Рэйчел Винсент

Крик Души — 1

Отданная Душа

 

Глава 1 

— Давай же! — прошептала Эмма справа от меня, её слова вылетали изо рта вместе с небольшим белым облаком. Она пристально смотрела на разбитую стальную панель перед нами, как если бы её нетерпение смогло бы открыть дверь. — Она забыла, Кейли. Я должна была знать, что так и будет. — Всё больше белых облачков вылетала из прекрасно накрашенного рта Эммы, пока она прыгала, чтобы согреться, её грудь едва помещались в блестящей красной блузке с низким вырезом, которую она «одолжила» у одной из своих сестёр.

Да, я немного завидую: у меня маленькая грудь и нет сестры, у которой можно было бы позаимствовать одежду. Но у меня есть время и один взгляд на мой сотовый говорит мне, что сейчас по-прежнему без четырёх минут девять.

— Она придёт, — я пригладила свою футболку и положила телефон в карман, пока Эмма постучалась в третий раз, — Мы пришли раньше. Дай ей минуту.

Мои собственные облака пара ещё не исчезли, когда заскрипел метал и медленно приоткрылась дверь, пропуская ритмичные вспышки света и тихий пульсирующий звук в холодный, тёмный переулок. Трейси Маршалл — старшая сестра Эммы — стояла, придерживая одной рукой дверь. На ней была облегающая чёрная футболка, показывающая семейное сходство как будто длинных светлых волос было недостаточно.

— Вовремя! — со злостью сказала Эмма, проскользнув мимо сестры. Но Трейси положила вторую руку на дверной проём, не давая пройти. Она улыбнулась мне и затем недовольно посмотрела на сестру:

— Я тоже рада тебя видеть. Расскажи мне о правилах.

Эмма округлила широко посаженные карие глаза и потёрла свои голые, покрытые мурашками руки (мы оставили наши куртки в машине).

— Никакого алкоголя, наркотиков и веселья в любом виде, — последний пункт она аж пробормотала, и это вызвало у меня улыбку.

— Что ещё? — настаивала Трейси, очевидно изо всех сил пытающаяся сохранять угрюмый вид.

— Приходить вместе, быть вместе, уходить вместе, — ответила я, говоря то, что мы повторяли каждый раз когда она выпускала нас — это было всего лишь в третий раз. Правила были банальными, но мы знали на своём опыте, что мы не сможем войти без них.

— И...

Эмма пристукивала ногами по асфальту в тёплой обуви на низком каблуке.

— Если нас поймают — мы тебя не знаем.

Как будто кто-то поверит в это. Девочки Маршалл были все, как одна: высокие, с привлекательными формами, которые заставляли меня чувствовать стыд за свою фигуру.

Трейси кивнула, очевидно, удовлетворённая, и убрала руку с дверного проёма. Эмма прошла вперёд, и её сестра нахмурилась, подведя её к светильнику в коридоре.

— Это новая футболка Кары?

Эмма сердито посмотрела на неё и освободила руки:

— Она никогда не заметит, что футболка пропала.

Трейси засмеялась и махнула рукой в сторону клуба, откуда свет и звук распространялись в остальные комнаты. Теперь, когда мы все были внутри, ей приходилось перекрикивать музыку:

— Наслаждайтесь жизнью, пока можете.

Эмма невозмутимо протанцевала весь путь от коридора до главной комнаты, подняв руки верх и раскачиваясь в такт музыке. Я последовала за ней, заведённая энергией толпы с того самого момента, когда увидела первую группу танцующих людей.

Мы пробирались сквозь толпу и были поглощены ей, музыкой, жарой и случайными людьми, бывшими рядом с нами. Мы танцевали вместе, по одиночке и в случайных парах, пока у меня не сбилось дыхание и я не вспотела. Я подала знак Эмме, что пойду выпить, и она кивнула уже танцуя, пока я пробиралась сквозь толпу.

У бара Трейси оказалась рядом с барменом, большим мужчиной в обтягивающей чёрной футболке. Я уселась на первый попавшийся стул, и человек в чёрном поставил руки по обе стороны от меня.

— Я позабочусь о ней, — сказала Трэйси, прикоснувшись к его руке. Он кивнул и отошёл к следующему клиенту. — Что будешь? — Трейси пригладила растрепавшиеся голубые волосы.

Я усмехнулась, опираясь обоими локтями на барную стойку:

— Виски с колой?

Она засмеялась:

— Я налью тебе колы. — Налив её в стакан со льдом, она подвинула его ко мне. Я повернулась на стуле, просматривая в толпе Эмму. Она была зажата между двумя парнями.

Эмма привлекала внимание, как шерсть притягивает электричество.

Продолжая улыбаться я осушила свой стакан с содовой поставила на стойку.

— Кейли Кавано.

Я вздрогнула при звуках своего имени и повернулась на стуле налево. Мой взгляд упёрся в самые гипнотизирующие ореховые глаза которые я когда-либо видела, и несколько секунд я могла только смотреть, сопровождаемая бешеным сердцебиением — хотя, конечно, оно просто реагировало на вспышки света. Я сосредоточилась только после того, как моргнула.

Потом я поняла, на кого уставилась.

Нэш Хадсон. Чёрт возьми. Я посмотрела вниз чтобы убедиться, что мои ноги примёрзли к полу, потому что ад замёрз. Почему-то я отошла от танцпола и попала в какую-то странную деформированную реальность, где Нэш Хадсон улыбается мне и только мне.

Я подняла стакан, надеясь что последняя капля увлажнит моё внезапно пересохшее горло, мимолётно подумала, что Трейси выпила мою Колу, но обнаружила, что стакан пуст, как я и предполагала.

— Хочешь ещё? — спросил Нэш, и я решила ответить. В конце концов, если я мечтаю — или нахожусь в Сумеречной Зоне — мне нечего терять. Правда же?

— Всё в порядке. Спасибо, — я неуверенно улыбнулась, и моё сердце готово было разорваться, когда я увидела усмешку на его совершенных губах.

— Как ты прошла сюда? — он выгнул бровь, больше в шутливом, чем в серьёзном любопытстве, — пробралась через окно?

— Задняя дверь, — прошептала я, чувствуя, как краснею. Конечно он знал, что я слишком мала для клубов типа «Табу».

— Что? — усмехнулся он и подвинулся ближе, чтобы услышать меня сквозь музыку. Его дыхание опаляло мне шею, мой пульс ускорился и я почувствовала лёгкость в голове. От него тааак приятно пахло.

— Задняя дверь, — повторила я ему на ухо, — сестра Эммы работает здесь.

— Эмма здесь?

Я показала на неё на танцполе — в этот раз зажатую между тремя парнями — и предположила, что это последний раз, когда я вижу Нэша Хадсона. Но к моему огромному удивлению, он не обратил внимания на Эм и повернулся ко мне с озорным блеском в потрясающих глазах.

— Разве ты не собираешься танцевать?

Моя рука неожиданно стала влажной. Под этими словами он подразумевал желание потанцевать со мной? Или он хотел занять место у стойки для своей девушки?

Нет, подождите. Он расстался со своей последней девушкой неделю назад, и акулы всё ещё кружат вокруг свежего мяса. Хотя их здесь сейчас нет... Я не заметила никого из обычного окружения Нэша ни рядом с ним, ни на танцполе.

— Да, я собираюсь танцевать, — ответила я, и опять его глаза в свете неонового освещения поменяли цвет от зелёного до коричневого и обратно. Я могла смотреть в его глаза часами. Но он, скорее всего, подумал бы, что это странно.

— Пойдём! — он взял меня за руку, подождав пока я соскользну со стула, и я пошла за ним на танцпол. Улыбка появилась на моём лице, и моё сердце сжималось в ожидании. Я немного его знала — Эмма встречалась с некоторыми его друзьями — но я никогда не была объектом его внимания. Я никогда даже не думала, что это возможно.

Если бы Высшая Школа Истлейк была вселенной, я была бы одной из лун, вращающихся вокруг планеты Эмма, постоянно скрытой её тенью и довольной этим. Нэш Хадсон был бы одной из звёзд: слишком яркой, чтобы смотреть, слишком горячей, чтобы дотронуться, и являющейся центром своей собственной солнечной системы.

Но на танцполе я забыла обо всём. Свет был направлен прямо на меня, и мне была тааак тепло.

Мы были всего в одном шаге от Эммы, но с руками Нэша на мне, его телом, прижатым к моему, я этого даже не заметила. Закончилась первая песня, и мы уже начали двигаться под следующую, когда я заметила, что ритм поменялся.

Несколько минут спустя, я взглянула на Эмму из-за плеча Нэша. Она стояла у бара с одним из парней, танцевавших вместе с ней, и я смотрела, как она пьёт. Когда её сестра отвернулась, Эмма взяла стакан одного из её приятелей — в нём было что-то тёмное с долькой лайма на кромке — и выпила его в три глотка. Парень улыбнулся и увёл её обратно в толпу.

Я мысленно сделала пометку о том, чтобы никогда не давать Эмме водить мою машину, затем опять начала блуждать глазами по Нэшу. Но мой взгляд остановился на незнакомых красно-белых волосах, принадлежавших девушке, конкурирующей с Эммой по красоте. Эта девушка тоже выбрала себе партнёров для танца и, несмотря на то, что ей не могло быть больше 18, она выпила намного больше, чем Эмма.

Но, несмотря на то, как мило и очаровательно она выглядела, впечатление от её танца скрутило что-то внутри меня и сдавило мою грудь ещё сильнее, как если бы я не могла вздохнуть. С ней что-то было не так. Я не была уверена в том, откуда я это знаю, но абсолютно точно с ней что-то было не так.

— Ты в порядке? — прокричал Нэш, положив одну руку мне на плечо, и неожиданно я поняла, что стою на месте, тогда как остальные танцуют.

— Да! — я избавилась от неприятного чувства и обнаружила, что взгляд в глаза Нэшу прогнал чувство неправильности, вернул спокойствие, жуткое по своей силе. Мы танцевали, нам становилось всё комфортнее друг с другом с каждым моментом. К тому времени, как мы остановились, чтобы выпить, мои руки и шея уже вспотели.

Я подняла большую часть волос чтобы освежиться и махнула Эмме свободной рукой, когда повернулась к Нэшу — и столкнулась с клубничной блондинкой. Не то чтобы она заметила. Но в то мгновение, когда мой взгляд сфокусировался на ней, то чувство вернулось — то сильное ощущение дискомфорта. Но в этот раз оно сопровождалось странной печалью. Печалью, связанной именно с этим человеком. С тем, кого я раньше не встречала.

— Кейли? — прокричал Нэш сквозь музыку. Он стоял у бара, держа в руках два высоких стакана с содовой. Я подошла нему и взяла предложенный стакан, немного напуганная тем, что в этот раз взгляд глаза в глаза не помог мне расслабиться. Я не смогла расслабить горло, которое сжалось при виде холодной содовой, которой мне так отчаянно хотелось.

— Что случилось? — он стоял всего в нескольких дюймах от меня, благодаря толпе, прижимающей нас к бару, но он всё равно должен был наклоняться, чтобы услышать меня.

— Я не знаю, что-то с этой девушкой, той, красноволосой... — я кивнула в сторону танцующих, — и это беспокоит меня.

Чёрт. Я не хотела признаваться в этом. Это прозвучало так патетично. Но Нэш лишь только смотрел на девушку, на которую я указала:

— Для меня это нормально. Учитывая то, что её подвезут...

— Да, я полагаю.

Но когда песня закончилась, девушка, выглядя более умиротворенной, чем пьяной, покинула танцпол и направилась к бару. Прямо к нам.

Моё сердце билось всё быстрее, пока она подходила. Моя рука сжала стакан так, что костяшки побелели. И это знакомое чувство грусти превратилось в подавляющее ощущение горя. Плохое предчувствие.

Я задыхалась, пораженная внезапной, ужасной уверенностью.

Только не сейчас. Только не с Нэшом Хадсоном, который бы увидел меня в таком состоянии. Об этом узнает вся школа в понедельник, и я смогу попрощаться с тем положением, которое я завоевала.

Нэш поставил стакан и всмотрелся в моё лицо:

— Кейли? Всё нормально?

Но я смогла только покачать головой, неспособная ответить. Я была далека от нормального состояния, но не могла объяснить, в чём проблема. И внезапно потенциальные слухи стали выглядеть ничтожными на моей шкале неприятностей по сравнению с паникой, нараставшей внутри меня.

Дыхание ускорилось, и крик рвался из моей груди. Я зажала рот и до боли сжала зубы. Клубничная блондинка остановилась у бара слева от меня. Нас разделял только одиночный стул, уже занятый кем-то. Бармен принял заказ, и она повернулась в ожидании. Её глаза встретились с моими. Она улыбнулась и стала смотреть на танцпол.

Ужас охватил меня. Моё горло сжалось. Я задыхалась от крика. Стакан выпал из руки и разбился. Рыжеволосая девушка вскрикнула и отпрыгнула, потому что холодная содовая облила её, меня, Нэша и человека, сидевшего слева от меня. Но я почти не замечала холодной жидкости или людей, пялящихся на меня. Я видела только девушку, и темноту, прозрачную тень, окутывающую её.

— Кейли? — Нэш повернул моё лицо к себе, и наши глаза встретились. Его были полны беспокойства, и цвет менялся из-за вспышек света. Из-за этого зрелища у меня закружилась голова.

Я хотела сказать ему... что-то. Что-нибудь. Но если я открою рот, то закричу, и все, кто ещё не смотрят на меня, уставятся а нас. Они подумают, что я сошла с ума.

Может, они и правы.

— Что случилось? — настаивал Нэш, придвигаясь ближе, не обращая внимания на стекло и мокрый пол, — У тебя бывают приступы?

Но я только могла качать головой, отказываясь выпускать из себя крик, отказываясь от мягкой кровати в белой комнате, ожидающей меня.

И вдруг Эмма оказалась рядом. Эмма с ее совершенным телом, красивым лицом и сердцем размером со слона.

— С ней все будет в порядке. — Эмма вытащила меня из бара, в то время как бармен вышел вперед со шваброй и ведром. — Ей просто нужен свежий воздух. — Она отмахнулась от озабоченного взгляда и неистовой жестикуляции Трейси и потянула меня через толпу.

Свободной рукой я зажала рот и яростно покачала головой, когда Нэш попытался взять эту руку в свою. Я должна была быть обеспокоенной тем, что он подумает. То, что он не захочет больше иметь со мной ничего общего после того, как я публично поставила его в неудобное положение. Но я не могла сосредоточиться достаточно долго, чтобы беспокоиться о чем-то другом кроме красноволосой у бара. Той, которая смотрела сквозь темноту, как мы выходим.

Эмма привела меня мимо ванных комнат и в сторону холла, Нэш следовал по пятам.

— Что с ней случилось? — спросил он.

— Ничего. — Эмма остановилась и с улыбкой повернулась к нам, всего через мгновение благодарность прорвала мой темный ужас. — Это приступ паники. Она просто нуждается в свежем воздухе и времени, чтобы успокоиться.

Но тут она была неправа. Мне не нужно время или пространство. Мне необходимо расстояние между мной и источником паники. К сожалению, в целом клубе не было достаточно места, чтобы уйти достаточно далеко от девушки в баре. Даже стоя у задней двери, паника была так сильна, как никогда. Не вырвавшийся крик жег мое горло, и если бы я разжала челюсть — или потеряла бы контроль — мой крик мог разорвать барабанные перепонки. Он бы заглушил отбивающую ритм музыку, и, возможно, взорвал бы акустическую систему — если не окна.

Все из-за какой-то красноволосой, которую я даже не знаю.

Просто подумав о ней, через меня прошла новая волна разрушений, и мои колени подкосились. Мое падение поймало Эмму врасплох, и я бы упала, если бы Нэш не поймал меня.

Он оторвал меня от земли, обняла как ребенка, и последовал за Эммой за дверь, уверенно неся меня на руках. В клубе было тускло, но в переулке было темно, наступила тишина, как только двери захлопнулись за нами, банковская карточка Эммы придержала защелку, чтобы мы могли вернуться назад. Холод и тишина должны были успокоить меня, но шум в моей голове достигла своего апогея. Крик, который я отказывалась освободить, разнесся в моей голове, раскатываясь, вторя, подчеркивая непонятное горе моем сердце.

Нэш опустил меня на землю, но к тому времени мои мысли потеряли всякое подобие логики или понимания. Я почувствовал что-то гладкое и сухое подо мной, и только потом поняла, что Эмма нашла коробки, чтобы он мог меня на них опустить.

Мои джинсы задрались на ногах, когда Нэш нес меня, а картон был холодным и твердым с пятнами грязи у моих икр.

— Кейли? — Эмма встала на колени передо мной, лицо ее было в дюйме от моего, но я не смогла понять ни слова, сказанного после моего имени. Я слышала только свои мысли. Только одну мысль, на самом деле. Параноидальный бред, по словам моего бывшего терапевта, который предоставлял себе абсолютную власть фактов.

Затем лицо Эммы исчезло, и я смотрела на ее колени. Нэш сказал что-то, что я не смогла разобрать. Что-то о питье...

Музыка стала громче, когда Эмма уходила. Она оставила меня наедине с самым крутым парнем, с которым я когда-либо танцевала — с последним человеком в мире, который должен был стать свидетелем моего полного разрыва с реальностью.

Нэш опустился на колени и посмотрел в мои глаза, зеленый и коричневый цвета все еще как-то отчаянно переливались, хотя сейчас не было никаких огней.

Я представила себе это. Я должна была. Я видела, как они раньше плясали в свете, и теперь мой травмированный ум ухватилась за глаза Нэша как за координационный центр моего заблуждения. Так же, как за клубничную-блондинку. Правильно?

Но у меня не было времени задуматься о моей теории. Я теряла контроль. Последующие волна отчаяния грозила захлестнуть меня, раздавив о стену невидимым давлением, как если бы Нэша даже не было рядом. Я даже не могла сделать глубокого вдоха, пронзительные причитания вырывались из моего горла, даже когда мой рот был зажат. Мое видение становилось темнее, чем переулок — хотя я не думала, что это возможно — словно весь мир покрылся необычным серым фильтром.

Нэш нахмурился, по-прежнему смотря на меня, затем повернулся, чтобы присесть рядом со мной, спиной к стене. По краям моего серого видения, что-то беззвучно прошмыгнуло. Крыса или другое животное питающееся отбросами? Нет. То, что я увидела, было слишком большим для грызуна — если только мы не вошли в Бебжанское болото — и слишком нечетким для моего расстроенного внимания.

Нэш взял мою свободную руку в свою, и я забыла, что только что видела. Он заправил мои волосы за правое ухо. Я не мог понять большую часть того, что он шептал, но постепенно я осознала, что слова не так важны. Важно то, что он рядом. Его дыхание на моей шее. Его теплота передающаяся мне. Его аромат, окружающий меня. Его голос, вращающийся в моей голове, отделяющий меня от крика, все еще бьющегося у меня в голове.

Он успокаивал меня только своим присутствием, своим терпение и нашептываемыми словами, чем-то вроде детской песни, основывалась я на том немногом, что ловила.

И она сработала. Моя тревога постепенно исчезла, и тусклый, песчаный цвет просочился обратно в мир. Мои пальцы расслабились в его руке. Мои легкие полностью расширились, и я резко втянула холодной воздух, поучаствовав, как пот из клуба засох на моей коже.

Паника все еще была там, где-то в тени моего разума, как темное пятно на краю моего видения. Но сейчас я могла с ней справиться. Благодаря Нэшу.

— Ты в порядке? — спросил он, когда я повернула голову лицом к нему, у моей щеки был холодный и грубый кирпич.

Я кивнула. И вот меня охватил новый ужас: определённый, всепоглощающий, неизбежно унижающий, самый страшный в своей долговечности. Приступ паники почти закончился, но унижение будет длиться всю жизнь.

Я полностью потерял контроль перед Нэшом Хадсоном. Моя жизнь кончена, и даже моей дружбы с Эммой не будет достаточно, чтобы возместить ущерб от такого неприятного унижения.

Нэш вытянул ноги.

— Не хочешь поговорить об этом?

Нет, я хотела пойти скрыться в норе, или засунуть голову в мешок, или изменить свое имя и переехать в Перу.

Но потом вдруг, я захотела поговорить об этом. Голос Нэша до сих пор тихо звучал в моей голове, его тихий шепот раздавался над моей кожей, я захотела рассказать ему о случившемся. Это не имело никакого смысла. Зная меня уже восемь лет и помогая мне, по крайней мере, при полудюжине предыдущих приступах паники, Эмма все еще не знала, что их вызывало. Я не могла рассказать ей. Это напугало бы ее. Или, того хуже, наконец убедило бы ее в том, я действительно сошла с ума.

Так почему же я хочу рассказать Нэшу? У меня не было ответа на этот вопрос, но импульс был бесспорным.

— ...клубничная-блондинка. — Вот, я сказала это вслух, и взяла на себя обязанность как-то это объяснить.

Лоб Нэша сморщился в замешательстве.

— Ты ее знаешь?

— Нет. — К счастью. Просто обмен кислорода с ней чуть было не свел меня с ума. — Но что-то с ней не так, Нэш. Она... темная.

Кейли, заткнись! Если он еще не был убежден, что я ненормальная, то скоро будет...

— Что? — Его хмурость увеличилась, но вместо недоумения или скептицизма, его лицо выражало удивление. Затем пришло смутное понимание. Понимание, и... страх. Он не мог точно знать, что я имела в виду, но он не выглядел совершенно невежественным. — Что ты имеешь в виду под «темная»?

Я закрыла глаза, колеблясь в последнюю секунду. Что делать, если я неправильно истолкую? Что делать, если он действительно подумает, что я сумасшедшая?

Что еще хуже, а если он прав?

Но, в конце концов, я открыла глаза и встретилась с его прямым взглядом, потому что я должна была сказать ему хоть что-то, и, конечно, я не могла нанести еще больший ущерб его мнению обо мне. Правда?

— Ладно, это будет звучать странно, — начала я, — но что-то не так с этой девушкой в баре. Когда я смотрела на нее, она была... затенена. — Я колебалась, собираясь с мужеством, чтобы закончить то, что начала. — Она умрет, Нэш. Эта девушка умрет очень, очень скоро.

 

ГЛАВА 2

— Что? — брови Нэша взметнулись , но он не закатил глаза или засмеялся , или погладить меня по голове, или позвал мужчин в белых халатах . На самом деле, он выгляд ел так , словно почти поверил мне . — Откуда т ы знаешь, что она умрет ?

Я потерла оба виска , пытаясь стереть знакомое разочарование, растущее во мне. Он, может быть, не смеяться на первый взгляд, но, конечно, глубоко внутри он разрывался от смеха . Как он мог этого не делать? О чем, черт возьми, я думала ?

— Я не знаю, откуда я знаю это . Я даже не знаю , права ли я . Но когда я смотрю на нее , она... темнее , чем все вокруг нее. Словно она стоит в тени чего-то, что я не могу видеть . И я знаю, что она умрет.

Нэш о беспокоенно нахмурился, и я закрыла глаза , едва слыша нарастающую музыку из клуба . Я знала этот взгляд . Это был один из тех взглядов, которым матери смотрят на детей , когда они говорят о фиолетовых пони и танцующих белках .

— Я знаю, это звучит... — « сумасшедше» — ... странно, но...

Он взял обе мои руки , заставив меня повернуться лицом к себе и, прижал их к плоской коробке под нами , и опять цвет его радужки , кажется, пульс ировал в такт с моим сердцебиением. Его рот открылся , и я затаила дыхание , ожидая моего приговора. Потеряла ли я его, заговорив о жутких черных тенях , или же моя ошибка началась намного раньше, когда я пролила напиток ?

— Это з вучит довольно странно .

Мы оба взглянули наверх и увидели Эмму, наблюдающую за нами, с холодной бутылкой воды в одной руке, роса с бутылки капала на грязный бетон, и я чуть не застонала от отчаяния. Независимо от того, что Нэш собирался сказать, это ушло; я могла видеть это в осторожной улыбке, которую он послал мне, перед тем как перевести взгляд к Эмме.

Она открутила крышку и протянула мне бутылку .

— Но тогда , ты не была бы Кейли , если бы не вела себя странно время от времени . — Она мило пожала плечами и потянула меня на ноги , в то время как Нэш присоединился к нам. — Так у тебя приступ паники , потому что ты думаешь, что какая-то девушка в клубе собирается умереть ?

Я нерешительно кивнула, ожидая смеха или закатываемых глаз , если она думает, что я шучу. Или нервозности , если она знает, что это не шутка . Вместо этого она изогнула брови и склонила голову набок .

— Ну, не должна ли т ы сказать ей это? Или что-то вроде ?

— Я ... — Я в замешательстве за моргала и хмуро уставилась в кирпичную стену над ее плечом . Так или иначе, этот вариант не приходил мне в голову . — Я не знаю . — Я взглянула на Нэша , но не нашла ответа в его теперь уже нормальных глазах . — Она, вероятно, просто по думает, что я сошла с ума. Или испугается . — И действительно, кто может винить ее за это ? — Не важно, в любом случае это не правда . Правильно? Это не может быть правдой .

Нэш пожал плечами , похоже, он хотел сказать что-то . Но Эмма за говорила первой, никогда не стесняясь высказывать свое мнение .

— Конечно, нет. У тебя был еще один приступ паники , и твой разум схватился з а первого человека, которого ты увидела . Это могла быть я или Нэш , или Трейси . Это ничего не значит .

Я кивнула , но так же сильно, как я хотела верить ее теории , я просто не чувствовала что она правильная . Но я не могла заставить себя предупредить красноволосую . Что бы я ни думала, я знала , что сказав совершенно незнакомому человеку , что он умрет, просто сумасшествие, а мне на данный момент хватало своего сумасшествия.

На всю оставшуюся жизнь , на самом деле.

— Л учше ? — спросила Эмма , когда увидела решимость на моем лице . — Хочешь вернуться внутрь ?

Я чувствовала себя лучше, но эта темная паники притаилась в углу моего сознания, и она будет только ухудшаться, если я увижу ту девушку снова . У меня не было сомнений. И я не хотела позволять Нэшу повторить эту ночь , если это вообще возможно.

— Я просто хочу домой. — Мои дядя с тетей уехали праздновать ее сороковой день рождение, а Софи была в поездке с ночевкой вместе с танцевальной командой . На этот раз я бы дома сама по себе . Я улыбнулась Эмме, извиняясь. — Но если ты хочешь остаться , т ы, вероятно, сможешь вернуться с Трейси .

— Нет, я поеду с тобой . — Эмма взяла бутылку из моих рук и выпила из нее . — Она же сказала , что мы должны уйти вместе , помнишь?

— Она также говорила и про алкогол ь .

Эмма закатила большие карие глаза .

— Если бы она действительно так считала, то не подпустила бы нас к бару .

Это была Логика -Эммы , все в порядке. Чем дольше вы думали об этом , тем меньше в этом смысла.

Эмма взглянула то на меня, то на Нэша . Потом улыбнулась и направилась по переулку в сторону автомобиля оставленного на обочине, чтобы дать нам чуточку уединения . Я выкопала ключи из кармана и по смотрела на них , пытаясь избежать взгляда Нэша , пока не пойму что ему сказать.

Он видел меня в моем худшим состоянии , и вместо того, чтобы сход ить с ума или смеяться, он помог восстановить самообладание. Мы были связаны таким образом, который еще часом раньше я считала невозможным , особенно с кем-то как Нэш , который был п очти человеком-легендой . Тем не менее, я не могла по бороть уверенностью, что этот вечерний сон завтра превратится в кошмарный день. Дневной свет приведет его в чувство , и в первую очередь он будет задаваться вопросом, что он делал со мной.

Я открыл рот , но не вышло ни одного звука . Мои ключи звякнули , кольцо болталось на моем указательном пальце , и он поморщился , когда его взгляд остановился на них .

— Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы водить? — Он улыбнулся , и мой пульс подскочил в ответ . — Я могу отвести тебя домой и вернуться пешком . Т ы живешь в комплексе Парквью , не так ли? Это в нескольких минутах от меня.

Он знает , где я живу ? Должно быть, я бросила подозрительный взгляд, потому что он бросился объяснить.

— Я прокатил твою сестру однажды . В прошлом месяце.

Моя челюсть напряглась , и я по чувствовала, как потемнел мой взгляд .

— Она моя двоюродная сестра . — Нэш прокатил Софи ? Пожалуйста, пусть это не будет эвфемизм [1]Эвфеми́зм («благоречие») — нейтральное по смыслу и эмоциональной «нагрузке» слово или описательное выражение, обычно используемое в текстах и публичных высказываниях для замены других, считающихся неприличными или неуместными, слов и выражений.
...

Он нахмурился и покачал головой в ответ на мой невысказанный вопрос .

— Скотт Картер попросил меня подбросить ее .

Ох . Хорошо . Я кивнула , и он пожал плечами.

— Так ты хочешь, чтобы я подбросил вас домой ? — Он протянул руку за моими ключами .

— Все хорошо, я в состоянии водить . — Я не привыкла позволять людям, которых я едва знаю, садиться за руль моей машины . Особенно действительно крутым парням, которые — ходили слухи — получили два штрафа за превышение скорости в своем Фаербирд [2]Firebird — марка автомобиля.
.

На покрытом щетиной лице Нэша мелькнули ямочки, и он пожал плечами.

— Тогда, может, ты меня подбросишь ? Я при ехал с Картером , н о думаю, что он будет готов уходить на протяжении еще нескольких часов.

Мой пульс под прыгнул к горлу . Уходил ли он так рано только для того чтобы таким образом уехать со мной ? Или я испортил весь вечер моей сумасшедшей истерикой ?

— Гм ... да . — В м оем автомобиле был беспорядок, но было уже слишком поздно беспокоиться об этом . — Но ты должен будешь подождать пока Эмма пересядет.

К счастью, это оказалось ненужным. Эм взяла сумку , стрельнув в меня выразительны м взглядом и указав на Нэша , и скользнула на заднее сиденье , сбрасывая мешочек чип - кукурузы на пол . Я подбросила ее первой, на целых полтора часа раньше ее комендантского часа , который должен был быть как-то отмечен в записях .

Когда я выехала с подъезной дорожки Эммы , Нэш повернулся на пассажирском сиденье лицом ко мне, выражение его лица было мрачным , и мое сердце забилось так сильно, что стало почти больно . Настало время для легкого разочарования . Он был слишком крут, чтобы сказать это при Эмме , и даже если ее нет, он, вероятно, скажет это очень любезн о . Но суть остается та же , он не заинтересован во мне . По крайней мере, не после моего публи чного падения .

— Итак, у тебя и раньше были эти приступы паники?

Что ? Мои руки удивленно сжали руль , когда в конце улицы я повернула налево .

— Пару раз . — Полдюжины , по крайней мере. Я не мог скрыть подозрение в моем голосе . Моя « проблема» должна была вызвать его крики в ночи , а вместо этого он хотел подробностей? Почему ?

— Твои родители знают?

Я заерзала на своем месте, словно новое положение могло заставить меня чувствовать себя более комфортно во время этих вопросов . Но для этого надо намного больше.

— Моя мама умерла , когда я была маленькой, а мой папа не мог один справиться с моим воспитанием. Он переехал в Ирландию, а я до сих пор живу с тетей и дядей.

Нэш моргнул и кивнул, чтобы я продолжала . В его поведении не было неловкости или принудительного Я- не -знаю- что - сказать, которые я о бычно получала , когда люди узнавали, что я была полу- сиротой, о т которой полностью отказались. Мне он нравился за это , даже если мне не нравились его вопросы.

— Так твои тетя с дядей знают ?

Да . Они думают, что я одно яйцо из десятка, отступившее он норм. Но правда была слишком горькой, чтобы говорить ее вслух .

Повернувшись я увидела что он внимательно наблюдает за мной , и мои подозрения вспыхнули снова , оставляя горький осадок глубоко в моем кишечнике. Почему его волнует, что известно моей семье о моих не -таких- личных страданиях? Разве что он собирался потом вместе со своими друзьями посмеяться над тем, какая я уродка .

Но его интерес не казался злонамеренны м. Особенно учитывая то , что он сделал для меня в «Т абу» . Так , может быть, его любопытство не было притворным , и он пытался разузнать что-то другое, что собирался рассказать своим друзьям . Если слухи правдивы, то редкая девушка отказывала ему.

Если он не заполучил ч его-то , мог ли он рассказать всей школе мои самые тяжелые , самые мучительны е секреты ?

Нет. Мой желудок скрутило от размышлений, и я ударила по тормозам слишком сильно, когда мы приблизились к стоп-сигналу .

Моя нога все еще была на педали тормоза , я взглянула через зеркало заднего вида на пустую улицу позади меня , переместила взгляд на парк и повернулась лицом к Нэшу , готовя свои нервы к будущему вопросу.

— Чего ты хочешь от меня ? — Я выплюнула его , прежде чем я смогу изменить свое решение.

Глаза Нэша расширились от удивления , и он тяжело откинулся на спинку пассажирского сидения ,  как будто я толкнула его .

— Я просто... Ничего .

— Ты ничего не хочешь ? — Я хотела увидеть глубокие зелено-коричневые радужки его глаз , но луч от ближайшего уличного фонаря не достигал моей машины , так что только тусклый свет из моей панели освещал его , а этого не хватало , чтобы достаточно осветить лицо для того, чтобы я могла действительно про честь его выражение. — Я могу пересчитать на одной руке сколько раз мы на самом деле общались до сегодняшнего вечера . — Я держала руку поднятой для убедительности. — Затем т ы пришел из ниоткуда, превратившись для девицы с проблемами в рыцаря на белом коне , и я должна думать, что ты не хочешь ничего взамен ? Н е хочешь н ичто рассказать своим друзьям о в понедельник?

Он по пытался рас смеяться, но вырвавшийся звук был неестественны м , и он неудобно заерзал на своем кресле .

— Я бы не стал...

— Сберечь это. Ходят слухи, что т ы завоевал больше территории, чем сам Чингисхан .

Темная бровь взметнулась в тени , бросая вызов .

— Ты веришь всему, что слышишь ?

Мои брови взлетели, подражая ему .

— Ты отрицаешь это?

Вместо ответа он искренне засмеялся, опираясь локтем на ручку двери.

— Ты так думаешь обо всех парнях, которые поют тебе в темных переулках ?

Следующая реплика умерла на моих губах , так как я была удивлена этим воспоминанием. Он пел мне , и как-то успокоил нахлынувший приступ паники . Он спас меня от публичного унижения . Но для этого должны были быть причины , я не была великим трофеем.

— Я не доверяю тебе , — сказала я , наконец, мои руки вяло и бездейственно лежали у меня на коленях .

— Сейчас и я тебе не доверяю . — Он улыбнулся в темноте , сверкая зубами и бледной тенью ямочек, и развел руки в маленьком салоне автомобиля . — Ты меня выкидываешь , или я все же получу услугу от-двери - до-двери ?

Это единственная услуга которую ты получишь . Я сдвинулась с обочины и вновь вернулась на дорогу, потом свернула прямо в его переулок , который , несомненно, был в больше чем паре минут ходьбу от моего дома . Он и правда п ошел бы пешком , если бы я позволила ему отвезти меня домой ?

Повез бы он меня прямо домой ?

— Здесь поверни на лево , на следующем повороте на п раво . Вот этот дом на углу.

Его советы привели меня к небольшому каркасному дому в старой части города. Я повернула на пыльную дорожку , рядом с Седаном . Боковая дверь автомобиля была открыта , проливая квадратный свет на сухую траву слева от тротуара.

— Ты оставил дверь твоего автомобиля открытой , — сказала я , въезжая во двор, радуясь что могу сосредоточиться на чем-то другом кроме Нэша , хотя он был тем к кому хотел устремиться мой взгляд.

Нэш вздохнул .

— Это моя мама . Она уже сменила три аккумулятора в течение шести месяцев .

Я подавила улыбку , когда свет в ее автомобиле замерцал .

— Сдается уже четыре .

Он за стонал , но когда я взглянула на него , я застала его наблюдающим за мной , а не за автомобилем.

— Так ... у меня есть  шанс завоевать твое доверие ?

Мой пульс участился . Он что серьезно?

Я должна ответить нет . Должна поблагодарить за помощь в « Табу» и затем уехать, оставив его смотреть мне вслед . Но я не был достаточно сильной, чтобы противостоять этим ямочкам . Даже зная, что многим другим девушкам , наверное, так же не удалось это сделать.

Я списывала свою слабость на счет недавнего приступа паники .

— Как? — спросила я , наконец, и покраснела , когда он улыбнулся . Он знал, что я сдамся.

— Зайдешь завтра вечером ?

К нему домой ? Ни в коем случае . Я была безвольной , но не глупой . Но в любом случае я не могла сделать это...

— В воскресение я работаю до девяти .

— В «Сине [3]Cine Bar Cafe Cinema — Синема БарКафеКино.
»?

Он знает , где я работаю. Сюрприз разгорячил меня , и я удивленно нахмурилась .

— Я видел тебя там .

— О. — Конечно, он видел меня там . Вероятно, на днях. — Да, я буду у билетной кассы с двух часов.

— Тогда, ланчь ?

Ланчь. Как он сможет соблазнять меня в общественном ресторане?

— Хорошо. Но я все равно тебе не доверяю.

Он улыбнулся и открыл дверь , на верху панели вспыхнул свет . Его зрачки уменьшились из-за внезапного яркого света , и мое сердце забилось быстрее, когда он наклонился вперед , словно для по целуя . Вместо этого, его покрытая щетиной щека соприкоснулась с моей, и теплое дыхание скользнуло к моему уху , когда он прошептал :

— Это только половина удовольствия .

Мой вздох застрял в горле , но прежде чем я с могла заговорить, автомобиль качнулся под его весом, и вдруг пассажирское сиденье было пусто . Он закрыл дверь машины , затем пообедал по дорожке к автомобил ю матери, чтобы закрыть его.

Я отъехала от его дома в оцепенении , а когда остановила машину перед своим домом, то не смогла вспомнить, как до ехала .

* * *

 — Доброе утро, Кейли . — тетя Вэл стояла на кухне , купаясь в солнечном свете позднего утра и держа в руках дымящуюся кружку кофе почти столь же большую , как голова . Она была в атласном халате такого же синего оттенка, как и глаза , ее гладкие коричневые волосы все еще были взъерошены от сна . Но она не была растрепана, а выглядела как в кино , когда звезды просыпались с полным макияжем и в чудесным образом не помятой пижаме .

А я утром даже не могла про тянуть мои собственные пальцы через волосы .

Халат м оей тети и размер ее чашки кофе говорили о том , что у них с дядей была д олгая ночь. Или, вернее, раннее утро . Я слышала, как они вернул ись примерно в 2:00, и, спотыкаясь в коридоре , хихикали , как идиоты .

Тогда я сунула наушники в уши , чтобы не слушать , как он доказывал насколько она все еще  привлекательна , даже после семнадцати лет брака . Дядя Брендон был младшим в их паре , и моя тетя возмущались каждыми четырьмя годами, которые их разделяли .

Проблема была не в том, что она выглядела старше — благодаря ботулотоксину и постоянным рутинным тренировкам , она выглядела на тридцать пять, на самом деле — а в т ом, что он выглядит моложе своих лет . Она в шутку называла его « Питером Пеном» , но когда ей стукнуло 40 , эта шутка перестала ей казаться смешной.

— Каша или вафли ? — тетя Вэл поставила свой кофе на мраморную столешницу и вытащила из морозильника коробку вафель «Эггос» с черникой , ожидая, когда я выберу. Моя тетя не готовила больших завтраков . Она говорила , что не может позволить себе съесть так много калорий за один раз и не собирается готовить то, что не сможет есть сама . Но мы могли позволить себе весь жир и холестерин , который только пожелаем.

Обычно в субботу дядя Брендон подавал обильный завтрак по утрам , но я все еще слышала его храп из спальни , проходя мимо . Она , очевидно, довольно хорошо его измучила.

Я пересекла столовую, направляясь на кухню , мои ворсистые носки тихо ступали по холодному полу .

— Просто тост . Я пойду на ланч через пару часов.

Тетя Вэл засунула вафли обратно в морозилку и протянула буханку низкокалорийного хлеба из цельной пшеницы — единственный сорт хлеба, который она по купала .

— С Эммой?

Я покачала головой и бросила два ломтика в тостер , затем потянула за пижамные брюки и затянула шнурок .

Она выгнула бровь, посмотрев на меня поверх кружки .

— У тебя сви дание ? Кто-то кого я знаю ? — Имеется в виду «один из бывших Софи ?»

— Я сомневаюсь в этом. — Тетя Вэл была постоянно разочарована тем, что , в отличие от ее дочери — самой амбициозной второкурснице в мире — я не была заинтересована деятельностью студенческого совета или танцевальной командой , или комитетом, планировавшим зимний карнавал . Частично из-за того, что Софи превратила бы мою жизнь в ад , если бы я вторглась в «ее» территорию. Но в основном потому, что я работала, чтобы заплатить за страховку автомобиля , и предпочитала проводить свои редкие свободные часы с Эммой , чем помогает танцовщицам в команде согласовывать блеск для губ с блестками на их костюмах .

Хотя Нэш , несомненно, сердечно согласился бы с утверждениями тети Вэл , а мне не нужно, чтобы она ожидала , когда я вернусь домой, с блестящими глазами предвкушая мое социального восхождение, меня это не интересовало. Я была счастлива, зависая с Эммой, не зависимо от того с какой компаниейона водилась на данный момент.

— Его зовут Нэш .

Тетя Вэл взяла из ящика нож для масла .

— В каком он году?

Про себя я застонала .

— С таршеклассник . — Началось...

Ее улыбка была слишком восторженной.

— Ну, это просто замечательно!

Конечно , на самом деле она имела в виду «Вырвись из тени социального прокаженного и иди к яркому свету принятия !» Или какое-нибудь похожее дерьмо. Потому что моя тетя и привилегированный двоюродный брат признавали только два состояния бытия : блеск и гранж . И если ты не принадлежишь к блеску , то остается только другой вариант...

Я намазала клубничный желе на мой тост и заняла место у бара. Тетя Вэл налила вторую чашку кофе и направилась с пультом через столовую к комнате, где стоял пятидесяти д юймовый телевизор с плоским экраном , показывая что « разговор» о кончен .

— ... В прямом эфире из «Т абу» , в Вест-Энде , где вчера вечером на полу в уборной было найдено тело девятнадцати л етней Хайди Андерсон .

Нееет...

Мой желудок перевернул около половины тоста , и я медленно осела на своем табурете , страх прибавил адреналина в моих жилах . На экране , слишком уравновешенный р епортер стоял на кирпичной дорожке перед клубом, в который я пробралась двенадцатью часами раньше , пока я смотрела, показали фотографию, где Хайди Андерсон сидела в шезлонге в ТУ- Арлингтон футболке, ровные зубы блестели , а красновато- светлые волосы сдувал назад неустанный ветер прерий .

Это была она.

Я не могла дышать .

— Кейли? Что случилось ?

Я моргнула и быстро вдохнула , затем посмотрела на тетю, которая не отводила вз гляда от моей тарелки , на которую упала оставшаяся половина моего тоста . Это было чудом, что мен я не вывернуло .

— Ничего. Не м огла бы ты переключить? — Я оттолкнула свою тарелку, и тетя Вэл сбавила звук, хмуро и озадачено посмотрев на меня.

— П ричина смерти пока еще не установлена, — сказал репортер на экране. — Но, по словам сотрудника, который обнаружил тело мисс Андерсон , явных признаков насилия не было .

Изображение вновь изменилось , и теперь бледная от шока Трейси Маршалл смотрела в камеру , ее голос был о хрипшим , словно она плакала .

— Она просто лежал там, как будто уснул а . Я по думала, что она потеряла сознание , пока не поняла, что она не дышит .

Трейси исчезла, и вновь появился репортер , но я не смогла у слышать, что он говорит, из-за слов тети Вэл .

— Разве это не сестра Эммы ?

— Да. Она бармен в « Табу».

Тетя Вэл по смотрела на телевизор, ее выражение лица стало мрачным .

— В се это так трагично...

Я кивнула . Т ы даже не можешь себе это представить . Но я могу .

Меня прошибло холодным потом . Это действительно произошло.

С моими предыдущими приступами паники , у моих тети с дядей не было причин прислушиваться к моей истерической болтовне о надвигающихся тенях и приближающейся смерти . И не было способа заставить меня замолчать, если крик уже сорвался с губ, они увозили меня домой — по совпадению удаляя меня от источника паники — чтобы успокоить . За исключением прошлого раза, когда они

привезли меня прямо в больницу , положили в отдел Психиатрической больницы и начали смотреть на меня глазами, полными жалости. И беспокойства. Невысказанным облегчением было то , что схожу с ума я , а не их собственная божественно нормальная дочь .

Но теперь у мен я было доказательство, что я не сумасшедшая. Правда? Я видела Хайди Андерсон, окутанную тенями, и знала, что она умрет . Я с казала это Эмме и Нэшу . И вот мое предчувствие сбылось .

Я в стала так быстро, что мой стул опрокинулся на плитки . Я должна была кому-то это рассказать. Я должна у видеть подтверждение в чьих-то глазах , уверенность того, что я не напридумывала эти новости , потому что если я на самом деле не могла видеть смерть , то насколько плохо моему бедному , больному разуму , что я представила себе этот сюжет? Но я не могла рас сказать тете , что произошло, не раскрыв того, что пробралась в клуб , и как только я скажу э то , она не станет слушать все остальное. Она просто отнимет мои ключи и вызовет отца .

Нет , не могло быть и речи о том, чтобы рассказать тете Вэл . Но Эмма не поверит .

Тетя смотрела, как я бросила свою тарелку в раковину и побежала к себе в комнату , игнорируя ее, кричащую мне вслед . Я ногой захлопнула дверь и рухнула на кровать , затем выхватила с тумбочки телефон , где оставил его на ночь для зарядки .

Я позвонила Эмме и почти простонала вслух , когда ответила ее мать . Но на этот раз Эмма вернулась домой больше чем на час раньше. Что она могла наделать в этот раз?

— Здравствуйте, госпожа Маршалл . — Я повернулась на спину и уставилась на текстурированный потолок цвета яичной скорлупы . — Могу я поговорить с Эм? Это важно .

Ее мама вздохнула .

— Не сегодня , Кейли . От Эммы прошлой ночью разило , как от бутылки рома. Она в заточении до следующего предупреждени я. Я, конечно, надеюсь, что ты не пила вместе с ней .

О , дерьмо . Я закрыла глаза , пытаясь придумать ответ , чтобы Эм по сравнению со мной не выглядела, как правонарушительни ца. У меня не всплыло никаких идей .

— Хм, нет , мэм . Я была за рулем .

— Ну, по крайней мере у одной из вас есть здравый смысл . Сделай одолжение и попробуй в следующий раз поделиться им с Эммой. Думаю, я позволю ей выйти из дома еще раз .

— Конечно, миссис Маршалл . — Я повесила трубку , вдруг об радовавшись, что не провела ночь у Маршалов , как планировала с начала. С Эммой под домашним арестом и Трейси , которая, вероятно, все еще была в шоке , завтрак не был бы очень приятным .

После минутного колебания , и предварительно охватившей паники , я решила позвонить Нэшу , потому что, несмотря на свою репутацию и мои подозрения , он не смеялся надо мной, когда я рассказала ему правду о моих приступах паники .

Эмма была под домашним арестом, и он был единственный, кто знал .

Я снова взяла телефон — затем поняла, что у меня нет его номера .

Осторожно, чтобы не столкнуться с тетей и дядей, который уже проснулся и жарил бекон , догадалась я по запаху разнесшемуся по всему дому , я пробралась в гостиную , схватила из ящика телефонный справочник и взяла ее к себе в комнату . В списке были четыре Хадсона , но только один жил на нужной улице . Нэш ответил после третьего гудка .

Мое сердце стучало так громко, что я была уверена, что он у слышит его даже по телефону, и в течение нескольких секунд , молчание было всем что я смогла выдавить.

— Алло? — повторил он , его голос звучал не столько досадно, сколько сонно.

— Эй, это Кейли , — выпалила я, наконец, горячо надеясь, что он вспомнил меня — поскольку я не могла себе представить, что танцевала с ним накануне. Потому что , откровенно говоря, после ночного предчувствия и утреннего выпуска новостей, даже я начала задумываться не права ли Софи относительно меня .

Нэш прочистил горло , и когда он за говорил, его голос был хриплым ото сна .

— Эй. Ты не звонишь чтобы отменить встречу , правда?

Я не смогла подавить улыбку , несмотря на причину моего звонка.

— Нет. Я... Ты видел новости сегодня утром?

Он хрипло засмеялся .

— Сегодня утром я еще даже не видел пола. — Нэш зевнул , и пружины за скрипели под его весом . Он все еще был в постели.

Я отогнала скандальные изображения , которые показали по новостям, и заставила себя сосредоточиться на проблеме.

— Включи телевизор.

— Я действительно не в том состоянии.. . — больше пружины за визжали , когда он перевернулся , и что-то прошептал в трубку .

Я закрыла глаза , прижалась лбом к изголовью кровати и глубоко вдохнула .

— Она умерла , Нэш.

— Что? — на этот раз он звучал чуть менее сонно . — Кто умер?

Я наклонилась вперед, и моя собственная кровать скрипнула .

— Девушка из клуба . Сестра Эммы нашла ее мертвой в ванной комнате в «Табу» прошлой ночью.

— Ты уверена, что это она ? — Он определенно проснулся , и я представила себе его сидящим прямо на кровати . Надеюсь, без рубашки .

— Посмотри сами. — Я устремилась к моему девятнадцатидюймовому телевизору, установленному на комоде, и прокручивала местные каналы, пока не нашла то, которое показывало новости . — Д евятый канал.

Что-то щелкнуло в телефонной трубке, и телевизионный смех раздался в его комнате . Мгновением позже , звуки его телевизора синхронизировались с моим .

— О, дерьмо , — прошептал Нэш . Его голос стал глубже. Серьезнее . — Кейли, это случалось с тобой и раньше? Я имею в виду , ты когда-нибудь была права раньше?

Я колебалась , не зная сколько ему можно сказать. Я снова закрыла г лаза , но темнота моих век не предложила никаких ответов . Так что я вздохнула и сказала ему правду. В конце концов, он уже знал самую странную части .

— Я не знаю . Я не могу здесь говорить об этом . — Последнее, что мне было нужно так это то, чтобы мена подслушали тетя с дядей . Они либо запрут меня на всю мою жизнь в комнате, либо отправят обратно в П сихиатрическую лечебницу .

— Я приеду за тобой. Через п олчаса ?

— Я буду в пути .

 

ГЛАВА 3

В рекордно короткие сроки я приняла душ, и спустя двадцать четыре минуты после того как повесил трубку, я была чистой, сухой, одетой и нанесшей достаточно косметики, чтобы скрыть шок. Но я все еще выпрямляла волосы, когда услышала въезжающий на дорожку автомобиль.

Дерьмо. Если я не доберусь до него первой, выйдет дядя Брендон и подвергнет Нэша допросу.

Я вытащила из розетки щипцы-выпрямители, помчались обратно к себе в комнату, чтобы схватить свой телефон, ключи и бумажник, затем выбежала по коридору в гостиную, крича на одном дыхании «доброе утро» и «до свидания» моему удивленному дяде.

— Еще рановато для ланча. Как насчет блинов? — спросил Нэш, когда я скользнула на пассажирское сиденье автомобиля его матери и закрыла дверь.

— Гм... верно. — Хотя вместе со смертью на моей совести и Нэшом перед моими глазами, пища была последней вещью в списке моих желаний.

В автомобиле пахло кофем, от Нэша исходил запах мыла, зубной пасты и чего-то неописуемо соблазнительного. Я хотела вдохнуть его полностью, и не могла оторвать взгляда от подбородка, на котором вчера ночью чернела жесткая щетина, а сегодня утром было гладко. Я вспомнила прикосновение его щеки к моей, и пришлось закрыть глаза и сосредоточиться, чтобы изгнать опасные воспоминания.

Я не завоевана, независимо от того, насколько вкусно он пахнет. Или насколько он хорош. И внезапно возникло подавляющее желание узнать каково это, когда его губы заставляют меня трепетать, я боролась с этим желанием, чтобы сказать что-нибудь безопасное. Что-нибудь случайное, без намека на опасное направление моих мыслей.

— Я думаю, автомобиль тронулся, — сказал я, натягивая ремень безопасности через туловище. Потом тихо отругала себя за такое глупое открытие. Конечно, автомобиль тронулся.

Его краткий взгляд, казалось, прожег меня.

— У меня необоснованная удача.

Я могла только кивнуть и сжала ручку двери, вынуждая свои мысли вернуться к Хайди Андерсон, чтобы удержаться от раздумий о Нэше и... раздумий, которых не должно было быть.

Когда он вновь посмотрел на меня, его внимание скользнуло с моего горла к вырезу моей блузки и затем вернулось к дороге, в то время как челюсти сжались. Я начала считать свои вдохи, чтобы они оставались равномерными.

Мы оказались на лодке в «Омлет Джимми», это местная сеть, где до трех дня подают завтрак. Нэш сидел напротив меня, его руки лежали на столе, рукава были засучены до локтей.

Как только официантка приняла наши заказы и отошла, Нэш наклонился вперед и смело встретил мой взгляд, наклонился так близко, словно нас связывало больше чем песня в темном переулке и почти поцелуй. Но поддразнивания и флирт ушли, он выглядел более серьезным, чем я когда-либо. Мрачным. Почти взволнованным.

— Хорошо... — Он говорил тихо, не перебивая гам говорящей, жующей, и звенящей приборами толпы вокруг нас. — Так вчера вечером ты предсказала смерть этой девушки, а сегодня утром ее показали в новостях, мертвой.

Я кивнула, тяжело сглотнув. Услышав это так — как факт — прозвучало как сумасшествие и что-то устрашающее. И я не была уверена, что хуже.

— Ты сказала, что у тебя и раньше были эти предчувствия?

— Просто несколько раз.

— Хоть одно из них когда-нибудь сбылось?

Я покачала головой, потом пожала плечами и взяла салфетку, в которую были вкручены столовые приборы, чтобы занять свои руки.

— Не то чтобы я знала.

— Но ты знаешь только об этом, потому что это показало по новостям, не так ли? — Я кивнула, не поднимая глаз, и он продолжал. — Таким образом, другие тоже могли сбыться, но ты никогда не узнаешь об этом.

— Я так думаю. — Но если бы это было так, я не уверенна, что хотела бы об этом узнать.

Когда я обратила мое внимание на салфетку, половину ножа и вилки были очищены, я увидела, что он пристально смотрит на меня, как если бы каждое мое слово означало что-то важное. Его губы были крепко сжаты, лоб сморщен от сосредоточенности.

Я незаметно заерзала на скамейке, что было непросто при таком внимательный взгляде. Теперь он, вероятно, действительно думает, что я уродка. Девушка, которая думает, что знает когда кто-то умрет — что может быть интересным в определенных кругах, и стать определенным достоинством.

Но девушка, которая действительно может предсказать смерть? Это просто жутко.

Нэш нахмурился, и его взгляд смещался то вперед, то назад между моими глазами, словно он искал что-то конкретное.

— Кейли, ты знаешь почему это происходит? Что это значит?

Мое сердце мучительно застучало, и я схватилась за измельченную салфетку.

— Как ты знаешь, это может означать что угодно?

— Я... не знаю. — Он вздохнул и откинулся на спинку стула, опустив взгляд на стол, когда взял мини-блюдце с клубничным желе. — Но разве ты не думаешь, что это должно что-то означать? Я имею в виду, мы же не говорим о лотереи или лошадиных бегах. Разве ты не хочешь знать, почему ты можешь это делать? Или где твой предел? Или...

— Нет. — Я резко подняла взгляд, раздражена хорошо знакомым страхом, разраставшимся в животе, который тут же убил ту малую часть аппетита, которую я старалась удержать. — Я не хочу знать, почему и как. Все, что я хочу знать, как сделать, чтобы это остановилось.

Нэш снова наклонился вперед, сверля меня настолько интенсивным взглядом, совершенно захватывающим, что я перевела дух.

— Что будешь делать, если это не возможно?

Мое настроение ухудшилось при одной только мысли. Я покачала головой, отрицая эту возможность.

Он снова взглянул на желе, повертел его на столе, а когда посмотрел вверх, его взгляд стал нежным. Сочувственным.

— Кейли, тебе нужна помощь в этом.

Мои глаза сузились, и всплеск гнева и предательства вырвался наружу.

— Ты думаешь, мне нужны консультации? — Мое дыхание стало частым, когда нахлынули последние воспоминания о ярких халатах, иглах и ремнях удерживающих запястья. — Я не сумасшедшая. — Я встала и бросила нож на стол, но когда попыталась пройти мимо него, его рука крепко ухватилась за мое запястье, и он посмотреть на меня.

— Кейли, подожди, это нето, что я...

— Отпусти. — Я хотела высвободить свою руку, но боялась, что если он не отпустит, я просто вывихну ее. Четырех-пунктные связывающие ремни или крепкая рука, результат тот же самый, я не могу высвободиться. Паника когтистыми лапами медленно поднималась внутри моего желудка, в то время как я старалась не бороться с его захватом. Мою грудь сжало, и я сильно сосредоточилась на меня охватившем отчаянии, чтобы остаться спокойной.

— Люди смотрят... —прошептал он поспешно.

— Тогда отпусти меня. — Каждый вдох был коротким и быстрым, а пот собрались в сгибе моего локтя. — Пожалуйста.

Он отпустил.

Я выдохнула, и мои глаза закрылись, когда облегчение медленно охватило меня. Но я не могла заставить себя сдвинуться. Пока еще нет. Не без пробега.

Когда я поняла, что потираю запястья, я сжала руки в кулаки, пока ногти не врезались в ладони. Отдаленно я начала замечать, что ресторан затих вокруг нас.

— Кейли, пожалуйста, сядь. Это не то, что я имел в виду. — Его голос был мягким. Успокаивающим.

Мои руки начали расслабляться, и я глубоко вздохнула.

— Пожалуйста, — повторил он, и для этого потребовалась каждая частица самоконтроля, чтобы я вернулась и села на подбитую скамейку.

Сруками, стоженными на коленях.

Мы сидели молча, пока разговоры вокруг нас не возобновились, я смотрящая на стол, он смотрящий на меня, если я угадала.

— Ты в порядке? — спросил он, наконец, когда официантка поставила пищу на столе за мной, и я почувствовала, как расслабляются мои плечи, когда я прислонилась к деревянной спинке.

— Мне не нужен врач. — Я заставила себя посмотреть вверх, готовая твердо противостоять его аргументам. Но этого не понадобилось.

Он вздохнул, звук тяжелый с неохотой.

— Я знаю. Ты должна рассказать своим тете и дяде.

— Нэш...

— Они могли бы помочь тебе, Кейли. Ты должна сказать кому-нибудь...

