Он стоял посреди ее комнаты, с интересом осматриваясь по сторонам, прищурив глаза.

— Место, превосходно оборудованное для ночных кошмаров, — сказал он наконец. — Почему вы поселились именно в этой комнате?

— Пожалуйста, — повторила она, — уходите.

— Вы опять за свое? — Он бросил на нее быстрый взгляд и включил все розовые лампы. — Так-то лучше, не правда ли?

Она опустилась в одно из легких кресел, с трудом переводя дыхание.

— Что скажите насчет огня, Меган?

Она осторожно помотала головой, но он уже взял спички, и через мгновение в камине вспыхнуло яркое пламя. Он поднялся и с одобрением сказал:

— Клайд в самом деле знает, как надо складывать поленья.

Она не ответила.

— А сейчас о Бобе, Меган, — попросил Лиам.

Боль у нее в голове начала пульсировать. Ее знобило, и она пробормотала:

— Я ни о чем сейчас не могу думать.

Лиам остановился прямо перед ней, пристально глядя ей в глаза. Она вспомнила ту радость, которую ощутила от его прикосновения, и вздрогнула. Он сказал:

— Вы же все равно думаете об этом все время, о Бобе и о Рори.

Она опять помотала головой из стороны в сторону.

— И вы боялись сюда идти.

Внезапно она вспомнила о том солнечном дне, когда Боб погиб. Они строили с ним планы о предстоящем ночном походе.

— Ответьте мне, — потребовал от нее Лиам. Его голос стал жестким, почти таким же жестким, как взгляд его сузившихся глаз, как жесткая складка его губ.

Она даже стала забывать, сколько раз он спрашивал об этом. Она прошептала:

— Чего вы хотите? Кто вы, Лиам?

— Я ваш друг, и пока этого достаточно.

— Мой друг? — почти с удивлением она обнаружила, что в состоянии улыбнуться. — Вы?

— Вы мне все еще не верите?

— Нет, конечно. Я не могу.

— Это даже хорошо. Возможно, вы так же постараетесь не верить и никому другому. То есть, я хочу сказать, совсем никому, Меган.

— Почему вы так заинтересованы смертью Боба и Рори? И почему именно сейчас? — слабым голосом спросила Меган.

— Для этого у меня есть собственные причины. И, пока вы не поверите мне, я не смогу вам все объяснить, — сказал он.

— А по-моему, вы должны очень многое мне объяснить, Лиам.

— Возможно, — сказал он задумчиво. — Я друг Джонстонов, они-то и порекомендовали мне обратиться к брату и сестре Парр, когда услышали, что я хочу пожить в этой местности.

— Почему именно здесь?

— Мне здесь понравилось, здесь очень непохоже на то, что я видел несколько последних лет, — сказал он со смехом, в котором чувствовалась горечь. — Я же сейчас выздоравливаю. Я говорил вам, если вы помните, у меня была своя болезнь, и имя ей — Вьетнам.

— Все-таки, это ничего не объясняет.

— Это объясняет, как минимум, усталость, — усмехнулся он. — Вот я и захотел пожить в одиночестве, слегка изолироваться от мира. Но после вашего приезда это оказалось невозможно. Сначала я встретил вас, затем познакомился с остальными, а потом и вовсе меня заело любопытство. Я ведь очень любознательный, мне интересно все, что происходит вокруг. А согласитесь, что Карнэби Хаус и люди, живущие в нем — чрезвычайно любопытны.

Он подошел к ней еще ближе и наклонился вперед, чтобы видеть ее лицо. Это было уже на грани с приличием, она постаралась отвернуться от него.

— Вы все-таки боитесь меня, — сказал он. — Возможно, вам хочется поверить мне, но вы просто не решаетесь. Попробуйте, это легче, чем кажется вначале.

— Я устала, Лиам.

— Или мои вопросы пугают вас?

— Я устала, — повторила она.

— А знаете, я очень хорошо понимаю вас. Я испытал это на собственной шкуре и видел на лицах очень многих людей. Страх утомляет, не так ли?

На этот раз она не ответила. Он вздохнул.

— Меган, прошу вас, расскажите мне о Рори. Почему он мог это сделать? Почему такой человек, как Рори Форд?..

Ее большие карие глаза сузились, когда она посмотрела на Лиама.

— Мне кажется, вы знаете о Рори куда больше, чем хотите показать.

Лиам сказал:

— А если я в этом признаюсь, вы мне что-нибудь расскажите о Рори?

