– Очень приятно, Максим Олегович. Меня зовут Анна.

Ну вот и приехали, – про себя подумал я, садясь в глубокое кожаное кресло в кабинете психотерапевта. Молодая женщина в белом халате доброжелательно улыбнулась, поправила свой бейдж, а затем протянула мне руку. «Анна Владимировна Белл», – прочёл я на карточке и тут же задумался, вспоминая, где мог слышать эту необычную фамилию. Случайно не её ли родственнику звонил тогда Алекс?.. С опозданием отреагировав на приветственный жест доктора, я обменялся с ней рукопожатиями.

– Что вас ко мне привело? – Анна выложила на стол папку-планшет с закреплённым на ней чистым листом, готовясь за мной записывать.

– Сам не знаю, – смущённо брякнул я и тут же поправился. – Ну вернее как, знаю, конечно, друг посоветовал обратиться.

– Александр Коршунов, верно? Они с моим супругом хорошие приятели.

– К сожалению, с вашим мужем я не знаком, – вежливо отозвался я, – но помню, что он один раз вытащил Сашку из серьёзной передряги. Может быть, и вы меня тоже вытащите…

– Давайте разбираться, – врач с готовностью кивнула. – Когда ваш друг дал вам совет записаться ко мне в клинику и что, как вы считаете, послужило этому причиной?

– Это произошло после смерти моей бывшей девушки. Хотя, знаете, он давно намекал на то, что мне нужно лечиться.

– Он посчитал, что вы в одиночку не справитесь с потерей близкого человека?

– Не совсем так. Не спорю, терять близких тяжело. К тому же, она упала из окна высотки прямо на мой автомобиль, и я был сильно шокирован, увидев её лежащей там, всю в крови… Но мне удалось быстро смириться с этой трагедией. Понимаете, я её не любил – собственно, так я ей и сказал накануне происшествия. Наверное, поэтому она и сбросилась.

– Я вас поняла. Вы вините себя в этой ситуации?

– Поначалу да, я подумал, что нужно было быть с ней помягче, как-то полегче всё объяснить… А потом мне стало гораздо спокойнее. Мне больше не нужно никого обманывать и разрываться между двумя женщинами.

– Уточните, пожалуйста, что вы имеете в виду?

– Я люблю другую, а с Таней оставался только из жалости.

– Могу я спросить, как зовут вторую женщину?

– Можете. Марина.

Хотя у меня не было ни грамма неприязни к Анне (психотерапевт вела себя крайне учтиво и вежливо), как только мы открыли тему личных отношений, моя разговорчивость куда-то улетучилась. Теперь ей приходилось буквально клещами вытягивать из меня слова, чтобы докопаться до истинной цели визита:

– Расскажите немного о ваших отношениях с Мариной. Как вы думаете, ваши чувства – взаимные?

– Я точно не знаю, но очень похоже на то. По крайней мере, каждый раз, когда мы виделись, она давала понять, что скучает по мне так же, как и я по ней.

– Вы говорите «виделись», то есть сейчас вы не встречаетесь?

– После того, как Марина узнала о Тане, она очень расстроилась, и с тех пор перестала ко мне приходить. Может это и к лучшему – незачем ей видеть меня в таком состоянии. Но, честно говоря, это именно то, что сейчас волнует меня больше всего.

Я заметил, как Анна облегчённо выдохнула. Она обрадовалась тому, что хотя бы что-то начала понимать. Правда, это ей так только казалось – она и представить не могла, насколько запущенный случай ей подкинула в моём лице судьба.

– А вы пытались связаться с ней после того случая? Пробовали ей позвонить, извиниться, объяснить всё?

– Нет, не пытался.

– Почему?

– У меня нет её телефона.

– Как же вы поддерживали с ней общение? – брови Анны едва заметно нахмурились.

– Она просто приходила.

– К вам в гости?

– Ну да. Каждую ночь.

– А её адрес вы тоже не знаете?

– Нет, но я знаю места, где она любит гулять.

– Вы были там?

– Я несколько раз пытался туда отправиться, но ничего не получилось.

– По какой причине?