— Они знают, ладно? — Я взглянула на стол, заметив, что мои пальцы рвут измельченную салфетку на еще более мелкие куски. Оттолкнув их в сторону, я встретилась взглядом с Нэшем, внезапно, безрассудно решив рассказать ему всю правду. Насколько хуже он мог подумать обо мне еще? — В последний раз, когда это случилось, я испугалась и начала кричать. И я не могла остановиться. Меня положили в больницу, и привязали к кровати, напичкали кучей лекарств, и не выпускали, пока все не согласились, что мой «бред и истерии» уже позади, и больше не надо говорить об этом. Хорошо? Поэтому я не собираюсь говорить им, разве что захочу провести осенние каникулы в психической лечебнице.

Нэш моргнул, и за секунду на его лице вспыхнуло неверие, отвращение, возмущение и, наконец, ярость, брови опустились, руки сжались, словно он хотел кого-то ударить.

Мне потребовалось время, чтобы понять, что ничего из этого не было направлено на меня. То, что он не был зол и смущен тем, чтобы пошел на свидание со школьной психопаткой. Вероятно потому, что никто больше не знал. Никто, кроме Софи, а ее родители угрожали ей изгнанием из общества—абсолютный домашний арест — если она когда-нибудь выпустит семейный секрет их пресловутого мешка.

— Как долго? — спросил Нэш, его взгляд буравил мена так глубоко, что я задавалась вопросом, может ли он видеть прямо через глаза мой мозг.

Я вздохнула и сняла этикетку с бутылочки от сиропа без сахара.

— Через неделю, я говорила все правильно, и мой дядя увез меня, не следуя предписаниям врача. Они сказали школе, что у меня был грипп. — Я была на втором курсе, почти год до встречи с Нэшем, когда Эмма начала встречаться с некоторыми его товарищами по команде.

Нэш закрыл глаза и тяжело выдохнул.

— Этого никогда не должно было случиться. Ты не сумасшедшая. Прошлая ночь доказала это.

Я кивнула, онемев. Если бы я неправильно его поняла, то никогда не смогла бы ходить в свою школу снова. Но я даже не могла вызвать раздражение при создавшейся в данный момент возможности. Не с моими беззащитными тайнами, мое сердце готово открыться и похоронить скрытый ужас, скрывающийся в туманных воспоминаниях.

— Ты должна рассказать им снова, и...

— Нет.

Но он продолжал, как будто я ничего не говорила.

— ...если они не поверят тебе, позвони своему отцу.

— Нет, Нэш.

Прежде, чем он смог снова начать спор, гладкие, бледные руку появились в поле моем зрения, и официантка поставила одну тарелку на стол передо мной, и одну перед ним. Я даже не слышала, как она подошла, и, основываясь на широко раскрытых глазах Нэша, он тоже.

— Ладно, ребята, налетайте и дайте мне знать, если я могу подать вам еще что-нибудь, О’Кей?

Мы оба кивнули, когда она уходила. Но я смогла только нарезать свои блины на четкие маленькие треугольники и обмокать их в сиропе. У меня не было аппетита. Даже Нэш только ковырял еду в своей тарелке.

Наконец, он положил вилку и прочистил горло, пока я не посмотрела.

— Мне не убедить тебя в этом, не так ли?

Я покачала головой. Он нахмурился, потом вздохнул и вытянул губы в подобии улыбки.

— Как ты относишься к гусям?

Во время завтрака я ничего не ела, и Нэш не насладился, мы остановились у сэндвич-магазина, где купили мешок старого хлеба. Затем направились в «Белый Рок Лейк» кормить гогочущую стаю гусей, парочка которых были мужественными маленькими демонами. Один схватили кусок хлеба прямо из моих рук, почти цапнув меня за палец, а другой щипал обувь Нэша, когда он не тянуть пищу из мешка достаточно быстро.

Когда хлеб закончился, мы убежали от гусей — едва — отправившись на прогулку вокруг озера. Ветер хлестал мои волосы, и я споткнулся об ослабшую доску в пристани, но когда Нэш взял мою руку, я не вырвала ее, молчать с ним было очень приятно. Как могло этого не быть, когда теперь он видел каждую тень в моей душе, и каждый уголок в моем сознании, и ни разу не назвал меня сумасшедшей — или пытался приободрить меня.

А почему бы и нет? Я задавалась вопросом, тайком посмотрев на его профиль, когда он покосился на солнце в сторону озера. Была ли я не достаточно привлекательна?

Нет, я не хочу быть последней в списке его побед, но я не прочь узнать, достойна ли я его.

Нэш улыбнулся, когда заметил меня смотрящую на него. Его глаза были больше зелеными, чем коричневыми в солнечном свете, и они, казалось, нежно перемешивались, вероятно, отражая движение воды.

— Кейли, могу ли я спросить у тебя кое-что личное?

А смертьи психические заболевания не личное?

— Только еслия смогу спросить в ответ.

Казалось, он задумался на мгновение, потом улыбнулся, показав одну глубокую ямочку, и сжал мою руку во время ходьбы.

— Ты первая.

— Ты спалс Лорой Белл?

Нэш заставил меня резко остановиться, и арочные брови резко устремились к красивым мальчишеским ресницам.

— Это не справедливо. Я не спрашивал тебя с кем и где ты была.

Я пожала плечами, наслаждаясь его дискомфортом.

— Спрашивай. — Я даже не нуждалась в пальцах, чтобы поставить галочку моем списке.

Он нахмурился, у него в мыслях был явно другой вопрос.

— Если я скажу да, ты разозлишься?

Япожала плечами.

— Это не мое дело.

— Тогда почему тебя это волнует?

Рррр...

— Хорошо, новый вопрос. — Я потянула его дальше, набираясь смелости задать вопрос, ответ на который я не была уверен, что хочу действительно знать. Но я должна была узнать, прежде чем все зайдет дальше. — Что ты здесь делаешь? — я направила его внимание на наши сплетенные руки. — Что это значит для тебя?

— Твоедоверие, надеюсь.

У меня немного закружилась голова, и я подавила полубессознательную улыбку.

— И это все? — Я моргнула ему, когда мы ступили на причал. Даже если это правда, это не может быть все. Я наигранно нахмурила брови. — Ты уверен, что не пытаешься просто перепихнуться?

Его улыбка на этот раз была настоящей, он потянул меня к себе и нежно прижал к старым деревянным перилам, его губы были в дюйме от моего носа.

— Предлагаешь?

Мое сердце помчалось, и я позволила своим рукам задержаться на его спине, отслеживая крепкую поверхность под длинными рукавами. Чувствовать его давление на себе. Обонять его вблизи. При сложившихся обстоятельствах, только на один момент, длящийся только удар пульса...

Тогда я опустилась обратно на землю из мила грез, шлепнувшись с глухим стуком.

Последнее, что мне нужно, это быть в числе обносков Нэша Хадсона. Но прежде чем я успела понять, как сказать это не обидев его или не показавшись ханжой, его глаза вспыхнули с интересом и он наклонился, поцеловав кончик моего носа.

Я ахнула, и он засмеялся.

— Я шучу, Кейли. Я просто не ожидают, что ты будешь думать об этом так долго. — Он улыбнулся, затем сделал шаг назад и снова взял меня за руку, а я смотрела на него с удивлением, мои щеки пылали.

— Задавай свой вопрос, прежде чем я изменю свое мнение.

Его улыбка исчезла, поддразнивания закончились. Что еще он мог захотеть узнать? Что подают на обед в психической больнице?

— Что случилось с твоей мамой?

Ох.

— Ты не обязана рассказывать. — Он остановился и повернулся ко мне лицом, когда принял мое облегчение за дискомфорт. — Мне было просто любопытно. О том, какой она была.

Я отбросила запутанные нити коричневых волос с лица.

— Я не возражаю. — Я хотела бы, чтобы моя мама была еще жива, конечно, и мне очень жаль, что я живу не со своей собственной семьей, а с Софи. Но моя мама умерла так давно, что я едва помню о ней, и я привыкла к этому вопросу. — Она умерла в автомобильной аварии, когда мне было три года.

— Ты когда-нибудь увидишь своего отца?

Я пожала плечами и пнула гальку с причала.

— Он приезжает несколько раз в год. — Это были просто Рождество и мой День рождения. А теперь я не видела его больше года. Не то чтобы меня это заботило. У него своя жизнь — предположительно — а у меня своя.

Судя по вспышке симпатии в глазах Нэша, он слышал даже те части, которые я не сказала вслух. Потом произошла тонкая перемена в его выражении лица, которую я не могла объяснить.

— Я все еще думаю, что ты должна рассказать своему отцу о прошлой ночи.

Я нахмурилась и отправилась обратно вниз к причалу со скрещенными на груди руками, приятно, когда ветер дует в лицо на этот раз, убирая волосы с лица.

Нэшпоспешил замной.

— Кейли...

— Ты знаешь какая худшая часть всего этого? — потребовала я, когда он поравнялся со мной и замедлился свой шаг.

— Какая? — Он удивился моей готовности говорить об этом. Но я не говорила о моем отце.

Мои глаза закрылись, и, когда ветер стих, солнце стало греть мое лицо, создавая разительный контраст с холодом который был у меня внутри.

— Я чувствую, что должна была сделать что-то, чтобы остановить ее. Я имею в виду, я знала, что она скоро умрет, и я ничего не делала. Я даже не сказала ей. Я просто, пряча свой хвост, побежала домой. Я позволила ей умереть, Нэш.

— Нет. — Его голос был тверд. Мои глаза распахнулись, когда он повернул меня к себе лицом, деревянные рейки скрипели под нами. — Ты не сделала ничего плохого, Кейли. Знать, что произойдет, не означает, что ты сможешь остановить это.

— Может быть, я могла бы. Я даже не попыталась! — Я была настолько погружена тем, что ее смерть означала для меня, что едва остановился подумать о том, что я должна была сделать для нее.

Его взгляд сверлил меня, выражение его лица ожесточилось.

— Это не так просто. Смерть не бывает случайной. Если пришло ее время уйти, нет ничего, что мы могли бы сделать, чтобы остановить это.

Как он мог быть так уверен?

— Я должна была, по крайней мере, сказать ей...

— Нет! — Его резкий тон удивил нас обоих, и когда он протянул руку, чтобы взять меня за руку, я сделал шаг назад. Нэш низко опустил голову и держал руку так, чтобы показать, что не тронет меня, потом сунул ее в карман. — Она бы не поверила тебе. И, во всяком случае, опасно связываться с вещами, которых ты не понимаешь, а ты не понимаешь всего этого. Клянись, что если это случится еще раз, и меня не будет рядом, ты не будешь ничего делать. Или говорить что-нибудь. Просто развернись и уйти. Хорошо?

— Хорошо, — согласилась я. Он начинал пугать меня, его серьезные глаза и его красивые губы, сжатые в плотную и тонкую линию.

— Поклянись, — настаивал Нэш, радужка его глаз яростно мигала и вихрилась в ярком солнечном свете. — Ты должна поклясться.

— Клянусь. — И я имел это в виду, потому что в тот момент, в солнечном свете при помощи сурового света и теней, Нэш выглядел испуганным и устрашающим.

Но еще хуже то, что он выглядел так, словно точно знает, о чем говорит.

 

ГЛАВА 4

Когда Нэш отвез меня домой, оставалось еще два часа, прежде чем я должна буду быть на работе, и когда я вошла в дверь, запах фрезии ударил мне в нос, моментально вызвав головную боль. Софи была дома.

Моя двоюродная сестра встала с дивана, с которого она, очевидно, заглядывала через занавески, и положила свои тонкие, ухоженные руки на  бедра над вырезом узких джинсов.

— Кто это был? — спросила она, хотя ее прищуренные глаза выдавали, что она уже подозревает кого-то.

Я сладко улыбнулась и прошла мимо нее в прихожую.

— Парень.

— И его имя...? — Она последовала за мной в мою комнату, где села на мою кровать, словно она была ее. Или словно бы мы были подругами. Софи играла в эту игру, только когда хотела чего-то от меня, как правило, денег или прокатиться. Очевидно, на этот раз ее интересовала информация. Сплетня, чтобы растопить костер слухов, который позволял ей и ее друзьям ярче пылать в школе.

Нояне собираласьраздуватьеепламя.

Я повернулась к ней спиной, чтобы опустошить карманы, сложив все на комод.

— Не твое дело. — В зеркале я увидела, как хмурость пробежала по ее лицу, скорчив ее эльфийские черты лица.

Проблема, когда вы получаете все, чего только пожелаете в жизни, в том, что вы не готовы для разочарований, когда они приходят.

Я считала, что это моеправо познакомить Софи с этой концепцией.

— Мама сказала, что он старшеклассник. — Она вытянула ноги на моей кровати и скрестила их перед собой, в обуви и прочем. Когда я не ответила, она посмотрела на свое отражение. — Я могу узнать кто в течении где-то двух секунд.

— Тогда, очевидно, тебе ничего не нужно от меня. — Я подняла волосы в высокий хвост. — Добро пожаловать на вечеринку, Нэнси Дрю.

Маленькие линий образовались вокруг рта, когда она нахмурилась, я пересекла комнату, чтобы снять мою форменную рубашку с вешалки, оставляя ее покачиваться на стержне шкафа.

— Выйди. Я должна идти на работу. Так я смогу заплатить за страховку автомобиля. — Софи не сможет получить свои права в течении еще пяти месяцев, и это заставляло ее беситься, что я могу водить, а она нет.

Автомобиль был лучшим подарком моего отца, который он когда-либо делал, даже если он был поддержанным. И даже если он никогда его не видел.

— Говоря об автомобилях, твоего тайного свидания выглядит знакомым. Маленький серебряный Сааб, с кожаной обивкой, не так ли? — Софи встала, медленно направляясь в сторону двери, покачивая узкими бедрами, склонив голову, как будто в размышлениях. — Заднее сиденье довольно удобно, даже с этой маленькой дырочкой со стороны пассажира.

Боль пронзила мою челюсть, и я поняла, что скрежещу зубами.

— Передай Нэшу привет от меня, — промурлыкала она, одной рукой ухватившись за мою дверь. Тогда, в течении одной секунды, выражение ее лица превратилось из порочной лисицы в добрую самаритянку. — Я не хочу тебя обидеть, Кейли, но я думаю, ты должна знать правду. — Ее бледно-зеленые глаза расширились в искусственной невиновности. — Он использует тебя, чтобы добраться до меня.

Моя раздражительность вспыхнула, и я захлопнула дверь. Софи взвизгнула и как раз вовремя отдернула руку в сторону, чтобы избежать четырех сломанных пальцев. Мой кулак сжал форменную рубашку, и я отбросила ее, взмахнув рукой в танцевальной петле, на одеяло.

Она не права. Но я в любом случае изучила свое отражение, пытаясь увидеть себя такой, как меня видят остальные. Как это делает Нэш. Нет, у меня не было худого сложения танцовщицы как у Софи, или соблазнительных изгибов как у Эммы, но я не была отвратительной. Тем не менее, Нэш мог заполучить гораздо лучше, чем просто не-отвратительную.

Вот почему он меня не поцеловал? Была ли я просто ради удобства в промежутке между девушками? Или печальным свиданием? Чем-то вроде социальной программы для мягкосердечных спортсменов?

Нет. Он не будет тратить так много времени, разговаривая с кем-то, к кому не имеет настоящего интереса, даже если ищет просто случайного контакта. Намного легче это можно получить в другом месте.

Но мне все же понадобиться квалифицированное мнение со стороны. Взяв телефон в руки, я плюхнулась на кровать и затаила дыхание, пока набирала номер, надеясь, что мама Эммы отдала ей ее телефон обратно.

Не тут-то было. Пока пришел ответ после того как я послала текстовое сообщение — Ты м ожешь говорить? — прошли две очень долгие минуты.

Она по-прежнему под домашним арестом. Поговори с Эммой на работе.

Она никогда не должна была учить свою мать писать текстовые сообщения. Я говорила ей, что ничего хорошего  из этого не выйдет.

Эм и я должны были работать на той же смене, так что я выложила ей о моем свидании с Нэшем, когда мы продавали билеты на последний компьютерный мультфильм и неизменную романтическую комедию. Во время обеденного перерыва, сидя в одном углу закусочной, где никто не мог нас подслушать, и обмениваясь нежными кренделями и сыром с картошкой фри, я рассказала о Хайди Андерсон — то, что она еще не слышала от своей сестры.

Эмма была очарована точностью моего прогноза, и согласилась с Нэшем, что я должна рассказать об этом дяде и тете, хотя ее мотивы были больше связаны с я-вам-говорила, а не с тем, чтобы помочь мне понять, что делать с моим ужасным талантом.

Но опять же, я отмахнулась от этого совета. У меня не было желания встретиться с доктором Нельсоном в будущем — с ограничением свободы и кучей таблеток. В самом деле, я цеплялась за надежду, что следующий предсказание — если оно вообще будет — случится через несколько месяцев или даже лет. В конце концов, прошло почти девять месяцев между двумя последними.

Последняя часть моей смены тянулась в два раза медленней, поскольку менее чем через пятнадцать минут менеджер отправил Эмму работать в закусочную, оставив меня одну у билетной стойки с основными навыками работы с кассовым-компьютером, показавнижнюю рубашку— которую он открыл моему взору подняв униформу — с надписью: Моя другая рубашка униформа штурмового отряда.

Когда день, наконец, закончился, я отметила время ухода с работы и ждала Эмму в комнате для сотрудников закусочной. Когда я сжала свою куртку, Эмма толкнула дверь и встала, заслонив ее своим телом, держа распахнутой, ее лицо, потемнев, нахмурилось.

— Что случилось? — Моя рука повисла над крючком, на котором все ее еще висела моя куртка.

— Пойдем. Ты должна услышать это. — Она толкнула дверь шире и встала в стороне, так чтобы я могла пройти. Но я колебалась. Ее новость, очевидно, не была хорошей, а на данный момент я и так была достаточно напуганная и унылая. — Нет, серьезно. Это странно.

Я вздохнула, потом сунула руки в карманы пиджака и пошла за ней по липким плиткам линолеума и через фойе театра к закусочной.

Джимми Барнс был занят с клиентом, но как только он увидел ожидающую с ним поговорить Эмму, он так быстро выполнил заказ, что чуть не забыл разбрызгать попкорн маслом. Он был немного влюблен в Эмму.

Онбылнеединственным.

— Уже вернулась? — Джимми кивнул мне, потом наклонился, опираясь пухлой рукой на стекло столешницы, глядя на Эм так, словно смысл жизни был похоронен в ее глазах. Его пальцы были окрашены желтым приправочным маслом, и от него пахло попкорном и пивом, который он пролил на свой черный передник.

— Ты можешь повторить Кейли, чтосказал Майк?

Улыбка влюбленного щенка Гуфи исчезла с лица Джимми, и он встал, выпрямившись лицом к нам обоим.

— Самую жуткую вещь, которую я когда-либо слышал. — Он протянул руку под прилавок, чтобы взять пластиковую упаковку сшестнадцатиунцевыми бумажными стаканчиками, и начал заполнять разливной автомат, в то время как говорил. — Ты знаешь МайкаПауэлла, не так ли?—спросил он.

— Да. — Я взглянула на Эмму, подняв брови в немом вопросе, но она только кивнула в сторону Джимми, тихо говоря мне, чтобы я сосредоточилась.

Джимми нажал на перевернутый стаканчик, который утонул в отверстии в столешнице, освобождая место другим.

— Сегодня Майк работал одну смену в закусочной в филиале Арлингтона, вместо какого-то парня, который был уволен за то, что плюнул в чью-то колу.

— Эй, я смогуздесь получитьпопкорн?

Я подняла голову и увидела мужчину средних лет ожидающего у кассы в компании маленькой девочки, которая стояла, засунув палец в рот, и мальчика чуть взрослее, взгляд — и пальцы — которого были сосредоточены на портативной игровой консоли.

— Будете ли это большая упаковка, сэр? — Джимми поднял палец, показывая одну-минуту, и повернулся в сторону ближайшего аппарата для попкорна, я выловила свой телефон из кармана, чтобы проверить время. Было после девяти, и я умирала с голода. И точно не горела желанием услышать какую-то странно жуткую историю Джимми.

Когда клиент ушел с полным фаст-фуда и соды картонным пакетом, Джимми повернулся к нам.

— Во всяком случае, Майк звонил около получаса назад, очень взволнованный. Он сказал, что какая-то девушка умерла прямо у него на глазах. Просто упала и умерла, все еще держа свой попкорн.

Охвативший меня шок, распространил холод внутри меня. Я взглянула на Эмму, и она мрачно кивнула мне в ответ. Когда я повернулась к Джимми, темное беспокойство разрослось глубоко внутри меня, распространяясь по спине, как усики льда.

— Ты серьезно?

— Полностью. — Он крутил края пластиковой чашки вокруг оставшихся стаканчиков. — Майк сказал, что это было нереально. Скорая помощь увезла ее в тело в мешке для трупов, менеджер закрыл филиал и раздавал ваучеры всем клиентам. А полицейские задавали Майку вопросы, пытаясь выяснить, что произошло.

Эмма смотрела на мою реакцию, но я могла только пялиться в никуда, схватившись руками за край стола, не в силах заставить свои рассеянные мысли двигаться в логическом порядке. Сходство с Хайди Андерсон был очевидным, но у меня не было основания связывать эти две смерти.

— Знают ли они, от чего она умерла? — спросила я, наконец, схватившись за первую связную мысль.

Джимми пожал плечами.

— Майк сказал, что в одну минуту все было прекрасно, а в другую она уже лежит на спине. Никакого кашля, удушия, никаких внезапных попыток схватиться за сердце или голову.

Смутный, сильный страх охватил меня, подогреваемый на медленном огне предчувствия, похожего на быстро закипающую панику, которая охватила меня, когда я увидела тени Хайди. Эти смерти связаны. Они должны были быть.

Эмма снова посмотрела на меня, я, наверное, выглядела так же ужасно, как и чувствовала себя, потому что она положила одну руку на мое плечо.

— Спасибо, Джимми. Увидимся в среду.

По дороге домой, Эмма ослабила свой ремень безопасности и повернулась на пассажирском сиденье, смотря на меня в темноте, ее лицо было завороженным.

— Насколько все это странно? Сначала ты предвидела смерть девушки в «Табу». Тогда сегодня вечером, другая девушка падает замертво в театре, как и прошлой ночью.

Я щелкнула на моем светосигнальном аппарате, пропуская автомобиль в правом ряду.

— Это не то же самое, — настаивала я, несмотря на мои собственные подобные мысли. — Хайди Андерсон была пьяна. Она, наверное, умерла от отравления алкоголем.

— Ну-у-у. — Эмма покачала головой, краем взгляда я видела, как подпрыгивали ее светлые волосы. — Все зависит от того что покажет тест крови. Она была пьяна, но не настолько.

Я пожала плечами, испытывая неудобство из-за поворота в разговоре.

— Так может она потеряла сознание и ударилась головой, когда упала.

— Если бы это было так, ты не думаешь, что полицейские бы поняли это к настоящему времени? —  Когда я не ответила, Эмма продолжала, защищая глаза от яркого света проезжающих мимо машин. — Я не думаю, что они знают от чего она умерла. Бьюсь об заклад, что поэтому они все еще не запланировали ее похороны.

Мои руки сжали руль, и я взглянула на нее с удивлением.

— Ты что, шпионишь за мертвой девушкой?

Она пожала плечами.

— Просто смотрела новости. Я в заключении — что же еще мне делать? Кроме того, это самая странная вещь, которая здесь когда-либо происходила. И то, что ты предсказала одну из них, находится вообще за пределами странно.

Я снова щелкнула светосигнальный аппарат и свернула обратно на шоссе, заставляя руки на руле расслабиться. Я больше не хотела думать о своем предчувствии, а тем более говорить о нем.

— Ты не знаешь связаны ли эти смерти между собой. Это не то же самое, что и убийство. По крайней мере, с девушкой в Арлингтоне. Майк видел ее смерть.

— Она могла быть отравлена... — настаивала Эмма, но я продолжала игнорировать ее, пока медленно поворачивала на ее улицу.

— И даже если они связаны, это не имеют ничего общего с нами.

— Ты знала, кто первый умрет.

— Да, и янадеюсь, что этоникогда не повторится.

Эмма нахмурилась, но позволила закончить эту тему. После того как я ее подбросила, я выехала на пустую улицу и позвонила Нэшу.

— Алло? — на заднем плане, я услышала выстрелы и крики, пока он не сбавил громкость телевизора.

— Эй, этоКейли. Ты занят?

— Просто избегаюдомашних заданий. В чем дело?

Я уставилась через ветровое стекло на темную стоянку, и мое сердце, казалось, пропустило несколько ударов, пока я успокаивала свои нервы.

— Кейли? Тытам?

— Да. — Я закрыла глаза и выдавила следующие слова, прежде чем мне сдавит горло. — Могу ли я воспользоваться твоим компьютером? Мне нужно посмотреть кое-что, но дома я не смогу это сделать без шпионажа Софи. — И я не хочу, чтобы моя тетя вошла без стука, принеся мое белье из стирки — такая уж у нее привычка — и увидела то, что я ищу в интернете.

— Без проблем.

Но внезапно быстро и сурово в голову пришла следующая мысль. Я не должна быть наедине с Нэшем в его доме — снова вся эта чепуха с силой воли.

Он засмеялся, как будто знал, о чем я думаю. Или понял это по моей нервной тишине.

— Не волнуйся. Здесь моя мама.

В одно и то же время на меня нахлынуло облегчение и разочарование в равной степени, и я старалась, чтобы это не отразилось в моем голосе.

— Это прекрасно. — Я завела двигатель, мой фары отбросили дуги света на темный гравий. — Ты голоден?

— Я собирался нанести уничтожающий удар попицце.

— Может, заинтересуешься вгамбургере?

— Всегда.

Двадцать минут спустя, я припарковалась на улице перед его домом и вышла из машины, в одной руке неся мешок фаст-фуда, а в другой напитки. Сааб его мать опять стоял у дома, но на этот раз дверь была закрыта.

Я пересекла небольшой, аккуратный двор и вышла на крыльцо, но Нэш открыл входную дверь, прежде чем я успела постучать.

— Входи. — Он взял напитки и распахнул дверь, я шагнула мимо него в чистую, мало-украшенную гостиную.

Нэш поставил стаканчики на край стола и сунул руки в карманы, а я огляделась. Мебель его матери не была новой или высококлассной, как у тети Вэл, но она выглядела гораздо более удобной. Паркет был потертым, но безупречно чистым, и весь дом пах шоколадным печеньем.

Сначала я предположила, что запах исходит от свечи, как от той которую тетя Вэл зажигала на Рождество, чтобы создать впечатление, что она умеет печь. Но потом слева от гостиной я услышала скрип открываемой печи, и запах печенья увеличился. Миссис Хадсон на самом деле пекла.

Когда мой взгляд вернулся к Нэшу, я обнаружила, что он смотрит на мою рубашку, но больше забавляясь, чем заинтересованно. Тогда я поняла, что я все еще в своей «Сине» форме. Неплохой способ наряжаться, Кейли...

Нэш засмеялся, когда увидел мое удивление, а затем указал на узкий коридор, ведущий из гостиной.

— Давай... — Но прежде, чем он успел сделать два шага в сторону лестницы, кухонная дверь с размаху открылась, и тонкая, стройная женщина появилась в дверном проеме, босиком, в джинсах и уютной блузке в синюю полоску.

Я не уверена, какой я представляла себе маму Нэша, но эта женщина не отвечала всем требованиям. Она была молода. Лет тридцать. Но это не могло быть правдой, потому что Нэшу восемнадцать. Длинные, темно-русые кудри подняты в простой хвост, за исключением нескольких локонов, которые падали, обрамляя ее лицо.

Она могла бы быть его старшей сестрой. Его очень клевой старшей сестрой. Тетя Вэл возненавидела бы ее...

Когда глаза миссис Хадсон нашли меня, мир, казалось, остановился. Или, скорее, это она перестала двигаться. Совсем. Как будто даже не дышала. Предполагаю, что я была не такой, как она ожидала. Все бывшие девушки Нэша были красивыми, и, я думаю, никто из них никогда не приходил в бесформенном фиолетовом поло с логотипом «Сине» вышитыми на одном плече.

Несмотря на это, то, как напряженно она смотрела, расстроило меня, словно пытаясь прочитать в моих глазах мои мысли, и у меня возникло невыносимое желание закрыть их в том случае, если это именно то, что она делает. Вместо этого, я обеими руками схватила мешок фаст-фуда и вернула ей один из самых откровенных моих взглядов, ее взгляд не был сердитым. Только очень любопытным.

После нескольких неудобных секунд, на ее лице мелькнула красивая, материнская улыбка и она кивнула, как будто одобряя то, что увидела во мне.

— Привет, Кейли, я Гармони. — Мама Нэша вытерла правую руку о передник на джинсах, оставляя слабые, пальмовой формы пятна муки, затем вышла вперед и протянула мне руку. Я неуверенно пожала в ответ. — Я так много слышала о тебе.

Онаслышалаобо мне?

Я взглянула вверх и увидела, как Нэш хмуро смотрит на мать, у меня возникло впечатление, словно я просто пропустила тот момент, когда он покачал головой или отправил какой-нибудь другой молчаливый сигнал «заткнись!».

Что я пропустила?

— И мне приятно с вами встретиться, миссис Хадсон. — Я подавила желание уничтожить остатки муки о свои рабочие штаны.

— Ах, я не миссис. — Ее улыбка смягчилась, хотя ее глаза не отрывались от моих. — Это только я и Нэш на протяжении нескольких лет. А ты, Кейли? Расскажи мне о своих родителях.

— Я...гм...

Пальцы Нэша обвились вокруг моей руки, и я позволила ему притянуть меня ближе.

— Кейли нужно позаниматься на моем компьютере. — Он указал на запачканный жиром мешок, который я по-прежнему держала в одной руке. — Мы собираемся съесть это, пока работаем.

На мгновение, миссис Хадсон выглядела так, словно собирается возразить. Затем подарила Нэшу строгую улыбку.

— Оставь дверь открытой.

Нэш пробормотал расплывчатое подтверждение, затем кротко направился к тусклому коридору с напитками, поставленными на поднос. Я в оцепенении следовала за ним, прижимая мешок с фаст-фудом к своей груди.

Комната Нэша была обыкновенной и удобной, мне она сразу понравилась. Его кровать была незастелена, стол завален компакт-дисками, Икс-Бокс приставкой, и обертками. Телевизор был включен, но, проходя мимо, он ударил кнопку питания, и появился тихий черный экран.

В комнате у стола стоял только один стул, и открытая банка кокса на столе говорила, что он там сидел. На мгновение я замерла, как кролик у перекрестья, глядя на кровать и ища какое-нибудь другое место, чтобы сесть, а мой пульс отдавался в моих ушах.

Нэш засмеялся и подтолкнул дверь, оставив щель шириной с дюйм, и помахал свободной рукой в сторону постели.

— Она не складывается в стену.

Меня больше беспокоюсь то, как она поглотит мне целиком. И я не могла перестать волноваться  о том, как много девочек сидело тут до меня...

Наконец поборов смущение, я отложила в сторону закрытую книгу по химии и села на край кровати, копаясь в бумажном мешке.

— Вот. — Я протянула ему гамбургер и коробку фри.

Он поставил пищу на стол и опустился в кресло, подергав мышью, пока в мониторе не вспыхнула жизнь.

— Что мы ищем? — спросил он, потом положил палочку фри в рот.

Я развернула свой гамбургер, раздумывая, как лучше ответить на его вопрос. Но в этом случае не было других путей, чтобы сказать то, что я должна была.

— Другая девушка умерла сегодня ночью. В «Сине» в Арлингтоне. Парень, с которым я работаю, был там, и он сказал, что она просто упала и умерла, держа в руках пачку с попкорном.

Нэш заморгал, глядя на меня, застыв в середине жевания.

— Ты серьезно? — спросил он после того как проглотил картошку, и я кивнула. — Ты думаешь, это связано с той девушкой в Уэст-Энде?

Я пожала плечами.

— Я не предвидела этой смерти, но эта даже более странная, чем та, что произошла в «Табу». Я хочу подробностей. — Только так я могла доказать себе, что эти две смерти не были похожими, не важно как это звучало.

— Ладно, подожди... — Он набрал что-то в адресной строке, и поисковая система появилась на мониторе. — Арлингтон?

— Да, — сказала я, междуукусамигамбургера.

Нэш, жуя, набирал текст, ссылки начали заполнять экран. Он нажал на первую.

— Вот. — Это был сайт канала новостей Далласа — станции, где день назад в эфире рассказывали о Хайди Андерсон.

Я наклонилась ближе, чтобы посмотреть через плечо, остро осознавая, насколько хорошо он пахнет, Нэш читал вслух.

— Местные власти озадачены смертью второго подростка Метрополиса в столь короткий срок. Поздним вечером пятнадцатилетняя Элисон Бейкер умерла в вестибюле «Сине», в торговом центре «Шесть флагов». Полиции еще предстоит определить причину ее смерти, но наркотики и алкоголь исключены. По словам одного из свидетелей, Бейкер «просто упала и умерла» у прилавка. Поминовение Бейкер пройдет завтра в средней школе Стивена Ф. Остина, которая была на втором курсе, и состояла в группе болельщиц.

Потягивая из соломинки, я просмотрела статью после того как он закончил чтение.

— И это все?

— Там фотография. — Он прокручивал, пока не показалась черно-белая фотография из ежегодника. Милая брюнетка с длинными прямыми волосами и впечатляющими чертами лица. — Что ты думаешь?

Я вздохнула и опустилась на край кровати. То, что я увидела последнюю мертвую девушку, не ответило ни на один из моих вопросов, но предоставило мне имя и лицо, и сделало ее смерть более реальной.

— Я не знаю. Она не выглядит, как Хайди Андерсон. И она на четыре года моложе.

— И она не былапьяна.

— И я понятия не имела, что этого должно было произойти. — Аппетит пропал, я завернула свой бургер и бросила его в мешок. — Единственное, что связывает эти два случая это то, что они обе умерли в общественных местах.

— При отсутствии очевидных причин смерти. — Нэш посмотрел на мешок у меня на коленях. — Ты собираешься закончить это?

Я протянула ему гамбургер, но его слова все еще отдавались в моем сознании. Они попали в самую точку — пробравшись прямо в мое сердце. Хайди и Элисон, обе буквально упали замертво без предупреждений, не было ни болезней, ни любого рода ран. И я знала, что к Хайди подбирается смерть.

Если бы я была там, когда Элисон Бейкер забирала свой попкорн, знала бы я, что она скоро умрет?

Аесли бы знала, изменилось бы что-нибудь, если б я сказала?

Я стремглав кинулась обратно на кровать и прижала колени к груди, когда вина за смерть Хайди увеличилось, как губка, впитывающая воду. Позволила ли я ей умереть?

Нэш бросил пустую бумажку от бургера в мешок и повернулся в кресле лицом ко мне. Он нахмурился, глядя на мое выражение лица, и наклонился вперед, аккуратно отведя мои ноги в сторону, чтобы мог увидеть мое лицо.

— Ты ничего не могла сделать.

Неужели мои мысли так очевидны? Но я не смогла выдавить улыбку, даже, несмотря на его ямочку и обросший за день подбородок.

— Ты не можешь этого знать.

На мгновение его рот образовал жесткую линию, как будто он собирался спорить, но затем он хитро улыбнулся, и его взор обратился ко мне.

— Зато я знаю, что тебе нужно расслабиться. Подумать о чем-то другом, кроме смерти. — Его голос стал нежным, когда он встал с кресла, чтобы сесть рядом со мной на кровать, матрас опустился под его тяжестью.

В ожидании я затаила дыхание, и мой пульс помчался.

— О чем я должна думать? — Мой голос стал тихим, мои слова такими мягкими, что я едва могла их услышать.

— Обо мне, — прошептал он, наклонившись вперед, так чтобы его губы щекотали мое ухо, в то время как он говорил. Его запах окутал меня, его щеке по сравнению с моими были колючими. — Ты должна думать обо мне. — Его пальцы переплелись с моими у меня на коленях, и он медленно оторвался от моего уха, губы скользили по моей щеке, восхитительно мягкие, по сравнению с его острым давно небритым подбородком. Он оставлял след небольших поцелуев на моей челюсти, и мое сердце билось все сильнее.

Когда он добрался до моего подбородка, поцелуи последовали вверх пока его рот не встретился с моим, нежно втянув нижнюю губу между своими. Теребя но не устанавливая полного контакта. Моя грудь поднималась и опускалась все быстрее, вдохи стали поверхностными, пульс скакал.

Еще...

Он услышал меня. Он должен был. Нэш откинулся назад достаточно далеко, чтобы мог встретиться с моим взглядом, который пылал вслед за его глазами, и я поняла, что он тоже тяжело дышит. Его пальцы крепче сомкнулись с моими, а свободная рука скользнула в волосы, остановившись на затылке.

Тогдаон поцеловал меняпо-настоящему.

Мой рот открылся под его натиском, и поцелуй стал глубже, поскольку я притянула его ближе, вдруг почувствовав жажду, которую никогда раньше не испытывала. Мои пальцы сжали его, а моя свободная рука нашла его руку, исследуя жесткие мускулы, упиваясь возможностью такой сдержанной силы.

Тогда Нэш откинулся назад и посмотрел на меня, глубокая потребность тлела в его глазах. Интенсивность этой потребности — ошеломляющая глубина его страстного желания — врезалась в меня, как волна в борт корабля, угрожая смыть меня за борт.  Бросить меня в это неистовое море, где растущее желание, безусловно, унесет меня прочь.

Его палец проводил по нижней губе, его глаза смотрели в мои, и мои уста раскрылись, готовые снова принадлежать ему.

Его нерешительность была огромной милостью. Я едва могла дышать, когда он прикасался ко мне, так потрясена я была... всем. Но от него так хорошо пахло, и мне было так хорошо, что я не хотела его остановить, даже если никогда больше не вздоху.

На этот раз я поцеловала его, беря то, чего так желала, восхищенная и удивленная его готовность позволить мне это. Моя голова была полна Нэшем, и я не была уверена, подумаю ли когда-либо о чем-нибудь еще...

До тех пор пока дверь спальни не открылась.

Нэш дернулся назад так быстро, что у меня от удивления перехватывало дыхание. Я моргнула, медленно борясь с волнами ощущений, на которых я хотела плыть еще раз. Мои щеки пылали, когда я пригладила свой хвост.

— Ужин, да? — в дверях стояла миссис Хадсон, скрестив руки на груди, на рубашке были видны свежие мазки шоколада. Она хмурилась, глядя на нас, но не выглядела особо сердитой или удивленной.

Нэш потер лицо обеими руками. Я сидела молча, более смущенная, чем я когда-либо в своей жизни. Но, по крайней мере, нас поймала его мать, а не мой дядя. От этого я бы никогда не оправилась.

— Давайте на этот раз оставим дверь полностью открытой, хорошо? — Она повернулась, чтобы уйти, но потом заметила на экране компьютера фотографию Элисон Бейкер, все еще смотрящую на комнату. Что-то темное промелькнуло в ее лице — страх или беспокойство? — ее взгляд стал жестким, когда она направила его на сына. — Что вы оба здесь делали? — спросила она тихо, очевидно, не имея в виду наши социальную активность.

— Ничего. — Взгляд Нэша выражала ту же силу, как и у матери, но я ничего конкретного не могла понять, хотя напряженность в комнате заметно возросла.

— Я должна идти. — Я встала, копаясь в кармане в поисках ключей.

— Нет. —Нэшвзял меня за руку.

Выражение лица миссис Хадсон смягчилось.

— Ты действительно не должна, — сказала она. — Останься и попробуй печенье. Просто оставьте дверь открытой. — Она в последний раз взглянула на Нэша, и напряжение растворилось в воздухе, когда еехмурый взгляд растаял.

Нэш закатил глаза, но кивнул. Потом они оба повернулись ко мне, ожидая моего ответа.

— Спасибо, но мне надо закончить некоторые домашние задания... — И мать Нэша только что поймал нас на его кровати, чтобыло оченьпохоже наконецночидля меня.

Нэш проводил меня к машине и снова поцеловал, его тело придавило меня к водительской двери, наши руки переплелись. Потом ошеломленная я поехала домой и поплыла прямо к себе в комнату, игнорируя каждый маленький-тонкий намек Софи, брошенный на пути. И только потом я поняла, что я, в самом деле, забыла о мертвых девочках и все еще думала о Нэше, когда я засыпала.

 

ГЛАВА 5

— Выйдем? — Нэш поставил поднос на ближайший столик и полез в свой карман. Зазвенели монеты, еле слышны звук за грохотом посуды и гулом нескольких десятков голосов, и он вытащил несколько монет, повернувшись к аппарату с содовой.

Осеннее утро было ясным и прохладным, но, по мнению моего учителя биологии, в это время года еще достаточно тепло, чтобы открывать окна в лаборатории и проветривать едкий запах химических консервантов.

— Снаружи. — Обед во дворе звучал заманчиво, особенно учитывая рой студенческих организаций в столовой, и около дюжины людей, которые уже успели заметить его пальцы, сплетенные с моими пока мы стояли в очереди за пиццей.

В том числе и его последняя девушка, которая в настоящее время смотрела на меня из кокона враждебно настроенных Чирлидер-клонов. Я посмотрел через плечо на Эмму, которая кивнула.

— Я заполучу столик. — Она повернулась и увернулась от первокурсника с тремя морожеными, который чуть не выбил ее поднос из рук.

— Извини, — пробормотал он, потом остановился, чтобы посмотреть на нее, выражение его лица выражало смесь вопиющей похоти и желания. Эмма даже не заметила.

Нэш вытащил из аппарата две коки и одну поставил на мой поднос, затем мы пошли мимо двух столов к центральному проходу, направляясь прямо к выходу. Я практически могла чувствовать сверлящие взгляды моих одноклассников на спине, но все, что я могла сделать, это не ерзать под их испытующими взглядами. Как он мог терпеть, когда люди все время на него смотрят?

Мы были в двух футах от двойных дверей, ведущих во двор, когда они распахнулись, в дюйме от моего подноса. Стайка стройных девочек в одинаковых «Леттерман» куртках прошли мимо, сделав короткую паузу, чтобы улыбнуться Нэшу. Одна даже побежала пальцами по его рукаву, и я была поражена внезапным, иррациональным желанием ударить ее по руке. Чего, оказывается, не понадобилось, поскольку он прошел мимо нее и только рассеянно кивнул.

Софи была единственной, кто бегло посмотрела на меня, и выражение ее глаз нельзя было назвать дружелюбным. Пока она не посмотрела на Нэша. Она позволила своей руке скользнуть по его, и проходя мимо взглянула в его глаза, чувственная улыбка подняла один угол ее совершенно накрашенного рта в очевидном невысказанном приглашении.

Через несколько секунд, танцоры ушли, оставив после себя достаточно сильное облако духов, чтобы мои глаза начало жечь. Я протопала через все еще открытую дверь и вниз по ступенькам. Нэш поспешил, чтобы догнать меня. Он нес поднос в одной руке, а противоположную руку обвилась вокруг моей талии, пальцы легли на бедро в интимном жесте, который заставил мой пульс биться сильнее.

— Она просто пытается помочить тебя.

— Она говорит, что была на заднем сидении твоего автомобиля. — Я не смогла скрыть подозрения в своем тоне. Да, его рука на моем бедре сделала очень публичное заявление, а это — наряду с молчанием по поводу моего психического здоровья — наконец положило конец моим упрямым опасениям, что он планировал быстро перепихнуться в минувшие выходные, и уже к понедельнику порвать со мной.

Но Нэш никогда даже не пытался отрицать слухи о своих прошлых подвигах, а я не могла смириться с мыслью, что Софи была одной из них.

— Что?  Он остановился в середине двора, хмуро смотра на меня в очевидной растерянности.

— Заднее сидение твоего автомобиля. Она говорит, что на заднем сиденье есть маленькая дыра, и хочет, чтобы я думала, что она видела ее вблизи.

Нэш тихо усмехнулся и пошел дальше, говоря, так что у меня не было выбора, кроме как следовать за ним.

— Гм... да. Она сделала ее. Она была расстроена в ту ночь, и я повез ее домой, она упала на переднюю ступеньку. Поэтому я положил ее на спину, и она зацепилась какой-то дурацкой пряжкой на туфле и разорвала ее.

Я засмеялась, и мой гнев растаял, как макияж Софи в июле. В самом деле, мне почти было жаль ее — но не слишком, чтобы не разболтать этот небольшой самородок информации о моей двоюродной сестре в следующий раз, когда она передо мной будет кокетничать с Нэшем.

Двор на самом деле был длинной прямоугольной формы, окруженный с трех сторон школьными различных крыльев зданиями, с входом в кафетерий на конце одной длинной стены. Четвертая сторона была открыта для футбольных полей и бейсбола в задней части кампуса.

Эмма заняла стол в дальнем углу, в защищенном от ветра стыке зданий языка и науки. Я села на скамейке напротив нее, а Нэш скользнул рядом со мной. Его нога касалась меня от бедра до колена, этого прикосновения было достаточно, чтобы удержать тепло у меня внутри, несмотря на холодный, прерывистый ветер, дующий в спину.

— Что с танцевальной командой? — спросила Эмма, когда я немного откусила от моего кусочка пиццы. — Они пришли мимо минуту назад, визжа и подпрыгивая, словно кто-то вылил горячий соус им в трико.

Я засмеялась и чуть не подавилась кусочком пепперони.

— Они выиграли региональный чемпионат в субботу. Софи была невыносима до сих пор.

— Так, как долго они будутпищать, как белки?

Держа один палец поднятым, я дожевала и сглотнула другой кусочек, прежде чем ответить.

— Чемпионат штата в следующем месяце. После этого, наступит либо еще более неудержимый визг или безутешные слезы. Тогда все успокоится до мая, когда они будут проводить прослушивание для команды на следующий год. — Несмотря на это, я бы оплакивать конец сезона соревнований вместе с Софи. Танцевальнаякоманда в течение нескольких месяцев в году практики занимала большую часть ее свободного времени, давая мне столь желанный мир и спокойствие, когда ее не было дома.

И, какой избалованной и высокомерной она ни была, Софи полностью посвящала себя команде. Другим танцовщицам она показывала больше уважения, чем когда-либо считала нужным тратить на меня, а преданность и пунктуальность, которую она им показала, были единственным доказательством за тринадцать лет, что в этом невыносимо изящным теле была хоть одна кость ответственности.

Кроме того, большинство ее товарищей по команде могли водить, и кто-нибудь всегда был готов ее подвезти. После чемпионата штата, Софи вернется к ежедневным занятиям балетом, и теперь, когда у меня была машина, я был практически уверена, что ее родители заставят меня возить ее туда и обратно. Словно у меня нечем заняться в свое свободное время. И куда девать деньги на газ.

— Ну вот, надеюсь, что мы все в любом случае туги на одно ухо. — Эмма подняла свою бутылку с водой в воздух, и Нэш, и я чокнулись с ее банкой. — Так... — Она завинтила крышку на бутылке. — Слышали что-нибудь новое о той девушке из Арлингтона?

Нэш нахмурился, сдвинув брови над глазами, которые на данный момент были более коричневыми, чем зелеными.

— Да. — Я бросила остатки пиццы на свой поднос и взяла помятое красное яблоко. — Ее звали Элисон Бейкер. Случилось все так, как сказал Джимми. Она упала замертво, и полицейские не знаю, что ее убило.

— Была ли она пьяна? — спросила Эмма, очевидно, думая о Хайди Андерсон.

— Нет. Она ничего не употребляла. — Нэш жестикулировал корой первого кусочка пиццы. — Но она ведь не имеет ничего общего с первой девушкой, не так ли? — Он посмотрел в мою сторону, брови поднялись в вопросительном жесте. — Я имею в виду, что ты не предвидела этого. Ты никогда не видела ее, не так ли?

Я кивнула и надкусила яблока. Он был прав, конечно.

Но связь между двумя девушками была очевидна: они оба были мертвы без очевидной причины. Местные новости знали это. Эмма знала это. Я знала это. Только Нэш, казалось, забыл. Или, по крайней мере, не интересовался.

Эмма указала на него концом пластиковой вилки, ее фарфоровое лицо перекосилось в столь же красивую маску неверия.

— Так ты не думаешь, что это странно, что две девушки упали замертво в последние два дня?

Он вздохнул и нажал на ушко своей пустой содовой банки, наблюдая за ней, а не за нами.

— Я никогда не говорил, что это не странно. Но меня, в отличии от вас, не охватила болезненная одержимость этими бедными девочками. Их нет. Вы не знали ни одну из них. Пусть покоятся они с миром.

Я закатила глаза и очистила яблоко от стикера поставщика.

— Мы не тревожит их покой.

— И это не навязчивая идея — это осторожность, — возразила Эмма, направляя бутылку воды на него, как дирижерскую палочку. — Никто не знает, как они умерли, и я не куплюсь на случайное стечение обстоятельств. Завтра это может быть один из нас. — Ее взгляд пересекся с моим, четко включая меня в число потенциальных жертв... гм... смерти без причины. — Или кто-либо из них. — Она кивнула в сторону столовой, и я повернулась, чтобы увидеть Софи и нескольких ее друзей, скачущих вниз по лестнице в компании десятка спортсменов в зелено-белых куртках.

— Ты заходишь слишком далеко. — Нэш отодвинул поднос и повернулся так, чтобы видеть нас обоих. — Это просто странное совпадение и не имеет ничего общего с нами.

— А что, если нет? — потребовала я, и даже я узнала боль в моем голосе. Я не могла выкинуть из головы возможность того, что я могла помочь. Может быть, я могла спасти Хайди, если бы сказала ей что-нибудь. — Никто не знает, что случилось с теми девушками, так что ты не можешь быть уверен, что этого не случится снова.

Нэш закрыл глаза, как если бы собирался с мыслями. Или, может быть, восстанавливал терпение. Затем он открыл глаза и посмотрел сначала на Эмму, потом на меня.

— Нет, я не знаю, что случилось с ними, но полицейские поймут это рано или поздно. Они, вероятно, умерли от совершенно разных, совершенно не связанных болезней. От аневризма или  от подросткового сердечного приступа. И я готов поспорить на мой Икс-Бокс, что они не имеют ничего общего друг с другом. — Его глаза сузились, и он взял мою руку в свои. — И они не имеют ничего общего с вами.

— Тогда откуда она знает, что это произойдет? — Эмма посмотрела на нас обоих, распахнув коричневые глаза. — Кейли знала, что первая девочка умрет. Я бы сказала, что это втягивает ее довольно глубоко.

— Хорошо, да. — Нэш отвернулся от меня, глядя на нее. — Кейли знала о Хайди. Это странно и жутко и звучит как сюжет из дрянного фильма ужасов...

— Эй! — Я ткнула Нэша локтем, и он выстрелил в меня улыбкой с ямочками.

— Прости. Но она спросила. Я хочу сказать, что твое предчувствие только странная часть этого процесса. В остальном это просто совпадение. Этого не случится снова.

Я вытащила свою руку из его рук.

— А что, если ты не прав?

Нэш нахмурился и запустил пальцы в его искусно-беспорядочные волосы, но прежде чем он успел ответить, чья-то рука упала на мое плечо, и я подпрыгнула.

— Волнения в раю? — спросила Софи, и я, подняв глаза, увидела, как она через мою голову смотрит сияющими глазами на Нэша.

— Нет. Мы все сияющие и счастливые, спасибо, — сказала Эмма, когда я достаточно долго не смогла разжать зубы, чтобы ответить.

— Эй, Хадсон. — Рука с зелеными рукавами скользнула на плечи Софи, и я уставилась на Скотта Картера, первого защитника и текущая игрушка моей двоюродной сестры. — Заводишь новых друзей?

Нэшкивнул.

— Ты знаешь Эмму, не так ли?

Челюсть Картера отвисла, когда его глаза остановились на моей лучшей подруге. Он знал ее, точно. Эмма отказал ему в течении лета, а затем разлила ледяной напиток на его рубашку в Синемаркт, когда он отказался понять намек. Если бы с ней работал кто-то другой, а не Джимми, она, вероятно, вылетела бы с работы.

Рука Нэша обвилась вокруг меня.

— А это Кейли.

Глаза Картера пересеклись с моими, вероятно, впервые, и его улыбка вернулась, когда его взгляд путешествовал от моего лица к вороту моей рубашки. Вероятно, ему открылось неплохое зрелище, смотря прямо вниз, поскольку он стоял.

— Сестра Софи, не так ли?

— Кузина, — Софи и я уже говорил в унисон. Это было единственная вещь, где наши мнения сходились.

— Эй, мы берем лодку моего отца на Уайт-Рок-Озере в пятницу ночью. Вы вдвоем должны прийти.

— Она не может. — Софи глумились надо мной, обвивая руками Картера. — Она должна работать.

Как если бы это было ругательством. Хотя, после того, что Эмма рассказала о нем, я предпочла бы провести всю ночь, выскабливая резинки от стульев в кинотеатре, чем потратить хоть одну минуту на лодке отца Картера.

— Мы поймаем вас в следующий раз, — сказал Нэш, и Картер кивнул, в то время как Софи тянула его к столу во дворе, где кишели зелено-белые куртки.

— Ого. — Эмма тихонько присвистнула. — Он такой кретин. Он просто смотрел в вырез твоей рубашки, в то время как Софи и Нэш были рядом. Вот это заядлый спортсмен.

— Мы не все так плохи, — сказал Нэш, но он ясно не был доволен оптическим вторжением Картера и комментарием Эммы.

Без его товарищей по команде, было легко забыть, что Нэш играет в футбол. А так же бейсбол. Что он мог хотеть от такой девушки как я, когда Софи стояли в очереди, пуская слюни над ним?

— Разве ты обычно не сидишь там? — спросил я, кивая в сторону зелено-белого пчелиного роя. Мы сидели со спортсменами в начале года, когда Эмма встречалась с одним из полузащитников, но, честно говоря, шум и их постоянное отношение действовали на нервы.

— Вы двое намного лучшая компания. — Усмехнулся Нэш, притянув меня ближе, но на этот раз, я едва заметила. Что-то в этой толпе одинаковых курток зацепило мое внимание. Я почувствовала, что что-то... неправильно.

Нееет...! Это не может повториться! Нэш сказал, что этого не произойдет, нет!

Но первые усики паники уже покалывали в моей плоти.

Края моего видения потемнели, как будто смерть колебался где-то рядом. Мое сердцебиение участилось. Кожа горела, а руки сжались в кулаки. Нэш вздрогнул и вытащил свою руку из моей. Я и забыла, что держала ее, оцарапав ладони до крови.

— Кейли? — Его голос был полон беспокойства, но я не могла отвести взгляд от зелено-белой толпы. Не могула сосредоточиться на нем, в то время как паника громыхала в моей голове и когти скреблись в моем сердце. Кто-то умрет. Я чувствовала это, но еще не могла сказать кто. Куртки смешивались друг с другом, как стадо броских зебр, скрывая людей среди толпы.

Но общественный камуфляж не сработает. Смерть найдет того, кого хочет, и я не смогу предупредить жертву, если я найду ее. Или его.

И этобыла она. Я чувствовала это.

— Она снова делаетэто.

Я слышала Эмму, как если бы она говорила издалека, хотя я смутно знала, что она переехала ближе, чтобы сидеть рядом со мной. Я не могла смотреть на нее. Мой взгляд был направлен только на толпу, скрывающую девушку-которая-скоро-умрет. Мне надо узнать, кто она. Мне надо увидеть...

Затем толпа расступилась, и начались аплодисменты. Заиграла музыка, кто-то привез маленькое стерео. Девушки сбросили свои куртки в кучу на земле. Они выстроились на траве, образуя зигзаговое построение, о котором я узнала во время соревнований, когда мои тетя с дядей тащили меня вместе с собой. Танцевальная команда готовилась к демонстрации. Показывая шаблон, благодаря которому они выиграли региональный приз.

А потом я увидела ее. Вторая слева, третья по сравнению с Софи. Высокая, стройная девушка с медово-каштановыми волосами и сильно завораживающими глазами.

Мередит Коул. Капитан команды. Она была покрытая тенью так густо, что я едва могла разглядеть ее черты.

Как только мои глаза нашли ее, мое горло начало гореть, словно я вдыхала пары отбеливателя. Опустошение захватило меня, угрожая втащить в пучину отчаяния. И тогда знакомая темнота понимания заставила меня задрожать. Мередит Коул умрет, очень скоро.

— Кейли, давай. — Нэш встал, потянув мою руку, пытаясь поднять меня. — Пойдем.

Мое горло сжалось, и дыхание сократилось. Моя голова кружилась в растущем горьком хаосе, сердце словно припухло и отяжелело из-за охватившего горя. Но я не мог уйти. Я должна была сказать ей. Я позволила Хайди умереть, но я все еще могу спасти Мередит. Я могу предупредить ее, и все будет хорошо.

Мой рот открылся, но слов не было. Вместо этого, крик рвал когтями горло, объявив о своем прибытии обычным взрывом паники, и на этот раз я ничего не могла сделать, чтобы остановить его. Я не могла говорить, я могла только кричать. Но этого не достаточно. Мне нужны слова, чтобы предупредить Мередит, а не членораздельный визг. Что хорошего в моем «подарке», если я не могу его использовать? Если все, что я могу делать, это тщетно кричать?

Причитания начались глубоко в моем горле, так низко, что мои легкие горели. Но вначале звук был мягким. Как шепот, который я больше чувствовала, чем слышала. Я в ужасе сжала челюсти, когда глаза Нэша расширились, его радужка, будто перемешивалась  в ярком солнечном свете.

Мое видение потемнело и стало тусклым, как если бы туманный серый фильтр был накинут на весь мир. День стал матовым, тени гуще, воздух туманней. Мои собственные руки выглядели нечеткими, как если бы я не могла сфокусировать свой взгляд. Столы, студенты и здания школы были неожиданно смыты, словно кто-то открыл дренаж на базе радуги и выпустил все цвета.

Я стояла, зажав рукой рот, прося странно выглядящие глаза Нэша о помощи. Причитания уже поднялись до моего горла и застряли там, подобны рычанию, не находя освобождения.

Нэш обхватил меня одной рукой вокруг талии и кивнул Эмме, чтобы она встала с другой стороны.

— Успокойся, Кейли, — прошептал он мне в ухо, нос теплое дыхание согрело мою шею, шевеля тонкие волоски. — Просто расслабься и слушай...

Мои ноги не слушались, как и мой взгляд, который был обращен к Мередит, теперь танцующей между Софи и миниатюрная блондинкой, которую я знала только в лицо.

Нэш схватил меня на руки, крепко прижав к груди, что-то шепча мне на ухо. Что-то знакомое. Что-то, что рифмовалось. Его слова падали на меня почти физически, успокаивая везде, где они прикасались ко мне, как бальзам, который я слышала.

И все же крик бушевал во мне, требуя выхода, и, видимо, готов его найти, если я не предложу никакой другой альтернативы.

