудно оставить ее одну даже на два коротких дня, на сорок восемь… нет, чуть больше, с учетом разницы во времени, часов. Он с ужасом подумал о том, что через неделю ему опять придется ехать в аэропорт Хитроу, но тогда он будет провожать ее в Москву, улыбаясь этой милой учительнице и ее ученикам, и стараясь не думать о своем тоскливом будущем без этой женщины. Он мечтал, чтобы она осталась жить с ним здесь, в Лондоне, но настаивать на этом он не мог. Он знал, что для нее было очень важно закончить работу по открытию школы в Москве. Он уважал ее целеустремленность и молча и, как ему казалось, с пониманием, принимал эту ситуацию такой, как она была. Но внутри него росла уверенность, которая помогала ему справиться с отчаяньем перед надвигающейся пустотой. Олег чувствовал, что даже если Изольда сейчас уедет, они не расстанутся: что они будут вместе, будут счастливы потому, что они будут рядом друг с другом. Ему было сладостно от предвкушения, что утро, такое же безмятежное, как сегодня, когда он видел ее спящую, ее спокойное лицо, ее длинные волосы на подушке очень скоро станет началом каждого дня его жизни.

В те дни, когда Олега не было в Великобритании, Изольда поехала с учениками на экскурсию в Оксфорд. Она собралась с силами и отправилась в этот город, навевавший только грустные мысли. Изольда чувствовала, что не может поверить словам Брусникина о любви. Она прислушивалась к себе и боялась ответить ему взаимностью. Однажды обманутая английским джентльменом, она считала, что уже никогда и ни за что не сможет полюбить. Теперь, когда в ее жизни снова появился мужчина, завладевший всеми ее мыслями и чувствами, она хотела поставить точку в предыдущей затянувшейся на долгие годы мелодраме.

Олег позвонил ей и сказал, что задерживается в Москве по неотложным делам. Было очень грустно слышать, что у него появились какие-то непредвиденные обстоятельства, которые мешали ему вернуться в Лондон. Их роман сильно изменил ее. Изольда смотрела на свое отражение в зеркале, и видела абсолютно счастливую женщину. К сожалению, такой она будет еще всего несколько дней, пока они будут вместе. А потом она вернется в Москву, и будет полностью поглощена заботами по открытию школы. Она совсем забыла о том, как много еще предстоит ей сделать. Она полностью растворилась в своих чувствах к Олегу и почти не занималась продвижением своего проекта.

Проводя бессонную ночь без любимого человека, стараясь почитать книжку или посмотреть телепрограмму для полуночников, Изольда не могла не думать об Олеге и не говорить с ним, невидимым и таким далеким:

«Милый мой! Я легла в свою постель, но она пахнет тобой, твоей улыбкой, твоим вниманием, твоим очень серьезным взглядом и тихим голосом. И моими надеждами и тревогами, и нашими несказанными словами. И я снова вдыхаю твой запах.

Он смешивается с сотней других чужих запахов мужских и женских духов, с запахом Лондона и сегодняшнего дождя, с запахом скошенной травы и уходящего лета, в котором мы с тобой говорили друг другу много слов, красивых и резких, обнадеживающих и уничтожающих.

Еще здесь пахнет нашей близостью, когда нас не двое, а когда мы – слияние мягкого инь и не отступающего янь: тот союз, который правит миром, который заставляет людей совершать поступки не «потому, что», а «для того, чтобы». Я думаю: стоит ли перестелить простыни, но останавливаюсь; ведь я не смогу с такой беспечностью расстаться с тобой. Мне становится теплее под своим любимым одеялом, потому что теперь в нем есть частичка и твоего тепла. Я хочу, чтобы ты услышал эти слова, но не решаюсь их сказать, думая, что тебе от этого будет тоскливо. А может быть, они нужны тебе, эти мои слова?… Они – о том, что я есть, есть мои чувства, моя искренность, поддержка, безусловная и безмолвная. Я присматриваюсь к знакам вокруг меня. Мне хочется узнать, слышишь ли ты меня… но я страшусь этого знания. Что будет с нами? Окажемся ли мы вместе в этой постели, где я привыкла прятаться от неудач и обид? Будем ли вместе под этим одеялом, где скрываются тайны влечения, объятий, поцелуев, складывающих слова без букв? Буду ли я, довольно улыбаясь, лежать на этой подушке, вглядываясь в твое лицо, в черты человека, который внезапно стал так чувственно близок и так недосягаемо далек одновременно? Смогу ли я, полная смятения и восторга обладания, прикоснуться губами к твоим глазам, щеке, шее?… Господи, это так здорово: сжимать руками твои плечи, утыкаясь носом в ключицу и прячась там от беды и от молвы! Прикоснувшись щекой к твоей груди, я могу услышать стук твоего сердца, твое «Я хочу тебя», поднимающее вихрем к самой высокой точке желания, когда бьет дрожь и хочется в мгновение ока ощутить, что мы вместе, что ты идешь ко мне, не останавливаясь и не видя преград. На секунду открыть глаза и убедиться, что я не ошиблась: этот до верху заполняющий меня пульсирующий ритм – это твоя энергия, твоя сила, это ты. И вдруг я на мгновение задерживаю дыхание и ощущаю, как маленькая точка вырастает до размеров Вселенной, которая обнимает меня своими горячими руками. Я открываю глаза и понимаю, что это твои руки, жар твоего тела, твои поцелуи привели меня на эту чудесную планету!» Наконец, погасив свет, Изольда продолжала ворочаться с боку на бок. «И все же – почему он задерживается? Быть может, возникли какие-то непредвиденные обстоятельства, но ведь у нас останется так мало времени, чтобы побыть вдвоем. Потому что я уезжаю, и вся эта прекрасная английская сказка закончится. Олег, мой Тауэр, мой королевский гвардеец в шапке из канадского медведя, мой стакан сладковатого пьянящего сидра, мой пудинг…» Изольде стало смешно и грустно. «Я столько думаю о нем. А я ведь совсем не знаю, что нас ждет дальше. Я обязательно должна проверить, любит ли он меня. А если я для него всего лишь развлечение – я просто уйду, то есть уеду в Москву и навсегда забуду эту страну, так беспощадно разбивающую мое сердце». Ей было нелегко говорить такие слова, пусть даже не вслух, пусть даже самой себе. Она снова и снова вспоминала их с Олегом разговор об их карьере. О том, как долго Олег работал, чтобы занять пост главы офиса; о том, как она оббивала пороги различных разрешающих и запрещающих инстанций, чтобы добиться продвижения своего проекта открытия школы, где все предметы преподаются на английском. В такой школе дети смогут получать отличную подготовку к продолжению образования в западных колледжах и университетах.

И теперь, когда они оба стояли в нескольких шагах от осуществления своих амбиций, им нужно было сделать выбор между работой, которая уводила их в разные стороны, и любовью, которую измучило расстояние от Москвы до Лондона.

– Изольда, – говорил Олег, – останься со мной, прошу тебя. Ты боишься, что тебе будет скучно? Обещаю: ты не будешь сидеть без дела. Хочешь, ты будешь моим личным помощником, моим партнером, моим компаньоном? Мне очень нужна твоя поддержка. Сама подумай: тебе здесь будет очень интересно; с твоим великолепным английским, с твоим блестящим образованием ты быстро станешь первой леди во всей этой тусовке.

– Олег, – Изольда собралась с духом, – мой хороший, пожалуйста, выслушай меня. Мы скоро расстанемся, и я на прощание хочу дать тебе один совет. Не будь таким самоуверенным. Ты даже не допускаешь мысли о том, что люди могут думать и чувствовать иначе, чем ты. Я хочу спросить: ты можешь мне сказать, ты когда-нибудь задумывался, зачем я тебе нужна? И вообще – нужна ли?… Тебе же никто не нужен. Ты повторяешь, что любишь меня… но, Олег, какой же ты мне друг, если ты не можешь меня понять? Понять, как для меня важно то, что я делаю?

– Но, милая, я же хочу, чтобы было как лучше, – начал было оправдываться Олег.

– Знаешь, меня не покидает ощущения, что я никогда не перестану быть для тебя первой встречной, случайной, какой-то несвоевременной, но удивительным образом пришедшейся к месту, – грустно продолжала Изольда.

Олег был изумлен. Он никогда не думал, что его Изольда, эта спокойная и уравновешенная учительница английского, так сомневалась в его чувствах и скрывала от него такие горькие мысли.

– Изольда, солнышко, прости меня! – воскликнул Олег. – Я понимаю, что у нас было очень мало времени для общения, но, мне кажется, что и его бы хватило для того, чтобы ты рассказала мне о том, что тебя заботит. Дорогая, пожалуйста, не бойся, что я что-то не так восприму, не разрабатывай сама мифические сценарии, прошу тебя; не надо придумывать, что и как будет. Поделись со мной, и мы вместе всегда сможем найти решение. Но если ты уедешь в Москву, мы снова отдалимся друг от друга.

– Что ты, Олежка, я не обижаюсь на тебя. Я очень хочу уважения. Быть может, я его не заслужила, но я хочу его. Ты прекрасно знаешь, как нежно я к тебе отношусь. Поэтому иногда, когда я чувствую, что тебя тяготит моя привязанность, меня это очень расстраивает. Я думаю, что если бы я относилась к тебе прохладнее, я могла бы и просто так с тобой общаться, как случайная знакомая. Но ты мне очень близок, поэтому я хочу уважения к тому, что я думаю, что я делаю, к тому, что я просто есть.

Они молча смотрели друг на друга. Олег не верил своим ушам. Любимая и близкая женщина произносила такие хлесткие и отстраненные слова… Изольда встала и подошла к окну:

– А в Москву я обязательно поеду, потому что иначе я потеряю смысл жизни: ведь мне очень хочется открыть свою школу в Москве…

– Родная моя, мне невыносимо от мысли, что я приношу тебе страдания. Я хочу тебя понимать, я хочу приносить тебе только положительные эмоции. Но я не представляю, что будет, когда ты уедешь. Эта разлука… Она, она… – он не мог подобрать слова, чтобы описать свой страх, – она убьет нас.

Изольда покачала головой.

– Олежка, ты всегда говорил, что к жизни надо относиться легко. Поэтому я предлагаю прекратить этот бессмысленный и тяжелый разговор. Я должна ехать в Москву, и я не изменю своего решения. И если в этом мире есть Высшая справедливость, – она подняла глаза к небу и вздохнула, – то мы с тобой обязательно будем вместе.

 

Глава 14

Нефтяной магнат, модный ресторатор и… букет цветов на свежем асфальте

Полина открыла глаза. Белый потолок, белое постельное белье, букет полевых цветов на столике у кровати… Некоторое время она пролежала, не шевелясь и наблюдая за потолком. Он был абсолютно белым и прямоугольным. По нему ползли разные тени. Желтые тени двигались быстрее, и она догадалась, что это свет от проезжающих машин. Повернув голову, она стала рассматривать цветы. Они хоть были разноцветными. Это был очень необычный букет: из собранных цветов она узнала только ромашки и маки, но в букете были еще какие-то розовые и желтые цветочки, зеленые травинки, колоски. «Наверное, сейчас лето, – подумала она. – Интересно, а где это я?» Она приподнялась на постели. В комнате почти совсем не было мебели. Только стул, на котором лежала ее одежда, тумбочка с банкой и букетом в ней. Рядом с кроватью стояла капельница. «Понятно, я в больнице», – наконец сориентировалась Полина. Она пыталась вспомнить, восстановить события предыдущего дня, но не смогла. Что-то произошло с памятью. Ее мозг отказывался складывать пазл из разрозненных кусков. Решив наконец встать, она опустила ноги на пол. Голова немного кружилась и подташнивало, но она все-таки смогла накинуть какой-то чужой, но абсолютно новый халат, висевший на стуле, и выйти из палаты. Сделав усилие, она открыла дверь и вышла.

– Здрасьте, Дудкина. Очнулась? – приветствовала ее появление в больничном коридоре проходившая медсестра. – Есть хочешь?

– Нет, пока только хочу пить.

– А, ну, это тоже неплохо, значит, уже выкарабкалась, – удовлетворенно констатировала медсестра. – Вот вода, пей.

Полина взяла протянутую кружку и выпила всю воду.

– А поесть все-таки надо, – заметила медсестра. – Только не отраву для крыс, которую ты так любишь, а кашку какую-нибудь или бульончик. Пусть мама тебе принесет куриный бульон для восстановления сил.

– Моя мама далеко, в Новосибирске, а здесь, в Москве, у меня никого нет.

– Девка, ты что, еще и рассудком помутилась?! – медсестра встревожилась. – Ты в Питере, понимаешь? И у тебя здесь есть заботливый муж. Или не муж, это уж я не знаю, кто вас, молодых, теперь разберет. Но то, что он всех здесь из-за тебя на уши поднял, это уж точно. Вот и одежду он тебе принес, и цветы. Видела?

– Угу, это, наверное, Антон, – себе под нос пробормотала Полина.

Она вспомнила, что совсем недавно ужинала в ресторане Малова, а что было с ней дальше, она уже и не могла сообразить.

– Я пойду лучше полежу, – сказала она сестре.

– Давай, иди, скоро придут врачи. Я им скажу, чтобы сразу к тебе подошли.

Вернувшись в палату, она нашла в тумбочке свой мобильный. Конвертик одной непрочитанной смс-ки высвечивался на экране. От Олега: «Я в Москве. Можем встретиться». Ужасный жанр коротких сообщений. Нет знаков препинания и много вариантов трактовки преданного смысла. «Можем встретиться» – это вопрос или предложение? Сколько он еще будет в Москве?… Полина подумала, что иногда она скучает по Брусникину. После того, как в ее жизнь ворвался Антон Малов, не терпящий поражений и возражений, больше напоминающий огромный каток для укладки асфальта, она почти не вспоминала об Олеге. Каток, несущийся с горы и закатывающий в ноль любые возникающие препятствия, заставил ее гораздо реже думать об утонченном нефтяном магнате. На самом деле в ее сердце, хоть она сама считала его огромным, не было места для двоих мужчин. Она слишком была увлечена Маловым, чтобы замечать кого-то еще. С ним она чувствовала себя женщиной, окруженной заботой и вниманием, имеющей право на слабости и нуждающейся в опеке. Полина снова посмотрела на букет. «Неужели бронированный Малов способен на такие нежные и романтические порывы? Где же он собирал эти цветики степные?» – ей было приятно думать, что известный бизнесмен хотел о ней заботиться и даже пытался ее удивить вот таким нестандартным букетом. Малов был рядом, и это не могло ее не радовать. И все же, несмотря на наличие своего нового друга, ей хотелось, чтобы Олег пожалел ее, внезапно оказавшуюся на больничной койке, и она решила написать Брусникину: «А я в больнице в Питере. Можем встретиться здесь». И опять без определенности, без утверждения наличия такой возможности, без просьбы приехать и навестить. Сообщение было отправлено, а еще через полминуты ее мобильный зазвонил.

– Привет, девчонка! – жизнерадостный тон Малова заставил ее улыбнуться в ответ. – Как ты себя чувствуешь? Все в порядке?

– Да, спасибо, Антон. Скажи, пожалуйста, а ты знаешь, почему я в больнице? Что все-таки со мной случилось?

– Я не знаю точно, я сейчас как раз стараюсь во всем разобраться, – вмиг посерьезнев, ответил он. – Полин, вообще-то это не телефонный разговор, я скоро к тебе приеду.

– Я еще тебя хотела об одном спросить. Антон, а это ты принес цветы в мою палату?

– Я же тебя предупреждал, что в твоей жизни будет очень много цветов, – ответил он. Он был очень доволен собой: ведь женщина, которой он добивался, была тронута его вниманием.

Полина почувствовала, как слезы радости подступают к глазам. Несмотря на плохое самочувствие, она с удовольствием купалась во внимании интересующего ее мужчины и принимала его ухаживания.

– И еще я тебе говорил, – продолжал Малов, – что ты мне очень дорога. Допускаю, что ты этого не слышала, потому что в этот момент была занята своим репортажем. Так вот, я это повторяю и хочу, чтобы ты это твердо знала и всегда была уверена во мне.

– Я буду стараться, – пообещала Полина.

