Снег за окном мягко ложился на колонны Золотого моста. Наступил вечер, на улице стемнело. Саша устало задремал, а я же, закончив снимать его боль, теперь просто в недоумении сидел на кухне за чашкой крепкого сладкого мате. Перебирая в голове различные варианты развития событий, я пытался понять, где я просчитался и почему неупокоенная душа, которую я так долго звал, меня проигнорировала.

Казалось бы, мой храбрый план, в который я вкладывал столько надежд, попросту взял и рухнул. Однако стоило только мне смириться с этим положением вещей, как в воздухе стал явственно ощущаться запах влажной, прогнившей почвы, а потом передо мной вдруг возникли те самые дымящиеся сизые глаза. Мертвец, не проронив ни слова, вопросительно на меня взглянул.

– Наконец-то! – воскликнул я, плотно закрыв дверь в кухню, чтобы не разбудить Сашу. – Почему ты так долго здесь не появлялся? У Алекса, между прочим, была клиническая смерть! Что же ты упустил такой важный момент?

– Ты всё равно не дашь ему уйти, – тихим голосом, похожим на шелест травы, ответил мне самоубийца.

– Верно, ему не дам. Но я тут подумал и решил самолично тебя проводить. Надеюсь, такой вариант тебя устроит?.. – не выражая ровным счётом никаких эмоций, он молчал. Предчувствуя отказ, я занервничал и, чтобы подбодрить самого себя, попытался пошутить. – Ну же, соглашайся. Ты не пожалеешь! Я знаю короткую дорогу.

Долгое время висела напряжённая пауза, потом он прищурился и приторно произнёс:

– Вполне устроит.

– Что ж, тогда поможешь мне это сделать? – я указал ему на свою серебряную нить – широкую, искрящуюся и буквально пышущую жизнью. – Честно говоря, я не представляю, как мне разорвать её голыми руками. Но зато я знаю, что ты до сих пор, будто памятный сувенир, носишь с собой то самое лезвие, которым когда-то лишил себя жизни. Может быть, ты поделишься им со мной?..

Он не успел ответить – моё внимание отвлёк экран Сашиного сотового, который беззвучно зажёгся в темноте кухни. Я взглянул на определитель номера: это снова была Марианна. То ли так и не смогла уснуть, то ли уже проснулась. Подходить я, разумеется, не стал, сообщать о её звонке другу – тоже. Через полминуты завибрировал уже мой телефон, номер был тот же самый.

Нежная моя, ты, наверное, что-то почувствовала и хочешь меня отговорить? Мне греет душу твоя забота, но я уже всё решил. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить…

Сбросив её вызов, я запоздало задумался о том, что будет с Марианной после того, как я осуществлю задуманное, ведь ей придётся одной растить мою дочь. В том, что она ждёт именно дочь, я ни секунды не сомневался. Кажется, в первый раз я видел эту девочку ещё когда мы купались в реке Времён.

Моя решительность куда-то испарилась, и я в растерянности присел на табуретку.

– Не уходи, пожалуйста, – виновато проговорил я, обращаясь к мёртвому. – Дай мне пять минут, сейчас я соберусь.

Стараясь успокоить разбушевавшиеся чувства, я крутил в руках телефон, изредка бесполезно кликая на иконки. В итоге я открыл мессенджер и написал сообщение Анне, вкратце объяснив свой поступок. Почему именно ей, а не кому-то другому? Наверное, потому что мне хотелось напоследок просто по-человечески выговориться, оправдать себя, поделиться тем, что я ощущаю внутри, не нарвавшись при этом на осуждение или неодобрение. А к кому ещё с этим обращаться, если не к своему психотерапевту? Несмотря на то, что молодая врач, по сути, ничем мне не помогла, она умела слушать как никто другой.

После того, как текст был отправлен, я сразу же отложил телефон. Мигая экраном, он ещё некоторое время разрывался от звонков, но я уже не смотрел на определитель.