Эмма шла впереди нас до конца английского крыла и за угол, из поля зрения двора. Никто ничего не заметил, поскольку все смотрели представление.

Нэш опустил меня на у стены в конце здания, рядом с дверью, которая использовалась только в качестве выхода. Он снова сел рядом со мной, и на этот раз обнял меня, а Эмма опустилась на корточки рядом с нами. От Нэша по моей спине исходило тепло, и единственные звуки, которые я могла слышать, были его шепот и мои собственные мягкие причитания, все еще оставшиеся, несмотря на мои попытки их подавить.

Я смотрела через плечо на заинтересованное лицо Эммы, на жутко серые поля вдали, сосредоточиваясь на усилии, чтобы говорить без крика. Что-то бросился в левом краю моего зрения, и мой взгляд автоматически попытался сосредоточиться на этом. Но он двигался слишком быстро, оставив меня со смутным впечатлением о человеческом силуэте, поэтому я никак не могла объяснить эти короткие проблески. Эта фигура была какой-то уродливой. Странной. И когда я моргнула, я уже не могла быть уверенна, где я ее видела раньше.

Это вероятно учитель, искаженный до неузнаваемости странным серым туманом, который окружал мое видение. Я закрыла глаза, чтобы избежать любых будущихотвлечений.

Тогда, так же быстро, как и появилась, паника исчезла. Напряженность отлила от моего тела, как воздух из шарика, оставив меня слабую от облегчения и усталости. Я открыла глаза, чтобы увидеть, что цвет и ясность вернулись в мир. Мои руки расслабились, крик умер в горле. Но мгновение спустя он разорвал воздух, и мне понадобилась секунда, чтобы понимать, что крик был не моим.

Онраздался со стороны двора.

Я знала, что случилось, даже не взглянув. Мередит упала. Мое желание кричать умерло в тот момент, когда это случилось.

Опять же, я знала, что кто-то умрет. И снова, я позволила этому случиться.

Мои глаза закрылись в то время, когда меня окатило новой волной шока и горя, за ними последовало чувство вины такой тяжелой, что я едва могла поднять голову. Это моя вина. Я должна была быть в состоянииспасти ее.

Больше криков раздалось со стороны двора, кто-то кричал кому-то, чтобы тот вызвал скорую помощь. Скрипя, открылись двери, врезавшись в кирпичную стену здания. Кроссовки застучал по ступенькам.

Слезы стыда и отчаяния катились по моему лицу. Я спрятала лицо в плече Нэша, не обращая внимания на то, как слезы пропитывают в его рубашку. А, возможно, это я убила ее, возможно, это сделало мое предупреждение.

За углом гул хаоса возрастал, каждый испуганный голос сливался со следующим. Кто-то плакал. Кто-то бежал. И во всем этим хаосе, миссис Такер, тренер девочек по софтболу, подула в свисток, неэффективно пытаясь успокоить всех.

— Кто это? — спросила Эмма, все еще стоя на коленях рядом с нами, широко раскрыв глаза в шоке и понимании, в то время как откидывала прядь моих волос, чтобы  могла увидеть мое лицо.

— Мередит Коул, — прошептала я, вытирая слезы рукавом.

Нэш сжал меня еще крепче, положив свои руки на мои там, где они хватались за живот.

Эмма медленно поднялась, с выражением недоверия и страха на лице. Она попятилась от нас, ее ноги дрожали. Тогда она повернулась и внимательно заглянула за угол.

— Я ничего не вижу. Там слишком много людей.

— Не важно, — сказала я, слегка удивлена услышав свой собственный голос. — Она уже мертва.

— Откуда ты знаешь? — Ее рука ухватилась за угол здания, ногти врезались в грубый раствор изложенного коричневого кирпича. — Ты уверена, что это Мередит?

— Да. — Я вздохнула, потом встала и потянула вверх Нэша, вытирая слезы со щек. Он встал слева от меня, Эмма справа. Вместе мы повернули за угол и вошли в хаос.

 

ГЛАВА 6

Эмма была права —  везде толпились люди. Несколько дверей открылись во двор, и студенты выбегали из классов, несмотря на протесты своих учителей. А еще оставалось десять минут до конца обеденного перерыва, но кафетерий в настоящее время была пуст, а его обычная толпа тоже вывалилась на траву.

Я видела, по крайней мере, двадцать студентов с сотовыми телефонами, и обрывки их разговоров, которые доносились ко мне, звучали как звонки в службу 911, хотя большинство звонящих на самом деле не знали, что случилось, или кто пострадал. Они знали, что кто-то ранен, и что не было никакой стрельбы.

Тренер Такер маячила на краю зелено-белой толпы, ее ноги в кроссовках были широко расставлены для равновесия, она отталкивала детей с пути одного за другим, даже если теряла равновесие. Наконец толпа расступилась перед ней, открыв неподвижную фигуру в женской форме, лежащую на коричневой траве, одна рука была выброшена в сторону. Я не могла видеть ее лица, потому что один футболист — с номером четырнадцать — выполнял СЛР.

Но я знала, что это Мередит Коул. И я не могла сказать номеру четырнадцать, что его усилия будут потрачены впустую, он не сможет ей помочь.

Тренер Такер оттащила футболиста от мертвой девушки и упала на колени рядом с ее телом, крича всем, чтобы они отошли. Чтобы вернулись назад в здание. Тогда она наклонила лицо к Мередит, проверяя дышит ли она. Мгновение спустя, тренер Такер наклонила голову танцовщицы назад и возобновила СЛР, с того места где прекратил четырнадцатый номер.

Через несколько секунд, спонсор команды танцовщиц — миссис Фоли, одна из преподавательниц алгебры — вылетела из открытого класса, промчавшись через двор, ошеломленные речи стихли на несколько секунд. Быстро перебросившись несколькими словами с парой студентов, она собрала оставшихся плачущих танцовщиц в нескольких футах от Мередит и тренера по софтболу. Другие студенты смотрели на них в изумлении, некоторые плача, некоторые шепчась, а другие стояли в тихом шоке.

Поскольку мы наблюдали с окраины двора, то видели, как еще три взрослых, толкнув дверь столовой, спустились по лестнице: директриса выглядела слишком чопорной в ее узкой юбке и на высоких каблуках, ее помощник, маленький облысевший человек который прижимал блокнот к своей узкой груди, как спасательный плот, и тренер Ранделл, главный тренер футбольной команды.

Директриса встала на цыпочках и что-то шепнула на ухо Тренеру Ранделлу, он коротко кивнул. У Тренера был свисток и громкоговоритель.

Он не нуждалсяни в одном, однако воспользовался обоими.

Звук свистка пронзил мои барабанные перепонки, и все вокруг нас застыли. Тренер Ранделл поднял громкоговоритель ко рту и начал быстро и четкостью выдавать приказы, которыми бы гордился любой сержант.

— Сейчас мы находимся под строгой изоляцией! Если у вас нет второго ланча, возвращайтесь в свои классы. Если у вас есть второй ланч, посидите в кафе.

Словно получив какой-то сигнал от директрисы, ее помощник стремительно побежал делать необходимое объявление о строгой изоляции. Учителя начали более ревностно разгонять своих студентов, и двери закрылись одна за другой, во дворе повисла напряженная тишина. Миссис Фоли, выглядящая напряденной и на грани слез, собрала рыдающих танцовщиц и провела их в здание через боковой вход. Директриса начала загонять толпу обратно в кафе, и когда ее помощник снова появился, он помог ей.

Нэша, Эмму и меня втянуло в поток студентов прямо за толпой футболистов в зелено-белых куртках, и когда мы прошли последние стол для пикника, я посмотрела направо, где теперь уже тренер Ранделл выполнял СЛР, заменив тренера Такера. Даже охваченная чувством вины и онемевшая от шока, я должна была посмотреть на это ради себя. Я должна была доказать себе то, что мое сердце знало все это время.

И вот там лежала Мередит, ее длинные каштановые волосы разлетелись по мертвой траве, ее лицо я увидела только тогда, когда тренер сел, сдавливая грудную клетку.

Мои глаза стали влажными, и я шмыгнула носом, Нэш подошел справа от меня, заслоняя мой взгляд, когда мы поднимались по широкой лестнице в здание. Внутри весь свет был выключен из-за изоляции. Но окна кафетерия — мнимые стены из стекла — были без штор и слишком большими, чтобы их покрыть, поэтому дневной свет врывался в помещение, создавая глубокие тени и освещая длинную комнату размытой палитрой цветов, в отличие от яркого света люминесцентных светильников.

В дальнем конце комнаты, в тишине собрались спортсмены, торжественно собравшись вокруг одного из круглых столов. Некоторые сидели, опершись локтями на широко расставленные колени, головы либо опущены, либо зажаты между обеими руками. Номер четырнадцать — тот, кто мужественно пытался спасти Мередит — держал на коленях свою подругу, на лице которой были следы слез и туши, он обнял ее за талию, положив подбородок на ее плечо.

Другие студенты группировались вокруг остальных столов. Некоторые задавали вопросы ответы на которые никто не знал, некоторые тихо всхлипывали, но все выглядели ошеломленными, ничего непонимания. Не было никакого предупреждения, никакого насилия, и не было очевидных причин. Эта изоляция не соответствовала тем учениям, которые проходили два раза в семестр, и все это знали.

Все столы были заняты, и несколько небольших групп сидели на полу у длинной стены, держа рюкзаки, кошельки и маленькие кипы учебников. Эмма выглядела потрясенной и бледной, в то время как мы пробирались к пустому углу, и я чувствовала, что мои ноги дрожат, они почти полностью онемели от точности моего второго предсказания в течение трех дней. Только Нэш казался сравнительноуравновешенным, его синяки, оставленные мной на его руке, были единственным свидетельством того, что он может быть не так спокоен, как кажется.

Мы сели в ряд на полу, Эм слева от меня, Нэш все еще сжимал мою правую руку, каждый слишком потрясен, чтобы говорить. Мои мысли были хаотичны — бесконечный водоворот вины, шока и полного недоверия. Личные какофонии абсолютно отличались от приглушенного, мрачного пространства вокруг меня. И я не могла их остановить. Мне не удавалось замедлить поток достаточно долго, чтобы погрузиться в какую-либо одну эмоцию, или разобраться в любом из вопросов.

Ямогла только сидетьи смотреть, и ждать.

Через несколько минут, на улице раздался рев сирены, сначала тихо, но нарастая с каждой секундой. Приехала скорая помощь, оглушительно остановившись перед школой, но затем повернула  вокруг здания мимо окон кафетерия, электронный визг стих, хотя по-прежнему отдаваться эхом в моей голове, звуковая дорожка соответствующая моему искалеченному состоянию.

Скорая помощь остановилась за пределами видимости окон кафетерия, но ее огни вспыхивали сердито-красным светом на скучных коричневых кирпичах, объявляя оптимистическую экстренность, в которой, я знала, нет ненужным.

Мередит Коул была мертва, и не важно, как долго они будут пытаться привести ее в чувство, она больше не вернется. Эта горькая уверенность грызла меня, разрушая изнутри, пока я не почувствовала себя достаточно пустой, что каждый болезненный стук моего сердца отдавался эхом.

В то время как медики работали снаружи, учителя приходили и уходили из кафетерия, изредка отвечая на вопросы достаточно храбрых, чтобы спросить, учеников, в определенный момент, помощник директрисы придвинул стул к столу спортсменов и начал тихо говорить с теми, кто были достаточно близко, чтобы увидеть падение Мередит.

В конце концов, подошел заместитель директора и заявил, что учебный день официально окончен, и что все мы будем отпущены, как только они свяжутся с нашими законными опекунами. К тому времени прекратил мигать красный свет, и хотя никто еще не сделал официального заявления, вокруг нас разносился отголосок важной истины, непроизнесенной, нежелательной и неизбежной.

После этого в офис вызвали первую группу студентов, Эмма облокотилась об меня, а я прислонилась к Нэшу, позволяя его запаху и теплу успокаивать меня, в то  время как я сидела в ожидании. Но спустя несколько минут, тренер Такер остановилась в дверях столовой, разглядывая лица, пока ее взгляд не остановился на мне. Я села, в то время как она, лавируя в лабиринте столов, направилась прямо к нам, и встала, когда она протянула руку, чтобы помочь мне подняться, едва бросив взгляд на Нэша и залившуюся румянцем Эмму.

— Танцовщицы понятно расстроены, и мы позвонили их родителям в первую очередь. Софи плохо с этим справляется. Ее спонсор поговорила с ее матерью, и они хотели бы, чтобы ты отвезла свою сестру домой.

Я вздохнула, благодарная за то, что рука Нэша снова потянулась к моей.

— Она мне двоюродная сестра.

Тренер Такер нахмурилась, как если бы детали, как эта, не должны иметь большого значения в данных обстоятельствах. Она была права, но я не могла заставить себя извиниться.

— Не беспокойся о своих учебниках. — Она строго посмотрела на меня. — Просто отвези ее домой.

Я кивнула, и тренер направилась обратно через кафетерий, жестом показав, чтобы я следовала за ней.

— Я поговорю с вами позже, ребята, — сказала я, переводя взгляд с Эммы на Нэша, в то время как сжала его руку. Она слабо улыбнулась, а он кивнул, вытаскивая свой телефон из кармана.

Я только вошла в зал, направляясь в сторону офиса, когда мой телефон загудел. Взглянув на экран, я увидела мигающий значок текстового сообщения. Оно было от Нэша.

Никому не говори . Объясню в ближайшее время.

Через минуту, пришло еще одно сообщение. Это было одно слово: Пожалуйста.

Я не ответила, потому что не знала, что сказать. Никто не поверит мне, если я попытаюсь объяснить, что случилось. Но мои предчувствия были настоящими, и точными. Молчание не казался выходом, особенно если был хоть какой-то шанс, что я смогу не позволить сбыться следующему.

Если бы я могла, по крайней мере, предупредить следующую жертву — и, возможно, дать шанс на успех — разве я не обязана сделать это?

Кроме того, разве не Нэш предлагал мне сказать тете и дяде денем раньше?

— Кейтлин! Сюда. — Я посмотрела вверх, чтобы увидеть миссис Фоли размахивающую мне из атриума вне фронт-офиса. Софи сидела позади нее на полу, под листвой огромного растения в горшке, в окружении полдюжины других красных с размытой тушью лиц.

— Кейли, — пробормотала я, подходя к ошеломленным танцовщицам.

— Конечно. — Но спонсор не выглядела так, словно ее заботило мое имя. — Я поговорила с твоей матерью, — я не стала говорить ей, что это было невозможно без доски для спиритических сеансов, — и она хочет, чтобы ты отвезла Софи прямо домой. Она собирается встретиться с вами там.

Я кивнула, игнорируя то, как спонсор танцевальной команды на мгновение сочувственно положила руку на мое плечо, словно благодаря меня за разделенное бремя.

— Ты готова? — спросила я мою двоюродную сестру, и к моему удивлению, она покачала головой в знак согласия, встала с сумочкой в руках, и последовала за мной через двор, не издав ни одного злого слога.

Она,должно быть,былавшоке.

На стоянке, я открыла боковую пассажирскую дверь, а затем обошла автомобиль, чтобы забраться самой. Софи скользнул на свое место и, потянув, закрыла дверь, потом медленно повернулась ко мне лицом, ее обычно высокомерное выражение лица уступило место тому, что можно было охарактеризована только как горе.

— Ты видела это? — спросила она, полная нижняя губа дрожала, и на этот раз на них отсутствовал блеск для губ. Она, должно быть, уничтожила его это вместе со слезами, как и большую часть ее макияжа. Она выглядела почти... нормально. И я не смогла подавить сочувственную симпатию, рвущуюся из меня, несмотря на ее ауру сучки, которую она излучала каждый день в моей жизни. Сейчас она была просто напугана, растеряна, и уязвлена, ища сострадательного слушателя.

Как и я.

И меня отчасти задело то, что я не могла полностью потерять с ней бдительность, потому что я не сомневалась, что однажды ее горе пройдет, и Софи станет Дрянной девчонкой и использует против меня то, что я ей расскажу.

— Видела что? — Я вздохнула, регулируя зеркало заднего вида, чтобы могла не смотреть на нее прямо.

Моя двоюродная сестра закатила глаза, и на мгновение из-под слоя печали выглянула ее обычная нетерпимость.

— Мередит. Ты видела, что случилось?

Я повернула ключ в замке зажигания, и моя маленькая Санфаер замурлыкала, руль начал вибрировать под моими руками.

— Нет. — Я не чувствовала большой потери пропустив шоу, предварительного просмотра мне было вполне достаточно.

— Это было ужасно. — Она смотрела прямо в лобовое стекло, в то время как я застегивала мой ремень безопасности и вывозила машину из стоянки, но, очевидно, ничего не видела. — Мы танцевали, просто хвастались перед Скоттом и парнями. Мы выполнили все сложнейшие трюки, в том числе и тот, на котором во время репетиции Лора обычно замирала...

Я не имела понятия, о каком шаге она говорит, но я позволила ей продолжать, потому что мне казалось, что она почувствует себя лучше, даже не поставив меня на представляемую разделочную доску.

— ...и мы почти все сделали. Тогда Мередит просто... рухнула. Она согнулась как кукла и упала на землю.

Мои руки сжали руль, и я должна была заставить их расслабиться, чтобы нажать на светосигнальный аппарат. Я повернула направо, выезжая из школы — и, следовательно, последний источник моего предчувствия скрылся из виду. А Софи все лепетала, выговариваясь во имя терапии, совсем не обращая внимания на мой дискомфорт.

— Я думала, что она потеряла сознание. Она не ела достаточно, чтобы содержать хомяка, знаешь ли.

Я не знала этого, конечно. Обычно я не интересуюсь привычками приема пищи отряда танцовщиц. Но если аппетит Мередит был таким же, как и у моей двоюродной сестры — или бабушки, если на то пошло — предположение Софи была совершенно правдоподобным.

— Но потом мы поняли, что она не движется. Она даже не дышала. — Софи остановилась на мгновение, и я оценила молчание,  как первый глоток воздуха после глубокого погружения. Я не хотела больше слышать о смерти, которую была не в состоянии предотвратить. Я чувствовала себя уже достаточно виноватой. Но она еще не закончила. — Пейтон подумал, что у нее сердечный приступ. Миссис Рашинг рассказала нам в прошлом году, что, если у вашего тела слишком большая физическая нагрузка и вы его не снабжаете необходимыми количеством пищи, ваше сердце в конечном итоге перестает работать. Просто так. — Она щелкнула пальцами, и в ярком солнечном свете блеснул лак для ногтей. — Ты думаешь, что так и случилось?

Я не сразу поняла, что ее вопрос не был риторическим. Она на самом деле спросила моего мнения о чем-то, и здесь не было никакого сарказма.

— Я не знаю. — Я взглянула в зеркало заднего вида, когда оказалась на нашей улице, и не была удивлена, увидев на дороге позади нас автомобиль тети Вэл. — Может быть. — Но это была откровенная ложь. Мередит Коул была третьей девочкой-подростком, которая упала замертво без предупреждения за последние три дня, но пока что я не стала высказывать свои подозрения вслух — по крайней мере, пока — я больше не могла убеждать себя, что эти смерти не связаны между собой.

Теория Совпадений Нэша ударилась об айсберг и быстро погружалась.

Я припарковалась на дороге, а тетя Вэл проехал мимо нас к ее месту в гараже. Софи вылетела из машины, прежде чем я успела погасить двигатель, и в ту же минуту, как только она увидела свою мать,  снова заплакала, как будто ее внутренняя плотина не выдержала штурма сочувственных глаз и плеча, на котором можно выплакаться.

Тетя Вэл осторожно повела рыдающую дочь через гараж и на кухню, чтобы усадить на стул у бара. Я вошла вслед за ними, неся сумочку Софи, и нажала кнопку, чтобы закрыть дверь гаража. Внутри, я бросила сумочку моей двоюродной сестры на стол, в то время как Софи шмыгала носом, плакала и икала, полусвязно выплевывая детали, сначала вытерев щеки, а затем покрасивший нос салфеткой из коробки на столе.

Но тетю Вэл, казалось, не очень интересовали подробности, она, наверное, уже все слышала от спонсора танцевальной команды. Пока я сидела за столом с банкой кока-колы и мечтала о тишине, она хлопотала на кухне, готовя горячий чай и вытирая столы, и только когда все сделала, она села на стул рядом с дочерью. Тетя Вэл заставила Софи медленно выпить чай, пока рыдания не затихли, и не прекратилась икота. Но даже тогда Софи не перестала говорить.

Смерть Мередит была первым копьем трагедии, пробившим брешь в сказочном мире моей кузины, и она понятия не имела, как с этим бороться. Когда через двадцать минут она все еще всхлипывала, капая соплями в теплой чай, тетя Вэл исчезла в ванной комнате. Она вернулась с небольшой коричневой бутылочкой с таблетками, которые я сразу узнала: оставшиеся таблетки после моего последнего визита к доктору Нельсону из отдела психического здоровья.

Я заерзала на стуле и, взметнув брови, посмотрела на свою тетю, но она только послала мне полуулыбку и пожала плечами.

— Это успокоит ее и поможет заснуть. Ей нужно отдых.

Да, но ей необходим естественный сон, а не виртуальная кома, вызванная этими глупыми успокоительными. Не то, чтобы кто-нибудь слушал бы меня, даже если бы я высказала свое мнение по поводу химического забвения.

На мгновение, я позавидовала моей двоюродной сестре ее невиновности, в то время как умирала. Я узнала о смерти в раннем возрасте, и была такой же безутешной, как Софи в этот момент, у нее были пятнадцать лет, чтобы прыгать вокруг пластиковых упаковок, мягких подушек, живя в пестром, защищенном мире, куда не смела проникнуть темнота. Независимо от того, что произойдет дальше, никто не сможет отнять ее счастливого детство.

Тетя Вэл смотрела, как Софи глотает крошечную белую таблетку, затем повела свою дочь по коридору в ее комнату, скоро я услышала, как скрипнула кровать под ее небольшим весом. Десять минут спустя, раздался достаточно громкий храп, чтобы у меня не осталось сомнений, что моя двоюродная сестра унаследовала столько же от отца, как и от матери.

Когда моя тетя укладывала Софи на кровать, я схватила из холодильника вторую бутылку коки с полки дяди Брендона — в одной области обезжиренный, безвкусный режима тетя Вэл еще не победил — и взяла его в гостиную, где проверила местные телевизионные станции. Но не было никаких известий в два-тридцать дня. Придется ждать пятичасового вещания.

Я выключила телевизор, и мои мысли вернулись к Коулам, которых я встречала только один раз во время соревнований в прошлом году. Мои глаза наполнились слезами, когда я представила себе мать Мередит пытающуюся объяснить сыну, что его старшая сестра не приедет из школы домой. Никогда.

На кухне раздался звон стекла, на мгновение вернув меня из болота вины и горя, в которое я погружалась в, и я повернулась на диване, чтобы увидеть мою тетю наливающую горячий чай в огромную кружку латте. Мои брови на мгновение сморщились в замешательстве — может быть, тете Вэл тоже необходимо успокоительное? — в то время, как она встала на цыпочки, чтобы открыть верхний шкафчик. Тот, где она и дядя Брендон хранили алкоголь.

Моя тетя вытащила бутылку коньяка и отвинтила крышку. Тогда она щедро выплеснула содержимое в свою кружку. И оставила бутылку на столешнице, точно собираясь налить еще и одну порцию.

Она сделала глоток своего «чая», потом повернулась к гостиной, держа пульт в руке. В тот момент, когда наши взгляды встретились, она застыла и её щёки вспыхнули.

— Это еще не появилось в новостях, — сказал я и не смогла не заметить, какими усталыми и тяжелыми были ее шаги, когда она шла по плиткам в гостиную. Тетя Вэл и миссис Коул в течение многих лет были приятельницами по гимнастике. Может быть, смерть Мередит ранила ее сильнее, чем я думала. Или, может быть, она была встревожена тем, как сильно была расстроена Софи. Или, может быть, она связала смерть Мередит с Хайди Андерсон — насколько мне известно, она еще не слышали о Элисон Бейкер — и начала подозревать что-то неладное. Как и я.

Так или иначе, её кожа была бледной, а руки тряслись. Она выглядела так хрупко, что я сомневалась, добавлять ли ей ещё проблем. Но предчувствия зашли слишком далеко. Я нуждалась в помощи, или в совете, или... в чем-нибудь.

В чём я действительно нуждалась, так это чтобы кто-то сказал мне, что хорошего в предчувствиях о смерти, если это не помогает мне спасти людей. В чём смысл знания, что кто-то умрёт, если я не могу помешать этому?

Тетя Вэл не знает ни одного ответа, и никто не знает. И в отсутствии моих собственных родителей, у меня больше не было с кем поговорить.

Мои пальцы переплелись на коленях, когда она устало опустилась на другой конец дивана, колени прижаты друг к другу, лодыжки чопорно перекрещены. Лишь морщинки вокруг рта и дрожь в руках выдавали, что с ней не все так хорошо, как она явно пытается показать.

Это незапах чаяразносилсяизеекружки.

Последний раз когда я попыталась рассказать ей, что я знаю кто-то умрет, она и дядя Брендон запихнули меня прямо в больницу и оставил там. Конечно, в тот раз я истерически кричала в середине торгового центра и нападала на любого, кто пытался прикоснуться ко мне.

По-видимому, у них не было выбора.

Конечно, в этот раз она воспримет все лучше, потому что я спокойна и рациональна, и в настоящее время не охвачена неодержимой потребностью кричать. И потому, что она уже выпила одну дозу из бутылки коньяка.

Мои нервы неконтролируемо гудели, и я рассеянно почуяла аромат диффузора на конце стола слева от меня, смесь ванильно-душистого масла с тонким деревянным тростником.

— Тетя Вэл?

Она вскочила, расплескав «чай» на коленях.

— Прости, милая. — Она поставила кружку на подставку на конце стола, потом бросилась на кухню, чтобы влажной тряпкой почистить пятно на штанах. — Этот случай с Мередит вывел меня из равновесия.

Я знала что она чувствует.

Я тихо выдохнула, потом глубоко вздохнула, пока моя тетя возвращалась в гостиную, мокрое пятно на ее брюках охватывало половину стройного бедра.

— Да, это было довольно... страшно.

— Да? — Она остановилась в нескольких футах от ее кресла, ее глаза сузились глядя на меня в... подозрении? — Была ли ты там? — Догадывалась ли она о том, что я собиралась сказать?

Может быть, Нэш был прав. Может быть, я должна сохранить мою тайну немного дольше...

Я медленно покачала головой, и мой взгляд метнулся к торчащим из крошечной бутылочки палкам.

— Нет, я не видела этого, на самом деле...  — она с облегчением выдохнула, и я почти возненавидела то, что я должен был сказать, — но... Вы знаете о той девушке, которая умерла в «Табу» пару дней назад?

— Конечно. Как печально! — Она вернулась к своему стулу и взяла кружку, медленно с закрытыми глазами потягивая из нее «чай», словно размышляя. Или, может быть, молясь. Потом она сделала намного больше глоток и опустила кружку, широко раскрыв глаза. — Кейли, та девушка не имеет ничего общего с тем, что произошло сегодня. Согласно новостям, она была пьяна, и, возможно, использовала что-то сильнее, чем просто алкоголь.

Я не слышала последних новостей, но у меня даже не было возможности спросить, потому что она вновь заговорила. Как мать с дочерью.

Моя тетя жестикулировала кружкой в руках, в то время как говорила, но на этот раз ничего не плескалось. Она была пуста.

— Софи сказала, что Мередит упала, когда танцевала. Бедный ребенок, она почти ничего не ела и жила на одном кофеине. Это был только вопрос времени, когда ее тело крикнет «достаточно».

— Я знаю, и Софи, может быть, права. — Я отпустила ароматные палочки и начала сгибать ушко моей Коки туда и обратно, тщательно освобождая ее, чтобы не видеть жалости и скептицизма, несомненно, прячущихся за ее осторожной симпатией. — То, как она умерла, возможно, не имеет ничего общего с этим. — Хотя у меня, конечно, были свои сомнения. — Но, тетя Вэл, я думаю, что между ними есть какая-то связь.

— Что?

Я заставила себя поднять взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть суженые и растерянные глаза моей тети. Но затем ее в лоб расслабился, напряженные черты лица разгладились, как будто она только что поняла, что я говорю, и это стало для нее облегчением.

Если мой «бред» заставил ее расслабиться, то что она ожидала услышать от меня?

Выражение ее лица смягчилось, и знакомая, покровительственная маска сочувствия задела мою гордость.

— Кейли, ты о своих приступах паники? — Она наклонилась вперед и прошептала последнюю часть, как будто боялись, что кто-то подслушает.

Гнев вспыхнул во мне как маленькая молния, и я заставила себе поставить мой полупустой напиток, прежде чем раздавлю его.

— Это не шутка, тетя Вэл. И я не сумасшедшая. Я знала, что Мередит умрет, прежде чем это случилось.

На мгновение — короче, чем один вдох — моя тетя выглядела испуганной. Словно она только что увидела свой собственный призрак. Потом она покачала головой — буквально стряхивая свой страх — и надела мужественную, решительную маску. Я была права с самого начала. Она не будет слушать. Никогда.

— Кейли, не делай этого снова, — попросила она, нахмурившись, вокруг рта появились глубокие морщины, она встала и понесла пустую кружку на кухню. Я последовала за ней, в раздражении наблюдая, как она поднимает чайник с плиты. — Я знаю, ты расстроена из-за Мередит, но это не вернет ее обратно. Это не способ борьбы с горем.

— Это не имеет ничего общего с горем, — выдавила я сквозь зубы, выбрасывая мою наполовину выпитую Коку в мусорную корзину.

Она приземлилась с глухим стуком, а затем, шипя и булькая, содержание выбежало в пластиковый бак.

В сузившихся глазах моей тети я прочла разочарование. Она отчаянно хваталась мертвой хваткой за чайник. Она, наверное, хотела, чтобы могла отключить меня так же легко, как Софи. И какая-то часть меня знала, что разговор с ней не даст никакой пользы, как и попытки предупредить Мередит. Но другая, более упрямая часть меня отказывалась сдаться. Я покончила с секретами и жалкими взглядами. И я определенно покончила с больницами и этими маленькими белыми таблетками. Я не позволю никому называть меня сумасшедшей. Никогда снова.

Тетя Вэл, наверное, видела мою решимость, поскольку поставила чайник обратно на плиту, затем положила обе ладони на столешницу, глядя на меня.

— Подумай о Софи. Она уже достаточно травмирована. Как ты думаешь, что сделает с ней эта эгоистичная история в поисках внимания?

Моя челюсть сжалась, слезы жгли глаза.

— Окажет давление на Софи! — Мои кулаки врезался в бар, от моего удара по рукам разошлась волна гнева.

Тетя вздрогнула, и я почувствовала мгновенный всплеск удовлетворения. Тогда сознательно я начала отходить от бара, мои руки опирались о бедра.

— Мне очень жаль, — сказал я, хорошо сознавая, что я не звучу огорченной. — Но на этот раз это не о ней. Я пытаюсь сказать вам, у меня серьезная проблема, а вы даже не слушаете!

Тетя Вэл закрыла глаза и сделала глубокий вдох, как будто практикуясь йогой. Или собираясь с терпением.

— Мы все знаем, у тебя проблемы, Кейли, — сказала она, когда ее глаза открылись, ее тихий, сдержанный тон разъярил меня. — Успокойся и...

— Я знала, тетя Вэл. — Я снова положила обе руки на столешницу и уставилась на гранит. Тогда я подняла глаза и заставила себя сказать все остальное. — И я также знала о девушке в «Табу».

Глаза моей тети резко сузились, демонстрируя два набора «гусиных лапок», и ее голос резко стих.

— Как ты могла, разве что ты была там?

Я пожала плечами и скрестила руки на груди.

— Я прокралась туда. — Я не собиралась настучать на Эмму или ее сестру. — Сделайте фарш из меня, если хотите, но это ничего не изменит. Я была там, и я видела Хайди Андерсон. И я знала, что она умрет. Так же, как знала о Мередит.

Глаза тети Вэл снова закрылись, и она повернулась к окну над раковиной, сжимая столешницу так сильно, что побелели костяшки пальцев. Потом она глубоко выдохнула и повернулась ко мне спиной.

— Ладно, об этой другой девушке не сейчас... — Хотя мы обе знали, что она вернется к вопросу  о клубе позже. — Если бы ты знала, что Мередит умрет, почему ты не сказала хоть кому-то?

Свежий укол вины охватил меня, как психологический афтершок [5]Афтершок (англ. aftershock) — повторный толчок, меньшей интенсивности по сравнению с главным ударом.
, и я опустилась на один из мягких барных стульев напротив тети, руки положив на столешницу.

— Я пыталась. — Слезы жгли мои глаза, размывая лицо тети, и я утерла их рукавом, прежде чем они успеют упасть. — Но когда я открыла рот, все, что я смогла сделать, это кричать. И это произошло так быстро! К тому времени, когда я смогла заговорить, она уже была мертва. — Я подняла глаза, ища в выражении ее лица хоть какой-то знак понимания. Или веры. Но я ничего не увидела, и это напугало меня почти так же сильно, как предвидение смерти Мередит.

— Я даже не уверена, что что-то могло помочь, — сказал я, чувствуя, как колеблется мое мужество. — Но я клянусь, что я пыталась.

Тетя Вэл потерла лоб, потом взяла свою кружку и начала пить — пока не поняла, что ничего не налила в нее.

— Кейли, неужели ты не понимаешь, как все это звучит.

Я кивнула и опустила взгляд.

— Словно я сумасшедшая. — Я знала это лучше всех.

Она покачала головой и потянулась через бар к моей руке.

— Не сумасшедшая, милая. Просто у тебя Бредовое расстройство [6]Бредовое расстройство — заболевание, характеризующееся наличием хорошо систематизированного, доминирующего бреда, но, в отличии от шизофрении, лишённого причудливости.
. Тут есть разница. Ты, наверное, просто очень расстроена тем, что случилось с Мередит, и твой мозг создает истории, чтобы отвлечь тебя от истины. Я понимаю. Страшно думать о том, что кто-нибудь где-нибудь может просто умереть без предупреждения. Если это могло случиться с ней, это может случиться с любым из нас, не так ли?

Я вытащила свою руку из ее, смотря на тетю в недоумении. Что необходимо предпринять, чтобы она поверила? Доказательства этому было довольно трудно найти, когда предчувствия приходит только  несколькими минутами раньше.

Я соскользнула с табурета и отступила на шаг, желая создать между нами немного пространства.

— Я почти не знала, Мередит. И я не боюсь думать о том, что это может случиться со мной. Я боюсь, потому что я знаю, что это произойдет с ней, а я не смогу остановить эго. — Я сделала глубокий вдох, стараясь дышать за пределами вины и горя, угрожающими задушить меня. — Я почти жалею, что я не сумасшедшая. По крайней мере, тогда я не чувствовала бы себя такой виноватой, что позволила кому-то умереть. Но я не сумасшедшая. И это реальность.

В течении нескольких секунд, моя тетя просто смотрела на меня, ее лица выражало смесь путаницы, облегчения и жалости, поскольку она не была уверена, что должна чувствовать.

Я вздохнула, мои плечи опустились.

— Вы все еще не верите мне.

Выражение лица моей тети смягчилось, и ее осанка почти незаметно расслабилась.

— Ах, милая, я считаю, что ты веришь в то, что говоришь. — Она помолчала, затем пожала плечами, но жест был больше, чем случайным. — Может быть, ты тоже должна принять успокоительное. Это поможет тебе заснуть. Я уверена, все станет понятнее, когда ты проснешься.

— Сон не поможет мне. — Мои слова звучали едко, даже для моих собственных ушей. — Не будет больше этих глупых таблеток. — Я схватила бутылку из бара, где она оставила ее, и пустила в холодильник так сильно, как смогла. Пластик затрещал, и крышка упала, рассеивая маленькие белые таблетки по всему полу.

Тетя Вэл вскочила, уставившись на меня, словно я только что разбила ее сердце. Когда она встала на колени, чтобы навести порядок, я поспешила в коридор и в свою комнату, затем захлопнула дверь и прислонилась к ней. С тетей я испробовала все, что могла, я попробую еще раз с дядей Брендоном, когда он вернется домой.

Или, может быть, нет.

Может быть, Нэш знал, о чем говорит, когда сказал никому не рассказывать.

 

ГЛАВА 7

В течении нескольких минут, я стояла в своей комнате, так зла и так испугана, и растеряна, я не знала, следует ли мне кричать или плакать, или ударить кого-нибудь. Я попробовала почитать роман, лежащий на моей тумбочке, чтобы отвлечь себя от катастрофы, в которую превратилась моя жизнь, а когда это не сработало, я включила телевизор. Но ничто по телевидению не привлекло мое внимание, а песни на моем Ай Поде, казалось, только увеличивали мой гнев и разочарование.

В моей голове был полный хаос, мои мысли блуждали слишком быстро для меня, чтобы понять, что независимо от того, что я делаю или где я стою, я не смогу избежать несчастного рева полу-сформированных мыслей в голове. Я начала серьезно рассматривать аргументы против успокоительные средства — отчаянно желая просто исчезнуть на некоторое время — когда у меня в кармане зажужжал мой телефон.

Еще одно текстовоесообщениеотНэша. Ты в порядке?

Хорошо. Я соврала. А ты? Я чуть не сказала ему, что он был прав. То, что я не должна была говорить тете. Но это слишком много информации, чтобы вписывать в текст.

Да . С Картером , ответил он. Позвоню тебе в ближайшее время.

Я подумывала о текстовом сообщении Эмме, но она по-прежнему под домашним арестом. И, зная ее маму, не было никаких шансов смягчить приговор, даже после того как она практически видела упавшую и умершую одноклассницу.

Разочарованная и умственно истощенная, я, наконец, заснула в середине фильма который на самом деле не даже не смотрела. Менее чем через час, как по будильнику, я проснулась и выключила телевизор. И вот тогда я поняла, что почти проспала что-то важное.

Или, по крайнеймере,что-то интересное.

В внезапной тишине я услышала как мои тетя с дядей яростно спорят, но слишком тихо, чтобы я могла расслышать из моей комнаты в задней части дома. Я приоткрыла мою спальную дверь на несколько сантиметров, затаив дыхание, пока не убедилась, что петли не завизжат. Тогда я сунула голову в щель и посмотрела вниз по коридору.

Они были на кухне; тонкая тень моей тети ходила взад и вперед по стене. Потом я услышала как она шепчет мое имя — еще тише, чем остальные аргументы — и я тяжело сглотнула. Она, вероятно, пытается убедить дядю Брендона вернуть меня обратно в больницу.

Этогонепроизойдет.

Сейчас уже разозлившись, я открыла дверь еще шире и выскользнула в коридор. Если мой дядя уступит, я просто выйду и расскажу им, что я не собираюсь туда ехать. Или, может быть, мне просто прыгнуть в машину и уехать, пока они не пришли в себя. Я могла бы пойти к Эмме. Нет, подождите. Она же под арестом. Так что я поеду к Нэшу.

Куда я попаду не имеет значения, пока это было не Психическая лечебница.

Я медленно двинулась по коридору, благодарны за то что мои носки не стучат о плитки пола, который не скрипел. Но я замерла в нескольких футах от дверях, когда мой дядя заговорил, его слова все еще были тихими, но теперь я отлично все слышала.

— Ты слишком эмоционально реагирует, Валери. Она прошла через это в последний раз, и она справиться с этим и в этот раз. Я не вижу причин, чтобы беспокоить его, в то время какон работает.

Я ценила, что мой дядя заступался за меня, даже если он не верил в мои предчувствия, я серьезно сомневалась, что Доктор Нельсон считал бы что его «беспокоят» по телефону о пациенте. Он же, вероятно, получал за это деньги.

— Я не знаю, что делать. — Тетя Вэл вздохнула, и стул заскрипел, когда тень моего дяди встала. — Она очень расстроена, и я думаю, я сделала все еще хуже. Она знает, что что-то происходит. Я пыталась заставить ее принять успокоительные, но она метнула бутылку в холодильник.

Дядя Брендон усмехнулся, теперь уже на всю кухню.

— Она знает, что не нуждается в этих проклятых таблетках.

Да! Я начинала удивляться не носит ли мой дядя кольчугу под своей одеждой, потому что он звучал так, словно хотел убить дракона скептицизмом. И я была готова ехать в бой вместе с ним...

— Конечно, нет. — Тетя Вэл устало уступила, и ее тень сложила руки на груди. — Таблетки —временное решение, это то же самое, что воткнуть палец в трещину в плотине. То, в чем она действительно нуждается — это твой брат, и если ты не собираешься позвонить ему, это сделаю я.

Мой отец? Тетя Вэл хочет, чтобы он позвонил моему папе? Не доктору Нельсону?

Мой дядя вздохнул.

— Я не желаю начинать все это сейчас, если мы можем отложить это еще на некоторое время. — Дверь холодильника с визгом открылась, и кто-то вытащил, наверное, соду, поскольку что-то прошипело. — Это просто совпадение, что это произошло дважды в течение одной недели. Это не может повториться еще на протяжении года или даже больше.

Тетя Вэл разбушевалась в раздражении.

— Брендон, ты не видел ее. Не слышал ее. Она думает, что сходит с ума. Она уже живет заимствованное время, и она не должна тратить все, что у нее осталось, думая, что она сумасшедшая.

Заимствованное время?

Через меня прошла волна шока, наконец, оседая в моем сердце, которое, казалось, неохотно забилось снова. Что это значит? Я была больна? Умирала? Как могли они не сказать мне этого? И как я могу умереть, если чувствую себя прекрасно? За исключением того, что знаю, когда другие люди умрут...

И если бы это было правдой, знала бы я, что я умру?

Дядя Брендон вздохнул, и стул снова царапнул полу, и застонал, когда он опустился на него.

— Хорошо. Позвони ему, если хочешь. Ты, наверное, права. Я просто очень надеялся, что мы протянем еще год или два. По крайней мере, пока она не окончит среднюю школу.

— В этом никогда не было уверенности. — Силуэт тети Вэл уменьшился, когда она подошла ближе, и я поспешила к себе в комнату, мой позвоночник все еще прижимался к холодной стене. Но тогда она остановилась, и ее тень обернулась. — Где номер?

— Вот, воспользуйся моим телефоном. Он второй в списке контактов.

Тень моей тети удлинилась, когда она отошла дальше, предположительно к телефону моего дяди.

— Ты уверен, что сам не хочешь этого сделать?

— Уверен.

Другой стул царапнул плитки, когда моя тетя села, и ее тень стала бесформенной каплей на стене. Серия высоких сигналов сказала мне, что она уже нажимает кнопки. Через минуту она заговорила, и я задержала дыхание, отчаянно пытаясь услышать каждое слово, которое они скрывали от меня.

— Айден? Это Валери. — Она сделала паузу, но я не смогла услышать ответ моего отца. — У нас все хорошо. Брендон прямо здесь. Послушай, я звоню из-за Кейли. — Другая пауза, и на этот раз я услышала низкий, нечеткий тон, едва узнаваемый как голос моего отца.

Тетя Вэл снова вздохнула, и ее тень переместилась, когда она упала в кресло.

— Я знаю, но это произошло снова. — Пауза. — Конечно, я уверенна. Дважды в течение последних трех дней. Она не сказала нам в первый раз, а то я позвонила бы раньше. Я не знаю, как она умолчала об этом, но так и есть.

Мойотецсказалто, чего яне смогла разобрать.

— Я сделала это, но она не приняла их, и я не собираюсь заставлять ее. Я думаю, что мы вышли за рамки таблеток, Айден. Пришло время сказать ей правду. Ты обязан ей многим.

Он обязан мне? Конечно, он задолжал мне правду —что бы это ни было. Они все задолжали мне.

— Да, но я действительно думаю, что она должна узнать это от своего отца. — Сейчас ее голос звучал сердито.

Мой отец снова заговорил, и на этот раз это звучало так, словно он спорил. Но я могла бы сказать ему, как бесполезно спорить с тетей Вэл. Как только она что-то решит, ничто не может этого изменить.

— Айден Кавано, ты потащишь свою задницу на самолет сегодня, или я пришлю твою дочь к тебе. Она заслуживает истины, и ты расскажешь ей ее, так или иначе.

Я пробралась к себе в комнату, в шоке, растерянная, и больше чем немного гордая своей тетей. Независимо от того что этого за таинственная истина, которую я должна узнать. И она не думает, что я схожу с ума. Ни один из них.

Хотяони, видимо,думали, что яумираю.

Я думаю, что я лучшебы была сумасшедшей.

Я никогда раньше не думала о моей собственной смерти, но я думаю, что сама идея напугает меня слишком сильно, чтобы я могла функционировать. Особенно имея в виду, что несколькими часами раньше я была свидетелем чужой смерти. Вместо этого, меня охватил не столько страх сколько оцепенение.

Внутри меня пускал ростки страх, сжимая горло и заставляя мое сердце почти слышно биться в моей груди. Но это были очень далекие страхи, как если бы я не могла окутать свой ум в концепцию моей собственной кончины. Что меня просто не станет в один день.

Может быть, эти новости просто не улеглись еще. Или, может быть, я не могла в это поверить. В любом случае, я отчаянно нуждалась в разговоре с теми, кто не занят тем, чтобы скрывать жизненно важные секреты от меня. Так что я написала сообщение Эмме, в случае если ее мать сняла запрет на мобильный телефон.

Миссис Маршалл ответила через несколько минут, говоря мне, что Эмма по-прежнему под арестом, но я могу ее увидеть на следующий день во время поминовения Мередит, если я собираюсь туда идти.

Я написала в ответ, что буду там, затем с отвращением бросила телефон на кровать. Что хорошего в технологии, если ваши друзья всегда отгорожены от нее? Или гуляют с товарищами по команде?

Из-за того что не было чем заняться, я снова включила телевизор, но не смогла сосредоточиться, потому что то что я только что услышала, продолжало вертеться в моей голове. Я проанализировала каждое слово, пытаясь понять, что я пропустила. Что они скрывали от меня.

Я была больна, это ясно. Что еще может означать «живет заимствованное время»? Итак, что же тут у меня? Что за болезнь, сплетенная с «предчувствием смерти» в качестве основного симптома, а сама смерть как конечный результат?

Ничего, если мы по-прежнему будем рассматривать подростковое слабоумие. Которое было бы основано тем, что они думают, что мне необходимы зомби таблетки.

Что же это за болезнь, которая может меня заставить думать, что я сумасшедшая?

Не обращая внимания на телевизор, я скользнула на стул у стола и включила ноутбук «Гетеваи», который мой отец прислал мне на последний день рождения. Каждая секунда, которая была ему нужна для загрузки, отправляла новые волны волнения через меня, укрепляя мое беспокойство, пока страх, который я ожидала ранее, наконец, не начал укореняться не на шутку.

Я умру.

Только подумав об этом слове, ужас легко и быстро прошел через меня. Я не могла усидеть на месте, даже эти несколько минут, которые требовались для загрузки Виндовс. Когда мои ноги начали нервно покачиваться, я встала перед комодом и заглянула в зеркало. Конечно, если я буду готова начать сдавать концы, я узнаю об этом только когда увижу себя. Вот как это оказывается работает, когда кто-то другой умирает.

Но я ничего не почувствовала, когда посмотрела на свое отражение, кроме обычного мимолетного раздражения, что, в отличие от моей двоюродной сестры, моя кожа была бледной, а мои черты совершенно ничем не примечательными.

Может быть, это не работает с отражениями. Я никогда не видела в зеркале ни Хайди, ни Мередит. Затаив дыхание, и едва сопротивлялась абсурдному желанию скрестить пальцы, я посмотрела на себя, не зная чего я больше боюсь — чувствовать необходимость кричать, или не чувствовать ее.

Опять же,яничего не почувствовала.

Означает ли это, что я не умираю, в конце концов? Или, что мой ужасный «подарок» не работает на мне самой? Или просто моя смерть не была неизбежной? Аааааххххх! Это бессмысленно!

Мой компьютер объявил мне, что он уже запустился и работает, и я упала на свой стул у стола. Я включила интернет-браузер и в поисковой системе набрала «ведущие причины смерти среди подростков», грудь сжало в болезненном ожидании.

Первая ссылка содержала перечень десяти основных причин смерти у лиц от пятнадцати до девятнадцати лет. Непреднамеренные травмы, убийство и самоубийство занимали первую тройку. Но у меня не было планов прервать свою жизнь, а несчастные случаи не могли быть предсказаны. Не могло случиться и убийства, разве что мои тетя с дядей сами планировали убить меня.

Ниже по списку несколько одинаково страшных записей, как сердечнососудистые заболевания, респираторные инфекции, диабет и другие. Однако, все эти симптомы я не могла бы не заметить.

Осталась только последняя по значимости причина смерти людей моего возраста: Злокачественная опухоль.

Я должна была схватиться за нее.

Описания из отдельных, уважаемых медицинских сайтов было почти невозможно понять. Но определения непрофессионала были слишком ясны. В разговорной речи «Злокачественная опухоль» означает рак.

Рак.

И вдруг все надежды которые я питала, каждая мечта которую я когда-либо рассматривала, оказались слишком хрупкими чтобы выжить.

У меня опухоль. Чем же еще это может быть? И это, должно быть, рак мозга, влияющий на то, что я чувствую и знаю, не так ли? Или, что я думаю, что знаю.

Означает ли это, что мои предчувствия не реальны? Заставляет ли меня опухоль головного мозга  бредить? Посылает ли она галлюцинации? Представила ли я свои предвидения о смерти Хайди и Мередит, после уже свершившегося факта?

Нет, этого не может быть. Я отказывалась верить, что любой простой болезни — даже кратковременному Альцгеймеру — можно переписать мои предвидения.

Охваченная острой, накаленной до крайности паникой, я вернулась в поисковую систему и набрала «симптомы рака мозга». Первой ссылкой был веб-сайт онкологической лечебницы, которая перечисляла семь видов рака мозга, наряду с ведущими симптомами каждого из них. Но у меня не было ни одного из них. Ни тошноты, ни припадков, ни потери слуха. У меня не было нарушений речи или моторной функции, или зрительно-пространственных нарушений. У меня не было головокружения, головной боли и мышечной слабости. Я не была несдержанной — слава богу — и у меня не было необъяснимых кровотечений или опухоли, никаких перечисленных нарушений.

Хорошо, некоторые могут сказать, что пробираться тайком в ночной клуб это знак нарушения суждения, но я была уверенна, что мои принятые решения не отличались от многих подростков моего возраста, и далеки от вычисленных симптомов. Таких, как уверенные утверждения о двоюродных братьев, которые остаются безымянными.

Я уже хотела исключить рак мозга на основе симптомов, пока не заметила раздел опухоли в височной части. По данным веб-сайта, «опухоль» в височной части иногда приводит к нарушениям речи и вызывает припадки, но столь же часто протекает бессимптомно.

Как у меня.

Вот и все. У меня опухоль в моей височной части. Но если это так, то как об этом узнали тетя Вэл и дядя Брендон? Что более важно, как долго они знают это? И как долго она у меня?

Мои пальцы пробежали по клавишам, и бессмысленные слова появились в адресной строке. Я толкнула стул от стола и закрыла ноутбук, не потрудившись выключить его. Я должна была поговорить с кем-то. Сейчас же.

Я толкнула стул в сторону и поползла на руках и коленях по кровати к изголовью, хватая телефон с одеяла. В верхней части кровати, я откинулась назад и прижала колени к груди. По щекам бежали слезы, когда я прокручивала контакты, ища Нэша. Я рукавом вытирала слезы с моего лица, в тому время как он ответил.

— Алло? — Он звучал рассеянно, в фоновом режиме я услышала звуки пьяной борьбы и как несколько парней стонали в унисон.

— Эй, этоя. —Явтянула воздух, чтобыне побежал нос.

— Кейли? — Диванные пружины  заскрипели, когда он сел — все его внимание сейчас было обращено ко мне. — Что случилось? — Он перешел на шепот. — Это вновь повторилось?

— Нет, гм...Тывсе ещев «Скоттс»?

— Да. Подожди. — Кто-то задел телефон, и я смутно расслышала как Нэш сказал: «Вот, чувак, возьми это для меня». Тогда послышались шаги, фоновый шум постепенно утих, затем скрипнув дверь закрылась, и шум прекратился. — Что случилось?

Я заколебалась, перекатилась на кровати на живот. Он не подписал контракт на такую драму. Но он не убежал из-за моих предвидений, а я должна была поговорить с каким-нибудь человеком, и это были бы либо Нэш, либо Эмма.

— Хорошо, это будет звучать глупо, но я не знаю, что еще думать. Я слышала, как тетя и дядя спорили, затем моя тетя позвонила моему папе. — Я проглотила рыдания и вытерла больше влаги с лица. — Нэш... Я думаю, что я умираю.

На другой стороне линии была тишины, я слышала только шум двигателя, когда мимо него проехал автомобиль. Он, должно быть, стоял в переднем дворе «Скоттс».

— Подожди, я не понимаю. Почему ты думаешь, что ты умираешь?

Я сложила комковатую подушку пополам и легла, положив одну щеку на нее, радуясь исходившей от нее прохладе, так отличающейся от моего разгоряченного от слез лица.

— Мой дядя сказал, что он думал, что у меня будет больше времени, а моя тетя сказала отцу, что он должен рассказать мне правду, поэтому я не думаю, что я сумасшедшая. Я думаю, что это опухоль головного мозга.

— Кейли, ты складываешь два и два, а получаешь семи. Ты должно быть что-то упустила. — Он сделал паузу и зашагал по бетону, словно был на тротуаре. — Что они говорили, точно?

Я села и медленно вдохнула, пытаясь успокоиться. Слова не выходили. Неудивительно, что он не понимает, что я говорю.

— Гм... Тетя Вэл сказала, что я живу заимствованное время, и что я не должна тратить его думая, что сошла с ума. Она сказала отцу, что пришло время сказать мне правду. — Я встала и начала нервно ходить взад и вперед по моему ворсистому фиолетовому ковру. — Это означает, что я умираю, не так ли? И она хочет, чтобы он сказал мне?

— Ну, у них, очевидно, есть что-то важное, что они должны рассказать тебе, но я серьезно сомневаюсь, у тебя опухоль головного мозга. У тебя должны быть какие-то симптомы, или что-то еще, если ты больна?

Я снова упала на мой стол у стола и пробежала пальцами по коврику для мыши, чтобы разбудить монитор.

— Я просмотрела их, и...

— Ты занималась исследованиями опухоли головного мозга? Во второй половине дня? — Нэш заколебался, его шаги приостановились. — Кейли, это из-за Мередит?

— Нет! — Я оттолкнулась от края стола так сильно, что мой стул ударился рядом с кроватью. — Я не ипохондрик! Я просто пыталась понять, почему это происходит со мной, и ничего больше не имело смысла. — Разочарованная, я потерла одной рукой мое лицо и заставила себя сделать еще один глубокий вдох. — Они не думают, что я сумасшедшая, так что это не психологическое. — И мое облегчение от этого знания, было достаточно большим, чтобы поглотить Тихий океан. — Так что это должно быть физическое.

— И ты думаешь,что эторак мозга...

— Я не знаю, что еще думать. Там есть один вид рака мозга, у которого иногда не бывает никаких симптомов. Может быть, и у меня этот вид.

— Подожди... — Он сделал паузу, когда просвистел порыв ветра. — Ты думаешь, что у тебя опухоль, поскольку у тебя нет никаких симптомов?

Ладно, это не имело никакого смысла. Я закрыла глаза и положила голову на спинку стула.

— Или, может быть, предчувствия и есть мой симптом. Какая-то галлюцинация.

Нэш засмеялся.

— Это не галлюцинация, Кейли. Нет, если только у Эммы и у меня тоже опухоль. Мы оба видели, как ты предсказала смерть двух людей, и мы видели, как одна из них произошла на самом деле. Ты не представила себе это.

Я села на моем стуле, и на этот раз мой длинный, мягкий выдох был полон облегчения.

— Я серьезно надеялась, что ты скажешь это. — Это помогло — хотя и самую малость — знать, что если я и умираю то, по крайней мере, не тронувшись умом.

— Рад, что смог помочь. — Я слышала улыбкой в его голосе, которая вызвала у меня ответную улыбку.

Я повернулась на стуле и взгромоздила ноги на тумбочку.

— Хорошо, таким образом, может быть, у меня предчувствия из-за опухоли. Мол, это активация часть моего мозга, которой большинство людей не могут воспользоваться. Как у Джона Траволта в том старом фильме.

— Лихорадка субботнего вечера?

— Не  такого старого. — Моя улыбка немного выросла, несмотря на то, что это должен был быть очень мрачный разговор. Мне нравилось то, как легко Нэш успокаивал меня, даже по телефону. Его голос был гипнотическим, как какое-то слуховое успокаивающее средство. Такое, на которое я могла бы легко подсесть. — Тот где он может перемещаться вещи с помощью разума, и выучить все языки, только прочитав книгу. И все это оказывается потому, что у него рак мозга, и он умирает.

— Я недумаю, что явидел его.

— Он получает все виды причудливых способностей, но он умирает. Это трагично. Я не хочу быть трагичной, Нэш. Я хочу жить. — И вдруг вновь вернулись слезы. Я ничего не смогла поделать. У меня было более чем достаточно смертей за последние несколько дней, без добавления моей собственной в этот список.

— Хорошо, ты будешь должна поверить мне на слово, Кейли. — Шаги вернулись, а потом дверь закрылась, отрезав бахвальство ветра на другом конце связи. Потом его голос стал тище. — Твои предчувствия не возникают из-за рака мозга. Независимо от того что сказали твои тетя с дядей, это не то.

— Откуда ты знаешь? — Я сморгнула влагу с глаз, раздраженный тем, какой эмоциональной я становлюсь. Разве это не еще ​​один симптом рака мозга?

Нэш вздохнул, но он звучал более обеспокоенным, чем раздраженным.

— Я должен рассказать тебе кое-что. Я заеду за тобой через десять минут.

 

ГЛАВА 8

Семь минут спустя, я сидела на диване в гостиной, мои ключи были в кармане, мой телефон — у меня на коленях, мои ногти тревожно скрежетали по атласной обивке. Я сидела под углом ​​лицом к телевизору — приглушенному, но настроенному на местные вечерние новости — и к окну, надеясь, что никто не поймет, что я ожидаю гостя. «Никто», то есть дядя и тетя. Софи все еще была в отключке, и я начала задаваться вопросом, как многие таблеток дала ей мать.

Тетя Вэл была на кухне, гремя кастрюлями, сковородками и дверями шкафа, в то время как делала спагетти, ее любимая утешительная еда. Обычно она не позволяла себе так много углеводов в одной еде, но у нее, очевидно, был тяжелый день. Очень тяжелый день, запах чеснока и хлеба подтверждал это.

— Эй, Кей-медвежонок, как тыдержишься?

Я посмотрела наверх, чтобы увидеть моего дядю, прислонившегося к гипсовой колоне разделяющей столовую с гостиной. Он не называл меня так уже почти десять лет, и тот факт, что он использовал этот​​старый ник, вероятно, означал, что он думает, что я... ранима.