– Крепко тебя целую. Жди меня.

Полина нажала кнопку отбоя, но телефон тут же зазвонил снова.

– Я слушаю тебя, мой дорогой, – даже не взглянув на определившийся номер, промурлыкала она. Ей хотелось снова услышать голос Антона Малова, услышать, что он постоянно думает только о ней, что хочет быть с ней рядом.

– Полина, привет! Что с тобой? В какой ты больнице? Почему в Питере? Тебе срочно нужно в Москву, я приеду, обо всем договорюсь с врачами и перевезу тебя в Москву, – на одном дыхании скороговоркой произнесенная фраза заставила Полину открыть глаза.

– Привет, Олег! Не представляешь, как я рада тебя слышать, – это была правда. Полина никогда не слышала, чтобы Брусникин был по-настоящему встревожен, а не вальяжен. Сейчас он беспокоился о ней, а не о цене нефти или неотгруженном танкере. Надо было признать, что ей весьма польстило такое изобилие мужского внимания к ее персоне: сначала – Малов, теперь – Олег. Она чувствовала, что она им небезразлична, и это поднимало ее самооценку.

– Олег, я пока точно не могу тебе сказать, что со мной случилось, потому что сама не много знаю. Вчера… да, по-моему, вчера, я приехала в Питер в командировку. Ты же помнишь, что я пиарю ресторанный проект Антона Малова.

– Да, я помню, ты мне об этом рассказывала, но я не думал, что ты взяла над ним шефство и перебралась в Питер на ПМЖ, – в его голосе прозвучали недовольные нотки.

– Олег, не надо ничего выдумывать, прошу тебя, – сказала Полина. – Создание привлекательного имиджа заведения – это большая и кропотливая работа, и я делаю ее добросовестно. Да, для этого я часто езжу в Питер. Олег, это моя работа, она такая же, как и твоя, с той разницей, что ты месяцами пропадаешь в Лондоне, а я на несколько дней летаю в Питер.

– Полина, пойми: я хочу, чтобы у тебя все было хорошо вне зависимости от того, где я нахожусь. Я завтра приеду за тобой. Так в какой ты больнице?

– Я не знаю, в какой; я даже не знаю, почему я здесь. Я очнулась всего полчаса назад. Вот смотрю на себя: руки-ноги целы, голова немного кружится, мне капельницу ставили. Больше ничего не понимаю. Скоро придут врачи. Я с ними поговорю и перезвоню тебе. Пока.

Не дожидаясь ответа Олега, Полина положила трубку.

А Антон Малов уже точно знал, что произошло. Полина отравилась средством для истребления грызунов, которое буквально накануне было закуплено для его ресторана. И как раз вчера днем подполковник Бодров обнаружил пропажу одной упаковки. И еще вчера вечером, когда после ужина в «Маленьком домашнем драконе» Антон сам усадил журналистку в свою машину, она была бледна и выглядела вялой и разбитой. Тогда он предположил, что она просто утомлена перелетом и оттого очень раздражительна. Он решил отвезти ее в гостиницу, чтобы она смогла как следует отдохнуть: ведь впереди у них было целых два дня в волшебном городе белых ночей. Ведь ему так хотелось провести как можно больше времени с этой милой женщиной.

Он понимал, что его жизнь сильно изменилась, что он начинает испытывать к Полине Дудкиной очень глубокие чувства. Ему нравилась ее мягкость и женственность. Довольно долго общаясь с темпераментной, ни на секунду не выпускающей сигарету изо рта Марго Игуанской, Антон остро ощущал дефицит женского восхищения, обожания и заглядывания ему в глаза. Марго часто резко отзывалась о его манере ведения дел, о том, что он повернут на работе и никогда не может расслабиться. Ему это доставляло немало неприятных минут. Антон отлично знал, что он был по-настоящему удачлив в бизнесе, просто потому что никогда не мог представить себя на втором месте пьедестала почета. Но в то же время он отчаянно нуждался в поддержке и одобрении своих поступков. И Полина Дудкина была для него как раз тем самым голосующим «за», безусловно принимающим все его поступки человеком. Интуитивно, если можно говорить о мужской интуиции, то у него она была. Антон предвидел, что однажды ему придется расстаться с Марго. Когда-то он начал отношения со своим дизайнером, потому что хотел побед, кроме бизнеса, еще и на любовном фронте. Яркая сексуальность Марго, ее язвительная ирония стимулировали его к активным действиям. Ее цинизм и наигранная холодность создавали образ этакой неприступной стервы, не ведущейся на его рыцарские поступки, а потому делали ее безумно притягательной для человека, привыкшего к завоеваниям и победам. Малову было досадно, что его хрестоматийно положительные качества настоящего мужчины Марго воспринимала со снисходительной усмешкой. Его бесило, что она не нуждалась в его конфетах, букетах и буфетах. Его дорогущие подарки она принимала как само собой разумеющиеся, ни к чему не обязывающие безделушки.

Но такое поведение его спутницы однажды заставило Антона пойти на открытый конфликт. В тот день Марго попросила Малова сделать что-то такое, что выходило бы за рамки его «обычных» подвигов. Зная его взрывной темперамент и желая еще больше его раззадорить, она сказала: «Антон, ну сделай это, ты же рыцарь!». И в эту минуту он вдруг каждой клеточкой внезапно ясно ощутил, что все его старания построить нормальную семейную жизнь с Марго совершенно напрасны, потому что она – не его половинка, потому что в их отношениях отсутствовали доверие и уважение. За долю секунды, как при ускоренной перемотке, достаточно ясно прочувствовав все это, он усмехнулся и ответил: «Нет, Маргоша, я – не настоящий рыцарь; я – так, рыцарь печального образа, Дон Кихот, сражающийся с ветряными мельницами». Возможно, Марго и не придала этому значения, но Антон очень многое для себя осознал в эту минуту.

Теперь, когда в его жизни появилась Полина Дудкина, к Антону вернулось усыпленное Марго ощущение, что он – рыцарь, победитель. И он понял, что не в силах дальше себя сдерживать непонятными отношениями с Марго, и предложил Игуанской разъехаться. Неделю назад он вернулся в свою старую холостяцкую квартиру с минимумом мебели, просторной гостиной и спальней с плазменным телевизором «Viera». Марго с сыном остались в четырехкомнатной квартире в центре Питера, которую им купил Антон. Малов не хотел выглядеть подонком перед этой женщиной, но и раздувать огонь из пепла тоже было выше его сил, потому что их отношения не были даже похожи на угли: скорее, это был лишь пепел. Он сделал для нее все, что смог, и его совесть была чиста.

Сейчас, по питерским пробкам пробираясь к больнице, куда вчера он привез Полину, он не переставал думать о том, что же вчера произошло в ресторане. Он уже дал поручение Андрею Васильевичу разобраться в случившемся. Ему не хотелось верить, что Полину отравили в его собственном заведении. Он достал из кармана мобильный и снова набрал Полинин номер.

– Привет, ну как ты там? – спросил он.

– Я гораздо лучше, правда. Только очень хочется пить. Антон, мне сказали, что я отравилась средством, применяемым для дератизации. Вот я и думаю, где же меня так угораздило. В самолете я ничего не ела. Выходит, я отравилась в ресторане, – медленно закончила она.

– Да, Полинка, выходит что так, – согласился Антон. – Я во всем разберусь. Ты, главное, поправляйся и ни о чем плохом не думай. Я уже к тебе еду. И привезу тебе много вкусных соков, чтобы ты пила витамины.

– Спасибо. Я очень жду тебя, – Полина улыбнулась.

 

Глава 15

Любовные муки воротил большого бизнеса

На следующий день, в девять утра, Малов сидел на краешке больничной кровати и, держа Полину за руку, с горячностью говорил:

– Полиночка, никаких возражений я не принимаю. Я забираю тебя отсюда, и ты поживешь пока у меня. Тебе надо окрепнуть. У меня квартира с неплохим евроремонтом, правда, не четырехкомнатная, а трехкомнатная. Четверку я оставил Марго. Но, я думаю, что мы с тобой скоро купим домик где-нибудь у залива.

– Антон, что ты говоришь? Какой залив?… Я тебя не понимаю. С какой это стати я буду у тебя жить? И причем здесь Марго?

– Полинка, – он заглянул ей в глаза, – девочка… Моя…

Он гладил ее по лицу. Слова здесь уже были не нужны. Ей нравились его прикосновения, уверенные и ласковые. Она чувствовала, что он уже все давно решил, и что все произойдет именно по его сценарию. Но противиться ему ей и не хотелось. Ей было очень сладко от мысли, что мужчина, которым она увлечена, предлагает ей жить вместе с ним. Сейчас она наслаждалась его близостью, смотря в его глаза и вдыхая запах его рук. Она пока не могла себе представить, что уже завтра они могут проснуться в одной постели.

– Полинка, знаешь, я недавно понял, – Антон отвел глаза, – что не смогу больше ни минуты жить с Марго, когда здесь, на этой земле, в этом городе, рядом со мной живешь ты.

У нее не было слов, потому что все, что она могла сказать в эту минуту, уже было произнесено, а в том, о чем она сейчас молчала, она еще была не готова ему признаться. Ее переполнял восторг, счастье обретения настоящих искренних чувств к желанному мужчине.

– Антон, а ты хорошо подумал, предлагая мне такую возможность? – отчетливо выговаривая каждое слово, чтобы он точно понял их смысл, спросила она. – Ведь я же могу и согласиться и нарисоваться в твоей холостяцкой квартире, так что фиг ты меня оттуда выгонишь…

– Давай ты не будешь задавать дурацких вопросов, ладно? – он поцеловал ее. – Я буду очень счастлив, если так произойдет. Собирайся. Я пойду к врачу и обо всем договорюсь.

Она согласно кивнула. Только в эту минуту она вспомнила о Брусникине, который должен был сегодня прилететь в Питер. Полина не знала, что она скажет ему, да и надо ли вообще что-то говорить в такой ситуации. Еще до объяснения с Маловым Полине было понятно: то, что выглядело родством душ в ее беседах с Брусникиным после подведения итогов делового форума, было лишь ярмаркой, выставкой своих лучших и притягательных качеств. Она не были уверена, что им по пути. Лишь непреодолимая сила притяжения противоположностей, та самая, которая сохраняет равновесие мужского и женского начала в этом мире, сближала их. Полина по долгу службы слушала его, открыв рот, и это давало ему возможность наслаждаться ее обществом, ее образованностью и эрудицией, умными вопросами и лаконичными и тихими «да» и «нет». Но сейчас всей своей душой Полина была с Антоном. Этот сильный мужчина совершенно околдовал ее. Она сохраняла способность рассуждать, только когда его не было рядом. Если же она слышала его голос, а тем более, когда она видела его глаза, ей хотелось забыть обо всем на свете: о своей работе, об обязательствах; о том, что она по-прежнему живет в Москве, а Малов – в Питере; что им трудно сблизиться и обрести друг друга потому что у него есть Марго, а у нее – Брусникин… Полина на мгновение задумалась: а есть ли у нее Олег Брусникин?

Ответ не заставил себя долго ждать. Олег действительно был. Был на пороге ее больничной палаты – как всегда, гладко выбритый и элегантный. Он был одет в приталенный костюм «Dolce & Gabbana», в розовую рубашку, воротничок которой стоял, как накрахмаленный. Олег вежливо поздоровался и нервно поигрывал ключами от BMW, и вошедший Антон (который, кстати, ездил за рулем «Bentley», а по выходным – на чем-нибудь гоночном) почувствовал себя рядом с Брусникиным двадцатилетним мальчишкой-сорванцом.

– Антон, познакомься, это Олег Брусникин. Он работает в компании «Вся-нефть-моя». Сейчас он, по-моему, работает в Лондоне.

– А я вижу его здесь, в Питере, – Антон протянул Брусникину руку. – Антон Малов, рад познакомиться.

– И я тоже, – Олег пожал протянутую руку. За эти секунды он несколько раз переводил взгляд с Полины на Антона. В том, что между ними не просто деловые отношения, теперь у него сомнений не было.

– Антон, если вы не возражаете, я хотел бы поговорить с Полиной с глазу на глаз. Я скоро должен возвращаться в Москву, потому что у меня завтра рано утром рейс в Лондон.

– Говорите, я посижу в коридоре, – Малов посмотрел на Полину, ожидая ее реакции. Она утвердительно кивнула, и он, пожав плечами, направился к двери.

– Полина, я приехал за тобой, мы едем в Москву, – начал Брусникин, не обращая внимания на Антона.

Когда дверь за Маловым закрылась, Брусникин, наклонившись к Полине, спросил:

– Ты спишь с ним?

– Нет, а почему ты спрашиваешь?

– Он не очень-то и блестящий, этот твой новый кавалер.

– Олег, пока нас с тобой связывают такие отношения, – четко и холодно сказала Полина, – я не собираюсь отказываться от общения с другими мужчинами.

– С тобой становится все сложнее. Что ты имеешь в виду? Какие именно отношения?

– Отношения без обязательств, отношения от звонка до звонка. Я тебе всегда говорила, что такое положение меня совсем не устраивает.

– Я тебя понимаю, – вздохнул Олег. Он подумал об Изольде. Какие отношения связывали их?… Он вспомнил об одном своем недавнем разговоре.

…– Ты че такой бледный? Влюбился, что ли?

Олег обедал со своим другом, финансовым директором лондонского офиса «Вся-нефть-моя» Андреем Лысовым.

– Олег, ты меня слышишь? – голос Лысова прозвучал у самого его уха. – Все понятно. Я на днях видел тебя вдвоем с этой училкой.

– С Изольдой, – уточнил Брусникин.

– Ну да. Знаешь, вы действительно выглядите влюбленными.

Брусникин и Лысов сидели на траве в самом центре Лондона, в небольшом садике, расположенном в центре Сити. Трудно себе представить, но в финансовом квартале, где постоянно снуют бизнесмены, от решений которых зависит судьба миллиардов фунтов стерлингов, есть такие милые садики. Во время ланча в саду было очень тихо и мирно, пели птички, а эти самые воротилы большого бизнеса, немного ослабив галстуки, сидели рядом с Андреем и Олегом на траве и ели сэндвичи.

– Неужели мы так выглядим? – повторил Олег.

– Да, это всем видно. Даже по мелочам. Поверь, Олег, это сразу видно. Когда вы идете рядом у нее такие, знаешь, мягкие с поволокой глаза, и выглядит так, будто ты сжимаешь ее в своих объятиях.

– Знаешь, Андрюха, у меня, похоже, совсем снесло крышу от этой, как ты говоришь, училки.

– Я не вижу никаких противопоказаний к развитию отношений. Или они все-таки есть?

– И да, и нет. Она хочет открыть частную школу в Москве и пригласить на работу англичан. Такой школы пока нет, и ей хочется стать первой. Поэтому она много работает, пишет программы обучения, постоянно с кем-то встречается, консультируется, беседует с будущими преподавателями.

– Она вроде такая спокойная и уравновешенная. Откуда у девчонки такие амбиции?

– На самом деле она не такая простая, как ее хвостик и очки. Я уверен, что эта девчонка своего добьется. И еще она ищет спонсоров, вот я и хочу ей помочь.

– Благородно. Ты хочешь сказать, что «Вся-нефть-моя» будет финансировать этот образовательный проект?

– По-моему, это очень даже в духе времени. Но я еще хочу поговорить с Ричардом Джонсом, из «МеталлСтил». Мне кажется, будет здорово, если эта школа станет громким совместным российско-британским проектом. По-моему, это очень даже в духе времени.

– Ага, только надо под это еще грамотную пиар-платформу подвести, чтобы деньги не совсем на ветер пускать. Обидно все-таки будет, если у нее ничего не получится.

– Почему ты думаешь, что не получится? – возмутился Олег.

– Да потому что ты совсем башку потерял: уже и деньгами компании решил поделиться со своей бабой.

– Злой ты, Андрюха. Но, если ты свое согласие на это не даешь, значит, я вложу свои деньги. И поговорю с Ричардом Джонсом, – вставая, добавил Брусникин.

– Эх, как тебя прет…

– Андрюх, дай ты мне уже развернуться, – Олег снова опустился на траву. Он понимал, что выглядит, как капризный ребенок, но поступить по-другому он просто не мог.

