Утром я ехал на работу с большой охапкой цветов.

– Вот я на тебя смотрю, – незамедлительно хихикнул Алекс, – и всё думаю: когда же ты наконец поймёшь, что неправильно с бабами обращаешься?

– В смысле? – удивился я. Нет, я конечно не отрицал, что в который раз обошёлся с Танечкой неправильно, но Коршунов-то об этом пока ещё не знал.

– Ты цветы постоянно даришь после секса, – подметил друг.

– Ну да, так получается. А как надо?

– А надо, разумеется, до. Ладно, давай-ка лучше колись, чем на этот раз провинился?

Вздохнув, я пересказал товарищу события прошлой ночи.

– Ага, сабдроп с ней, значит, приключился – со знанием дела резюмировал Саша, выслушав мой рассказ об интимных играх с Танечкой. – Ничего, у новичков это бывает. Оклемается. А вы, мистер Грей, в следующий раз силу-то рассчитывайте. Нижняя может и не сообщить, что ей плохо. Если притихла – это как минимум повод обеспокоиться.

– Я и правда переборщил. Когда она замолчала, я подумал, что ей стало скучно… Хотел её хорошенько припугнуть, чтобы больше не просила меня заниматься такой ерундой.

– Ну и как, припугнул? – на губах Коршунова играла ироничная ухмылка.

– Угу, а заодно и себя. Теперь следующего раза точно не будет, – пробурчал я. – Погоди, а ты что, тоже этим занимаешься?!

– Сейчас уже нет, но раньше бывало. Так, для общего развития.

Я искоса взглянул на товарища. Я всё ещё не терял надежды узреть, какие пятьдесят оттенков прячутся в его невидимой ауре. Мне всегда казалось, что он утаивает от меня гораздо больше фактов из своей биографии, чем раскрывает – ведь несмотря на то, что я был его лучшим другом, я толком не знал о нём никаких личных подробностей. Поэтому иногда я с трудом мог понять, серьёзно он говорит или шутит. Вот и сейчас, как обычно, я ничего не смог прочитать ни в выражении его лица, ни в энергетике, будто бы её вообще не было. Пусто, ни единого намёка на какой-либо цвет. Разве такое возможно?..

Войдя в бухгалтерию, я с облегчением отметил, что девушка выглядела чуть бодрее, чем ночью, правда она всё равно поприветствовала меня как-то безрадостно и была немногословной. Тихо поблагодарив за цветы, которые смотрелись чересчур яркими на фоне её тёмной блузки, она поставила их в вазу, а потом сослалась на большое количество работы и выставила меня из кабинета.

Сев за рабочий стол, я никак не мог собраться с духом, чтобы приступить к делам. Из головы у меня не выходил образ Танечки – погасшие глаза, отсутствие каких-либо эмоций на лице, тусклая одежда и не менее тусклая светло-серая аура. И хотя Алекс был уверен, что через пару дней её «отпустит», я всё равно переживал, чувствуя себя причастным к её депрессии.

Говорил же я Сашке: рано меня с кем-то знакомить, ничего хорошего из этого не получится. Подумаешь, год без секса. Надо было ещё немного подождать, до тех пор, пока окончательно забудутся мои предыдущие отношения…

Я держал в руках нашу общую фотографию, ту самую, в розовой рамочке, и чем дольше я смотрел на неё, тем больше погружался в свои невесёлые мысли. Я настолько глубоко утонул в размышлениях о том, как теперь можно всё исправить, и можно ли вообще, что совсем не заметил приближающегося начальника отдела. Я непреднамеренно продолжал его игнорировать даже когда он подошёл вплотную ко мне. Немного подождав, он привлёк моё внимание голосом:

– Васильев в больнице, займись его делами, – и бросил мне на стол толстую папку.

Только дел Васильева мне для полного счастья не хватало.

Пока я прикидывал как бы покорректнее ответить, Анатолий, испытывая острый дефицит моего внимания, моментально распалился. Выхватив у меня из рук рамку с фото, он со всей силы швырнул её на пол.

Тонкое стекло хрустнуло, из центра по нему расползлось несколько витиеватых трещин. Большие Танечкины глаза, теперь смотрели на меня снизу вверх сквозь паутину осколков. Я похолодел, одновременно и от ужаса, и от негодования.