Она не выдержала и закричала:

— Неужели вы думаете, я не задавала себе эти вопросы уже тысячу раз? Вы думаете, я не хочу знать, почему он это сделал? Рори? Это невероятно! Он был всегда счастливым, легким, солнечным! У него в мыслях не могло быть ничего подобного! Но это случилось, и никто не в силах понять, почему?.. Зачем?.. — Она захлебнулась в собственном крике и замолчала, бурно переводя дыхание.

— Случилось — что?

— В том-то и дело, что ничего не случилось. Я хотела бы понять. Я… даже если он узнал… ох, он же мог узнать, сейчас я понимаю… Но не думаю, что он знал об этом тогда, я и сама этого не знала. Тогда все становится совсем непонятно.

— Погодите, Меган, что все эти слова значат? Что вы хотите сказать?

Она услышала тревожные нотки в голосе Лиама. Отвернувшись от него, она стала смотреть на огненные языки в камине. Она не могла говорить вслух, но слова, как эхо, отзывались у нее в мозгу, разъедая его, как кислота. Она не любила Рори. Она нуждалась в нем, как ребенок нуждается в родителях. Ей был необходим его смех, его радостное мироощущение, которым он заражал окружающих. Он заполнял пустоту, окружавшую ее с детства, был ее связью с будущем. Он не должен был умереть.

Она склонила голову. Слезы полились у нее из глаз. Лиам сказал:

— Не надо, Меган. Пожалуйста, будьте осторожны!

Она почувствовала легкое прикосновение его пальцев к своим волосам. Но она быстро отдернулась.

Через минуту дверь тихонько, почти бесшумно закрылась. Она была осталась одна. В комнате стало очень тихо, лишь поленья потрескивали в камине.

Лиам советовал ей быть осторожной. Но он ведь не знал о тихих шагах в холле и о внезапном сквозняке, коснувшемся ее лица.

Лиам спрашивал о Рори и о Бобе. Но он не знал о проклятье, нависшем над ней в Карнэби Хаусе, да и вне его тоже.

Прошло немало времени, пока она сидела вот так, без движения, ни о чем толком не думая, не ощущая даже особой боли в травмированной шее. Она сидела в глубоком кресле, и ее остановившийся взгляд, ее пересохшие губы выражали бесконечное горе и отчаяние.

Потом она встала, дошла до двери, открыла ее и прислушалась. Дом был совершенно пуст. Но каким-то внутренним чутьем она слышала, что проклятье притаилось в этих тусклых, осенних сумерках, в этих стенах, в самом этом воздухе.

Она должна была узнать тайну этого дома, тайну проклятья, висевшего над ней.

Осторожно, держась за стену, Меган начала спускаться в длинный холл. Ступеньки скрипели под ее ногами. С замирающим от страха сердцем она прошла мимо средневекового стража в латах. Наконец, она добралась до гостиной. Здесь было все так же, как и в тот момент, когда они с Лиамом вышли из нее.

Медный поднос лежал там, где Лиам положил его, освобождая ее из-под его убийственной тяжести, на игральном столике, рядом с софой. На стене, где он висел, осталось светлое пятно, как раз над тем местом, где она так любила сидеть. Крюк на стене, на котором столько лет провисел поднос, выглядел очень надежным.

Она посмотрела на догорающее пламя в камине, которое еще недавно так спокойно и убедительно рисовало перед ней любимые образы. Она сидела здесь, смотрела на огонь, затем, когда наклонилась вперед, блестящий край падающего подноса ударил ее.

Она собралась с силами и переступила порог гостиной. Меган обошла вокруг столика с подносом и медленно провела пальцами по его грани, металл был обжигающе холодным. Края ей показались очень острыми. Она наклонилась пониже, чтобы рассмотреть получше, и увидела, что кольцо, державшее весь вес подноса, было подпилено. Широко раскрытыми глазами она смотрела на свою находку. Откуда-то снаружи раздался слабый звук. Она ждала и прислушивалась. Но ничего не происходило.

Меган снова повернулась к подносу — их старой фамильной достопримечательности, ставшей чьим-то оружием против нее.

Теперь она знала это наверняка — так и было, именно чьим-то оружием, чьим-то смертельно опасным инструментом, который едва не погубил ее. Если бы она случайно не наклонилась вперед, если бы она оставалась в той же позе, в которой обычно сидела перед камином, то Лиам нашел бы ее уже мертвой.

Еще она подумала, что звуки шагов могли ей и померещиться. Но надпиленные края кольца, светлые, блестящие заусенцы, о которые она чуть не поранила пальцы, не могли быть ее выдумкой. Она их не придумала, они были перед ней, и она их видела, как их мог увидеть и всякий другой.

