Картина первая
Постоялый двор Педро Мартинеса. В таверне за столом сидят трое разбойников , пьют пиво, закусывают поросенком.
Первый разбойник. Говорят, дьявол снова появился в наших краях.
Второй (крестится). Спаси и оборони нас, пресвятые мощи!
Третий. Тебе-то чего бояться? Ты голь перекатная, разбойник с большой дороги.
Второй (вставая). Я разбойник?! (Садясь.) Да, я разбойник… А почему я разбойник? Как раз по милости сатаны! У меня был дом, был надел, была семья… И теперь ничего этого нет. Я разорен.
Первый (ехидно). А королевские векселя? Когда-нибудь по ним выплатят кучу денег…
Второй. На том свете мне выплатят. Будь они неладны, эти векселя вместе с королем!
Третий (оглянувшись по сторонам, бьет по столу кулаком). Хватит!..лить крокодиловы слезы. Ты не один такой. Любой из нас удушил бы дьявола голыми руками… если бы мог. Жрите и пейте, пока есть что.
Мрачно выпивают. Появляется совсем молодая девушка Олалья с пивными кружками. Подходит в разбойникам, расставляет кружки на столе. Первый разбойник смотрит на нее, щипает, она отскакивает, натыкается на второго. Тот шлепает ее и зажимает в углу. Тянется с поцелуем. Олалья уворачиваается, отбегает.
Олалья. Тьфу! Чтоб у вас руки отсохли! И все, что ниже пояса, тоже…
Разбойники смеются. Входит Марсела – женщина лет тридцати.
Марсела. Ты чего?
Олалья (показывает). Вот этот меня ущипнул, а тот – шлепнул!
Марсела. Велика беда. Ты его тоже шлепни, вот и будете квиты.
Первый разбойник утирает усы, встает, направляется к Олалье. Та пятится.
Олалья. Вот только попробуй! Я хозяину пожалуюсь…
Первый. Да хоть архиепископу! (Подмигивает приятелям.) Этот сладкий кусочек только и ждет, когда его надкусят. У!
Пугает Олалью, та с визгом перебегает на другую сторону, под защиту Марселы.
Марсела. Но-но, старый попугай! Оставь в покое девчонку! Не хочешь ли попробовать зрелой красоты?
Поворачивается, показывает ему зад. Тот стоит, опешив от неожиданности. Появляется хозяин постоялого двора Педро Мартинес . Марсела поправляет юбки.
Первый. Эй, Педро, угомони свою женушку! Страшно смотреть, что она нам тут показывает…
Педро. Чтоб у тебя язык оторвало! Отродясь Марсела не была моей женой, она честная блудница. (Марселе.) Иди в кухню, там тебе чего-нибудь дадут за твое усердие.
Марсела. Вчера мне там дали говяжьей ногой по голове.
Педро. Врешь… Нога была свиная.
Марсела. Мне лучше знать! До сих пор мозги гудят…
Первый. Не могут у тебя мозги гудеть, у тебя их и вовсе нет.
Марсела. Заткнись, бандитское отродье!
Умолкает, смотрит на входную дверь. Там появляется Мигель де Сервантес Сааведра , королевский провиантский комиссар. Он устал, одежда его в пыли. Левая рука у него изуродована и запутана в рукав. Марсела, обойдя Педро, направляется к Сервантесу, качая бедрами.
Марсела (Сервантесу). Здравствуй, красавчик… Знаешь меня?
Сервантес (сухо, не глядя на нее). Откуда мне тебя знать?
Марсела. Так узнай. Я – женщина, которая тебя осчастливит.
Сервантес. Много чести.
Марсела. В самый раз. (Кокетливо.) Ну, что – идем?
Сервантес. Может быть. После. Я устал.
Марсела. Э, нет! Знаю я ваше после. Нажрешься и исчезнешь, а девушка исходи горькими слезами.
Сервантес (садится за стол, Педро). Хозяин! Вина, хлеб и сыр.
Педро, который стоял и смотрел на Сервантеса, остолбенев, вздрагивает. Суетится, выхватывает из шкафа вино, кусок сыра. В глазах его ужас. Подбегает к Сервантесу, трясется.
Сервантес (Педро). Что с тобой, братец? Привидение увидел?
Педро. Вы, сеньор, хуже любого привидения.
Сервантес. О чем это ты?
Педро. Лучше бы вам уйти. А вино вы получите, и сыр тоже. И платить ничего не надо.
Сервантес. Никуда я не пойду. Я устал и есть хочу.
Педро. В другом месте поешьте. Верьте слову, ваша милость, нечего вам тут делать.
Марсела (садясь на стол перед Сервантесом, кокетливо вытягивает ноги). Обед от нас не убежит… Взгляни на меня, мой ангел.
Педро (робко, Сервантесу). Ваша милость…
Марсела (Сервантесу). Давай же, полюби меня! Это почти бесплатно. Всего четыре реала.
Сервантес. Четыре реала? Я в день получаю двенадцать.
Марсела. Значит, сможешь полюбить меня троекратно.
Педро (дрожащим голосом). Марсела, оставь сеньора в покое…
Марсела отмахивается, садится к Сервантесу на колени.
Марсела. Солдат, ты устал и продрог. Я согрею тебя своим теплом.
Марсела приникает к нему поцелуем. Поцелуй длится пару секунд. Внезапно Сервантес сбрасывает Марселу с колен, так, что она катится кубарем по полу.
Олалья (выбегает и закрывает собой Марселу). Не тронь ее!
Марсела (Сервантесу, с пола). Ах, ты тварь! Скотина! Грязный потаскун! Да кто ты такой – девушками бросаться?
Сервантес (после паузы). Слыхала про дьявола?
Марсела (сердито). Слыхала! Ты – как есть его ублюдок…
Сервантес (мрачно). Он замурован в глыбе льда на самом дне преисподней. Там вечный мрак и смертный холод. И твой жалкий огонек этот холод не растопит.
Педро (громким шепотом). Ваша милость, да послушайте же меня! Черт с ним, с дьяволом, пропади он пропадом вместе с Марселой! Я вам последний раз говорю: уходите, быть беде!
Внезапно третий разбойник поднимается из-за стола.
Второй (глядя на Сервантеса). Это он!
Первый. Кто – он?
Второй. Сатана.
Первый. Ты не перепутал?
Второй. Не-ет… Он один такой. Трижды клятый Мигель де Сервантес Сааведра, королевский провиантский комиссар.
Первый и третий разбойники тоже вскакивают из-за стола.