— Я не сумасшедшая. — Я встретила его ясные зеленые глаза, осмелившись с ним спорить.

Он улыбнулся, и в результате улыбка как-то заставила его выглядеть еще моложе, чем обычно.

— Я никогда не говорил этого.

Я разбушевалась и бросила взгляд в сторону кухни, где тетя Вэл помешивала лапшу в большой алюминиевой кастрюле.

— Она так думает. — Сейчас я знала это лучше, конечно, но не собиралась позволить им узнать, что я слышала их спор.

Дядя Брендон покачал головой и пересек ковер цвета яичной скорлупы, приближаясь ко мне, он скрестил руки на полинявшей рубашке, которую надел после работы.

— Она просто беспокоится о тебе. Мы оба. — Он погрузился в цветочное кресло напротив меня. Он всегда сидел на нем, а не на сплошном белом стуле или диване, надеясь, что если он что-то прольет, то тетя Вэл никогда не заметит пятна на такой пестрой обивке.

— Почему вы небеспокоитесь оСофи?

— Беспокоимся. — Он помолчал, потом, казалось, обдумал свой ответ. — Но Софи... гибкая. С ней все будет в порядке, как только она достаточно погорюет.

— А со мной не будет?  

Мой дядя поднял брови.

— Вэл сказала, что ты едва знала Мередит Коул. — И просто так, он обошел настоящий вопрос — о моем будущем благополучии.

Имыобаэто знали.

Прежде чем я успела ответить — а я не спешила — снаружи замурлыкал двигатель, и я взглянула через занавески, чтобы увидеть, как незнакомый синий кабриолет вплывает на дорогу рядом с моей машиной, сверкая на солнце второй половине дня. За рулем было очень знакомое лицо, обрамленное густыми каштановыми волосами.

Я встала, засовывая телефонвпустойкарман.

— Кто это? —ДядяБрендон повернулся, чтобы посмотретьв окно.

— Друг. Я должнаидти.

Он встал, но я уже пересекла половину комнаты.

— Вэл готовит ужин! — прокричал он мне вслед.

— Я не голодна. — На самом деле, я умирала с голода, но я должна была выйти из дома. Я не могла кушать спагетти, как каждый понедельник вечером. Не после того как узнала, что вся моя семья лгала мне, кто знает как долго.

— Кейли, вернись назад! — ревел дядя Брендон, следуя за мной через переднюю дверь на крыльцо. Я редко слышала, как он повышает голос, и никогда не слышала, чтобы он кричать вот так.

Я приостановилась, скользнула на пассажирское сиденье, захлопнула дверь и заперла ее.

— Это твой дядя? — спросил Нэш, его правая рука парила над коробкой передач. — Может быть, я должен встретиться...

— Езжай! — крикнула я громче, чем хотела. — Я познакомлю вас позже. — Надеюсь, что я проживу так долго.

Нэш швырнул машину в сторону и поехал задним ходом к дороге, повернувшись на своем сиденье, смотря через заднее ветровое стекло. Когда мы оторвались от дома, я в последний раз взглянула на моего дядю, который смотрел нам вслед с середины проезжей части, скрестив руки на груди. За ним на крыльце стояла тетя Вэл с тряпкой для мытья посуды, ее совершенный рот был открыт от удивления.

Когда мы повернули за угол, я позволила себе расслабиться в сиденье автомобиля, только потом заметив каким шикарным он был.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты меня забрал не с угнанным автомобилем.

Нэш засмеялся и посмотрел в сторону от дороги, с улыбкой на лице повернувшись ко мне, мой пульс ускорился, когда наши взгляды встретились, несмотря на все обстоятельства.

— Это Картера. У меня он до полуночи.

— Почему быСкоттуКартерупозволить тебе взять его машину?

Онпожал плечами.

— Он друг.

Я только прищурилась на него. Его сомнительный выбор спутников отложим в сторону, Эмма была моей лучшей подругой, но я бы никогда не позволила ей взять мою машину. А я не рулила совершенно новый Мустанг кабриолет.

Нэш улыбнулся, когда я показалась не убежденной, и его следующий взгляд задержался дольше, чем следовало, тогда обследовал мое лицо.

— У него, может, создалось впечатление, что тебе... гм... нужен комфорт.

Мое сердце подпрыгнуло к горлу, и я должна была заговорить об этом.

— И ты думаешь, что ты готов к этому вызову? — Флирт должен был казаться странным, учитывая какой день у меня был. Но вместо этого, он заставил меня почувствовать себя живой, особенно при возможности моей собственной смерти, которая висит надо мной, как черная туча, бросая свою злую тень на мою жизнь. На все кроме Нэша, и на то, как я чувствовала себя, когда он смотрел на меня. Касался меня...

Нэш снова пожал плечами.

— Картер предложил забрать тебя сам...

Конечно, он бы сделал это. Потому что он был лучшим другом Нэша, и парнем Софи. А у моей двоюродной сестры очень плохой вкус на парней. Как, по-видимому, и у Нэша.

— Почему ты общаешься с ним?

— Мы товарищи по команде.

Аххх. И если кровь гуще, чем вода, то футбол, по-видимому, застывает в венах.

— И это делает вас друзьями? — Я, повернувшись, кратко взглянула на крошечное заднее сиденье, которое было пустым и по-прежнему пахло кожей. И душистым лосьоном Софи.

Нэш пожал плечами и поморщился, как будто он не понимал, что я хочу этим сказать. Или он хотел сменить тему.

— У нас есть общая фигня. Он знает, как хорошо провести время. И он следует тому, чего хочет.

Так можно было бы описать немецкую овчарку моего отца. Я ответила:

— Да, но как только он получает это, он просто хочет чего-то еще.

Руки Нэша напряглись на руле, и он взглянул на меня своими осмысленными глазами, лоб сморщился в разочаровании.

— Это то, что ты думаешь, делаю и я?

Я пожала плечами.

— Твоя репутация говорит сама за себя. — А иначе, почему бы он мирился из-за меня со столькими вещами? Почему парень, как Нэш Хадсон, остался после причудливых предчувствий смерти и возможного рака мозга, если он не хочет чего-то?

Или даже если это так, если на то пошло? Он мог бы вложить намного меньше усилий в другом месте и заполучить выигрыш гораздо больше.

— Это не так, Кейли, — настаивал он, и я не была уверенна, что хочу знать, что скрывается под этим «так». — Это... мы отличаемся от других. — Он не смотрел на меня, когда сказал это, но в любом случае я чувствовала себя смущенной.

— Что это значит?

Он вздохнул, и его руки ослабил на руле.

— Ты голодна?

Через полчаса мы сидели в машине Скотта Картера, отодвинув передние сидения насколько это было возможно. Заходящего солнце освещало все лобовое стекло, окрашивая Белый-Рок-Лейк десятками глубоких оттенков красного и фиолетового.

Я уже покончила с шестью дюймами Турецкого сэндвича, а Нэш с половиной какой-то комбинации из проволоне [7]Проволоне(итал. Provolone) — твёрдый нежирный итальянский сыр, вырабатываемый из коровьего молока.
, ветчины, пепперони и мяса, которого я не узнала. Но это вкусно пахло.

Я капала горчицей на коробку передач Картера и уксусом на переднее сиденье. Нэш просто смеялся и помогал мне убирать все это.

Если я умираю, я решила, по крайней мере, каждый день, который мне остался, проводить хоть один раз кушая вместе с Нэшем. Разговаривая с ним, я чувствовала себя хорошо, даже если все остальное в моей жизни полностью разваливалось.

Я проглотила большой кусок, залпом запив из моей содовой.

— Обещай мне, что если у меня опухоль головного мозга, ты будешь приносить мне сэндвичи в больницу.

Он посмотрел на меня почти сурово, шелуша бумагой от своего хлеба.

— У тебя нет рака, Кейли. По крайней мере, это не то, почему у тебя возникают предчувствия.

— Откуда ты знаешь? — Я откусила другой кусок из моего сэндвича, и жевая ожидала ответа, который он, казалось, не очень-то хотел давать.

Наконец, после трех укусов и двух ложных начал, Нэш завернул оставшийся бутерброд и засунул его между нашими напитками, затем сделал глубокий вдох и встретился с моим взглядом. Его лоб был покрыт морщинами, словно он нервничал, но его взгляд был спокойным. Решительным.

— Я должен рассказать тебе кое-что, и ты не поверишь мне. Но я могу доказать это. Так что не бесись из-за меня, ладно? По крайней мере, пока все не услышишь.

Я проглотила еще один кусок, затем завернула сэндвич и положила его на колени. Это не звучало, как новость, которую я должна слушать с пищей во рту. Нет, если только я не хотела уйти в отставку раньше, чем ожидала, с куском индейки в горле.

— О’кееей... В любом случае, это не может быть хуже, чем рак мозга, не так ли?

— Именно. — Он провел рукой по грязным волосам, встретил мой взгляд с такой интенсивностью, что мне стало почти страшно. — Ты не человек.

— Что? — Путаница в моей голове была словно спокойный белый шум, а я ожидала страха или даже гнева с яростью. Я была готова услышать что-то странное. Я была близко знакома со странностями. Но я понятия не имела, что сказать на слова «не человек».

— Либо твои тетя и дядя не знаю этого или почему-то они не хотят, чтобы ты узнала об этом, вот почему я не сказала тебе вчера во время завтрака. Но ты убиваешь меня со всем этим раком мозга. — Он внимательно смотрел на меня, вероятно, судя по выражению моего лица, как близка я к тому, чтобы взбеситься на него.

И, честно говоря, если бы я и понятия не имела, что он имеет в виду, я, возможно, была бы близка к этому.

— Я думаю, если бы они знали, что ты думаешь, что умираешь, они бы сказали тебе правду, — продолжил он. — Похоже, так или иначе, они собираются рассказать тебе об этом в скором времени, но я не хочу, чтобы ты думала, что я тоже лгал тебе. — Вспыхнули глубокие ямочки с небольшой улыбкой. — Или что у тебя рак.

На мгновение, я могла только смотреть на него, пораженная оцепенением и, онемев от сказанных слов, которые не имели вещественной информации. И я должна признаться, на пару секунд я подумала, что может быть, я не единственная, нуждающаяся в смирительной рубашке.

Но он поверил мне, когда я рассказал ему о Хайди, как сумасшедше все это ни звучало, и разговаривал со мной во время двух различных предчувствий. По крайней мере, я могла выслушать его.

— Кто я? — истинный вопрос — и мое желание спросить его — заставили мое сердце биться так сильно и так быстро, что я почувствовала, как закружился автомобиль. Мои руки были покрыты гусиной кожей.

Сумерки отбрасывали тени на его лицо, когда он покосился через лобовое стекло на солнце, тяжелый алый шар теперь был на краю горизонта. Но его внимание было приковано к моим глазам.

— Ты баньши, Кейли. Предчувствия смерти являются нормальными. Они часть того, кто ты есть.

Другой момент ошеломленного молчания, за который я цеплялась — короткая передышка от безумия, которое, казалось, приносило каждое новое слово. Тогда я вытолкнула уместный вопрос к моим губам, удерживая мою челюсть от падения, чтобы не отвис рот.

— Извини, что?

Он ухмыльнулся и провел одной рукой по короткой щетине на его челюсти.

— Я знаю, это та часть, где ты начинаешь думать, что я сумасшедший.

На самом деле...

— Но я клянусь, это правда. Ты баньши. И твои родители. По крайней мере, один из них, так или иначе.

Я покачала головой и откинула мою волосы с лица, пытаясь убрать путаницу в мыслях после того, что он сказал.

— Баньши? Как из мифологии? — Годом раньше мы проходили мифологию на английском, но в основном греческий и римский материал. Богов, богинь, полубогов и чудовищ.

— Да. Только они настоящие. — Он выпил из своей чашки, а затем поставил ее в держатель. — Есть куча всего, чего они не учат в школе. Вещи, о которых они даже не знаю, потому что думают, что всего это лишь куча старых историй.

— А ты говоришь, что это не так? — я заметила, что придвигаюсь ближе к двери, пока ручка не врезалась в мою спину, пытаясь создать некоторое пространство между мной и единственным парнем в мире, который может заставить меня чувствовать себя нормальной.

— Нет. Кейли, это ты! — Он смотрел на меня пристально, выжидательно, и хотя я хотела отрицать, я не могла. Даже если Нэш был бы одной виноградиной в грозди, было что-то убедительное в нем. Что-то непреодолимое, и это даже за скульптурные руки, великолепные глаза, ямочки или очарование. Он заставлял меня чувствовать себя... довольной. Расслабленной. Словно все будет хорошо, так или иначе. А это было настоящим подвигом, учитывая его утверждение, что я не подхожу для того, чтобы влиться в человеческую расу. — Подумай об этом, — заявил он. — Что ты знаешь о баньши?

Я пожала плечами.

— Это женщины в длинных, тонких платьях, которые ходят вокруг во время похорон, плача над мертвыми. Иногда они вопят над умирающим, объявив, что конец близок. — Я выпила разбавленную соду, затем начала жестикулировать своей чашкой. — Но, Нэш, баньши просто рассказы. Старые европейские легенды.

Он кивнул.

— Большинство из них, да. Они пишут это неправильно, для начала. На Гельском Б-Е-А-Н С-И-Д-Х-Е. Два слова. Буквально это означает «женщина фей».

Мои брови взметнулись на полпути к моему лбу, когда я уронила чашку обратно в держатель.

— Подожди, ты думаешь, что я фея? С блестящими крылышками и волшебной палочкой?

Нэш нахмурился.

— Это не Дисней, Кейли. «Фея» очень широкое понятие. В основном это означает «не такая, как человек». И забудь о тонких платьях и следованиях за похоронами. Все это уже давно вышло из стиля. Но остальное? Женщины, предвещающие смерть? Звучит знакомо?

Хорошо, здесь было небольшое сходство с моими болезненными прогнозами, но...

— Там ​​нет такого понятия, как баньши, независимо от того, как ты это называешь.

— Тут нет предчувствия, не так ли? — Его карие глаза блестели в сумерках, когда он улыбнулся, не желая сдаваться перед моим цинизмом. — Хорошо, давай посмотрим, как многое из этого может быть правдой. Твой отец... Он выглядит очень молодо, не так ли? Слишком молодо, чтобы иметь шестнадцатилетнюю дочь? Твой дядя тоже. Они братья, не так ли?

Очарованная, я закатила глаза и согнула одна ногу под собой на узком автомобильном кожаном сиденье.

— Ты видел моего дядю час назад, ты знаешь, что он молод. А я не видела моего папу полтора года. — Хотя ребенком я всегда думала, что он выглядел молодым и красивым. Но это было давно...

— Я знаю, что твой дядя выглядит молодо, но это ничего не значит для баньши. Ему может быть сто.

В это время я засмеялась.

— Право. Мой дядя пенсионер. — Разве это не свело бы мою тетю Вэл с ума, думать, что он может быть более чем в два раза старше ее и по-прежнему выглядеть моложе!

Нэш нахмурился моему скептицизму, и его лицо потемнело, когда последние лучи дневного света медленно покинули небо.

— Хорошо, что об остальных членах твоей семьи? Твои предки ирландцы, не так ли?

Я закатила глаза и скрестила руки на груди.

— Меня зовут Кавано. Это не большой скачок. — Кроме того, он уже знал, что мой папа жил в Ирландии.

— Баньши являются родными для Ирландии. Вот почему все истории вытекают из старых ирландских сказок.

Ох. Теперь это было совершенно случайно. Но не более того.

— Есть что-нибудь еще, Гудини?

Нэш перегнулся через корпус радиоприемника и снова взял меня за руку, и на этот раз я не вырывалась.

— Кейли, я узнал это в ту минуту, когда ты сказала мне, что Хайди Андерсон умрет. Но я бы, наверное, узнал раньше, если бы обратил внимание. Я просто не ожидала столкнуться с баньши в своей школе.

— Как быты узналраньше?

— Твой голос.

— Что? — Но мое сердце забилось сильнее, как если бы он знал что-то, что моя голова не совсем улавливала.

— В минувшую пятницу в обед, я услышал, как ты и Эмма говорили о том, как пробраться в «Табу», и я не смог выкинуть тебя из моей головы. Твой голос застрял во мне, как будто я в первый раз действительно услышал тебя, и я не мог остановиться слушать тебя. Твой голос разносится выше всего остального. Я могу найти тебя в толпе, даже если я не смогу видеть, до тех пор, пока ты говоришь. Но я не знаю, почему. Я просто знал, что должен поговорить с тобой за пределами школы, и что ты будешь в клубе в ночь на субботу.

Вдруг я не могла отдышаться. Мои легкие казались слишком большими для моей груди, и я не могла их полностью расширить.

— Ты последовал за мной в «Табу»? — Его признание заставило мою голову закружиться, вопросы и признание боролись за право выступить первыми. Но я не могла думать, достаточно ясно, чтобы сфокусироваться на них.

— Да. — Он звучал, как ни в чем не бывало, как если бы это не должно было быть сюрпризом, что горячий парень вне-моей-лиги пойдет в клуб в субботу ночью, чтобы увидеть меня. — Я хотел поговорить с тобой.

Я сглотнула и посмотрела на свои руки. Я едва могла поверить в то, что собираюсь сказать ему.

— Когда ты говоришь со мной, я чувствую, что все в порядке, даже когда все на самом деле разваливается. Почему? — Я посмотрела вверх и встретилась с его взглядом, в поисках истины, даже если и не пойму ее. — Что ты сделал со мной?

— Ничего. Ничего намеренного, так или иначе. — Он сжал мою руку, сплетая пальцы с моими. — Мы действительно слышим друг друга, потому что мы похожи. Я баньши, Кейли. Так же, как мои мама с папой, и, по крайней мере, один из твоих родителей. Так же, как ты.

Такой же, как я. Было ли это возможно? Мой инстинкт бы сказал «нет». Я качала головой и сжимала закрытые глаза, пока не была уверенна, что безумная мечта закончена. Действительно странно, хотя, и в настоящее время баньши страдают от предчувствия смерти?

Но дажееслиэто правда,что-тоне сходилось...

— В истории нет мужчин баньши.

— Я знаю. — Нэш нахмурился и отпустил мою руку, чтобы скрестить свои руки на груди. — Истории пришли от людей, знающих о нас, но, похоже, они знали только о женщинах. Вас, девочки, довольно трудно не заметить, со всеми криками и плачем.

— Ха-ха. — Я начала толкать его, а затем застыла с поднятой рукой. Я только что защищала — хотя и шутливо — вид, к которому я утверждала, что не принадлежу. Или даже верю.

И вот, когда это дошло до меня. Когда все эти рассказы затопили меня.

Да, это звучит сумасшедше. Но я чувствовала, что это правда. И маленькие кусочки на самом деле имели смысл, таким образом, что они были более понятными, чем логичными.

Горло, казалось, распухло, и мои глаза загорелись слезами облегчения. Быть не-человеком было лучше, чем сходить с ума. И гораздо лучше, чем умирать от рака. Но самое главное, у меня были ответы — даже странные ответы — но это лучше, чем не знать. Чем сомневаться себе.

— Я баньши? — Две слезы упали, прежде чем я смогла поймать их, и я вытерла оставшуюся влагу рукавом. Нэш кивнул, и я повторила, просто, чтобы привыкнуть к этой мысли. — Я баньши.

Сказав это вслух, помогло последней частичке уверенности скользнуть на место, и я почувствовала, что моя грудь расслабилась. Один длинный выдох выскользнул из моего горла, и я опустилась на сиденье автомобиля, глядя в ветровое стекло на закат, который едва замечала. Напряжение, которое я даже не чувствовала, начало отпускать мое тело.

Нэш дал мне один ответ, но он вызвал десятки других, и мне нужно больше информации. Немедленно.

— Так почему же никто не знает о мужчинах баньши? И если ты парень, это делает тебя больше мужчиной фей?

Он потянулся за напитком, мышцы на руке смещались окрашенные красным цветом в последних лучах солнца.

— К сожалению, этот термин был придуман людьми, которые не знают о существовании мужчин баньши, потому что мы не вопим. Мы не получаем предчувствий.

Я нахмурилась.

— Так что же вас делает баньши? Я имею в виду, чем вы отличаетесь от... людей? — Даже приняв свою новую идентичность, это казалось странным относиться к себе, как к чему-то другому, а не человеку.

Он прислонился к дверной ручке машины Картера и сделал еще один большой глоток, прежде чем ответить.

— У нас есть другие способности. Но что я могу делать, не имеет смысла для тебя, пока ты не знаешь, что можешь сделать сама.

Я покачала головой, не понимая.

— Я думала, что я вестник смерти.

— Это то, кто ты, не то, что ты можешь делать. По крайней мере, это еще не все что ты можешь делать.

 

ГЛАВА 9

Я наклонилась вперед, согнув колени, чтобы избежать коробки передач, более любопытная, чем хотела сама себе признаться, в то время как ожидала продолжения. Но он повернулся и заглянул в окно.

— Мои ноги одеревенели. Давайте пройдемся. — Он толкнул дверь, не дожидаясь моего ответа.

— Что? — потребовала я, перегнувшись через корпус радиоприемника, чтобы посмотреть, как он растягивается на стоянке, мышцы напрягались и переходили, в то время как он вытянул обе руки над головой. — Ты собираешься держать меня в напряжении?

— Нет, только в движении. — Я застонала от нетерпения, и он нырнул в машину, чтобы улыбнуться мне. — Что, ты не можешь ходить и говорить в то же время? — его улыбка расширилась, и он захлопнул дверь перед моим лицом. У меня не было выбора, кроме как последовать за ним.

Вспыхнули автоматические огни, когда я ступила на бетон, осветив парк, пустынную площадку и часть пирса мягким желтым светом. Я обошла машину и дала ему руку, когда он потянулся за ней.

— Хорошо, я пройдусь. Начинай...

Нэш поцеловал меня, одной рукой обхватив изгиб моего левого бедра, и оставшееся предложение было потеряно навсегда. Когда он наконец оторвался, я тяжело дышала и жаждала чего-то, что едва могла осмыслить. Его взгляд встретился с моим, и я заметила, что его радужка все еще смешивалась с мягким желтым цветом. Или, может быть, она смешалась снова.

Внезапно его глаза, казалось, больше не были такими странными. И они вызывали мое восхищение.

— Так... твои глаза? — прошептала я, когда смогла снова заговорить, не отступая ни шага назад. — Это часть того, что делают мужчины баньши?

— Мои глаза? — Он нахмурился и моргнул. — Цвета сливаются, не так ли?

— Да. — Я наклонилась ближе, чтобы лучше разглядеть, и поскольку была так близко, то поцеловала его в ответ, слегка пососав нижнюю губу, затем погрузившись глубже. Возбуждение прошло через меня, когда он застонал и схватил меня за талию обеими руками. Его руки начали скользить ниже, и я отступила назад, когда испугалась осознания того, что не хочу, чтобы он прекратил.

— Гм... — Я откашлялась и сунула руки в карманы и, наконец, подняла глаза, чтобы встретиться с его наблюдающим за мной взглядом. — Твои глаза красивые, — сказала я, отчаянно пытаясь перевести разговор в нужное русло. — Но они не выдают тебя людям? Что ты... не человек?

— Эх. — Он отбросил прядь темных волос со лба и усмехнулся. — Это происходит только, когда я испытываю что-то... гм... действительно сильное. — Я чувствовала, что краснею, но он продолжал, как если бы не заметил этого. — Глаза баньши как кольцо настроения, но ты не можешь его снять. Ты  не можешь прочесть свой ​​собственные глаза, а люди вообще ничего не видят. Только другие баньши. — Он пристально посмотрел в мои глаза. — Твои тоже делают это. Оттенки синего, как океан, смешиваются как в Карибском бассейне джакузи.

О, прекрасно. Мой румянец стал ярче, пока я не решила, что мои щеки сгорят. Он мог видеть, что я думаю — чего я хочу — в моих глазах. Но я тоже могла видеть, чего он хочет...

— Расскажи мне все остальное. — Я повернулась к парку, мои руки все еще были в карманах. Я хотела бы узнать все — но больше всего я хотела переменить тему.

Нэш перешагнул парковочный упор и догнал меня в два прыжка.

— Люди говорят, что когда баньши вопит, она скорбит о мертвом или об вскоре-мертвом, но это не вся история. — Он взглянул, исследуя мой профиль. — Я дважды видел, как ты сдерживала свои крики. Что ты помнишь о времени, когда ты его отпускала?

Я вздрогнула от воспоминаний, не желая вновь вспоминать случай, из-за которого оказалась в больнице.

— Это было ужасно. Однажды я отпустила его, я не смогла затолкать обратно. И я не могла думать ни о чем другом. Это чувство полного отчаяния, затем этот ужасный шум, который, казалось, вырывался из моего горла. — Я перешагнула через древесную изгородь, ступив на покрытую толстым слоем щепок площадку, Нэш следовал за мной. — Крик управлял мной, а не наоборот. Люди смотрели, бросали кошельки и сумки, чтобы прикрыть свои уши. Эта маленькая девочка начала плакать и цеплялась за ее мать, но я не могла этого остановить. Это был худший день в моей жизни. Серьезно.

— Моя мама говорит, что первый раз всегда самый тяжелый. Хотя это не правильно, что ты сковываешь его.

Правда, его же мать тоже баньши. Не удивительно, что она так смотрела на меня. Она, вероятно, знала, что я не знаю, кто я.

Когда мы добрались до сердца игральной площадки — массивного деревянного замка с множеством башен, туннелей и катков — Нэш зашел под это снаряжение и подтянулся к первой балке.

— Наблюдала ли ты за предварительно-умирающим, когда он на самом деле... умирал?

Я подняла бровь в угрюмом развлечении, стараясь не смотреть на трицепс четко вырисовывающийся под короткими рукавами майки.

— Предварительно-умирающий?

Онусмехнулся.

— Это технический термин.

— Ааа. Нет, я ни на что не смотрела. — Я опустилась на низкую качель из шины, которая держалась на трех цепях, медленно раскачиваясь взад и вперед, пытаясь забыть слова, даже когда я их произносила. — Я пыталась остановить визг. Охранники вызвали моих тетю с дядей, когда я не смогла прекратить плакать, они отправили меня в больницу.

Нэш отпустить балку и присел на покрытой резиной лестнице рядом с катком, глядя на меня с расстояния нескольких метров.

— Ну, если бы ты смотрела на того парня, ты бы увидели умершую душу. Парящую.

— Парящую.

— Да. Стенания баньши привлекают душ, и пока они длятся, они не могут двигаться дальше. Они просто повисают там, приостанавливаются. Ты помнишь Сирен из мифологии? Как их песни могут завлекать матросов к их гибели?

— Да...? — И этот образ не сделал ничего, чтобы облегчить понимание которое разбухало внутри меня, как изжога.

— Это что-то  похожее. За исключением того, что люди уже мертвы. И это обычно не матросы.

— Ого. — Я опустила ноги, чтобы остановить шину от укачивания. — Я, как липкая бумага от мух только для душ. Это... странно. Зачем кому-то это необходимо? Зачем приостановить душу какого-то бедного парня?

Нэш пожал плечами и встал, потянув меня.

— Есть много причин. Баньши, кто знает, что она может сделать, держа душу достаточно долго, чтобы подготовить ее к загробной жизни. Позволить ей найти мир.

Я поморщилась, не в силах представить себе это.

— Хорошо, но как это может быть возможно, когда я кричу?

Он снова засмеялся, и я последовала за ним по лестнице на шаткий мост из деревянных досок свободно связанных вместе.

— Душе это не похоже на крик. И мне тоже. Твой крик красив для мужчины баньши. — Нэш повернулся, чтобы посмотреть на меня с верхней ступени, его взгляд был мягким и почти задумчивым. — Это больше похоже на тоскливую, знакомую песню. Я хотел бы чтобы ты могла слышать это так, как мы.

— Я тоже. — Все другое лучше, чем этот оглушительный крик ужаса, который я слышу. — Что еще я могу сделать? Расскажи мне те части, которые не вызывают у меня желания вырыть собственные уши из моего черепа.

Нэш потянул меня на мост, который качался под нами, пока я садилась в его середине, свесив ноги за борт.

— Ты можешь задержать душу достаточно долго, чтобы она услышала мысли и соболезнования своих друзей. Или попрощалась со  своей семьей, хоть они и не смогут этого услышать.

— Так я... полезна? — В моей душе взметнулась искренняя надежда.

— Абсолютно. — Он присел на следующую доску, смотря на мой профиль, одна нога свисала над краем моста, а другая примостилась позади меня.

Моя улыбка увеличилось, тепло распространилось по всей моей груди, медленно отгоняя мою тревогу при мысли о приостановлении человеческой души. Я не была уверенна, что это цветущее спокойствие вытекает из моей новообретенной цели в жизни — и в смерти — или от того, как Нэш смотрел на меня, и как он старался вызвать у меня улыбку.

— Так чтоя могу сделать?

— Ну, мои голосовые связки не такие мощные, как твои, но голос мужчины баньши действительно имеет какое-то... влияние. Сильная сила внушения или проекция эмоций. — Он пожал плечами и закинул одну руку на перила из веревки, откинувшись назад, чтобы лучше меня видеть. — Мы можем проектировать веру или волнение. Или любые другие эмоции. Группа таких как мы, может призвать толпу к действию или успокоить ее. Это было очень важно во времена суда над ведьмами и общественной паники. — Он усмехнулся. — Но в основном, мы просто успокаиваем людей, когда они нервные или расстроенные. — Нэш выстрелил в меня многозначительный взгляд, и я пораженно втянула воздух настолько сильно, что чуть не задохнулась.

— Ты меня успокоил, не так ли? В переулке у «Табу».

— Изашколой, во второй половине дня. СМередит...

Как я этого не понимала? Я никогда раньше не была в состоянии контролировать панику, не увеличив расстояние между мной и... предварительно-умирающим.

Я сморгнул наворачивающиеся слезы благодарности и уже было начала благодарить его, но он заговорил, прежде чем я смогла вымолвить хоть слово.

— Не беспокойся об этом. Это было круто, наконец показывать в выгодном свете.

— И влияние — это еще не все?

Он кивнул, и мост качнулся, когда он наклонился вперед, театрально на меня глядя.

— Я могу управлять душами.

— Что? — Меня охватил озноб, несмотря на необычно теплый вечер.

Нэш пожал плечами, словно это не большоедело.

— Ты можешь приостановить души, а я могу управлять ими. Сказать куда идти.

— Серьезно? Куда ты их отправляешь? — Это понятие не могла уложиться у меня в голове.

— Никуда. — Он прислонился спиной к веревке и нахмурился. — Вот в чем проблема. Твои навыки полезны. Даже альтруистические. Мои...? Не такие.

— Почему нет?

— Потому что есть только одно место, куда можно отправить бестелесную душу.

— Жизнь после смерти? — Я подложила одну ногу под другую и повернулась к нему лицом, стараясь не быть полностью поглощенной возможностями, которые он мне открыл.

Он покачал головой, вдалеке начали раздаваться звуки песни.

— Я не нужен душе для этого.

И вдруг я поняла.

— Ты можешь вернуть ее обратно! В тело. — Я села прямо, и мост закачался. — Ты можешь заставить кого-то вернуться к жизни!

Нэш покачал головой, все еще мрачный несмотря на мой растущий энтузиазм, и встал, потянув меня.

— Для этого нужны двое из нас. Женщина, чтобы остановить душу, а мужчина, чтобы вернуть ее. — Его рука нашла мое бедро, тепло его взгляда почти жгло меня. — Вместе мы могли бы быть поразительными, Кейли.

Моищеки запылали.

Затем реальность того, что он только что сказал, ударила меня, как поток холодного воздуха в лицо.

— Мы можем спасти людей? Отменить смерть? Ты должен был рассказать мне об этом в первую очередь! — Возбуждение расцвело в моей груди, и я сначала не поняла, что он качает головой.

Но затем мое волнение рассыпалось, сменившись холодным, тяжелым чувством сожаления. С возрастающим чувством вины.

— Так я была не только не в состоянии предупредить Мередит, я позволила ей умереть, когда мы могли спасти ее. Почему ты не сказал мне? — Я не смогла остановить вспышку гнева, которую с собой принесло понимание. Мередит была бы жива, если бы я знала, как ей помочь!

— Нет, Кейли. — Нэш приподнял мой подбородок, пока я не увидела темное сожаление в его глазах. — Мы не можем просто ходить и возвращать души обратно в мертвые тела. Это так не работает. Ты даже не можешь предупредить кого-то о его смерти. Это физически невозможно, потому что ты не можешь делать что-то другое в то время, как поешь песню души. Правильно?

Я несчастно кивнула.

— Это совершенно... — Хотя я все еще не могла представить себе, что этот ужасный визг для него звучит, как песня. — Но должен же быть способ как обойти это. — Я обошла его на шатком мосте и начала спускаться по лестнице, перешагивая две ступени за раз. Мой ум работал, и мне было необходимо двигаться. — Мы могли бы разработать какой-то сигнал или что-то еще. Когда у меня начнется предчувствие, я могла бы указать тебе, и ты мог бы предупредить... гм... предварительно-умирающего.

Нэш догнал меня, упорнее качая головой. Он поймал меня за руку и загнал в тупик, не позволяя расхаживать, тогда я застыла.

— Даже если бы мы могли предупредить кого-то, это ничего не изменило бы. Это просто превратило бы последние минуты жизни бедный парня во что-то страшное. — Я начала качать головой, но он выдавил. — Вот что я пытался сказать тебе, Кейли. Ты не можешь остановить смерть.

— Но ты только что сказал, что мы можем. — Я прислонилась к зеленому пластиковому извилистому катку, хмурясь на него. — Вместе мы могли бы спасти Мередит. Может быть, даже Хайди Андерсон. Разве это не беспокоит тебя, что мы даже не попробовали?

— Конечно, беспокоит, но возврат души Мередит не остановил бы ее смерти. Это только продлило бы ее жизнь. И отправило бы в реанимацию того, чье время уже пришло, а это влечет за собой серьезные последствия. И поверь, такую цену не стоит платить.

— Что это значит? — Как может кто-то не стоить этого?

Взгляд Нэша прожег меня, словно подчеркивая важность того, что он собирается сказать.

— Жизнь за жизнь, Кейли. Если бы мы сохранили жизнь Мередит, вместо нее забрали бы кого-то другого. Может быть одного из нас, или кого-нибудь поблизости.

Ой.

Я опустилась на резиновый коврик у основания катка, закрыв глаза от ужаса. Ладно, это была высокая цена. И даже если бы я была готова заплатить ее сама, я не имела права принимать это решение за невинного прохожего. Или за Нэша. Но сейчас я не могла оставить этот вопрос. Неважно, что он сказал, неважно какими бы логическими ни были его аргументы, позволить Мередит умереть было неправильно, и я не могла смириться с мыслью, что когда-то сделаю это снова.

Нэш вздохнул и опустился на коврик рядом со мной, подперев руки на коленях.

— Кейли, я знаю, как ты себя чувствуешь, но так работает смерть. Когда чье-то время приходит, он должен идти, и ты будешь единственная, которая сводит себя с ума, ища лазейки в системе. Поверь мне. — Тоской в голосе Нэша нашла отклик в моем сердце, и мне захотелось прикоснуться к нему. Чтобы облегчить то горе и боль, которые раздавались в его словах.

— Ты уже пробовал, не так ли? — прошептала я. Он кивнул, и я наклонился, чтобы губами прикоснуться к его губам, это прикосновение зажгло искры в моих венах. Я хотела поддержать его, чтобы как-то уменьшить эту боль. — Кто это был?

— Мой отец.

Ошеломленная, я откинулась назад, чтобы увидеть его лицо, и та боль, которую я увидела, казалось, пронзила меня, оставив холодный страх внутри меня.

— Что случилось?

Нэш медленно выдохнул и откинулся в сторону катка. Свет от фонаря отразился на его руке, когда он потер лоб, словно стараясь вспомнить.

— Он упал с лестницы, когда красил ставни на окне второго этажа, и ударился головой о кирпичи ограждающие клумбу моей мамы. Она обрезала кусты, когда он упал, так что видела это.

— А где был ты? — Я говорила тихо, боясь, что он перестанет говорить, если мой голос ворвется в его воспоминания.

— На заднем дворе, но я прибежал, когда она закричала. Когда я пришел, она плакала, держа его голову на своих коленях. На ее ногах было так много крови. Когда мой папа перестал дышать, она начала петь. Это было так красиво, Кейли. — Его слова были настойчивыми, и он сел прямо, пытаясь убедить меня. — Мрачно и грустно. И там была его душа, она отчасти висела над ними обоими. Я попытался направить ее. Я действительно не знал, что делаю, но у меня в голове была единственная мысль, что я должен попытаться спасти его. Но он заставил меня остановиться. Его душа... Я мог его слышать. Он сказал, что он должен идти, и я должен позаботиться о моей маме. Он сказал, что она будет нуждаться во мне, и он был прав. Она чувствовала себя виноватой, потому что попросила его покрасить ставнями. Она изменилась с того времени.

Я не понимала, что затаила дыхание, пока не начало сжимать грудь.

— Сколько тебе было лет?

— Десять. — Он закрыл глаза. — Мой отец был первой душой, которую я увидел, и я не смог его спасти. Не пожертвовав кем-нибудь еще, а он не позволил бы мне рисковать своей собственной жизнью. Или жизнью моей мамы. — Он открыл глаза и пристально посмотрел на меня. — И он был прав, Кейли. Мы не можем жертвовать жизнью невинных ради того, кто, как предполагается, должен умереть.

У меня не было что ответить ему на это. Но...

— Что делать, если Мередит не должна была умереть? Что делать, если ей еще не время?

— Это было ее время. Вот как это работает. — Голос Нэша был похож на голос убежденного ребенка, который верит в Санта Клауса. Он был слишком уверенным, как будто сила его утверждения может компенсировать некоторые тайные сомнения.

— Откуда ты знаешь?

— Поскольку существуют графики. Официальные списки. Есть люди, которые проверяют, произошла ли смерть, как это и должно было быть.

Я моргнула, глаза сузились от удивления.

— Ты это серьезно?

— К сожалению. — Горечь пробежала по его лицу, но она исчезла так быстро, что я даже не была уверенна, что это было на самом деле.

— Это звучит так...бюрократически.

Он пожал плечами.

— Это очень хорошо организованная система.

— Каждая система имеет недостатки, Нэш. — Он начал было спорить, но я опередила его. — Подумай об этом. Три девочки погибли в этом же районе за последние три дня, каждая по неизвестным причинам. Они все просто упали и умерли. Это не естественный порядок вещей. Это очень даже «неестественно». Или, по крайней мере «подозрительно».

— Это определенно необычно, — признался он. Нэш потер виски, и слова вдруг прозвучали очень устало. — Но даже если они не должны были умереть, мы ничего не сможем поделать, не убив кого-то другого.

— Ладно... — Я не могла спорить с его логикой. — Но если кто-то не должен был умирать, наказание за спасение все еще применяется?

Внезапно Нэш выглядел потрясенным, как будто эта возможность никогда не приходила ему в голову.

— Я не знаю. Но я знаю, кто может знать.

 

ГЛАВА 10

— Так кто же это? — Я отхлебнула последние капли моей соды, наблюдая, как фары проезжающих автомобилей освещении его черты, бросая короткие отрезки теней. Это было словно с каждого луча света, который освещал его лицо, видеть его впервые, и я не могла оторваться от созерцания.

— Он работает во вторую смену в больнице. — Нэш включил светосигнальный аппарат, когда делал поворот налево.

— Делает что?

— Тод... стажер. — Он еще раз повернул налево, справа от нас находился Арлингтон Мемориал, зеркальные окна новой хирургической башни отражали свет фонарей.

Я собрала обертки от нашей еды и сунула их в бумажный мешок на полу между моих ног.

— Я не знала, что у стажеров графики.

Нэш въехал в тускло освещенный гараж и посмотрел в обе стороны, ища на пустое место рядом с входом. Но было очевидно, что он избегает моих глаз.

— Он не совсем медицинский стажер.

— Кто он тогда? Точно.

Пустое пространство нашлось в конце первого уровня, и он втиснул в нее машину, обращаясь с  машиной Картера аккуратнее, чем с автомобилем своей матери. Затем он припарковался и заглушил двигатель, прежде чем повернуться лицом ко мне.

— Кейли, Тод не человек вовсе. И он не совсем друг, поэтому он может не ответить на наши вопросы.

Я скреситла руки на груди и попытался выглядеть раздраженной, что было нелегко, учитывая, что каждый раз, когда он смотрел на меня так, словно не видел ничего на свете более прекрасного, как мое сердце начинало биться сильнее и у меня перехватывало дыхание.

— Не-человек, не-друг? Тот, кто работает в больнице, как не-медицинский стажер? — По крайней мере, это не был еще один футболист. — Теперь, когда мне ясно кем он не является, может, скажешь кто он?

Нэш вздохнул, и я поняла по звуку, что мне не понравится то, что он должен сказать.

— Он мрачный жнец.

— Он кто? — Конечно, я расслышала. — Ты сказал, что Тод Мрачный Жнец?

Нэш медленно покачал головой, и я с облегчением выдохнула. Баньши это одно — мы могли помочь людям — но я не была готова встретиться с этим ходящим, говорящим олицетворением смерти. А тем более задавать ему вопросы.

— Он не Мрачный Жнец, — заговорил Нэш, внимательно глядя на меня. — Он только жнец. Один из тысячи. Это просто работа.

— Просто работа? Смерть просто работа! Подожди... — Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Тогда я сосчитала до десяти. Когда этого было не достаточно, я сосчитала до тридцати. Тогда я встретила взгляд Нэша, надеясь, что паника не отразилась в возможно струящихся глубинах зрачков. — Так... когда ты сказал, что ты не можешь остановить смерть, ты действительно имел в виду, что ты не можешь остановить Тода?

— Не его в прямом смысле, но да, это общая идея. Жнецы это работа, которую надо выполнять, как и все остальные. И в целом, они не очень любят баньши.

— Должна ли я знать почему?

Нэш сочувственно улыбнулся и взял меня за руку, мой пульс подскочил даже от такого небольшого контакта. Дерьмо. Я уже видела, что любой будущий гнев на него будет очень трудно поддерживать.

— Большинство жнецов не любят нас, потому что у нас есть потенциал серьезно испортить их​​рабочий день. Даже если мы на самом деле не восстанавливаем душу человека, жнец не может заняться уборкой, пока мы держим ее. Таким образом, каждая секунда, которую ты тратишь на пение, означает одну-секундную задержку в доставке этой души. В оживленном районе это может заставить его катастрофически отставать от графика. Кроме того, это просто бесит их. Жнецам не нравиться когда кто-то играет с их игрушками.

Великолепно.

— Так что я не только не-человек, но и смерть мой враг? — Кто, я? Паника? — Это все, что ты хотел сказать мне, пока мы исповедуемся?

Нэш попытался задушить смешок, но неудачно.

— Жнецы не являются нашими врагами, Кейли. Им просто не особо нравится наша компания.

Что-то подсказывало мне, что это чувство взаимно. Я неуверенно ему кивнула, и Нэш открыл дверцу со стороны водителя и вышел в темный гараж. Я вышла с другой стороны, и когда закрыла за собой дверь, он нажал кнопку на ключевой цепи Картера, чтобы запереть автомобиль. Судя по тому, как отдавались звуки вокруг нас, мы были одни в гараже. Что было хорошо, учитывая, что мы  обсуждали.

— Так как же выглядит Тод? Побеленный скелет, окутанный черным плащом с капюшоном? Носящий с собой косу? Я думаю, это вызовет массовую панику в больнице.

Он взял мою руку, и мы начали наш путь вниз по проходу в гараж, шаги устрашающе отдавались эхом.

— Ты гоняешься за похоронной процессией в длинном, грязном платье, а волосы метаются на ветру?

Я стрельнула в него хмурым взглядом.

— Ты опять следил за мной?

Нэш закатил глаза.

— Он выглядит нормальным — не то, чтобы это имело значение. Ты не сможешь увидеть жнеца, если он этого не захочет.

Теплый сентябрьский ветер обдувал гараж, трепеща по бетону листовками и разбросанными обертками от фаст-фуда.

— Захочет ли Тод, чтобы мы его увидели?

— Зависит от того в каком он настроении, — Нэш прошел через огромные вращающиеся двери из тяжелого стекла, которые он подтолкнул, чтобы я могла пройти в крошечную прихожую. Я поддержала для него следующие двери, и мы вошли в небольшой, тихий зал ожидания с выстроенными пустыми, неудобными креслами. Тепло здания стало для меня облегчением, и моя гусиная кожа с каждым шагом, удаляющим нас от двери, все больше успокаивалась.

Нэш проигнорировал волонтера у справочной службы — не то, чтобы это имело какое-то значение, поскольку она спала на своем посту — и повел меня к лифту в конце зала.

Мои ботинки скрипели по полированному полу, и каждый вдох приносил с собой аромат антисептиков и сосново-душистого освежителя воздуха. Запаха лекарств и так уже было достаточно, но вместе эта смесь угрожала подавить как мой нос, так и легкие. К счастью лифт слева был пустым и открытым.

Когда мы были внутри, Нэш нажал кнопку на третий этаж. Дверь закрылась, и «встретивший» нас запах исчез, немедленно изменившись на привычный запах больницы: сочетание потерявшего свежесть воздуха, хлеба, столового мяса и отбеливателя.

— Тод работает на третьем этаже? — Спросила я, когда над головой загудел механизм, и лифт начал подниматься.

— Он работает по всей больнице, но та третьем этаже находиться отдел интенсивной терапии, и, скорее всего, там мы его сможем найти. Если он конечно захочет, чтобы мы его нашли.

Новая волна холода пошла через меня, когда его заявление дошло до меня. Скорее всего, мы найдем Тода в отделе интенсивной терапии — где наиболее вероятно умирают люди.

Мои ладони вспотели, а сердце застучало так громко, что я была уверенна, что Нэш может слышать его эхо в лифте. Каковы были шансы, что я пройду через ИТАР, не найдя души ради которой запою?

Все мои шансы сходились на нет. А поскольку мы были в больнице, если я закричу на этот раз, они, вероятно, положат меня на каталку и отвезут в палату в отделе Психического обеспечения. Без возможности выйти. Даже не ради двухсот долларов.

А я не собираласьтуда возвращаться.

Моя рука сильнее сжала руку Нэша, и он большим пальцем погладил мои пальцы.

— Если ты почувствуешь, что начинается, то просто сожми мою руку, и я вытащу тебя отсюда. — Я начал качать головой, и он пробежал пальцами свободной руки вниз по моей щеке, глядя мне в глаза. — Я обещаю.

Я вздохнула.

— Хорошо. — Он уже помог мне при двух приступах паники — я не могла перестать думать об этом — и я не сомневалась, что он сделает это снова. И, во всяком случае, у меня действительно не было выбора. Я не могла помочь следующей жертве, не найдя Тода-жнеца, а его я не могла найти не проверив все его часто посещаемые места.

Лифт зазвенел, и дверь открылась с мягким звуком «тссс». Я посмотрела на Нэша, собирая всю свою смелость, и выпрямила спину.

— Давай покончим с этим.

На третьем этаже коридор тянулся по обе стороны от нас, и прямо напротив двери лифта открывался длинный, стерильный белый зал, где за большим круглым регистрационным столиком в синих халатах сидели мужчина и женщина. Мужчина поднял глаза, когда по полу за скрипели мои ботинки, но женщина не заметила нас.

Нэш кивнул в левую сторону, и мы направились в том направлении, медленно читая имена, написанные на одноразовые табличках у каждой двери. Мы были просто двумя детьми надеющимися в последний раз отдать дань уважения нашему деду. Разве что мы не «нашли» его в выбранном коридоре или в каком другом месте на третьем этаже, это стало почти разочарование для меня после моего первоначального страха перед ОРИТ [9]Отделение реанимации и интенсивной терапии.
. К счастью, Арлингтон не был таким уж большим городом, и только три кровати интенсивной терапии были действительно заняты. И ни одному из обитателей не грозила опасность встречи с жнецом.

Мы не нашли Тода также на четвертом, пятом и шестом этажах, по крайней мере, мы так могли бы утверждать. Единственное место, которое осталось непроверенным это хирургическая скорой помощи на первом этаже, и родильное отделение на втором.

Я не хотела найти Мрачного Жнеца — даже если он не носит косы — в родильном отделении, а в хирургическом отделении мы, несомненно, будем замечены. Таким образом, в первую очередь мы проверили отдел скорой помощи.

Во время моего предыдущего пребывания в Арлингтон Мемориал, мои тетя с дядей заранее позвонили и в отдел психического отделения, и готовая палата уже ожидала нас, это означало, что мы не останавливались в отделе скорой помощи. Так что я никого не увидела, за исключением Нэша, я пересекла холл и толкнула двойные двери в зону ожидания. Я, однако, провела достаточно времени в психиатрическом отделении, и это не была поездка в Диснейленд. Вокруг сновали медсестры, которые смотрели на тебя с жалостью или презрением, и пациенты в тапочках, которые либо пялились на тебя, либо отводили взгляд. Но отдел скорой помощи испускал свой ​​особый знак страданий.

На основе определенных больничных драм по телевидению я ожидала прилив адреналина, но на самом деле в отделении скорой помощи было тихо и мрачно. Пациенты ждали в тонких мягких креслах вдоль стен и в середине длинной комнаты, их лица были искажены гримасами боли, страха или нетерпения.

Одна старая женщина томилась в инвалидной коляске под потертым одеялом, несколько детей пробиваемые ознобом дрожали в руках у матерей. Мужчины в рабочей одежде с марлевой повязкой на ране, через которую просачивалась кровь или с пакетами со льдом и фиолетовыми шишками на голове. В дальнем конце комнаты рядом со столом стонал подросток, прижимающий одну руку к груди, в то время как его мать листала старую бульварную газету, явно игнорируя его.

Каждые несколько минут, сотрудники в халатах входили через один конец зала, пересекали холл с покрытыми грязью плитками, и толкали двойные двери на другом конце зала. Одни только и делали, что читали карточки или смотрели прямо перед собой, а другие прорывали мрачную тишину нелепыми обрывками случайных разговоров. Несмотря на это, сотрудники старались избежать взгляда людей, которые сидели в ожидании, в то время как пациенты в надежде смотрели на них. Мне было больно смотреть на это.

— Ты его видел? — шепнула я Нэшу, пропуская больную женщину и детей, чтобы лучше рассмотреть лица мужчин.

— Нет, имы не увидим, пока он сам этого не захочет.

Я запихнула руки в карманы, противостоя желанию взять его за руку для своего покоя, только потому, что отдел скорой помощи выводил меня из себя. Если я не смогу справиться с людьми, глядящими в пространство, как зомби, как я смогу встретиться лицом к лицу с Мрачным Жнецом? Или Жнецом?

— Так как же мы его найдем?

— Этот план был для того, чтобы он мог нас найти, — шепнул он. — Двое баньши ходят вокруг в то время, как он пытается работать. Это должно обратить его внимание довольно быстро, если конечно у него нет другой причины, чтобы избегать нас.

— Тогда я предполагаю, чтоонрешилне показываться.

— Похоже на это. — Взгляд Нэша остановился на знаке на стене, который указывал путь к сувенирному магазину, кафетерию и радиологической лаборатории. — Не хочешь пить?

— Нет, на самом деле. — Я выпила тридцати-двух-унцевую соду в машине, и хотела бы быстрее найти туалет.

— Тогда присядь рядом со мной. Если мы покажем, что намерены ждать всю ночь, он, наверное, покажется, спеша быстрее избавиться от нас.

— Но мыне можем всю...

— Тсс. — Улыбаясь, он обвил одну руку вокруг моей талии и прошептал мне на ухо. — Не выдавай нашего секрета. — Приятный озноб прошел от моей шеи по всему телу, беря начало там, где его дыхание коснулось мочки уха.

Мы направились в ту сторону, куда указывали знаки, по коридору за угол и в столовую, в которой в семь тридцать вечера по-прежнему давали ужин. Нэш купил огромный кусок шоколадного торта и коробочку молока. Я взяла кока-колы. Тогда мы выбрали небольшой квадратный стол в углу почти пустой комнаты.

Нэш сидел спиной к стене, кушая, как ни в чем не бывало. Как будто он отправлялся на поиски агента смерти каждый вечер. Но я не могла усидеть на месте. Мой взгляд бродил по комнате, скользя от ответственного за очистку мусорного бака к женщине с сеточкой на голове, убирающей с салатницы увядшие листья салата. Мои ноги стучали об пол, колени ударялись о нижнюю часть стола снова и снова. Молоко Нэша колыхалось с каждым ударом, но он, казалось, не замечал этого.

Он прикончил половину своего ​​пирога — кусочек или два достались мне — когда на наш стол упала тень. Я посмотрела вверх и увидела молодого человека, стоявшего перед пустым стулом справа от меня. Он выглядел выцветшим, в мешковатых джинсах и с короткими рукавами, несмотря на температуру снаружи. И его ожесточенного выражения лица ничто не смягчало, ни херувимские губы, ни ярко-голубые глазами, ни копна светлых кудрей увенчивающих лицо.

Нэшдаже неподнял глаз.

Я взглянула на блондина и проследила за его взглядом, направленным на соль и перец в центре стола. Предполагая, что он хочет одолжить их, я потянулась к соли, в этот момент он отодвинул пустой стул и плюхнулся в него, положив голые локти на стол перед собой.

— Чего вы хотите? — прорычал он так низко, что я, клянусь, никогда не ожидала бы услышать такой голос от парня с таким ангельским лицом.

Нэш дожевал и, наконец, сглотнув, оттолкнул тарелку.

— Ответов.

Я поморщилась, уставившись в блондина в недоумении.

— Вы Мрачный Жнец?

Тод впервые взглянул на меня, его хмурые брови практически врезались в лоб.

— Ты ожидала кого-то старше? Выше? Может быть, кого-то тощего или даже скелета? — Презрение в его словах капало, как кислота, и его раздраженный взгляд метнулся обратно к Нэшу. — Видишь? Вот в чем проблема старых названий. Я должен начать называть себя «агентом коллекционером» или чем-то подобным.

— Тогда они заставят вас носить костюм и галстук, — сказала я, в восторге от создавшегося мысленного образа.

Угол ртаНэша дернулся.

— Что это за друг? — Тод мотнул головой в мою сторону, но его внимание — и раздражение — по-прежнему были направлены ​​на Нэша.

— Мы должны знать об уровне обмена, — заявил резко Нэш, прежде чем я смогла представиться.

Брови Тода низко опустились над голубыми глазами, создавая тень, и в свете флуоресцентных ламп над головой я заметила бледную бородку на конце его сильного, квадратного подбородка.

— Разве я похож вам на информационную стойку?

— Ты выглядишь... скучающим. — Озорной взгляд осветил лицо Нэша в то время как хмурость Тода углубилась, и я подумала, что же я пропустила. — Больница не предоставляет достаточно деятельности? Эй, ​​я слышал, что открылись Колониальная усадьба. Тебе тут нравится, не так ли?

— Дом для престарелых? — Спросила я, но ни один из них даже не посмотрел на меня, они были слишком заняты, глядя друг на друга. — Почему дом для престарелых должен нанимать кого-то, чтобы убивать своих пациентов? Если на то пошло, то почему больница?

Нэш усмехнулся и пробежал одной рукой по волосам полным грязных коричневых шипов, но глаза Тода пересеклись с моими, и его челюсть напряглась.

— Есть ли у нее кнопка выключения звука?

— Он не работает на больницу, — заявил Нэш, игнорируя, надеюсь, риторический вопрос Жнеца. — Он работает в больнице. И в этом случае, он застрял здесь, на ближайшее столетие, по крайней мере. Правда, Тод?

Жнец не ответил, но я слышала, как он скрежетал зубами.

— Ты знаешь, если ты и дальне будешь продолжать разливать свой гнев, через сто лет ты не окажешься где-нибудь в другом месте, и тем более, по-прежнему будешь работать полный рабочий день. — Подождите, мне необходим агент смерти? Наверное, это не лучшая идея, Кейли...

— Жнецы не стареют, — набросился Тод на меня, в то же время глядя на Нэша. — Это одна из дополнительных льгот.

— Как и мы, не так ли? — Я взглянула на Нэша как раз вовремя, чтобы увидеть, как он вздрогнул, и поняла, что сказала что-то неправильно. И когда я снова посмотрела на Тода, я увидела, что он смотрит на меня с удивлением, озорная улыбка осветила его ангельские черты лица, как свет сверху.

— Где тыее нашел?

— Мы взрослеем, — сказал Нэш, но последнее слово было обрезано, словно он чуть не сказал мое имя, а затем вспомнил об этом в последнюю минуту. И тогда я поняла: он не хотел, чтобы Тод знал кто я.

Я была не против. Сама идея о том, что смерть знает мое имя, вызывала дрожь по коже. Даже если эта Смерть была лишь одним из многих, и слишком красив, чтобы смотреть на него.

— Мы просто очень медленно взрослеем, — продолжал Нэш.

К тому времени я была ярко красной, я выставила себя полной дурой. Какой идиот не знает жизни своего собственного вида?

Нэш протянул ноги к моим лодыжкам под столом, потирая ногу в симпатии и утешении. Я стрельнула ему благодарной улыбкой, и смело встретилась с глазами Тода. Лучший способ добиться победы в поле боя, это повалить противника.

— Почему ты застрял здесь? — спросила я, надеясь, что правильно оценила, что это его больное место.

— Потому что он новичок. — Ухмыльнулся Нэш. — И тут не так много возможностей для продвижения в работе, где сотрудники никогда не умирают.

— Ты новичок? — Я снова посмотрела на Тода, и вновь его челюсть напряглась в раздражении. — Сколько тебе лет? — Я предполагала, на основе комментария «нестареющий», что он намного старше, чем выглядит.

— Ему семнадцать, — ответил Нэш, ухмылка все еще играла на его лице.

— Мне было семнадцать, когда я начал эту работу, — отрезал Жнец. — Но это было два года назад.

— Ты делаешь это в течение двух лет, и ты все еще новичок?

Тод выглядел оскорбленным, и я не был уверена, что мне делать, смеяться или извиниться.

— Да, ладно, моего вербовщика не очень волновало рассказать всю правду. И твой дружок здесь прав о текучести рабочей силы — ее не существует. Жнец в этом районе продвигается раз в двести лет. Если бы мы не потеряли одного в прошлом году, я до сих пор сидел бы в комнате с телевизором в Колониальной усадьбе, ожидая пока старики опрокинутся в свою овсянку.

— Подожди, как ты потерял серп? — Я не могла не спросить. — Сумасшедшая авария? — Но никого не забавляли мои шутки.

— Чем меньше ты знаешь о бизнесе Жнецов, тем лучше, — прошептал Нэш, а Тод высокомерно кивнул.

Ох. Я скрестила обе руки, словно защищаясь, и откинулась на стуле.