– Не дам. Можешь обижаться на меня сколько угодно, но денег я тебе не дам. Экий меценат нашелся…Олег, мы не можем так рисковать. Пожалуйста, пойми меня правильно…

– Да понял я тебя, понял. Извини, что загрузил своими проблемами. Я пойду.

Лысов посмотрел вслед главе представительства и хмыкнул:

– Псих. Ненормальный.

…– Может быть, я – действительно ненормальный, – мысленно побывав в Лондоне и уже вернувшись в питерскую больницу, сказал Олег Полине Дудкиной.

– Олег, спасибо, что навестил меня, но я не хочу сейчас возвращаться домой, – твердо сказала Полина.

– Почему?! – изумился Олег, хотя в глубине души был готов именно к такому ответу.

– Потому что Полина пока останется в Питере и уедет в Москву, когда сама захочет, – вмешался вошедший в палату Малов. Разговор Полины и Олега, по его мнению, слишком затянулся, и он не мог не прервать его. – Если действительно она этого захочет.

– Полина, я завтра возвращаюсь в Лондон, я бы не хотел за тебя беспокоиться. Все-таки будет лучше, если мы с тобой сегодня уедем в Москву.

– Я не знаю, что скажут на это врачи, – Полина начала колебаться.

Малов не мог допустить и мысли, что ситуация выйдет из-под контроля и будет развиваться не по его сценарию.

– Олег, давайте вместе пойдем и посоветуемся с лечащим врачом. Пусть он решит, стоит ли Полине сейчас ехать в Москву, – предложил он.

– Согласен.

Антон с Олегом вышли в коридор.

– Я подумал, Олег, что нам с тобой надо поговорить – обсудить, так сказать, пару насущных вопросов, – сказал Малов, едва они оказались за порогом палаты.

– Что нам с тобой обсуждать?! – голос Брусникина дрожал от злости. Что он себе позволяет, этот розничный торговец, этот трактирщик, черт побери!..

– Я понял, что наши отношения с Полиной тебя, как бы это помягче сказать, – казалось, Малов подбирает слова, – огорчают. Я знаю, что Полина – совершенно исключительная женщина. И сейчас, когда ты увидел, что она выбрала не тебя, тебе должно быть очень тяжело.

Олег молча слушал.

– Я представляю, что ты чувствуешь. Я сам бы с ума сошел, потеряв ее, – продолжал Антон. – Но мне почему-то кажется, что если она вдруг решит со мной расстаться, я с пониманием отнесусь к ее желанию.

Олег недоверчиво посмотрел на него. Так как вступать в полемику с человеком, едущем на огромном тяжеленном катке, ему совсем не хотелось, он буркнул что-то невразумительное и зашагал прочь от Полининой палаты по больничному коридору, на ходу снимая белый халат.

– Я тебя никому не отдам, – вернувшись в палату, Малов обнял Полину. – Полинка, девчонка моя…

Он целовал ее очень нежно, но с чувством победителя в схватке равных.

– Твоя, конечно твоя, – согласилась Полина и еще крепче прижалась к нему.

Олег чувствовал себя совершенно разбитым, как будто после недетской попойки. В последний раз ему было также худо после ужина с Ричардом Джонсом из «МеталлСтил». Ведь в поисках спонсоров для школы Изольды Олег все-таки позвонил в «МеталлСтил», одну из крупнейших корпораций, работающих на рынке металлопроката, чтобы пригласить Ричарда Джонса, генерального менеджера компании, на ужин. Он рассчитывал, что ему удастся заинтересовать интеллигентного англичанина предложением стать спонсором международного гуманитарного проекта.

– О чем пойдет речь? – из туманного начала их телефонного разговора педантичный англичанин не мог понять, что за событие заставило Олега Брусникина, человека хладнокровного и принимающего только взвешенные решения, так торопить его со встречей. Со скоростью компьютера Ричард Джонс прокрутил в голове возможные события на рынке нефти и нефтепродуктов, которые могли бы так взволновать Брусникина. В последнее время вроде ничего такого не происходило. Ричард был озадачен.

– О делах, но не совсем о том, о чем мы с тобой привыкли говорить, – совсем сбив Ричарда с толку, сказал Олег. – Заодно поужинаем, выпьем.

– Ну что ж, давай выпьем, – колеблясь, ответил Джонс. – Давай завтра.

– Отлично, может быть, в «Fifth Floor»? Мне нравится вид на частные скверики Найтсбриджа.

– Ну, если ты хочешь непременно в Найтсбридже, тогда уж я предпочел бы «Zafferanno», там сервис повыше уровнем. Все-таки звезды «Michelin» обязывают, – предложил Джонс.

Олегу было все равно, где ужинать. Он, конечно, сразу представил возмущение Лысова, когда он покажет ему счет из этого ресторана, но ему было очень важно расположить к себе Ричарда. В конце концов, у Олега была благородная цель: он собирался предложить «МеталлСтил» выступить спонсором уникального образовательного проекта Изольды. Брусникин подумал, что он сможет объяснить все несговорчивому и рачительному финансовому директору, поэтому он не стал возражать против выбора Ричарда Джонса.

О чем конкретно они говорили в тот вечер, Олег сказать не мог. Картина, которая вставала перед глазами, когда он вспоминал о том ужине, была ужасной. Он очнулся от шока: он открыл глаза и понял, что едет мертвецки пьяный за рулем в незнакомой стране. Более того: он видел, что мчится по встречной полосе, но хуже всего было осознание того, что вообще в машине нет руля.

Он перевел взгляд на человека, сидящего рядом, и, еле ворочая языком, поинтересовался: «Где я?» Тот, кто был рядом, оказался водителем, который и объяснил Олегу, что, дескать, после того, как мистер напился в муку, его товарищ, настоящий английский джентльмен, положил его спящим на переднее пассажирское сидение и попросил отвезти в его квартиру в Найтсбридже.

– Как прошел вечер, сэр? – вежливо поинтересовался водитель.

Олег, едва ворочая языком после выпитого поллитра односолодового виски, ответил:

– По-моему, удался…

 

Глава 16

Ярмарка неожиданных вакансий, или Ограбление по-русски

Антон ураганом влетел в ресторан в начале двенадцатого. До его прихода жизнь в заведении шла своим чередом. На кухне делали заготовки на время бизнес-ланча, официанты выставляли закуски в салат-бар. Бармен Костя перетирал бокалы, официантки (те, кто почему-то сегодня пришел пораньше) пили кофе, облокотившись на барную стойку, и хихикали о чем-то своем. Когда Антон вошел, своим размашистым шагом прошествовав по коридору, стекла Костиной посуды издали жалобное «дзынь». Смех оборвался.

– Всем здрасьте. А что вы тут все делаете? Я вижу, всем очень весело…

– Мы готовимся, – хором ответили официантки.

– К чему? К выступлению в КВН? Репетируете? – не дожидаясь ответа, он прошел на кухню.

– Добрый день, – приветствовали его в производственном помещении.

– Мясо закупили? – с порога спросил Антон.

– Да, – ответил шеф.

– Охлажденное или замороженное? – придирчиво переспросил Малов.

Шеф оскорбился:

– Охлажденное. Хотите, я покажу? Нет?… Ну, спасибо, Антон Сергеевич, что доверяете.

– Хорошо, спасибо, работайте спокойно, – Антон понял, что немного погорячился и обидел высокопрофессионального человека. Он извинился и пошел в свой кабинет.

– Вот же мужика колбасит. И какого черта человек так бесится? – недоуменно спросил Федор, с официантками прихлебывающий свежий кофе, – или баба не дала? Вы же знаете, что он вроде живет с этой журналисткой из Москвы, которая приезжала к нам на открытие ресторана. Вроде ничего девка, глазки такие хитрющие. Что ж Антоша не в духах-то сегодня?

Ленка и Лизка, официантки, держа в руках по чашечке кофе, также пожали плечами. Федор подошел к музыкальному центру и поставил CD с каким-то душераздирающим шансоном.

– Выключи, пожалуйста, эту пошлость, – приоткрыв свою дверь, сказал Антон, и снова закрыл дверь. Федор, вместо того, чтобы выполнить просьбу хозяина заведения, прибавил громкость.

– У нас что тут, абсолютная монархия, что ли? Подумаешь: царь-батюшка не выспался и хочет тишины… А люди хотят музыку слушать. Мнение простых людей, хоть они и на тебя работают, тоже надо уважать. В конце концов, он платит нам копейки, а у самого денег – куры не клюют.

– Так он сам работает, как вол, – высказала свое мнение официантка.

– Ага, конечно, работает он… Ему от бабки наследство, знаешь, о-го-го какое осталось.

– Нет, не знаю. А ты откуда про это узнал?…

Дверь кабинета Малова в ту же секунду распахнулась.

– Я хотел бы поинтересоваться, дорогой мой Федор, сколько я должен вам платить? Как вы думаете, сколько стоит ваш каторжный труд?

Все, находившиеся в зале, замерли от неожиданности. Не слыша ответа на свой риторический вопрос, Антон продолжал:

– И еще. Я минуту назад попросил выключить эту чертову музыку. Или я прошу сделать что-то нечеловечески трудное?! – прогрохотал он и снова захлопнул дверь.

Официантки испуганно переглянулись.

– Извините, Антон Сергеевич, громче просто не получилось, – ответил закрытой двери наглый Федор и неспешно отправился на кухню. В этот момент Малов, свирепо нахмурив брови, снова оказался на пороге:

– Так, барышни, что это за митинг бизнес-бедноты? Или вы хотите продвинуться на рынок труда?! Извольте: по первому вашему желанию он весь будет вашим.

Официантки хлопали глазами.

– А Федору передайте, так, для информации, когда его встретите, что я не живу с этой журналисткой, что мы расстались, – он почти закрыл дверь, но потом, снова выглянув, железобетонным голосом добавил:

– И еще передайте Федору, что он с сегодняшнего дня уволен.

– Передадим, – совершенно оторопев, пролепетали девчонки.

– И Андрея Васильевича ко мне позовите, срочно, – дав все указания, Малов захлопнул дверь.

В ресторане воцарилась гробовая тишина, потому что Лизка, во избежание распространения хозяйского гнева и на нее, успела выключить плаксивый шансон.

– Да, вот как все получается, – проговорил бармен Костя, нарушив общее молчание.

– Ничего, все образуется, – сказала Ленка, – Антон Сергеевич отходчивый, он сможет простить Федьку. Просто у него сейчас проблемы, вот он и бесится. И мы можем его понять.

– По-моему, это несерьезно. Подумаешь, москвичка фортель выкинула, а он из-за этого лучшего официанта увольнять собирается? – фыркнул Костя. – Да мало ли что случается, Антон разберется со своей половиной, а Федька другую работу найдет: к конкурентам уйдет, такие везде пригождаются. А для ресторана-то убыток…

Антон не слышал продолжения этого несодержательного разговора. Он сидел в своем кабинете, обхватив голову руками: «Ах, Полина-Полина, что же ты наделала? Зачем же ты так со мной?…»

Именно в таком близком к помешательству состоянии и застал Малова подполковник Бодров, вызванный в кабинет владельца ресторана.

– Здравствуйте, Антон Сергеевич! Что-то случилось? – поинтересовался Бодров.

Малов жестом пригласил его присесть и без всяких предисловий начал озвучивать то, что постоянно вертелось у него в голове:

– Понимаете, Андрей Васильевич, – говорил он, – самое страшное во всей этой истории, то есть то, что больше всего меня расстроило – то, что она сделала это исподтишка. Она знала, что я безгранично доверяю ей, и цинично этим воспользовалась.

Бодров не мог вслух признаться, что не совсем догоняет, о чем говорит шеф, поэтому счел за благо произнести что-то нейтральное:

– Понимаю, Антон Сергеевич, я вас понимаю…

– Нет, не понимаете, потому что я и сам ничего не понимаю, – Малов резко поднялся с кресла и стал шагать по кабинету.

Бодров решился задать вопрос, который помог бы остановить, как ему показалось, надвигающуюся истерику.

– Антон Сергеевич, вы могли бы рассказать мне все по порядку? Что произошло? – отчетливо, но мягко проговаривая слова, будто психиатр в клинике для душевнобольных, спросил экс-подполковник.

– Вчера из моей квартиры исчезли фамильные драгоценности, оставшиеся мне в наследство от бабушки, – равнодушным тоном диктора программы «Криминальные новости» начал Антон. – Не супер-ценные вещи. Хотя, по правде сказать, даже точно не знаю, сколько это может стоить. Но они дороги мне, как память, и я хотел сохранить их как семейные реликвии. Я мечтал, чтобы эти серьги, кольца и браслеты украшали мою жену.

– Теперь понял вас, – начальник службы безопасности был озадачен. Кража не входила в его список легко разрешаемых критических ситуаций. – Вы в милицию обращались?

– Нет, конечно. Следов взлома нет, в квартире продолжительное время находилась посторонняя женщина. Что я могу написать в заявлении?…

Бодров только сочувственно хмыкнул. Водитель Веня рассказал ему, что Антон прямо из больницы привез в свою квартиру Полину Дудкину. Андрей Васильевич полагал, что Малов сделал это из соображений безопасности, чтобы Полина, пользуясь своим служебным положением, не сделала эпизод с отравлением в ресторане «Маленький домашний дракон» достоянием гласности. Хотя проницательный подполковник допускал, что шеф просто влюбился и поселил девушку у себя от избытка чувств.

– Да, Антон Сергеевич, это непростая ситуация. Конечно, это вас мало сейчас утешит, но я должен сказать, что такие случаи, к сожалению, нередки. Тихие, симпатичные барышни, уверяющие вас, что готовы провести с вами остаток жизни (а для начала – хотя бы ближайшую ночь), умело манипулируют вашими эмоциями и направляют их себе во благо. Я могу привести сотню подобных примеров…

– Да что вы говорите, Андрей Васильевич?! – воскликнул Антон. – Полина совсем не такая.

Экс-подполковник вопросительно посмотрел на Малова. Антон поймал этот недоумевающий взгляд.

– Я сам не могу понять, зачем она взяла эти украшения? – сказал он. – Я бы все равно их ей подарил. Я ведь хотел сделать ей предложение.

– А она об этом знала?

– О чем? О предложении? Не думаю. Хотя, может быть, конечно, и догадывалась: ведь женское сердце – вещун.

– Это опять же зависит от того, есть ли у нее сердце и какие цели она преследовала, становясь вашей любовницей, – выпалил Бодров. Решив, что его откровенность могла шокировать Антона, он скороговоркой добавил: – Прошу прощения за прямоту.

– Андрей Васильевич, не надо грязи. Это была моя идея пригласить ее на открытие своего заведения. Я был с ней, когда она отравилась, я сам привез ее в свою квартиру из больницы, я сам оставил ее в квартире наедине с деньгами и драгоценностями. И я умею отвечать за свои поступки, и признавать свои ошибки тоже могу.

Малов посмотрел на начальника своей службы безопасности и продолжил:

– Да, я, кажется, не сказал вам, что еще у меня пропали деньги, около пятнадцати тысяч долларов. Я на днях собирался ехать в муниципалитет, поэтому дома были наличные мужикам на подарки. Но я так закрутился, да и Полина была в больнице, все такое… вот и не съездил.

Воцарилось молчание. Поступки Малова казались подполковнику верхом безрассудства и полным мальчишеством. Он подыскивал слова, чтобы не разозлить начальника, но высказать свою точку зрения.

– Антон Сергеевич, – осторожно начал он, – я допускаю, что вы были влюблены в эту особу, и то, что произошло, явилось для вас серьезным ударом – прежде всего потому, что здесь задеты ваши чувства. Но будьте же реалистом, прошу вас! Почему вы ее защищаете?

– Я и не думал отрываться от земли… Кстати, вы разобрались в истории с отравлением?

– Пока не до конца. Я предполагаю, что эти два события как-то связаны между собой.