Марсела (отступает в сторону, прижимает к себе испуганную Олалью). О, Господи, защити и помилуй!
Третий (глядя на Сервантеса). На ловца и зверь бежит.
Педро (разбойникам, закрывая собой Сервантеса). Это не он! Вы ошиблись! Это не зверь, это мирный идальго, он уже уходит…
Сервантес, не поднимаясь со стула, дает такого пинка хозяину, что тот отлетает в сторону.
Педро (упавшим голосом). Ох, нет. Кажется, это я ухожу…
Сервантес (развалившись на стуле, разбойникам). Да, это я, Мигель де Сервантес Сааведра. Что дальше?
Разбойники переглядываются между собой.
Третий (угрожающе). Не в добрый час вы зашли в эту таверну, сеньор.
Первый. Не в добрый час вы приехали в Кастро дель Рио.
Второй. Не в добрый час вы на свет появились.
Сервантес. Вы – грязные пиявки, отродья гусениц и тараканов. Вы меня утомили. Даю вам минуту, чтобы убраться отсюда. Иначе расколю ваши глупые головы, как гнилые орехи.
Разбойники хватаются за дубинки, которые стояли возле стола. Медленно начинают приближаться к Сервантесу.
Педро. Плакала моя таверна!
Обхватив руками Олалью и Марселу , идет прочь. Те оглядываются назад испуганно и с любопытством. Все втроем исчезают. Разбойники, держа в руках дубинки, продолжают понемногу окружать Сервантеса. Тот по-прежнему сидит, развалившись на стуле.
Третий. Братья, а что нам будет, если мы убьем королевского комиссара?
Второй. Галеры, не больше.
Третий. А если мы убьем сатану?
Первый. Вечное блаженство на небесах – не меньше.
Третий. Ну, так убьем же сатану!
Они собираются броситься на Сервантеса. Тот мгновенно вскакивает и выхватывает шпагу. Со стороны двери слышен звон и лязг. Все невольно оборачиваются туда.
Голос Санчо. Осторожнее, ваша милость. В этом замке низкие притолоки.
Голос Дон Кихота. Не болтай глупостей, Санчо. Это никакой не замок, а обычный постоялый двор.
Голос Санчо. Быть того не может. Вот увидите, он полон зачарованных принцесс, великанов, мудрецов и прочих привидений… Нас тут непременно накормят.
Голос Дон Кихота. И чем же, по-твоему, нас тут накормят?
Голос Санчо. Мне все равно. Я бы съел и жареного призрака.
Из дверей появляются Дон Кихот и Санчо Панса . Вид у них довольно плачевный. Видят разбойников с дубинками, Сервантеса со шпагой, останавливаются.
Санчо. Ох, сеньор, мы ошиблись замком… Тут не то, что не накормят, но, пожалуй, еще и взгреют как следует. Идемте-ка отсюда подобру-поздорову.
Дон Кихот (отстраняя его). Погоди, Санчо. Эти добрые люди, кажется, собрались драться.
Санчо. Ничего похожего, сеньор. Эти добрые люди не драться, они убивать друг друга собрались. Давайте, ваша милость, проявим вежливость и не будем им мешать.
Дон Кихот. Невместно рыцарю бежать с поля боя…
Санчо. Сеньор, это не рыцари, а оборванцы. Какой нам жир с того, что мы их одолеем?
Дон Кихот. Не со всего жир, Санчо. Надо и о чести подумать. Здесь нужна наша помощь, голову на отсечение отдать готов!
Санчо. Чью голову, сеньор? Вашу или, как обычно, мою?
Дон Кихот (разбойникам). Негоже, друзья, троим нападать на одного. Кодекс странствующих рыцарей гласит…
Первый разбойник. А не пошел бы ты со своим кодексом, странствующий обалдуй?!
Дон Кихот. Ничтожный червь! Ты грубишь Рыцарю Печального образа, чье имя прославлено под небесами от гиперборейских снегов до африканских пустынь?!
Второй. Проваливайте подобру-поздорову! Не то образ ваш станет в два раза печальнее.
Дон Кихот (вытаскивая меч). Нынче же ты узнаешь, невежа, лютую мощь моей длани!
Дон Кихот делает шаг вперед и тут же получает дубинкой по шлему от первого разбойника. Покачнувшись, он отступает назад, Санчо Пансо подхватывает и придерживает его двумя руками. Сервантес смотрит на все это с некоторым изумлением.
Дон Кихот (тяжело дыша). Как странно. У меня кружится голова. Не иначе, от избытка свежего воздуха.
Санчо. От избытка колотушек она у вас кружится, сеньор.
Дон Кихот. Все в порядке, Санчо. Это военная хитрость. Еще пара таких ударов – и плакала его дубинка.
Санчо. Еще пара таких ударов – и плакал ваш череп. Известно, ваша милость: если враг не сдается, от него убегают.
Дон Кихот. Шрамы украшают рыцаря.
Санчо. Рыцаря украшают деньги, а никакие не шрамы.
Дон Кихот. Ничего не бойся, Санчо.
Санчо. Я не боюсь, я остерегаюсь… Сами подумайте, их трое, а мы одни. Пусть они, сеньор, идут лесом, а равно и лугом. Не будем драться, уйдем по-хорошему.
Дон Кихот. Ты прав, Санчо. Не пристало рыцарю сражаться с простолюдинами.
Санчо. Вот разумные слова, ваша милость.
Дон Кихот (Сервантесу). Не волнуйтесь, мой друг. Сейчас мой верный оруженосец задаст перцу этим нахалам.
Разбойники все трое мрачно смотрят на Санчо. Тот делает шаг назад.
Санчо (напуган). Я? Задам перцу?! За кого вы меня держите, сеньор?
Дон Кихот. Вперед, Санчо. Риск – дело благородное.
Санчо. Да, но вредное для здоровья.
Дон Кихот (подталкивает его вперед). Хватит болтовни! Прибей этих добрых землепашцев, дабы они восчувствовали, что такое рыцарская честь.
Санчо, которого толкнул Дон Кихот, попадает в лапы разбойников. С ужасом глядит на их угрюмые лица.
Санчо (пугливо). Сеньор, это не землепашцы.
Дон Кихот. А кто же?
Санчо. Заколдованные великаны, привидения и невидимки. Мне с ними не справиться.
Дон Кихот. Не болтай чепухи. Если бы они были невидимки, ты бы их не видел.
Санчо. Вот дадут мне в глаз, так я их точно не увижу.
Дон Кихот. Верь мне, это простые крестьяне, ты их легко одолеешь.