— Жаль. Так... старики опрокинутся в свою овсянку...?

Тод пожал плечами.

— Да. Но, по крайней мере, здесь я получаю случайных жертв огнестрельных или неожиданных болезней. Жизнь полна сюрпризов, не так ли?

— Я думаю да. — Но сюрпризы потеряли для меня свою новизну после открытия, что я не человек. За исключением, что у меня роковое предчувствие. Я хотела бы быть застигнутой смертью врасплох, как нормальные люди.

Ну,не своей собственной смертью, конечно.

— Говоря о сюрпризах... — Вертя крышку своей кока-колы, я посмотрела на Нэша, ожидая сигнала, и он кивнул, говоря мне продолжать. Я не думала, что Тод будет готов говорить со мной, а не с ним. — Нам нужна твоя помощь чтобы избежать кое-чего очень неприятного.

Тод сделал вид, что смотрит на запястье, на котором явно отсутствовали часы.

— Вы двое уже и так впустую потратили мой перерыв. У меня через десять минут аневризм на четвертом этаже, и я не могу опаздывать. Я ненавижу тех, которые задерживаются.

— Это не займет много времени. — Я удержала его своим взглядом, не желая нарушить контакт, я видела, что он колеблется. — Пожалуйста.

Жнец вздохнул, проведя одной рукой по коротким завиткам.

— У вас пять минут.

Я тихо с облегчением вздохнула. Пока реальность ситуации не затонула.

Я что, только что простопопросилааудиенции у Смерти?

 

ГЛАВА 11

— Речь идет об уровне обмена? — спросил Жнец, вывода меня из оцепенения, поскольку шок от событий последних нескольких часов, наконец, достиг меня.

Когдаяне ответила,Нэшкивнул.

Жнец пожал плечами и откинулся на спинку стула.

— Вы знаете об этом столько же, сколько и я. Жизнь за жизнь.

Нэш, подняв брови, взглянул на меня, спрашивая в порядке ли я. Я кивнула и сосредоточилась, он наклонился вперед, скрестив руки на столе.

— Но это наказание за спасение кого-то, кто в вашем списке, не так ли? Тот, кто, как предполагается, должен умереть.

— Вы никого не «спасаете». — ​​нахмурился Тод — мы, очевидно, не нашли его горячую кнопку. — Вы крадете души, уход которых неизбежен. И переворачиваете весь мой график. И выводите моего босса из терпения, зля его. И вы даже не желаете знать о бумажной волоките, которая возникает даже при простом, равном обмене.

— Я не... — начал было Нэш, ноТодоборвал его.

— Но это незаконно. Таким образом, для этого существует наказание.

Я вернула крышку обратно на бутылку и толкнула ее к середине стола.

— Но разве наказание применяется, если мы сохраняем жизнь тому, кто не должен был умереть?

Лоб Тода в растерянности сморщился, его лица вдруг больше не выражало никаких чувств, только холодное понимание сияло в глазах.

— Черт, этого не происходило здесь...

— Брось, Тод. — Глаза Нэша пристально смотрели на него, старая боль отражалась в его хмурости. — Ты должен мне правду.

Но Тод продолжал, как если бы его не прерывали:

— ...но даже если и случилось, вы никогда этого не узнаете, потому что ни один Жнец не признается, что он случайно забрал не ту душу.

— Мы не говорим о несчастном случае. — Я посмотрела с сторону распахнувшейся двери, в которую вошла женщина с тремя детьми, впервые после того как Тод к нам присоединился вспомнив, что мы обсуждаем очень странные вещи в общественном месте.

— Как насчет списка? Разве он не доказывает, что кто-то не должен был умереть? — в связи с нашей новой компанией Нэш перешел на шепот.

Тод спрятал лицо в ладонях, явно разочарованный и потерявший терпение со всеми нашими вопросами.

— Возможно, но вы никогда не получите этот список в руки. И даже если бы получили, было бы слишком поздно. Казнь уже будет совершена.

— Ты серьезно считаешь, что Жнец может забрать жизнь невинных людей в обмен на душу которую он должен забрать в первую очередь? — Возмущение горячим потоком хлынуло по моим жилам. Если что в мире и должно было быть выше коррупции, так это Смерть. В конце концов, не смерть ли поддерживает баланс?

Или это просто расплата?

— Нет, ты права. — нерешительно кивнул мне Тод. — Теоретически, «казнь» в подобном случае не должна применяться. Но теория и реальность не всегда совпадают. Так что даже если вы заполучили бы список в свои руки, и даже если вы правы насчет... ошибки Жнеца, вероятно, что невинная душа уже будут принята. Или одна из ваших.

Я не могла не заметить, что он не оставил нас в категории «невинных».

— Так что мы в любом случае в проигрыше. — Раздраженно я вскинула руки в воздух и откинулась на стуле, закрыв глаза.

— Как это в любом случае? — спросил Тод, и я, открыв глаза, увидела, что он смотрели на меня с... это что, интерес? — Кого вы пытаетесь сохранить?

— Мы не знаем. Наверное, никого. — Нэш ткнул вилкой в последний кусочек пирога, размазывая шоколад, застывающий на бумажной тарелке. — В нашей области в последнее время погибло несколько девушек, и Кей... — Он остановился в последнюю секунду, чуть не проговорив мое имя. — Она, — он кивнул в мою сторону, — считает их смерть подозрительной.

— Она считает, да? — Улыбка растянула углы рта молодого Жнеца, и я практически могла слышать, как в его голове поворачиваются шестеренки. — Что подозрительно в этих смертях?

— Все были подростками. Все были очень красивы. Все погибли так же. У всех было хорошее здоровье. Каждый из них умер через день после смерти другого. — В то время, как говорила, я сгибала пальцы с каждым из вычисленных фактов, и когда все пальцы одной руки были согнуты, я показала ему руку. — Ты конечно можешь решать сам. Но в любом случае, тут слишком много совпадений. Не может быть, что все они должны были умереть, и мне все равно в сей список они входили.

Проблеск интереса в глазах Тода подсказал мне, что я завладела его вниманием.

— Ты думаешь, что они были убиты?

Я постукивала одной ногой по липкому полу, пытаясь разобраться в своих мыслях.

— Я не знаю. Может быть, но если это правда, то я не знаю как. Все, кроме первой девушки, умерли в присутствии свидетелей, которые не видели ничего подозрительного. С другой стороны, красивые девушки неожиданно умирают.

— Есть возможность, как этого добиться, конечно. — Тод привстал и пододвинул свой стул ближе к столу, затем вновь опустился на него. — Но даже если они были убиты, это ничего не меняет. Список жертв убийства пополняется каждый день. Мой список обновляется раз в два года, но старшие Жнецы получают их еженедельно.

Я чувствовала, что мои глаза расширяются, и в груди возникло тяжелое, напряженное чувство.

— Ты имеешь в виду тех людей, которые должны быть убиты? — На мгновение настоящий ужас затмил решимость, и внутри меня начал разрастаться страх. Как может убийства быть частью естественного порядка?

Тод покачал головой.

— Люди должны умирать, по разным причинам. В этом случае и из-за убийства.

Я повернулась к Нэшу, смигивая слезы горечи, обжигающие мои глаза.

— Так в чем же смысл всего этого? Если я не могу ничего изменить, почему я должна об этом знать?

Нэш взял меня за руку.

— У нее проблемы с тем, чтобы позволить им идти, — сказал он, и Тод кивнул, как будто все понял.

— Что вы знаете об этом? — отрезала я, не думая, что это ошибка Жнеца. Или, что я, вероятно, должна бояться его. — Вы берете жизнь за жизнь. — Как иронически это не звучало бы... — Смерть обычное явление для вас.

Нэш разбушевался, но в уголках его глаз прыгали довольные искорки.

— Да, и ты бы никогда не стала бы его спрашивать, особенно после того как с его первой было так много хлопот.

— Будь осторожен, Хадсон, — зарычал Тод, и яркие голубые глаза стали ледяными.

Новое выражение мелькнуло на лице Нэша — определенное сочетание удовольствия и озорства.

— Расскажи ей о маленькой девочке.

— У тебя были какие-то осложнения? Какие-то проблемы с тем...  — он повернул голову в сторону Нэша — ...из-за чего ты не можешь держать рот на замке? Или ты просто еще один типов дураков?

— Какая девушка? — Я не обратила внимания на то, как взорвался Жнец, а на лице Баньши расцвела полуулыбка.

— Это поможет ей понять, — сказал Нэш, когда стало ясно, что Тод не собирается реагировать на мои слова.

— Понять, что? — потребовала я, переводя взгляд с одного на другого. И, наконец, Тод вздохнул, все еще глядя на Нэша.

— Он просто пытается сделать меня идиотом, — отрезал Жнец. — Но у меня есть история, которая заставит выглядеть его в еще худшем свете, так что в следующий раз, прежде чем раскрывать свой рот, имей это в виду, похититель душ.

Нэш пожал плечами, очевидно, не впечатлен угрозой, и Тод повернулся на стуле оборачиваясь лицом ко мне.

— Сначала я не слишком любил свою работу. Все это казалось бессмысленным и грустным, и просто неправильным. Однажды я отказался от задания и чуть не прикончил самого себя. Я предполагаю это то, что он хочет, чтобы ты слышала.

Краем глаза я видела, как Нэш кивнул, но мое внимание было обращено к Жнецу.

— Зачем тебе отказаться от задания?

Тод выдохнул в отчаянии. Или, может быть, в смущении.

— Я работал в доме престарелых, и эта маленькая девочка пришла со своими родителями, чтобы навестить бабушку. Она задыхалась от мятной конфеты, которую дала бабушкина соседка, и должна была умереть. Она была в списке, все официально. Но когда пришло время, я не смог этого сделать. Ей было только три. Поэтому, когда появилась медсестра, я позволил ей жить.

— И что произошло? — Мое сердце переживало за маленькую девочку, и за Тода, чьи обязанности противоречили каждой унции сострадания в моем теле. И, по-видимому, в его тоже.

— Мой босс ошалел, когда я вернулся без ее души. Вместо ее он взял ее бабушки, и когда освободилось место в больнице, он пропустил меня и отдал его кому-то еще.—Гнев затемненные глаза. — Я застрял в доме престарелых на еще почти три года, прежде чем он окончательно перевел меня сюда. И никто не знает, как долго я здесь останусь, прежде чем меня снова продвинут вверх.

— А ты не думаешь, что это того стоило? — не удержалась я и спросила. — Бабушка уже прожила свою жизнь, но девочка только начинала. Ты спас ей жизнь!

Жнец медленно покачал головой, светлые кудри мерцали в свете ламп.

— Это даже не было обменом. С того момента, когда она должна была умереть, девочка не жила спокойно. Это было время ее бабушки. Когда делается обмен, то, в действительности происходит обмен даты смерти одного человека с другим. Эта маленькая девочка умерла через полгода, в день смерти ее бабушки, который был первоначально запланирован.

Я не могла остановить слезы.

— Как я смогу это выдержать? — Я сердито вытерла глаза салфеткой, которую вручил мне Нэш, хорошо, что я не накладывала много туши.

Тод посмотрел на Нэша, выражение его лица смягчилось, когда он новь повернулся ко мне.

— Теперь, когда я привык к этому, стало легче. Со временем, мне пришлось научиться доверять списку. Список похож на сценарий плей-он шоу, где указано каждое слово каждого актера, и показ продолжается так долго, пока никто не отклоняется от сценария.

— Но это происходит, не так ли? — Я скрутила салфетку в плотный шар. — Даже если список является непогрешимым, люди же не таковы. Жнец может отклониться от списка, как это сделал ты с маленькой девочкой, не так ли?

Нэш заерзал на сиденье, обращая наше внимание на себя, прежде чем Тод смог ответить.

— Ты думаешь, что эти девушки погибли на месте людей, которые на самом деле были в этом списке? Что они были заменой?

Я покачала головой.

— Три девушки в течении трех дней? Здесь слишком много совпадений. Но если Тод может отклониться от списка, не принимая душу, не может ли другой жнец принять одну дополнительную? Или даже три?

— Нет. — Тод уверенно покачал головой. — Ни в коем случае. Босс заметил, если кто-то бы забрал трех дополнительных душ.

Я изогнула одну бровь.

— Что заставляет тебя думать, что не он превратил их?

Хмурость жнеца возросла.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. Это невозможно.

— Есть способ это узнать. — Прежде чем перенести свой проницательный взгляд на Тода, Нэш мрачно взглянул на меня. — Ты прав, мы не можем получить список в свои руки. Но ты можешь.

— Нет. — Тод оттолкнул свой ​​стул и встал. В другом конце столовой мать и дети подняли глаза, один из маленьких мальчиков был вымазан от уха до уха шоколадным мороженым.

— Садь! — прошипел Нэш, глядя на него.

Тод покачал головой и начал отворачиваться от нас, поэтому я схватила его за руку. Он замер, когда моя плоть коснулась его, и медленно повернулся ко мне, как будто каждое движение причиняло ему боль.

— Пожалуйста. — Умоляла я его глазами. — Просто выслушай его.

Жнец медленно высвободил свои пальцы из моих рук, и она повисла в воздухе, пустая и заброшенная. Он выглядел разгневанным и напуганным, когда опускался на стул, на расстоянии фута от стола.

— Нам не надо видеть весь список, — начал Нэш. — Только часть об этих выходных. Субботу, воскресенье и сегодняшний день.

— Я не могу сделать этого. — Он снова покачал головой, белокурые кудри начали подпрыгивать. — Вы не понимаете, о чем просите.

— Так объясни нам. — Я сложила руки на стол, давая понять, что у меня есть время для длинной истории. Даже если это не правда.

Тод тяжело выдохнул и адресовал свой ответ мне, демонстративно игнорируя Нэша.

— Ты говоришь не об одном списке. «Список» это неправильное обозначение. На самом деле это много списков. На каждый день создается все новый, и мой босс распределяет их. Я обслуживаю только часть этой больницы, с полудня до полуночи. Затем этим занимается другой жнец, который работает здесь вторую половину дня, и я никогда не вижу ничего из его списка, а тем более со списков других зон. Я не могу просто подойти к коллеге и попросите, чтобы он показал его старый список. Особенно, если он фактически пожинает «своевольно».

— Он прав. Это слишком сложно. — Нэш вздохнул и закрыл глаза. Затем он снова открыл их и решительно посмотрел на меня. — Нам нужно основной список.

Тод застонал и открыл рот, чтобы возразить, но я перебила его.

— Нет, не нужен. Нам даже не надо его видеть.

— Что? — Нэш нахмурился, и я подняла палец, призывая его к молчанию, в это время я повернулась к жнецу.

— Я понимаю, что ты не работаешь с основным списком, но ты видел его, верно? Ты сказал, что в нем каждую неделю появляются жертвы убийств...?

— Да, я вижу их раз от раза. — Тод пожал плечами. — Сейчас все компьютеризировано, и мой босс держит всю информацию в своем компьютере, на тот случай, если надо будет что-то урегулировать. Я бросаю на нее взгляд, когда нахожусь в его кабинете.

— Хорошо, это хорошо. — Я не могла побороть легкую улыбку. — Нам нет нужды его видеть. Просто необходимо, чтобы вы посмотрите на него и сказали нам, были ли в нем три имени.

Тод наклонился вперед, положив локти на колени и прижимая голову руками. Он потер лоб, потом сделал глубокий вдох и, наконец, посмотрела на меня.

— Где они умерли?

— Первая в Вест-Энде, в Табу. Ее имя Хайди ...? — Нэш взглянул на меня, изогнув брови.

— Андерсон, — добавила я. — Второй была Элисон Бейкер в Синемаркт, в Арлингтоне, а третий случай произошел в средней школе Ист-Лейк, во второй половине дня.

— Подождите, это все произошло в разных зонах. — Тод нахмурился и мышцы его руки напряглись, когда он прислонился к столу. — Если вы действительно думаете, что ни одна из них не должна была умереть, то вы говорите о трех разных Жнецах, участвующих в этом маленьком заговоре. А это начинает звучать довольно запутанно, кстати.

— Хм... — Я не знаю достаточно о Жнецах, чтобы знать о каких надуманных теориях мы говорим, но я знала, что чем больше людей соединены одной тайной, тем труднее ее сохранить. Тод был прав. Так что... может быть, мы ищем только одного Жнеца, в конце концов. — Есть ли какие-нибудь причины, удерживающие вас, ребята, от действий в чужой зоне?

— Кроме честности истраха бытьпойманным?Ничто.

Честность МрачныхЖнецов...?

— Так если у Жнеца не имеется ни честности, ни страха, то нет ничего, что могло бы остановить его от убийства половины штата Техаса, если следующий раз его охватит злость из-за пробок на дороге в час пик? — Я слышала, как срываюсь на крик, и заставила себя понизить голос, пока закручивала крышку моей Кока-Колы. — Разве вы, ребята, не вызываете... гм... луч смерти, или что-то вроде этого, когда для человека приходит его время?

Идеальные губы Тода дрогнули в быстрой улыбке.

— Хм, нет. Нет никаких лучей смерти, хотя это было бы действительно здорово. Жнецы не используют никаких оборудований. У нас есть возможность погасить жизни и завладеть душой. Но поверь мне, этого более чем достаточно. — Затем выражение его лица потемнело. — Теоретически, вы никогда не встретите нечестного Жнеца. Нас не принимают на эту работу, чтобы удовлетворить какую-то массовую потребность. Нас подбирают и обследуют на всех известных человеку психологических состояниях. Никто, о ком ты говоришь, не способен когда-либо стать Жнецом.

— Ты говоришь не уверенно о системе, — сказала я, внимательно наблюдая за его лицом.

Он пожал плечами.

— Ты сама это сказала. Люди не являются непогрешимыми, а системой управляют люди.

— Так ты сможешь взглянуть на список? — сказал Нэш, глядя на Тода почти так же внимательно, как и я.

Тод в задумчивости прикусил нижнюю губу.

— Вы говорите о трех различных зонах и трех разных днях — ничто из этого не попадет в текущий основной список.

— Так ты можешь сделать это? — Повторила я, подавшись вперед в ожидании.

Тод медленно кивнул.

— Это будет нелегко, но мне нравятся вызовы. До тех пор, пока они окупаются. — Его голубоглазый взгляд остановился на мне, и что-то подсказывало, что он больше не говорит о том, что будет ковыряться в офисе своего босса. — Я дам вам то, что вы хотите знать в обмен на твое имя.

— Нет. — Нэш даже не колебался. — Ты сделаешь это, потому что, если ты этого не сделаете, мы будем болтаться здесь, и она будет приостанавливать каждую душу, которую ты будешь пытаться взять, ты отстанешь от графика, и твой босс отправит тебя обратно в дом престарелых. Если тебе повезет, конечно.

— Точно. — Ухмыльнулся Тод, его взгляд переместился от меня к Нэшу. — Она же такая зеленая, что даже ее корни видны. Бьюсь об заклад, она никогда не видела души.

— Он прав, — сказала я. Нэш схватил мою руку и крепко пожал ее, умоляя меня молчать, чтобы не дать Тоду то, чего он хочет. Но я не видела причин не делать этого. Мое имя легко выяснить, это делал цену дешевой, за информацию, которая нам нужна. — Мое имя Кейли. Ты сможешь получить фамилию, когда сделаешь то, чего мы просили.

— Договорились. — Тод встал, сияя, как если бы его лицо источало свой ​​блеск. — Я дам вам знать, что узнаю, но не обещаю, что это будет сегодня вечером. Я и так уже опаздываю на аневризму.

Я кивнула, разочарованная, но на самом деле не удивленная.

— Теперь, если вы меня извините, я должен идти открыть окно некой бедной женщине вдове. — И с этими словами он исчез.

Не было ни звона колоколов, ни мерцания света. Не было вовсе никакого оповещающего сигнала, что он вот-вот исчезнет. В один момент он просто здесь, а в другой уже нет, и не было никаких специальных — и звуковых — эффектов.

— Ты не говорил мне, что он может делать это! — Я посмотрела на Нэша, и наткнулась на его хмурый взгляд. — Что случилось?

— Ничего. — Он встал, взял бумажную тарелку, на которой все еще лежал его последний кусок пирога. — Пойдем. — Мы выбросили мусор по дороге из столовой, и я в тишине следовала за ним по всей больнице и через гараж. Предполагаю, что он действительно не хотел, чтобы Тод знал мое имя...

Когда мы подошли к машине, Нэш последовал за мной, доведя до пассажирской стороны, где он  открыл для меня дверцу. Но вместо того, чтобы сесть, я повернулась к нему и положила руку на его грудь.

— Ты сердишься на меня. — Мое сердце билось так сильно, что в груди побаливало. Я могла чувствовать, как его сердце колотится под ладонью, и на один ужасающий момент, я была уверенна, что никогда не почувствую этого снова. Что он просто отвезет меня домой, а затем исчезнет из моей жизни, как Тод исчез из столовой.

Но Нэш медленно покачал головой. Он был сверху освещен светом лампы, находящейся у входа, и его темные волосы по краям казались светлее.

— Я зол на него. Я должен был прийти один, но я не подумаю, что он заинтересуется тобой.

Мои брови взлетели, и я шагнула в сторону, чтобы увидеть его лучше.

— Потому что я баньши?

Нэш прижал меня ближе к себе, а затем вжал в машину и поцеловал так глубоко, что я не была уверенна смогу ли на самом деле дышать.

—  Ты не представляешь, как ты прекрасна, —  сказал он. —  Но Тод долгое время был привязан к кому-то, поэтому я думал, что ты в безопасности. Я должен был знать лучше.

— Почемуты не хотел, чтобы он знал мое имя?

Нэш откинулась, чтобы лучше видеть меня, линии его челюсти стадии жесткими.

— Потому что он Смерть, Кейли. Независимо от того, как невинно он выглядит, или, как отчаянно цепляется за понятие какого-то  героя загробной жизни, переносящего беспомощную душу из точки А в точку Б, он все еще Жнец. В один прекрасный день он может найти твое имя в своем списке. И хотя я знаю, что хранение твоего имени в тайне не спасет тебя, если это произойдет, я не собираюсь передавать твою личность одному из сусликов Смерти.

— Он знает твое имя. — Я позволила своей руке спуститься по его груди вниз к руке, пока мои пальцы не обвились вокруг его.

— Я знал его прежде, чем он стал Жнецом.

— Правда? — Мне до сих пор не приходило с голову, что Тод, возможно, имел нормальную жизнь однажды. Кем были Жнецы раньше, пока они не окружили себя смертью и умирающими?

Нэш кивнул, и я открыла рот, чтобы задать другой вопрос, но он положил палец на мои губы.

— Я больше не хочу говорить о Тоде.

— Ладно, — пробормотала я сквозь его палец. Тогда я убрала его руку и, подойдя ближе, встала на кончики пальцев. — Я тоже не хочу говорить о нем. — Я поцеловала его, и мой пульс начал сумасшедший отбой, когда он ответил. Его язык на мгновение встретил мой, затем его губы последовали по моему подбородку и вниз к моей шее.

— Ммм... — пробормотала я в его волосы, а его язык щелкнул в пустоте моей ключицы. Гусиная кожа появились на моих руках, и я обвила ими его спину. Мои пальцы растопырились над материалом рубашки. — Это приятно.

— Ты вкусная, — прошептал он на моей коже. Но прежде чем я смогла ответить, где-то рядом зарычал двигатель, и свет захлестнул нас обоих, ослепив меня на мгновение. Нэш выпрямился, стоная от отчаяния, в то время как автомобиль, перед тем как выехать, потянулся к нам через проход. — Думаю, я должен отвезти тебя домой, — сказал он, заслоняя лицо одной рукой, оставив другую на моей руке.

Я моргнула, пытаясь очистить плавающие круги света в глазах.

— Я не хочу домой. Вся моя семья лгала мне всю мою жизнь. Мне нечего сказать им.

— Разве ты не хочешь узнать, почему они лгали тебе?

Я моргнула, на минуту растерявшись. У меня не было, как противостоять его сказанной истине. Они никогда этого не предвидели.

Медленная улыбка появилась на моем лице, и я увидела ее отражение на лице Нэша.

— Пойдем.

 

ГЛАВА 12

— Ты войдешь, правда? — спросила я, когда Нэш въехал на лужайку, но оставил работающим двигатель.

Мне не хватало света на дороге, чтобы по-настоящему увидеть его глаза, но я знала, что он наблюдает за мной.

— Ты хочешь, чтобы и я был?

Хотела ли я?

Тонкий силуэт появился в лобовом стекле: тетя Вэл, одна рука на узких бедрах, в другой негабаритная кружка. Они ждали, чтобы поговорить со мной. Или скорее наврать, потому что они, вероятно, не собирались говорить мне правду, так как не знали, что кто-то уже сделал это.

— Да,хочу.

Мне не нужно, чтобы он боролся за мои бои. На самом деле я с нетерпением ждала некоторых давно назревших ответов, теперь, когда большая ложь — иначе говоря, вся моя жизнь — была разоблачена.

Но мне, конечно, была необходима некая моральная поддержка.

Нэш улыбнулся, его зубы блеснули тусклым белым клином между тенями, и повернул ключ, чтобы заглушить двигатель.

Мы встретились в передней части автомобиля, и он взял меня за руку, потом наклонился вперед, чтобы оставить поцелуй на моей щеке, чуть ниже левого уха. Даже сейчас, когда я стояла на дорожке моего дома, зная, что тетя и дядя ожидают меня, его прикосновение заставило меня задрожать в ожидании большего.

Я не сумасшедшая. Сейчас я знала это. И я не была одинокой — Нэш был таким же, как и я. Тем не менее, страх, как пластиковая вилка, медленно расковыривал мои внутренности, в то время как я распахнула дверь. Я ступила на черепичный пол и потянула Нэша за собой.

Моя тетя стояла посреди комнаты, хрупкая маска плохо маскировала упрек, который выглядывал все сильнее. Мой дядя сразу поднялся с дивана, принимая нас испепеляющим взглядом. К его чести, первое выражение, которое пролетело по лицу, было облегчением. Он волновался, наверное, потому что я не ответила ни на одно из двенадцати сообщений, которые он оставил для меня.

Но облегчение не продлилось долго. Теперь, когда он знал, что я жива, он выглядел готовым убить меня.

Гнев дяди Брендона на мгновение задержался на мне, затем он перенесся дальше, когда его внимание сместилось к Нэшу.

— Уже поздно. Я уверен, что вы увидитесь с Кейли завтра на поминках.

Тетя Вэл, потягивающая кофе — или, может быть, «кофе» — не собиралась мне помогать.

Нэш посмотрел на меня, ожидая решения, и мое крепкое сжатие его руки показало мою решимость.

— Дядя Брендон, это Нэш Хадсон. Я должна задать вам несколько вопросов, и он остается. Или я уйду с ним.

Темные брови моего дяди опустились, и его взгляд ожесточился, но потом глаза расширились от удивления.

— Хадсон? — Теперь он изучал Нэша более тщательно, и внезапное узнавание озарило его лицо. — Ты мальчик Тревора и Хармони?

Что? Мой взгляд в замешательстве скакал от одного к другому. Слева от меня, тетя Вэл сильно кашлянула и начала бить себя по груди. Она подавилась своим «кофе».

— Вы знаете друг друга? — спросила я, но Нэш выглядел таким же удивленным, какой я чувствовала себя.

— Много дет назад я знал твоих родителей, — сказал дядя Брендон Нэшу. — Но я и понятия не имел, что твоя мать вернулась в данную область. — Он сунул обе руки в карманы джинсов, и этот неопределенный жест заставил выглядеть дядю моложе, чем обычно. — Мне очень жаль, я слышал о твоем отце.

— Благодарю вас, сэр. — Нэш кивнул, его челюсть была напряжена, даже когда он говорил.

Дядя Брендон повернулся ко мне.

— Отец твоего друга был... — И вот, когда до него дошло. Его лицо покраснело, и выражение его лица, казалось, потемнело. — Ты сказал ей.

Нэш снова кивнул, смело глядя вперед.

— Она имеет право знать.

— И, очевидно, никто из вас не собирался рассказывать мне.

Тетя Вэл погрузился в ближайшее кресло и, осушив кружку, чуть не уронила ее на подставку.

— Ну, я не могу сказать, что это совершенно неожиданно. Твой папа уже по пути сюда, чтобы объяснить тебе все. — Руки моего дяди повисли по бокам, как будто он не знал, что делать с ними. Потом он вздохнул и кивнул сам себе, словно пришел к какому-то решению. — Садитесь. Пожалуйста. Я уверен, что у вас обоих накопилось вопросов.

— Могу ли я что-нибудь предложить выпить? — Тетя Вэл пошатываясь поднялась с пустой кружкой в руке.

— Да. — Я подарила ей слащавую улыбку. — Мне подойдет все, что у вас есть.

Она нахмурилась — не заботясь на этот раз о морщинах, врезающихся в лоб — и медленно пошла на кухню.

— Я хотел бы кофе, — сказал ей вслед дядя Брендон, в то время как погружался в цветистое кресло, но его жена исчезла за углом, не дав ответа.

Я упала на диван и Нэш сел рядом со мной, во внезапной тишине я поняла, что моя двоюродная сестра не вышла допрашивать меня или заигрывать с Нэшем. Из ее комнаты не издавалась музыка. Ни единого звука вовсе, на самом деле.

— Где Софи?

Дядя Брендон тяжело вздохнул и, казалось, погрузился еще глубже в кресло.

— Она не знает обо всем этом. Она спит.

— Все еще?

— Опять. Вэл разбудила ее на ужин, но она почти ничего не съела. Затем взяла одну из тех проклятых таблеток и вернулась в постель. А я должен очистить все остальное. — Последнюю часть он пробормотал себе под нос, но мы оба услышали ее.

И я согласилась с ним всей душой, в данный момент это малая часть всего.

Собрав все мужество и тлеющий гнев, я вознаградила дядю самым смелым взглядом, который у меня имелся.

— Так я не человек?

Он вздохнул.

— Ты никогда не была той кто ходить вокруг да около.

Я только смотрела на него, не желая отвлекаться на бессмысленные разговоры. И когда мой дядя начал говорить, я схватилась за руку Нэша крепче, чем когда-либо.

— Нет, технически мы не люди, — сказал он. — Но эти различия очень незначительные.

— Точно. — Я закатила глаза. — Только смерть и крики.

— Так Вы тоже баньши, верно? — вставил Нэш, высказываясь более вежливо, чем я бы в этот момент смогла. По крайней мере, один из нас был спокоен...

— Да. Как и отец Кейли, мой брат. — Дядя Брендон еще раз посмотрел мне в глаза, и я знала, что он собирается сказать, осторожная симпатия сияла в его глазах. — Как и твоя мать.

Это не могло быть о моей маме. Насколько я знала, она никогда не лгала мне.

— А тетя Вэл?

— Человек. — Она ответила сама, входя в гостиную с дымящейся чашкой кофе в каждой руке. Она осторожно пересекла ковер и передала одну кружку дяде, прежде чем погрузиться в кресло напротив него. — Как и Софи.

— Вы уверены? — Нэш нахмурился. — Может быть, у нее просто не было еще возможности для предчувствий.

— Она была там с Мередит во второй половине дня, — напомнила я.

— Ах, да.

— Мы знали это, с момента ее рождения, — сказала моя тетя, как будто никто из нас не говорил.

— Как? — спросила я в тот момент, как она медленно закидывала ногу на ногу.

Тетя Вэл подняла кружку к губам, а затем заговорила над ней.

— Она плакала. — Она отпила кофе, ее взгляд был сосредоточен на стене над моей головой. — Женские баньши не плачут при рождении.

— Серьезно? — Я посмотрела на Нэша для подтверждения, но он только пожал плечами, по-видимому, удивленный, как и я.

Дядя Брендон посмотрел на свою жену с растущей озабоченностью, потом повернулся к нам.

— Они могут плакать, но баньши никогда по-настоящему не кричат, пока не запоют для своей первой души.

— Подождите, это не может быть правдой. — Как ребенок я много плакала, не так ли? На похоронах моей матери...?

Ладно, на самом деле я не могла помнить многое из того времени, но я знала, что я убийственно кричала в восемь лет, когда съехала на своем велосипеде с тротуара на розовый куст. И в одиннадцать, когда случайно с расческой разорвала кольцо серьги в моем ухе. А еще, когда я была брошена в первый раз, в четырнадцать.

Как долго я делала смертельные прогнозы, даже не зная об этом? Были ли у меня безутешные приступы в дошкольном возрасте? Или в юности меня в значительной степени охраняли от смерти? Как долго они смотрели на меня, как на сумасшедшую, когда сами знали, что со мной твориться все это время?

Моя спина напряглась, и я почувствовала, что мои щеки краснеют в гневе. Каждый ответ, который предоставлял мой дядя, приносил только больше вопросов, обо всем этом я должна была знать с самого начала.

— Почему ты не сказал мне? — потребовала я, стиснув зубы, чтобы не закричать и не разбудить спящую наверху Софи. Я пропустила так много. Потратила впустую так много времени, сомневалась в своем здравомыслии.

А оказывается единственное, в чем я действительно должна была сомневаться, это моя человечность!

— Мне очень жаль, Кейли. Я хотел. — Дядя Брендон закрыл глаза, как будто собирался с мыслями, потом снова встретился со мой взглядом, и к моему удивлению, я поняла, что верю ему. — Я начал было говорить об этом прошлом году, когда ты была... в больнице. Но твой отец попросил меня не делать этого. Ущерб уже был нанесен, и он надеялся, что мы сможем подождать немного дольше. По крайней мере, пока ты не окончишь среднюю школу.

Вот чего они надеялись, больше времени! Не жизни, а нормальной, человеческой юности. Благородная мысль, но чего-то немного не хватает...

— Я удивлена, что ваш маленький фарс держался так долго! — Я оказалась на краю дивана, пока говорила, а рука Нэша все еще была в моей хватке. Он был единственным, кто удерживал меня сидя, в то время я выпускала гейзер гнева и негодования, которые угрожали взорваться через верхнюю часть черепа. — Как много вы думали понадобиться времени, прежде чем я столкнусь с кем-то на грани смерти?

Дядя Брендон пожал плечами, но выдержал мой взгляд.

— Большинство подростков никогда не видят умирающих. Мы надеялись, что нам повезет, и мы сможем подождать, когда твой папа объяснит все это... позже. Когда ты будешь готова.

— Когда я буду готова? Я была готова в прошлом году, когда увидела лысого малыша в коляске,  толкаемой через центр к его собственной смерти! Вы ждали, когда он будет готов. — Все ради моего отца, чтобы он, наконец, подошел и заполучил свой ​​титул.

— Она права, Брендон, — невнятно пробурчала тетя Вэл, падая в кресло. Я смотрела на нее, ожидая большего, и повернулась к дяде только когда она подняла кружку ко рту, ничего не говоря.

— Зачем вообще держать это в секрете?

— Потому что ты... — начала снова тетя Вэл, жестикулируя большие круги полупустой кружкой. Но мой дядя оборвал ее суровым взглядом.

— Объяснять —дело твоегоотца.

— Не то, чтобы у него не было на это времени! — Я сломался. — У него было шестнадцать лет для этого.

Дядя Брендон кивнул, и я прочла сожаление в его лице.

— Я знаю... все мы знаем. А если учесть, как ты узнала об этом... — он виновато взглянул на Нэша, — я думаю, что мы были не правы ожидая так долго. Но твой отец будет здесь утром, и я не собираюсь наступать ему на пятки с остальной частью истории. Это его дело.

Существует какая-то история? Не только простое объяснение, но реальная история?

— Он действительно приезжает? — Я не поверю в это, пока не увижу его.

Тем не менее в груди что-то напряглось, и меня пронзил толчок адреналина при мысли, что мой отец даст ответы, которые никто другой не готов дать. Но я знала, что нужна всемирная катастрофа, чтобы вызволить его в США. Он приедет не ко мне. Он приедет, чтобы не нанести ущерб созданному контролю, прежде чем моя тетя взвалит на него обвинения.

Мой очевидный скептизм заставил дядю Брендона нахмуриться — он, наверное, увидел вихры в моих глазах.

— Мы позвонили ему во второй половине дня...

— Я позвонила ему, — поправила тетя Вэл. — И сказала, чтобы нес свою задницу на самолет, или я...

— Тебе уже хватит. — Не успела я и моргнуть, как мой дядя был на ногах, и через мгновение он уже держал кружку жены. Она развалилась в кресле, широко раскрыв от удивления глаза, ее рука все еще была изогнута, словно держала чашку в ручке. — Я принесу тебе свежий кофе. — Он остановился на пороге между гостиной и столовой, держа кружку тети Вэл так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Я сожалею, — сказал он Нэшу. — Моя жена воспринимает все это очень тяжело. Она беспокоится о девочках, все-таки они были подругами с матерью Мередит Коул.

Да, но она и миссис Коул был приятельницами по тренажерному залу, а не нераздельными, как сиамские близнецы. И я почти не видела, чтобы моя тетя пила больше одного бокала вина в те времена... она говорила, что в алкоголе слишком много калорий.

Нэшкивнул.

—  Моя маматоже расстроилась бы.

Да,но я уверенна,она бы не тонула вконьяке...

— Как поживает твоя мать?

— Она до сих пор скучает по нему. —  Нэш взглянул на наши переплетенные руки, очевидно, ему было неудобно говорить о своей семье.

Выражение лица дяди Брендона смягчилось в сочувствии.

— Конечно. — Затем он повернулся к кухне, оставив эту тему.

В какой-то момент мы смотрели на ковер в тишине, не совсем уверенные, что сказать. Мы хотели заполнить тишину после самого неудобного разговора в моей жизни, но я была еще не совсем готова окончить эту тему.

Но тетя Вэл, очевидно, была.

— Она не хотела бы этого. — Ее взгляд был сосредоточен на полу в нескольких футах перед ней, руки раскинуты в стороны. Я еще никогда не видел ее взгляд таким... бесцельным.

— Моя мама? — растерянно спросил Нэш, но я знала, что она имела в виду. Она говорила о моей матери.

— Не хотела бы чего? — спросила я с любопытством, несмотря на мой возрастающий гнев. Никто никогда не был готов говорить о моей мамой при мне.

— Если бы все сложилось по другому, она бы рассказала тебе правду. Но Эйден не мог смотреть правде в глаза. Он никогда не был таким сильным, как она. — Взгляд тети Вэл нашел меня, и я была поражена внезапной ясностью в ее глазах. Неожиданная интенсивности сквозь глазурь опьянения. — Я никогда не встречала никого сильнее Дарби. Я хотела быть похожей на нее, пока...

— Валери! — Дядя Брендон замер в дверях со свежий кружкой кофе в руке.

— Покачто? — Я переводила взгляд с одного надругого.

— Ничего. Она не знает, о чем говорит. — Он поставил кружку на ближайший столик и пересек комнату словно окутанный туманом из джинсовой ткани, разочарования и беспокойства. Дядя Брендон поднял жену со стула, закинул ее руки на плечи, и она неуверенно шаталась, доверчиво упала в его объятия.

Тем не менее, несмотря на шаткие ноги, ее глаза были ясными, когда они встретились взглядом, и его осуждающий взгляд, просящий молчать, не был незамечен. Но он не заставил ее отказаться от своего заявления. Независимо от только что происходило между ними, было совершенно ясно, что тетя Вэл знает о чем говорит.

Дядя Брендон повел жену к прихожей.

— Я хочу, уложить ее, пока ночь еще не закончилась. Было очень приятно встретиться с тобой, Нэш, и, пожалуйста, передай от меня привет своей матери. — Он многозначительно посмотрел на меня, затем на дверь.

Очевидноприемные часызакончились.

— Дядя Брендон? — У меня остался один вопрос, который не мог дождаться моего отца, и я хотела держаться за руку Нэша, когда услышу ответ, на всякий случай.

Мой дядя остановился в дверях, тетя Вэл положила голову ему на плечо, ее глаза были закрыты.

— Да?

Я сделала глубокий вдох.

— Что имела в виду тетя Вэл, когда сказала, что я живу заимствованное время?

Понимание нахлынуло на него, как волны, разглаживающие песок на пляже.

— Ты слышала, как мы сегодня говорили?

Я кивнула,и моя рукавжалась врукуНэша.

Боль во взгляде отогнала его улыбку, и он крепче прижал к себе тетю Вэл.

— Это часть истории твоего отца. Имей немного терпения и позволь ему рассказать все самому. И поверь мне... Вэл действительно не знает о чем говорит.

Я выдохнула в разочаровании.

— Хорошо. — Это было лучшее, что я смогла выдавить. К счастью, мой отец будет тут утром, и на этот раз я не позволю ему уйти, не ответив на все мои вопросы.

— Немного поспи, Кейли. Ты тоже, Нэш. С воспоминаниями, завтра, вероятно, не будет легче, чем сегодня.

Мы оба кивнули, и дядя Брендон поднял тетю Вэл на руки — она ​​слегка похрапывала — и понес ее по коридору.

— Вау. — выдохнул Нэш, когда я прижалась спиной к ручке дивана, повернувшись лицом к нему. — Как много она выпила?

— Не могу сказать. Она не пьет много, хотя, вероятно, требуется не многого, чтобы отключить ее, а она начала все же во второй половине дня.

— Моя мама просто печет, когда расстроена. Несколько недель мне приходится жить на пирожных и шоколадном молоке.

Я усмехнулась.

— Продавай. — Тетя Вэл скорее застрелиться, чем коснуться палкой сливочного масла, а тем более мешка шоколадной стружки. По ее теории, неумение печь спасло ее от тысячи калорий в месяц.

По моей теории, вместо всех коньяков, что она приняла в последние восемь часов, она могла бы стряпать целую кастрюлю пирожных.

— Я люблю пирожные. Вы влипли с вашей тетей.

— Да, я поняла это.

Нэш встал, и я последовала за ним к двери, мои руки сплелись с его.

— Я должен вернуть обратно машину Скотта, прежде чем он вызывает полицейских, — сказал он. Я последовала за ним наружу, мы остановились у двери со стороны водителя, я сцепила руки вокруг его талии, когда он обонял меня. С ним было ооочень хорошо, и от мысли, что я могу прикоснуться к нему в любое время, целая стая бабочек развевалась у меня в животе.

Я прислонилась к машине, и Нэш наклонился ко мне. Его губы встретились с моими, уста мои открылись, приветствуя его. Упиваясь ими. Его поцелуи последовали вниз по подбородку к шее, я позволила своей голове откинуться, благодарная за ночную прохладу волнами прошедшую сквозь меня. Его губы были горячими, и след от его поцелуев сжигал горло над моей ключицей.

Дыхание становилось все быстрее. Поцелуи, каждое прикосновение его языка к моей коже, ошпаряли меня самыми приятнейшими чувствами. Его пальцы вжались в мою талию, а губы оттеснили вырез рубашки.

Ух ты...

— Нэш. — Я положила руки на его плечи.

— Ммм?

— Эй... — Я толкнула его, и он приподнялся, чтобы встретиться с моим разгоряченным ​​взглядом, его радужки яростно вспенивались в свете от крыльца. Было ли это потому, что мы были одного вида? Это непреодолимое желание коснуться друг друга?

Мой пульс замедлился, когда мое сердце охватила тревога. Были ли это на самом деле мы, которые желали один другого, или же наш вид бросал нас в объятия друг друга, вызывая волну гормонов? Хотел бы он меня, будь я человеком?

Разве это имеет значение? Я не человек. Он тоже.

— Не хочешь подбросить меня на поминки?

Его глаза сузились в замешательстве из-за резкой смены темы. Затем он глубоко вздохнул, колыхание в его глазах замедлилось, и пристроился на машине рядом со мной.

— А твой отец?

— Он сам о себе позаботится.

Наш закатил глаза.

— Я не думал, что ты захочешь пойти в город со своим отцом.

— О я пойду. И я собираюсь потащить туда своего отца и дядю тоже.

Он поднял брови, скользя рукой по моей талии.

— Зачем?

Потому что, если какой-то жнец-убийца охотиться за девочками-подростками, то ему будет сложнее сопротивляться, если нас будет больше. И чем больше баньши, тем больше шансов, что один из нас заметит его, не так ли?

— Теоретически. — Нэш хмуро посмотрел на меня, и я чувствовала, что сейчас последует «но». — Но, Кейли... — Я улыбнулась, меня слегка позабавило то, что я смогла предсказать нечто иное, чем смерть, — этого не произойдет снова. Не так скоро. Не в том же месте.

— Это происходило последние три дня подряд, Нэш, и всегда там, где собираются большие группы подростков. Поминки — второе место после института, где будет самая большая концентрация молодежи в одном помещении. Большая вероятность, что он выберет кого-то именно там.

— И что, если он это сделает? Что ты собираешься предпринять? — суровым шепотом потребовал Нэш. Он посмотрел через плечо, чтобы убедиться, что никто не появился на крыльце, затем еще раз взглянул мне в глаза, и я поняла, что причина его внезапного гнева истинный страх.

Я знаю, что должна была бы быть испуганной, и по правде говоря, я была. Само понятие Жнецов, бегающих за метафизическими телами человека, словно за урожаем, и оставляющих пустую человеческую оболочку, скручивало желудок, подтягивая его к груди. А сама мысль искать одного из тех Жнецов... Ну что же, это сумасшествие.

Но не настолько, как позволить другим невинным девушкам умереть. Нет, если мы можем остановить его.

Я наблюдала за Нэшем, позволяя моим намерениям отразиться на моем лице. Позволяя решимости отразиться в моих глазах.

— Нет! — Он снова посмотрел в сторону дома, потом вновь на меня. — Ты слышала, что сказал Тод, — прошептал он яростно. — Любой жнец не колеблясь готов украсть душу, принимая одну из наших вместо другой.

— Мы не можем позволить ему убить кого-то еще, — прошипела я. Я сопротивлялась желанию попятиться назад, часть меня боялась, что любое физическое пространство, положенное между нами во время ссоры, перерастет в эмоциональную дистанцию.

— У нас нет выбора, — сказал он. Я было начала спорить, но он прервал меня, одной рукой пробежав по коротким каштановым волосам. — Хорошо, смотри, я не хочу вмешиваться в это прямо сейчас... я понимаю, что узнать что ты не человек уже достаточный шок для одного дня. Но есть много чего ты все еще не понимаешь, и твой дядя, наверное, буду объяснять тебе все это в ближайшее время. — Он вздохнул и прислонился к машине с закрытыми глазами, как будто собираясь с мыслями. И когда он встретил мой взгляд, я увидела, что его упорство соответствует моему собственному.

— Что мы можем сделать объединив наши усилия? — Он одной рукой прожестикулировал вперед и назад. — Восстановить душу? Это сложнее, чем кажется, и существует большой риск обмена душ.

— Какой риск? — Не был ли обмен достаточно суровой ценой? Новый поток беспокойства пробежал по позвоночнику, и я прислонилась к машине рядом с ним, наблюдая как свет с крыльца освещает половину его лица, оставляя другую в тени. Я была уверенна, что если бы он планировал сказать, как бы странно это ни звучало, что а баньши, то он не одалживал бы машину у Картера, чтобы приехать за мной.

Взгляд Нэша захватил мой, его глаза переливались всеми цветами, я это восприняла, как страх.

— Баньши и Жнецы не единственные, Кейли. Есть и другие. Те, кого я даже не знаю как назвать. Те, кого ты никогда бы не хотела видеть, а тем более быть замеченной ими.

После его слов по моей коже пробежали мурашки. Ну, это страшнее, чем немного. Но все же как-то невероятно расплывчато.

— И где же скрываются эти призрачные ужасы?

— Большинство из нихнаходятся вПодземье.

— И где это? — Я скрестила руки на груди,  ударившись локтем о боковое зеркало машины Картера. — Потому что это звучит как поездка с Питером Пэном. — Тем не менее, под моим сарказмом глубоко внутри скрывался тонкий покров леденящего пальцы беспокойства. Можно было бы легко отклониться от этого незнакомого мира, как от фильма ужасов, если бы не тот простой факт, что я не человек.

— Это не смешно, Кейли. Подземье здесь с нами, но на самом деле не здесь. Оно привязано к нашему миру, но глубже, чем могут увидеть люди. Если это имеет какой-то смысл.

— Не очень, — сказала я, но мой скептицизм испарился, мой голос стал тонким и пустым. — От куда мы знаем, что это Подземье и... Жители-Подземья, если мы их не видим?

Нэш нахмурился.

— Мы можем видеть их... мы не люди. — Словно мне было нужно еще одно напоминание об этом. — Но только тогда, когда ты поешь для чьей-нибудь души. И только тогда они могут видеть и тебя.

И вдруг я вспомнила. Темная тень в переулке, когда я причитала для Хайди Андерсон. Движение пойманное краем взгляда, когда песнь для души Мередит просилась наружу. Я видела что-то, даже когда мой вопль не вырывался наружу.

Вот почему дядя Брендон сказал мне сдерживать его. Он боялся, что я увижу слишком много.

И, может быть, это «слишком много» увидит меня.

 

ГЛАВА 13

Нэш, должно быть, увидел понимание на моем лице — понимание близкое к панике — потому что обнял меня рукой за талию и притянул ближе к себе, протянув по поверхности автомобиля Картера.

— Все не так плохо, как кажется. Опытные баньши знают, как оставаться в безопасности. Но мы неопытны, Кейли. — Это было мило с его стороны, включить себя в это заявление, но мы оба знали, что это я была новичком. — Кроме того, мы даже не знаем не были ли эти девушки в списке. Это все еще ​​ наша теория. Маловероятная и опасная теория.

— Мы узнаем это, как только нам позвонит Тод. — Настаивала я, новая информация вертелась у меня в голове, это усложняло то, о чем я раздумывала раньше, что готова сделать, но вмешательство просто необходимо.

— Это не обязательно должно произойти сегодня.

— Но произойдет. — Он выяснит это для нас. Уже скоро. Завоевали ли мы его доверие или он просто очень хочет узнать мою фамилию, прежде чем исчезнуть, но мы получим нам необходимую информацию. — Позвони мне, как только услышишь что-нибудь от него. Пожалуйста.

Он помолчал, потом кивнул.

— Но ты должна пообещать мне, что не будешь совершать опасных поступков, независимо от того, что он скажет. Никаких самостоятельных пений для души.

Я бы призналась, если планировала бы что-то рискованное. Кроме того...

— У меня нет желания в одиночку видеть это Подземье. И мой маленький талант никуда не годится без твоего, во всяком случае, не так ли?

— Хорошее замечание. — Он немного расслабился и поцеловал меня на ночь. Я прижалась к нему, хоть он и начал вырваться, цепляясь за чувство, что здесь хорошо и безопасно. В этом новом мире беспрецедентного хаоса и невидимых опасностей Нэш стал ярким маяком здравомыслия. И я не хотела его отпускать.

К сожалению, в мире комендантского часа и будильников, он не мог остаться еще дольше.

Я закрыла и заперла за собой дверь, смотря через переднее окно, пока он не выехал с площадки и не скрылся из виду, затянула шторы и услышала, как что-то скрипнуло позади меня.

— Кейли? — Я вскочила и повернулась, чтобы наткнуться на моего дядю, стоящего на пороге коридора и смотрящего на меня.

— Боже, дядя Брендон, ты напугал меня!

Его улыбка скорее была напоминала гримасу.

— Ты не единственная у нас с «большими ушами».

— Да, но хорошо, что меня волнуют не столько большие уши, сколько большой рот, — сказала я, благодарная, что могу слышать храп Софи, теперь, когда весь дом затих. Я ступала по ковру, направляясь к дяде, затем обошла его и направилась в зал, отчаянно надеясь, что он блефует. Что он не слышал мой маленький спор с Нэшем.

Он последовал за мной в мою комнату, и когда я попыталась захлопнуть перед ним дверь, сильные ладони уперлись о панель дерева, крепко держа ее и не позволяя закрыть.

— Что происходит, Кейли?

— Ничего. — Я перешла на беспечный тон, первая кроссовка, затем другая упали на пол у моего шкафа.

— Я слышал, как вы говорили. — Он прислонился к дверной раме, толстые руки скрестились перед широкой грудью. — Что ты планируешь на поминках, и кто такой Тод?

Вот, дерьмо. Я столкнула в сторону кучу чистой разложенной одежды, которую тетя Вэл сбросила на моей кровати, и опустилась на одеяло, мой ум работал в поисках ответа, в котором было бы, по крайней мере, больше правды чем выдумки. Но я осталась с пустыми руками. Что бы я ни рассказала, не показалось бы ему достаточно правдоподобным, особенно учитывая то, что он знал о баньши больше, чем я... всего.

Поэтому, возможно, я просто должна рассказать ему правду... В таком случае, если Жнец все же появляются на поминках и Нэш откажется помочь мне в своей ошибочной попытке защитить меня, то дядя Брендон, конечно же, вступиться. Он может быть жестоким, но внутри он большой плюшевый медведь, и не сможет смотреть, как раньше времени умирает невинная девушка.

— Вы уверены, что хотите это услышать? — Я сложила ноги подо собой, свернувшись на кровати, возясь с потертым краем своих джинсов.

Дядя Брендон покачал головой.

— Я уверен, что не хочу. Но продолжай.

— Лучше присядьте, — предупредила я его, убирая Ай-Под с подушкой. Наушники вновь запутались, я думаю, это последствия того, что я засыпаю в них.

Мой дядя пожал плечами, затем присел на моем рабочем кресле, в ожидании скрестив руки на  груди.

— Хорошо, а предлагаю сделку. И я расскажу все только потому, что верю в то, что вы сделаете правильный выбор. Технически, я думаю, что мое добровольное признание освобождает меня от наказания за то, в чем я собираюсь признаться.

Его губы вздрогнули, словно в последнюю минуту сдержав пробивающуюся улыбку .

— Продолжай...

Я вдохнула и на минуту задержала воздух, интересно, откуда лучше всего начать. Но для начала удобного места не сеществовало, так что я начала в надежде, что мои благие намерения спасут от укора в менее альтруистической части истории.

— Мередит Коул была не первой.

— Она не была твоим первым предсказанием? — Он не выглядел удивленным. Конечно, он не мог забыть тот инцидент, который предшествовал тому, что я очутилась в больнице.

— И это тоже. Но, я имею в виду то, что она была не первая девушкой, которая умерла на этой неделе. Еще одна умерла в субботу вечером, а другая — вчера вечером. Со всеми тремя девушками это происходило одинаково.

— И ты предвидела все их смерти? — Теперь он выглядел удивленным, на лбу появились морщинки, брови взлетели.

— Нет, вторую девушку я никогда не видела даже. — Я посмотрела на свои колени, избегая его взгляда, мои пальцы нервно теребили наушники, пытаясь распутать их узел, которым гордился бы любой моряк, в два отдельных провода. — Но я видела девушку, которая умерла в субботу, и знала, что это произойдет. То же самое и с Мередит во второй половине дня. — Я предполагала, что тетя Вэл рассказала ему об этом.

— Постой, в субботу вечером? — Спинка стула скрипнула, и я увидела, как он наклоняется вперед, смотря на мена с растущим подозрением. — Я думал, что ты осталась дома.

Я пожала плечами и подняла брови.

— А я думала, что я человек.

Дядя нахмурился, но кивнул, как бы говоря, что заслужил это. Тем не менее, я не могла поверить, что тетя Вэл не настучала на меня. Как бы круто это ни было, я не могла не задаваться вопросом, почему. Заставило ли это ее  «кофе» забыть о моей выходке?

— Так где же умерла эта первая девочка? — Он снова наклонился, скрестив толстые руки на груди. — Куда ты ходила?

Вдруг провода запутавшиеся в моих пальцах показались мне увлекательными...

— В «Табу», это клуб в Вест-Энде. Но...

Он нахмурился, и даже под тенями толстых коричневых бровей, я думаю, что увидела как переливаются его зеленые радужки. Я знаю, что этого никогда не случалось раньше. Я бы заметила.

—  Как ты вообще попала в ночной клуб? — Потребовал он. — У тебя есть поддельное удостоверение?

Я закатила глаза.

— Нет, я просто пробралась через черный ход. — Выбирай что говоришь... — Но не в это дело, — я ринулась рассказывать, надеясь, что он отвлечется на следующую часть. — Одна из девушек в клубе была... покрыта темнотой. Словно она была одета в тени, которые никто не мог видеть. И когда я посмотрела на нее, я знала, что она умрет, и паника — или предчувствие, или что бы это ни было— наступила резко и быстро, как и в прошлый раз. Это было ужасно. Но я не знала, что буду права в том, что она на самом деле умрет, пока я не увидел сюжет в новостях вчера утром. — Говоря об этом... — А остальные тоже мертвы? Те, которых я видела в прошлом году? — Мои пальцы успокоилась и легли на коленях, когда я посмотрела на дядю, умоляя его рассказать мне правду.

Он выглядел грустным, словно не хотел этого говорить, но в его глазах не было сомнения. Ни малейшего колебания.

— Да.

— От куда ты знаешь?

Он улыбнулся, почти злобно.

— Потому что вы, девочки, никогда не ошибаетесь.

Великолепно. Болезненно и точно. Похоже на гадалку окружной ярмарки...

— Во всяком случае, после того как я увидела новости вчера утром, я испугалась. А затем это случилось вновь, в тот же день, и все произошло очень странно.

— Но ты не предвидела смерть одной из них, правильно?

Я кивнула и опустила безнадежно спутанные наушники на колени.

— Я слышала о ней, поэтому была вынуждена разыскать эту историю в Интернете. Та девушка в Арлингтоне умерла так же, как и девушка в «Табу». И так же, как Мередит. Все три просто упали замертво без какой-либо причины. Звучит ли это нормально?

— Нет. — К его чести, мой дядя даже не засомневался. — Но это не исключает случайность. Сколько Нэш успел рассказать тебе о том, что мы можем делать?

— Все, что важно, я надеюсь. — И даже если он оставил некоторые пробелы, они были гораздо лучше тех каньонов, которые создали моя семья. Не говоря уже о моей психике.

Глаза дяди Брендона сузились в сомнении, он вскинул одну лодыжку на противоположное колено.

— Разве он упомянул, что происходит с душой человека, когда он умрет?

— Да. Вот где в историю вступает Тод.

— Кто такой Тод?

— Жнец, который работает в больнице. Он застрял там, потому что позволил одной маленькой девочке жить, когда она должна была умереть, а его бос вместо этого убил бабушку той девочки. Но все равно...

Дядя Брендон вскочил со стула, его лицо покраснело до ярко красного. Я подумала, что у него может быть аневризма. Разве у баньши бывает аневризма?

— Нэш возил тебя к Жнецу? — Он начал расхаживать по моему ковру, сердито жестикулируя обеими руками. — У вас есть хоть малейшее понятие, как это опасно? — Я попыталась ответить, но он ринулся вперед, останавливаясь в конце моей кровати, смотря на меня сверху вниз пока разглагольствовал. — Жнецам не нравятся баньши. Наши возможности не в ладах их, поэтому большинство из них чувствуют угрозу в нас. Видеться с Жнецом то же самое, как в полицейском участке размахивать заряженным ружьем.