– Своей личной жизнью занимайся по ночам, а днём в офисе изволь работать! – ничуть не смутившись, изрыгнул босс и для усиления эффекта прикрикнул. – И вообще, встань, когда с тобой разговаривают!

Дважды упрашивать меня не пришлось. Я моментально очнулся и поднялся с кресла. А в следующую секунду я молча взял его за грудки и, едва отдавая себе отчёт в своих действиях, ударил плотно сжатым кулаком в искривлённую от злости физиономию.

Левый глаз начальника моментально покраснел и опух буквально за пару секунд, веко налилось насыщенно-багряным цветом. Прикрываясь рукой, он отвернулся от меня и попытался обратиться в бегство, но я схватил его за загривок, снова развернул и приложил лицом к столешнице, разбив вдобавок ещё и бровь. На этом, к счастью, меня остановили вовремя подоспевшие коллеги, за что я им впоследствии был очень благодарен.

Без сомнения, причина драки заключалась вовсе не в хамских поступках Анатолия Викторовича, к которым я давно уже привык. Поколотил я его скорее по своим субъективным мотивам: из-за невыносимого чувства безысходности. Я понимал, что наши отношения с Танечкой давно дали трещину, а стекло, разлетевшееся на мелкие кусочки, в который раз мне об этом напомнило. Я разозлился даже не на Анатолия, а на саму Вселенную за то, что она указала мне на моё слабое место. Анатолий просто не вовремя попался под руку.

Однако так легко смириться с его произволом я не мог. Что-то лопнуло у меня внутри – наверное, это было терпение – и теперь пульсирующий ярко-жёлтый свет, исходящий из моего живота, волнами растекался по пространству. Он распространялся во все стороны как минимум метра на полтора, я буквально тонул в нём. Раньше за своей аурой я такого не замечал. Наоборот, до этого дня моё солнечное сплетение инстинктивно сжималось при виде босса, сейчас же там бурлила неугомонная, огненная, бунтарская сила. Именно она подстегнула меня продолжить бой, даже когда Анатолий трусливо убежал в свой кабинет.

С неподдельным чувством того, что поступаю справедливо, я позвонил Алексу.

– Саш, – забыв поприветствовать друга, проговорил я в трубку, стараясь унять злобу в голосе, – помнишь наш разговор про руководство отделом? Так вот, я готов.

Коршунов, разумеется, тотчас заподозрил что-то неладное (такая решительность ранее мне была вовсе не свойственна). А уж когда он, прилетев в наш кабинет, узрел яркий фингал под глазом Анатолия, то ему сразу стала понятна вся суть дела. Внимательно всмотревшись в моё лицо и изучив его на предмет повреждений, он легко вычислил нападающую сторону и лаконично заключил:

– Максим Олегович, приведите себя в порядок, успокойтесь и зайдите ко мне.

Коллеги, только сейчас очнувшиеся от шока, тут же начали что-то хором тараторить, перебивая друг друга. Они пытались рассказать о причинах драки, чтобы отмазать меня от возможного наказания, но Саша делал вид, что не слышит их. Он присел и спокойно поднял с пола разбитую рамку. Ничуть не боясь порезаться, щёлкнул замочками, вытащил фотокарточку, отряхнул её и с заметной аккуратностью поставил обратно ко мне на стол.

– Анатолий Викторович, а вы себя приведёте в порядок уже дома. Вы уволены. Да, и вызовите уборщицу, пусть подметёт здесь, – невозмутимо добавил он и покинул помещение.

Получасом позже, ходя туда-сюда по своему длинному кабинету, Алекс, будто бы оправдываясь, размышлял вслух:

– Я, конечно, твой друг. И я всегда буду на твоей стороне. Но, пойми, я по совместительству ещё и владелец компании. Я должен уметь беспристрастно оценивать любую нештатную ситуацию. Поэтому я пришёл к выводу, что сейчас не время повышать тебя до начальника отдела. Ты ничего хорошего за сегодня, мягко говоря, не сделал, чтобы я тебя повышал. Даже наоборот. И, к тому же, меня в последнее время серьёзно смущают эти твои рассказы про ауру, чакры и прочую шизофрению. Тебе нужно разобраться с текущими проблемами, а не брать на себя новые обязанности. Так что, Макс, без обид, ладно?