Санчо (дрожащим голосом). Слышали, что сказал мой господин?
Первый разбойник (дает ему затрещину). Ну, так начинай!
Санчо. Не распускай руки, дружок!
Второй (давая Санче подзатыльник). А что будет?
Санчо. Будет страшное.
Третий (давая Санче новый подзатыльник). Интересно посмотреть.
Санчо (жалобно). Братцы, у меня слабое здоровье. Ежели меня так лупцевать, я ведь и умереть могу…
Первый (бьет его) А мы тебя похороним!
Второй. И попадешь ты прямо в рай.
Санчо. Ох, Пресвятая Богородица! Я не очень-то спешу…
Дон Кихот (воинственно). Санчо, не позорь меня! Разговорами их не пронять! Наступай! Пусть они содрогнутся! Пусть изведают мощь твоей руки!
Под эти слова разбойники лупасят Санчо.
Санчо (Дон Кихоту). Ох! Вашими бы устами да деньги брать…
Дон Кихот. Вперед, Санчо! Бей, рази, круши!
Санчо (с трудом прикрываясь от ударов и затрещин, жалобно). Я крушу, ваша милость…
Сервантес. Ну, довольно. Мне надоел этот балаган.
Сервантес шпагой плашмя ловко колотит разбойников. Те в ужасе бросают дубинки и бегут прочь.
Дон Кихот (вслед). Куда же вы? Трусы! Сражайтесь, или покроете себя вечным позором!
Бросается следом за ними. Сервантес садится за стол.
Санчо (Сервантесу). Ох, ваша милость, я по гроб жизни вам благодарен. Они меня своими затрещинами довели до белого каления. Еще бы чуть-чуть, и я на них бросился. Верьте слову, убил бы всех троих до смерти!
Сервантес. Да, твоя свирепость видна сразу. Но кто вы такие?
Санчо. Мы, сеньор, странствующие рыцари.
Сервантес. Рыцари? И как же вы ими стали?
Санчо. О, сударь, стать рыцарем очень трудно. А быть им – почти невозможно.
Сервантес. Почему же?
Санчо. Уж больно работа хлопотная. Без конца бродим по свету, выпрямляем кривду, защищаем вдов, сирот – словом, ищем приключений на свою голову.
Сервантес. И, вижу, находите. Как зовут твоего господина?
Санчо. Зовут его просто. Рыцарь Печального образа, сеньор Дон Кихот, победитель драконов, великанов, колдунов, андриаков и прочих очарованных принцесс, храбрейший из рыцарей Ламанчи.
Сервантес. И много у вас таких рыцарей?
Санчо. Да, пожалуй, только один мой господин и будет.
Сервантес. Сдается мне, он слегка не в себе.
Санчо. Слегка – не то слово. Он как выйдет из себя, его обратно и не загонишь. Придури этой рыцарской в нем на четверых хватит. Зато человек он хороший.
Говоря, подходит к Сервантесу слишком близко.
Сервантес (морщится). Держись подальше, братец.
Санчо. А что такое?
Сервантес. Когда ты последний раз мылся?
Санчо. Правду сказать, не упомню. Да и зачем мне это? Человек добродетельный чист по самой природе.
Появляется Дон Кихот .
Дон Кихот. Исчезли! Словно в воздухе растворились!
Санчо. Говорил я вам: привидения…
Дон Кихот. Да хоть бы сами бесы во плоти, наш долг – защитить от них этого сеньора.
Сервантес. Это лишнее.
Дон Кихот. Но они хотели вас убить!
Сервантес. Я их понимаю.
Санчо. В каком смысле, ваша милость?
Сервантес. Они считают меня дьяволом.
Санчо. А на самом деле?
Сервантес (усмехнувшись). Кто ты, любознательный юноша?
Дон Кихот. Это сударь, совсем не юноша. Это мой верный оруженосец. Зовется Санчо.
Санчо. Или Панса. Как пожелаете, на все откликаюсь.
Дон Кихот. Я же – доблестный рыцарь Дон Кихот Ламанчский, известный, как Рыцарь Печального образа и Рыцарь Львов. Позвольте узнать и ваше славное имя.
Сервантес. Мигель де Сервантес, к вашим услугам.
Дон Кихот вздрагивает.
Дон Кихот. Сервантес? Не тот ли ты проклятый Богом и людьми Мигель де Сервантес Сааведра, которого я давно ищу?
Сервантес (устало). Почему же это я проклят?
Дон Кихот. Ты отнимаешь у людей последний кусок!
Сервантес. Не отнимаю, а закупаю.
Дон Кихот. Закупаешь? Вместо полновесных реалов и дукатов ты даешь им векселя, которые ничего не стоят!
Сервантес. Я бы давал дукаты. Но король снабжает меня только векселями.
Дон Кихот. Ты реквизировал церковную пшеницу! Что принадлежит церкви, то принадлежит Богу!
Сервантес. Я выполнял приказ короля.
Дон Кихот. Бог выше короля. Дьявольское отродье, тебя отлучили от церкви!
Сервантес. Это наши с церковью небольшие разногласия.
Дон Кихот. Разногласия? О, исчадие ада! Ты обездолил тысячи людей. Я вызываю тебя на бой!
Сервантес. Ваше право. Только драться с вами я не намерен.
Дон Кихот. Это почему же?
Сервантес. Вы дурак, сеньор рыцарь.
Санчо. Вот разумные слова.
Дон Кихот (Санчо). Твоего хозяина назвали дураком, и ты считаешь это разумным?
Санчо. Нет, ваша милость. Да только против правды не попрешь. Я это к тому, что худой мир лучше доброй ссоры.
Дон Кихот. С тобой мы после поговорим… (Сервантесу.) Где твой щит?
Сервантес. Еще спросите, где мой родовой замок.
Дон Кихот. У тебя нет щита? Какой же ты после этого рыцарь?
Сервантес. Ваша правда, рыцарь из меня неважный.
Дон Кихот. Я дам тебе свой щит.
Сервантес. Не нужно. Все равно мне нечем его держать.
Санчо (Дон Кихоту). Отлично, ваша милость. Он сухорукий. Славная будет победа.
Дон Кихот. Тогда я тоже буду сражаться одной рукой.
Санчо. Сеньор Дон Кихот, вас опять убьют. Видели, как ловко он разогнал призраков?
Дон Кихот. Господь не попустит моей смерти.
Санчо. Еще как попустит. Странно, что вы вообще до сих пор живы с таким… (стучит себя пальцем по голове, Дон Кихот грозно смотрит на него, Санчо поправляется) характером.