– Я готов.

Маленький металлический предмет тускло блеснул в вечернем свете – это самоубийца протянул мне на ладони бритвенное лезвие. Едва я до него дотронулся, как меня начало колотить ознобом, а по ногам разлилась болезненная слабость. Мне даже показалось, что я мог бы умереть от одного только соприкосновения с этой вещью: держа её в руках, я с каждой секундой терял всё больше энергии – она вязким обволакивающим потоком текла сверху вниз по моему позвоночнику и через ступни уходила в землю.

Большие серые зрачки выжидающе сверлили меня, окутывая моё тело густым туманом. Неупокоенный с видимым нетерпением следил за мной, предвкушая своё скорое освобождение. Однако когда я решился, наконец, занести лезвие над своей серебряной нитью, он вдруг изменился в лице, обернулся и, подняв вверх указательный палец, внимательно прислушался к отдалённым звукам. Я вслушался в тишину вместе с ним, но ровным счётом ничего не услышал. Его же брови в удивлении вздёрнулись и, покачав головой, он поспешно отобрал у меня лезвие. Парень ничего не объяснил мне, даже не посмотрел больше в глаза, а просто отшатнулся назад и растворился во мраке.

– Эй, ты куда?! Стой! Что случилось?!

Мне никто не ответил. Сколько бы я ни кричал в темноту, он больше не отзывался.

Пулей влетев в комнату к Саше, я потрясённо застыл на пороге. Аура друга кардинальным образом поменяла свой цвет. Сейчас, впервые за всё время, она оказалась не коричнево-бурой, а светло-зелёной. Его астральное тело по-прежнему было сильно ослаблено, но я не замечал ни единого намёка на чёрные цветы – от них не осталось ни ягод, ни шипов, ни даже корней. Энергетика светилась спокойным, равномерным мерцанием без какого-либо намёка на магическое воздействие.

Всё это выглядело так, будто бы мёртвый растрогался и по доброте душевной снял с Алекса свои чары, не требуя от меня взамен никакой благодарности. И всё бы хорошо, да только в такое исключительное благородство со стороны неупокоенного мне верилось с большим трудом. В этой ситуации явно был какой-то подвох.

– Сашка! – я аккуратно растолкал Коршунова. – Мне срочно нужно бежать!

– Как бежать? А снимать приворот ты передумал, что ли? – сонно буркнул тот.

– Его больше нет. Все подробности потом. Я лечу в Москву!

Схватив одной рукой рюкзак с вещами, а второй – куртку, я выскочил из квартиры и понёсся вниз по ступенькам, на ходу набирая номер Марианны.

 

* * *

– Звёздочка моя, слава богу, что с тобой всё в порядке! – выдохнул я, заключив девушку в свои крепкие объятия. – Как же я соскучился! Почему ты не подходила к телефону, когда я звонил?

– Макс! – от радости меня видеть Марианна не сразу нашлась, что ответить. Она прижалась ко мне, положила голову на плечо и только потом пробормотала. – Честно говоря, не слышала твоего вызова. Наверное, глубоко спала.

– Это прекрасно! Тебе сейчас нужно больше отдыхать, – мои руки скользнули по изгибу талии к её животу, пока ещё плоскому, но готовившемуся вскоре округлиться. – Кстати, у меня замечательная новость. Не переживай больше по поводу Саши, он скоро выздоровеет. Конечно, это всё очень странно и не совсем мне понятно, но факт остаётся фактом. Он полностью избавился от присушки.

Марианна отстранилась и посмотрела на меня с лёгким беспокойством во взгляде:

– Ты не шутишь?

– Клянусь тебе, я своими глазами видел его ауру перед отъездом. Там всё чисто!

– Этого не может быть!

– Верь мне, – прошептал я, непреднамеренно повторив когда-то произнесённые Карлом слова, и эта короткая фраза не могла не возыметь эффекта. Враз потеряв интерес к тому, что ещё секунду назад её тревожило, девушка взяла меня за руку и молча увлекла за собой в глубину дома.