— Знаю. — Я пожала плечами, пытаясь успокоить его. — Но Нэш знал этого парня, прежде чем он стал Жнецом. Они друзья — своего рода.

— Может так он и думает, но я почему-то сомневаюсь, что Тод с этим согласен. — И снова он начал расхаживать, создавалось такое впечатление, что он шел быстрее, тем мог думать. Хотя эти сомнения, наверно, вытекают из личного опыта.

— Но он должен так думать, потому что он поможет нам. — Нет необходимости упоминать, что его помощь не обошлась без немалого моего участия в этом вопросе.

— Помочь с чем? — Дядя Брендон заторморозил на полпути, повернувшись лицом ко мне, и на этот раз в его глазах точно вихрился ураган.

— Помочь нам разобраться, что происходит. Он получит некую информацию для нас.

Выражение лица моего дяди потемнело, и мое дыхание застряло в горле так быстро, что даже закружилась голова.

— Что это за информация? Кейли, что ты делаешь? Я хочу правду, и прямо сейчас, или я клянусь, что ты не покинешь этот дом, пока тебе не исполнится двадцать один год.

Я иронически улыбнулась дяде Брендону, который смел требовать у меня правды. Я вздохнула и сел прямее на кровать.

— Хорошо, я расскажу, но не волнуйтесь. Все не так опасно, как звучит, — Я надеюсь, — потому что это лазейка в обмен душ, и...

— Обмен душ? — Лицо дяди Брендона менее чем за секунду превратилось из томатно-красного в ядерный. И тогда он стал ходить еще больше. — Вот почему мы хотели, чтобы твой отец все объяснил. Или по крайней мере я. Таким образом, мы бы знали сколько ты знаешь и понимаешь, а что тебе до сих пор неизвестно.

— Я не невежественна. — Мой характер взъерошился, и я протянулась к Ай Поду лежащему на тумбочке, пока мой мозг работал.

— Ты такова, если думаешь, что можешь рассматривать обмен душ. Ты не представляешь, насколько опасно возиться с Жнецами!

— Игнорировать это опасно, дядя Брендон. Разве ты не понимаешь? — Встав, я схватила чистые джинсы и грубо потрясла их, приятно, когда материал четко акцентировал гнев мой. — В конце концов, если предчувствия постоянны, я не смогу сдержать мою песню. Я бы случайно задержала график Жнеца, и по настоящему взбесила бы его — не говоря уже о других невидимых существах, которые там скрываются — с незнанием, что делаю. Видишь? Чем дольше вы держите меня в незнании и в темноте, тем больше вероятность того, что я споткнусь на том, чего не понимаю. Нэш знает это. Он пояснил возможности и последствия. Он вооружил меня знанием, потому что он понимает, что лучше  всего знать, как избежать неприятностей.

— Из того, что я слышал, это больше похоже на то, что ты ищешь проблемы.

— Не проблемы. А правду. — Я бросила сложенные джинсы на край кровати. — Этого здесь было очень мало, и даже теперь, когда я знаю кто я, вы и тетя Вэл по-прежнему храните секреты.

Он тяжело выдохнул и сел на край моего комода, проведя одной рукой по растрепанным волосам.

— Мы не храним секретов от тебя. Мы даем возможность твоему отцу действовать как настоящему родителю.

— Ха! — Я протопала вокруг кровати, чтобы она оказалась между нами, а затем схватила с кучи блузку с длинными рукавами. — У него было шестнадцать лет для этого. Что заставляет вас думать, что сейчас он уже начнет?

— Дай емушанс,Кейли. Он можетудивить тебя.

— Вряд ли. — Я сложила блузку несколькими короткими, резкими движениями, а затем бросила ее на джинсы, где одна рука свободно болталась на стороне. — Если Нэш знал, что мой отец обязан был сказать мне, он уже сказал.

Дядя Брендон наклонился вперед и поправил рукав сверху лежащей рубашки.

—  Нэш никогда не должен был брать тебя с собой на встречу с Жнецом, Кейли. У баньши нет естественной защиты от большинства вещей, находящихся там. Вот почему мы живем здесь, с людьми. Ключ к долголетию в том, чтобы пребывать вне поля зрения. Встреча с Жнецом должна произойти только раз в жизни — в самом конце.

— Это просто смешно! — Я бросила следующую сложенную рубашку на стопку и потянулась за пижамными штанами из кучи. — Жнец не может коснуться тебя, пока твое имя не появится в его списке, и когда это случится, ничего нельзя будет сделать, чтобы остановить его. Избегать Жнецов не имеет смысла. Особенно, когда они могут помочь. — Теоретически. Но была ли моя теория о сума сошедшем Жнеце, который отклонился от своей цели и убивает девочек, просто теорией?

— Какую правду помогает вам найти этот Жнец? — Дядя Брендон откинулся на стул с победно звучащим вздохом. Он потер свой ​​висок, словно у него болела голова, но я не приняла на себя вину за это. Если каждый взрослый человек в моей жизни не лгал бы мне в течение тринадцати лет, этого никто бы не произошло.

— Он тайком заглянет в основной список трех последних дней, чтобы узнать, были ли те мертвые девушки в нем.

— Он что? — Дядя Брендон стал пугающе тихим, и единственным движением в комнате был нервный тик на крае его левого века.

— Не волнуйтесь. Он не возьмет его с собой. Он просто заглянет.

— Кейли, дело не в этом. То, что он делает опасно для вас всех. Жнецы очень серьезно относятся к своим спискам. Люди не должны знать, когда они умрут. Вот почему мы не можешь предупредить их. Как только у тебя появляется предчувствие, ты не можешь говорить, верно?

— Да. — Я сорвала пушек на фланелевых брюках, чувствуя себя неудобно с направлением дискуссии, которую в настоящее время возглавляла не я, и из-за наступившего чувства вины. — Я пыталась предупредить Мередит, но я знала, что если я открою рот, то буду в состоянии только кричать.

Дядя Брендон мрачно кивнул.

— Для этого существует ​​хорошая причина. Горе опустошает человека. А неминуемая смерть преследует всех людей. Человеку достаточно тяжело знать, что он умирает от рака или чего-то вроде этого. Но знать точный момент? Знать дату и время, которые все больше приближаются, а жизнь ускользает? Это свело бы людей с ума.

Я уставилась на него, сильно сжав брюки обеими руками.

— Вы думаете, что я этого не знаю?

— Конечно, знаешь. — Он провел рукой по густым каштановым волосам, выдыхая в отчаянии. — Ты понимаешь это гораздо лучше, чем я когда-либо смогу, и поэтому ты оказалась в больнице.

— Нет, это вы с тетей Вэл госпитализировали меня. — Я не могла позволить его замечанию остаться незамеченным.

— В конечном счете, да. —  Дядя Брендон признал это одним четким кивком. — Но только потому, что мы не могли помочь тебе своими силами. Мы даже не смогли успокоить тебя. Ты кричала более часа, после того, как предчувствие прошло, хотя, наверное, я единственный, кто мог сказать, когда это случилось.

Я повернулась и открыла верхний ящик своего комода, бросив в него штаны.

— Как ты смог это установить?

— Мужчины Баньши слышат вопль женщин до того, как он действительно прозвучит. Через некоторое время он изменяется от песни в крик. Ты была в ужасе — в истерике — и мы боялись, что ты захочешь навредить себе. Мы не знали, что делать.

— И вам не приходило в голову просто поговорить со мной? Скажи мне правду? — Я вырвала несколько пар нижнего белья из кучи и сунула их в другой ящик, а затем захлопнула его.

— Хотел. Я даже пытался, но ты не хотела слушать. Я сомневаюсь, что ты вообще могла услышать меня через собственный крик. Я не мог успокоить тебя, даже когда попытался воздействовать на тебя.

— Нэш смог. Он сделал это дважды. — Я опустилась на кровать вспоминая и рассеянно тяня на колени другие тряпки с кучи, успокаиваясь от одной мысли о Нэше.

— Нэш смог?— странное выражение пролетело по лицу моего дяди — некоторое странное сочетание удивления, грусти и беспокойства. — Он повлиял на тебя?

— Только чтобы успокоить меня в течении этих двух предчувствий. Почему? — И вдруг я поняла, о чем он действительно спрашивал. — Нет! Он никогда не будет пытаться заставить на меня что-то сделать. Он не такой.

Он, казалось, на мгновение обдумывал мою точку зрения, затем, наконец, кивнул.

— Хорошо. Я рад, что он может помочь тебе контролировать свой вопль, даже если при этом он должен использовать свое влияние. Это, конечно, лучше, чем альтернатива. — Он улыбнулся, как будто оставил меня в покое, но вместо этого, напряженная линия рта заставила меня придвинуться к краю. — Но мы отклонились от разговора. Кэйли, ты не можешь принять участие в сделке с Жнецом. И вам, конечно, вообще не следовало просить Жнеца шпионить. Если он попадется, ничего хорошего из этого не получиться. Они, наверное, уволят его.

— И что? — Что такое потерять работу по сравнению с жизнью невинной девушки? Кроме того, потеря работы не конец света, Эмма была тому доказательством. Она теряла работу раз в пару месяцев, в течение почти года, пока ее не наняли в кино. — Для того, чтобы быть Ловцом-душ, кажется необходимы довольно специфические навыки, и Нэш говорил, что Жнецы есть во всем мире. Конечно, он сможет найти работу в другом месте. Больницы ему не нравятся, в любом случае.

Дядя Брендон закрыл глаза и сделал глубокий вдох перед тем, как вновь встретиться со мной взглядом.

— Кейли, ты не понимаешь. Вернуться назад невозможно, если Жнец теряет свое место.

— Вернуться? Что это значит? Вернуться от куда?

— Смерть. Жнецы мертвы, Кейли. Единственное, что удерживает их тела и их души — это работа. После того, как Жнец теряет ее, все кончено.

— Нееет. — Носки, которые я спаривала, выпали из рук, в то время как я попыталась понять то, что он сказал.

Вот почему Тод сказал, что почти потерял свою работу за ту девочку, которую оставил в живых, он имел в виду, что чуть не лишился жизни. И если он попадется шпионя ради меня, то это точно произойдет.

Некруто. Совсем не круто.

Почему, Мира ради, он сказал, что сделает это? Конечно, не для того, чтобы узнать мое имя? Я не настолько интересна, и мое имя не так уж и сложно найти. Он уже знает, где я учусь.

— Но мы должны были это сделать. — Я встретилась с глазами дяди Брендона, говоря правду, как только я узнала ее. — Мы должны узнать, были ли эти девушки в списке. Я не думаю, что они должны были умереть, и мы не узнаем наверняка, не взглянув на список.

Тем не менее, моя решимость дрогнула. Это была та же старая моральная дилемма. Разве я имею право спасти одну жизнь жертвуя другой? Девушкой которую я даже не знаю или парнем, которого я видела только один раз? Уже мертвого парня, который наверняка знал на что идет, когда соглашался на это.

Вдруг все стало бессмысленным. Я знала глубоко в сердце, что эти девушки не должны были умирать, но попытка спасти следующую приближала меня к встрече с существами, которых я даже не могла себе представить, в мире, которого никогда не видела, и подвергала несколько других жизней в опасность. В том числе мою собственную.

Мои плечи опустились, и я уставилась на своего дядю в почти парализующем замешательстве.

— Так что я должна делать? — Я ненавидела то, как молодо и невежественно я звучу, но он был прав. Я действительно и понятия не имела о том, что происходит, и все благие намерения ничего не значат, если я не знаю, что с ними делать.

— Я не думаю, что есть что-то, что ты можешь сделать, Кейли. —  Дядя Брендон выглядел так же разочарованно, как я себя чувствовала. — Но мы не знаем, на самом ли деле здесь что-то не так, и пока мы не знаем наверняка, мы просто разыскиваем себе неприятностей.

Я действительно очень старалась держать открытым свой разум. Не спешить с выводами. В конечном итоге у меня не было точных доказательств. Все что у меня было — это плохое предчувствие и некое душу жгущее чувство вины. И даже если бы я оказалась права, мои варианты были немногочисленны и редки. Не говоря уже о надуманном. Я только что узнала, что я Баньши и еще не опробовала ни один из моих предполагаемых навыков. Не существовало никакой гарантий, что я смогу сделать все необходимое, чтобы спасти жизнь следующей девушке, даже если она ошибочно была под угрозой исчезновения.

Может быть, мне следует просто держаться подальше от Жнецов и их дел. В конце концов, меня это не очень-то касается.

Пока что.

Но что, если это произойдет в ближайшее время? Одна девушка из моей школы уже умерла, и не было никакой гарантии, что это не повторится. Это может случиться с каждым. Это могу быть я или любой из моих друзей.

— Но что, если я права? Если эти девочки умерли раньше предназначенного времени, тогда я не могу просто стоять в стороне и позволить этому случиться вновь, если я возможно могу остановить это. Но в одиночку я не могу никого спасти, а втянув кто-то еще в это просто увеличит число людей попадающих в опасность. — Я рисковала Тодом. И Нэшем.

— Ну, тогда, я думаю, ты получила свой ​​ответ. Даже если ты готова рискнуть собой — и на заметку, я не позволю тебе сделать этого пока ты на моем попечении — ты не имеешь права никем рисковать.

Я перенесла свое внимание с белья на подушку, тревожно выщипывая перо, торчащие через наволочку.

— Так я должна просто позволить невинным девушкам умирать раньше времени?

Дядя Брендон тяжело вздохнул.

— Нет. — Он наклонился вперед, положив локти на колени и долго, глубоко вздохнул. — Я тебе  кое что скажу. Когда вы услышите от этого Жнеца, что этих девушек не было в списке, я займусь этим. С твоим отцом. Но при одном условием. Ты поклянешься, что останешься в стороне.

— Но...

— Никаких но. Мы договорились? — Я открыла рот, чтобы ответить, но он перебил меня. — И прежде чем ответить, подумай о Нэше, и Тоде, и о тех, кого ты еще могла бы втянуть в опасность, если попытаешься справиться с этим самостоятельно.

Я вздохнула. Он знал, что со своим последним замечанием он выиграл.

— Отлично. Я дам знать, что Тод выкапал, как только кое-что разузнаю.

— Спасибо. Я знаю, что все это не легко для тебя. — Он встал и сунул руки в карманы, в это время я бросила мои носки в открытый ящик позади меня.

— Да, ладно, небольшое психическое заболевание и патологические крики в кругу семьи это мелочь?

Мой дядя засмеялся, прислонившись к дверной раме.

— Могло быть и хуже. Ты могла бы быть оракулом.

— Оракулы существуют?

— Не много, и большинство из них действительно ненормальные. Если ты думаешь, что предсказание одной смерти в настоящее время, сильно влияет на твое здравомыслие, попробуй представить как это знать, что произойдет с каждым встречным, а ты не в состоянии отключить видения.

Я содрогнулась только при мысли об этом. Как много там всего, чего я никогда не знала? Как я не понимала, что половина моей семьи даже не были людьми? Была ли на моих глазах завеса?

— Как же я никогда раньше не замечала вихри в твоих глазных радужках до сегодняшнего вечера?

Дядя Брендон грустно улыбнулся.

— Потому что я очень стар и научился контролировать свои эмоции, по большей части. Хотя это все труднее делать, находясь радом с тобой, каждый день. Я думаю отчасти поэтому твой папа остается в стороне. Когда он смотрит на тебя, он видит твою мать, и не может скрыть свою реакцию. А если бы ты увидела его глаза, ты начала бы задавать вопросы, на которые он не был готов ответить.

Ну, не отвечать уже больше не выход...

— Так сколько Вам лет? На самом деле.

Дядя Брендон усмехнулся и посмотрел на пол, и на мгновение я подумала, что он не ответит, — что я сломала какой-нибудь кодекс поведения Баньши, задавая такой вопрос. Но потом он встретился со мной взглядом, все еще слегка улыбаясь.

— Я задавался вопросом, как много ты готова принять. Мне исполнилось сто двадцать четыре года прошлой весной.

— О черт! — Я почувствовала, что мои глаза расширились, а его улыбка стала еще глубже. — Вы могли бы пойти на пенсию шестьдесят лет назад. Знает ли это тетя Вэл?

— Конечно. И она беспощадно дразнит меня этим. Дети от моего первого брака старше, чем она.

— Вы были женаты раньше? — Я не могла удержать шок в моем голосе.

Улыбка полная тоски вернулась.

— В Ирландии, полвека назад. Мы должны передвигаться каждые несколько десятилетий, чтобы люди не заметили, что мы не стареем, как все. Моя первая жена умерла в Иллинойсе двадцать четыре года назад, и наши дети — оба Баньши — уже имеют своих внуков. Напомни мне, что бы я показал тебе их фотографии когда-нибудь.

Я кивнула, онемев от удивления.

— Вау. А те дети милее Софи? —Я не могла не спросить.

Дядя Брендон вяло нахмурился, и его симпатичная улыбка сгладилась.

— Честно говоря, да. Но Софи еще молода. Она еще вырастет.

Так или иначе,у меня были сомнения насчет этого.

Но потом что-то еще пришло мне в голову.

— Какая ирония, не так ли? — Я сделала еще один шаг назад, оценивая его — и все новые перспективы. — Ты в три раза старше тети Вэл, но выглядишь намного моложе.

Он подмигнул, взявшись одной рукой за дверную ручку, когда поворачивался, чтобы уйти.

— Ну, Кейли, я могу сказать тебе прямо, что «ирония» не совсем то слово, чтобы описывает это.

 

ГЛАВА 14

Музыка пробравшаяся сквозь темноту, с тяжелыми, скрипучими ударами пульсировала рядом с моим ухом. Я моргнула и потянула одеяло на плечо, раздраженная тем, что перервали в мой сон, словно меня вытаскивали из моей мечты. Которая в действительности больше походила на кошмар.

Во сне, темный пейзаж, усеянный своеобразными, туманными ориентирами, направлял меня куда-то. Деформированные, темные фигуры сновали и скользили вокруг меня, всегда исчезая из виду, стоило мне только повернуться к ним лицом. Размытые, крупные неуклюжие формы, и хотя они никогда не были достаточно близки, чтобы сосредоточиться на них, я знала, что они за мной. Во сне я что-то искала. Или, может быть, искала ​​путь от куда-то. Но я не могла его найти.

В комнате играла музыка, и я застонала, когда поняла, что это мой телефон. Тем не менее сонная, я повернулась, запутавшись ногами в одеяле, и потянулась к тумбочке. Моя правая рука задела телефон, по-прежнему подпрыгивающий на лакированной поверхности, его вибрация щекотала мои пальцы.

Медленно проморгавшись, я подняла телефон и посмотрела на дисплей, с удивлением понимая, что мягким зеленым светом осветила более половины комнаты. Номер был незнакомым, никаких имен не было. Наверное ошиблись номером, но я все же перевернула телефон, чтобы посмотреть на время отображенное на экране. Было 1:33. Никто не звонит в середине ночи, разве же что-то произошло.

— Алло? — Прохрипела я, мой голос звучал как предупреждающий рык медведя в январе. И был почти таким же доброжелательным.

— Кейли?

Слишком большое совпадение для неправильно набранного номера.

— Ммм, да?

— ЭтоТод.

Я села так быстро, что закружилась голова, и мне пришлось потереть глаза, чтобы светлые пятна в глазах перестали мигать.

— Нэш дал тебе мой номер? — Мой голос звучал подозрительно, даже если мой мозг находился в сонном состоянии, словно окутано туманом холодное озеро.

— Нет, я не звонил ему еще. Сначала я хотел рассказать тебе.

— Лааадно... — Тем не менее, даже если у него и была важная информация, которая практически висела на кончике языка, но я не смогла игнорировать то как и почему он позвонил мне. — Откуда у тебя мой номер?

— Он сохранен втелефонеНэша.

— Икак у тебя оказался его телефон?

— Он оставил его на комоде. — Голос Тода была спокойным и беспечным, и я могла представить себе, как он чуть пожал плечами, когда говорил это.

— Ты вошел в его комнату? Как ты попали туда? — Но потом я вспомнила, как он исчез из виду в столовой. — Ничего.

— Не волнуйся, он об этом и понятия не имеет.

— Не в этом дело! — Я застонала и наклонилась, чтобы нажать включатель моей настольной лампы. Он вспыхнула ярким пятном в тусклой обстановке. — Ты не можешь просто так проникать в дома людей без разрешения. Это запрещено. Это вторжение в частную жизнь. Это ... жутко.

Тод фыркнул на другом конце связи.

— Я работаю по двенадцать часов в день. Мне не надо ни есть, ни спать. Что еще я должен делать с другой половиной моей загробной жизни?

Я прислонилась к спинке кровати и убрала запутанные волосы с лица.

— Я не знаю. Сходи в кино. Запишись на какие занятия. Но не лезь... — Я выпрямилась, с подозрением осмотрев свое окружение, словно что-то произошло и со мной. — Ты когда-нибудь был в моей комнате?

В трубке раздался мягкий, искренний смех.

— Если бы я знал, где твоя комната, мы бы говорили лицом к лицу сейчас. К сожалению, Нэш не указал твой адрес в своем телефоне. И даже нигде не записал, так чтобы я смог найти, не разбудив его.

— Маленькое чудо, —пробормотала я.

— Но у него была записана твоя фамилия, однако. МиссКавано.

Дерьмо. С моей фамилией, и его удобным способом передвижения, это не займет много времени выяснить, где я живу.

Может быть,дядяБрендонбыл прав насчетЖнецов.

— Разве ты не хочешь знать, почему я звоню, Кейли Кавано? — Насмехался он.

— Гм... да. — Но я уже не была так уверенна в том, что полученная информация стоит того, чтобы иметь дело с Тодом-Жнецом, который с каждым словом, которое говорил, казался все более и более «темным».

— Хорошо. Но мне, вероятно, следует сказать, что условия нашего соглашения изменились.

Я закусила нижнюю губу, остановив стон разочарования.

— Что это значит?

На другом конце связи заскрипели пружины, когда он удобнее устроился на том, на чем сидел, и я смогла почти испытать удовлетворение, которое просачивалось через наушник.

— Я согласился посмотреть на список в обмен на твою фамилию. Я выполнил свою часть сделки, но мне больше не нужно то, что ты предлагала. К счастью для тебя, я готов пересмотреть наш договор.

— Чего ты хочешь? — Спросила я, слыша подозрение в моем голосе, которое было таким же четким, как радость в его.

— Твой адрес.

— Нет, — Я даже не раздумывала над этим. — Я не хочу, чтобы ты тайком шпионил за мной. — Или показался бы Софи, чьи родители не хотели ее связывать со всей этой дивной новой преисподней.

— Ой, да ладно, Кейли. Я бы не сталэтого делать.

Я закатила глаза, хотя он и не мог меня видеть.

— Как я могу быть в этом уверенна? Ты был в доме Нэша сегодня вечером.

— Это совсем другое дело.

— Чем это отличается? — Я потянула покрывало до талии, и опустила голова на изголовье кровати.

— Это...не имеет значения.

— Расскажи мне.

Он молчал, и вновь мягко заскрипели пружины на другом конце аппарата.

— Я знаю Нэша уже давно. А иногда я просто... не хочу быть один.

Уязвимость в его голосе нашла отклик в моем сердце, еще больше вводя меня в заблуждение. Но тогда его слова просто затонули.

— Ты делал это и раньше? Вы что вместе проводили время?

— Нет. Это не так. Кейли... ты не можешь рассказывать ему об это! — Несмотря на серьезность его просьбы, я знала, что Тод не боялся Нэша. Он смущался. Наверное некоторые вещи не меняются даже в загробной жизни.

— Я не могу скрывать это от него. Тод, он же твой друг. — По крайней мере так должно быть. — Он имеет право знать, что ты шпионишь за ним.

— Я не шпионил за ним. Меня не волнует чем он занимается, и я никогда... — Он остановился, и его голос стал твердым. — Слушай, клянись, что не скажешь ему, и я расскажу тебе, что я узнал о списке.

От удивления мои брови взлетели вверх. Он был готов рассказать все мне, чтобы сохранить свою маленькую тайну? Потрясающе. Но...

— Почему ты доверяешь мне, что я не расскажу?

— Потому чтоНэшсказал, что тыне лгунья.

Отлично. Жнец взывает моей чести.

— Хорошо. Клянусь, что не скажу ему ничего, в обмен на то, что вы узнал о списке. Но ты должны поклясться, что будешь держаться подальше от его дома.

В какой-то момент раздавалось только молчание — Тод, очевидно, принимал решение. Что может быть так важно в вскрытии визитов в дом Нэш? Зачем ему возвращаться?

— Договорились, — сказал он наконец, и я выдохнула с облегчением. По некоторым причинам, я была уверена, что и он сдержит свое слово.

— Хорошо. — Я откинула мое покрывало прочь. Я не спала, так что я могла и встать. — Так ты взглянуть на список?

— Я отправился туда немного передохнуть. Моего босса не было в офисе почти час, он занимался какими-то осложнениями в северной части района. А так как я знаю его пароль...

— Как так произошло, что ты знаешь его ​​пароль? — Я погрузилась в мое рабочее кресло и вытащила синюю металлическую ручку из глинного кувшина, который я сделала десять лет назад, а затем начала рисовал на фиолетовом блокноте.

— В прошлом месяце он случайно заблокировал всю систему, и, как единственный Жнец в офисе, который фактически жил в эпохе цифровой технологии, я отчасти специалист.

Ох. Звучит странно, но я приняла ответ.

— Так что там в списках?

— Их там не было.

— Что? — Я бросила ручку, гнев пылающим белым горячим следом прошелся по моему позвоночнику, угрожая сжечь меня до кончиков пальцев. Я просто ожидал зря? Поклялась держать в тайне от Нэша правду, только чтобы узнать, что Тод не смог посмотреть на списки?

— Имена. Их там не было, — пояснил он, и облегчение залило большую часть моего раздражения. Затем быстро вспыхнул страх за каждую девушку, которую я знаю. — Вы были правы, — продолжал Тод. — Ни одна из этих девушек не должна была умереть.

После разговора с Тодом, я не могла спать. Я должна была рассказать дяде, что мои подозрения были подтверждены: один из товарищей-Жнецов работал сверхурочно. Но я не видела веских причин, чтобы разбудить его после двух часов сна, даже ради новости такой важности. Ни одна из девушек не умирала еще до полудня, так что если это условие сохранялось, у нас еще было времени до следующей смерти.

Я расскажу это дяде и отцу одновременно, так что не надо будет повторять это дважды. И утром, так чтобы избежать объяснений, как Жнец получил мой номер телефона и почему он позвонил мне среди ночи.

НорассказНэшуне мог ждать.

Мой пульс глухо стучал, в то время как я пролистывала список контактов, ища его имя, на сердце было тяжело от того, что я должна была сказать ему, и того, что поклялась не говорить. Я твердо верила, что хранить секреты в любых отношений нехорошо, моя семья была живым доказательством этого. Но Тод поклялся не возвращаться в дом Нэша, так что его тайна теперь безвредна, следовательно, ценнее жизней, которые могут быть спасены.

Верно?

В телефоне три раза раздались гудки, такие мучительно медленные. Тем не менее, часть меня надеялась, что он не ответит. Что я могу отложить разговорит на еще нескольких часов.

Он ответилвсередине четвертогогудка.

— Алло? — Нэш звучал таким жеусталым, какой я себя чувствовала.

— Эй, это я. — Я слишком нервничала, чтобы сидеть на одном месте, поэтому стояла ходить вдоль кровати.

— Кейли? — Он в мгновение насторожился, способность которой я искренне завидовала. — Что случилось?

Я схватила с комода стеклянный круглый пресс для бумаги и сжала между ладонями, моя голова была повернута болезненным углом, сжимая тонкий телефон между плечом и ухом.

— Девочек не было в списке.

— Не было? Как ты узнала, —Его дыхание сердито зашипело, и я закрыла глаза, ожидая взрыва. — Вот сволочь! Он нашел тебя?

— Толькомой номер телефона.

— Как?

— Я... Тебе придется спросить у него. — Я поклялась не говорить Нэшу, но я не собираюсь лгать.

— Нет проблем. — Что-то царапнуло телефон, когда он накрыл трубку ладонью, но я все еще слышала, как он кричал. — Выходи, Тод!

— Ты знаешь, что он там был? — Я не могла подавить улыбку, даже зная, каким сердитым он был.

— Он не такой невидимый, каким себя считает, —  зарычал Нэш.

Я поставила стеклянный шар на шкаф и взяла телефон обратно в руку, поворачивая так, чтобы избежать отражения света в зеркале.

— Ты тоже. Твоя мама проснется, если ты не прекратишь кричать.

— Сегодня вечером она работает в больнице с одиннадцати до семи.

— Ну, я уверенна, что Тода уже нет у тебя. — Конечно же, он не звонил мне из дома Нэша...

Дверь пискнула, когда он открыл ее, а половицы скрипели под ногами Нэша.

— Он все еще здесь.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю. — Снова пауза, и на этот раз он не стал укрыть телефонную трубку, потому что кричал. — Я не играю, Тод. Если ты не покажешься через пять секунд, я звоню твоему боссу.

— У тебя нет номера. — Это был голос Тода, безошибочно, даже если и говорил шепотом. Он звонил мне из дома Нэша!

Зачем? Просто, чтобы это ткнуть в лицомоему другу?

— Я сказал тебе держаться от нее подальше. — Голос Нэш был настолько пропитан гневом, что был почти неузнаваем.

В отличие от него, голос Тода звучал так спокойно, как никогда, что, вероятно, бесило Нэша еще сильнее.

— Я не был нигде рядом с ней, и это не потому, что ты мне это сказал. Она просто не пригласила меня. — Тем не менее... Мы все трое услышали невысказанные слова, и даже по телефону я почувствовала ярость Нэша.

Затем я услышалаего.

— Что, черт возьми, ты думаешь, что ты делаешь? — Спросил он, и голос его стал мягким и опасным.

— Я не отвечу тебе, Нэш.

— Убирайся из моей комнаты, выбраться из этого дома, и держись подальше от Кейли. Или я клянусь, завтра мы покажемся в больнице и превратим твою смену в сущий ад.

Я застыла в середине моего бледного фиолетового ковра, в ужасе от одной мысли о стычке между Жнецом и Баньши.

— Нэш, он делает нам одолжение. — Но они оба проигнорировали меня.

— Если вы снова придете ко мне на работу, я буду преследовать ваши задницы, как призрак прошлого Рождества! — выпалил Тод.

— Это было одноночьное преследование, —  пробормотал Нэш, но Жнец ничего не ответил, Нэш, наконец, вздохнул. Тогда я услышала писк пружин, когда он упал на то, что я предполагала было диваном. — Он ушел.

— Почемуты не сказалмне, что онбыл мертв?

— Потому что я и так уже бросался информацией на лево и на право, и я боялся еще одного сверхъестественного факта, который действительно может взолновать тебя.

— Больше не надо тайн, Нэш. — Раздраженная я опустилась на ковер и начала вырывать нити с ковра, в тусклом свете моей лампы ставшими фиолетовыми. — Я не такая хрупкая. С этого момента, рассказывай мне все.

— Хорошо. Мне очень жаль. Ты хочешь узнать о Тоде? — Его голос стал далеким, словно он пожалел о своем предложении, даже не закончив свою речь.

Я забрался на кровать и выключил лампы, затем легла одной щекой на прохладную поверхность моей подушки.

— Не все. Но по крайней мере то, что важно мне знать.

Нэш глубоко вздохнул, и я почти физически ощущала его нежелание. Часть меня хотела взять сказанные слова обратно, чтобы он не должен был мне никаких ответов. Но я не сделала этого, потому что другая половина меня настояла на том, что мне необходимы эти ответы. Поведение Тода испугало меня, и если у Нэша была информация, которая могла бы помочь мне понять, я хотела ее узнать.

— Я знаю его всю жизнь, — начал Нэш, и я прислушалась, чтобы быть уверенной, что ничего не пропустила. Это было странно, говорить с ним в середине ночи, в темноте, в моей постели. Его голос был глубоким, словно он шептал мне на ухо. И сама эта мысль заставила мой пульс биться сильнее и согрела меня до кончиков.

— Мы были близки. Но несколько лет назад он умер, а Жнецы завербовали его. Он взялся за эту работу, потому что это единственный способ остаться здесь. С живыми. Но он с трудом приспосабливается к работе. — Нэш помолчал, потом его голос стал почти задумчивым. — Вот почему я думал, что он сможет помочь тебе понять смерть, что это необходимая часть жизни. Потому что он прошел через то же, желая спасти всех. Но он прошел через это, Кейли, и это имело немало серьезных последствий. Он больше не думает о тех вещах, как это делаем мы. То что было раньше важным и проблемы поменялись. Он действительно стал Жнецом. Опасным.

Я нахмурилась, думая, что теперь я знаю о Тоде то, чего Нэш не знает.

— Может быть, он не так опасен, как ты думаешь. Может быть, ему просто нужна... компания.

— Он ворвался в мой дом, чтобы найти твой ​​номер телефона. Если бы он был человеком, его бы  арестовали. Я не так много и могу сделать, не считая звонка его боссу. — Который был так хорош, что убил Тода. — Я клянусь, если бы он не был уже мертв, я бы убил его сам. Мне очень жаль, Кейли. Я никогда не должен был водить тебя к нему.

Одна в своей комнате, я вздохнула и повернулась на левый бок, держа телефон на правом ухе.

— Он заполучил нужную для нас информацию.

— Это звучит как небольшой плюс. — Нэш тяжело вздохнул, и, казалось, успокоился.

Я села на своей кровати и засунула холодные ноги под одеяло.

— Он пытался помочь.

— В том-то и дело — он не плохой парень. Но поскольку изменился... он помогает только на своих собственных условиях, и не будет делать ничего, что не идет ему на пользу. Влезть в долг к кому-то — особенно к Жнецу — очень плохая идея. Мы должны были выкрутиться без его помощи.

Я понятия не имела, что сказать. Да, Тод пересек очень важную границу. Несколько границ, на самом деле. Но даже по словам самого Нэша, Жнец не был плохим человеком. И он пришел на помощь нам... в своей манере.

Пружины застонали, когда Нэш заерзал.

— Так в чем же план? Мы все еще не знаем, кто будет следующей девочкой, или будет ли вообще.

Я зажмурилась, не зная, как он среагирует на мои новости.

— Я вызвала кавалерию.

— Кого?

— Моего дядю. И папу. — Мои чувства в основном уже проснулись, я снова коснулась лампы, и в комнате стало светлее. — Дядя Брендон сказал, что они выяснят что происходит, если я пообещаю остаться в стороне.

Нэш выдал хриплый смех, который как гром среди ясного дна прошелся теплом сквозь меня.

— Я знал, что мне понравится твой дядя.

Я улыбнулась.

— Он не плохой. Он спит сейчас в другой комнате. Я расскажу им о списке утром.

—  Я все еще участвую в плане, связаным с поминками?

— Конечно, если все еще хочешь туда ехать. — Теплые чувства прошли сквозь меня при мысли, что я увижу его снова.

— Я хотел быприехать.

 

ГЛАВА 15

Утром я проснулась, встретив поток дневного света, пробивающийся в моею комнату между щелями занавесей, дверь моей спальни тряслась от стука кулаком.

— Кейли, вытаскивай свою ленивую задницу из постели! — Кричала Софи. — Твой отец звонит по телефону.

Я перевернулась, увлекая за собой одеяло, и посмотрела на будильник на моем ночном столике. 8:45 утра. Почему мой отец звонит, если увидит меня в менее чем через час? Чтобы сказать, что приземлился? Или, что он не приземлится.

Он не приедет.Я должна была знать.

На мгновение я проигнорировала мою кузину и уставилась на вылитые узоры по краю многоуровневого потолка, позволяя моему гневу утихнуть. Я не видел своего отца больше восемнадцати месяцев, а сейчас он даже не собирается приехать и объяснить, почему он никогда не говорил мне, что я не человек.

Не то, чтобы я нуждалась в нем. Благодаря его трусости, у меня был вполне неплохой набор опекунов в распоряжении. Но он обязан мне объяснение, и если я не услышу это глядя ему в лицо, то могу по крайней мере требовать по телефону.

Я сбросила одеяло и влезла в пижамные брюки, лежащие на полу, когда я открыла дверь, там стояла Софи, полностью одетая и в полностью сооруженном макияже, выглядя свежее и лучше, чем я когда-либо видела ее. Единственными признаками того, что ее ночной сон был химически индуцирован, были небольшие отеки вокруг глаз, которые, вероятно, исчезнут в течение часа.

В последний раз, когда я выпила одну из зомби-таблеток, я проснулась похожей на труп, по которому проехался танк.

— Спасибо. — Я взяла домашний телефон из рук Софи, она только кивнула, повернулась и побрела по коридору, не выказав и часы ее обычной энергичности.

Я пнула свою дверь и приложила беспроводный телефон к уху. Он выглядел огромным и громоздким, я не могла вспомнить когда фактически в последний раз я пользовалась домашним телефоном.

— Ты мог бы позвонить на мой мобильный. — Сказала я в трубку.

— Знаю.

Голос моего отца был таким же, как и в моих воспоминаниях — глубоким, гладким, дальним. Он, наверное, выглядел точно так же, но мои изменения будут, скорее всего, шоком для него, несмотря на то, что он понимал течность времени. Мне было почти пятнадцать в последний раз, когда он видел меня. Все изменилось. Я изменилась.

— Просто у меня сохранен этот номер, так что было легче позвонить на него, — продолжил он. Это была заученная-отцовская-речь, он был слишком смущен, чтобы признать, что не помнит номера моего сотового телефона. Хоть и оплачивает счет.

— Итак, позволь мне угадать. — Я вытащила кресло и плюхнулась в него, нажимая кнопку питания на моем компьютере только, чтобы занять руки. — Ты не прилетишь.

— Конечно, прилечу. — Я могла практически слышать как он нахмурился, и вот тогда я поняла, я слышу и шум. Официально звучащий голос через громкоговоритель. Случайные обрывки разговора. Повторяющиеся шаги.

Он был в аэропорту.

— Мой рейс был задержан в Чикаго из-за неисправности двигателя. Но если повезет, я буду вечером. Я просто хотел, чтобы ты знала, что я опоздаю.

— Ах. Хорошо. — Я тааак рада, что не начала требовать его рассказать мне все по телефону. — И я думаю, что увижу тебя сегодня вечером.

— Да. — На другом конце линии воцарилось молчание, потому что он не знал, что сказать, а я не собираюсь упрощать ему эту задачу, заговорив первой. Наконец, он прочистил горло. — Ты в порядке? — Его голос был... серьезным, как будто он хотел сказать что-то еще, но слова остались невысказанными.

— Все отлично. — Не то, чтобы вы могли исправить все, что произошло, я раздумывала, водя мышью, ища курсора на экране. — Все это требует некоторого привыкания, но я готова услышать все секреты.

— Я так сожалею обо всем этом, Кейли. Я знаю, я задолжал тебе правду — обо всем — но некоторые моменты мне будет тяжело рассказывать, поэтому ты должна будешь быть терпелива со мной. Пожалуйста.

— Как если бы у меня был выбор. — Но, как бы взбешена я не была столь огромной ложью, которая окутала мою жизнь, я была в отчаянии и желала узнать, почему они все лгали мне в первую очередь. Конечно, у них были веские причины, чтобы позволить мне думать, что я сумасшедшая, а не раскрыть всю правду.

Мой отец вздохнул.

— Могу ли съездить с тобой поужинать, когда прибуду?

— Ну, я должна что-нибудь поесть. — Я дважды нажала в своем интернет-браузере и в строке поиска набрала название местной станции новостей, надеясь найти на обновление.

Он помедлил еще какое-то мгновение, как будто ожидая большего, и как бы сильно часть меня не желала заговорить и избавить его от ужасной тишины, я сопротивлялась. Встреч на день рождения и рождественских открыток было не достаточно, чтобы удержать свое место в моей жизни. Тем более, что и они перестали приходить...

— В таком случае, я увижу тебя сегодня вечером.

— Хорошо. — Я повесила трубку и положила телефон на стол, в течении нескольких секунд глядя на него непонимающим взглядом. Тогда я выдохнула, не замечая, что держу в руках мышку и все еще пролистываю онлайн новости, надеясь очистить из головы мысли о моем отце. По крайней мере, пока он не появился на крыльце.

Там не было ничего нового о Элисон Бейкер или Мередит Коул, но следователи официально объявили причину смерти Хайди Андерсон. Сердечная недостаточность. Но не было ли главным то, что в конечном счете они все умерли? Однако, в случае с Хайди, не было никакой причины упоминать сердечную недостаточность. Я же знала, она просто умерла. Точка.

Разочаровываясь снова и снова, я выключила компьютер и по пути в ванную доставила домашний телефон на его место. Через двадцать минут, приняв душ, высушив волосы, и одевшись, я сидела на кухне у бара со стаканом сока и мюсли. Я просто разорвала обертку, в то время как тетя Вэл блуждала  завернувшись в махровый халат моего дяди, а не в своем обычно шелковом. Ее волосы были собраны в большой светлый клубок, вчерашний гель для укладки оставил случайные нити в странных местах, как у панк-рокера. Подводка для глаз вымазалась под глазами, а кожа была бледной, просвечиваясь через пятна румян.

Она направилась прямо в кофейнику, который был уже полон, и выпускал струю пара. В течение нескольких минут я молча жевала, пока она пила, но когда она принесла себе вторую кружку, кофеин уже начал действовать.

— Я сожалею о прошлой ночи, милая. — Она провела одной рукой по волосам, пытаясь сгладить их. — Я не хотела смущать тебя перед твоим другом.

— Ничего страшного. — Я скрутила свой обертку и бросил его в мусорную корзину, с другой стороны комнаты. — За вечер произошло слишком много всего, так мы меньше всего беспокоились о пьяной тете.

Она поморщилась, затем кивнула.

— Думаю, я заслужила это.

Но вид, как она морщиться с каждым движением — как будто даже контакт с воздухом доставлял ей боль — заставил меня чувствовать себя виноватой.

— Нет, это не так. Мне очень жаль.

— Мне тоже. — Тетя Вэл выдавила из себя улыбку. — Я не могу объяснить, как я сожалею. Все это не твоя вина... — Она посмотрела на свое кофе, как если бы собиралась сказать что-то еще, но слова упали в кружку и теперь были слишком сырыми, чтобы их использовать.

— Не волнуйтесь об этом. — Я закончила свой апельсиновый сок и поставила ​​стакан в раковину, а затем направилась обратно к себе в комнату, где написала Эмме, чтобы убедиться, что она все еще собирается прийти на поминки.

Ее мама сказала, что она встретит меня там на пятнадцать минут раньше — в 12:45

Остаток утра прошел бесконечно протяженно — с бессмысленным телевидением и интернет-серфингом. Я дважды пыталась поймать дядю в одиночестве, чтобы передать информацию от Тода, но каждый раз, когда я видела его, он был с очень мрачной и вцепившейся в него Софи, которая, казалось, боялась поминок так же сильно, как и я.

Только после раннего обеда я смогла поднять и сменить свою футболку, надеясь, что черная блузка с длинными рукавами будет соответствующим нарядом для поминальной службы того, чью жизнь не удалось спасти. На моем пути к двери, я увидела Софи, сидящую на стуле в зале, сложив руки на юбке тонкого черного платья, ее голова поникла так, что длинные светлые волосы походили почти до груди. Она выглядела так жалко, так потеряно, что как бы сильно я ненавидела ту мысль, что испорчу поездку один на один с Нэшем, но все же предложила ей прокатиться к школе.

— Мама подвезет меня, — сказала она, подняв огромные грустные глаза и коротко встретившись с моим взглядом.

— О’Кей.Тоже хорошо.

Через пять минут я вышла на дорогу и ждала Нэша, нервно садясь в его в машину. Я боялась заговорить с ним, это было бы странно после его ночной борьбы с Тодом, и неохотно обсуждение этой темы со мной. Но он наклонился, чтобы поцеловать меня, как только дверь автомобиля была закрыта, и по глубине поцелуя — и с тем фактом, что ни один из нас казался готов покончить с этим — я предположила, что он больше не чувствовал неловкости.

Школьная парковка была битком набита. Переполнена. Многие родители пришли, а также несколько городских чиновников, и в соответствии с утренней газетой, школа вызвала дополнительных консультантов, чтобы помочь студентам научиться справляться со своим горем. Мы припарковались на обочине ближайшего тренажерный зала и должны были пройти почти четверть мили. По пути Нэш взял меня за руку, мы встретились с Эммой у передней двери, где одна из ее сестер высадили ее. Я обещала подвезти ее домой.

Эмма выглядела дерьмово. Она завязала волосы в плотный, без излишеств, хвостик, и нанесла минимумом макияжа. И если ее покрасневшие глаза на что-то указывали, то она плакала. Но она же не знала Мередит лучше меня.

— Ты в порядке? — Я просунула свободную руку вокруг ее талии, и мы начали наш путь через двойные двери вместе с толпой.

— Да. Все это просто так странно. Сначала девушка в клубе, затем та в кино. Сейчас одна из нашей школы. Все говорят об этом. А они даже не знают о вас, — сказала она, шепча последние слова.

— Ну, все еще более странно, чем кажется. — Нэш и я повели ее в сторону, к пустой нише рядом с туалетами. У меня не было возможности рассказать ей о последних событиях, и на этот раз я была рада, что она была разделена с ее телефоном. Если бы не это, то я бы выпалила целую историю о Баньши, Мрачных Жнецах, и смертном списке. Это, наверное, испугало бы ее еще больше.

— Как что-то может быть более странным, чем это? — Эмма развела руки, показывая мрачную толпу вокруг лобби.

— Что-то не так. Они не должны были умереть, — прошептала я, стоя на пальцах ног, чтобы стать ближе к ее уху, Нэш теснее прижался ко мне.

Глаза Эммы расширились.

— Что это значит? Кто не должен был умирать?

Я посмотрела на Нэша, и он незаметно покачал головой. Мы должны были обсудить, сколько можно рассказывать Эмме.

— Хмм. Некоторые люди должны умереть, или мир будет перенаселен. Как... старики. Они жили полной жизнью. Некоторые из них готовы идти даже. Но подростки слишком молоды. У Мередит была еще вся жизни перед ней.

Эмма нахмурилась, глядя на меня, словно я сошла с ума. Или, по крайней мере, упали несколько пунктов IQ. Что ж, я не очень хороший лгун. Хотя технически, я не лгал ей.

Мы с Эммой все еще пытались разобраться в моих понятиях о смерти, а Нэш вел нас через толпу в сторону тренажерного зала, где мы нашли места на трибунах среди нескольких сотен других людей. Временная сцена была создана под одной из корзин, несколько школьных чиновников сидели там с семьей Мередит, под знаменем школы и национальным флагом государства.

В течении следующих полутора часа, мы слушали речи друзей Мередит и вперед вышла семья, чтобы сказать нам всем, какой хорошей она была, и как красива, и умна, и добра. Не все их похвалы в действительности подходили Мередит, но пусть мертвые становятся святыми в глазах своих оставшихся в живых, и миссис Коул не был исключением.

И если быть честной, кроме как красивая и популярная, она ничем не отличалась от большинства из нас. Вот почему все были так расстроены. Если Мередит может умереть, то может и любой из нас. Эмма несколько раз прослезилась, мой взгляд так же был размыт слезами, когда миссис Коул подошла к трибуне, все вокруг свободно плакали.

Софи сидела в нижнем ряду, в окружении рыдающих танцовщиц, промакивающих тушь носовыми платочками, вытащенными из небольших, модных сумочек. Некоторые из них произносили речи, в основном старшие товарищи Мередит. Мередит бы хотела, чтобы мы двигались дальше. Она любила жизнь и танцы, и не хотела бы, чтобы они прекратились ее отсутствие. Она не хотела бы видеть нас со слезами.

После того, как последний из ее одноклассников кончил свою речь, автоматизированный белый экран скатился с потолка, начали проигрывать видео с фотографиями Мередит от рождения до смерти, установленными с некоторыми из ее любимыми песен.

Во время фильма, несколько студентов встали и направились в фойе, где ждали консультанты, чтобы поддержать их. Вокруг нас эхом раздавались тихие рыдания, сообщество в трауре, а все о чем я могла думать это то, что если мы не найдем Жнеца, который несет ответственность за преждевременное пожинание души Мередит, то это будет происходить снова и снова.

После поминок Нэш, Эмма, и я начали наш путь медленно вниз по трибунам, оказавшись среди людей больше заинтересованных в утешительных друг друга, чем в освобождения здания.

В конце концов мы выбрались в нижние ряды спортзала, где несколько групп пробирались к одному из четырех выходов. Оказавшись в школьном коридоре, мы направились к главной двери, шаркая вперед дюйм за дюймом.

Нэш только взял меня за руку, как внезапная, разрушительная волна горя свалилась на меня, оседая в моей груди и животе. Мои легкие напряглись, а невыносимый зуд начался в основании моего горла. Но на этот раз я не молча оплакивала начало моего темного прогноза и неминуемой смерти другого бывшего одноклассника, я приветствовала его.

Жнец была здесь, у нас появился шансостановить его.

 

ГЛАВА 16

Моя рука ухватилась в Нэша. Он посмотрел в мою сторону, и его глаза расширились.

— Опять? — Прошептал он, наклонившись так, что его губы коснулись моего уха, но я смогла только кивнуть. — Кто это?

Я покачала головой, мое дыхание участилось. Я не могли определить источник, пока нет. Вокруг было слишком много людей, слишком много народу в плотно сформированных группах. Все тела в темных тонах смешивались вместе в виртуальный камуфляж похоронного наряда, и я не могла отличить одного человека от другого.

Болт неопределенности пронзила мое сердце, пронзая мою решимость, как копье сквозь плоть. Что делать, если я не смогу этого сделать? Что делать, если я не смогу найти жертву, а тем более спасти ее...?

— Хорошо, Кейли, расслабься. — Я почти физически ощущала, как его шепот протекает по мне, пытаясь успокоить, даже когда его глаза выражали медленный и прочный страх. — Посмотри вокруг, медленно. Мы можем спасти эту девушку. Но ты сначала должна найти ее.

Я пыталась следовать его указаниям, но паники было слишком сильной, разрываясь в гудит как бешеный крик. Она прервала мысли. Логика становилась абстрактным понятием.

Нэш, казалось, понял. Он шагнул прямо передо мной, так что мы столкнулись, нас разделял только дюйм от его носа до моего лба. Он посмотрел мне в глаза и взял обе мои руки в свои. Толпа перемещалась мимо нас, как вода в реке. Несколько людей взглянули на нас, но никто не остановился, — я была не единственной молодой девушкой, которую охватил приступ посреди тренажерного зала, большинство других были гораздо громче меня. На данный момент, в любом случае.

Я сжала челюсти зубами, сдерживая рвущую душу песню, я позволила моему взгляду исследовать толпы, проходящих мальчишек и взрослых, дольше задерживаясь на девочках. Она где-то здесь, и она умрет. Я ничего не могла сейчас сделать, чтобы остановить это. Но если я найду ее, и если я действительно способна делать то, что Нэш объяснил мне, я смогла бы вернуть ее. Мы могли бы вернуть ее.

Тогда все мы должны будем беспокоиться как избежать ярости Жнеца.

Возможно, это было совпадением, а может быть самой настоящей необходимость, несмотря на наши не самые дружеские отношения, увидеть, что моя кузина в безопасности, но мой взгляд в первую очередь сконцентрировался на Софи. Она стояла под корзиной в дальнем конце тренажерного зала с группой прослезившихся друзей, все стояли взявшись за руки, выражая печаль. Но никто из этих краснолицых, мокроглазых девиц не вызывал паники, не одна из них не была окутана завесой тени, которые я видела. С девушками было все прекрасно, хоть они и были охвачены горем. К счастью, мне не нужно было добавлять еще одну причину для грусти.

В следующую минуту мое внимание сконцентрировалось на другой группе молодых девушек — первокурсницы, если можно доверять моей интуиции. Куда бы я ни повернулась, девушек становилось все больше, некоторые в платьях, некоторые в темных брюках, другие в джинсах, в официальный униформах. Некоторые были похожи на мальчиков или взрослых. Но мои глаза привлекали только девушки.

Но ни одно лицо — веснушчатое, заплаканное, тонкое, круглое, бледное, темное или загорелое — не задержало мой взгляд. Ни одно не взывало отклика в моей душе.

Наконец, после того, как кажется прошла вся вечность, но на самом деле это не длилось более минуты, мой взгляд вновь нашел Нэша. Моя челюсть болела, горло высохло от стараний сдержать крик, а ногти впечатались в его руку. Я покачала головой и сморгнула слезы выступившие на глазах. Она все еще была где-то там — основываясь силой крика, я знала это, — но я не могла найти ее.

— Попробуй еще раз. — Нэш сжал мою руку. — Еще раз.

Я кивнула и заставила себя проглотить растущий с груди звук — это была настоящая агония, словно я глотала битое стекло — но на этот раз последствия попытки подавить крик были очень даже реальны. Давление в груди и горле возросло, и я все больше убеждалась, что если я не выпущу его или не удалю источник, мое тело от горя разорвется в одну зияющую рану.

В отчаянии я посмотрела через плечо, где люди все еще медленно направлялись к выходу. Каждый идущий в этом направлении отвернулся от меня, я видела только незнакомые затылки. Тонкий, рыжий, с длинными, свободно падающими завитками. Две девушки с одинаковыми черными волнами. Худая брюнетка с тонкими прямыми волосами, словно линейка. Она повернулась, и я увидела ее профиль, но паника не возросла.

Тогда одна голова привлекла мое внимание — еще одна блондинка, около пятнадцати футов, ее окутывала темная, густая, зловещая тень, что каким-то образом не падала ни на кого другого. В тот момент когда мой взгляд нашел ее, горло охватили судороги, борьба возросла, я еле сдерживала вырывающийся плачь. Моя грудь болела требуя свежего воздуха, но я боялась вдохнуть, боясь освободить крик, я еще не была готова выпустить его. Блондинка была высокой с пышными формами, волосы струились по середине спины. Если бы она была с конским хвостом, я бы поклялась, что это Эмма.

Нокем бы она нибыла, она была при смерти.

Я не могла заговорить, чтобы предостеречь Нэша, поэтому я сжала его руку, сильнее, чем хотела. Он начал вырваться, но потом его глаза расширились в понимании, а рот сжался в твердую линию.

— Где? — Прошептал онторопливо.— Кто это?

Ослабевшая от сопротивления, я смогла только кивнуть в направлении блондинки, но это немногим помогло. Мой жест охватывал по меньшей мере пятьдесят человек, более половины были молодые девушки.

— Покажи мне. — Он отпустил мою левую руку, но все еще держал за правую. — Ты можешь идти?

Я кивнула, но не была уверенна, что на самом деле смогу. В моей голове звенело эхо криков, ноги дрожали, и свободной рукой я схватила воздух. Мягкий, высокий писк прорвался сквозь мою защиту, песня просачивалась через мои незапечатанные губы. И вместе с ней росла знакомая темнота, как нечеткий серый фильтр наложенный на мое видение. Создавалось чувство, словно мир давит на меня, а что-то другое — аномальные формы, которых никто не мог видеть, — казалось, разворачиваются перед моими глазами.

Нэш потащил меня вперед. Я пошатнулась и ахнула, и моя челюсть приоткрылась. Но он меня быстро подхватил, и я зажала рот на замок, кусая язык в поспешном усилии удержать крик. Кровь потекла в мой рот, но следующий шаг был по моей собственной воле. Боль очистила мою голову. Мое зрение вернулось к нормальной жизни.

Я споткнулась, но Нэш вел меня дальше, приостановив наше медленное передвижение, когда я покачала головой. Когда он прошел только двенадцать шагов — я считала, чтобы помочь себе сосредоточиться — блондинка была в пределах досягаемости, временно приостановившись в своей цели пробиваясь к двери. Я остановилась у нее за спиной и кивнула Нэшу.

Он выглядел мрачным. Лицо вдруг стало бледным, и было очевидно, что ему слишком трудно выдавливать слова, которые он не хотел говорить.

— Ты уверенна? — Прошептал он, и я снова кивнула, моя челюсть теперь уже скрипела от усилий, чтобы удерживать вопль. Я была уверенна. Это была она.

Нэш протянул руку, его пальцы дрожали, когда они прорывался сквозь жуткие тени, и взглянул на меня в последний раз. Затем он положил руку на правое плечо девушки.

Она повернулась, и мое сердце остановилось.

Эмма.

В какой-то момент она высвободила свой конский хвост, наверное, когда я отстала, борясь с паникой.

Я должна была заставить себя дышать, заставить легкие расширяться с все еще сжатыми вместе зубами. И снова мое зрение потемнело. Стало нечетким. Этот жуткий, темный туман скользнул над всем, так что я видела мир сквозь тонкий, бесцветный слой.

Эмма смотрела на меня сквозь мрак, широко раскрытые глаза застилал серый цвет ее собственной тени. Выражение ее лица выражало полное понимание, но ей не хватало важной части головоломки.

— Это происходит снова, не так ли? — Прошептала она, взяв меня за свободную руку. — Кто это? Можешь ли ты сказать это?

Я кивнула, и когда моргнула, две слезы покатились по моему лицу, оставляя тонкие, горячие следы. Пока я смотрела, парень из моего класса биологии скользнул по руке Эммы, проходя сквозь ее окружающую тень, даже малейшее понимание не отразилось в его глазах. Все вокруг нас, студенты и родители, медленно передвигались, постепенно направляясь к двери. Не обращая внимания на тень, они шли дальше.

На периферии моего зрения что-то бросилось через серость. Что-то большое и темное, и быстрое. Мое сердце болезненно застучало. Всплеск адреналина сжал грудь. Мой взгляд метнулся в сторону нечеткой формы, но он ушел прежде, чем я смогла сосредоточиться на нем, двигаясь легко сквозь толпу, не натыкаясь ни на одно тело. Он передвигался так, как я никогда еще не видела, со своеобразным изяществом, как если бы у него было слишком много конечностей. Или, может быть, слишком мало.

Иникто больше его невидел.

Мои глаза распахнулись в ужасе. Мой разум восстал против того, что я вижу, отвергая это как невозможное. Я знала, что там были и другие. Меня предупреждали. Я даже видела их и раньше. Но это было слишком, и только тонкая струйка звука просочилась из моих плотно закрытых губ!

— Мы должны подождать, — прошептал Нэш, и мои глаза открылись, мое внимание вновь сосредоточилось на Эмме. Тем не менее видение этой уродливой твари не уходило, словно нечетко отпечатавшись во внутренней стороне моих век. — Сначала она должна умереть, только тогда мы сможем вернуть ее обратно, а если ты начнешь петь слишком рано, то потратишь зря энергию.

Нет. Мои волосы хлопнули меня по лицу, когда я покачала головой, горячо отрицая то, что и так уже знала. Я не могла позволить Эмме умереть. Я не позволю. Но я ничего не могла сделать, чтобы остановить это, и мы все знали это. Все, кроме Эммы.

— Что? — Она посмотрела на меня с Нэшем, растерянность отразилась на ее лице. — Что он говорит?

