Примерно в то же самое время, когда мы с Луи ехали на встречу с друзьями, мой отец входил в клуб «Копакабана», расположенный в доме номер 10 по Восточной шестидесятой улице. Было уже почти одиннадцать часов вечера, когда он снял шляпу и протянул ее Терри.

— Добрый вечер, мистер Веста, — мило улыбнулась та, стараясь изо всех сил справиться с нервами.

Улыбнувшись в ответ, отец кивнул:

— Добрый вечер, Терри…

От него не укрылось, что она вот-вот потеряет самообладание.

К отцу поспешил Луис Антонио.

— Джино, твои друзья уже здесь. Они ждут тебя.

Клуб, как всегда в пятницу, был полон народу. На сцене Джерри Вейл пел «Ал-ди-ля». Луис отвел моего отца в сторону и понизил голос.

— Тут что-то нечистое. Я имею в виду ребят. Ты знаешь, в чем дело?

— А ты сам что слышал?

— Если честно, ничего. Но только Луи уходил из дома с таким видом, словно выиграл в лотерею. Так радуется он, только когда идет на дело.

— Я знаю, куда он пошел, — ответил мой отец. — Все будет в порядке.

— Ты уверен?

— Я никогда и ни в чем не бываю уверен, — был ответ отца. — Но я доверяю своему сыну.

Кивнув, Луи проводил моего отца к столикам, где тот поздоровался с представителями всех пяти нью-йоркских Семей.

По пятницам мафия устраивала в «Копе» так называемые вечера отдыха. Жен с собой никто не приводил. Их место заменяли похожие на куколок девочки. Эта давняя традиция восходила еще ко временам Усатых Питов. Заглянув в «Копу» в пятницу вечером, можно было увидеть самых красивых женщин города в объятиях самых могущественных мужчин. К мафиози липли политики, кинозвезды и знаменитые спортсмены — все они стремились показаться на людях в обществе блистательных королей преступного мира.

Анджело, приехавший раньше отца, сидел за лучшим столиком в обществе двух одетых с иголочки мужчин. Он был похож на гранитную глыбу с бокалом вина в руке. За этим столиком женщин не было.

При появлении моего отца все трое поднялись с мест и поздоровались с ним. Старший из двоих мужчин, сидевших вместе с Анджело, был Фрэнк Костелло, действующий глава Семьи Лучано. Это положение он занимал уже в течение пяти лет — с тех самых пор, как знаменитого Счастливчика Лучано после окончания Второй мировой войны депортировали на Сицилию. Вторым был Джозеф Дото, прославившийся своей внешностью кинозвезды, известный всему миру как Джо Адонис. Он присматривал за всеми злачными местами, принадлежащими Семье, и был одним из теневых владельцев «Копакабаны».

Джерри Вейл закончил «Ал-ди-ля» и начал «Вечером в Риме». Зал взорвался громом аплодисментов.

Отец сел за столик, Джо Адонис налил ему бокал красного вина, и Костелло начал:

— Тебе что-нибудь говорит фамилия Кифовер?

Отец кивнул.

— Я читал в газетах, этот человек возглавляет комитет Конгресса.

— Специальный комитет, черт побери, посвященный организованной преступности, — проворчал Джо Адонис.

— Поговаривают, нам придется жарко, — снова заговорил Костелло.

— Такое уже бывало и раньше, — заметил мой отец.

— На местном уровне, — возразил Костелло. — С этим мы справлялись. Сейчас все вышло на уровень федеральный.

Отец посмотрел на Джо Адониса, затем снова перевел взгляд на Костелло. Он понял, что это будет не досужая беседа. Когда ему неожиданно позвонили и пригласили на встречу, было сказано, что надо будет просто «кое-что прощупать». На самом деле это было не так. При упоминании фамилии Кифовера отец понял, что наши подозрения были обоснованными: Костелло прознал о разладе, который назревал между Джино и Джи-джи Петроне. Как выяснилось в ходе разговора, ничего определенного пока известно не было — никто не знал и о моем неудавшемся нападении на железнодорожный склад — но не вызывало сомнения, что встреча была назначена с целью уладить распри между Семьями.

Мой отец и Джи-джи Петроне принадлежали к разным Семьям. Петроне принадлежал к Семье Костелло и непосредственно подчинялся Вито Дженовезе, одному из помощников Костелло. Мой отец принадлежал к Семье Маньяно и подчинялся правой руке Маньяно Альберту Анастасии. Костелло терпеть не мог Маньяно, но был близким другом Анастасии, и с годами он очень полюбил моего отца. Если бы не дружба с Анастасией, основанная на взаимном уважении, Костелло непременно постарался бы переманить моего отца к себе. А так отец понимал, что эта встреча закончится для него дружеским предупреждением.

— Есть что-то такое, о чем мне следует знать? — спросил он.

Костелло кивнул Джо Адонису, и тот объяснил:

— Мы прослышали, между тобой и Джи-джи Петроне пробежала черная кошка. Анастасия сейчас в Европе, а Маньяно, как нам всем прекрасно известно, дурак и тряпка. Поэтому у нас возникли опасения, что дело может зайти слишком далеко. Ты должен понять, что сейчас для этого самое неподходящее время.

Подавшись вперед, Костелло ударил ладонями по столу.

— Джино… ты знаешь, чем вызвано беспокойство Комиссии. Пока что даже ФБР и сам Гувер отрицают наше существование. Но этот комитет Кифовера собирается пролить много чернил. И любое наше действие, которое привлечет к нам внимание, будет раздуто в десятки раз. Чем бы ни была вызвана ваша размолвка с Петроне — а мне наплевать, чем именно, ибо я ненавижу этого ублюдка, — ради собственного блага ты должен положить ей конец.

— Понимаю, — как можно спокойнее произнес отец. — И спасибо за заботу… Даю слово, что я не сделаю ни одного неспровоцированного шага против Петроне. Однако он уже наступил мне на мозоль, и, подозреваю, это только начало.

Костелло и Джо Адонис переглянулись. Они оба отметили, что мой отец сделал ударение на слове «неспровоцированного».

Вздохнув, Костелло сказал:

— Береги себя, Джино, и помни, если станет действительно плохо, защитить тебя не смогут ни Анастасия, ни я… — Он откинулся назад. — Ну а тем временем Комиссия даст ясно понять Петроне, что провоцировать конфликт не в его интересах.

— При всем уважении к вам я сильно сомневаюсь, что он прислушается.

Подошедший официант разлил вино по бокалам и молча указал на пустую бутылку. Джо Адонис кивнул — да, повторить. Эта небольшая пауза позволила моему отцу уделить внимание тому, что происходило у гардероба.

Там очень сексуальная девушка с небольшим чемоданчиком протянула Терри конверт. Отец улыбнулся — судя по всему, жизненно важная часть моего плана реализовалась успешно. Он с удовольствием представил себе, какой ужас испытает Джи-джи Петроне, увидев свою голую задницу над обнаженным телом Сильваны Пизано.

Словно в подтверждение его мыслей толпа взорвалась овациями, и Джерри Вейл стал раскланиваться.