Забыв обо всём, мы любили друг друга целую ночь напролёт. Или весь день?.. То ли от разницы часовых поясов, то ли от головокружительных ощущений я настолько потерялся, что не понимал, какое было время суток, но это ничуть меня не беспокоило.

Преодолев все видимые и невидимые препятствия, не позволявшие нам быть вместе, мы снова стали одним. Единым, бесконечным, бескрайним олицетворением вечности. Мы были началом и концом, жизнью и смертью, тьмой и светом – и в сравнении с этим космическим взаимодействием всё остальное вокруг теряло смысл. Будто бы со стороны наблюдая за слиянием наших энергий, я снова смог увидеть свою жизнь под другим углом. Всё, через что я вынужден был пройти, живя на этой планете, теперь казалось мне неотъемлемым этапом на моём пути туда, где я находился. Каждое событие, подаренное судьбой – в особенности те, что ранили меня и причинили боль – я мысленно наполнил горячей любовью. Ведь именно благодаря этим ранам и тьме, заставившей зажечь в душе яркий огонь, я смог осветить себе дорогу и не заблудился. Кто знает: возможно ли вообще прийти к счастью как-то иначе?..

Спустя несколько часов мы, полностью вымотанные, лежали рядом на смятом и бесстыдно испачканном постельном белье. Любуясь Марианной – такой расслабленной и умиротворённой – я нежно поглаживал пальцами её татуировку.

– Макс, а помнишь, ты спрашивал меня про значение этого символа? – в какой-то момент она вдруг встрепенулась и подняла голову, заглядывая мне в глаза.

– Конечно. Я помню все наши сны явственнее, чем реальность. Это Анахата. Ты, наверное, обвела её в круг, чтобы я видел, куда пускать свои любовные стрелы?.. Бах! – я в шутку легонько стукнул подушечкой пальца в самый центр кружевной «мишени».

– Наоборот. На самом деле, это особая магическая печать, закрывающая сердечную чакру. Я поставила её себе после того приворота, чтобы никогда больше никого не полюбить…

– Да ты что, правда? – с иронией переспросил я. – Ну и как, работает?

– Похоже, что нет, – смущённо признала девушка.

– Не расстраивайся, – я улыбнулся. – Зато она красивая и тебе очень идёт.

Вместо ответа Марианна вложила свою ладонь в мою, а я крепко её сжал.

– Знаешь, – снова заговорила она, – наверное, твои стрелы и правда попали точно в цель. Я раньше никого не любила так сильно. С тобой рядом я самая счастливая женщина на свете! До сих пор даже не верится, что судьба всё же сжалилась надо мной и преподнесла мне такой подарок. Может быть, я снова сплю, и это всё происходит не по-настоящему?.. Ущипни меня? Только посильнее!

– Так достаточно сильно?

– Ай-яй! Да! – она довольно рассмеялась. – Спасибо, мой хороший!

– Всегда пожалуйста! Видит бог, я не хотел ставить тебе этот синяк, но ты ведь сама попросила!..

Подумав немного, я добавил:

– А теперь ты тоже меня ущипни, – и тут же сам убрал её потянувшуюся ко мне руку. – Хотя нет, не надо. Этот сон слишком хорош для того, чтобы прямо сейчас просыпаться. Дай мне ещё немного погрезить рядом с тобой…

Марианна привстала и, склонившись надо мной, страстно поцеловала меня в губы.

Как бы я хотел, чтобы крылья, раскрывшиеся в этот момент за моей спиной, больше никогда меня не покидали…

 

* * *

– Уважаемые пассажиры, наш самолёт совершил посадку в аэропорту «Внуково» города Москвы. Температура за бортом минус одиннадцать градусов, местное время двадцать три часа пятнадцать минут…

Я открыл глаза и сначала не понял, где нахожусь. Только потом, догадавшись посмотреть вниз, увидел, что по-прежнему сижу в самолётном кресле, и из моей груди вырвался тихий возглас удивления. Получается, я просто уснул в полёте, а Марианну встретил во сне? Тогда почему же… почему она не проснулась?!