Дон Кихот. Даже если я погибну, то погибну за правое дело. (Сервантесу.) Бери меч и сражайся!
Сервантес. Последний раз говорю: не хочу я с вами драться.
Дон Кихот. Тогда умри!
Дон Кихот размахивается, но Сервантес делает быстрый выпад. Дон Кихот останавливается. С изумлением смотрит на Сервантеса. Берется рукой за грудь, на руке кровь, он смотрит на руку.
Дон Кихот. Боже мой, Санчо! Я убит…
Санчо. А я предупреждал, ваша милость!
Сервантес (отворачиваясь). Несчастный безумец…
Дон Кихот валится на пол. Санчо наклоняется над ним.
Санчо. Ваша милость… Хозяин… Скажите хоть слово!
Дон Кихот. Прощай… Не поминай лихом…
Санчо (берется за голову, косится на Сервантеса). А-а-а-а-а!
Санчо хватает сковороду со стола и бьет ей Сервантеса по затылку. Тот без памяти падает на пол. Санчо стоит, смотрит на тела. Появляется хозяин таверны Педро Мартинес.
Педро. Кажись, утихло все? Слава Всевышнему, ущерб, вроде, небольшой… (Видит тела Сервантеса и Дон Кихота.) Что это с ними? А?
Санчо. Внезапная смерть на ровном месте.
Педро. И кто же умертвил этих достойных сеньоров?
Санчо. Господь Бог собственной персоной – не иначе.
Педро. Вот тебе и раз! Не было ни гроша, да вдруг алтын. Сразу два покойника в хозяйстве образовалось.
Санчо (поднимает глаза к потолку). Прими, Господи, души рабов твоих его милости Дон Кихота из Ламанчи и его милости Мигеля Сервантеса Сааведры…
Становится темно.
Картина вторая
Постоялый двор Педро Мартинеса. Комната, тускло освещаемая неверным светом свечи. Две кровати. На одной лежит Сервантес , на другой – Дон Кихот . Еще какая-то темная фигура сидит в углу. Дон Кихот стонет, открывает глаза. Темная фигура поднимается. Подходит к его изголовью. Это Санчо .
Дон Кихот. Где я? (Видит Санчо, наклонившегося над ним, вздрагивает.) Пресвятая Матерь Божья! Кто ты?!
Санчо. Кто я, ваша милость? Вы меня не узнаете?
Дон Кихот. Нет… (Озирается.) Постой, я вспомнил. Меня проткнули шпагой.
Санчо. Как куренка, сеньор.
Дон Кихот. Значит, я умер.
Санчо. Вас это удивляет?
Дон Кихот. Но ты не похож на ангела Божия…
Санчо (обиженно). Я не похож на ангела? А кто же тогда на него похож?
Дон Кихот (глядя на Санчо). Такая мерзкая рожа может быть только у черта. Выходит, я в аду.
Санчо (с обидой). Как вам будет угодно…
Дон Кихот. Признаться, я ожидал лучшей участи.
Санчо. По работе и награда.
Дон Кихот. Но как так вышло? Ведь я – чистокровный христианин, соблюдал все законы рыцарства… Скажи мне, бес, в чем мой грех?
Санчо. Грехов у вас, сударь, полно. Но главный – в том, что вы мало любили своего верного оруженосца Санчо Пансу.
Дон Кихот. Вот как?
Санчо. Вы держали его впроголодь, жалованья ему не платили – это дескать, не положено. Вы заставили его сражаться с великанами и колдунами, а сами даже захудалого острова ему не выхлопотали. Ради вас он оставил жену и детей, терпел колотушки, голод, зной и мороз, ночевал в чистом поле и в диком лесу – и чем вы его отблагодарили?
Дон Кихот. Не рви мне сердце, сатана… Ты прав, тысячу раз прав. Мой бедный Санчо, он так был мне предан. А я принимал это как должное.
Санчо. Так вы раскаиваетесь?
Дон Кихот. О, если бы повернуть все вспять! Я сделал бы Санчо не оруженосцем своим, но другом и наперсником. Я бы посвятил его в рыцари, мы стали бы назваными братьями – Рыцарь Печального образа Дон Кихот Ламанчский и…
Санчо. Рыцарь Упитанного образа Санчо Панский.
Дон Кихот. Странное имя для рыцаря.
Санчо. А мне нравится.
Дон Кихот. Не важно. Важнее, что я обнял бы Санчо, прижал его к своему сердцу и назвал своим дорогим другом.
Санчо. Ну, так сделайте это, сеньор.
Санчо берет свечу и подносит к своему лицу.
Дон Кихот. Господи, Санчо! Это ты?!
Санчо. Да, ваша милость. Рыцарь Упитанного образа Санчо Панский собственной персоной.
Дон Кихот. Значит, ты тоже умер, и мы оба в аду?
Санчо. Никак нет. Мы на постоялом дворе Педро Мартинеса.
Дон Кихот. Но меня же ударили шпагой.
Санчо. Пустяковая рана.
Дон Кихот. Выходит, я жив?
Санчо. Да, сеньор. И можете нежно прижать меня к сердцу.
Санчо наклоняется к Дон Кихоту и получает тяжелую оплеуху.
Санчо (ошеломлен). Вот это нежности…
Дон Кихот. Негодяй! Подлый обманщик! Так-то ты служишь своему хозяину?
Санчо. Да что я сделал?!
Дон Кихот. Господин при смерти, а он рассказывает побасенки про ад!
Санчо. Ваша милость, вы первый начали.
Дон Кихот. Как ты посмел меня дурачить? Знаешь ли, что я с тобой сейчас сделаю?
Санчо. Ничего вы со мной не сделаете.
Дон Кихот. Это почему?
Санчо. Потому что я, с вашего позволения, удаляюсь.
Санчо трусит прочь.
Дон Кихот. Стой! Стой, мерзавец! Стой, негодяй! Прими положенные оплеухи, или, клянусь честью, будешь опозорен на весь свет!
Санчо. Нет уж, ваша милость. Хватит с меня! Я вас спасаю от верной смерти, а кроме оплеух ничего не вижу. Прощайте навеки! Посмотрим, что вы теперь запоете один, без меня.
Санчо исчезает.
Дон Кихот. Я пригрел у себя на груди змею. Толстую, прожорливую, лживую змею. (Приподнимается). Однако рана моя болит. Где лекарство? Надеюсь, этот бездельник не уволок мои пожитки…
Дон Кихот встает, левая рука у него на перевязи. Он берет в правую руку свечу, идет по комнате. Натыкается на кровать Сервантеса. Свеча выпадает из его рук и гаснет. В томеноте слышен стон.