– Я всё понимаю, Саш. Какие могут быть обиды.

Не сказать, чтобы я сильно расстроился, а обижаться и вовсе не видел нужды. Напротив, я стал ещё больше уважать товарища за его способность рассуждать хладнокровно и трезво. Тем более, что он постарался учесть в том числе и мои интересы – Анатолия всё же уволил, а гору дел Васильева, который накануне неудачно сломал ногу, справедливо поделил поровну между всеми сотрудниками.

Заметив, что я утихомирился, Коршунов, видимо, решил подкрепить успокоительный эффект от нашего разговора, поэтому спросил:

– Ну ладно, раз ты больше не злишься, тогда скажи мне, кого поставить над тобой в руководство? Что если Руслана?

– Хорошая идея, – откликнулся я примирительно. – Правда. Ничего против него не имею.

– Вот и отлично. Может, выпьем чайку? – он занёс руку над переговорным устройством, чтобы связаться с секретарём, но я жестом его остановил:

– Мне надо ехать. Спасибо, Сашка!..

Намереваясь побыстрее расправиться со свалившимися мне на голову рабочими задачами, я снова мотался по столице до позднего вечера. Как назло, клиенты находились на разных концах города, а их внезапно созрело целых пять.

Путешествуя от одного покупателя к другому, я колёсами своего «пежо» начертил на улицах Москвы невидимую пентаграмму, причём под конец дня ещё и обвёл её в круг – из-за пробок в центре прокатил немало десятков километров по МКАДу в надежде попасть домой до полуночи. Правда, это всё равно мне не удалось. Когда я переступил порог квартиры, часы в прихожей показывали 0:50.

В общем, наверное вы поняли, каким уставшим я лёг в итоге в кровать. Я был выжат и физически, и морально, поэтому едва моя голова коснулась подушки, моё тело отключилось. Мозг же, перегруженный насыщенными событиями, какое-то время ещё продолжал бодрствовать, пытаясь разложить по полочкам полученную днём информацию. Он-то и подсказал мне в один прекрасный момент, что я, оказывается, уже давно спал. Попробовав пошевелить рукой, я с ним согласился – конечности снова совсем меня не слушались.

«А что если попробовать прямо сейчас ещё раз выйти в астрал и найти Марину?» – как только я так подумал, меня мгновенно, за одну секунду, вышвырнуло из тела. Подобно пробке от шампанского, я молниеносно взлетел под потолок и завис там, потрясённо глядя на себя со стороны. Зрелище это по-прежнему было для меня довольно пугающим. Наверное, нужно время, чтобы к такому привыкнуть.

Когда-то давно я читал в книжке, что для того, чтобы перемещаться по астральному миру достаточно одной только силы мысли. Судя по всему, так оно и есть, ведь стоило мне подумать о полёте, как моё желание тут же осуществилось.

Я попытался сконцентрироваться на образе Марины. Представил её себе настолько подробно, насколько мог: ощутил тонкий аромат её кожи, услышал мелодичный голос, увидел яркую, переливающуюся золотую ауру – это было вовсе не сложно, ведь я и так постоянно вспоминал о ней наяву. Результат не заставил себя долго ждать – уже в следующий миг непонятно откуда взявшийся порыв ветра подхватил меня и, словно пушинку, унёс прочь от дома.

Когда вихрь стих, я осмотрелся и обнаружил себя в утреннем лиственном лесу. Кроны высоких дубов, переплетаясь над моей головой, терялись в мягкой туманной дымке. Залитая тёплым солнечным светом трава под ногами была усыпана цветущими васильками. Вдалеке, спрятанный в деревьях, угадывался маленький деревенский домик. Именно туда я, недолго думая, и направился.

Сбоку от тропинки, по которой я шёл, росли густые кусты поспевшей малины. Раздвигая их, чтобы освободить себе путь, я отчётливо чувствовал, как налитые соком, шершавые ягоды касаются моих ладоней. Всё было таким насыщенным и реальным – ощущения, запахи, пение птиц, цвета…

От этого волшебного леса веяло сказкой. Далёким и радостным детством, чем-то родным и очень близким сердцу. Я ожидал встретить в домике добрую старушку, какую-нибудь мою прабабушку, которая крепко обнимет меня – долгожданного правнука – а потом усадит за стол к самовару и угостит сладостями. Выслушает и приободрит так, как умеют только пожилые люди.