Из аэропорта я выбегал, натягивая куртку на ходу и забыв про свой скромный багаж. Молнией пронеся по ступенькам и ринулся к припаркованным у входа такси, но вдруг кто-то остановил меня, плотно схватив за предплечье. Обернувшись, я увидел перед собой Карла и по его лицу понял, что что-то случилось.

– Я тебя подброшу, – тусклым голосом проговорил байкер. – Держи шлем.

– Куда подбросишь?!

Интуиция подсказала мне, что поездка на мотоцикле ночью в минус одиннадцать, да ещё и по заледеневшим февральским дорогам – сомнительное удовольствие, и я хотел уже отказаться от его предложения, но в этот момент Карл глухо пояснил:

– Марианна в реанимации.

Мои глаза в ужасе расширились, и я не стал тратить больше ни секунды на выяснение ситуации:

– Поехали быстрее! – поторопил его я, надевая шлем.

По дороге в больницу мы проезжали вдоль набережной мимо храма Христа Спасителя. И хотя на светофоре горел зелёный свет, Карл всё равно остановился у тротуара, снял шлем и долго смотрел на блестящие в лунном свете купола.

– Знаешь, Макс, – сказал он задумчиво спустя некоторое время. – А ведь всё-таки Бог – отличный арифметик. Как я ни старался на протяжении последних пяти лет сбежать от своей кармы, у меня в итоге так ничего и не вышло.

– Ты о чём?

– Помнишь, ты спрашивал, почему я с ней расстался? Я знал, что она должна будет рано умереть. Разве есть в мире что-то страшнее, чем беспомощно наблюдать, как близкий человек день за днём, секунда за секундой, приближается к своей смерти? Видеть это и не сметь вмешаться…

– Со времени нашего разговора я сам ещё не раз задумывался о том, как быть в таком случае, – ответил я, осознав, наконец, реальный мотив его поступка. – Я пытался понять, можно ли нам приходить на помощь нуждающимся или же лучше просто оставлять всё, как есть. И в итоге пришёл к выводу, что в этом вопросе слушать нужно вовсе не друзей, не психотерапевтов, не эзотериков, не духовных учителей и даже не свою собственную логику. Единственное, чем нам следует руководствоваться – это стремление нашей души. Я тоже пробовал скрываться от её голоса – но это не помогает, она находила меня всюду. Я пробовал следовать ей наперекор – и тогда предчувствие собственной духовной гибели погружало меня в панический страх. Наконец, я подумал: кому, если не моей душе, знать о том, какие именно жизненные уроки мне предначертано пройти и как поступить в той или иной ситуации? Если душа стремится жертвовать собой ради других – значит, таково её предназначение на этой планете.

Удивительно, но на этот раз Карл не стал со мной спорить, просто произнёс короткое:

– Может быть ты и прав, – и снова надел шлем. – Держись крепче!

Остаток пути он гнал как сумасшедший, и от потоков ледяного ветра, дувшего нам в лицо, я так замёрз, что, едва мог передвигаться. Когда на негнущихся от холода ногах я проковылял в холл больницы, первым моим желанием было кинуться к батарее, чтобы хоть немного согреться. Я, наверное, так и поступил бы, однако учитель, взявшись своей горячей, даже огненной, рукой за моё онемевшее запястье, сразу же потащил меня к проходной.

Охранник, вышедший навстречу, поначалу наотрез отказался пропускать нас в здание, но Карл произнёс что-то ему в ответ, при этом пристально взглянув в глаза, и в два счёта погрузил мужчину в транс. В состоянии сомнамбулы сторож вернулся в свою комнатку, включил телевизор и больше не обращал на нас никакого внимания, будто бы мы стали невидимыми. Сенсей первым прошёл через рамку и обернулся, подгоняя меня:

– Макс, мы правда очень спешим. Не отставай.