Дон Кихот. Кто здесь? Покажись!
Голос Сервантеса. Дьявол, как болит голова…
Дон Кихот. Кто ты? Невидимка, призрак или околдованный великан, я все равно тебя не боюсь!
Голос Сервантеса. Опять этот скудоумный.
Дон Кихот. Ты, немыслимое чудовище, не смей меня оскорблять!
Голос Сервантеса. Немыслимых чудовищ тут нет – только немыслимые дураки.
Дон Кихот. Голос этого призрака мне как будто знаком. (Громко). Скажи, привидение, я уже побеждал тебя?
Голос Сервантеса. Да зажгите же свечу, черт бы вас побрал!
Дон Кихот. Санчо! Санчо! Зажги свечу! Где этот бездельник? Ах да, он ведь меня покинул…
Дон Кихот поднимает свечу, щелкает кресалом. Свеча зажигается.
Дон Кихот. Пресвятая Дева! Это же Сервантес…
Сервантес. А вы ждали какого-нибудь андриака?
Дон Кихот. По меньшей мере.
Сервантес. Извините, что обманул ваши ожидания.
Дон Кихот. Что вы изволите тут делать?
Сервантес. Я изволю тут умирать.
Дон Кихот. Вот как… Это я вас убил?
Сервантес. Еще чего! Это ваш подлец Санчо огрел меня сковородой по затылку.
Дон Кихот. Но бой был честным?
Сервантес. Что считать честным боем… На меня он напал со спины.
Дон Кихот. Со спины? Он осрамил меня… Каков мерзавец!
Сервантес. Скотина!
Дон Кихот. Негодяй!
Сервантес. Сукин сын!
Дон Кихот. Вы о ком сейчас?
Сервантес. А вы?
Пауза.
Дон Кихот. Довольно. Брань не к лицу благородным сеньорам.
Сервантес. Вы так думаете? Как часто вас били сковородой?
Дон Кихот. Займемся делом.
Сервантес. Вы меня пугаете.
Дон Кихот. Я поклялся вас убить.
Сервантес. И что теперь?
Дон Кихот. Я вас убью.
Сервантес. Имейте в виду, я против.
Дон Кихот. Но я поклялся. И не могу нарушить клятву.
Сервантес. А я поклялся не умирать до ста лет. И тоже не могу нарушить клятву.
Дон Кихот. Тогда попробуйте убить меня.
Сервантес. Рад бы, да не выйдет. Я ранен, руки не двигаются.
Дон Кихот. Значит, все-таки я вас убью. Но перед этим хочу попросить у вас прощения.
Сервантес. Еще чего!
Дон Кихот. Я прошу прощения не за себя. А за своего оруженосца.
Сервантес. К чертям вас и вашего оруженосца!
Дон Кихот. В таком случае… Где мой меч? (Рыщет по сторонам.) Где меч?!
Сервантес. Вам нельзя давать острые предметы…
Дон Кихот. Мерзавец Санчо спрятал все оружие.
Сервантес. Он умнее, чем я думал.
Дон Кихот. Это вас не спасет.
Сервантес. Конечно. Вы заколете меня булавкой, как это принято у рыцарей. Или задушите голыми руками. Выбирайте любой способ, я беспомощен.
Пауза. Дон Кихот с сомнением смотрит на Сервантеса.
Дон Кихот. Сеньор Сервантес, я в затруднении.
Сервантес. Быть того не может.
Дон Кихот. Более того, я в раздумьях.
Сервантес. Чудеса, да и только.
Дон Кихот. Я поклялся убить вас.
Сервантес. Очень мило с вашей стороны.
Дон Кихот. Но вы ранены и беспомощны. Потому я откладываю свою клятву до лучших времен – пока вы не излечитесь или не умрете сами собой.
Сервантес. И на том спасибо.
Пауза. Дон Кихот чувствует себя неловко.
Дон Кихот. Желаете, я намажу вас чудодейственной мазью? Исцелитесь почти мгновенно.
Сервантес. Э, нет. У меня слишком слабое здоровье, чтобы лечиться.
Дон Кихот. Сеньор, вам не о чем беспокоиться. Лекарство хорошее, но не настолько, чтобы убить.
Сервантес. Держитесь подальше со своим лекарством.
Дон Кихот. Воля ваша…
Пауза.
Дон Кихот. Сеньор Сервантес? Почему вы молчите? Вы, случаем, не умерли?
Сервантес. Даже не надейтесь.
Дон Кихот. Вы мне кажетесь разумным человеком.
Сервантес. Хватит меня оскорблять.
Дон Кихот. Это правда, что вы напали на священников, чтобы отнять у них хлеб?
Сервантес. И что? Вы же нападаете на разных чудищ и выходцев с того света.
Дон Кихот. Но это не простые чудища, а духовные особы.
Сервантес. Буду крайне признателен, если вы объясните мне разницу.
Дон Кихот (помолчав). Как вышло, что вы сделались злодеем?
Сервантес. Такова моя должность.
Дон Кихот. Зачем же вы ее выбрали?
Сервантес. Из-за денег.
Дон Кихот. Я предпочел бы умереть с голоду, чем стать провиантским комиссаром.
Сервантес. Я тоже…
Дон Кихот. Так почему не умерли?
Сервантес. У меня престарелые родители, брат и две сестры. Одна – монашенка, другая зарабатывает на жизнь проституцией.
Дон Кихот. Боже мой!
Сервантес. Да, и еще. У меня есть малолетняя дочь. Как по-вашему, мог ли я позволить себе роскошь умереть с голоду?
Дон Кихот (после паузы). Но неужели нет другой, честной должности?
Сервантес. Честные должности подходят для честных людей. А если таковых кот наплакал, чего ради огород городить?
Дон Кихот. Но вы же не родились комиссаром?
Сервантес. Нет, конечно. В юности я обучал испанскому языку кардинала Аквавиву, но он умер. А кроме него испанский язык никому не нужен.
Дон Кихот. Как так? Наш язык – лучший из языков!
Сервантес. Ничего подобного. Коровий язык с хреном гораздо лучше…
Дон Кихот. Что было с вами потом?
Сервантес. Потом я был солдатом, но остался без руки. Отчаявшись заработать на жизнь честным трудом, я сделался поэтом.
Дон Кихот. Прекрасно.
Сервантес. Вот уж нет. В зеркало поэзии смотреть страшнее, чем в зеркало мира… (После паузы.) Я писал пьесы, но Лопе де Вега пишет их быстрее. Поняв, что истинное призвание писателя – голодная смерть, я поклялся ничего больше не писать.