Но нет, я ошибся. Оказывается, здесь царила совсем другая атмосфера.

Открыв дверь, я попал в крохотные сени. В нос мне ударил запах сырых досок и сухоцветов. Под потолком висели вовсе не баранки, крендельки или пряники, а высушенные связки растений: зверобой, можжевельник, полынь, ромашка, мята… Смешиваясь, их ароматы дурманили до головокружения.

Я прошёл в избу и у пышущей жаром глиняной печи, к своей великой радости, обнаружил Марину. Девушка стояла спиной к двери, поэтому я мог какое-то время втайне любоваться ей, не боясь быть замеченным. Её распущенные волосы показались мне сейчас длиннее обычного – они спускались ниже лопаток и извивались волнами, так, словно она недавно расплела косу. Из одежды на ней была только широкая льняная рубаха, едва прикрывающая бёдра. Я обласкал взглядом её обнажённые ноги – ямочки под коленями, тонкие лодыжки, босые ступни – и незамедлительно сделал шаг вперёд, готовясь наброситься на них, чтобы, по меньшей мере, расцеловать. Скрипнула, прогнувшись, старая половица, но Марина не обратила внимания на звук: тихо напевая что-то протяжное, она была полностью увлечена своим занятием.

Я приблизился к ней почти вплотную и заглянул через её плечо в котелок, стоящий на огне. Марина опускала пучки сухих трав в бурлящую воду, приминала их длинной деревянной ложкой и утапливала в кипятке.

– Зелье варишь? – слетело с моих губ, и я выдал себя. – Расскажешь, от чего оно? Или для чего?

Девушка вздрогнула и обернулась:

– Макс! – ахнула она. – Как ты меня нашёл?!

– Сам не знаю, просто подумал о тебе, и вот я здесь.

– Об этом месте никто, кроме меня, не знает!

– Никто, кроме нас, – поправил её я. – Я так скучал, ведьмочка! Иди ко мне!..

Я обнял её сзади и нежно поцеловал рыжие волосы, водопадом струящиеся по плечу. Потом ласково отодвинул их, оголяя шею, и приблизился губами к фарфоровой коже, но она выкрутилась из моих объятий и, бросив своё снадобье, отскочила к противоположной стене комнаты. А через мгновенье, сверкнув вспышкой яркого света, и вовсе исчезла. Её тело потеряло привычные очертания и растаяло, не оставив от себя ничего кроме сладкого послевкусия на губах.

Ну уж нет, – мысленно поспорил я с ней, – теперь я не дам тебе так просто от меня ускользнуть.

Предусмотрительно сняв кипящий котелок с огня, я снова настроился на образ Марины и направился по её горячим следам.

Тихий лес и уютный маленький домик остались далеко позади. Сейчас мы стояли на оживлённой улице в центре крупного города. Если я не ошибся, это был Пекин.

Увидев меня, Марина снова обратилась в бегство – нырнула в толпу спешащих на работу китайцев и китаянок. На этот раз она нарядилась по-деловому: в туфли, строгое серое платье и лёгкий чёрный жакет поверх него. Наверное, хотела потеряться среди тусклого потока людей, которых тут было несколько сотен. Только она не учла одной существенной детали – хорошо знакомая мне золотистая аура, как и всегда, сияла очень ярко и за сотни шагов её выдавала.

– Мариночка, постой! – продираясь вперёд, крикнул я. – Я не хотел тебя напугать!

Но девушка не послушалась: видя, что я вот-вот её догоню, она снова ослепила меня белой вспышкой и пропала. Я же опять усилием воли визуализировал её образ и сию секунду, прорвав ткань мироздания, выскочил уже в другом месте – кажется, где-то на Кавказе. Спотыкаясь о выступы скалы, я карабкался следом за Мариной по крутому горному серпантину. Мелкие камушки, срываясь, катились вниз в бездонную туманную пропасть, и я с трудом не падал вместе с ними сам. Впрочем, моя сохранность тревожила меня в тот момент меньше всего:

– Марин, здесь, конечно красиво, – я снова окликнул её, – но сними хотя бы свои каблуки, разобьёшься!