Отделение реанимации, находившееся на пятом этаже, встретило нас дверью с огромной красной надписью «Вход строго воспрещён». Дверь эта, впрочем, была открыта. Толкнув её, мы оказались в длинном коридоре с бесчисленным множеством помещений. Сначала я растерялся, не зная, где искать Марианну, но Карл уверенно шёл вперёд, ни секунды не сомневаясь в верности своего направления. Остановившись перед нужным боксом, он указал на него рукой, а потом отвернулся, присел рядом на банкетку и только тогда позволил себе перевести дух.

Заглянув через окно в палату, я закрыл рот рукой, сдерживая то ли междометия, то ли резко подступившую к горлу тошноту. Я с трудом узнавал в девушке знакомые черты: её белое лицо с посиневшими веками почти полностью закрывали трубки разных размеров, к груди и левой руке были подключены какие-то приборы и провода, а к запястью правой руки – капельница.

– Что с ней произошло? – потерянно спросил я у Карла, мой голос был таким слабым, что я сам едва себя слышал. – И где её серебряный шнур?!

– Он есть, присмотрись. Просто очень тонкий, потому что она далеко отсюда, – хотя учитель и старался говорить спокойно, по его ауре я видел, что он растерян не меньше меня. – У неё глубокая кома. Отравилась лекарством. Выпила больше, чем нужно.

– Ты хочешь сказать, что она… она это умышленно сделала?!

– Как раз такого я сказать не хочу. После того, как они поговорили с Алексом, у неё случился приступ. Она была в состоянии аффекта и не понимала, что делает. Просто хотела успокоиться… Да что я тебе всё это рассказываю! Возьми и сам просканируй, – даже на расстоянии пары метров я чувствовал, как часто стучит его пульс, подкованный одновременно и негодованием, и страхом.

Мне стало неудобно перед ним за то, что я замучил его своими вопросами, и я осёкся. В отличие от обычных людей, сверхчувствительный человек, гораздо ярче воспринимает как счастье, так и боль, поэтому я не смел даже предположить, насколько сильно Карл любил Марианну и насколько сильно мог сейчас страдать.

– Прости.

Потянувшись к ручке двери, я открыл её и хотел уже зайти внутрь бокса, как вдруг меня остановил резкий женский голос:

– Стойте! – то ли молодая медсестра по какой-то причине не поддавалась гипнозу, то ли Карл, выбитый из колеи переживаниями, был не в состоянии работать, но пропускать меня она наотрез отказалась. Уверенно захлопнув приоткрытую дверь, она встала между мной и входом в палату. – Туда нельзя! Больная находится в терминальном состоянии! Как вас вообще пропустили сюда ночью?! Кем вы приходитесь пациентке?

– Это неважно. Пропустите меня, пожалуйста!

– Ни в коем случае! Мы делаем всё возможное, чтобы её реанимировать. О любых изменениях родственникам сразу же сообщат.

– Вы не понимаете. Ей не сможет помочь никто, кроме меня!..

– Это вы меня не понимаете. Если вы немедленно не уйдёте, я позвоню в полицию!

– Хорошо, я не буду к ней заходить, – поспешно успокоил её я. – Но тогда хотя бы позовите дежурного врача, я хочу с ним поговорить. Поймите, мы все очень переживаем. К тому же, речь сейчас идёт сразу о двух жизнях. Вы, наверное, не знаете, но Марианна ждёт малыша, и мне…

– Что ты сейчас сказал? – Карл дёрнул меня за локоть, перебивая. – Я не ослышался?!

– Она беременна, – подтвердил я тихо.