– Как интересно! Ну, и каким же образом? – Антон присел на краешек стола и внимательно посмотрел на своего собеседника. – Если исходить из вашего убеждения, что кража драгоценностей из моей квартиры – тщательно продуманная и спланированная Полиной операция – то, может быть, вы полагаете, что и отравила она себя сама? Заодно, для отвода глаз, как говорится?… При помощи своих недюжинных экстрасенсорных способностей она узнала, что мы только закупили средство для дератизации. Поэтому, чтобы свалить вину на нас, она купила такую же пачку отравы в Москве и слопала ее, запивая минеральной водичкой в самолете.

– Я этого не говорил, но и исключать такой вариант из списка версий я пока тоже не готов.

– Мне нравится ход ваших мыслей, – язвительно сказал Антон и снова уселся за стол. – Выходит, она намеренно проглотила яд до встречи со мной, ведь с той минуты, как я увидел ее в аэропорту, я ни на секунду не спускал с нее глаз. А потом, придя в ресторан, она стала жаловаться на необычный вкус наших блюд, чтобы мы решили, что яд был подсыпан именно здесь.

– Вижу, вы наотрез отказываетесь верить в возможность именно такого сценария, но… – Бодров замялся. – Скажите, Антон Сергеевич, вы полностью доверяете персоналу своего заведения?

– Да, безусловно, я сам их набирал.

– А кто вас обслуживал в тот вечер?

– Федор. Кстати, о Федоре, – Малов откинулся в своем кресле, – пятнадцать минут назад я его уволил.

Андрей Васильевич удивленно вскинул брови, безмолвно задавая вопрос: «Почему?».

– Он обнаглел. Это, как мне кажется, веская причина, – отводя глаза, объяснил Антон. – Он обсуждал с официантками мою личную жизнь, и…

Антон внезапно замолчал. Бодров подался вперед, глядя на шефа с усилившимся вниманием.

– Еще он сказал, что свой капитал я не заработал, а получил большое наследство. Но ведь о бабушкином наследстве никто не знал. Никто, кроме Марго… а теперь и вас, конечно, – злорадно закончил он.

– Ну, меня вы можете смело исключить из списка подозреваемых, – сказал Бодров.

– И на каких это, позвольте спросить, основаниях? – продолжал издеваться Малов.

Повисло неловкое молчание.

– Антон Сергеевич, а Марго уже пришла в ресторан? – стараясь отвести удар от себя, поинтересовался Бодров.

– По-моему, нет. А что, должна? Она теперь редко к нам заходит.

– С тех пор, как вы от нее съехали? Ну и слава богу!

– А вам она зачем? – Антон поднял глаза на подполковника.

– Вообще-то, мне хотелось бы с ней поговорить.

– Вы можете ей позвонить, – Антону не хотелось говорить о Марго вообще и об их отношениях в частности. Поэтому он начал рассматривать лежавшие на столе бумаги, желая своим занятым видом показать собеседнику, что разговор окончен. Но начальник службы безопасности продолжал сидеть напротив, видимо, ожидая продолжения беседы. – Андрей Васильевич, если вам по-прежнему нечего добавить, – сказал Малов, видя, что посетитель не собирается уходить, – то я вас больше не задерживаю.

– Разрешите идти? – по-военному переспросил Бодров.

– Конечно, и все-таки поскорее разберитесь с этим отравлением. Если кто-то из журналистов разнюхает, или Полина сама… – Антон замялся.

– Я вас понял. Буду докладывать, – уже стоя в дверях, заверил его отставной подполковник.

Антон кивнул.

– Эх, Полина-Полина, как же так? – Антон остался один в своем кабинете и снова мог дать волю чувствам. После недолгого периода оцепенения, дурацкого оптимизма и разыгранного перед Полиной в момент расставания равнодушия, он чувствовал себя по-настоящему несчастным.

Он помнил, что в тот злополучный день позвонил ей около пяти вечера.

– Привет, девчонка? Как ты себя чувствуешь? Что делаешь?

– Привет, мой хороший, у меня все отлично. Голова уже не кружится, я совсем выздоровела.

– Ты там у меня хозяйничаешь?

– Нет, я лежу на диване и смотрю телевизор, стараюсь писать текст для своей следующей программы, которую никто не отменит, несмотря даже на мое плохое самочувствие. Антош, мне завтра надо возвращаться в Москву, или меня уволят с радиостанции.

– Если тебя уволят, то я сам предложу тебе работу, даже не переживай об этом. Думаю, у меня будет пара интересных для тебя вариантов.

– Я не сомневаюсь, – рассмеялась Полина. – Скажи, Антон Сергеевич, а у тебя случаются моменты, когда на возникающий вопрос у тебя нет готового ответа?

– Ты о чем? – не понял он.

– О том, что я – не владелец розничной сети, ресторана, многокомнатных хором в центре города. Конечно, я очень хочу, чтобы в моей жизни тоже появилось такое состояние умиротворенного спокойствия и пофигизма, но у меня пока на это не хватает денег.

– Полинка, так тебе нужны деньги? Почему ты не сказала? Я дам, только скажи.

Полина глубоко вздохнула:

– Эх, Антоха, каким ты все-таки бываешь…

– Каким? – переспросил он.

– Черт, ну почему я никак не могу объяснить тебе, что я чувствую, и что со мной происходит…

– Ладно, давай вечером об этом поговорим, – неожиданно жестко сказал Малов.

– Хм, хорошо, давай вечером. Антон Сергеевич, я очень скучаю по вам!.. Нет, не так, Антон, я ужасно соскучилась по тебе. Нет!.. Антошка, Антошенька, солнце мое! А дальше… дальше у меня нет слов, только эмоции!

– Я приеду за тобой в восемь: пойдем, поужинаем и погуляем по городу, – Антон смягчился.

– Все же у тебя случается романтическое настроение, Антон Малов.

– Целую тебя. Я ужасно соскучился. Буду дома в восемь.

Без четверти восемь он открыл квартиру своим ключом и прошел в гостиную. Полина лежала на диване от «Roberto Cavalli», закутавшись в тончайший кашемировый плед, и смотрела телевизор. Он подошел к ней и поцеловал. Она обвила руками его шею:

– Я скучала без тебя.

Ее глаза цвета темного шоколада блестели как два солнышка, лучистые и теплые.

Он крепче обнял ее.

– Я чувствую себя, будто английская королева или всемогущая волшебница, – тихо призналась она. – Я счастлива, что мне удалось вырвать тебя, человека, ни на минуту не забывающего о делах, из круговерти бесконечных переговоров об инвестициях, платежах, долгосрочном и среднесрочном планировании.

Он тоже был счастлив, что смог на несколько часов сойти с этой невеселой карусели своих ежедневных забот. Он целовал эту женщину, от которой исходил особый теплый аромат домашнего тепла. В ее глазах-шоколадных конфетах была такая искренняя радость, что он вдруг ощутил острый прилив желания. Он чувствовал, что для этой девчонки в нем одном сосредоточено все богатство Вселенной, и он был готов отдать ей все, что у него было, чтобы этот чудесный огонь не погас.

Сейчас, сидя за столом в своем кабинете, он признался себе, что не сохранил каких-то потрясающих воспоминаний о той близости. Все было очень просто, нежно и гораздо больше походило на супружеские объятия, чем на пламенную страсть любовников.

Насладившись друг другом, они стали одеваться, чтобы отправиться ужинать. После долгожданной близости аппетит у обоих разыгрался волчий. Антон, опьяневший от счастья, решил, что наступил подходящий момент, чтобы сделать решительный шаг. Он пошел в свой кабинет, чтобы взять из шкатулки бабушкины драгоценности. Он хотел подарить Полине кольцо, которое бы без слов рассказало ей о его чувствах и символизировало бы их помолвку. Достав из потайного ящичка комода маленький сундучок, Антон обнаружил, что внутри ничего не было. Все фамильные драгоценности исчезли…

 

Глава 17

Когда кружатся стены, головы, звезды

… А Полина уже неделю была в Москве. Она ходила на работу, вела эфир, согласилась подменять ушедшую в отпуск коллегу; словом, она хрестоматийно делала все, чтобы с головой уйти в работу и поскорее забыть об Антоне.

«Очень странное ощущение, – вела она заочный диалог с бизнесменом. – Я уже совсем не жду твоего звонка. Я не вслушиваюсь в прогноз погоды в Питере, не мчусь в кассу, чтобы купить билет, не наглаживаю три варианта дорожного костюма, чтобы за несколько минут до выезда в аэропорт, перемерив все три, выбрать единственно правильный, под настроение, или достать четвертый, и в спешке бегать по квартире с утюгом в руке. А в награду за эту суету услышать от тебя: «Прекрасно выглядишь, Полина», сопровождаемое взглядом, означающим «Ну что ж, девчонка, пятерка тебе». И, как всегда, ответить «Спасибо, я старалась», потому что это действительно так. Видит Бог, я действительно старалась».

Вместо всей этой так быстро ставшей привычной суеты она пила успокоительный чай, спала по пять часов в сутки и ждала, когда же все изменится.

Она до сих пор не разобралась во всех событиях, потому что все, что произошло, сильно смахивало на сериал, где события, нагромождаясь одно на другое, были никак в начале не связаны между собой, и вдруг чудесным образом получали разрешение в конце. Она пока не могла сочинить хэппи-энда, поэтому решила сама приблизить пусть не самое лучшее окончание нелепой мелодрамы и просто вычеркнуть Малова из своей жизни. По тому, что с ней творилось в эти дни, она поняла, что сделать это ей будет нелегко. Она была слишком увлечена им, а потому недоумевала, как человек, не раз говоривший, что безумно влюблен в нее, смог запросто от нее отказаться. Интересно, что он чувствовал, когда она уходила из его квартиры?… Когда она мысленно восстанавливала всю картину, сцена казалась ей совершенно неуклюжей и нелепой.

– Полина, – позвал Антон ее из своего кабинета.

– Да, Антошка, иду, – она вбежала в комнату.

– Полинка, у меня из шкатулки пропали бабушкины украшения. Ты, случайно, их не брала? – он показал ей совершенно пустую шкатулку.

– Антон, ты это серьезно?! – не поняла Полина.

– Я не хочу так думать, но ты же весь день была дома одна, – слова ему давались нелегко.

– Антон, я ничего не брала, – очень твердо сказала девушка.

– Но тогда где же они?…

Ответа на этот вопрос ни у нее, ни у него не было. Полина ждала, когда он подойдет и обнимет ее и перестанет смотреть на нее вот так, испытующе и недоверчиво. Но Антон не мог вообразить, кто, кроме Полины, мог бы взять драгоценности, не взломав входную дверь в квартиру.

– Полин, я же тебе пообещал дать денег, если они тебе нужны. Я дам прямо сейчас, хочешь?… Только, пожалуйста, верни драгоценности. Это – наследство моей бабушки, и они мне очень дороги, – он потянулся к другому ящику, но, открыв его, тоже был потрясен. – Полина, и деньги тоже пропали. Более десяти тысяч долларов.

– И ты думаешь, что деньги тоже взяла я?!

– Я не хочу так думать, – снова повторил он. – Но я не знаю, куда все подевалось…

– Антош, это вопрос или аргумент?

– Вопрос, – твердо сказал он.

– Тогда я не понимаю, о чем ты меня спрашиваешь… Антон, мне невыносимо все это выслушивать. Все что мог, ты уже разрушил. Если ты действительно хочешь во всем обвинить меня, я могу уйти прямо сейчас. Я возвращаюсь в Москву. Я не думаю, что мы еще когда-нибудь с тобой увидимся. Спасибо за все, – она вышла из кабинета и стала быстро собирать свою сумку.

– Никто тебя здесь не держит, – вдогонку ей сказал Антон. Он не был уверен, услышала ли она эти слова, но на душе у него было мрачно от того, что ему пришлось их произнести.

Вещей у Полины почти не было: ведь она приехала в Питер только на выходные, поэтому сборы не заняли много времени. За все это время они с Антоном не сказали друг другу ни слова. Наконец она застегнула молнию сумки и надела свою ветровку.

Он открыл ей дверь и стоял на пороге, ожидая, когда она выйдет. Она, держа свою дорожную сумку, пыталась протиснуться в открытую дверь, не задев его, и ей это не удавалось. Тогда он вышел на лестничную площадку и придерживал дверь снаружи. Она наконец вышла и, не сказав ни слова, не стала дожидаться лифта, а побежала, насколько это было возможно с объемной сумкой, вниз.

«Ух ты, он спустил меня по лестнице. Боже мой, какое унижение!.. Это после цветов, ласковых слов, шампанского и головокружительного секса… Он решил, что я взяла эти чертовы драгоценности. Надо же быть таким близоруким ослом! Посмотри на меня, Антон Малов! Я же не ношу ни колец, ни серьги. Зачем мне все это?… Да ладно, как ты мог подумать, что я способна обокрасть человека, которого…» Подбирая слово, чтобы выразить свои чувства к Антону, Полина поняла, что сидит на скамейке возле дома Малова. Начинают сгущаться сумерки, а ей сегодня негде ночевать. Она посмотрела на часы. Уже начало десятого. Последний рейс отправлялся в Москву в десять вечера, поэтому уехать домой в такой час она могла только на поезде. Она поймала такси, и через несколько минут на Московском вокзале покупала билет домой. Ей было совершенно неважно, сможет ли она спать в поезде, или это будет сидячий вагон. Она понимала, что сейчас это не играет никакой роли. Ей просто хотелось уехать домой, от всех убежать и скрыться, совсем как маленькой девочке. Такой она на самом деле и была, девчонкой Антона Малова, человека, которого… Опять она искала это слово, и наконец произнесла его. Человека, которого она любила.

Спустя несколько часов Полина ехала в поезде «Петербург-Москва». Она уже не плакала, почему-то у нее уже не было слез. Остался только шок разочарования. Ее откровенно колбасило оттого, что она не понимала, что происходит, что она делает и с кем говорит. Она ехала в Москву с твердым намерением никогда больше не слышать голоса Антона. Она вертела в руках новый, подаренный повернутым на всем модном и эксклюзивном Маловым мобильник. Он каким-то чудом у самих финнов купил двух близнецов – «Nokia» в титановом корпусе, которых всего выпустили штук двести, себе и ей, сказав, что это для того, чтобы они всегда помнили друг о друге и всегда были на связи. Полина раздумывала, отключить ли этот чудо-телефон или все-таки надеяться на то, что раскаивающийся ресторатор позвонит. «Раскаивается ли он? И стоит ли ждать его звонка?» – спрашивала она себя. Это было настоящее испытание на прочность. Всего несколько часов назад Малов совершил чудовищный поступок: он абсолютно бездоказательно обвинил ее в воровстве денег и фамильных драгоценностей из его квартиры.

Она в который раз мысленно возвращалась в роскошный дом бизнесмена. Когда в больнице он объявил, что везет ее в свою холостяцкую квартиру, она ожидала увидеть традиционно скромную обитель одинокого мужчины с обязательно пустым холодильником, домашним кинотеатром с экраном во всю стену, баром, полностью заставленным дорогущими спиртными напитками. И огромную кровать в спальне. На этой кровати, должно быть, подумала Полина, перебывали сотни питерских красавиц. Попав в его дом, она осмотрелась в немаленькой квартире. Про себя она улыбнулась, потому что из всего воображаемого интерьера только кровать действительно была значительных размеров и не обманула ее ожиданий.

Как и положено двоим пылко влюбленным, едва войдя в квартиру, они с Маловым каким-то чудесным образом сразу же оказались в спальне, миновав все остальные комнаты. Она успела заметить, что эта комната была очень стильной: на одной стене красовалась огромная абстрактная картина, на другой – нечто вроде половичка. «Идея Марго, не иначе», – подумала Полина. Она знала, что такой винтаж был очень современен и моден, но ей такой дизайн был не по вкусу. Едва коснувшись кровати спиной, Полина почувствовала прохладное прикосновение шелка постельного белья. Его освежающая гладкость и темно-синий цвет ночного неба изумили девушку. «Вот уж и не могла представить себе такого эротического антуража в квартире холостого мужчины», – мелькнуло в голове Полины. Антон своими жадными поцелуями не давал ей сохранять позицию объективного созерцателя. Он отчаянно хотел ее, и она, возбужденная его страстью, чувствовала, что все ее тело начинает отзываться на его ласковые прикосновения. Она прильнула к нему, крепче обвив руками его шею.

– Девчонка, моя, – шептал Антон, – моя.