– Наверное, всё дело в таблетках. Я слишком глубоко сплю.

Я осёкся, поняв, что ляпнул лишнего. Сказать по правде, изначально я вообще не планировал рассказывать медикам про свои приключения во сне, потому что ни один доктор правильно меня не понял бы, но сейчас пришлось признать: в некоторой мере мне даже нравилось то, как Анна меня прощупывала. Наш разговор представлялся мне своеобразной игрой, и с каждой секундой я становился всё более азартен, любопытствуя, сможет ли она раскусить своего очередного пациента.

– К слову о таблетках. Какие препараты вы на данный момент принимаете? – Анна, казалось, не уловила подвоха в моей последней фразе.

– Саша давал что-то успокоительное. Если это важно, могу сейчас позвонить ему и уточнить название.

– Пока не нужно. Правильно ли я поняла, из-за этих таблеток у вас присутствует сильная сонливость в течение дня, поэтому Вы не выходите из дома?

– Нет, днём всё в порядке, а вот ночью выключаюсь намертво.

– Вы с Мариной встречались только по ночам? – в её голосе снова зазвучало лёгкое удивление. Она и не подозревала, как близка была к разгадке.

– Да.

– Вы боялись, что днём вас мог увидеть кто-то из её или ваших знакомых?

«Холоднее», – про себя прокомментировал я, вслух же проговорил сдержанно:

– Я понимаю, к чему вы клоните, но нет. Теоретически никто не препятствовал нам видеться днём или вечерами.

– Тогда, будьте добры, объясните мне подробнее?

Я замялся, будучи не в состоянии подобрать нужные слова.

– Всё очень сложно.

– Максим Олегович, вы можете говорить со мной свободно, я не собираюсь вас осуждать. Более того, я уверяю вас, что вся информация, которая звучит в этом кабинете, строго конфиденциальна…

– Дело не в осуждении.

– А в чём заключается трудность?

Я опустил голову. Посмотрел сначала по сторонам, потом снова вниз – на свои руки – и нервно потеребил манжет толстовки. Мне стало дискомфортно.

– Позвольте мне называть вас просто по имени, без отчества? – спросила Анна смягчившимся голосом.

– Пожалуйста.

– Максим, вы пришли сюда для того, чтобы улучшить свою жизнь и эмоциональное состояние, правильно?

– Думаю, да.

– Возможно, какое-то время вы пытались решить проблему самостоятельно, но ваши действия не привели к успеху или даже усугубили дело, это так?

– Да.

– Вы признаёте, что для решения ситуации вам требуется помощь другого лица?

– Боюсь, что да. Без помощи тут не обойтись. Мне на самом деле очень тяжело говорить, простите…

– Ничего страшного. Давайте просто попробуем быть максимально искренними друг с другом. Любой человек, прежде чем он сможет помочь, должен сначала увидеть суть проблемы, а для этого потребуется ваше умение открываться.

На некоторое время уютный, заставленный цветами кабинет наполнила тишина. Доктор смотрела на меня своим поддерживающим, участливым взглядом в ожидании реакции. Я тоже смотрел на неё, но иначе – растерянно, затравленно, скованно.

– А если я всё расскажу как есть, вы у меня права не отберёте? – вдруг выпалил я, нарушая молчание, и тут же пробормотал тише. – Хотя зачем мне теперь права, машины ведь больше нет…

– По этому поводу можете не переживать, – Анна тактично улыбнулась. – Это не психиатрический диспансер, и я не собираюсь ставить вас на учёт. Я всего лишь психотерапевт. Возможно, я пропишу вам медикаменты, во время приёма которых не рекомендуется садиться за руль, но даже в этом случае вы сами решаете, принимать их или нет.

– Ну, хорошо. Вы меня уговорили. Сейчас я вам всё объясню…

Сначала Анна только изредка делала пометки, но потом принялась записывать за мной почти слово в слово. Заготовленный лист быстро заполнился с двух сторон мелким, убористым почерком, и вскоре ей пришлось достать из ящика стола целую стопку бумаги.