Услышав мой голос, девушка обернулась, и я заметил растущее отчаяние в её взгляде. Наверняка она уже всё поняла и потеряла надежду от меня удрать, однако женское достоинство не позволяло ей так быстро сдаться. Ещё некоторое время мы с ней путешествовали по планете: я впервые увидел австралийские саванны, африканские джунгли, мексиканские пустыни, парижскую Эйфелеву башню, лондонский Тауэр, миланский кафедральный собор – но ни девственная природа, ни перенаселённые мегаполисы не могли спасти её от погони. Каждый раз, когда девушка оглядывалась, она встречалась лицом к лицу со мной.

Последней её попыткой был Сан-Франциско. Самый разгар дня. Жаркое, палящее солнце играло бликами на поверхности океана. Она бежала по мосту над Золотыми воротами, а ветер безжалостно трепал её волосы, поднимал ворот жакета, залезал под короткую юбку. Видимо, этот развратник был на моей стороне – всеми силами старался её вымотать, что у него неплохо получалось. Всё медленнее и медленнее становился её бег, вскоре девушка перешла на быстрые шаги, а потом и вовсе остановилась, чтобы перевести дыхание. Я возликовал, предвкушая свою победу, но увы – Марина наотрез не хотела отдаваться мне живьём. Стоило только мне её догнать, как она метнулась к металлическому ограждению, перемахнула через него и спрыгнула с моста. Не раздумывая, я бросился следом – мы оба с огромной высоты полетели вниз.

Конечно, там сверху, на табличке я прочитал предупреждение: «Последствия прыжка с этого моста смертельны и трагичны», однако меня это ни на секунду не остановило. Я действовал инстинктивно, точно зная только одно – даже в астрале, где вряд ли она серьёзно пострадала бы от своего опрометчивого поступка, я не мог не ринуться ей на помощь.

Марина вот-вот должна была закончить своё свободное падение – на сумасшедшей скорости удариться о воду и погрузиться в ледяной океан, но за секунду до этого я поравнялся с ней и цепко схватил её за талию, а ещё через миг за моей спиной, будто парашют, неожиданно раскрылись огромные крылья. Сделав ими широкий взмах, я резко взлетел ввысь, крепко прижимая к себе дрожащую девушку. Дрожала она, наверное, не от холода, а от страха, ведь промокнуть ей так и не удалось.

Когда мы поднялись на безопасное расстояние, я помог Марине поменять положение – теперь она лежала у меня на руках – и направился вместе с ней прочь от «моста самоубийц». Открыв зажмуренные глаза, она хотела что-то сказать, а потом увидела моё белоснежное оперение и потеряла дар речи. Её побледневшее, испуганное личико стало в тот момент не менее белым. Как никогда раньше мне захотелось поцеловать её, я едва сдержался. Всё же это был мой первый полёт – кто знает, вдруг от переизбытка нежных чувств я не справился бы с управлением.

– Вот это да, Максим!.. – тем временем выдохнула ведьмочка, её расширившиеся зрачки продолжали жадно меня изучать. Под нами проплывали живописные пейзажи Америки, но она старалась не смотреть вниз. – У тебя… есть… крылья! Ничего себе!..

– Ты боишься высоты?

– Немного…

– Знаешь, ты, конечно, замечательная, одарённая, очень внимательная девушка, и всё же кое-что ты упускаешь.

Марина смотрела на меня заворожённо и трепетно. Казалось, она с трудом понимала смысл того, что я говорю, но я продолжал:

– Ты слишком быстро перемещаешься в астрале. Очень торопишься и поэтому совсем не замечаешь красот этого мира. А он прекрасен. Поверь мне на слово, если трусишь глядеть по сторонам. Он великолепен, удивителен, восхитителен…

– Макс, – её рука робко коснулась моей груди. Девушка по-прежнему не сводила с меня взора, а окружающий мир, похоже, её вовсе не интересовал. – Ты… я…

Настала моя очередь умилительно над ней рассмеяться:

– Милая, не старайся, ты меня не отговоришь даже лаской. Мы полетим домой именно так, на крыльях. И никак иначе!

Я прижал её голову к своему плечу и взял курс в сторону Москвы.