Его дыхание сбивалось.

– Господи, Полинка, как я хочу тебя! Как давно я мечтал об этой минуте! – говорил он.

– Антошенька, милый мой, это правда? – она на мгновение отстранилась и посмотрела в его глаза.

Он тоже посмотрел на нее и сразу посерьезнел.

– Конечно, ну, почему ты мне никогда не веришь?

– Ты будешь смеяться, но я пока не могу поверить, что это волшебство происходит со мной.

Антон не дал ей договорить, вовлекая в новый восхитительный поцелуй и одновременно осторожно расстегивая ее блузку. Он не обладал сноровкой соблазнителя и не был специалистом по части молний и крючков, однако ему удалось справиться с застежкой ее блузки и крючками белья «la Perla». Ей страстно захотелось ощутить тепло его тела, поэтому она стала вытаскивать его рубашку из джинсов. Подбодренный ответными действиями Полины, Малов скинул свою рубашку и джинсы. Их одежда, брошенная на пол, сплелась в объятиях раньше них. Он целовал эту женщину так жарко, будто не занимался сексом целую вечность.

– Полинка, какая же ты красивая, – он снял ее лифчик. – Вообще-то, когда я смотрел на тебя, я видел сквозь одежду, я так и представлял, что у тебя такая бархатная кожа, такие точеные линии, изгибы…

Он целовал каждый сантиметр ее тела.

– Девчонка, твой запах… он сводит меня с ума!

Полина улыбнулась и приподнялась на кровати.

– Антошка, Антошенька, солнце мое! – она приблизила его лицо к себе и поцеловала в губы.

Он перекатился на спину и приподнял ее над собой так, что его губы касались ее груди. Он поймал себя на мысли, что сейчас легко бы занялся сексом с любой другой женщиной, только не с Полиной, такой притягательной и желанной. Но это был бы секс ради процесса, ради обоюдного удовольствия. Он волновался, как мальчишка: ведь этой женщине он хотел дать самое лучшее, потому что был отчаянно в нее влюблен. Он слишком давно был один и одинок и, наконец, был вознагражден за свое терпение этой встречей с Полиной. Антон превращал эти мгновения в долгие поцелуи. Она отвечала ему, пытаясь сказать какие-то ласковые слова, выдыхая их ему в плечо. Он целовал ее, его губы были горячими и сухими. Их тела сплелись, казалось, они не могут выпустить друг друга из объятий.

Она тихонько вздохнула от сладкой истомы, охватившей ее тело от его поцелуев. Он снова положил ее на спину, быстро целуя лицо, шею, грудь.

– Девчонка, я до смерти хочу тебя, – еле выговаривая слова от колотящего в висках желания, сказал Антон.

Полина тоже хотела почувствовать его силу и страсть. Он аккуратно стянул ее кружевные стринги. Неожиданно для себя она ощутила мягкое тепло его дыхания у себя между ног. Его ласки уносили ее к звездам, она хваталась руками за шелковые небеса спальни Антона, одурманенная ярким чувственным наслаждением. Ей казалось, что Антон завладел всем ее существом, что только он один во всей вселенной способен сделать ее счастливой. Она стремилась навстречу ему, раскрывая свои объятия.

– Антон, я хочу всего тебя, хочу чувствовать твою нежность, – мечась, словно в лихорадке проговорила она.

– Солнышко мое, девочка моя, – очень трогательно сказал Антон. – Ты так близка, я просто схожу с ума.

Как долго они были на грани между реальностью обладания друг другом и восторгом растворения во времени, когда кружатся стены, головы, звезды, ни Антон, ни Полина понять не могли.

Когда притихшие и умиротворенные, они, прижавшись друг к другу, лежали на обволакивающем шелковом белье, Антон, бережно поднимая голову Полины и кладя свою руку под нее, сказал:

– Ты не представляешь, как давно я хотел, чтобы ты была со мною рядом, вот так лежала на моем плече, мне так хотелось ощущать твое дыхание.

– Антошенька, ты самый лучший. Я так счастлива, что мы наконец с тобой вместе, что можно долго-долго болтать обо всем на свете, что можно просто лежать вот так рядом друг с другом, – она водила пальцем по его плечу.

– Девчонка, мне очень приятно, что ты рада, что ты говоришь мне такие слова.

Она приподнялась и посмотрела на него:

– Антошка, мне очень нравятся твои глаза. Они большие и веселые, и в них можно все прочесть о тебе.

– Да? Все-все?

– Ну, по крайней мере, четыре тома «Войны и мира» здесь уж точно есть, – сказала она с улыбкой.

Он привлек ее к себе и снова стал целовать. Она мягко отстранилась.

– Я сейчас.

Полина пошла в ванную, и долго стояла под обжигающим душем, пытаясь унять непонятно от чего охватившую ее дрожь. Через несколько минут она выключила воду и потянулась за полотенцем. Она поскользнулась, встав на мраморный пол мокрыми ногами, и так и замерла обнаженной в неудобной позе, рассматривая себя в зеркале, занимавшемся целую стену ванной. По запотевшей поверхности зеркала сбегали струйки воды.

Минуты без Полины тянулись для Антона как часы, он не хотел долго оставаться без нее. Он вошел в ванную и, потянув ее за руку, обнял за плечи.

– Я очень хочу тебя, – мягко и взволнованно сказал он. – Чудо мое, девчонка моя.

Она закрыла глаза, утопая в его объятиях, а он целовал ее, собирая ртом капельки воды.

 

Глава 18

Бизнес-ланч для игуаны, или С широко раскрытыми ушами

В ресторане все заметили, что после расставания с Дудкиной Антоха был сам не свой. Он ходил мрачнее тучи, почти ни с кем не разговаривал. Обычно одетый с иголочки в неизменном костюме с галстуком, теперь он брился через два дня, на третий. А может быть, и еще реже, не могу сказать с уверенностью. Его смятение и пофигизм коснулись и меня. Он уделял мне мало времени, не баловал вкусностями, а иногда и вообще целыми днями не подходил к моему водопаду. Разумеется, такие лишения тепла, ласки, а главное – еды, извините за прямоту, не могли не сказаться на моей тонкой душевной организации. Вопреки своей миролюбивой натуре, я стал излишне раздражителен, придирчив, а главное, всегда хотел есть. Дней через пять после начала холодной молчаливой поры я понял, что если все так будет продолжаться, то я просто не выживу. Надо дать понять всем этим людям, что я хочу питаться регулярно, калорийно и от пуза. Чтобы как-то привлечь к себе внимание, я устроил водный фейерверк: я плескался в своем прудике, так отчаянно работая лапами и хвостом, что уборщица подбежала к моему аквариуму со шваброй, чтобы вытереть образовавшиеся лужи. Мое недовольство заметил и бармен Костя.

– С ним что-то происходит, – сказал он официантке Ленке.

– То же, что и с хозяином: гормон играет, – скривив губы, поставила диагноз Ленка.

– Не, а может, он, правда, того… заболел? – предположил Костя.

– Думаешь, безмозглые твари могут тронуться умом? Сомневаюсь, – Ленка ушла на кухню.

Я был вне себя. Совершенно неясно, кто из нас безмозглый. Я бы посмотрел, что бы ты, Ленок, делала, если бы тебя целый день не кормили… Я решил сделать ставку на Костю и стал подавать ему многозначительные знаки, выразительно потирая пустой живот и щелкая себя по горлу, как это принято у людей.

Костя обалдел от моего артистизма и позвал всех смотреть, чему я научился у посетителей всего за несколько недель с момента открытия заведения. Весь персонал ресторана прилип к стеклу аквариума. Теперь мне оставалось только развернуть транспарант с коротким требованием: «Жрать давай!» Увидев надпись, они дружно заржали.

– Ну надо же, какой он изобретательный, – удивлялись все. – Мы ведь и правда забыли о нем. Антон второй день не приходит, вот никому и дела до зверя нет.

– Отнесите его в кухню, – попросил Костя. – Пусть он поест, а то он всех гостей нам распугает.

Короче, я добился своего, и был перенесен в кухню, где мне были предложены сразу несколько моих самых любимых салатов на выбор. Я с голодухи набросился на все сразу, и уже через несколько минут, осоловевший, развалился на отдых и переваривание пищи. Началось суетное время бизнес-ланча, и обо мне все забыли. Вот оно, счастье!.. Я наслаждался приятной тяжестью в желудке и даже собирался вздремнуть, вдыхая кухонные ароматы.

Пока повара спешно готовили блюдо за блюдом, а официанты суетились с подносами, в кухню зашел завскладом. Сегодня он был трезв, и попросил налить ему тарелку солянки. Взяв дымящийся суп, он уселся неподалеку от меня. Отставив суп в сторонку, Захаров достал мобильный. Интересно: кому он звонит? Любовнице?… Я отогнал одолевающий меня сон и решил послушать:

– Федька, привет. Да нет, ничего пока не случилось. Но Бодров трясет меня каждый день, как грушу. Так что, сам понимаешь: выхода у меня нет. Если сегодня-завтра ты не отдашь должок, то я ему все расскажу. Авось, в тюрьму-то он меня не посадит, а вот тебе придется выкручиваться, – язвительно закончил он свою реплику.

Я вскочил от неожиданности. Федька задолжал Захарову деньги, а Бодров пытается что-то выведать у завскладом. И тут меня осенило. Я обрадовался: разгадка истории с отравлением Полины Дудкиной была почти у меня в руках. Осталось выследить злодеев и поймать с поличным. Но одному мне было не справиться: мне было необходимо подкрепление, и я решил, не медля ни секунды, обо всем рассказать Бодрову, если Антона по-прежнему не будет в заведении.

Тем временем Захаров, откусывая хлеб и отправляя в рот вкуснейший суп, сетовал себе под нос:

– Вот ведь люди: попросят – я сделаю, а как «спасибо» сказать, так и нет никого. Ну ничего: спасибо-то, оно не булькает, а вот принесет Федька деньги, так можно будет и расслабиться вечерком с друганами.

Он был явно доволен собой и с аппетитом поглощал солянку. Мой сон куда-то улетучился, я обдумывал план разоблачения преступников. Обрывочные мысли роились у меня в голове, я никак не мог сложить весь паззл. Откуда-то из глубин подсознания всплыло воспоминание о том дне, когда Полина отравилась в нашем ресторане. Весь тот день я провел в кабинете у Антона, и даже когда хозяин уехал, я оставался там. Оставалось только в деталях припомнить, как все было, и сопоставить детали.

 

Глава 19

Человек, которого она любила

Количество звонков Антона, на которые она не отвечала, росло в геометрической прогрессии. Антон не мог понять причины того, почему Полина не отвечала на его звонки, и от этого ему становилось невыносимо. «Почему она не отвечает? В первый раз, может быть, она не услышала звонка. Интересно, почему? У нее определился мой номер, и поэтому она не захотела ответить? Почему?! Она занята? Или не одна?… Или она вообще не хочет говорить со мной? Надо перезвонить с другого номера», – решил он.

Полина сохраняла полное спокойствие, очередной раз видя на дисплее номер его мобильного, домашнего и офисного телефона, или любой другой номер с кодом Питера. Эти звонки она просто игнорировала. Ей не хотелось ни о чем с ним разговаривать. И вдруг он перестал звонить вообще. «Наверное, решил: умерла, так умерла», – с грустью подумала Полина. Очень хотелось плакать и звать его. Очень хотелось увидеть его, прижаться к нему и почувствовать его тепло. Ей хотелось объяснить, что она не брала эти пресловутые побрякушки, потому что он был для нее дороже всей ювелирки планеты Земля. Но у нее не было шанса поговорить с ним: ее мозг отказывался сочинить тот текст, который она могла бы ему сказать. «Нет, так нельзя! – уговаривала себя Полина. – Этот человек тебя серьезно обидел, назвал воровкой, смог представить, что ты стащила у него деньги и украшения! Ты не можешь его просто вот так взять и простить. Ты не можешь любить его, пока ты не любишь себя». Она бесцельно проводила время, примеряя к своему имени обыкновенную фамилию Малова, а потом и изысканную Волконская, потом дело дошло до Ди Каприо. Она исписывала один за другим чистые листы, придумывая свою новую роскошную подпись с вензелями, а потом долго разучивая соответствующий автограф. Время тянулось нереально медленно.

Придя вечером в студию «Вашего Дела», она в первую очередь попросила референтов ни при каких обстоятельствах не соединять ее с Маловым или теми, кто может позвонить по его просьбе. Она сделала это на всякий случай: ведь она вышла не в свою смену, и Антон не мог знать, что она в студии. Полина сделала это потому, что не могла себе представить, как может состояться такой важный для нее разговор в присутствии посторонних.

А Антон тем временем терпеливо набирал студийный номер телефона, надеясь поговорить с Полиной. Всякий раз он держал палец на кнопке «отбой», чтобы нажать ее, если ответит кто-то другой. Отвечал действительно кто-то другой. Он нажимал «отбой». Через несколько минут, собравшись с духом, он вновь набрал московский номер с твердой решимостью пригласить Полину к телефону, если снова ответит не она. На этот раз он успел разобрать, что на том конце провода – не человек, а автоответчик, который объяснил, что данный телефон работает только для звонков в прямой эфир. Антон с сожалением вздохнул и решил, что дождется четверга, когда Полина пригласит всех к столу в передаче «После борщика в четверг».

Ночной эфир заканчивался около полуночи, и она договорилась с Кирюхой, что они поедут домой вместе. Она представляла, что Малов поджидает ее у подъезда радиостанции. Полине пришлось рассказать Кирюхе, что она опасается встречи с Маловым.

– А что случилось-то? – не понял Кирюха, – чего шифруемся-то?

– Потому что он – козел, – предпочла лаконичное объяснение Полина.

– Зачот, все понял. Бобры – они добры, а козлы – злы. Нет проблем, Дудкина, идем домой тугезер.

Полина отвлеклась на работу, поэтому часть мыслей об Антоне развеялась. Но сам Антон, как Полина и предполагала, не исчезал с дисплея ее мобильника. Он даже написал ей мейл в своем стиле: по существу, лаконичный и как всегда о действиях, а не о чувствах: «Уже которые сутки не могу до тебя дозвониться! Что ты делаешь?! Включи телефон и возьми трубку!» Она включила мобильный и, когда он в очередной раз зазвонил, Полина поняла, что больше не может терпеть этого вселенского звона, взяла в руки трубку… и увидела определившийся номер Олега Брусникина. «Вот это сюрприз так сюрприз», – подумала она и ответила:

– Олег, здравствуй! Какими судьбами? Ты в Москве?

– Нет, я в Лондоне; привет, как ты себя чувствуешь? Восстановилась после этой ужасной истории?

– Да не совсем, – протянула Полина, думая о том, что Олег, слава Богу, не знает продолжения этого детектива. Но рассказывать ему о том, как Малов спустил ее с сумкой по лестнице, ей не очень-то хотелось.

– Я могу чем-нибудь тебе помочь? Лекарства? Врачи? У меня в Москве хорошие связи, ты же знаешь.

– Да я прекрасно знаю, что у тебя все самое лучшее, эксклюзивное. Кино не для всех, как говорится, – хохотнула она.

– Полинка, да брось ты прикалываться. А как твоя работа? Ты продолжаешь писать для «Деловых новостей»?

– Редко: у меня сейчас много работы на радио, я почти круглые сутки в эфире, потому что все ребята в отпусках, вот я и отрабатываю за всех.

– А-а, – понимающе сказал Олег. – Ну, ты береги себя и слушателей, а то надоешь им, и они больше не будут слушать «Ваше Дело».

– Зачот, кросавчег, – не сдержалась Полина и повторила расхожую реплику отвязной молодежи, – Олег, это отличная поддержка. Пожалуй, это лучшее, что ты мог сказать в такой ситуации.

– Да я же хотел тебе сказать, чтобы ты берегла себя, – стал оправдываться Брусникин.

– Знаешь, Олег, я работаю, потому что хочу есть, причем довольно часто ощущаю такое желание, – она чувствовала, что вымещает на Олега злость на Малова, но сдержаться уже не могла.

– Настоящий художник должен быть голодным! – патетически провозгласил торговец нефтепродуктами.