Время пролетело незаметно. Когда я закончил свой рассказ, часы на моём запястье подсказали, что прошло два с половиной часа. После того, как вся моя история от начала до конца была, наконец, документально зафиксирована, психотерапевт размяла руку и, озадаченно вздохнув, задала мне один-единственный вопрос:

– Скажите, Максим, а ранее, до знакомства с Мариной, вы не замечали за собой каких-либо необычных способностей?

– Нет, не замечал, – ответил я, не задумываясь. – Впрочем нет, всё же кое-что было. Два года назад, после смерти родителей, я поначалу часто видел их во сне. Они мне рассказывали некоторые факты из прошлого, о которых я даже не подозревал, и всё это потом подтверждалось. А ещё они говорили со мной о будущем. Но тогда я как-то не придал этому особого значения и ничего не запомнил…

Женщина посмотрела на меня с неприкрытым сожалением во взгляде:

– Спасибо, Максим, я вас поняла, – она сложила все листы по порядку и на первом из них, в правом верхнем углу, написала несколько цифр. – Мы обязательно поговорим об этом подробнее в рамках следующего сеанса. Медикаментозную терапию я вам пока не назначаю, так как сначала требуется уточнение диагноза.

Закончив приём, Анна проводила меня к ресепшн и сразу после этого первая быстрыми шагами вышла на улицу. Наверное, – подумал я, – захотела покурить после длительного и напряжённого разговора. Правда, как выяснилось несколькими минутами позже, у неё были дела поважнее. На пороге клиники я замешкался, ища в карманах проездной, и в этот момент вдруг услышал неподалёку от себя её встревоженный голос. Она разговаривала по мобильному:

– Миш, ну наконец-то! Привет! До тебя прямо не дозвониться… Да, у меня очень важный вопрос… Нет, на пару минут. Как проходит терапия Коршуновой?

Ого! Я застыл, как вкопанный, стараясь ничем не выдать своего близкого присутствия. Да, мне тоже было бы интересно узнать, как проходит её терапия. Саша ведь не расскажет.

Тем временем, Анна выслушала обстоятельный ответ и уточнила коротко:

– А бред с галлюцинациями купировались?

Бред? Галлюцинации?! Бедняжка. Ладно я, со мной уже всё понятно. Но она-то молодая девушка, мама малыша…

– Прекрасно, – прокомментировала Анна (значит, подумал я, купировались). – Скажи, пожалуйста, что ты ей назначил?.. Ага, а дозировка?.. Спасибо большое, Мишечка, всё поняла!..

«Мишечка»? Хм, она же вроде замужем за неким иностранцем Беллом. Впрочем, ладно, их личная жизнь меня не касается, а вот про жену Алекса, конечно, интересно.

– Кстати, знаешь, я до конца не уверена, но по-моему у меня снова пациент с F21… Да, понимаю, что нельзя, не буду затягивать. Просто хочу сначала сама разобраться. Я тебе потом объясню всё подробнее… Конечно, договорились. До связи!

Убрав телефон, Анна с опозданием оглянулась по сторонам и к великому удивлению наткнулась на меня, стоящего прямо у неё за спиной.

– Вы простите, я вас наверное напугал своими рассказами, – сказал я тихо. – Вы такая бледная.

– Что вы, Максим. Всё в порядке. Разве что я немного переживаю по поводу состояния другой своей пациентки. Недавно мне пришлось направить её на лечение в больницу к своему другу-психиатру…

«Другу», значит? Ну-ну. Вслух же я откликнулся как можно более непринуждённо:

– Уверен, у неё всё будет хорошо. Терапия же помогла. Кстати, а что с ней?

– Этого я не могу вам сказать, – она с усилием улыбнулась. – Врачебная тайна.

– А, ну да, понимаю. А по поводу F21?

– Этим шифром в международной классификации болезней обозначено шизотипическое расстройство, – пояснила окончательно растерявшаяся Анна. – Вы только не волнуйтесь, Максим, ваша проблема не так серьёзна и полностью решаема. Тем более что нам нужно провести ещё несколько сеансов, прежде чем я смогу подтвердить или опровергнуть этот диагноз.