Дон Кихот. Надеюсь, вы передумаете.
Сервантес. Никогда!
Дон Кихот. Вы малодушно отступаете перед горестями и несчастьями.
Сервантес. Может быть. Но я хотя бы не стал людоедом.
Дон Кихот. Малодушные – первые помощники людоедам. Нельзя сдаваться на милость дьявола.
Сервантес. Легко сказать. Дьявола я видел сотни раз, а вот Бог от меня прячется.
Дон Кихот. Безумец! Не говорите так, или он от вас оступится.
Сервантес. Он уже отступился.
Дон Кихот. Откуда вы знаете?
Сервантес. Я пять лет был в плену у мавров. И видел, как добрые христиане на моих глазах переходили в магометанство.
Дон Кихот. Они хотели облегчить свою жизнь.
Сервантес. Отказом от веры… Не уступка ли это дьяволу?
Дон Кихот. Велик соблазн уступить ему! Не дьявол ли назван князем мира сего? Не значит ли это, что на земле ему дана великая власть? Не значит ли это, что своих служителей он возносит, а противников обрушивает? И как же хочется вознестись к престолу этого князя! Но кто таков христианин? Это человек, отрекшийся от дьявола. Однако нельзя отречься от дьявола, а потом пятиться назад ради разных мелких и крупных привилегий. Бог не даст вам знатности и богатства, но разве ради этого веруете вы в Бога?
Сервантес. Кто как.
Дон Кихот. Бог не оставил вас в трудную минуту. Ведь вы сбежали из плена.
Сервантес. Пытался много раз. Но всякий раз находился предатель.
Дон Кихот. Мир не состоит из предателей, я верю в это.
Сервантес. Вы – рыцарь. Вам положено верить во всякую чепуху.
Дон Кихот. Вы как будто ищете ссоры?
Сервантес. Просто говорю, что думаю…
Дон Кихот. Не падайте духом. Если у человека есть ум и талант, рано или поздно его оценят.
Сервантес. Раньше человек сам закапывал свои таланты. Теперь его вместе с талантами закапывают другие… Людям не нужны ни умные, ни талантливые. Людям нужны такие, как они сами.
Дон Кихот. Полагаете, бал правят дураки и бездари?
Сервантес. Не всегда бал правят дураки, но бал всегда правят в их интересах.
Дон Кихот. Дурные обстоятельства портят людей. Но можно изжить эти обстоятельства.
Сервантес. Людей изжить проще.
Дон Кихот. Сеньор, с некоторыми убеждениями трудно спорить. Но соглашаться с ними еще труднее…
Пауза.
Дон Кихот. Вы обучали кардинала. Значит, вы были в Риме?
Сервантес. Да.
Дон Кихот. И как вам Вечный город?
Сервантес. Там странные увеселения. Как-то я видел состязания в беге. Бегущие были совершенно голыми. Сначала бежали старики, потом – дети, а потом…
Дон Кихот. Неужели женщины?!
Сервантес. Евреи с длинными бородами.
Дон Кихот (задумчиво). Не лучшее общество для христианина – голый еврей, да еще бегущий сломя голову неведомо куда.
Сервантес. Римлянам нравится.
Слышен тяжелый удар. Сервантес и Дон Кихот прислушиваются. Еще один.
Дон Кихот. Землетрясение…
Сервантес. Откуда здесь быть землетрясению?
Свеча внезапно гаснет, словно под сильным ветром.
Дон Кихот. У меня странное ощущение…
Сервантес. Опять андриаки?
Дверь распахивается и в кровавой полутьме в комнате появляется Великан – существо раза в два выше обычного человека, в длинной хламиде, с ужасной размалеванной рожей и с кровавыми глазами.
Сервантес (в ужасе). Черт побери, что это?!
Великан ревет, разворачиваясь вокруг своей оси. Зрелище ужасное, мистическое. Сервантес и Дон Кихот оцепенели.
Дон Кихот. Проклятье… Где мой меч?
Великан (ревет гулким голосом). Прощайтесь с жизнью, несчастные!
Дон Кихот (срывающимся голосом). Перед тобой, гнусное страшилище, отважный Дон Кихот из Ламанчи. Я ранен и без оружия, но не боюсь тебя.
Великан. Так ты и есть преславный Дон Кихот Ламанчский?
Дон Кихот. Да, это я.
Великан. Так знай же, что я – ужасный великан Мрофодофон и свирепость моя не знает границ!
Дон Кихот. Что тебе надо, чудовище?
Великан. Меня послал совет великанов Аравии, Эфиопии и Персии. Сии могущественные чудовища требуют от тебя прекратить убийства великанов, колдунов и драконов, и воспоследовать к себе на родину в Ламанчу.
Дон Кихот. А если я не соглашусь?
Великан. Я разорву на части и тебя, и твоего товарища – отважного Сервантеса.
Сервантес. Ого! Оказывается, я – знаменитость среди великанов…
Великан. Принимаете ли вы наши условия?
Сервантес. Нет.
Великан. Так умрите же! (Издает страшный рык).
Дон Кихот. Не трудись реветь, любезный.
Великан (несколько растерявшись). Устрашись ужаснейшего из великанов, рожденных под луной!
Дон Кихот. Никакой ты не великан. Особенно, если снимешь с себя ходули.
Великан смотрит вниз – ходули видны через балахон. Уныло спрыгивает на пол. Оказывается невысоким упитанным человеком в длинном балахоне, который он теперь подтыкает со всех сторон. На лице его по-прежнему маска.
Сервантес. Слава Богу. Я уже решил, что я тоже спятил.
Дон Кихот (великану). Ответь, братец, как ты дошел до жизни такой?
Великан. Не буду запираться, сеньор. Как говорится, коготок увяз – всей птичке пропасть. История моя, ваши милости, ужасна и раздирает душу.
Дон Кихот. Я люблю поучительные истории.
Великан. Моя история страшно поучительная. Изволите ли видеть, с детства я отличался робким нравом. Люди это заметили и ради смеха стали меня запугивать.
Сервантес. Да, народ наш славится человеколюбием.
Великан. Это верно, ваша милость. Ему пальца в рот не клади, всю руку отхватит вместе с головой.
Сервантес. Нельзя ли ближе к делу?
Великан. Да ближе уж некуда, сеньор. Вот, значит, думал я, думал и решил, что уж лучше всех пугать, чем самому пугаться. С той поры и хожу на ходулях.
Дон Кихот (помолчав). Мне кажется, что ты еще не нашел своего истинного призвания.