– Так ты зачем позвонил? – поинтересовалась Полина. – Узнать, не располнела ли я случайно, отъевшись в ресторанах гостей своих передач?… Нет, с фигурой все в порядке, да и с мозгами тоже. Я понимаю, что ты позвонил не просто так. Тебе что-то от меня нужно?…

– Да, нужно. Одна моя… – он запнулся. Он не мог сказать об Изольде «просто знакомая»: он был слишком влюблен в нее. – Человек, который мне очень дорог, открывает частную школу с преподаванием всех предметов на английском языке, с различными дополнительными развивающими и обучающими программами, и прочими прибамбасами. Это совместный проект с Британским советом, даже при участии иностранного капитала.

– Молодец этот человек, – Полина была совершенно искренна: она высоко ценила тех людей, кто был готов взяться за новое и неизведанное и добиться успеха. – Хотя, как я понимаю, с иностранным капиталом – это твоя затея; вот ты и хочешь, чтобы я лишний раз тебя пропиарила?

– Я бы хотел, чтобы ты сделала репортаж об открытии, или взяла у нее интервью для «Деловых новостей», – собравшись с духом, закончил свою много раз отрепетированную фразу Олег.

– Хорошо, спасибо за предложение, – сразу согласилась Полина. – Похоже, я – не настоящий художник, голодной не останусь, пока у меня есть такие замечательные друзья.

Ей было необходимо заполнить вакуум, образовавшийся с отсутствием Малова, поэтому она была готова взяться за любую работу, которая бы потребовала от нее переключения внимания с личных проблем на творчество.

– Ты тоже там будешь? – спросила она. Она почувствовала, что после всего, что произошло между ними, ей будет некомфортно встретиться с ним в присутствии его нынешней подруги.

– Где? – не понял Олег.

– На открытии, на банкете, на пресс-конференции… или что там будет организовано по этому поводу.

– Не знаю, удастся ли. Я очень хочу приехать, но боюсь загадывать.

– Хорошо, тогда дай этому человеку…

– Ее зовут Изольда.

– Ну и имечко, – присвистнула Полина, – так вот: дай Изольде мой телефон, и мы с ней договоримся о встрече.

– Она очень хорошая. И красивая. Она очень похожа на тебя.

– Спасибо, Брусникин, это отличный комплимент. Ну да ладно, я не обиделась. Пускай позвонит.

– Целую тебя, Дудкина, ты настоящий друг. Приеду в Москву – все тюльпаны города будут у твоих ног.

– Я тебя за язык не тянула, – рассмеялась Полина. – Созвонимся.

Закончив разговор с Брусникиным, она погрустнела. «Вот у всех, как у людей, все складывается. Брусникин нашел себе под стать крутую бизнес-вумен: она откроет свою школу, а потом переедет к нему в Лондон, и они будут жить, как люди. А я?…

Связалась с этим бесчувственным закатывателем в ноль и создателем всего из ничего…». Ей опять стало очень больно при воспоминании об Антоне. Она дала в эфир что-то психоделическое и вышла в студийную кухню сделать кофе. Погода была ни к черту, и ее постоянно клонило в сон.

Поговорив с Полиной, Олег сразу перезвонил Изольде:

– Здравствуй, солнышко! Как ты там одна, без меня?

– Привет, Олежка, не переживай, у меня все складывается отлично.

– Рад за тебя. Слушай, мне тут случайно позвонила одна знакомая, она журналистка. Я ей рассказал о тебе и твоей школе. Она очень заинтересовалась и хочет написать о тебе статью в «Деловые новости». По-моему, это отличное предложение. Она – талантливая девчонка, я сам давал ей интервью для этого еженедельника, очень хороший материал получился.

– Спасибо тебе за заботу. Думаю, немного пиара в суетливой Москве мне не повредит.

– Конечно, – обрадовался он. – Я тебе пришлю смс-кой ее телефон. Позвони ей. Ее зовут Полина Дудкина.

– Надо же… ведь я тоже была Дудкиной, пока моя мама не вышла замуж во второй раз.

– Вы даже однофамилицы, надо же, – удивился Олег. – Тем более позвони ей. Думаю, все будет удачно. Целую тебя. Очень скучаю, любимая моя.

Набирая цифры телефонного номера Полины, Олег вдруг понял, почему внешность Изольды тогда, в аэропорту, показалась ему знакомой. Полина и Изольда были чем-то похожи.

– Изольда, – он снова звонил ей, – скажи, а у тебя есть сестра?

– Да, есть. Сводная, но я ее никогда не видела. У моего отца теперь другая семья, и у него есть дочь, но я ничего о ней не знаю.

– Зато я знаю, – тихо сказал Олег.

– Я тебя не поняла… о чем ты?

– Изольда, мне кажется, что Полина Дудкина – твоя сестра.

– Олег, ну это прямо «Санта-Барбара» какая-то.

– Думаю, как только ты ее увидишь, ты поймешь, что я прав.

– Хорошо, я сейчас же позвоню ей.

Вдруг в глубоко медитативной цепочке а-ля психотерапевтического сеанса, который Полина проводила сама с собой, раздался телефонный звонок. Господи, она забыла отключить звонок… Она слушала свою любимую песенку, которую недавно закачала себе в качестве звонка. Она ощущала, как телефон вибрирует в кармане ее толстовки, но она его не доставала. Это испытание было воистину нечеловеческим. Как же ей хотелось ответить!.. Она физически изнемогала от расстояния, разделявшего ее и Антона. Как же хотелось положить конец этой детективной истории, чтобы все стало на свои места, и они с Антоном снова могли быть вместе… Она живо представляла себе возможные варианты окончания расследования. Например, там, в Питере, Антон, разбирая свой письменный стол, выполненный каким-то итальянским умельцем, который оформляет интерьеры для большинства российских политиков и бизнесменов, нашел в каком-нибудь потайном ящике эти дурацкие цацки. Она также надеялась, что Малову вернули и похищенные деньги; скажем, подкинули в спортивной сумке с прикрепленной запиской: «Парень, извинись перед Полиной Дудкиной, она ни в чем не виновата». И в этот торжественный момент этот толстокожий Малов, прогибающий мир под себя, но запнувшийся о маленький камешек, журналистку из Москвы, наконец-то осознает, как сильно он ее ранил… Она рисовала себе сцены его раскаяния, но почему-то они казались уж очень неправдоподобным.

Телефон не унимался. Полина решила, что только посмотрит, кто звонит. Номер не определился, и она была вынуждена ответить незнакомцу.

– Полина, здравствуйте, я – Изольда Бережная. Ваш телефон мне дал Олег Брусникин.

– Да-да, он меня предупреждал. Здравствуйте, Изольда. Вы, как я поняла, директор частной школы, где все предметы преподаются на английском языке?

– Да. В моей школе работают только отличные иностранные специалисты.

– Я вижу, вы по-настоящему довольны тем, что у вас получилось.

– Да, весьма. Знаете, я училась в спецшколе в Новосибирске и всегда мечтала быть учителем, – Изольда бросила первый камень, чтобы проверить версию Олега о ее родстве с Полиной Дудкиной.

– Вы из Новосибирска? – переспросила Полина.

– Да, а почему вы спрашиваете?

– Я тоже родилась и выросла в этом городе.

– Надо же! Какое совпадение! – воскликнула Изольда. – А знаете, Полина, моя фамилия тоже была Дудкина.

Тут уже у Полины не нашлось, что сказать. Слава Богу, что фамилия Изольды теперь не Брусникина: если она раньше была Дудкиной, а теперь – Бережная, значит, она замужем, и не за Олегом.

– Сколько же может быть совпадений? – медленно проговорила она.

– Полина, думаю, когда мы с вами встретимся, – предложила Изольда. – мы сможем поболтать о Новосибирске и о семье Дудкиных, хорошо?

– И о вашей школе, – Полина вдруг вспомнила начало разговора.

– И о ней тоже, конечно, – засмеялась Изольда.

– Когда вы открываете школу?

– Первого сентября, конечно.

– Отлично: если статья о школе выйдет сейчас, вы сможете рассчитывать на приток учеников, – обрадовалась Полина.

Полина предложила позавтракать на следующий день в «4 Angels Cafе’»:

– У меня вечером эфир, так что я могу встретиться только утром. Думаю, вам понравится это заведение. Для встреч с подругами, по-моему, лучше места не придумать. Ведь там все для нас с вами, Изольда, для ангелов.

Изольда засмеялась:

– Согласна. Завтра в одиннадцать.

– Как мы узнаем друг друга? – спросила Полина.

– Думаю, легко, – многозначительно ответила Изольда. – До встречи.

 

Глава 20

Мне нужны 100 тысяч баксов!

– Алик, ты меня извини, конечно, но я не верю ни единому твоему слову, – Антон расхаживал взад-вперед. От возбуждения я тоже начал кружить по своему книжному шкафу, заменявшему мне мой офис в кабинете Антона. – Ты вечно придираешься к Марго.

– Антон, но я своими глазами видел, как она вошла в кабинет, взяла со стола твои ключи и выпорхнула. А вернулась где-то через час и аккуратненько положила ключи на место, прикрыв бумагами.

– Не может быть…

– Давай проанализируем, – предложил я. – Кто из персонала может войти в твой кабинет, не вызвав при этом ничьих подозрений? Ведь у дверей кабинета всегда дежурит охрана. Кто-нибудь из официанток? Нет. Повара? Тоже нет. Главбух? Так она весь день была в налоговой. Ты же помнишь: она подписала у тебя какие-то бумаги и уехала.

– Да, это я помню. Но зачем Марго делать дубликаты ключей от моей квартиры? У нее есть своя, да и ко мне она может придти, я ее сам всегда впущу.

– Ты целыми днями на работе, а она планировала навестить твою квартиру, а не ее хозяина.

Вдруг дверь открылась, и в кабинет без стука вошел товарищ Бодров.

– Антон Сергеевич, – запыхавшись начал он.

– Здравствуйте, Андрей Васильевич, присаживайтесь, пожалуйста, – Антон указал на кресло у своего стола. – Андрей Васильевич, скажите, вам удалось поговорить с Марго? Вы проверяли ее алиби?

Экс-подполковник выглядел обескураженным.

– Вы ее подозреваете?

– Я – нет, а вот Алик, – он кивнул в мою сторону, – да.

– Я, признаться, не смог до нее дозвониться: она поменяла номер мобильного. Да и, честно сказать, я стал распутывать клубок с другого конца.

– И каковы успехи? – заинтересовался Антоха.

– Я обнаружил… – подполковник в отставке поерзал в кресле.

– Что именно?

– Одно колечко из ваших пропавших ценностей, – и он выложил на стол перстень с изумрудами.

– И где ж вы его нашли? На складе, спрятанное между мешками с картошкой? Ведь, по убеждению нашего замечательного дракона Алика, – он кивнул в мою сторону, – шайка преступников – это Захаров, Федор и Марго.

– Не так прозаично и не так легко все оказалось. Я на всякий случай по своим старым контактам установил наблюдение за скупщиками драгоценностей. И вот один мне и сдал это колечко.

– А кто же его принес в скупку?! – в один голос спросили мы с Антохой.

– Захаров, – коротко ответил Андрей Васильевич и торжествующе посмотрел на нас. – Ему не хватало на бутылку, вот он и рискнул. Хотя, говорит, его предупреждали, чтобы он сразу с ним никуда не совался.

– Кто его предупреждал? Вообще откуда у него кольцо?!

– С ним Федька расплатился за молчание. Ведь Захаров был готов рассказать мне, что это Федьке он отдал пачку с отравой. И он мне это рассказал, от меня ведь трудно что-то скрыть, – важно сказала Бодров, – но он раскололся только после того, как я изъял эту улику у перекупщика.

Мы все внимательно смотрели на кольцо, лежащее на листе формата А4.

– Так, давайте еще раз разберемся, что же произошло. Кто отравил Полину, и кто украл драгоценности? – медленно произнес Антон. – Я не хочу снова наделать ошибок сгоряча, я должен понимать мотивы всех поступков.

– Все ясно, как Божий день, – я подал голос. – Ты уехал, по обыкновению оставив ключи на столе в кабинете. Кто знает об этой твоей особенности, и кто имеет возможность беспрепятственно сюда проникнуть? Это первый вопрос. Кто из официантов обслуживал вас с Полиной в тот вечер? Почему Полина жаловалась на качество пищи? Это второй вопрос. Третий вопрос. Кто знал о бабушкином наследстве? И еще. Припомни, Антон, когда Полина была в больнице, как часто ты бывал дома и проверял ли ты сохранность денег и украшений? Ответь на эти вопросы и сопоставь факты.

– Алик, ну ты просто Эркюль Пуаро, – засмеялся Антон.

– А в сущности, он прав, Антон Сергеевич. Ответы на все эти вопросы – ключ к разгадке.

– Вынужден признаться, что на все эти вопросы у меня только один ответ: Марго. Марго знает, что я оставляю ключи на столе. Марго знает о наследстве. Конечно, я сказал Марго, что собираюсь привезти Полину из больницы к себе домой. Но я не первый день ее знаю, мы вместе открыли этот ресторан, мы вместе жили полгода!.. Я не верю, что она могла так поступить со мной. Безусловно, она очень сильно меня ревновала к Полине, но, чтобы пойти на преступление, нужна решимость, холодный рассудок и крепкие нервы. Ничем этим Марго не обладает. Она много выпивает, особенно после нашей размолвки. К тому же она не нуждается. Я продолжаю давать ей деньги, чтобы ни она, ни ее сын ни в чем себе не отказывали.

– Антон, ты бесконечно благороден, в этом никто не сомневается. Только не все окружающие тебя люди заслуживают такого отношения, – вставил я.

Все замолчали.

– Я всегда доверяю только фактам, а не предположениям, – снова взбодрил нас Антон. – Вы можете мне их предоставить?

– Я с вами абсолютно согласен, Антон Сергеевич, надо проверить все наши версии. Этим я и займусь, – с готовностью ответил Бодров. – Пожалуй, стоит установить наблюдение за Маргаритой. Тогда мы сможем получить доказательства ее корыстных замыслов, либо придется снова возвращаться к ниточке Полины.

– Я вижу, Андрей Васильевич, Полина не дает вам покоя, – раздраженно сказал Антон.

– Я вас не понимаю, Антон Сергеевич: то вы защищаете Марго, то Полину. Но кто-то же из них украл ваши драгоценности и деньги! И я в этом разберусь!

Бодров вышел из кабинета, по-военному щелкнув каблуками.

– Антон… – начал было я.

– Отстань, Алик, я тебя уже выслушал. Хватит мне мозги полоскать. Пока у меня не будет доказательств, я не поверю в то, что Марго все это затеяла.

– А если мы с Васильичем предоставим тебе все доказательства? Что ты сделаешь?

– Первым делом я извинюсь перед Полиной. А потом постараюсь понять, зачем Марго это сделала, – Антон достал из шкафчика бутылку «Hennessy». – Будешь?

Я, разумеется, отказался.

– И тебе не советую. У тебя уже и так достаточно поводов для потери чувств и помутнения сознания.

– Алик, вот потому, что ты не хочешь составить мне компанию, мне приходится пить в одиночку, как отъявленному алкашу, как Захарову, понимаешь? – он отхлебнул из горлышка литровой бутылки.

Я обиделся, но промолчал. Антон поставил на стол бутылку рядом с собой и углубился в чтение каких-то бумаг. Я прилег и решил подремать под шелест переворачиваемых бумаг. Но пронзительная трель мобильного Антона заставила меня встрепенуться.

– Алло, я вас слушаю, – официально ответил Антон звонящему. – Марго?… Ты поменяла номер?

Я сразу вскочил и стал внимательно слушать беседу, но Антон больше ничего не говорил, только «ага» и «угу».

– Приходи, конечно, – наконец сказал он. – Да, буду ждать.

Он отложил телефон и отхлебнул еще пару глотков коньяку. Я хотел поинтересоваться, что она сказала, но Антон был очень мрачен и нерасположен к общению. «Что ж, подождем, если меня не подводит мое чутье, она скоро будет здесь», – подумал я.

За тот час, который прошел с момента телефонного разговора до их встречи, Антон выпил две трети бутылки коньяку. Он по-прежнему молчал.