– Не от Алекса, разумеется, – скорее утвердительно, чем вопросительно, заключил учитель. – Вот так поворот…

– Ребёнка в любом случае не удастся спасти, – вклинилась в наш разговор медсестра. – Это точно. Скорее всего, он уже мёртв.

– Нет, вы ошибаетесь. У него ещё бьётся сердце, – поправил её учитель, а в следующую секунду резко вскочил на ноги, подлетел к палате и, треснув кулаком по стеклу, заорал буквально на всё отделение. – Эй ты! У тебя совесть есть?! Сразу двоих решил с собой увести, да?! Не жирно ли тебе одному будет?!.. А ну-ка иди сюда! Давай поговорим по-мужски!

Сестра испуганно переглянулась со мной, не зная, что ей делать:

– Давайте я принесу вам успокоительного? – предложила она несмело.

Однако Карл уже её не слушал. Его терпение лопнуло. Дойдя до крайней степени страдания, он всё же открылся зову своей души.

Словно лишнюю одежду, учитель небрежно сбросил с себя физическое тело, и оно безвольно упало на пол, в то время как его астральная оболочка, не медля, прошла через плотно запертую дверь палаты. Мне ничего не оставалось, кроме как кинуться к нему и придержать запрокинутую назад голову. Медсестра тоже присела рядом и принялась измерять ему пульс, а чуть позже – давление. Я попытался объяснить ей, что с ним всё в полном порядке и поводов для беспокойства нет – просто он намеренно вышел в астрал, но её почему-то такое толкование совсем не успокоило. Наоборот, она ещё сильнее встревожилась и, не проронив больше ни слова, побежала за врачом.

Карл тоже пропал из моего поля зрения. Проследовав за уходящей вверх серебряной нитью Марианны, он исчез где-то высоко в космосе и отсутствовал довольно долго – минут двадцать точно. Впрочем, как и дежурный реаниматолог, который будто бы провалился сквозь землю. Наблюдая за размеренным миганием точек наручных часов, я весь извёлся. Я чувствовал себя причастным к тому, что учитель, рискуя собственной жизнью, решился на такой опасный поступок – ведь именно мои слова, которые я произнёс в ту ночь у храма, судя по всему, и подстегнули его к действию. Видя, как истончается его связь с физическим телом, я нервно кусал губу. Однако, к счастью, всё обошлось.

Он вернулся резко и неожиданно для меня. Сделал глубокий вдох ртом и открыл глаза. Его отсутствующий взгляд с заметным трудом сфокусировался на моём лице:

– Ничего себе, я всё ещё жив, – с удивлением заключил он и добавил обессилено. – Но это ненадолго.

Он был настолько ослаблен, что не мог даже поднять голову, лежавшую на моей руке. Я понял, что он вот-вот снова упадёт в обморок, на этот раз незапланированно, и закричал, обращаясь к медсестре.

– Измерьте ему сахар в крови! Срочно!

– Он диабетик?

– Нет. Некогда объяснять. Поторопитесь, пожалуйста!

Довольно быстро нашёлся глюкометр, и, увидев цифру на его дисплее, медсестра подняла в отделении настоящую тревогу. Персонал больницы ожил. Тут же нашлось целых два врача, и Карлу оперативно поставили капельницу, уложив его на банкетку прямо в коридоре. Через некоторое время, когда ему стало получше, он, как ни в чём не бывало, снова обратился ко мне:

– Ну, всё в порядке. Марианна уже здесь, просто у неё паралич. Когда я догнал её, она готовилась перейти ту самую черту, откуда не возвращаются, а после таких путешествий всегда сложно вновь соединиться с телом. Но это уже не опасно, минут через десять очнётся. Можешь больше за неё не тревожиться. К тому же, я не просто вернул её обратно, а ещё и откупил у смерти на ближайшие лет этак… хм, в общем, вам хватит. Ребёнок, кстати, тоже жив. Вернее, жива. Это же девочка…

– А неупокоенный?