Великан (не понимая). Так что же – ходули удлинить?
Дон Кихот. Нет. Заняться другим делом. Благородным и честным.
Великан. От честных дел, ваша милость, навар небольшой. Еще и в убытке окажешься.
Дон Кихот. Бог наградит каждого по заслугам.
Сервантес (великану). Как твое настоящее имя, Мордафон?
Великан. Имя у меня самое простое. Зовут меня Хуан Гонсалес Лопес.
Сервантес. И все?
Великан. Чего ж вам больше? Я, слава Богу, не какой-то там дон и распродон, не граф и не маркиз. Что мне от отца с матерью досталось, то и ношу.
Сервантес. Сеньор Дон Кихот, не в службу, а в дружбу – снимите-ка личину с этого великана. Что-то мне его голос кажется знакомым.
Великан (пятится). Да вы что, ваша милость? Где это видано, чтобы с человека физиономию сдирали, как с поросенка?!
Дон Кихот. А ну, поди-ка сюда!
Великан. Еще чего!
Дон Кихот (гремит). Стой, несчастный, или, клянусь покровительницей моей, прекраснейшей Дульсинеей Тобосской, я не оставлю от тебя живого места.
Дон Кихот хватает великана и срывает с него маску. Под маской оказывается Санчо Панса .
Дон Кихот. Ах, вот оно что!
Сервантес. Мне этот великан сразу показался подозрительным. Сыпет пословицами, как коза горохом.
Дон Кихот. Старый обманщик!
Санчо. Ваша милость, обманщик, как вино – чем старше, тем лучше.
Дон Кихот. Что за маскарад, негодник ты эдакий? Зачем ты вырядился великаном?
Санчо. Для вашей же пользы.
Дон Кихот. Для моей пользы?!
Санчо. Так точно. Уж очень мне жалко было вашу милость, что вы все время получаете колотушки да зуботычины. Если так дело пойдет дальше, вас надо будет звать Рыцарь беззубого образа…
Дон Кихот. Тебя не спрашивают, как мне называться.
Санчо. А мне вот интересно, что это за рыцарь, которого бьют все, кому не лень?
Дон Кихот. Это не важно, Санчо. Главное не изменять себе. Бороться за правду, защищать слабых…
Санчо (перебивает). А также терпеть колотушки и унижения. Не понимаю, ваша милость, как нормальную жизнь можно сменить на бродячее рыцарство?
Дон Кихот. Чтобы понять простейшие вещи, Санчо, иногда приходится жертвовать самым дорогим. Например, глупостью.
Санчо. Может, я и глуп, конечно. Однако у меня хватило ума, чтобы стать великаном, когда вас проткнули, как лягушку.
Дон Кихот. Бывает, что дураки прикидываются умными. Случается, что и умные прикидываются дураками. Но когда дураки прикидываются дураками… Чего ради ты полез в великаны?
Санчо. Хотел напугать вашу милость. Чтобы вы, значит, вернулись домой, к человеческой жизни. Да и мне, правду сказать, изрядно надоели эти блуждающие рыцари, очарованные карлики и прочие мудрецы.
Дон Кихот. Это ты, Санчо, мудрец набитый, если думал напугать меня великанами.
Санчо. Однако ж попытка не пытка, верно, сеньор?
Дон Кихот. Глупости! Ты отлично знаешь, что я не верю в великанов, а равно во всяких там андриаков, драконов и прочие чудеса.
Пауза. Сервантес с изумлением смотрит на Дон Кихота.
Сервантес. Прошу прощения… Я не ослышался? Вы, сеньор, не верите в великанов?
Дон Кихот. Увы…
Сервантес. А как же драконы, колдуны, привидения и прочее тому подобное?
Дон Кихот. Открою вам тайну, сеньор Сервантес. Ничего этого нет на самом деле.
Сервантес. Куда же оно все делось?
Пауза. Дон Кихот молчит.
Санчо (вздыхает). Ох, горе, горе… Лучше бы мне оглохнуть сейчас, чем слышать это…
Дон Кихот (Сервантесу). Видите ли, сеньор… Когда-то я увлекся рыцарскими романами. И вообразил, что и сам я ничем не хуже рыцарей древности.
Санчо (встревает). Святая правда.
Дон Кихот. Я решил возродить славные традиции странствующего рыцарства: помогать сирым, охранять честь девиц, оказывать покровительство вдовицам, служить опорою замужним и все в том же роде.
Сервантес (глянув на Санчо). Да, я слышал.
Дон Кихот. И вот я надел на себя доспехи, оседлал верного Россинанта, а в оруженосцы взял Санчо.
Санчо (чуть не плача). Меня, сударь…
Дон Кихот. И отправился в путь. В дороге мне во множестве попадались великаны, злые волшебники, призраки…
Санчо (встревает). Андриаки, ваша милость.
Дон Кихот. Верно, Санчо. Они тоже.
Санчо (Сервантесу, негромко). Пес их знает, кто они такие на самом деле, эти андриаки.
Дон Кихот. Я знаю, Санчо, но я далеко не пес, ты заблуждаешься в этом вопросе. Это весьма чудовищные чудовища. (Сервантесу.) Итак, нам встречались андриаки и много другой мерзости…
Санчо (вставляет)…особливо девицы и вдовушки… сколько мы от них натерпелись!
Дон Кихот. Со всеми этими страшилищами я сражался и побеждал их. Правая рука моя секла и колола, левая – благодетельствовала. Однако шло время, и я увидел, что жизнь вокруг не становится лучше. Сколько бы я ни убил драконов, на их место заступали новые. Люди так же злобились, воевали и завидовали друг другу, как и прежде.
Санчо. Еще и хуже, сеньор.
Дон Кихот. И тогда я понял, что всех драконов не перебьешь. Тем более, они давным-давно замаскировались под людей.
Санчо (Сервантесу). Верьте слову, сударь. Бывало, приедем в местность, где дракон лютует. Только хотим отсечь голову, глядь – а это не дракон, а судья, или член магистрата, или городской голова, или какой другой уважаемый человек. Вот и едешь прочь, несолоно хлебавши.
Дон Кихот. Я постиг простую, и в то же время очень трудную вещь. Люди несчастны. И мое предназначение – не с драконами воевать, а утешать людей в их горестях, обидах и скорбях. Я кажусь им чудаком, они смеются надо мной – пусть. Но когда человек смеется, из него уходит злоба. Он не может убивать и калечить других, не может издеваться над ними, когда он смеется.