Когда Марго вошла в кабинет, мы оба раскрыли рты от удивления. На ней было какое-то сумасшедшее платье из шелкового джерси цвета топленого молока и лакированные босоножки на высоченной платформе. Это была звезда подиума, лучшая модель любого из итальянских кутюрье, а по-русски – мечта поэта. Войдя в кабинет, она сняла темные очки в роговой оправе и обвела присутствующих, то есть Антона и меня (хотя я не уверен, что она заметила меня), торжествующим взглядом, говорящим: «Ну что, зайчики, ушки-то опустили? Теперь понимаете, чьи в лесу шишки?»

Антон встал, вышел из-за стола и пошел к ней навстречу, раскрыв объятия. «Антоха, она же злодейка, она хотела отравить Полину, она тебя обокрала, а ты…» – к сожалению, я не мог произнести это вслух.

– Привет, – Антон поцеловал ее в щеку, – ты давно к нам не заглядывала. Мы даже соскучились. Правда, Алик?

Зачем он это сказал? Мне пришлось изобразить подобие проявления радости от долгожданной встречи.

– Ты, Антошенька, тоже обо мне совсем позабыл, – язвительно ответила она. – Как дела? Как поживает твой дракон? Какие новости?

Она заглянула в мой импровизированный кабинет. Ох, как мне хотелось в этот момент рассказать ей о том, что Бодров вызволил перстенек с изумрудом, и что всем известно, какой путь проделала эта побрякушка, прежде чем вернуться к хозяину. Но Антоха был ослеплен чарами этой интриганки. Шутка ли: почти литр коньяку, согревавший душу хозяина, сделал его благодушным и заинтересованным.

– Хочешь перекусить? – галантно предложил Антон.

«Да-да, у Захарова осталась пара пакетиков крысиного лакомства. Только жаль, Федора нет: некому позаботиться о вкусной и здоровой пище для Марго Игуанской», – сокрушался я.

– Нет, я на диете, – кокетничала Марго. Она почувствовала запах коньяка и, смекнув, что разум Малова сейчас отдыхает, решила обратиться к его чувствам.

– Зачем тебе эти глупости?

Они по-прежнему стояли посредине кабинета. Антон обнял ее за талию, потом его рука скользнула ниже и похлопала Марго по чуть прикрытой тканью попе.

– Мне хочется всегда быть самой обаятельной и привлекательной. Ведь я же не хочу, чтобы ты разочаровался в своей Марго, когда ты вернешься домой, – она легким жестом поправила свою прическу, обошла остолбеневшего Антоху и присела в кресло, закинув ногу на ногу.

– Я даже не знаю, как это прокомментировать, – медленно сказал Антон, усаживаясь напротив нее и разглядывая ее острые коленки.

– Антоша, здесь слова не нужны, как говорится, без комментариев, – она звонко засмеялась.

– Будешь коньяк? – Антону отчаянно хотелось выпить, чтобы немного очухаться после шока от увиденного, поэтому он предложил Марго составить ему компанию.

– Нет, я почти не пью, я же на диете. Алкоголь мне сейчас противопоказан.

Антон не мог принять решение, пить ли одному в ее присутствии или дождаться, когда она уйдет. Немного поколебавшись, он отставил бутылку.

– Так о чем ты хотела поговорить со мной? – он подался немного вперед, рассматривая ее лукавые глаза.

В этот момент в сумочке Марго зазвенел мобильник. Она достала телефон и взглянула на дисплей. Выражение ее миловидного личика изменилось. Сладенькую улыбочку сменили поджатые губки. Она сбросила звонок и засунула телефон обратно в сумку.

– Антош, мне нужны деньги, – сделав бровки домиком, просительно начала она.

Антон откинулся в кресле, а я чуть не поперхнулся от такой наглости. Представьте: она сперла у него пятнадцать тысяч бакинских, бабкины драгоценности, стоимость которых нашей следственной группой пока точно не установлена, и у нее еще поворачивается язык просить его дать ей денег…

У нее опять звенел телефон. На этот раз она была расторопнее и нажала отбой после первого звонка.

– Сколько тебе надо? – Антоха потерял интерес к беседе.

– А сколько ты можешь дать?

– Тебе на шмотки или для Юрки? Штук десяти будет достаточно?…

Она была явно недовольна предложенной суммой.

– А чуть-чуть побольше сможешь дать?

Опять верещал ее телефон. Даже меня это стало порядком доставать.

– Может быть, ты ответишь? – поинтересовался Антон.

Она кивнула, достала телефон и сказала:

– Але, я не могу сейчас разговаривать. Нет, я сама позвоню, – с каждой секундой она заводилась все сильнее. Вдруг она встала и вышла из кабинета. Когда дверь за ней захлопнулась, Антон с облегчением взял почти приконченную бутылку коньяка и сделал большой глоток. Только он успел завинтить крышку, как вернулась Марго. Она была раздосадована и с размаху бросила телефон на стол.

– Дай мне коньяк, – она потянулась за бутылкой.

– А как же твоя диета? – насмешливо спросил Антон.

Она отмахнулась и стала пить коньяк прямо из горлышка, как это только что делал Антон. «Видно, и у госпожи Игуанской все не слава Богу. Есть на свете справедливость!» – торжествовал я.

– Антошка, мне нужны сто тысяч баксов, – выдохнула она, ставя бутылку на стол.

– Открываешь собственный бизнес? Или собираешься провести полгода на Багамах? – Антон не верил в серьезность претензий Игуанской.

– Антон, мне очень нужны эти деньги, – отчеканила Марго.

– Я не могу разбрасываться такими суммами. У меня все средства идут на развитие бизнеса, я не могу изъять из оборота эти деньги. Зачем тебе столько?

Ее мобильный, похоже, не собирался дать нам передышку.

– Я еще не освободилась, – прошипела она в трубку.

«Какой настойчивый кавалер, – подумал я. – Вот бы у него деньжатами-то и разжилась».

В этот момент в кабинет постучали.

– Войдите, – пригласил Антон. На пороге была главный бухгалтер.

Марго подхватила свою сумочку и выбежала из комнаты.

– Вы занимайтесь делами, я не буду вам мешать. Пока пойду выпью кофе, – сказала она.

– Я сейчас выйду в зал и присоединюсь к тебе, – вдогонку ей пообещал Антон.

Бухгалтер разложила на столе бумаги, которые Антон должен был подписать. Он сделал это почти не глядя, поставил везде печать и поднялся.

– У вас ко мне нет вопросов? – обратился он к бухгалтеру.

– Нет, все в порядке, – пожала плечами она.

– Завтра мне нужен будет отчет о движении денежных средств. Буду ждать вас после трех часов.

– Хорошо, Антон Сергеевич, я все подготовлю, – бухгалтер собрала бумаги, и тут взгляд Антона упал на забытый на его столе надоедливый мобильник Марго.

Когда бухгалтер вышла, Антон закрыл за ней дверь на ключ и взял раздражитель в руки.

– Так, сейчас посмотрим, кто так интересуется нашей Маргошей, – он набрал последний принятый номер.

– А, это ты, сама звонишь, – услышал он в трубке. – Ну что, одумалась? Достала денежки-то? Уболтала своего бизнесмена? Ты уж давай, старайся: мне очень нужны деньги, а все эти цацки, которые ты у него стащила, они мне ни к чему, меня же сразу с ними заметут. Башка твоя бестолковая… Че молчишь-то, а, подруга ты моя верная?…

Антон нажал «отбой». В глазах у него было темно, а в ушах звучал отвратительный смешок бывшего супруга Игуанской.

Малов поднялся и направился к двери.

– Алик, ты был прав, прости, друг, что сомневался в твоих словах.

 

Глава 21

Два ангела, обретшие друг друга

Изольда немного нервничала, ожидая встречи с Полиной. Придя в кафе на полчаса раньше назначенного времени, она выбрала столик так, чтобы иметь возможность видеть всех, входящих в зал. Она хотела проверить свою интуицию: узнает ли она журналистку Полину Дудкину, которая могла оказаться ее родственницей. Конечно, до встречи с Полиной Изольда хотела позвонить в Новосибирск и поговорить со своим отцом, чтобы знать наверняка, есть ли у нее сводная сестра. Тогда бы были не нужны эти волнения, неизвестность… но Изольда решила иначе. Они с Полиной – уже большие девочки и прожили достаточное количество лет, даже не подозревая о существовании друг друга. Если бы не Олег, возможно, они бы никогда и не встретились в этой жизни. Поэтому Изольда решила, что раз уж судьба их свела в этом кафе, они сами расскажут друг другу истории своей жизни, и все тайное станет явным. Она заказала стакан свежевыжатого грейпфрутового сока и маленькими глоточками пила полезный горьковатый напиток, чудодейственный антицеллюлитный эликсир.

Через несколько минут в зал вошла Полина. Она была в светлых брюках и цветной тунике с глубоким вырезом. Пока она осматривалась, ища директора частной школы, сомнений в правоте Олега у Изольды не осталось. Темно-карие, чуть прищуренные глаза Александра Дудкина достались и его дочери от второго брака. Сама Изольда была больше похожа на мать: у нее были светлые волосы и серо-голубые глаза, а Полина, как теперь видела ее сводная сестра, была копией отца.

Изольда помахала ей рукой:

– Полина, здравствуйте!

Полина улыбнулась в ответ, подошла и села напротив Изольды.

– Доброе утро, рада с вами познакомиться. А я вас сразу узнала. Олег сказал, что вы очень красивая, и что мы с вами похожи, – приветствовала ее Полина.

– Да, Олег очень наблюдательный: у него глаз, как у орла, – с улыбкой согласилась Изольда.

Они заказали круассаны, фруктовый салат и кофе. Полина достала диктофон.

– Вы не возражаете, если я буду записывать нашу беседу? Мне это очень удобно.

– Разумеется. Мне никогда не доводилось давать интервью, но, думаю, что все журналисты пользуются диктофонами.

Полина смотрела на свою собеседницу и пыталась вспомнить, где они могли встречаться. Внешне Полина ее почти не помнила, но Изольдина манера говорить была ей очень знакома.

– Изольда, расскажите, пожалуйста, как вам пришла идея об открытии школы, где бы российских детей обучали иностранцы? – начала Полина.

– О, как говорится, это долгая история, – немного смутившись, сказала Изольда.

– Многообещающее начало. Я, как любой журналист, обожаю длинные рассказы, но обязательно со счастливым концом. Я чувствую, что ваша история – именно такая, – подбодрила ее Полина.

– Хэппи-энд уже, конечно, очевиден. Но произойдет это только первого сентября, когда мои первые ученики придут в школу. Ну, а если вспоминать все сначала… Однажды, когда я уже училась в институте, я серьезно заболела. Была осень, конец октября или ноябрь, не помню точно. Месяц, наверное, или больше, пролежала дома. И просто выпала из жизни. Никакой суеты и ежедневных забот, друзей, полная оторванность от действительности… Тогда мне захотелось быть вольным художником, чтобы, знаете, рисовать, например, лысых негритянок…

Полина не смогла сдержать смешок.

– Ну, или что-то в этом духе, гламурное и бесполезное, а потом вставлять свои картины в золотые рамки и устроить выставку «Африканские женщины в Сибири», – Изольда усмехнулась. – Потом я подумала, что неплохо бы сделать ремонт дома. Мне очень захотелось выкинуть всю старую мебель и купить новую. Словом, представляете мое состояние?… Меня охватило какое-то лихорадочное желание новизны.

– Со мной было однажды что-то подобное, – припомнила Полина. – Я хотела купить новые шторы в квартиру, которую я снимаю здесь, в Москве, но почему-то долго не могла найти ничего подходящего. Тогда я решила измениться сама и покрасить волосы. Это оказалось гораздо проще. Но когда я увидела результат, то чуть не расплакалась. Цвет был медным, а должен был получиться цвет спелой пшеницы. Помню, подруги меня тогда утешали, говорили, что, вроде ничего, им понравилось, но я была безутешна.

– А я в тот месяц много рисовала тушью. В результате получилась серия балерин, прекрасных и грустных. Я повесила их в темно-синие паспарту и алюминиевые рамки. Было очень изысканно.

– А есть еще один рецепт, мне помогает, – оживилась Полина, – можно, например, поехать в магазин и накупить себе кучу бесполезных, но очень стильных вещиц для дома. Поскорее придти домой, все развесить и разложить, и потом долго рассматривать. Я так часто делаю.

– И в те дни, – как бы не слыша Полины и продолжая свой рассказ, говорила Изольда, – ко мне пришло понимание того, что я хочу сделать что-то, приносящее радость, удовлетворение. Мне хотелось видеть смысл в том, что я делаю. Так и родился мой проект, нацеленный на будущее, проект для детей.

– Изольда, а у вас есть дети?

– Нет еще.

– Планируете?

– Сначала я хочу создать семью вместе с любимым человеком, а потом хочу, чтобы в этом союзе появился желанный ребенок.

– Так вы не замужем? Вы сказали, что раньше у вас тоже была фамилия Дудкина. И я решила, что это ваша девичья фамилия.

– Все очень просто. Моя мать второй раз вышла замуж и взяла фамилию отчима, и я тоже ее взяла, когда получала паспорт.

Им принесли еще по чашке капуччино.

– Изольда, расскажите, как вы познакомились с Олегом? – неожиданно сменила тему Полина.

– Не поверите – мы познакомились в Британском музее, в Лондоне. Я недавно была в Лондоне с группой своих учеников. И в музее мы встретились с Олегом. Случайное знакомство, как говорится.

– Я не очень хорошо знаю Олега, но уже немного научилась понимать его настроение. Так вот, когда я говорила с ним о вас, мне показалось, что он очень тепло к вам относится.

Изольда бросила кусочек сахара в кофе и посмотрела в окно.

– Мы как-то очень внезапно оказались влюбленными друг в друга. Безумно, бесстыдно. И… – Полине показалось, что у Изольды на глаза наворачиваются слезы, – и, главное, безнадежно. Все это произошло как-то неожиданно, а теперь, когда мы так далеки, нам обоим очень тяжело. И я не знаю, что будет дальше. Меня очень угнетает эта томительная неизвестность.

– Извините, Изольда, я, кажется, сделала вам больно своими расспросами.

– Конечно, мне очень грустно говорить об этом, но ничего не поделаешь, такова жизнь, – вздохнула Изольда. – Полина, вы говорили, что вы из Новосибирска?

– Да, я приехала в Москву поступать на журфак, но в первый год провалилась, стала работать на радио, сотрудничаю с некоторыми журналами. Мне нравится то, что я делаю. И я уже сдала часть вступительных экзаменов. Выпускников подготовительного отделения зачисляют по другим правилам, чем всех остальных абитуриентов.

– Не скучаете по родному городу, по близким?

– Немного. Но у меня здесь уже очень много друзей, а родителям я довольно часто звоню. А вы давно перебрались в Москву?

– Нет, я еще не обосновалась, как следует. Я часто летаю туда-сюда. В конце недели я как раз собираюсь домой. Если хотите, можете что-нибудь передать своим, – предложила Изольда.

– Передать привет, как в мультике? – засмеялась Полина. – Изольда, меня не покидает ощущение, что мы с вами встречались в Новосибирске. Вы кажетесь мне такой знакомой, какой-то очень родной и близкой.

– Полин, вы же встречаете много людей, неужели вы всех помните в лицо?

– Нет, конечно, просто иногда говоришь с человеком, и складывается такое ощущение, что вы всю жизнь были знакомы и просто ненадолго расстались по какой-то нелепой причине. Я смотрю на вас и ощущаю какую-то невероятную близость, какое-то необъяснимое чувство, что рядом со мной – родной человек.

– А вы – единственный ребенок в семье? – спросила Изольда.

– Да, а вы?

– Я тоже. Но я знаю, что мой отец второй раз женился, что у него есть семья, есть дочь. Но, живя с ними в одном городе, я никогда не видела свою сестру. А сейчас, наверное, мне бы очень хотелось, чтобы рядом был такой человек, – Изольда не сводила глаз с Полины. Пауза, повисшая над их столиком, была поистине театральной.

– Изольда, скажи, так ты – моя старшая сестра? – не веря тому, что она говорит, произнесла Полина. Только кровным родством она могла объяснить их похожесть и внезапно возникшее взаимопонимание.