Мои ладони вспотели, и на этот раз я была рада, что не могу говорить. Не могу ответить ей. Вместо этого, я сглотнула, горло сжимал крик, ожигая меня изнутри. Серая дымка стала темнее, хотя и не толще. Я могла легко видеть сквозь нее, мой испуганный взгляд обратил внимание на то, что весь зал словно завернут в полупрозрачное облако смога. Краем зрения я замечала движения, глаза бегали то в одну сторону, то в другую.

Я отдала бы все, чтобы быть в состоянии говорить в этот момент, и не только для того, чтобы предупредить Эмму — потому что это было очевидно спорный вопрос, — но и затем, чтобы спросить Нэша, какого черта здесь происходит. Может ли он видеть то, что вижу я? И что более важно, могли ли уже видеть нас это твари?

Моя голова быстро повернулась, мои глаза последовали за движением, но было слишком поздно. Я развернулась в противоположном направлении, щурясь в призрачном мраке, когда заметила другое движение. Моя челюсть болела, голова стучала, и плач глубоко в горле вырос в объеме. Те, которые были ближе к нам, сейчас уставились на меня, только глядя в сторону, когда Нэш привлек меня в свои объятия, потянув мою голову на свое плечо, как если бы пытался меня утешить. Частично, он это и пытался сделать.

— Кейли, нет, — прошептал он в мои волосы, но на этот раз его влияние не сильно помогло. Стремление «петь» было слишком сильным, а наступление смерти еще слишком далеко — отдаленно я видела, как Эмма наблюдает за нами, все еще завернутая в почти сплошной лист тени. — Не смотри на них.

Он тоже видит их? Это ответ на один из моих вопросов...

— Сосредоточься на том, чтобы сдержать крик, — сказал он. — Твои причитания уменьшают разрыв, но я не думаю, что они могут видеть нас, пока еще нет. Но смогут, когда ты запоешь, но они не здесь, не с нами, независимо от того, как это выглядит.

Разрыв? Разрыв между чем и чем? Нашим миром и преисподней? Не хорошо. Не хорошо все...

Я вывернулась из его рук, чтобы увидеть его лицо, ища ответы в выражении его глаз, но не нашла ни одного. Наверное, потому что не могла задать правильные вопросы.

Отлично. Я буду игнорировать странную серую вуаль, хоть это и кажется невозможным. Но как насчет Жнеца? Если Эмма собирается умереть — пусть даже временно — ее смерть не должна быть впустую.

Я многозначительно посмотрела на Эмму, мое сердце зыбилось быстрее, посмотрев на ее лицо, затем преувеличенно пожала плечами, все время борясь с вырывающимся криком.

Каким-то чудомона все поняла.

— Ты не сможешь увидеть его, пока он не захочет, чтобы мы его увидели, —  напомнил мне Нэш, мягко подойдя ближе. Я почти физически ощущала, как его слова мягко скользят по моей коже, немного уменьшая панику. Не достаточно, чтобы принести ощутимое облегчение, но достаточно, чтобы сдержать крик на еще несколько секунд. — И я бы поставил все свои сбережения на то, что он не хочет, чтобы мы его видели. Нам придется подождать. Просто придется сдерживать крик немного дольше.

— Что? — сжимая мою руку, чтобы привлечь мое внимание, Эмма повторила. — Не можете видеть, кого? Где...

Тогда, всередине фразы, она просто рухнула.

Ноги Эммы покосились, моя рука все еще была в ее ладони. Ее голова ударилась лицом об пол. И я упала с ней радом, сейчас слезы свободно текли по моим щекам. Руки Нэша выпали из моих рук в тот момент, как мои колени врезался в пол, эхо раздалось по всему телу. Глаза Эммы смотрел в никуда, распахнутые как окна, открытые настежь, хотя было очевидно, что никого не было дома.

— Кейли! — Нэш упала на землю по другую сторону Эммы. Он умоляюще смотрел на меня, люди поворачивались, чтобы посмотреть, широко раскрыв глаза, рты нараспашку.

Я едва слышала его. Я не замечала, как полумрак или нечеткие движения потихоньку возвращаются. Я не могла думать ни о чем другом, только об Эмме, о том как она лежала, не двигаясь, уставившись в потолок, как если бы могла видеть сквозь него.

— Отпусти его, Кейли. Спой для нее. Позови ее душу, чтобы я смог увидеть ее. Удержи так долго, сколько сможешь.

Я посмотрела на Эмму, красивая даже в смерти. Ее пальцы все еще были теплыми. Ее волосы упали на плечи, а мягкие концы струились по полу. Я позволила моей голове откинуться, и рот открылся.

Тогда язакричала.

Крик выливался из меня мучительными, противоречивыми звуками; горе, царапавшее мне горло, казалось, вылетело, опустошив меня. Было ужасно больно, как в аду. Но помимо боли я чувствовала как давление уменьшается, я больше не являлась физическим сосудом для такого неземного шума и мучительной скорби потеряв подругу. Это она должна была быть моей кузиной. Она была моей наперсницей и, порой, моим рассудком.

Вся гимназия на мгновение застыла. Люди замерли, потом повернулись и посмотрели, большинство закрывали руками уши и морщились от боли. Кто-то кричал — я могла это сказать по ее широко открытому рту, хотя и не могла слышать, поскольку гораздо более мощный шум прорывался из моего собственного рта.

И потом, прежде чем я успела понять, что все глазеют на меня, весь мир изменился.

Серый туман разросся вокруг меня, заслоняя нормальный мир, хотя это было больше чувство, чем физические факт. Странные, ужасные существа, на которых мне все не получалось сосредоточиться, внезапно были повсюду, вперемешку с человеческой толпой, их глаза смотрели на меня, как и учеников и их родителей, но с противоположной стороны была серость. Они были серыми, как будто туман каким-то образом украл их цвет, и они выглядели далеки, как если бы я наблюдала за ними через какое-то бесформенное, тонированное стекло.

Вот что имел в виду Нэш, когда сказал, что они не будут с нами? Потому что если это так, то я не совсем понимаю различие. Они были слишком близко, и приближались каждую секунду.

Слева от меня безголовое существо стояло между двумя мальчиками, глаз на его голой груди между малыми, бесцветными сосками щурился, смотря на меня. Странный, узкий нос торчал ниже его грудины, и тонкие губы открылись чуть выше пупка.

Нет необходимости говорить как я узнала, но это был он...

Испугавшись, я закрыла глаза, и мой крик прервался. Но потом я вспомнил про Эмму. Эмм нуждается во мне.

Они не здесь с нами. Они не здесь с нами. Голос Нэша, казалось, все повторял это в моей голове. Я снова позволила песне высвободиться, удивляясь потенциалу моих легких, и открыла глаза. Я решила смотреть только на Нэша. Он мог провести меня через это, он делал это и раньше.

Но мой взгляд заметил красивых мужчину и женщину, крадущихся ко мне сквозь толпу. Они выглядели почти нормально, за исключением туманно-серой окраски и удлиненных конечностей — хвост обвивался вокруг тонких лодыжек женщины. Пока я смотрела, завороженная, мужчина прошел сквозь моего учителя, который даже не дрогнул.

Вот и все. Хватит. Я не выдержу, если увижу еще больше странных серых монстров. На этот раз я хотела смотреть только на Нэша, или, по крайней мере, в пустоту.

Мое горло горело. В ушах звенело. В голове стучало. Но в конце концов прямо напротив меня сфокусировалось лицо Нэша. Но, к моему ужасу, его взгляд не соответствовали моему. Он смотрел в пространство над телом Эммы с восхищением, его глаза сузились в концентрации, лицо было влажным от пота.

Я посмотрела вверх, и вдруг все поняла. Здесь была Эмма. Не ее тело, медленного хладеющее на полу передо мной. Настоящая Эмма. Ее душа висела в воздухе между нами, это самая удивительная вещью, которую я когда-либо видела. Если душу можно назвать вещью.

Она не была красива, как я ожидала. Не светящийся шар света. Нет, призрак Эммы развевался на ветру. Он был темным и бесформенным, полупрозрачным, но четким, как тень... Но то, что ее душа утратила в форме, она восполнила чувством. Она светилась важностью. Энергичностью.

Холодные пальцы коснулись моей руки, и я вздрогнула, испугавшись, что одно из существ Пустоты пришло за мной. Но это была только директриса, стоящая на коленях рядом со мной, она говорила что-то, чего я не слышала. Она спрашивала меня, что случилось, но я не могла говорить. Она попыталась оттащить меня от Эммы, но я не сдвинулась с места. Также я не замолчала.

Низкая, круглая женщина в платье ворвался в круг, образовавшийся вокруг нас, толкая людей со своего пути. Серые существа даже не среагировали на нее, и я поняла, что они, вероятно, не могут видеть ее. Или любого другого человека.

Женщина присела рядом с Нэшем и что-то сказала, но он не ответил. Его глаза потускнели, руки вяло легли на колени. Когда она не смогла достучаться до него, то бросила взгляд в мою сторону и вскочила на ноги. На мгновение она колебалась, а затем обошла вокруг и опустилась на колени у головы Эммы, чтобы проверить пульс.

Все больше людей опускались на землю, руки обхватывали уши, рты судорожно двигались. Они не обращали внимания на существ, рассыпавшихся в толпе, которые вели себя взаимно. Высокий, худой мужчина сделал безумное движение обеими руками, и люди начали повторять за ним. Серые существа, казалось, подходили все ​​ближе, но я видела все это словно из далека, а крик все еще вырывался из моего горла, подобно бритве разрывающий в мою плоть.

Тогда мои глаза вернулись обратно к душе Эммы, которая начала скручиваться и корчиться. Один ее дымный конец был прицеплен к углу спортзала, борясь с этим направлении, в то время как остальные были обернутый вокруг себя, опускаясь на тело Эммы, как тяжелые капли.

Завороженная, я посмотрела на Нэша и увидела, как пот стекает по его лицу. Его глаза были открыты, но не сфокусированы, теперь его руки сжимали горсть брюк цвета хаки. Я наблюдала, как душа спустилась еще немного больше, как если бы сила тяжести на теле Эммы как-то усиливалась.

Все люди бросились к нам, глядя в мою сторону, они кричали, чтобы быть услышанным. Человеческая рука коснулась моей руки, дернула меня за одежду, некоторые пытались успокоить меня и заставить замолчать, другие пытались вытащить меня. Нечетные бесцветные формы, собравшиеся в группы по два или три, смело смотрели, бормоча слова, которые я не слышала и, вероятно, не поняла бы. А душа Эммы двигалась медленно в сторону ее тела, но один дымный усик все еще был направлен к углу зала.

Нэш уже почти вернул ее. Но если он не поспешит, то будет слишком поздно. Мой голос уже теряют силу, горле горело в агонии, мои легкие разрывались, требуя свежего воздуха.

Тогда, наконец, душа опустилась на тело Эммы и, казалось, растворилась в ней. В менее чем за секунду, она была полностью поглощена.

Нэш с силой выдохнул и моргнул, вытирая рукавом пот со лба. Мой голос наконец прервался, и рот резко закрылся, в наступившей тишине это движение раздалось как гром. И все серые существа, и последний клочок тумана, просто растаяли.

На мгновение никто не двигался. Руки, лежащие на мне, не двигались. Люди застыли на месте, как если бы они могли почувствовать разницу, хотя они явно не знали, что случилось, кроме того, что я перестала кричать.

Мой взгляд остановился на Эмме, ища признаков жизни. Вздымающаяся грудь, покалывание импульса. Даже сопливое чихание было бы для меня подарком. Но несколько мучительных секунд, ничего не происходило, и я была убеждена, что нам не удалось. Что-то пошло не так. Невидимый Жнец был слишком силен. Я была слишком слаба. Нэш давно не практиковался.

Тогда Эмма вдохнула. Я чуть не пропустила это, потому что сама все еще задыхалась. Никаких хрипов, она не задыхалась от кашля, чтобы очистить легкие. Она просто дышала.

Моя голова упала на руки, слезы облегчения покатились по щекам. Я засмеялась, но из горла не вырвалось ни единого звука. Я потеряла свой голос.

Эмма открыла глаза, и молчание было нарушено. Кто-то в толпе ахнул, и вдруг все пришло в движение, все наклонялись ближе, шепча между собой, дрожащими руками прикрывая разинутые рты.

Эмма заморгала, смотря на меня, и ее брови нахмурились в замешательстве.

— Почему я... на полу?

Я открыла рот, чтобы ответить, но острая боль в горле напомнила, что я потеряла голос. Нэш выстрелил в меня улыбкой, волнующий триумф светился в его глазах, и ответил за меня.

— Ты в порядке. Я думаю, ты просто упала в обморок.

— У нее не было пульса. — Воскликнула округлая женщина, откинувшись назад, ее лицо покраснело в недоумении. — Она была... я проверяла. Она должна быть...

— Она потеряла сознание, —  твердо повторил Нэш. — Вероятно, она ударилась головой, когда  упала, но сейчас она в порядке. — Чтобы продемонстрировать это, он протянул руку к ее руке, выпрямил ее, он растянулся на полу перед ней.

— Вы не должны двигать ее! — Кто-то ругался с моей стороны. — Она могла что-нибудь поранить.

— Я в порядке. — Голос Эммы выдавал ее растерянность. — Мне ничего не болит.

Тихий шум поднялся вокруг нас, новость распространялась вглубь для тех, кто стоял слишком далеко. Шептались такие слова, как «умерла» и «нет импульса», но когда Нэш перегнулся через колени Эммы и взял меня за руку, тревога отступила.

Покавторойкрикне прервалрастущееспокойствие.

Головы повернулись, и люди ахнули. Эмма и Нэш в ужасе смотрели через мое плечо, я повернулась, чтобы последовать за их взглядами.

Толпа по-прежнему окружала нас, но через зазоры между телами, я увидела достаточно, чтобы собрать воедино то, что произошло.

Кто-то упал.

Я не видела, кто это, потому что кто-то склонился над ней, выполняя СЛР [10]Сердечно-лёгочная реанимация(СЛР),сердечно-лёгочно-мозговая реанимация — неотложная медицинская процедура, направленная на восстановление жизнедеятельностиорганизмаи выведение его из состояния клинической смерти.
. Но прямая черная юбка и тонкие, гладкие икры выдавали, что это девушка, и я знала, что она будет молодой и красивой.

Нэш сжал мою руку, и я взглянула вверх, чтобы встретиться с его взглядом, напряженным и полным сожаления, как и мой. Мы сделали немыслимое. Мы сохранили жизнь Эмме за счет чужой жизни. Никто из наших не пострадал — пострадала невинная, посторонняя девушка.

Я выгнула брови молча спрашивая, готов ли он попробовать снова. Он кивнул, но выглядел не уверен, что мы сможем чего-то добиться. А в глубине моего сознания билась уверенность, что если мы спасем еще одну девушку, Жнец просто ударит снова. И еще. Он возьмет одного из нас. В любом случае, мы не могли позволить себе играть в эту игру.

Но я не могола позволить кому-то еще умереть без всякой причины.

Я открыла рот, чтобы закричать — и ничего не вышло. Я забыла что мой голос пропал, и на этот раз даже не было желания петь. Не было никакой паники. Никакой свежей боли, царапающей внутреннюю сторону моего горла.

Я в ужасе посмотрела на Нэша, ища совета, но он только нахмурился.

— Если ты не можешь петь, значит она уже ушла, — прошептал он. — Стремление заканчивается, когда Жнец забирает свою душу.

Вот почему моя песня для Мередит закончилась, как только она умерла — мы не заявили свои права на ее душу.

Опустошенная, я могла только наблюдать, как люди снуют вокруг мертвой девушки, пытаясь помочь, пытаясь увидеть, пытаясь понять. В середине путаницы один из людей привлек мое внимание. Потому что он не смотрел в ту сторону. В то время как все остальные были сосредоточены на девушке, лежащей на полу спортзала, через тонкую руку перекинута зеленя кофточка, эта женщина стояла в дальнем углу, глядя на... меня.

Она не двигалась, и казалась устрашающе холодной. Пока я смотрела, она медленно мне улыбнулась, как если бы мы хранили какую-то общую тайну.

И это было правдой. Она была Жнецом.

— Нэш... — прохрипела я, ища рукой его руку, не решаясь оторвать глаз от странной неподвижной женщины.

— Я вижу ее. — Едва он выговорил последнее слово, как она исчезла. Она пропала так же тихо и внезапно, как Тод, казалось, что никто больше не заметил ее.

Разочарование и гнев вспыхнули во мне, опалив изнутри. Жнец дразнила нас.

Мы знали о возможных последствиях и приняли риск, а теперь кто-то умер, заплатил за наши решения. И Жнецу, вероятно, известно, что мы не могли остановить ее.

А хуже всего было то, что когда я посмотрела на Эмму, которая не знала чего стоила ее жизнь, я не жалела о своем выборе. Ни чуточку.

 

ГЛАВА 17

В течение следующих нескольких минут, к счастью, внимание толпы переместилось к другому объекту, сосредоточившись на другой стороне комнаты. Девочка была одной из младших. Болельщица по имени Джулия Герцог. Это имя вызывало смутное изображение ее лица. Она была красива и, если память не обманывает, более дружелюбна, чем большинство других.

Когда спустя несколько минут после того, как она упала, у Джулии не нащупали пульса, взрослые начали подталкивать студентов к двери. Нэшу и мне было разрешено остаться, потому что мы подвозили Эмму, а учителя не позволит ей отправиться домой, пока скорая не проверит ее. Тем не менее, Джулия была важнее, поэтому, когда медики прибыли, сначала направились прямо в сторону толпы вокруг нее.

Но было слишком поздно. Даже если бы я и не знала этого наверняка, то их осанка и неторопливый шаг выдали бы это. Тогда один из медиков в черных брюках равномерным шагом направилась через весь зал к нам, аптечка первой помощи бала у него в руках. Он тщательно осмотрел Эмму, но не нашел ничего, что могло бы стать причиной ее падения. Ее пульс, артериальное давление, дыхание — все было в порядке. Ее кожа покраснела и выглядела здоровой, глаза были расширены, а рефлексы... точными.

Медик пришел к выводу, что она просто упала в обморок, но сказал, чтобы пришла в больницу для более тщательного осмотра, на всякий случай. Эмма попыталась отказаться, но директриса позвонила госпоже Маршалл, которая сказала, что встретит свою дочь там.

Когда я была уверенна, что Софи уехала домой, Нэш и я последовали за скорой помощью в больницу, где медсестра положила Эмму в небольшой светлой комнате в ожидании экспертизы. И ее мать. Как только медсестра ушла, закрыв дверь, Эмма повернулась к нам обоим, выражение ее лица выражало смесь страха и растерянности.

— Что произошло? — Спросила она, не обращая внимания на подушки, села на больничной койке, скрестив ноги в стиле йога. — Я хочу правды.

Я посмотрела на Нэша, который вытащил резиновую перчатку из коробки на стене, но он только пожал плечами и кивнул в ее сторону, давая мне ясно понять, что могу говорить.

— Хм... — прохрипела я, не зная, сколько можно ей рассказывать. Или какие подобрать слова. Или смогу ли я вообще говорить со своим лягушачьим голосом. — Ты умерла.

— Я умерла? — Глаза Эммы стали огромными и круглыми. Что бы она ни ожидала услышать, я не сказала этого.

Я нерешительно кивнула.

— Ты умерла, и мы вернули тебя обратно.

Она сглотнула, переводя взгляд с меня на Нэша — который возился с одноразовыми перчатками — и обратно.

— Вы, ребята спасли меня? Мол, вы сделали СЛР? — Ее руки расслабились, и плечи упали в облегчении — она явно ждала чего-то... страннее. Я просто кивала, но никто не подтвердит нашу историю. Мы должны были сказать ей правду — или по крайней мере часть ее.

— Не совсем. — Я запнулась, поглядывая на Нэша, прося его о помощи.

Он вздохнул и выпустить воздух из перчаток, а затем опустился на край кровати рядом с Эммой. Я сидела перед ним, поэтому прислонилась спиной к его груди. Я едва не потеряла контакт с ним, пока пела для Эммы, и не собиралась больше делать это в ближайшее время.

— Хорошо, мы расскажем тебе что происходит... — Однако, я знала, когда он сжал мою руку, что он не собирается рассказать ей обо всем, и он не хотел, чтобы я это делала. — Но сначала я хочу, чтобы ты поклялась, что никому не расскажешь. Никому. Никогда. Даже если проживешь девяносто лет, чтобы сделать признание умирающего.

Эмма улыбнулась и закатила глаза.

— Да, как будто я буду думать о вас двоих, в свои сто шесть лет и испуская последнее дыхание.

Нэш рассмеялся и обнял меня за талию. Я наклонилась к его груди, биение его сердца отдавалось у меня в спине. Когда он говорил, его дыхание колыхало волосы над ухом, мягко успокаивая меня, хотя я знал, что эта часть истории была предназначена для Эммы. На всякий случай.

— Так ты клянешься? — Спросил он, и она кивнула. — Ты знаешь, что Кейли может сказать, когда кто-то умрет? — Эмма снова кивнула, теперь ее глаза сузились, в них сияло любопытство, вперемешку со страхом. — Ну, иногда, при определенных обстоятельствах... она может вернуть их.

— С его помощью, — хрипло добавила я, но сразу подумала, что его участие было одной из частей, которые Нэш хотел бы сохранить в тайне. Но он поцеловал мой затылок, чтобы сказать, что все хорошо.

— Да, с моей помощью. — Его пальцы сжали мои, моя рука лежала у меня на коленях. — Вместе мы... вернули тебя. Вроде того. Все нормально. С тобой не случилось ничего плохого, и врач, вероятно, решит, что ты просто упала в обморок от стресса, или горя, или чего-то еще. Так же, как решил медик скорой помощи.

В течении почти минуты Эмма молчала, переваривая. Я боялась, что даже при тщательном влияние Нэша, она может волноваться, или начнет смеяться над нами. Но она только моргнула и покачала головой.

— Я была мертва? — Снова спросила она. — А вы, ребята, вернули меня. Я знала, что мой внутренний механизм еще работает, и я должна была чувствовать, что мне стало хуже, и я должна была знать, что упаду в обморок.

Я улыбнулась, радуясь, что она могла увидеть юмор в этой ситуации, а Нэш громко рассмеялся, все его тело дрожало у меня за спины.

— Ну, если повезет, мы заказали бесконечное здоровье для тебя, — сказал он.

Эмма улыбнулась в ответ, но ее лицо стало серьезным.

— Было ли это, как с другими? Я просто рухнула?

— Да. — Я ненавидела это чувство, рассказать ей о ее собственной смерти. — В середине фразы.

— Почему?

— Мы не знаем, — сказал Нэш, прежде чем я смогла ответить. Я промолчала, потому что технически это было правдой, даже если это была и не вся правда. Я не хотела вмешивать Эмму во что-то, где участвует психически-нездоровый Жнец.

Она на мгновение задумалась, скользя пальцами по белому одеялу. Когда в ее руках оказался прикроватный пульт, она подняла его, глядя на кнопки, затем встретилась с моим взором.

— Как ты это сделала?

— Это... сложно. — Я искала нужные слова, но они не приходили. — Я не знаю, как это объяснить, но это не очень и важно. — По крайней мере, не настолько, чтобы беспокоить Эмму. — Важно то, что ты в порядке.

Она нажала кнопку на пульте, и изголовье кровати поднялось на несколько дюймов.

— Так что же случилось с Джулией?

Это был вопрос, которого я боялась. Я взглянула на колени, где наши пальцы были переплетены. Затем посмотрела на Нэша, надеясь, что у него есть идеи получше, менее травмирующий способ объяснить все это.

— Она умерла вместо тебя.

Но, видимо, других идей не было и у Нэша.

— Мы спасли тебе жизнь, и мы сделали бы это снова, если бы могли. Но смерть, как и жизнь в некоторых отношениях, эм... Все имеет свою цену.

— Цену? — Эмма вздрогнула, и ее рука сжала пульт. Кровать опустил ниже, но она даже не заметила этого. — Вы убили Джулию, чтобы спасти меня?

— Нет! — Я потянулась к Эмме, но она в ужасе отпрянула к подушкам. — Мы не имеем ничего общего со смертью Джулии! Но когда мы не отдали тебя, мы создали своего рода вакуум, и надо было чем-то его заполнить. — Это было не совсем так. Но я не могла объяснить, что этой цены не должно было быть, не сообщив ей о Баньши и Жнецах, и других более темных вещах, которые я даже сама не понимала, пока еще.

Эмма немного расслабилась, но не придвинулась ближе к нам.

— Знали ли вы это, когда спасали меня? — Спросила она, и снова я была удивлена тем, насколько проницательны ее вопросы. Из нее, вероятно, получилась бы лучшая Баньши, чем с меня.

Нэш у меня за спиной прочистил горло, готовясь к ответу.

— Мы знали, что есть такая возможность. Но твой случай был своего рода исключением, поэтому мы надеялись, что этого не произойдет. И мы понятия не имели, кто пострадает вместо этого.

Эмма нахмурилась.

— Так ты не чувствовала ее смерть?

— Нет, я... — нет. Я даже не думала об этом, пока она не спросила. — Почему я не знала о ее смерти? — спросила я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Нэша.

— Потому что причин для ее смерти... — то есть решения Жнеца взять ее, — не существовало, пока мы не вернули Эмму обратно. Это доказывает, что  Джулия не должна была умереть.

— Она не должна была умереть? — Эмма прижала больничную подушку к груди.

— Нет. — Я наклонилась в объятия Нэша и сразу же почувствовала себя виноватой, потому что она только что умерла. Но там не было никого, чтобы я могла опереться. Так что я снова села, но не смогла заставить себя отпустить его руку. — Что-то не так. Мы пытаемся понять это, но мы не уверены, с чего начать.

— А я должна была умереть? — Ее взгляд сверлил меня. Я никогда не видела, чтобы моя лучшая подруга выглядела такой уязвимой и испуганной.

Нэш твердо покачал головой, я видела это краем зрения.

— Вот почему мы вернули тебя. Жаль, что мы не смогли помочь Джулии.

Эмма нахмурилась.

— Почему?

— Мы... не были достаточно быстрыми. — Я поморщилась, разочарование и гнев по поводу моей собственной неспособности скручивали мой кишечник. — И я, конечно, использовала все силы на тебя.

— Что это значит... — Но прежде чем она смогла закончить вопрос, дверь открылась, и женщина средних лет в халате вошла внутрь. Она несла папку, сзади следовала очень взволнованная госпожа Маршалл.

— Эмма, я считаю, эта женщина пришла к вам? — Врач взяла папку в другую руку, а госпожа Маршалл прошла мимо нее и бросилась к кровати, где чуть не раздавила свою младшую дочь в объятиях.

Вдруг кровать накренилась под нами, Нэш и я спрыгнули с матраса, пораженные.

— Извините.

Эмма вырыла пульт из-под ног, куда он упал.

— Гм, мы пойдем, — сказала я, пятясь к двери. — Мой отец должен прилететь сегодня вечером, и мне действительно нужно поговорить с ним.

— Твой отец возвращается домой? — Все еще сжатая в объятиях, Эмма убрала волосы ее матери в сторону, чтобы могла видеть меня, и я кивнула.

— Я позвоню тебе завтра. О'Кей?

Эмма нахмурилась, когда ее мать устроилась на кровати, но кивнула, врач открыла для нас дверь. С ней все будет в порядке. Хорошо это или плохо, но мы спасли ей жизнь, по крайней мере сейчас. И если повезет, она не попадется на глаза другому Жнецу еще очень, очень долгое время.

Госпожа Маршалл помахала мне рукой, пока перед нами закрывалась дверь, и последнее, что я услышала, как Эмма настаивала, что она бы позвонила, если бы у нее все еще был бы ее телефон.

Наши шаги стучали по темным плиткам когда мы проходили мимо станции медсестер, направляясь в сторону тяжелых двойных дверей, ведущих в зал ожидания. Сейчас было только четыре часа дня, а я была исчерпана. Першение в горле напомнило, что мой голос все еще звучит, как у лягушки.

Я едва закончила эту мысль, когда знакомый голос назвал мое имя, он раздавался позади белого коридора. Я застыла в замешательстве, но Нэш остановился только тогда, когда заметил, что остановилась я.

— Я подумал, что ты, возможно, захочешь чего-то теплого для своего горла. Похоже, что ты действительно вымоталась сегодня.

Я повернулась, чтобы увидеть Tода с бумажным стаканчиком, другой рукой он опирался о  пустой стенд.

Нэш напрягся.

— Что случилось? — Спросил он. Но он смотрел на меня, не на Тода.

Я взглянула на Жнеца, подняв брови. Toд пожал плечами и ухмыльнулся.

— Он не может меня видеть. Или слышишь, если я не захочу этого. — Затем он повернулся к Нэшу, и я поняла, что все, что он сказал дальше, Нэш услышал. — И пока он не извинится, то и я буду продолжать все наши разговоры без него.

Нэш напрягся, проследив за моим взглядом, но он, видимо, видел пустой коридор.

— Черт возьми, Toд, — сердито прошептал он. — Оставь ее в покое.

Тод улыбнулся, словно бы мы разделяли общую шутку.

— Я даже не коснулся ее.

Нэш заскрежетал зубами, но я закатила глаза и заговорила прежде чем он успел что-то сказать, о чем мы все будем сожалеть.

— Это смешно. Нэш, быть хорошим. Toд, покажись. Или я оставлю вас здесь одних.

Нэш молчал, но ему все же удалось разжать челюсти. И я знала, что Toд появился перед ним, потому что его взгляд сфокусировался на лице Жнеца.

— Что ты здесь делаешь?

— Я работаю здесь. — Toд оттолкнулся от стенда и побрел вперед, держа дымящуюся чашку для меня. Я взяла ее, не задумываясь — мое горло болело, и что-то горячее поможет прочувствовать себя лучше. Я отпила из маленькой щели в крышке и была удивлена, вкус был сладким, это горячий шоколад, только с немного корицы.

Я одарила его благодарной улыбкой.

— Я люблю шоколад.

Toд пожал плечами и засунул руки в карманы мешковатых джинсов, но мгновенная вспышка в глазах выдала его удовлетворение.

— Я не был уверен, что ты пьешь кофе, но полагал, что шоколад точно подойдет.

Мягкий звук скрежета достиг моих ушей, Нэш скрежетал зубами, его рука сжала мою.

— Пойдем, Кейли.

Я кивнула, потом виновато пожала плечами, глядя на Тода.

— Да, я должна вернуться домой.

— Чтобы увидеться с отцом? — Жнец лукаво улыбнулся, и все очки, которые он заработал с горячим шоколадом, он потерял за вторжение в мою личную жизнь.

— Ты шпионил за мной?

С правой стороны коридора открылась дверь, и появилась медсестра, толкающая пожилого мужчину в инвалидной коляске. Они оба посмотрели в нашу сторону, прежде чем продолжить свое путешествие по коридору в противоположном направлении. Но на всякий случай, Тод понизил голос и подошел ближе.

— Не шпионил. Подслушивал. Я застреваю здесь, по двенадцать часов в день, и это смешно притворяться, что я не слышу что происходит вокруг.

— Чтоты слышал? —Потребовала я.

Toд посмотрел с меня на Нэша, потом взглянул на станцию медсестер в конце зала, которая находилась на стыке двух коридоров. Затем он кивнул в сторону закрытой двери слева и жестом позвал меня и Нэша присоединиться к нему.

Я пошла, и Нэш неохотно последовал за мной. Тод выполнил жест «после Вас», но когда я попытался открыть дверь, ручка не повернулась.

— Она закрыта.

— Уупс. — Toд исчез, а через минуту дверь открылась изнутри. Жнец стоял в маленьком, темном помещении с полками, где хранились лекарства, шприцы и различные медикаменты.

Я колебалась, боясь, что кто-то может войти и поймать нас. Жнец может просто исчезнуть, избежав неприятностей, но Баньши не могут. Но легкие шаги раздались из одного из коридоров, и Нэш вдруг толкнул меня внутрь и закрыл за нами дверь.

На секунду мы стояли в темноте, потом что-то щелкнуло, и свет окутал нас, струясь от лампочки над головой. Нэш нашел выключатель.

— Хорошо, выкладывай, — отрезал он. — Я не хочу объяснять отцу Кейли, как и почему мы оказались в больнице в запертой комнате хранения.

— Справедливо, — Тод наклонился, одним плечом подперев полку вдоль задней стены, давая мне и Нэшу больше места — это был примерно квадратный фут на одного. — Я ожидал парня с ножевым ранением в груди. Все должно было пройти быстро и просто, но я на мгновение вышел, чтобы принять вызов босса, и к тому времени, как вернулся, доктор вернул его к жизни в третий раз. Вы знаете же о тех вещах, как энергетический шок?

— Так ты позволил ему жить? — Наш был почти также удивлен, как и я.

— Гм... нет. — Toд нахмурился, белокурые локоны блестели на свету. — Он же был в моем списке. Во всяком случае, когда я закончил, я вышел в холл на чашку кофе и услышал, как вы говорите. — Он посмотрел на меня, полностью игнорируя Нэша. — Так что я последовал за тобой в комнату твоей подруги. Она горячая штучка.

— Держись подальше от... нее. — Закончила я запинаясь, вспомнив в последнюю минуту, что неумно выдавать имена своих друзей агенту смерти. Не то, чтобы Жнец не мог найти его, но все же. И не то, чтобы у них уже не было имени Эммы в файлах, после сегодняшнего дня.

Toд закатил глаза.

— Каким Жнецом ты считаешь меня? И вообще, что это за веселье убить ее?

— Оставь ее в покое, — взорвался Нэш. — Пойдем.

Он повернулся и схватил ручку, затем быстро распахнул дверь на всякий случай. Если кто-нибудь из медсестер проходил бы мимо, мы были бы пойманы. Удивленная я поспешила за ним, едва услышав, как захлопнулись двери позади меня. Мы почти дошли до двойных дверей, когда Тод вновь заговорил.

— Не хотите ли узнать о телефонном звонке? — Он прошептал эти слова, но мне почему-то показалось, как будто он говорил совсем рядом.

Я остановилась и потянула Нэша, заставив внезапно остановиться. Он посмотрел на меня в замешательстве, и я поняла, что в очередной раз он не слышит Toда — и я не должна была бы. Жнец все еще стоял перед шкафом, по крайней мере, в двадцати футах.

— О звонке твоего босса? — Прошептала я, проверяя сможет ли Toд услышать меня.

Жнец кивнул,самодовольно улыбаясь.

— Что он сказал? — зарычалтихо Нэш.

— Пошли. — Быстрого оглянувшись, я убедилась, что ни одна медсестра не смотрит, и потащила его по коридору обратно в кладовку к Тоду. — Почему мы должны заботиться о твоем боссе? — Спросила я вслух, чтобы втянуть Нэша в наш разговор.

— Потому что у него есть теория, касательно смертей вне-списка. — Тод вновь прислонился к полке, усмешка на его лице стала шире, и небольшие ямочки появились на правой щеке, подчеркнув свет над его головой. Как я могла не заметить этого раньше?

— Что за теория? — спросил Нэш. Видимо, он вновь мог слышать Тода.

— Все имеет свою цену. Вы должны уже знать это к настоящему моменту.

— Отлично. — Я фыркнула в отчаянии, игнорируя  Нэша, который крепче сжала мою руку. — Скажите нам, что знаешь ты, и мы расскажем, что знаем мы.

Toд засмеялся и вытащил пластиковую посудину с полки, вглядываясь в нее, как будто ожидая увидеть кролика, который выскочит словно из шляпы.

— Ты блефуешь. Вы ничего не знаете.

— Мы видели Жнеца, когда умерла Эмма, — сказала я, и его улыбка мгновенно исчезла. Он бросил судно обратно на полку и я знала, что завоевала его внимание. —  Говори.

— Лучше бы вы говорили правду. — Взгляд Тода метался между мной и Нэшем.

— Я подтверждаю, что Кейли не лжет, — сказал Нэш, и я не могла не заметить, что он не включил себя в это утверждение.

Toд мгновение колебался, словно раздумывая. Потом кивнул.

— Моим боссом является действительно старый Жнец по имени Леви. Он занимается этим уже некоторое время. Каких сто пятьдесят лет. — Он скрестил руки на груди, удобнее оперевшись о полки. — Леви сказал, что что-то подобное произошло, когда он впервые стал Жнецом. Раньше все было намного меньше организовано, и пока они поняли, кто принимает души вне-списка, — писали они все это вручную, можете себе представить? — они потеряли шесть людей из своего региона.

— Ты серьезно? — Нэш обхватил одной рукой мою талию, и я позволила ему притянуть себя ближе. — Или ты просто пытаешься впечатлить Кейли?

Тод бросил на него сердитый взгляд, но я подумала, что это верный вопрос.

— Каждое из этих слов было сказано Леви. Если вы не верите, то можете спросить его сами.

 Нэш напрягся, и пробормотал что-то о том, что не нужно.

— Так почему они умирают? — Спросила я, привлекая нас к главной теме разговора.

Глаза Жнеца снова вернулись ко мне, и он заговорщицки понизил голос, голубые глаза блестели.

— Их души незаконно присвоили.

— Незаконно присвоили? — Я повернулась, чтобы взглянуть на Нэша, приподняв одну бровь, но он только пожал плечами, его рот был сжат в жесткую линию. — Зачем кому-то красть души?

— Хороший вопрос. —  Тод начал перебирать коробки, одноразовые крышки, термометры. Его улыбка стала шире, и это напомнило мне о кинозрителях, которые веселились во время сцен убийства, уверенные в том, что видят поддельную кровь и магию кино. — Не так уж и много способов использования души в этом мире... — Жнец оставил последнее слова непроизнесенными, и мне скрутило живот.

— Зато в преисподней по другому? — Закончила я за него, и Тод кивнул, по-видимому впечатленный, что я больше не веду себя как новичок.

— Души являются редкостью. Нечто среднее между изысканностью и роскошью. На них всегда большой спрос, некоторые даже пропадают без вести в пути.

— В пути? — Страх пронзил меня при одной только мысли об этом. — В пути откуда? Куда?

Нэш ответил, выглядя довольным, что знает ответ, и одновременно раздраженным от того, что должен сказать это.

— Отсюда туда, где они... перерабатываются.

— Перерабатываются?

— Да. — Тод выпрямился и ударился головой о верхнюю полку, затем потирал ее, пока говорил. — Но иногда груз не достигает конечной цели, таким образом души не передаются. Они заменяются на новые, это одна из причин почему иногда создаются совершенно новые души.

Я сделала мысленную заметку спросить позже, как определить новые души.

— Таким образом, эти души попадают в преисподнюю? — Спросила я, стараясь оставаться на плаву в потоке новой информации. — Ты имеешь в виду, что Мередит и Джулия, и остальные были убиты, чтобы некоторые монстры могли закусить из их душами?

Я прижалась плечом к полке для равновесия, так как моя голова закружилась. Я не могла осмыслить то, что только что сказала.

— Это теория Леви. —  Тод взял рулон стерильной марли и бросил его в воздух, а затем поймал. — Он сказал, что в последний раз когда это произошло, их собирали в качестве оплаты Гелиону.

Моя рука схватилась за полку, и выступающий винт порезал палец, но я почти не заметила этого, потому что страха окутал меня, как густой туман.

— Гелиону?

Нэш тяжело вздохнул.

— Люди называют их демонами, но это не совсем правильно, потому что они не имеют никакой связи с религией. Они питаются болью и хаосом. Но не могут покинуть преисподнюю.

— Хорошо... — Мой пульс участился, и я вспомнила серых существ, которых видела, пока пела для души Эммы. Были ли эти Гелионы? — В оплату за что?

Жнец пожал плечами.

— Это может быть что угодно. Иногда сделки. Секретные, конечно. Леви позаботиться об этом, как только найдет ответственного Жнеца. — Он вновь поймал марлю, и пожал плечами, очевидно он рассказал нам все, что знал. Это было намного больше, чем я ожидала. — Так... что по поводу Жнеца, которого вы видели?

— Скажи Леви, чтобы он искал женщину. — Я придвинулась ближе к Нэшу и случайно наткнулась на полку. Несколько коробок с трубками упали, рассыпав содержание, как прозрачных пластиковых червей.

— Женщину? — Глаза Toда расширились, и я кивнула.

— Высокая и худая, с волнистыми каштановыми волосами, — сказал Нэш. — Звучит так, будто ты кого-то знаешь?

Toд покачал головой.

— Но Леви знает каждого Жнеца в государстве. Он позаботиться о нем. — Он колебался, как будто не был уверены в том, говорить ли следующие слова. — Но он думает, что вы сами собираетесь своровать душу, прежде чем он сможет вернуть все под контроль.

— Ты тоже так думаешь? — Я не была уверенна, почему его так важно для меня, но это было важно.

Toд пожал плечами, перебирая свой импровизированный мяч.

— Я бы сказал, что это реальная возможность. Разве что ты не будешь размахивать руками  перед львиной пастью.

— У нас не было выбора. — Я наклонилась, чтобы собрать стеклянные трубки в коробки. — Это была моя лучшая подруга.

— Здесь есть что-то еще, Kейли Кавано, — прошептал Тод, и я знала по сердитому выражению Нэша, что он не слышал этой части разговора, хотя ясно видел, что губы Жнеца шевелятся. — Это могла быть и ты, вместо той болельщицы. И это может произойти в следующий раз. Или это может быть он. — Его взгляд метнулся к Нэшу и обратно, и выражение его лица потемнело.

— Пусть Леви этим занимается, — сказал он. — Если ты не сделаешь это для меня, или даже для себя, сделать это для Нэша. Пожалуйста.

Тод выглядел по-настоящему испуганным, и я не знала что делать, если даже Жнецу страшно. Таким образом, я кивнула.

— Мы не будем участвовать в этом. Я уже обещала это моему дяде. — Я потянулась к руке Нэша, Тод кивнул. Затем он исчез, все еще держа марлю, и я осталась наедине с Нэшем.

 

ГЛАВА 18

— Что он сказал?

​​Нэш заерзал на сидении, глядя в боковое окно со стороны пассажира. Мы были почти у моего дома, и это были первые слова, которые он сказал после того, как мы вышли из больницы.

— Есть ли что-нибудь еще, что я должна знать о Жнецах? — Я не могла удержать раздражение в голосе, я устала находиться в неведении. — Могут ли они читать мои мысли или видеть сквозь одежду? — Что на самом деле многое объяснило бы... — Или заставить меня стоять на голове и кудахтать, как курица?

Нэш вздохнул и, наконец, повернулся ко мне лицом.

— Жнецы, как сверхъестественные мастера на все руки. Они могут появиться везде, где они захотят и могут выбирать, кто видит и слышит их. Если они вообще хотят, чтобы их кто видел или слышал. У них есть и другие мелкие способности, но ничего более раздражающего чем это. — Он схватил одной рукой подлокотник, костяшки пальцев были белыми от напряжения. — Так что он сказал?

Я колебалась, если Тод хотел бы, чтобы Нэш это слышал, он бы сказал это так, чтобы слышали  все. Опять же, он не заставлял меня пообещать...

— Он просил меня больше ничего не предпринимать, чтобы ты не был убит. Он пытается защитить тебя.

Я взглянула в сторону вовремя, чтобы увидеть как Нэш закатывает глаза.

— Нет, он пытался защитить тебя, и он знает, что ты будешь более осторожна ради меня, чем для себя.

— От куда ты знаешь, что это то к чему он стремится?

— Потому что я поступил бы так же.

Волнение заполнило теплом мою грудь, хотя я знала, что Нэш не прав. Тод заботился о нем, по крайней мере, частично.

Во второй половине дня, светя полуденному солнцу, я въехала в свой район. Слева стояла машина моей тети, припаркованная на подъездной дорожке рядом с пустым местом, которое обычно занимала я. Мой дядя взял выходной день, ожидая моего отца к полудню. И, конечно, Софи уже вернулась с поминок. Вся банда здесь...

Нэш последовал за мной в гостиную, где мой дядя сидел на обтянутом цветистым материалом кресле, под таким углом, чтобы мог видеть и телевизор — настроенный на местные новости — и переднее окно. Он встал, когда мы вошли, засовывая руки в карманы, его тревожный взгляд обследовал выражение моего лица, ища причин для волнения.

— Софи рассказала нам, что произошло. Ты в порядке?

— Все хорошо. — Я рухнула на край дивана и потянула Нэша к себе.

Взгляд дяди Брендона захватил мой и исследовал его.

— Вэл... плохо себя чувствует сегодня. Я уложил ее обратно в постель.

Сейчас? Я выглянула в переднее окно, чтобы увидеть последние лучи дневного света, которые погружались ниже крыш. Еще даже не было половины шестого.

— Сейчас наверное не самое лучшее время для компании, — продолжил он, коротко взглянув на Нэша.

— Я хочу, чтобы он встретился с отцом. — Настаивала я, мой дядя выглядел готовым поспорить. Но потом он кивнул и опустился в кресло. —  Что рассказала Софи? — Спросила я.

Я была удивлена, что он не позвонил мне, я проверяла телефон в машине, и там не было никаких сообщений или пропущенных вызовов.

Но опять же, он, наверное, был очень заняты уговаривая мою тетю.

Дядя Брендон откинулся на спинку стула и с конца стола поднял банку кока-колы.

— Она сказала, что Эмма упала в обморок, и пока все суетились над ней, одна из болельщиц упала замертво. Вся школа находится в полном шоке. Это уже показывали в новостях.

Я сглотнула и посмотрела на Нэша. И, естественно, дядя Брендон поймал мой взгляд.

— Эмма умерла, не так ли? — Выражение его лица выражало боль, как будто он не был уверен, хочет ли услышать правду. — Она умерла, и вы оба вернули ее.

После его слов, ужас и недоверие захлестнули меня разрушительной волной — словно кульминация всего, что я видела и делала в течение последних нескольких дней, и я смогла только кивнуть, сдерживая слезы.

Волна гнева отразилась на лице моего дяди, как туман перед бурей, он встал, руки сжались в кулаки, помяв банку. Если бы она была полной, он бы выплескал большую часть соды.

— Я сказал тебе держаться подальше от всего этого. Я сказал, что твой отец и я проверим это. Вы могли умереть, а сейчас кто-то другой умер.

Я вскочила на ноги, гнев затмил другие слабые эмоции.

— Это не справедливо. Это не было нашей ошибкой!

— Здесь нет ничего справедливого, — взревел дядя Брендон, и по его крику я поняла, что Софи не дома. — Если ты мне не веришь, спроси родителей той бедной болельщицы.

Нэш встал рядом со мной, твердый и сильный, устремив упорный взгляд.

— Господин Кавано, мы не имели ничего общего со смертью Джули. В самом деле, мы пытались спасти и ее тоже, но...

Казалось, мы одновременно поняли, что он сказал что-то не то. Я сжала руку Нэша, чтобы заставить его замолчать, но было слишком поздно.

— Вы пытались сделать это снова? — Ярость дяди Брендона превосходил только его страх.

— Нам пришлось! — Закричала я, и вся гостиная поплыла из-за накативших на глаза слез. — Я не могла позволить Жнецу украсть душу другой девушки, не попытавшись его остановить.

Проблеск сочувствия пробился сквозь его гнев, но затем он пропал, изгнанный страхом и родительской осторожностью.

— Ты должна была. Вы не можете каждый раз, когда кто-то умирает, совать свой нос в дела Жнеца, разве что вы не хотите умереть вместе с ними! — Он повернулся к Нэшу, гнев еще светился в его глазах. — Если ты сказал ей, что она может делать, то обязан был также рассказать, чего она не может делать.

— Он сделал это, — сказала я прежде чем смог ответить Нэш. — Но Эмма не должна была умереть.

Глаза моего дяди сузились в подозрении.

— Откуда ты это знаешь?

Нэш заговорит, прежде чем я открыла свой рот, вероятно затем, чтобы удержать меня от ненужных откровений.

— Тод взглянул на список. Никто из тех девушек не должны были умереть.

— Вот видишь? — Потребовала я, когда Нэш замолчал, не раскрывая остальную информацию. — Мы должны были спасти ее. Она не должна была умереть. — Кроме того, она моя лучшая подруга. — Скажи мне, что ты не сделал бы то же самое.

— Он бы не сделал этого. — Новый голос раздался со стороны дверей, мягкий как сентябрьский бриз, и мы все развернулись в ту сторону. Мой отец стоял в дверях, с чемоданом в каждой руке. — Но я бы сделал.

Я должна была что-то сказать. Я должна была как-то поприветствовать отца, которого не видела года-полтора. Но мой рот не открывался, и чем дольше я стояла в молчании, тем больше понимала свою проблему. Не то, чтобы мне нечего было сказать ему. У меня было слишком много всего, чтобы сказать.

Почему ты врал? Где ты был? Что заставляет тебя думать, что теперь твое возвращение имеет какое-то значение? Но я не могла решить, что сказать в первую очередь.

У Нэша этой проблемы не было.

— Я предполагаю, что это твой отец? — Прошептал он, наклоняясь ближе, чтобы наши плечи соприкоснулись.

Мой отец кивнул, толстые коричневые кудри подпрыгивали с каждым движением. Его волосы были длиннее, чем я помнила, и почти касались его плеч. Я не могла перестать удивляться, как он изменился.

— Ты должно быть мальчик Кейли, — сказал отец, его глубокий голос напоминал урчание. — Брендон сказал, что ты, наверное, будешь здесь.

— Да, сэр, — сказал Нэш. Затем обратился ко мне: — У него нет ирландского акцента.

Мой отец сбросил сумки в коридоре.

— Я не ирландец. Я просто живу там. — Он потянулся дверь, закрывая ее, вытер ботинки об коврик перед входом в гостиную.

Мой отец долго разглядывал меня с ног до головы, его скулы сжались, когда глаза задержались на моей правой руке, которая по-прежнему была в руке Нэша. Затем взгляд упал на мое лицо, и его охватил ряд эмоций.

Горе, в первую очередь. Я не ожидала этого. Чем старше я становилась, тем больше выглядела, как мама. Ей было всего двадцать три, когда она умерла — по крайней мере, это то, что они говорили мне, — иногда я даже волновалась нашему сходству, разглядывая старые фотографии. Также он выглядел опечаленным и немного взволнованным, как будто боялся предстоящего разговора.

Но следующим выражением — которое удержало меня от побега из дома с машиной, за которую он сам и заплатил — была гордость. Глаза моего отца блестели, даже если старая боль и оставила отпечаток на его молодом лице.

— Эй, детка. — Он сделал глубокий вдох, и его грудь упала, когда он выдохнул. — Думаю, что мне принадлежат объятия?

У меня не было намерения обнимать отца. Я все еще была зла на него и не могла думать ни о чем другом, даже при всем, что сейчас ​​происходило. Но я отпустила руку Нэша и шагнула вперед на автопилоте. Мой отец пересек остальное нас разделяющее пространство. Он обхватил меня своими огромными руками и моя голова оказалась на его груди, как в детстве, когда я была маленькой.

Может он и выглядел по-другому, но от него пахло точно так же. Кофе и шерстью от пальто, и одеколоном, которым он пользовался все время, сколько я себя помню. Объятия отца вернули призрачные воспоминания, такие старые, что я не могла сфокусироваться на них.

— Я скучал по тебе, — сказал он в мои волосы, как будто я все еще была ребенком.

Я отступила шаг назад и скрестила руки на груди. Объятия не исправят всего.

— Ты мог приехать.

— Я должен был. — Это не было извинением, но по крайней мере мы сошлись во мнениях.

— Ну, сейчас ты здесь. — Дядя Брендон повернулся к кухне. — Садись, Эйден. Что будешь пить?

— Кофе, спасибо. — Мой отец стряхнул с плеч свое черное пальто из шерсти и оставил его на спинке кресла. — Так... — Он опустился в кресло, а я села на диване напротив него, рядом с Нэшем. — Я слышал, ты узнала о своих возможностях. И испробовала их, по-видимому. Ты вернула подругу?

Я смело встретилась с его взглядом, вызывая его раскритиковать мое решение, хотя он уже признался, что сделал бы то же самое.

— Эмма не должна была умереть. Никто из них не должен был.

— Никто? — Мой отец нахмурился, посмотрев в сторону кухни, очевидно, дядя Брендон еще не успел рассказать ему подробности о моем открытии. — О ком другом еще мы говорим?

— Произошли еще три другие смерти. Одна в день, три дня подряд. — Палец Нэша поглаживал мою спину, но отец хмуро посмотрел на него, и он отпустил руку и откинулся на спинку дивана. — Тогда Жнец забрал кого-то другого сегодня, после того как мы спасли Эмму.

Сначала я разозлилась — затем развеселилась — я схватила руки Нэша и положила их на колени. Отец не имел права не одобрять моего бойфренда.

— Все четыре девушки — пять, если считать Эмму — просто упали замертво без какой-либо причины. Им еще не время было уходить.

— Откуда ты знаешь это?

Я прислонилась к Нэшу, невинно улыбаясь, в то время как челюсть моего отца сжалась.

—  У Нэша есть друг Тод, он Жнец.

Брови моего отец взлетели в удивлении, и на мгновение он перестал хмуриться.

— Твой друг Жнец?

Нэш пожал плечами.

— Я знал прежде чем он... умер.

Папа наклонился вперед, локти оперлись об колени, глаза сузились.

— И этот Жнец сказал вам, что этих девушек не было в его списке?

— Их не было ни в одном списке, — сказала я, его внимание вновь сосредоточилось на мне. —Босс Тода думает, что какой-то Жнец ворует души и продает их в загробном мире. Или что-то вроде того.

Дядя Брендон застыл в дверях, ароматный пар исходил от кружки.

— Продажа душ в преисподнюю? — Он и мой отец обменялись взглядами полными ужаса и страха, затем их внимание вновь сосредоточилось на нас. — Что ты знаешь о преисподней?

— Только то, что некоторые его жители жаждут человеческих душ. — Я пожала плечами, надеясь увидеть облегчение в их глазах. — Но это не имеет для нас значения, не так ли? Босс Тода сказал, что позаботиться об этом.

На лице моего дяди выступили морщины, в то время как Нэш напрягся.

— Хорошо. Жнецы должны заботиться о своих собственных проблемах. Это действительно не наше дело.

Нахмурившись, я потерла носок моего ботинка об ковровую дорожку.

— Кроме того, что это Жнец попытался взять душу лучшей подруги Баньши. Поэтому это стало моим делом.

Дядя Брендон нахмурился и, казалось, был готов начать спор, но мой отец заговорил раньше.

— Люди видели, как вы вернули Эмму обратно? — Спросил он, прижимая руки к дымящейся кружке, словно желая согреться.

Нэш выпрямился, желая защитить меня.

— Никто не знал, что происходит. Эмм только что рухнула, и все подумали, что Кейли переволновалась из-за  этого. И как только Эмма села, они все решили, что она просто упала в обморок.

По большей части это было правдой, хотя ходили слухи, что сердце Эммы на минуту остановилось. Наверное, их начала леди, которая ощупывала ее пульс. Не то, чтобы я могла винить ее за это. Бедной женщине, вероятно, потребуется лечение.

Но тогда, можетэто была я.А может быть,Эмма.

Отец пожал плечами, сурово глядя на брата.

— Похоже, никакого вреда не было сделано.

— За исключением Джулии, — пробормотала я, и тут же пожалела, что не держала рот на замке.

Мой отец застыл с кружкой на полпути ко рту.

— Она была заменой?

— Да. — И хотя в глубине сердца я знала, что Джулия умерла не по нашей вине, я не могла избавиться от вины, которая сжала мою грудь.

Дядя Брендон опустился в кресло и с сожалеем покачал головой.

— Вот почему мы должны держаться подальше от дел Жнецов. Бедная девочка была бы жива, если бы вы двое оставили все как есть.

— Да, но Эмма была бы мертва. — Моя свободная рука сжала подлокотник дивана. — И мы не знали, что она возьмет другую душу. Тод сказал, что никакого наказания не должно быть за сохранение жизни, которая не должна была окончиться.

— Она? — Мой отец медленно опустил кружку на подставку. — Мне даже любопытно, откуда вы знаете, что Жнец женщина?

Я неловко поежилась на диване и посмотрела на Нэша, но он пожал плечами, оставляя решать мне самой. Так что я перевела взглядом в сторону отца.

— Мы... вроде бы видели ее.

Дядя Брендон выпрямился в кресле, каждый мускул его тела напрягся.

— Как?

— Она просто появилась. — Я пожала плечами. — В тот момент, когда они делали искусственное дыхание Джулии. Она была в конце спортзала, за толпой, и она улыбнулась нам.

— Она улыбнулась вам? — Мой отец нахмурился. — Почему она появилась перед вами?

— Это не имеет значения, — сказал мой дядя. — Жнецы сами позаботятся о своих проблемах. Мы должны держаться подальше от всего этого.

В какой-то момент я подумала, что мой отец начнет спорить. Он выглядел почти таким же злым, как и я. Но потом он решительно кивнул.

— Я согласен.

— Но что, если они не смогут найти ее? — потребовала я, рука Нэша легла на мою.

Отец покачал головой и откинулся на спинку стула, скрестив обе руки.

— Если вы смогли найти ее, Жнецы тоже смогут.

— Но...

— Они правы, Кейли, — сказал Нэш в нескольких дюймах от моего уха. — Мы даже не знаем, кто следующая жертва Жнеца. Если она вновь не сделает это при всех.

Но она так и поступит. В тот момент, когда она улыбнулась мне, я поняла, что это еще не все. В ближайшее время она возьмет душу другой девушку, если никто не остановит ее. Но создавалось такое впечатление, что никто больше не готов попробовать.

Мой отец обратился к брату, он скрывал свои мысли под маской спокойствия.

— Как твои девочки? — Спросил он.

И все, тема закрыта.

— Она не очень хорошо справляется со всем этим. — Мой дядя тяжело вздохнул. — Софи гуляет с друзьями. Девочка, которая умерла вчера, была танцовщицей в ее группе, и остальные члены команды сейчас проводят каждую минуту вместе. А Вэл... Она выпила четверть бутылки коньяка еще в первой половине дня, прежде чем я заметил это. Я уложил ее на кровать около часа назад, чтобы она проспалась.

Ого. Может быть, тете Вэл надо сходить к доктору Нельсону.

— Мне очень жаль, Брен.

Дядя Брендон пожал плечами, как будто это не имело значения, но напряженная линия плеч выдавала его чувства.

— Она всегда была очень чувствительна. Софи точно такая же. Все будет хорошо, как только все утихнет.

Но еще не конец, и я не быть единственной, кто это понимал.

Дядя Брендон встал и взял свою кружку. Каждое его движение выдавало усталость и страх.

— Я собираюсь проверить свою жену. Вэл сегодня утром приготовила тебе комнату для гостей. Если тебе будет нужно что-то еще, просто попроси Кейли.

— Спасибо. — Когда дверь в спальню дяди Брендона закрылась, мой отец встал и посмотрел на Нэша, очевидно, ожидая, что и он встанет. — Нэш, я не могу найти нужные слова, чтобы выразить свою благодарность за то, что ты помог моей дочери.