Сервантес. О, тут вы ошибаетесь. Я видел людей, которые со смехом перерезали ближнему горло и, хохоча, сажали его на кол.
Дон Кихот. Все же это исключение из правил. Обычно смех делает человека лучше и добрее.
Сервантес думает, опустив голову. Потом поднимает ее, смотрит на Дон Кихота.
Сервантес. Над вами смеются, сударь, а следовало бы плакать.
Дон Кихот. Почему?
Сервантес. Потому что ради людей вы сделали из себя посмешище!
Дон Кихот. Нет-нет, вы не правы. Я был и остаюсь рыцарем, рука моя тверда, а глаз верен. Но главное мое оружие нынче другое. Доброта и любовь.
Санчо (едва не плача, Сервантесу). Видите, ваша милость! Он совсем спятил!
Дон Кихот. Санчо, Санчо, когда же ты поймешь…
Внезапно в комнату забегает Олалья . Она носится по комнате, что-то пытается убрать, переставить, но у ней все валится из рук.
Олалья. Ох, Пресвятая Богородица! Спаси и сохрани, Матерь Божья! Что же это будет-то, а? Ну, куда мы, куда?
Педро (забегая, рявкает). Ну, что ты возишься?! Пошла вон!
Олалья убегает.
Сервантес. Что за беготня тут у вас, сеньор хозяин?
Педро. Будь я проклят, ваша милость, если что-то подобное случалось здесь раньше. Такие гости… Таких еще не бывало… И хотят видеть вас.
Сервантес. Меня?
Педро. Не вас! Его милость Дон Кихота.
Дон Кихот. Кто же хочет меня видеть?
Педро открывает было рот, но тут появляется изящная, богато одетая женщина – Дульсинея (Доротея). Она останавливается и смотрит на присутствующих.
Педро. Ее светлость Дульсинея Тобосская!
Дон Кихот (остолбенев на миг). Боже мой! Владычица моих помыслов…
Сервантес (Санчо, негромко). Кто это?
Санчо. Судя по имени – зазноба моего хозяина.
Дон Кихот (негромко). Не зазноба, дурак, а дама сердца.
Сервантес вопросительно смотрит на Санчо.
Санчо (Сервантесу). Так уж заведено у рыцарей, сударь. Вместо Бога они молятся прекрасным дамам.
Сервантес. Странный обычай.
Санчо. Что же тут странного? Бог – седовласый старец, а дамы все юны и прекрасны. А, значит, касаемо удовольствий ему до дам далеко….
Дон Кихот (сквозь зубы). Санчо! Не богохульствуй!
Санчо. Но это же правда, ваша милость. Почему правду всегда зовут богохульством?
Дульсинея. Кто из вас, господа, славный и непобедимый рыцарь Дон Кихот Ламанчский?
Дон Кихот, почтительно склонив голову, выходит вперед.
Дон Кихот. О, прекраснейшая из прекрасных! Это я, твой недостойный слуга.
Дульсинея. Подойди ко мне, рыцарь!
Дон Кихот подходит, с трудом становится на колено, целует протянутую руку.
Сервантес. Дама сердца видит его в первый раз?
Санчо. Сударь, многие жизнь проживут, а своей дамы сердца так и не встретят. Только жена глаза мозолит.
Дульсинея (Дон Кихоту). Сеньор рыцарь, прошу тебя следовать за мной!
Дон Кихот и Дульсинея выходят.
Санчо. Ну, дела, ваша милость! А я-то думал, что Дульсинея – деревенская девка Альдонса из Тобосо.
Сервантес. Она не похожа на девку.
Санчо. В том-то и суть! Он ведь каждого встречного заставлял говорить, что эта самая Дульсинея есть красивейшая из дам, какие только водятся в наших краях.
Сервантес. Она и правда красива.
Санчо (укоризненно). И вы туда же! Женщина, ваша милость – заклятый враг человечества.
Сервантес. Это почему?
Санчо. Сами посудите. Сначала они требуют любви, потом выходят за вас замуж, а затем добираются до кошелька.
Сервантес. Санчо, ты не знаешь всех женщин.
Санчо. И слава Богу, сеньор. Если бы все женщины мира залезли ко мне в кошелек, я бы точно умер.
Сервантес. Ты, значит, не веришь в любовь?
Санчо. Верю, ваша милость. Один раз сам был ее жертвой.
Сервантес. Любопытно.
Санчо. Изволите видеть, дочка моя, кобылица, затяжелела год назад. Я ее спрашиваю: «От кого беременна, щучья дочь?!» А она: «От великой любви!» После такого, ваша милость, я и за людей их считать не могу.
Сервантес. Санчо, ты не прав. Настанет день, когда женщин все-таки будут считать за людей.
Санчо. Надеюсь, я не доживу.
Сервантес. Вернемся к Дульсинее. Что ей надо от твоего полоумного господина?
Санчо. Зря вы так. Господин у меня – хоть куда. Один у него недостаток.
Сервантес. Какой же?
Санчо. Уж больно он добрый.
Сервантес. Разве это недостаток?
Санчо. По нынешним временам – конечно…
Сервантес. Похоже, от тебя толку не добьешься… (Прислушивается. Потом кричит.) Хозяин! Хозяин!! Педро, черт бы тебя подрал!
Педро (забегая). Что же вы так кричите, ваша милость?!
Сервантес. Где Дон Кихот?
Педро (понижая голос). Они заперлись.
Сервантес. Заперлись?
Педро. Вместе с госпожой.
Сервантес. А ты, негодяй, их подслушивал!
Педро. Вот еще… Что мне – подслушивать некого?!
Сервантес. О чем разговор?
Педро. Откуда мне знать?
Сервантес. Сейчас я встану с постели и так отхожу тебя шпагой…
Педро. Ну, хорошо, хорошо! Какой вы горячий. Сразу видно, благородный дон.
Сервантес. Ну!
Педро. Они говорили… Не очень-то я понял, признаться… А только мне кажется, наш рыцарь к ней клинья подбивает.
Сервантес. Клинья, говоришь?
Педро. Как Бог свят, клинья!
Слышен женский крик.
Санчо. Никак, разговоры кончились. До дела дошло…
В комнату вбегает перепуганная Олалья . Прячется за Педро. Следом за ней входит маркиз Теодоро – маленький лысоватый полный человек.
Теодоро (гневно). Где она, черт побери?!
Педро (напуган). Кто – она, ваша милость?
Теодоро. Моя жена!
Сервантес. Какая жена?
Теодоро (смотрит на них, после паузы, веско). У меня одна жена – Дульсинея Тобосская!