– Ну, если Александр Михайлович Дудкин – твой отец, то мы с тобой – сводные сестры, – спокойным тоном учительницы, как будто речь шла об артиклях в английском языке, объяснила Изольда.

Новость была далека от разряда обычных, и им обеим было очень трудно сразу поверить в происходящее. Девушки смотрели друг на друга и не могли придти в себя от внезапного открытия.

– Это просто чудеса! – первая нарушила изумленное молчание Полина. Она вскочила и бросилась к Изольде. – Ты – моя сестра!

Они так и стояли, обнявшись, в центре зала «4 Angels Cafe’» – два ангела, обретшие друг друга.

 

Глава 22

Иногда они возвращаются…

Антон так и не позвонил. Вероятно, он понял, что Полина не хочет его слышать. Но на самом деле она очень этого хотела, но боялась снова впустить его в свое сердце. Она защищалась, не отвечая на звонки из Питера. Но, вместо того, чтобы забыть о Малове, она не переставала грустить, потому что его не было рядом. Она надеялась на чудо, на то, что Вселенная, переполнившись ее тоской, решит, что Полина уже искупила свои кармические грехи и раздала все долги, и что она заслужила прощения.

И желаемое произошло. Благую весть Полине принес хитрый и находчивый экс-подполковник Бодров. Он смог дозвониться ей с номера с антиопределителем и объяснить, что они наконец-то разобрались с историей с драгоценностями. Он коротко объяснил, что во всей этой истории был замешан Леха Кузнецов, бывший муж Игуанской. Он освободился из мест заключения и, приехав в Питер, начал шантажировать бывшую жену. Он угрожал рассказать сыну о том, что его папа – не пропавший без вести моряк, а обыкновенный уголовник. Теперь всем стало совершенно ясно, сказал Бодров, что Полина ни в чем не виновата. Он принес ей свои собственные извинения и заикнулся о том, что, дескать, Антон Сергеевич тоже просит его понять и простить. Он бы сам позвонил и сказал об этом, но не может до нее дозвониться, посетовал начальник службы безопасности.

Какое малодушие, Антон Сергеевич!.. Полина не стала слушать малозначительные натянутые фразы и нажала отбой. А уж услышать подобный лепет от самого Малова ей показалось и вовсе унизительным. Ведь речь шла о доверии, а он поставил под сомнение искренность их отношений, заподозрив ее в краже фамильных украшений. Она не могла представить, как они смогут снова общаться, смотреть друг другу в глаза, обнимать друг друга. Разве можно было построить разумные отношения с человеком, который не верит твоим глазам, словам, слезам…Она чувствовала себя беззащитной, как листок бумаги, вырванный из тетради. И, написав на этом листке слова о любви, Антон смял его выбросил в урну, посчитав собственные слова преждевременными или вообще фальшивыми.

Бодров также рассказал ей, что в тот романтический вечер, когда она ужинала с Антоном в ресторане, яд в подаваемые ей блюда был добавлен пронырливым Федором, который не упускал ни малейшего шанса подзаработать. Именно он, внимательно следя за происходящими в заведении событиями, предложил Марго Игуанской так, по-средневековому изысканно, устранить с пути опасную конкурентку из Москвы. Наблюдательный Федор заметил, что для Марго с появлением Полины Дудкиной в их ресторане и в жизни Антона настали не лучшие времена. Поэтому он, предварительно щедро угостив дизайнера коньяком, предложил (не без корысти для себя, разумеется) с виду безобидный, но очень действенный метод борьбы с разлучницей. Марго, сама не своя от ревности и отчаянья, поддалась искушению припугнуть журналистку, дать ей понять, чтобы она оставила Малова в покое. Марго с Федором решили дождаться момента, когда Полина окажется в ресторане, и добавить ядовитые гранулы в ее еду. Получив с обезумевшей Игуанской солидное вознаграждение за свое преступление (Марго призналась, что заплатила ему пять тысяч долларов), юркий Федор ловко проделал манипуляции с тарелками. Все это он выполнил искусно, чтобы никто не поверил, что Полину отравили именно в «Маленьком домашнем драконе». И лишь неумеренная тяга завскладом Захарова к спиртному разоблачила официанта. Но об этом Полине совсем не хотелось вспоминать, да и чувство мести было абсолютно задавлено тоской по Антону. Она поблагодарила экс-подполковника за эти новости, передав всему персоналу ресторана пожелания удачи и процветания. Бодров заверил ее, что Антон Сергеевич обязательно сам позвонит ей в самое ближайшее время, пожелал здоровья и пригласил в Питер. На этом они распрощались, и Полина стала ждать звонка Антона.

Телефон по-прежнему молчал, и она хотела выключить его, чтобы не знать, что сам Антон так и не позвонил. Но позвонила Изольда:

– Полинка, ты сейчас можешь разговаривать? Ты стоишь или сидишь?

– Я иду в студию и еще могу говорить. Ты так поздно… Ты полуночник, что ли? Мой слушатель?… Или что-то случилось?

– Только что мне позвонил Олег.

– И? – выжидающе спросила Полина.

– Представляешь, он на следующей неделе приезжает в Москву.

– Опять совещание или собрание акционеров? – предположила Полина.

– Нет, он возвращается в Москву!

– Ага, иногда они возвращаются, – цинично сказала она. Полина никак не могла понять, почему сестра так взволнована.

– Полина, представляешь, он отказался от должности в Лондоне, и он будет работать здесь!..

– Невероятно! – воскликнула Полина. – Брусникин, карьерист до кончика своего галстука «Corneliani», отказался от повышения?!

– Да, он возвращается на свою должность.

– Он сам это сделал? Или… его попросили? – осторожно спросила Дудкина.

– Полинка, да ты что?! Как ты можешь?! Ты что, совсем не рада?…

– Извини, может быть, я и звучу так скептически, но я с трудом верю в происходящее. У него должны быть какие-то очень веские основания. Он – такой обстоятельный товарищ, он не может принимать такие судьбоносные решения без достаточных причин. Ты можешь мне подробно рассказать, что же все-таки произошло?

– Полин, он сделал мне предложение! Он хочет, чтобы мы поженились и были всегда вместе, – совсем как школьница, а не директор частной школы, выпалила Изольда.

– Ну, это многое объясняет, – выдохнула Дудкина. – Я поздравляю тебя, сестрица. Жалко только, что теперь ты не будешь ни Дудкиной, ни Бережной, а будешь Брусникиной. Но это так здорово! И моя семья опять вырастет… Сначала у меня появилась ты, а теперь еще и Олег… С ума сойти! Извини, родная: мне надо бежать. Приходи ко мне в гости завтра, и все обсудим. Это же такая потрясающая новость! Я тебя поздравляю! Или я это уже говорила?… Но все равно поздравляю. До завтра. Пока.

Полина пришла в студию, как обычно, за пятнадцать минут до начала своего эфира. Заглянув в ди-джейскую, она просигнализировала Алексу, что готова подхватить эстафету. Алекс удовлетворенно кивнул, улыбнулся и произнес в микрофон:

– Ну, что ж, уважаемые радиослушатели, к сожалению, я вынужден попрощаться с вами, потому что в студию уже пришел лучший кулинар нашей радиостанции Полина Дудкина. Через несколько минут начнется ее съедобный эфир – передача «После борщика в четверг», как всегда, на своем месте, но это еще не все. Сегодня Полина останется с вами на два часа дольше обычного, и в прямом эфире будет говорить с вами не только о пище телесной, но и о духовной: она будет говорить с вами о вечном, о любви! Счастья вам, дорогие радиослушатели. С вами был Алекс. Я обязательно вернусь.

Выслушав тираду Алекса, Полина остолбенела. Она, недоумевая, стояла в дверях, всем своим видом вопрошая коллегу: что все это значит?! Тот поставил в эфир музыку, снял наушники, жестом приглашая ее занять место ведущего в студии.

– Алекс, ты что это про любовь-то загнул? Извини, я сейчас совсем не в духе и совсем не понимаю шуток. В моей жизни столько всего происходит, я как на вулкане… Нет, я совершенно не могу говорить на такие темы, тем более в прямом эфире. И вообще, это что – твой личный креатив? Инициативу проявляешь?

– Полинка, не ругайся. Славик заболел, поэтому его эфир главный разделил между тобой и Светкой. Два часа – тебе, три – ей. У нее только музыка, но ей раньше надо приезжать. А ты уж побеседуй в прямом эфире с полуночниками.

– Блин, ну что такое! Понимаешь, у меня депрессия. Я рассталась с любимым человеком. Я вообще не хочу ни с кем общаться. Почему меня нельзя оставить в покое?! – возмущалась Полина.

Она понимала, что сейчас, в десять вечера, изменить эту ситуацию было непросто: звонить главному не имело смысла – все равно он не изменит своего решения; звонить Славику и требовать, чтобы он кровь из носа приехал на эфир, пожалуй, тоже было бесполезно…

– Полинка, не расстраивайся: давай без суеты и томления души, ладно? Два часа быстро пролетают, ты же знаешь. Поболтаешь с людьми, заодно и развеешься. Ты сама не понимаешь своего счастья!

– А я не хочу слышать свое счастье в прямом эфире, представляешь?! Я хочу слышать его в словах близкого человека, произнесенных, предпочтительно, в постели в такой романтичный поздний час.

– Ладно, Дудкина, счастливо оставаться, я побежал. Удачного тебе эфира и положительных эмоций.

Полина помахала ему рукой и, вздохнув, уселась в кресло и надела наушники. Во время всего своего изысканно вкусного «Борщика» Полина думала о предстоящем разговоре по душам. Что она может сказать радиослушателям? Что на душе у нее скребут кошки? Что она никак не может придти в себя после ужасного случая, когда известный бизнесмен (а по совместительству – безумно привлекательный мужчина) посчитал ее способной на криминальный поступок? Да, главное: не забыть всем объявить о том, что она была влюблена в этого мужчину…

Закончив вдохновенно говорить о секретах приготовления сорбета в кулинарной части своего эфира, Полина решила, что предоставит побольше времени слушателям, чтобы они в прямом эфире рассказали о своих чувствах, тогда ей самой говорить об этом не придется.

– Итак, дорогие полуночники, вот и настало время для ваших откровений и признаний. Мы поговорим с вами о самом сокровенном. Может быть, вам есть что сказать любимому человеку, но вы не отваживаетесь сделать это. Попробуйте обратиться к своей второй половине с помощью нашего эфира, и вас обязательно услышат, поймут и поддержат.

Сама она почему-то сомневалась, что все произойдет именно так, но не могла поделиться этими соображениями с аудиторией. Как она и предполагала, люди охотно рассказывали невидимому собеседнику о своих желаниях, невысказанной боли и обидах. Полина лишь изредка говорила что-то сочувственное, и время летело незаметно.

«Хочу быть счастливой. Хочу любить. Хочу стать независимой. Хочу наслаждения. Хочу одиночества. Хочу, чтобы все оставили меня в покое. Хочу, чтобы мне было тепло». Все эти «хочу», звучавшие из уст совершенно незнакомых ей людей, складывались для Полины в единое целое большое желание. Память, помимо ее воли, упрямо возвращала ее к одному лишь прикосновению Антона. Как она хотела сейчас это почувствовать! Полина ясно ощущала его ладонь у своей щеки и ее тепло, ее аромат, ее нежность. Она решила принять еще один звонок и пойти налить себе чаю, чтобы немного развеяться.

– Але, у нас есть еще один звонок. Сейчас мы узнаем, кто это. Здравствуйте, вы в прямом эфире, – совершенно равнодушно и даже уже позевывая, Полина вывела в прямой эфир очередной звонок.

– Здравствуйте, Полина, здравствуйте, уважаемые радиослушатели.

Полина вздрогнула. Она узнала голос Антона Малова.

– Я звоню из Санкт-Петербурга. Меня зовут Антон Малов.

– Да-да, доброй ночи, Антон, – Полина должна была поддерживать беседу, несмотря на то, что ей было очень трудно слышать этот голос, говорившей с ней и с сотнями чужих людей. – Как поживает «Маленький домашний дракон»? Надеюсь, вы, дорогие радиослушатели, помните: не так давно в своей кулинарной передаче я рассказывала об этом необычном заведении.

– Спасибо, у нас все нормально. Но, Полина, я сейчас хотел бы сказать не об этом, – очень серьезно сказал Малов.

– Мы внимательно слушаем вас, Антон, говорите.

– Уважаемые радиослушатели. Я недавно очень сильно обидел всеобщую любимицу, ведущую этого эфира, нашу с вами Полину Дудкину. Я не уверен, сможет ли она меня простить, но я хочу сказать, что признаю, что был неправ. Я признаю, что ошибался, обвиняя Полину в том, чего она не совершала.

Полина молчала, хотя по законам прямого эфира надо было дать ответную реплику.

– И еще я хочу сказать, Полина, что прошу тебя стать управляющим директором моего ресторана. Я подумал, что тебе это будет интересно: в твоем профессионализме у меня сомнений нет.

– Очень неожиданное предложение. Но, позвольте заметить, Антон: ваш ресторан находится в северной столице, а я живу и работаю в Москве, – наконец выдавила из себя Полина.

– И еще: я очень хочу, чтобы ты навсегда переехала в Питер. Только сейчас я понял, как мне тебя не хватает.

– Вот такой неожиданный поворот в нашей с вами беседе, дорогие полуночники, – Полина не знала, как реагировать, поэтому решила взять паузу. – Думаю, вы поймете меня, если я сейчас поставлю музыку и вернусь к разговору с вами в прямом эфире через несколько минут.

Она поставила в эфир заготовленную десятиминутную музыкальную подборку и вернулась к телефонному разговору с Маловым.

– Антон, ты выбрал чересчур экстравагантный способ общения. Я же работаю в прямом эфире.

– Но, Полина, ты не оставила мне другой возможности поговорить с тобой. Мы разобрались во всех неприятных историях, которые произошли… С этим отравлением и драгоценностями.

– Да, я знаю: мне недавно звонил Андрей Васильевич.

– Я хочу перед тобой извиниться.

– Я приняла твои извинения, преданные через Андрея Васильевича. Антон, ты можешь спать спокойно: совесть твоя чиста.

– Полина, но что я должен сделать, чтобы ты меня действительно простила?…

– Я тебя простила. Извини, я не могу занимать прямой эфир. Созвонимся как-нибудь, – она отключила телефонную линию.

После этого разговора она довела эфир на автопилоте, отключая тех радиослушателей, которые жаждали узнать подробности ее личной love-story. Передав наушники и микрофон пришедшей на смену невыспавшейся Светке Тумановой, она выбежала на улицу с надеждой, что свежий воздух поможет ей придти в себя. Она вышла из подъезда и через двор пошла к перекрестку, чтобы поймать машину. Боковым зрением она заметила, как слева от нее со скамейки поднялась фигура рослого мужчины и двинулась в ее сторону. Сердце ее заколотилось. «Маньяк!» – мелькнуло в ее голове. Только этого ей сейчас и не хватало. «Пусть он зарежет меня, и все мои страдания закончатся!» – почему-то подумала она. Она прибавила шаг; маньяк, не отставая, приближался. Вдруг она услышала его голос – он окликнул ее:

– Полина, это я, подожди, пожалуйста.

Она остановилась как вкопанная. В нескольких шагах от нее был Антон Малов. Увидев его, она не выдержала и расплакалась.

– Девчонка моя, – он подошел и обнял ее. – Почему ты плачешь?

– Не беспокойся, у меня все в порядке, – всхлипнула она.

– Когда у людей все в порядке, они не плачут, – успокаивал ее Антон. – Полинка, я очень по тебе соскучился…

Она подняла на него заплаканные глаза:

– Я тоже. Очень.

– Полинка, я так люблю твои глаза-шоколадки, – он целовал ее.

– Мой милый старый сластена, – губами касаясь его губ, чуть слышно сказала она.

– Знаешь, Полинка, чего я сейчас больше всего хочу?

– Полететь в космос? – зачем-то пошутила она.

– Не-а: наконец-то расслабиться и лечь спать, обняв тебя. Я так без тебя устал, и я так хочу спать…