– Это название мне ни о чём не говорит, наверное поэтому я и не волнуюсь. Тем более я ухожу от вас своими ногами, а не уезжаю с санитарами, упакованный в смирительную рубаху, значит, это действительно не очень опасно. Спасибо вам за тёплый приём и внимательную беседу. До скорого!

Доктор смогла лишь едва заметно кивнуть в ответ.

Я ехал домой в приподнятом настроении, но моё воодушевление испарилось, как только я залез в интернет, чтобы почитать о таинственном диагнозе. Если верить статьям из энциклопедий, то от шизотипического расстройства оставался всего один шаг до собственно шизофрении, и с ним не только лишали водительских прав, но и присваивали вторую группу инвалидности. Сказать, что я встревожился по поводу этого – значит ничего не сказать. Осознав всю тяжесть своего положения, я пришёл в настоящий ужас и принялся нервно расхаживать туда-сюда по квартире, спотыкаясь и сбивая попадающиеся на пути предметы.

В итоге, когда паника достигла пика, я схватил мобильник и набрал Саше, чтобы не то поделиться страшным открытием и снискать поддержку, не то попрощаться, пока мой больной мозг ещё способен хоть что-то соображать.

Однако озвучить товарищу жуткую новость мне так и не удалось. По душераздирающим воплям, чуть было не оглушившим меня даже через динамик, я сразу догадался, что там, где он находится, психов и без меня хватает.

– Я убийца!!! Я убила человека, разве вы не понимаете?!

– Как ты его убила, чем? – уставшим голосом уточнил Алекс.

– Да вот этими самыми руками! А они… Они напичкали меня таблетками и не дали его исцелить!!! – истерически, с надрывом прокричала женщина, а потом вдруг подозрительно резко притихла и ласково проблеяла, пытаясь притвориться шёлковой. – Сашенька, милый, ну скажи им, пусть меня отстегнут.

– Конечно отстегнут, зайчик, – поддакнул Коршунов, старательно маскируя сарказм. – Только сначала определись всё-таки, кто ты – убийца или целитель. Подожди немного, мне звонят. Да, Макс? Что-то срочное?

Я поёжился, с трудом выдавливая из себя сбивчивое:

– Эээ, нет. У меня – нет. Наверное.

– Ты был на приёме?

– Да, только недавно вернулся. Я… в общем… знаешь… Анна сказала, что ничего серьёзного.

– Ну вот и прекрасно. Я сегодня заеду к тебе, и тогда спокойно потолкуем, окей?

– Конечно. Спасибо тебе.

– До встречи! И не вздумай там дурить. Я скоро, – попрощавшись со мной, он снова обратился к супруге. – Ну, на чём мы остановились? Ты кого-то убила, правильно? Расскажешь мне, кто этот счастливчик?..

Но женщина ничего ему не ответила. В палате, стены которой ещё не так давно сотрясались от бешеного визга, теперь стояла гробовая тишина.

Нажав на отбой, я подошёл к окну и коснулся лбом прохладного стекла. Это же надо было так запугать себя практически на пустом месте. Хотел узнать, что такое настоящая шизофрения? Пожалуйста: жизнь продемонстрировала мне её очень наглядно, во всех красках. Теперь я был более чем уверен, что молодая психотерапевт промахнулась с диагнозом. Ну не мог я сойти с ума, тут какая-то ошибка! Со мной, по сравнению с женой Коршунова, всё в полном порядке. Просто некоторых способностей человека медицина и наука пока не в состоянии объяснить, но я ведь от этого не становлюсь психом.

«Ты особенный, – подхватывая мои мысли, прозвучал внутри меня голос Марины. – Ни о чём не тревожься и никого не слушай! Ты благословлён. Ты уникальный. Рано или поздно они с этим согласятся. Они обязательно признают это…»

 

* * *

– Послушай, я понимаю, что совсем обнаглел, но у меня к тебе просьба. Дело в том, что теперь я вижу насквозь любого человека, кроме одного – самого близкого и дорогого. И как бы я ни пытался разгадать её судьбу, эта девушка продолжает оставаться для меня закрытой книгой…

Река у подножья Альп проворно бежала вперёд, делая вид, что не слышит гостя, в надежде обращающегося к её глубинам.