Упрямо сидя, Нэш покачал головой.

— Я ничего не сделал, только помог удержать душу.

— Я имею в виду то, что ты сделал для Кейли. Брендон говорит, что твоя доза правды, вероятно, спасла ее от серьезных психических травм. — Он протянул руку, Нэш в течении неловкого момента колебался, потом встал и принял ее.

— Пап... — начала я, но он покачал головой.

— Я запутался, а Нэш не поддался слабости. Он заслуживает того, чтобы его поблагодарили. — Он твердо пожал руку Нэшу, затем отпустил ее и отступил назад, очевидно паказывая путь к парадной двери.

Я закатила глаза, поняв его тонкий намек.

— Я согласна. Но Нэш остается. Он знает об этом больше меня, в любом случае. — Я просунула руку в его и встала так близко, как могла.

К моему удивлению, хоть он и выглядел раздраженным, мой отец не стал спорить. Его взгляд перемещался с меня на Нэша, то вновь ко мне, затем он просто кивнул, видимо, вдавшись.

— Отлично. Если ты доверяешь ему, то я тоже, — Он отступил в сторону кресла и сел перед нами. Затем глубоко вздохнул и встретился с моим пристальным взглядом. Я была готова услышать все, что он должен сказать.

Но настоящий вопрос в том, был ли он был готов.

— Я знаю, все это должно было быть сказано много лет назад, — начал он. — Но правда в том, что каждый раз, когда я решал, что пришло время рассказать тебе о твоей матери — и о себе — я не мог этого сделать. Ты выглядишь как она...

Его голос дрогнул, и он посмотрел вниз, когда он снова посмотрел на меня, в его глазах блестели слезы.

— Ты так похожа на нее, что каждый раз, когда я вижу тебя, мое сердце то скачет от радости, то ломается снова и снова. Может быть, мне было бы легче, если бы я взял тебя со мной. Если бы видел тебя каждый день и видел бы, как ты становишься личностью. Но сейчас я смотрю на тебя и вижу ее, и это так чертовски трудно...

Нэш заерзал, я посмотрела на свои руки, а мой отец осмотрелся вокруг, избегая наших глаз, пока не взял себя под контроль. Потом он вздохнул и протер рукой глаза, промачивая слезы об свитер, который был слишком толстым для сентября.

Дерьмо. Он на самом деле плакал. Я не знала, как бороться с плачущим отцом. Я даже не знала, как бороться с нормальным.

— Гм, кто-нибудь голоден? Я не ужинал еще.

— Я бы съел что-нибудь, — сказал Нэш, и я была уверенна, что он просто хотел снять возникшее напряжение.

Или, может быть, он простоголоден.

— Макароны с сыром подойдут? — Спросила я, находясь на полпути из комнаты, когда он кивнул. Нэш и мой папа последовали за мной на кухню, где я опустилась на колени, чтобы вытащить мешок макарон из задней части нижнего шкафа.

Я думала, что я готова. Что могу услышать то, что он должен был сказать. Но правда была в том, что я не могла просто сидеть и смотреть, как мой отец плачет. Мне нужно было чем-то занять свои руки, в то время как мое сердце разрывалось.

— Ты умеешь готовить? — Мой отец посмотрел на меня с удивлением, когда я вытащила горшок из другого шкафчика, и блок сыра «Велветта» с полки в холодильнике.

— Это просто макароны. Дядя Брендон научил меня. — Он научил меня прятать шоколад за свиными корками, которые тетя Вэл никогда не тронет, разве что выбросит.

Мой отец сел на один из барных стульев, все еще наблюдая, как я повернулась к плите посыпать солью воду. Нэш устроился на стуле подальше от него и скрестил руки на столешнице.

— Так что ты хочешь узнать в первую очередь? — отец встретил мой пристальный взгляд, который я оторвала от сыра, лежащего на разделочной доске.

Я пожала плечами и вытащила нож из ящика слева от меня.

— Я думаю, у врожденные способности на все эти дела, касательно Баньши, благодаря Нэшу. —  Мой отец съежился, и я почувствовала себя виноватой, хотя это он не предпринимал никаких попыток, чтобы объяснить все самому. — Но почему тетя Вэл сказала, что я живу заимствованное время? Что это значит?

На этот раз он вздрогнул, как будто от пощечины. Он явно ожидал чего-то другого — вероятно, технического вопроса типа руководства Как Быть Баньши, копия которой, вероятно, потерялась в почте.

Мой отец вздохнул и вдруг стал выглядеть очень усталым.

— Это долгая история, Kейли, и я предпочел бы рассказать ее один на один.

— Нет, — Я покачала головой и грубо разорвала пакет с макаронами. — Ты пролетел пол мира, поэтому обязаны мне объяснение. — Не говоря уже об извинении. — Я хочу услышать это прямо сейчас.

Лоб моего отца расширился в удивлении, выражая раздражение. Затем он нахмурился.

— Ты говоришь так же, как твоя мать.

Ну да, я должна же была унаследовать свой характер от кого-то.

— Не она хочет, чтобы ты сказал мне то, что ты должен сказать?

Он не выглядел бы более шокированным, если бы я ударила его.

— Я честно не знаю. Но ты права. Ты имеешь право знать все факты. — Он на мгновение закрыл глаза, как бы собираясь с мыслями. — Все началосьв ночь, когда ты умерла.

 

ГЛАВА 19

— Что? — Моя рука сжалась в кулак вокруг куска сыра, и он захлюпал между моими пальцами. Мой пульс стучал так сильно, и я подумала, что взорвусь. — Ты имеешь в виду, той ночью умерла мама.

Мой отец кивнул.

— Она тоже умерла в ту ночь. Но ты первая.

— Вау... — Нэш наклонился вперед, глядя вперед-назад то на меня, то на моего отца. — Кейли умерла?

Мой отец вздохнул, погружаясь в длинную историю.

— Был февраль, тебе было три года. Дороги были скользкими. В Техасе у нас редко бывала зимняя погода, поэтому, когда она приходила, никто точно не знал, как справиться с этим. Включая и меня.

— Подожди, я слышала все это и раньше. — Я бросила макароны теперь уже в кипящую воду, и облачко пара повеяло мне в лицо, покрывая кожу слоем сырости и тепла. — Ты был за рулем, и на обледенелой дороге в нас въехал другой автомобиль. Я сломала правую руку и ногу, а мама умерла.

Мой отец кивнул, сглотнул и продолжил.

— Мы были по пути сюда, чтобы отпраздновать день рождение Софи. Твоя мать считала, что погода слишком плохая, но я сказал, что все будет в порядке. Поездка была короткой, а твоя кузина обожала тебя. Все это было моей ошибкой.

— Что случилось? — Спросила я, забыв про сырую руку.

Мой отец медленно моргнул, как будто отгоняя слезы.

— На дорогу выскочил олень. Я ехал не так уж и быстро, но дорога была ледяной, а олень огромным. Я свернул, чтобы избежать удара, и машина скользнула по льду. Мы оказались в другой стороне дороги. Ближайший автомобиль врезался в нас. Сзади со стороны пассажира. Твое автокресло было раздавлено.

Я закрыла глаза и сжала столешницу, волна головокружения охватила меня. Но ведь моя мама умерла в этой аварии, не я. Я была выкинута вверх, но я была жива.

Я живое доказательство этого!

Мои глаза открылись, мгновенно сосредоточив внимание на моем отце.

— Пап, я помню часть этого. Я была несколько недель в больнице. У меня было два перелома. У нас еще есть фотографии. Но я была жива. Понимаешь? — Я развел руки, чтобы продемонстрировать свою точку зрения. — Так что же случилось? Медики вернули меня?

Правда нависла большим, темным облаком на горизонте моего сознания. Я почти видела ответ, но отказывалась принять его. Отказывалась признать предстоящую бурю, разрастающуюся над моей головой, готовую омыть меня холодными, жестокими ответами, которых я хотела.

Я больше не хотела их.

Но мой отец только покачал головой.

— Они не успели вовремя. Мужчина за рулем другого автомобиля был врачом, но его жена ударилась головой о что-то, и он пытался ее разбудить. К тому времени, когда он пришел, чтобы помочь нам, все было кончено.

— Нет. — Я перемешивала макароны так сильно, что кипящая вода выплескивалась на плитку, шипя на плоской горелке.

Рука Нэша мягко опустилась на мою, хотя я не слышала когда он подошел, и я посмотрела наверх, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Ты умерла, Кейли. Ты знаешь, что это правда.

Мой отец снова кивнул, и, когда глаза закрылись, две молчаливые слезы покатились по его щетинистым щекам.

— Я вытащил сидение со стороны водителя. Когда я подобрал тебя, ты не издавала ни звука, даже когда твоя правая рука и нога были сломаны. — Его глаза открылись, и боль, отразившаяся в них, держала меня в плену. — Я держал тебя, как новорожденного, а ты просто посмотрела на меня. Тогда твоя мама вылезла из машины и взяла тебя за руки. Она плакала, но она не могла говорить, и я мог видеть истину на ее лице. Я знал, что мы тебя теряем.

Он шмыгнул носом, а я застыла, боясь, что если пошевелюсь, он перестанет говорить. Но еще больше пугало то, что часть меня действительно хотела его остановить.

— Ты умерла, прямо на обочине дороги, с тающим снегом в волосах.

— Тогда почему я все еще здесь? — Прошептала я, но я уже знала ответ. — Это было мое время уйти, не так ли? — Я включила кран и подсунула руки под теплую воду, очищая сыр между пальцами, затем посмотрела на своего отца. — Я должна была умереть, а вы вернули меня.

— Да. — Его голос сорвался, а лицо перекосилось от усилий сдержать слезы. — Мы не смогли этого выдержать. Она пела для тебя, и это была самое красивое, что я когда-либо слышал. Я едва мог видеть, я плакал так сильно... Но потом я увидел тебя. Твою душу. Маленькую и белую в этой темноте. Это произошло слишком рано. Я не смог отпустить тебя.

Я выключила воду и из ящика возле бедра схватила полотенце, вода капала на пол, пока я вытирала руки, затем я наклонилась над баром и уставилась на него.

— Скажи мне, как это случилось.

На этот раз он не колебался.

— Я заставил твою мать посмотреть на меня, чтобы убедиться, что она поняла. Я сказал ей, чтобы она позаботилась о вас. И то, что я собираюсь вернуть тебя. Она плакала, но кивнула, все еще поя. Таким образом, я вернул твою душу обратно в крошечном тельце. Ты уставилась на меня. Затем, с первым вдохом, вы запела.

— Я... пела?

Полотенце выскользнуло из моих пальцев и приземлилось на плитку, но я почти не заметила этого.

— Песню Душы. —  Мой отец сжал кулаками глазам, как будто физически сдерживал слезы, но его лицо все еще было мокрым, когда он снова посмотрел на меня. — Я думал, что это для меня. Мать  была тебе больше необходима, чем ты нуждалась во мне, и я был готов. Но пока я стоял, держа тебя, Жнец показал себя.

— Он позволит вам увидеть его? — прервал его Нэш. Я почти забыла, что он был тут.

Мой отец кивнул.

— Он стоял в траве, на обочине дороги. Он улыбнулся мне, этой жуткой немой улыбкой, как будто он знал, о чем я думаю. Я сказал ему, что я готов. Я отдал тебя маме, а ты все еще пела эту красивую песню. Я чувствовал себя так спокойно, думая, что последнее, что я хотел услышать, было  то, как ты поешь песню мне. — Он сделал паузу, и на этот раз слезы падали открыто. — Но я должен был знать лучше, потому что твоя мать не пела вместе с тобой.

Я смотрела через стол на своего отца, как будто загипнотизированная, забыв про ужин.

— Этот ублюдок взял вместо этого ее. — Отец ударил кулаком по плиткам достаточно сильно, чтобы встряхнуть весь бар, и его челюсть сжалась в ярости. — Он просто посмотрел на Дарби, и она рухнула. Я должен был схватить тебя, чтобы удержать  от удара о землю, когда она упала.

— Кейли, дыши, — сказал Нэш, потирая мою спину. В какой-то момент истории я прекратила дышать, и даже не понимала этого, пока Нэш не сказал.

— Она умерла из-за меня? — Мои руки сжались в кулак, и ногти впились в ладони.

— Нет. Малыш, нет. — Мой отец наклонился вперед, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. — Она умерла из-за меня. — Он взял меня за руки и не захотел отпускать их, даже когда я вяло потянула. — Потому что я настаивал на этой поездке. Потому что я свернул, чтобы избежать оленя. Потому что я не был достаточно силен, чтобы заставить его принять меня. Ничего из этого не было твоей виной.

Но ничто из того, что он сказал, не могло заставить меня почувствовать себя лучше. Я должна была умереть, поэтому забрали мою мать. И даже если бы не ее, то забрали бы моего отца. Или, может быть одного из людей с другого автомобиля. Суть в том, что я была жива, когда должна была умереть, и моя мать заплатила за это.

— Так... заимствованные время? — Я повернула ручку на плите, чтобы выключить ее, и перетолкнула кастрюлю на холодную горелку, действуя по привычке, потому что я онемела от шока. — Теперь я живу жизнью моей матери? Это то, что тетя Вэл имел в виду?

— Да. — Мой отец откинулся на стуле, давая мне больше пространства. — Ты будешь жить столько, сколько жила бы она. Но не волнуйся об этом. Я уверен, что у нее была бы очень долгая жизнь.

И вот, когда я заплакала.

До этого я сдерживалась, поскольку мою печаль затмевало подавляющее чувство вины, что я являюсь причиной смерти моей матери. Но мысль о том, какой долгой должна была быть ее жизнь... С этим я не могла справиться.

Нэш откашлялся, привлекая наше внимание.

— Она знала, чем рискует, правда, господин Кавано? — Он смотрел на отца с выжидательным взглядом на лице. — Мама Кейли знала, что она делает, правильно?

— Конечно. — Мой отец твердо кивнул. — Она, наверное, даже не поняла, я планировал занять это место. Она была готова заплатить свою цену, иначе она никогда не пела бы. Просто я... хотел спасти и ее тоже. Это должен был быть я, но в ту ночь я потерял вас обеих. И я так и не смог вернуть тебя, не так ли?

Я еще раз всхлипнула, протирая ладонью слезы на щеках. У меня действительно неплохо получилось остановить слезы.

— Я здесь, папа. — Я поставила сито в раковину и сбросила в нее макароны, затем вернула пустой горшок на столешницу. — Это ты ушел.

— Я должен был. — Он вздохнул и покачал головой. — По крайней мере, я думаю, что должен был. Он снова пришел за тобой, Кейли. Жнец был в ярости, что мы спасли тебя. Он взял твою мать, но потом он вернулся за тобой, через два дня. В больнице. Я никогда не узнал бы, что так произойдет, если бы после аварии не была бы приехавши твоя бабушка из Ирландии. Она практически жила в твоей палате вместе со мной, и она предсказала твою смерть.

— Подожди, я должна была умереть еще раз? — Моя рука дрожала над ситом.

— Нет, — Мой отец яростно покачал головой. — Нет. Твоя мама и я разозлили Жнеца, когда спасли тебя. Он назло вернулся за тобой. Твоя мать не пострадала в той аварии, и ты жила предназначенное ей время. Не могло быть такого, что она должна была умереть через два дня после того как умерла бы ты. Поэтому, когда он пришел за тобой во второй раз, я позвал его.

— Неужели он показался Вам? — спросил Нэш, и я взглянув в его сторону, увидела, что он смотрит на отца так же зачарованно, как и я.

Мой отец кивнул.

— Он был высокомерным маленьким демоном.

— Так что же случилось? — Спросила я.

— Я ударил его.

На мгновение мы молча смотрели на него.

— Ты ударил Жнеца? — Спросила я, и моя рука с ситом упала на край раковины.

— Да. — Он усмехнулся, вспоминая, его улыбка вызвала во мне ответную улыбку. Я не могла вспомнить, когда в последний раз видела отца улыбающимся. — И сломал ему нос.

— Как это возможно? — Спросила я Нэша, думая о его типо-дружбе с Тодом.

— Чтобы взаимодействовать с любым физическим объектом, они должны и сами принять  физическую форму, — сказал он, играя с длинной картонной коробкой сыра. — Их нельзя убить, но при определенных обстоятельствах, они могут чувствовать боль.

— И ты знаешь как...? — Спросила я, уверенная, что знаю ответ на этот вопрос.

Нэш улыбнулся.

— Тод и я не всегда ладили. — Потом он повернулся к моему отцу, вновь став серьезным. — Почему Жнец пришел за Kейли во второй раз?

— Я не знаю, но я боялся, что он сделает это снова. — Мой отец сделал паузу, и его улыбка исчезла под мрачным сожалением. — Я отослал тебя к Брендону, чтобы ты была в безопасности. Я боялся, что если останусь с тобой, в конечном итоге он придет за тобой. Так что я отослал тебя. Мне очень жаль, Кейли.

— Я знаю.

Я еще не совсем переварила все, что он рассказал, но тем не менее это помогло, хоть и немного. Я выбросила макароны обратно в пустой горшок, добавив в них две горсти сырных кубиков. Тогда включила плиту и добавила соль, немного молока и ложку низкокалорийного Марджарина тети Вэл.

Я смотрела в горшок, пока мешала.

—Как долго ты пробудешь?

— До тех пор, пока этого ты хочешь, — сказал он, и что-то в его голосе заставило меня поднять взгляд. Означает ли то, что я думаю?

— А что а твоей работой?

Он пожал плечами.

— Работу можно найти и здесь. Или, если ты хочешь, ты можешь вернуться со мной в Ирландию. Я уверен, что дедушка и бабушкой хотели бы увидеть тебя.

Я не видела их столько же, сколько и отца, и я никогда не была за границей. Но...

Мой взгляд был обращен к Нэшу. Когда он заметил, что я смотрю, он кивнул, но меня не обманешь. Он не хотел, чтобы я уезжала, и для меня этого было достаточно.

— Я бы с удовольствием посетила Ирландию, но я живу здесь, папа. — Я посыпала перца в кастрюлю и перемешала. —  Я не хочу уезжать. — Разочарование на его лице чуть не убило меня. — Но ты можешь остаться. Если хочешь.

— Я...

Я хотела бы, чтобы он сказал да. То, что он посмотрит дом для нас двоих, надеюсь, не слишком далеко от Нэша, но подальше от Софи и ее пушистых розовых мелодрам. Но я не была уверена. Он не договорил, потому что входная дверь открылась, и что-то стукнулось об пол, а затем Софи застонала.

— Кто оставил эти глупые сумки прямо перед дверью? — Потребовала она.

Развеселенная ее неуклюжим входом, я вытянула шею, чтобы посмотреть через плечо Нэша. Моя кузина стояла на коленях на полу, одной рукой подпирая старый, изношенный чемодан. Я начала смеяться, но когда мой взгляд остановился на ней, вся веселость мгновенно испарилась, оставив холод и пустоту. Ее лицо было окутано такой густой тенью, что я едва могла разобрать черты лица, даже при свете, льющемся из окна.

Жнец пришел к своей следующей жертве.

Софи была при смерти.

 

ГЛАВА 20

— Софи? — Мой отец встал и повернулся к ней, даже не взглянув на меня. — Ого, ты выглядишь так же, как твоя мать, за исключением глаз. Это глаза Брендона — я могу поклясться своей жизнью.— Если бы он посмотрел на меня, он бы увидел ее судьбу. Я была уверенна в этом. Но он не смотрел.

Даже Нэш смотрел на мою кузину.

Страх и адреналин больно отдались в моей груди, и я ухватилась за край столешницы.

— Софи... — прошептала я так громко, как могла, отчаянно пытаясь предупредить ее, пока паника не охватила меня полностью. Но никто не услышал меня.

Софи привела себя в порядок с большим изяществом, чем я когда-либо в моей жизни обладала, отряхивая черное, тонкое платье, которое одела к поминкам.

— Дядя Эйден. — Она выдавила усталую улыбку, которая в соочетании с покрасневшими глазами и даже в тисках горя, выглядела вежливой. — И Нэш. Двое моих любимых мужчин в одной комнате.

На этот раз, я почти не заметила пламя ревности, которое должно было меня охватить, потому что внутри моего горла рос крик. Да, я часто хотела заставить ее замолчать, но не навсегда же.

— Папа! — Прохрипела я, все еще цепляясь за столешницу, чтобы удержаться, но опять же никто не услышал меня.

Кроме Софи.

— Что с ней случилось? — Моя кузина направилась к кухне, стуча каблуками, уперев руки в бедра. — Кайли, ты выглядишь так, как будто тебя сейчас вырвет... Что это? — Она посмотрела на пачку использованного сыра. — Макароны и сыр?

Нэш повернулся ко мне так быстро, что чуть не потерял равновесие.

— Кейли? 

Но я могла только смотреть на него, мои челюсти уже сжались в попытке сдержать вопль.

— Опять?

Я кивнула, и он потянул меня к себе, шепча слова, на которых я не могла сосредоточиться, его щека покалывала мою.

— Кей? — Вслед за Нэшем ко мне повернулся отец, выражение ужаса скользнуло по его лицу, когда он встретился со мной взглядом. Он медленно последовал за ним, обращенным к кузине, словно боясь увидеть то, что видит. — Софи? — Спросил он, и я кивнула, стиснув зубы так сильно, боль пронзила мои виски. — Как долго?

Я покачала головой. Я понятия не имела о своих способностях предсказать время, а что уж говорить о том, чтобы использовать их.

— Брендон! — закричал мой отец, все еще сосредоточившись на мне.

Софи вздрогнула, а затем шагнула вперед, чтобы лучше меня видеть, и оперлась о спинку стула, ее до жути затененных лоб сморщился в замешательстве.

Нэш все еще что-то шептал, крепко держа меня, сам оперевшись спиной к плите. Его губы коснулись моего уха, его слова скользили по мне, успокаивая, помогая удерживать панику. Я глубоко вздохнула, пытаясь сдержать надвигающийся вопль, пока смотрела через его плечо, мое внимание все еще было сосредоточено на кузине.

— Что происходит? — Софи обеими руками схватилась за высокую спинку, ее взгляд встретился с моим. — Она опять переволновалась, не так ли? Мама держит таблетки где-то здесь. — Она направилась на кухню, но мой отец протянул руку, чтобы остановить ее.

— Нет, Софи. — Он посмотрел через комнату и крикнул: — Брендон! Выходи! — Затем он повернулся к племяннице. — С Кейли все будет хорошо.

— Нет, не будет. — Софи покачала головой и потянула свою руку, высвобождаясь из хватки его зеленых глаз. Ее беспокойство было подлинным. Я думаю, она на самом деле боялась за меня. Или, может быть, боялась меня. — Я знаю, вы беспокоитесь о ней, но она нуждается в помощи, дядя Эйден. Что-то с ней не так. Я говорила им, что это снова случится, но никто не слушает меня. Они должны были позволить тому врачу провести шоковую терапию.

— Софи... — плечи моего отца напряглись, выражение лица боролось между страхом и гневом. Он собирался остановить ее — но Нэш опередил его.

— Черт побери, Софи, она пытается помочь тебе, а ты... — Он повернулся к ней, глаза пылали яростью. Но в тот момент, как он оторвался от меня, паника пустилась в полную силу. Я потянула его обратно, удивление Нэша растворилось в понимании, и он снова зашептал, словно и не останавливался.

По коридору раздавались шаги, и я открыла глаза, чтобы увидеть дядю Брендон, стоящего в середине гостиной. Он посмотрел на меня с моим отцом, а затем проследил за взглядом отца к Софи. Пока я смотрела, черты лица дяди смялись в агонии, я не могла просто стоять и смотреть.

В течении нескольких секунд, никто не двигался, словно боясь, что малейшее движение выведет Жнеца из укрытия и приведет к неизбежному. Взгляд Софи блуждал от одного из нас к следующему в полной растерянности. Тогда мой отец вздохнул, и мягкий звук, казалось, добраться до всех углов широкой гостиной.

— Ты в порядке? — Спросил он, и я неуверенно кивнула. Я не одна перед лицом смерти. Пока нет, в любом случае.

— Что происходит? — потребовала Софи, разрушая тишину как выстрел на похоронах. Но никто не ответил. Она была источником всех бед, но никто даже не посмотрел на нее. На этот раз, все смотрели на меня.

— Это Софи? — спросил дядя Брендон, медленно направляясь к нам, как если бы ему было больно двигаться. Его голос был едва слышен сквозь глухой крик в моей голове. Я кивнула, он закрыл глаза, глубоко вздохнул, потом выдохнул. — Ты уверенна? — Он должен был открыть глаза, чтобы увидеть, как я снова киваю. — Поможешь ли ты мне? — Спросил он, боль скручивала его черты лица в маску. — Клянусь, я не позволю ей взять тебя.

К сожалению, после рассказа моего отца, я не была уверенна; дядя Брендон не сможет контролировать, кого взять в замену. Любой Жнец, который пожинает души вне списка, не будет думать дважды, прежде чем забрать Баньши, стоящую у него на пути. Или любого в комнате.

Но я не могла позволить Софи умереть, даже если большую часть времени она была занозой в заднице.

— О чем вы все говорите? — Моя кузина посмотрела на каждого из нас, словно мы все потеряли разум и рассудок. — Что происходит?

Дядя Брендон четырьмя огромными шагами пересек гостиную и указал, чтобы дочь присоединилась к нему на диване. Она неохотно подошла, и он потянул ее вниз.

— Дорогая, я должен тебе кое-что сказать, и у меня нет времени на долгие, нежные версии. — Он взял руку Софи, и у меня в груди что-то сжалось, это могло быть только мое сердце. — В течение нескольких минут ты умрешь, — сказал он. Софи нахмурилась, но ее отец заговорил прежде, чем она смогла прервать его. — Но я не хочу, чтобы ты беспокоилась, потому что Кейли и я собираемся вернуть тебя обратно. Все будет хорошо. Я не уверен, что произойдет после этого, но мне нужно, чтобы ты знала, что все будет просто отлично.

— Я не понимаю о чем ты говоришь. — Растерянность отражалась в тонких чертах Софи, но я могла видеть панику, скрытую в глубине. Ее мир только что рухнул, и она не знала что делать с этой информацией, которую не могла понять. Я понимала, как она себя чувствует. — Почему я должна умереть? И что на свете Кайли может с этим сделать?

Дядя Брендон покачал головой.

— У нас нет времени на мелочи сейчас. Я не знаю, сколько у нас осталось, так что мне нужно, чтобы ты доверяла мне. Я верну тебя обратно.

Софи кивнула, но выглядела она испуганной, за себя и за отца. Она, наверное, думает, что он сходит с ума. Софи посмотрела через плечо на меня, как будто я как-то заразила его своим психическим дефектом, но я не могла злиться на нее — не в тот момент, когда она в нескольких шагах от смерти.

— Неееет.

Каждая голова в комнате повернулась к гостиной, где теперь стояла тетя Вэл, вцепившись в дверную раму, как если бы это было единственная ее поддерживающая вещь.

— Это не должна была быть Софи.

— Что? — Дядя Брендон встал так быстро, что у меня закружилась голова. Он смотрел на свою жену в ужасе. — Валери, что ты сделала?

Тетя Вэл? Что ее связывает с Жнецами и Баньшами? Она человек!

Прежде, чем моя тетя успела ответить, новая волна горя перевернулась во мне, и я пошатнулась. Нэш поймал меня прежде, чем я ударилась об обеденный стол и опустил меня на один из стульев. Я не продержусь долго.

Софи начала дрожать, дрожь прошлась и по моим конечностям. Страдания ломали меня изнутри. Словно мое сердце было слишком большим для моей груди. Горло горело, как будто я дышала огнем.

Но помимо физической боли, из-за сдерживаемой песни для души Софи, я интенсивно чувствовала потерю своей кузины, хотя Жнец еще на забрал ее. Это было похоже на то, словно я смотрю на собственную руку, положенную на плаху, зная, что дровосек идет за ней. Зная, что я никогда не верну ее обратно. И не важно, что мы никогда не были близки. Я не влюблена в свои ноги, но не хочу их терять.

— Мама? — пискнула Софи, перенося свой вес с одной стороны на другую, пока обнимала себя. — Что происходит?

— Не волнуйся, дорогая, — сказал тетя Вэл, проходя на середину ковра, ее взгляд повсюду бродил, как у наркомана. — Я не позволю ей взять тебя. — Она замолчала, даже не взглянув на дочь, и откинула голову назад, светлые волны падали по спине каскадом вниз, доходя почти до талии. — Мардж! — Закричала она, и я вздрогнула. Мои руки сжали ручки кресла, пока я пыталась восстановить ​​контроль после того, как почти потеряла его. — Я знаю, что ты здесь, Мардж!

Мардж? Я не говорила тете Вэл о наблюдающем за нами Жнеце, и что это была женщина. Я даже не знала имени этого Жнеца. До сих пор.

И вдруг я поняла. Тетя Вэл знала имя Жнеца, потому что она наняла ее.

Нет! Отрицание и опустошение охватили меня. Я не могла в это поверить. Тетя Вэл единственная мать, которую я знала в течение последних тринадцати лет. Она любит меня, и, конечно, она любит Софи и дядю Брендона. Она никогда не пойдет на сделку с Жнецом, тем более на сделку с душами невинных.

Но употребление алкоголя, и эти вопросы... она все это время знала, почему умирали девушки!

— Это не было частью сделки! — кричала моя тетя, руки сжались в кулаки, дрожа то ли страха, то ли от гнева. Или то и другое вместе. — Покажи себя, ты трус! Ты не можешь сделать этого!

Новот тутона была неправа.

 

ГЛАВА 21

Крик тети Вэл еще не затих в моих ушах, когда ноги Софи подкосились и она рухнула. Падая она ударилась затылком о край столика, с глухим стуком упав на пол, и кровь потекала с ее волос, окрашивания белый ковер.

Ни один из ее родителей не видел этого. Дядя Брендон одержимо сканировал гостинную, словно Жнец может скрываться за креслом или в одном из горшечных растений. Тетя Вэл по прежнему смотрела в потолок, вызывая Мардж появиться и объясниться.

Как будто Жнецы спускались с небес.

Но в тот момент Софи умерла, песня вырвалась из моего горла, и я чуть не задохнулась, пытаясь по привычке удержать ее.

Тетя Вэл заметила меня и обернулась, чтобы посмотреть на свою дочь.

— Нет! — Хакричала она, до этого момента я никогда еще не слышала человеческого голоса такого близко к моему собственному визгу.

Она упала на колени.

— Проснись, Софи. — Она убрала свободные светлые локоны с лица своей дочери, ее пальцы были измазаны кровью. — Мардж, исправь это! Мы так не договаривались!

— Софи! — Дядя Брендон присоединился к своей жене, рядом с бездыханным телом дочери, Нэш как и я был в ужасе, слишком потрясен, чтобы двигаться. Потом мой дядя посмотрел на меня через плечо жены, но я не могла понять, чего он хочет. Я была слишком занята сдерживанием крика.

Нэш опустился на корточки у стула и взял мои руки, его взгляд с тихой силой и интенсивностью поймал мой.

— Выпусти его, — прошептал он. — Покажи нам ее души, чтобы мы могли направлять ее.

Так что я запела дляСофи.

Я пела для души ушедшей раньше времени. Для родителей потерявших дитя, и для девушки, которая никогда не знала кем она хотела бы стать. Для моей кузины, моей кровной сестры, чей острый язычок никогда не изменится с возрастом и опытом.

Когда я закричала, свет стал тусклее, хотя я не заметила разницы ни в одной лампочке. Вся комната была серой, как и тренажерный зал ранее, я нерешительно оглянула комнату, вдруг ужасная темнота и деформированные существа прячутся вокруг моего собственного дома.

Никого не было. Я ясно видела Преисподнюю, но было... пусто, так или иначе.

Но еще больше обескураживало, что не было ни звука. Или, скорее, звук отсутствовал. В то время как я пела, я ничего не слышала вокруг себя, как будто кто-то нажал кнопку отключения звука на пульте дистанционного управления. Несколько секунд, я даже себя не могла слышать, хотя из-за огня в моем горле и легких, знала, что на самом деле я до сих пор кричу.

Нэш остался со мной, наши пальцы сплелись на ручке столового стула. Мой отец просто стоял, уставившись на душу моей  кузины, бледного, розового оттенка, парящую в нескольких футах над ее телом, подпрыгивающую, как воздушный змей привязанный к земле.

Ее душа парила выше, чем Эммы, и какая-то часть меня понимала, что это моя вина. Потому что Нэш подсказал мне освободить вопль для Софи.

Дядя Брендон стоял с крепко сжатыми по бокам руками, предплечья напряжены. Я не могла видеть его лица, но представляла себе, что он выглядит как Нэш, когда он руководил душой Эммы: красный и напряженной, и влажный от пота.

Тетя Вэл рухнула над дочерью, безутешно плача. Она была единственной в комнате, кто не мог видеть душу Софи, и некоторая далекая часть меня считала это невыносимо трагическим.

Плечи дяди Брендона упали, и он повернулся ко мне в изнеможении.

— Держи ее, — сказал он одними губами, и я кивнула, все еще крича. Я хотела сделать все возможное, но мое горло все еще болело от пения песни Эммы, и я не была уверенна, как долго смогу еще удерживать Софи.

Дядя указал на моего отца. Я не расслышала, что он сказал, но суть была ясна: он не мог сделать это в одиночку. По некоторым причинам, он не мог сдвинуть с места душу своей дочери.

Мой отец кивнул, и они оба повернулись к Софи, работая вместе.

Тетя Вэл опустилась на колени, положив руку на груди у дочери, дальше осматривая комнату. Но она не смотрела ни на одного из нас. Она, очевидно, осматривала все в целом. Ее лицо было исполосовано слезами, и покраснело от горя и вины. Я не могла многого понять из того, что она говорила, но я поняла два слова, основываясь на знакомом движении губ.

«Возьми меня».

И тогда я поняла. Она разговаривала с Жнецом — Мардж — умоляя пощадить жизнь Софи в обмен на ее собственную.

И вот тогда все изменилось. Ощущение пространства резко изменилось, как будто изменились все углы, пропорции пошатнулись. Это было похоже на просмотр фильма с экраном где все перепуталось.

Стройная, темная фигура появилась в середине странно выглядящей гостиной, только в нескольких футах от моего отца и дяди, идя через комнату от тела Софи.

Я сразу вспомнила ее с поминок Мередит. Мардж. Она по-прежнему была в том же длинном черном свитере, с вырезом, подчеркивающем ее фигуру, мягкие тапочки в стиле балеринок канули в толстом ковре моей тети.

Жнец посмотрела на меня и нахмурилась, потом повернулась к тете Вэл. Сейчас я могла видеть только кусочек лицо Жнеца, но это было достаточно.

— Вы уверены? — Спросила она, ее голос был как расплавленный металл, гладкой и медленно текущих, но достаточно горячий, чтобы опалить.

Я была так удивлена, услышав ее, что почти перестала петь, и душа Софи начали плыть в сторону Мардж. Тогда Нэш сжал мою руку и мой голос усилился. Душа Софии стабилизировалась.

Жнец, казалось, не заметила этого. Она наблюдала за моей тети, которая говорила что-то еще, чего я не могла услышать. Я могла слышать только Мардж, это означало, что Жнец не забыла обо мне — по каким-то причинам, она хотела, чтобы я слышала, что она говорит.

Тетя Вэл твердо кивнула в ответ на вопрос Жнеца, и ее губы быстро задвигались.

Жнец на мгновение изучала ее, потом покачала головой, и хоть я могла видеть немного, заметила как ее губы изогнулись в медленной, злой усмешке.

— Вашей душы не хватит, — сказала Мардж, ее голос действовал на меня почти физически. — Вы обещали Бельфегору молодую, красивую душу, как и Ваше тело, Ваша душа старая и поврежденная. Он не примет ее.

Моя тетя снова заговорила, что-то сердито показывая, ее муж вздрогнул услышав то, что она сказала, кулаки сжались еще сильнее. Я отчаянно захотела услышать обе стороны спора.

— Мы достигли согласия, какин конкретные души будут собраны, — сказал Жнец, и озноб охватил мои руки. Просто слушать ее было равномерно смерти. — Я собрала первые четыре, несмотря на ничтожные помехи Ваших молодых приспешников...

Приспешники? Она только что назвала менаприспешником!

— ...я заполучу и пятую, когда устану от этой игры. Я получу свои деньги, Бельфегор получит свою душу, и Вы получите молодость и красоту, о какой никогда не мечтали.

Молодость? Тетя Вэл наняла Жнеца, чтобы воровать невинные души, в обмен на свою молодость? Может ли кто-то быть настолько пустым?

Сейчас тетя Вэл кричала, вены выпирали на ее тонкой шее. Но Мардж только рассмеялась.

— У меня в распоряжении четыре молодые, сильные души, и пока я держу их, полдюжины Баньши не смогут забрать у меня эту. — Чтобы продемонстрировать свою силу, она махнула рукой, ладонью вверх. Боль разорвала мою грудь, и душа Софи поднялась выше, несмотря на мою песню и усилиям моего отца и дяди.

Нэш встал и присоединился к группе, его лицо напряглось.

Душа Софии взметнулась, а затем немного опустилась, но не достаточно.

Жнец обернулась, повернувшись спиной к моей тете, чтобы сосредоточить свою ярость на мне, и Нэше.

— Ты...

Я пела все громче с каждым шагом, который она делала ко мне. Я теряла свой голос, и как только он исчезнет, не будет никакой души, которой мужчин должны руководить.

— Что-то... — Ее свитер распахнулся в стороны, когда она шла вперед, делая ее еще более пугающей. Потом ее глаза сузились, пока она изучала меня, мое сердце споткнулось, пропустив несколько испуганных ударов. Медленная улыбка расцвела на ее лице. — Ты живешь чужой жизнью. Бельфегору, несомненно, понравится вкус твоей заимствованной жизненной силы. Если ты хочешь увидеть солнце следующего дня, закрой свой рот и отпусти душу. В противном случае, твоя семья будет смотреть, как я скормлю тебе твой собственный язык, прежде чем заберу душу в место ее.

Ее развратная улыбка стала шире, с первого взгляда такие ровные белые зубы, но такое порочное лицо вызвали озноб.

— И ты умрешь в полной тишине, малышка. Никого не осталось, кто бы спел песню для твоей души.

— Я буду петь для нее. — В этом жутком и странном молчании раздался мягкий и лирический голос. Моя голова повернулась сторону источника.

Тод стоял перед закрытой дверью. Его ноги были расставлены на ширине плеч, руки по бокам сжаты в кулаки, челюсти сжалась в ярости. Он был готов к бою с самим дьяволом, но голос Тода не соответствовал тому голосу, который я слышала.

Кто-то вышел у него из-за спины, и мой пульс в надежде помчался. Гармони Хадсон. Мать Нэша. И она выглядела разъяренной.

— Ты слышишь меня, дорогая? — Спросила она, и я кивнула, благодарная за ее присутствие, как она узнала, что мы нуждаемся в ней. — Твой голос устал, но я могу петь всю ночь. — Тогда она посмотрела на Мардж, и, казалось, что стала выше. — Ты не уйдешь со своей душой. Или с любой другой, — сказала она, взглянув на душу Софии, которая он по-прежнему вяло покачивалась в воздухе над ее телом.

Мардж зашипела, как разъяренная кошка, и на мгновение я подумала, что она ударит мать Нэша с комплектом выдвижных когтей. Но она, казалось, взять себя в руки.

— Ты будешь не хуже ребенка, — промурлыкала Мардж, медленно подкрадываясь к лестничной площадке. — Понадобиться не менее трех из вас, чтобы украсть у меня душу, пока я держу четыре сильные души в резерве.

— Как насчет четырех? — Сказал Тод сквозь стиснутые зубы. Он посмотрел на меня, потом на Нэша, который кивнул, давая добро чему-то, чего я не понимала. Тогда Toд закрыл глаза концентрируясь, и душа Софи опустилась немного ниже.

Мои глаза расширились. Toд был Жнецом. Тем не менее, он помогал другим руководить душой Софи.

Глаза Мардж затмила темная ярость, и она повернулась к Софи, явно намеренная забрать ее, прежде чем потеряет свой ​​шанс.

И вот тогдамой голосумер.

— Нет! —Прохрипела я, но не вышло ни звука.

Но не успел мой крик раствориться в воздухе, как настоящие звуки стремительно вернулись ко мне, как будто мои уши откупорились с изменением давления. И первым делом, что я услышала, была самая красивая музыка, которую я когда-либо слышала в своей жизни.

МамаНэшапела для Софи.

Четверо мужчин тащили душу моей кузины, поддерживаемые песней Гармони. Но Мардж тянула ее на себя. Душа Софии начала снова подниматься, и на этот раз Жнец распространила руки, притягивая ее.

— Мардж, пожалуйста! — кричала тетя Вэл. — Возьми меня. Моя душа может не молодая, но сильная, ты не можешь забрать Софи!

— Вы не сможете спасти ее... — запела Мардж, и, оглядываясь вокруг, я увидела, что она права. С четырьмя душами в резерве, она была слишком сильна даже для четырех мужских Баньши. Иронично, учитывая, какой маленькой и хрупкой она казалась...

Подождите. Она была хрупкой. Мой папа сказал, что Жнец принимает физическую форму, чтобы взаимодействовать с окружающей средой. Это означало, что у Мардж были те же физические недостатки. Мой отец ударил Жнеца...

Моя голова кружилась, горло пульсировало, но я побежала на кухню. Я взглянула на стойку для ножей, затем покачала головой. Я не знала смогу ли остановить ее одним ударом.

Но я смогу выбить изнее дерьмо.

Я распахнула шкаф под духовкой и вырыла старую чугунную сковороду дяди Брендона, которую он использовал для зернового хлеба, а затем побежала через столовую. Я проскочила мимо Нэша, Гармони и Тода, и уже приготовила сковороду для удара, когда я приблизилась к отцу.

Мардж, наверное, слышала, что я приближаюсь, или увидела это в лице моей тети, потому что в последнюю минуту она повернулась. Сковорода ударила ее в плечо, а не по голове, так что вместо того, чтобы отключить ее, я просто сбила с ног.

Но она тяжело упала. Ее бедра хлопнулись на пол с глухим стуком, качнув столик, стоящий в двух шагах.

Я не смогла сдержать улыбку триумфа, даже когда боль от удара охватила руку, выбив сковороду.

На мгновение Жнец ошеломленно лежала, глянцевые черные волны струились вокруг головы, руки растопырены по бокам. Краем взгляда я видела как душа Софи плавно опускается в ее тело. Потом тетя Вэл выпустила крик ярости и бросилась на пол. Я никогда не видела ее менее изящной — и я никогда еще не восхищалась ее больше чем сейчас.

Она приземлилась на стройные бедра Мардж, руки обхватили плечи Жнеца. Ее глаза были дикими, волосы торчали дыбом. Она была охвачена сумасшествием, и я не сомневалась, что если она еще не сошла с ума, то в ближайшее время это произойдет.

— Ты не заберешь мою дочь! — Закричала она, в нескольких дюймах от лица Жнеца. — Ты либо берешь меня, или возвращаешься одна!

Мардж губы скривились в ярости, а я медленно двигалась вперед, все еще удерживая сковороду обеими руками. Она взглянула на душу Софи, и ее темные глаза сверкнули в ярости, обнаружив, что она ушла, что Софи дышит, хотя все еще без сознания.

Мардж уставилась на мою тетю, ужас промелькнул на ее лице. Кто бы ни был этот Бельфегор, Мардж явно не хотела разочаровывать его. Жнец думала менее секунды, потом кивнула.

— Ваша душа не выполняет сделку, которую Вы заключили, но она заплатит за высокомерие и тщеславие. — И тетя Вэл упала на Жнеца, ее глаза были пусты.

Тело тети Вэл ударилось об ковер, потому что Мардж исчезла.

Я моргнула, в шоке глядя на тетю, и осторожно опустилась на пол, чтобы не упасть.

— Кейли, ты в порядке? — Пальцы Нэша схватили мою левую руку, напомнив мне, что я все еще сжимаю чугунную сковородку правой рукой. Пораженная тем, когда все было кончено, что я сделала, я бросила сковороду на расстоянии вытянутой руки, и она с глухим стуком упала на ковер.

— Я в порядке, — прохрипела я. —  Принимая во внимание что произошло.

Дядя Брендон протопал мимо меня и встал на колени рядом с Софи. Он прощупал ее пульс и выдохнул с облегчением, затем проверил рану на голове, где она ударилась об угол стола. Потом поднял ее на руки и положил на кушетку, не обращая внимания на кровь, размазавшуюся по белому шелку.

У тети Вэл случился бы припадок из-за беспорядка. Но тетя Вэл была мертва.

Уверенный, что Софи в безопасности, ее отец упал на пол рядом с женой и повторил те же шаги. Но на этот раз, не было вздоха облегчения. Вместо этого, мой дядя стремглав бросился обратно в сторону кушетки, его волосы укрыли руку Софи. Затем он оперся локтями в колени и прижал руки к голове. Все его тело тряслось от тихих слез.

— Брендон? — сказал мой отец, положив теплую руку мне на спину.

— Как она могла это сделать? — потребовал брат, глядя на нас покрасневшими глазами. — О чем она думала?

— Я не знаю. — Мой папа отпустил меня, чтобы опуститься на колени рядом со своим братом.

— Это моя вина. Жизнь в нами слишком сложна для людей. Я должен был знать лучше. — Дядя Брендон рыдал, проводя рукавом по лицу. — Она не хотела стареть без меня.

— Это не твоя вина, — настаивал папа, сжимая плечо брата. — Это не то, чтобы она не хотела стареть без тебя, Брен. Она не хотела стареть вовсе.

Моя тетя Валери заключил сделку с демоном, и это стоило четырем невинным девушкам жизни. Она лгала всем нам, и чуть было не убила собственную дочь. И она взорвала дыру размером с ядерный кратер в ядре нашей семьи.

Но когда пришло время, она отдала свою жизнь в обмен на жизнь дочери, не задумываясь, как настоящая мать. Разве это не прощает ее грехи?

Я хотела сказать да — самоотверженная жертва матери была достаточно хорошим поступком, чтобы стереть ее прошлые грехи. Но на самом деле все не так просто.

Смерть моей тети не вернет Хайди, или Элисон, или Мередит, или Джулию. Это не восстановит причиненный Софи психологический ущерб. Это не вернет дяде Брендону его жену.

Правда в том, что жертвы тети Вэл было слишком мало, слишком поздно, и она оставила тех, кого любила больше всего, расхлебывать последствия.

— Вот, Кейли. Это поможет твоему горлу. —  Гармони Хадсон поставила небольшую чашку чая с медом на столе передо мной, и я наклонилась над ней, вдыхая ароматный пар. Она начала возвращаться на кухню, откуда исходил запах домашних пирожных — ее любимая форма терапии — но я положила одну руку на ее руку.

— Я потеряла бы Софи, если бы Вы не оказались здесь. — Мой голос был все еще хриплым, а в горле было чувство, словно я проглотила шишку. Шок, наконец, начал проходить, оставив тяжесть на сердце а в голове кучу страшных мыслей.

Гармони грустно улыбнулась и опустилась на стул рядом со мной.

— То, что я слышала, ты сегодня сделала больше, чем в твоих силах.

Я кивнула и отпила из чашки, благодарная за успокаивающее тепло, которое стекало по горлу.

— Но все кончено, верно? Бельфегор не может покинуть Преисподнюю, и Мардж не вернется, да?

— Она не вернется, если у нее есть хоть капля здравого смысла. Жнецы знаю, кто она, и все они будут искать ее. — Гармони посмотрела на лево, и мой взгляд последовал за ней в гостиную, где умерла моя тетя, моя кузина была возвращена, а я ударила ненормального-Жнеца чугунной сковородой.

Самый странный. Вторник. Из всех.

Медики прибыли меньше чем за полчаса, на толстом белом ковре все еще оставались следы от колес носилок. Они прокатили тело тети Вэл, завернутое в белую простыню, дядя Брендон и Софи последовали в больницу за машиной скорой помощи, где ей нанесли несколько стежков в задней части головы, а ее мать официально объявили мертвой.

Софи не понимала, что произошло; я знала это с момента, когда она пришла в сознание. Но то, чего я не ожидала, так это то, что она будет обвинять меня в смерти своей матери. Моя кузина технически была мертва, когда тетя Вэл заключила сделку, которая спасла жизнь ее дочери; Софи почти ничего не помнила из того, что видела до этого. Все, что она знала, что ее мать умерла, и что я с этим как-то связана. Так же, как и со  смертью моей матери.

Сейчас у нас было больше общего, чем когда-либо, но мы еще никогда не были так далеки...

— Как Вы узнали? Обо всем этом? — спросила я Гармони, махнув в сторону гостиной, чтобы указать на все бедствия. Но она только нахмурилась, смущенная моим вопросом.

— Я сказал ей.

Пораженная, я посмотрела наверх, и обнаружила Toда сидящего напротив меня со скрещенными на столе руками, один светлый локон упал на его лоб. Гармони улыбнулась ему, давая мне знать, что она тоже видит его, потом встала, чтобы проверить пирожные.

— Как ты делал это? — принесла я, поднося чашку ко рту и делая еще один глоток. — Как ты смог направлять души Софи? Я думала, ты Жнец.

— Он и тот и другой, — сказал Нэш у меня за спиной, и я повернулась к нему в тот момент, когда он следовал за моим отцом через переднюю дверь, по одному спуская рукава. Он и мой отец только что загрузили белый шелковый диван тети Вэл в грузовик моего дяди, так что им не придется иметь дело с кровью, когда он и Софи вернутся из больницы. — Тод очень талантливый.

Toдсмахнуллоконс лицаи нахмурился.

Из кухни раздался голос Гармони, завизжала дверца открываемой духовки.

— Оба моих мальчика талантливы.

— Оба? — Повторила я, уверенная, что ослышалась.

Нэш вздохнул и скользнул на стул, который освободила его мать, а затем махнул рукой в ​​сторону Жнеца.

— Кейли, познакомься с моим братом, Toд.

— Брат? — Мой взгляд метался между ними туда и обратно, ища сходства, но я смогла найти только одно, это ямочки. Впрочем, теперь, когда я думала об этом, у Toда были белокурые локоны Гармони...

И вдруг все обрело смысл. Бессмысленные препирательства. Нэш, знающий Toда «всю жизнь». Toд болтающийся в доме Нэша. Нэш, знающий многое о Жнецах.

Как я могла незаметить этогораньше?

— Предупреждаю... — Гармони мягко улыбнулась мне, но тогда ее взгляд сфокусировался на моем отце. — Вы должны следить за братьями Баньши. От них всегда дождешься большего, чем ожидаешь.

Мой папаоткашлялся иотвернулся.

Через час Хадсоны ушли, и мой отец стоял у бара напротив меня, кушая последний кусочек пирожного, а у меня не было аппетита. Я поставила свою пустую тарелку в раковину и впустила в нее воду.

Он положил одну руку мне на плечо и потянул меня к себе. Я позволила ему это. О моей жизни он знал все еще столько же, как и час назад — тут ничего не изменилось. Но все остальное изменилось. Теперь он мог смотреть на меня, независимо от того, как сильно я напоминала мать, и видел меня, а не ее. Он видел, что у него есть, а не то, что потерял.

И он собирался остаться. Мы, наверное, будем бороться за введение комендантского часа и портить друг другу нервы, но по крайней мере это было нормально. А мне после этой недели нужна хорошая доза нормальности.

Я вздохнула, глядя на бегущую воду, я была слишком усталой и ошеломленной в тот момент и даже не осознавала, что должна выключить ее.

— Что случилось? — Папа нагнулся, чтобы выключить кран.

— Ничего. — Я пожала плечами и повернулась спиной к раковине. — Все, на самом деле. Просто я только что встретила трех взрослых Баньши, и вы все... одиноки. — Трагически овдовели, на самом деле. — Бывают ли Баньши когда-нибудь счастливы?

— Конечно, — настаивал мой отец, положив одну руку мне на плечо. — Столько, сколько любой другой в этом мире, по крайней мере. — И, к моему удивлению, он выглядел уверенным в своих словах, даже после всего, что пережил. — Я знаю, прямо сейчас тебе это кажется невозможным, учитывая то, что ты видела и слышала сегодня вечером. Но не стоит судить о своем будущем, основываясь на чужих ошибках. На ошибках Валери, и, конечно, моих. У тебя будет такой счастливый конец, ради какого ты готова постараться. И из того, что я до сих пор видел, ты не боишься работы.

Я кивнула, не зная, как реагировать.

— Кроме того, быть Баньши не так и плохо, Кейли.

Я скептически нахмурилась.

— Приятно слышать, потому что с моей точки зрения, похоже, что вокруг много смертей и криков.

— Да, это хорошее замечание. Но... — Мой отец повернул меня за плечи, и пока я смотрела на него, заметила маленькие вихри шоколада, меди и карамели в его глазах. — У нас дар, и если ты готова мириться с проблемами, которые приходят с этим даром, то жизнь подбросит тебе чудо. — Его глаза завихрились быстрее, а руки чуть сжались на моих руках.

— Ты мое чудо, Кейли. И твоя мать тоже. Она знала, что делала в тот вечер на дороге. Она спасла наше чудо. Мы оба спасли. И как бы сильно я до сих пор ни скучал по ней, я ни разу не пожалел о нашем решении. Даже ни на секунду. — Он моргнул, глаза его были полны слез. — Разве ты жалеешь об этом.

— Нет. — Я встретилась с ним взглядом, надеясь, что мои глаза выглядят искренними, потому что правда в том, что я была далека от уверенности. Что заставило меня быть достойной той жизни, которую мне уготовила судьба?

Мой отец нахмурился, как будто видел правду в моих глазах, которая, вероятно, сказала ему больше, чем мой ответ. Глупые вихри. Но прежде чем он успел что-либо сказать, на улице зарычал знакомый двигатель, а затем замолк.

Нэш.

Я с надеждой посмотрела на отца, и он нахмурился.

— Он всегда приезжает так поздно?

Я закатила глаза.

— Сейчас девять тридцать. — Хотя создавалось ощущение, что сейчас больше двух часов ночи.

— Отлично. Иди и поговори с ним, пока он не вошел внутрь, и мне не пришлось делать вид, что все в порядке.

— Он тебе не нравиться?

Мой отец вздохнул.

— После всего, что он сделал для тебя, как он может не нравиться мне? Но я вижу, как он смотрит на тебя. Как вы смотрите друг на друга.

Я улыбнулась, когда снаружи раздался звук закрываемой двери автомобиля.

— Ты что, старый? Не помнишь сколько мне лет?

— Мне сто тридцать два, и я все слишком хорошо помню. Вот почему я волнуюсь. — Мимолетная тень пробежала по его лицу, затем он махнул мне в сторону двери. — Полчаса.

Раздражение охватило меня. Он вернулся всего три часа назад, и уже ставит правила? Но я подавила свой ответ, потому что даже необоснованный комендантский час моего отца был лучше, чем оставаться гостем в доме моей кузины. Верно?

Нэш поднял глаза в удивлении, когда я открыла входную дверь.

Он был на нижней ступеньке, рука на железных перилах.

— Привет.

— Привет. — Я закрыла дверь и прислонилась к ней. — Ты что-то забыл?

Он пожал плечами, и зеленые рукава его куртки осветил свет с крыльца.

— Я просто хотел сказать спокойной ночи без мамы, смотрящей через плечо. Или твоего отца.

— Или твоего брата. — Я не смогла сопротивляться улыбке, но Нэш только нахмурился.

— Я нехочу говорить оToде.

— Справедливо. — Я оттолкнулась от двери и вышла на середину крыльца, наши глаза были на одном уровне, хотя он стоял на один лестничный пролет ниже меня. Это была странно интимная поза, его тело было в нескольких дюймах от моего, но мы не касались друг друга. — О чем ты хочешь поговорить?

Он поднял бровь, и его голос стал хриплым.

— Кто сказал, что я хочу говорить?

Я позволила ему поцеловать меня, — пока мой отец не постучал в окно за моей спиной. Нэш застонал, и я потянула его вниз по лестнице к дороге, дальше от крыльца и света.

— Правда все в порядке со всем этим? — Он развел руки в темноту, этот жест включал все, что было неописуемо странным в моей жизни. — Большинство девушек сошли бы с ума от всего этого.

— Что я могу сказать? Твой голос творит чудеса. — Не говоря уже о руках. И губах...

И меня вновь охватила боль, сжимая горькие капли сомнения в моем сердце. Будет ли он со мной спустя месяц после того, как новизна поцелуев с Баньши исчезнет?

— Что случилось? — Он приподнял мой подбородок, пока мой взгляд не встретился с его, хотя я и не могла хорошо видеть его в темноте.

Я отогнала свои опасения в сторону и прислонилась спиной к машине.

— Школа будет казаться странной после всего этого. Я имею в виду, как мне заботиться о тригонометрии и мировой истории, когда я только что вернула из мертвых душу моей лучшей подруги, и сражалась с Жнецом, который напал на душу моей кузины?

— Тебя это будет волновать, потому что если провалишься по экономике, то этого больше не будет... — Он наклонился ко мне, и его рот начал дразнить меня, пока я не подняласьнапальцы ног, требуя большего.

— Ммм... очень хорошая мотивация, — пробормотала я в его щеку, когда, наконец, нашла силу воли, чтобы оторваться.

— Если повезет, всего этого будет очень много, и еще больше. — Он неопределенно махнул рукой в сторону дома. — Это аномалия, и все уже закончилось.

Холод охватил меня.

— А что, если это не так? — В конце концов, Мардж все еще была где-то там, и без сомнений Бельфегор было неудовлетворен.

Но Нэш был непоколебим.

— Все кончено. Но у нас все только начинаться, Кейли. Ты не представляешь, как особенны мы. Это невероятно, что мы нашли друг друга. — Он провел по моим рукам, и по серьезности в его голосе я знала, что его глаза сейчас, вероятно, вспениваются. — И у нас долгая жизнь впереди. Пришло время делать все, что мы хотим. Все, что нам угодно.

Время. Вот в чем суть, не так ли? И у Нэша. И у моего отца.

Наконец, я поняла. Моя жизнь принадлежит не только мне. Моя мать умерла, чтобы дать ее мне.

И не важно, что произойдет дальше, я, черт возьми, собираюсь заслужить ее жертву.

 

Благодарности

Прежде всего, благодарю Райана и Алекса, позволивших мне вынести ваш подростковый мозг, и снова Алекса, за то, что стал первым читателем моей целевой аудитории.

Благодарю Ринду Эллиотт, что у казывала мне на то , чего я не видела.

Спасибо моему агенту , Мириам Крисс, верившую, что я смогу это сделать , даже если не было никаких доказательств, подтверждающих это утверждение.

Спасибо Элизабет Мазер и всем остальным за кулисами, которые позволили этому случиться.

Спасибо моему редактору , Мэри- Терезе ​​Хасси, за все вопросы , возникшие на нашем пути, и заметки на полях.