Не могу сказать, сколько часов отнял у нас полёт, я потерял ощущение времени. Одно было понятно точно – в России ночь уже заканчивалась, разгорался рассвет. А когда внизу под нами показались улочки родного города, то и вовсе настало утро. Солнце окрасило стены домов своим нежно-жёлтым светом, из-за чего панорама, открывающаяся с холма в Коломенском, смотрелась в этот ранний час особенно живописно. Именно тут я и «высадил» её, потому что не знал, где она живёт.

Едва коснувшись ногами земли, Марина расхрабрилась и, наконец, смогла заговорить свободно:

– Максим, я под впечатлением! Я раньше никогда не встречала человека, способного сновидеть со мной на равных и, тем более, так же мастерски перемещаться в астрале. А твой полёт… Я поражена. Такое даже мне не под силу!

Видя её нескрываемую очарованность мною, я осмелел. Дотронувшись рукой до нежной, разрумянившейся щеки, я неожиданно для самого себя поцеловал девушку в губы.

Сначала Марина вела себя неотзывчиво, и я подумал, что, наверное, зря позволил себе этот шаг. Но потом она вдруг ответила на мой поцелуй. Чувственно сплетаясь со мной языком, она подалась вперёд и прижалась грудью к моей груди, а я заключил её в свои объятья, сомкнув вокруг неё одновременно и руки, и крылья.

– Я тебя люблю! – с жаром выдохнул я, как только смог оторваться от её горько-сладких губ.

– Нет, – она отскочила от меня, словно мои слова её обожгли, а в следующий момент снова попыталась убежать. – Пожалуйста, не говори так!

– Куда ты? – я удержал девушку за руку. – Ты же теперь знаешь, я где угодно тебя найду. И буду преследовать, пока ты мне всё не объяснишь!

Поняв, что, несмотря на звучавшую в моём голосе самоиронию, я не шучу, она вновь повернулась ко мне и с грустью пояснила:

– Не надо, Макс, меня нельзя любить. Это смертельно опасно.

– Смертельно опасно для кого? – уточнил я.

Тоже мне, напугала, – добавил я про себя. – Только что я без раздумий прыгнул за тобой с семидесятиметровой высоты, неужели ты ещё сомневаешься в моей решимости?..

– Именно твоя решимость меня и пугает! Это трудно объяснить, поэтому просто поверь мне – нам запрещено быть вместе.

– Ну вот, опять забыл, что ты умеешь слышать мысли, – я улыбнулся. – И кто же нам запретил?

– Извини, я не могу тебе рассказать. Возможно, однажды ты сам всё увидишь. Только, пожалуйста, умоляю, больше не ходи за мной, хорошо? Я не думала, что ты в меня влюбишься, просто хотела предупредить об опасности…

– 7:02?

– Да, будь осторожен и ни в коем случае никого не слушай.

– Договорились.

– Прости меня, если сможешь. Прощай!

Невооружённым глазом было видно, что она не хотела покидать меня. Заставляла себя из последних сил, движимая одной только ей известными, тайными мотивами. В подтверждение моей догадки она напоследок, едва ощутимо, дотронулась указательным пальцем до моей нижней губы и стыдливо отвела взгляд, а потом, мерцая золотистыми искрами, растаяла в утреннем тумане.

Знаете, на этот раз я спокойно её отпустил. Почему-то я был уверен, что это не конец, что мы ещё обязательно встретимся.

Так, как она меня целовала, не целуют безразличных.

 

* * *

Стоя перед своим телом, я испытывал к нему противоречивые чувства. Оно смотрелось довольно жалко по сравнению со мной настоящим. Я был значительно больше: выше и шире. У меня были крылья… Конечно, мне не хотелось терять их и снова становиться этим беспомощным Максимом – кровью и плотью, набитой костями. Однако я сделал это умышленно. Я словно костюм натянул на себя свою оболочку, понимая, что без меня она не справится.

После моего долгого отсутствия мозг не сразу признал законного хозяина. Я ощущал, как по рукам и ногам, вибрируя, проходят электрические импульсы, но управлять ими у меня пока не получалось. Тяжесть сковала всё моё существо, крылья скромно сложились за спиной, «клетка» захлопнулась. Теперь я не мог ни взлететь душой, ни пошевелиться телом.

Говорят, сонный паралич после астрального выхода длится не дольше сорока секунд. Что ж, оставалось только ждать…