– Ему отдельное спасибо за то, что не стал долго ломаться и согласился сделать со мной такой «крюк».

– Что ты имеешь в виду?

– Да пустяки, неважно. Макс, – учитель дотронулся до моей руки, и я понял, что он хочет попросить меня о чём-то очень важном для него, – ты мог бы оказать мне небольшую услугу?

– Конечно! Хоть миллион!

Он хмыкнул:

– Хватит с тебя и миллиона вопросов, ответы на которые тебе теперь предстоит искать самому. А просьба у меня всего одна. Проследи, чтобы она больше не выходила в астрал. Обещаешь?

Я заставил себя улыбнуться и кивнул:

– Постараюсь.

– Вот и славненько. Сестра! Отключите капельницу, мне пора!

– Вам нельзя вставать, лягте. У вас тяжёлая гипогликемия и очень низкое давление. Доктор сейчас договаривается о вашей госпитализации.

– Позовите сюда этого вашего доктора, – строго приказал ей Карл. – Я ему наглядно докажу, что никакой нужды в моей госпитализации нет.

Как только медсестра скрылась за поворотом больничного коридора, он вскочил и бесцеремонно выдернул из вены иглу капельницы. На пол брызнула кровь, но этот факт его ничуть не потревожил. Согнув руку в локте, он, ни секунды не мешкая, рванул к выходу на лестницу. Едва мне удалось оправиться от шока, я бросился следом за ним.

На улице шёл снег – большие пушистые хлопья бесшумно заметали тротуары и дороги, раскрашивая улицы в белый цвет. Сейчас мир показался мне гораздо красивее, чем обычно. Всё вокруг было похоже на добрую, душевную сказку, одну из таких, которые в детстве читала мне мама. Я снова ощутил себя маленьким мальчиком, и в груди проснулось несмелое чувство тоски по родителям. Пожалуй, что с тех пор, как я их потерял, единственным человеком, кто полностью понимал меня и всегда желал мне блага, был мой духовный учитель. Наверное поэтому я мчался за ним со всех ног, боясь не успеть его остановить.

Стоя у шоссе, байкер уже завёл мотор своего «харлея» и теперь торопливо стряхивал с него снег.

– Карл, подожди, – задыхаясь от быстрого бега, я подскочил к нему и заглянул в его лицо. – Ты куда?

– Хм, – он всерьёз задумался над моим вопросом. – Честно говоря, я соскучился по Веге. Но у меня ещё остались кое-какие дела тут, на Земле. На пару воплощений точно хватит.

– Чёрт возьми, да что ты задумал?! Отойди сейчас же от мотоцикла! Тебе нельзя в таком состоянии за руль!!!

Моя рука легла на его кисть, готовившуюся выкрутить газ.

– Макс…

– Не надо. Не оставляй меня одного.

– Макс! – настойчиво повторил Карл, посмотрев мне в глаза. Когда я притих, он медленно, отделяя паузой каждое слово, проговорил:

– Ты не один. Расстаются только тела. Души всегда остаются рядом.

Его взгляд, смотрящий в самое моё нутро, ввёл меня в лёгкое оцепенение. Словно в забытьи, я убрал ладонь с его кисти и сделал шаг назад. Я прекрасно понимал, что этот хитрец меня загипнотизировал, но, тем не менее, не в силах был сопротивляться.

– Спасибо тебе за всё, – сдавшись, проговорил я. – Ты самый крутой учитель из всех, которые мне когда-либо встречались.

– Ты тоже многому меня научил, – после недолгой паузы ответил он и с искренним уважением пожал мне руку.

Попрощавшись со мной, Карл оглянулся по сторонам, ища кого-то в темноте:

– Шурик, ты где там?.. Запрыгивай, – он похлопал рукой по заднему сидению своего мотоцикла. – Подброшу с ветерком. Как и обещал.

Через секунду взревел мотор, и от них обоих осталось только полупрозрачное облако сизого дыма.