Я прекратил принимать таблетки, и после нескольких дней мучительных попыток мне, наконец, удалось выйти в астрал. Однако ни в одном из знакомых мест я не смог найти Марину. И вот тогда, совсем отчаявшись, я пришёл к реке Времён.

– Я знаю, ты показываешь будущее только тем, кто в тебя смотрит, однако, возможно, для меня ты могла бы сделать исключение?.. Я и правда очень волнуюсь. Расскажи мне про неё, пожалуйста! Это не праздное любопытство, уверяю тебя! Просто хочу убедиться, что у Мариночки без меня всё будет хорошо!..

Прозрачные волны бесшумно плескались и подрагивали, орошая мелкими капельками моё лицо. Колыхалась трава на заросшем дне. Прохладная, безразличная стихия полностью игнорировала жаркие просьбы пришедшего к ней человека.

– Кажется, я кое-что придумал, – я не сдавался. – Мне известно, что всё в мире имеет свою цену, и я готов заплатить. Что если я пожертвую тебе половину оставшейся у меня жизни? Этого будет достаточно?

Река, сражённая серьёзностью моих намерений, вмиг притихла и остановила стремительный бег. Глядя на меня широко распахнутыми глазами моего же собственного отражения, она с трудом скрывала удивление.

– Значит, ты согласна?.. Что ж, в таком случае не будем тратить драгоценных минут на дальнейшие торги. По рукам!

Погрузив раскрытые ладони в воду, я чувствовал, как вязкое, обволакивающее время медленно покидало моё тело, утекая сквозь пальцы. Теряясь в потоке, оно неудержимо уносилось вдаль, за горизонт – туда, откуда никто не возвращается. Незаметно, ласково и совсем не больно укорачивалась, секунда за секундой, моя жизнь. Интересно, сколько же мне теперь осталось?

Глянцевая гладь помутнела и окрасилась в красный капельками крови. Я всмотрелся пристальнее. А может я ошибся, и это просто краска? Но тогда почему река Времён выбрала именно такой цвет, рисуя мне будущее Марины?.. В следующий момент среди круговорота насыщенных тонов я, наконец, различил знакомый силуэт, и дрожь волнения прошлась по всему моему телу. Любимая моя, как же давно мы не виделись!

Ярко-алое вечернее платье с длинным волнистым шлейфом сидит на ней идеально, словно сшито по её фигуре. Широкий пояс стройнит и без того узкую талию, крой юбки делает более округлыми бёдра, а глубокий вырез подчёркивает аккуратную грудь. Девушка стоит у входа в высотное здание, которое отдалённо похоже на наш бизнес-центр. На улице зима. С чёрного неба падают крупные снежинки, оседая на плечах её наспех накинутого светло-серого полушубка. Она выглядит непривычно официально, такой я её ещё ни разу не видел: рыжие волосы уложены наверх (только прямая чёлка по-прежнему падает на лоб), в свете фонарей переливаются бриллиантами серьги и подвеска, губы подведены красным в тон одежде. Судя по выражению лица, она растеряна или даже слегка напугана. Она ищет что-то в своей маленькой сумочке, но ей никак не удаётся найти этот предмет.

Поблизости есть ещё один человек. Он обращён лицом к Марине, а я же вижу только его широкую спину. Высокий, статный брюнет одет не менее строго – в костюм и чёрное шерстяное пальто. Его обувь до блеска начищена, на руках – кричащие дороговизной кожаные перчатки, волосы гладко зачёсаны назад. С секунду поколебавшись, мужчина делает уверенный шаг навстречу девушке. Потом ещё один. Когда он оказывается слишком близко, она отступает назад, к стене здания. Таким образом он бесцеремонно загоняет её в угол, при этом что-то отрывисто говорит, но слов не слышно. Марина поднимает глаза, сначала в них появляется лёгкое непонимание, но уже совсем скоро оно перерастает в настоящий ужас. Она пытается отстраниться от собеседника и убежать, но мужчина хватает девушку за локоть и снова притягивает к себе. Раскрытый клатч выскальзывает из её рук и падает, его содержимое рассыпается по ступенькам.

Это твой новый парень? Мне кажется, он слишком груб с тобой. Я бы никогда не позволил себе ничего подобного! Хотя… Как знать, быть может, душевная рана, которую я тебе нанёс, гораздо страшнее чем то, что собирается с тобой сделать этот пижон.

Тем временем, напряжение между ними растёт. Марина решительно пытается вырваться, но он чётким движением берёт её за горло, под подбородком, и прижимает головой к стене. В попытке защититься она бьёт коленом ему в пах. Удар получается довольно точным, и всё же это её не спасает. Мужчина никак не реагирует на боль – не разжимает рук, не сгибается и даже не вздрагивает. У меня создаётся впечатление, что он находится под действием наркотиков, психически болен или одержим.

Он запускает руку в карман. Раздаётся тихий звук, похожий на щелчок раскладного ножа. Молниеносный взмах – и почти тут же заснеженный асфальт окропляется багряными каплями.

По алому платью стремительно расползаются извилистые бордовые линии. Наверное, он повредил артерию, потому что кровь буквально фонтанирует во все стороны. Ослабевшие ноги подкашиваются, и девушка чуть было не падает, но незнакомец бросает оружие, обеими руками хватает её за перерезанную шею и удерживает висящей в вертикальном положении. Лиц мне не показывают, и я не могу понять – то ли он пытается придушить её, то ли, испугавшись содеянного, хочет остановить усиливающееся кровотечение. В любом случае, через пару секунд мужчине и самому становится трудно стоять на ногах. Отшатнувшись назад, он опирается рукой о выступ стены, его плечи трясутся, голова опущена, волосы растрёпаны. Я пытаюсь рассмотреть его получше, но он отступает в тень и скрывается во мраке ночи.

Марина безвольно падает на землю. Теперь она лежит на боку, и её тело бесшумно покрывают, кружась в замысловатом танце, большие пушистые хлопья, валящие с ночного неба. Снежинки оседают даже на длинных ресницах, обрамляющих широко распахнутые остекленевшие глаза с узкими, сжатыми в точку зрачками. Девушка смотрит прямо на меня, но уже ничего не видит. Она не двигается, и только бурая жидкость всё ещё выливается толчками из её шеи, струясь по тускло мерцающему снегу и расписывая его контрастными узорами. Вишнёво-красное на молочно-белом выглядит одновременно и восхитительно, и до головокружения жутко. Господи, кто же он такой? За что он сделал это с тобой?!..

Я с трудом заставил себя вытащить руки из реки. Они онемели настолько, что совсем ничего не чувствовали. По моим пальцам, которые я поднёс к лицу, стекали капли крови, будто бы я всё это время держал их не в прозрачном водоёме, а в той самой багровой луже. От испуга, стиснувшего лёгкие, я перестал дышать и резко, почти моментально, вернулся в физическое тело.

Вскочив на постели, я включил ночник, и из похолодевшей груди вырвался непроизвольный крик. На светлом проводе настенной лампы после моего прикосновения остался алый след, и, что самое кошмарное, это был уже не сон: мои ладони, подушка и белоснежная футболка в районе горла оказались щедро залиты липкой, свежей кровью.

Я инстинктивно сглотнул и, почувствовав металлический привкус во рту, побежал в ванну, чтобы посмотреться в зеркало. По всей видимости, во сне у меня открылось носовое кровотечение, но к моменту моего пробуждения оно уже практически прекратилось, поэтому ледяной компресс не понадобился. Наверное, не хватает каких-то витаминов, – пришло ко мне в голову, когда я разглядывал в отражении своё измазанное лицо.

Сев на край ванны, я умылся холодной водой. Мозг проснулся, и несмелая тревога завладела моим сознанием. Если сейчас конец лета, то, значит, в запасе у меня не так много времени. За ближайшие три месяца я обязан найти Марину и предупредить её об опасности. Или же я должен найти того типа и ликвидировать его раньше, чем он к ней приблизится. Так или иначе, дело очень серьёзное и медлить нельзя.

Пора действовать.