Она представила себе картину. Кто-то, кого она видела очень смутно, залез на тахту сегодня утром или ночью? Осторожно, стараясь не шуметь, подпилил кольцо, и снова продел тесьму таким образом, чтобы легкий рывок освободил поднос и позволил ему упасть. Но как быть с точным временем? Меган осмотрелась. Так и есть, черная, едва заметная нить, достаточно прочная, чтобы выдержать сильный рывок, легко, невидимо лежала на софе, опустившись туда сразу после того, как выскочила из кольца, подобно и тесьме, удерживающей вес подноса.

Меган поднялась на ноги, прошла вдоль нити и нашла противоположный конец, уходивший за дальний по той же стене, где стояла софа, оконный занавес. Любой, даже очень крупный человек мог стоять за этим занавесом, оставаясь вне поля зрения, и в то же время, наблюдая за всем, что происходило в комнате.

Да, это была ловушка, умная и жестокая, как удар тяжелым, чеканным краем почти почерневшего от наслоившихся лет подноса. Человек, что соорудил ее, знал, что делал. Приготовив ловушку, он спустился с софы, осторожно завел пусковую нить за занавес и ушел. Его тень исчезла в холле.

Впрочем, нет, нужно было еще нанести удар. Но теперь это было несложно. Этот призрак подождал, пока Меган погрузится в свое любимое полуотрешенное состояние, в котором она не замечает никого и ничего, вошел через парадную дверь, на цыпочках прошел через холл, нырнул за занавес, дернул черную тесьму и, убедившись, что ловушка сработала, убежал легким, неслышным шагом. Сейчас Меган была уверена, если бы она не лежала на полу, она бы никогда в жизни не услышала этих убегающих шагов.

Итак, кто-то пытался ее убить.

Но кто? Кто ненавидел ее до такой степени, что решился на убийство? Кто хотел видеть ее мертвой? Кто скрывал под обычными улыбками и дружескими словами черную ненависть и холодную злобу?

Все люди, которые жили в этом доме, были ее семьей. Силия. Терренс. Кристин. И Баджи с Клайдом тоже были ее семьей. Каждого из них она знала с детства. Каждому из них она доверяла, может быть, даже больше, чем доверяла себе, по крайней мере, в последнее время, после того, как Баджи рассказала ей правду о матери. Что теперь должна была предположить Меган, и как она теперь должна была жить?

Она стиснула руками голову. Может быть, это то, о чем Баджи и Клайд предупреждали ее? Может быть, ее настигло сумасшествие, так же как и ее мать?

Уж лучше согласиться на сумасшествие, чем признать атаку на нее реальной. Но права выбора у нее не было, так как она не была сумасшедшей. Упавший поднос должен был убить ее.

И кто-то на это очень рассчитывал. Но кто?

Она медленно оглядела комнату, всматриваясь в знакомые предметы, которые, кажется, могли ей подсказать, кто был ее врагом.

Куртка Лиама так и лежала на софе так, как она ее сбросила. Она подошла и дотронулась до нее, вспоминая внезапно охватившую ее радость от его близости, радость, которая сразу превратилась в жаркий страх.

Лиам?

Он был здесь и мог оказаться в Карнэби Хаусе чуть раньше. Он мог, вероятно, даже зайти в дом ночью и устроить ловушку с подносом. Он признался, что знал о том, что она осталась одна в доме. Он мог спрятаться в холле и, увидев, что замысел его не удался и она осталась жива, подбежать к ней и предложить помощь, чтобы отвести от себя подозрения.

Но почему? Почему он пришел в Карнэби Хаус? Почему он расспрашивал ее о Бобе, о Рори?

Она хотела узнать это, понять, что происходит. Теперь она хотела расспросить его, хотела заглянуть в его темные глаза и самой убедиться, что он говорит правду, или с разочарованием увидеть, что он лжет… Она уже не могла остановить поток этих мыслей. Накинув его куртку на плечи, она вышла наружу.

Было холодно, темно. Сквозь стволы деревьев она увидела свет в окнах коттеджа. Через незанавешенное окно она даже смогла разглядеть Лиама. Он сидел за столом, положив голову на скрещенные руки, его могучие, широкие плечи опустились.

У нее перехватило дыхание. Холодок пробежал по спине. Она решила положить куртку на крыльцо и вернуться домой. Почему-то ей расхотелось задавать ему вопросы.

Но, когда она ступила на крыльцо, и старые дощатые ступени заскрипели под ней, Лиам встал, прошел через комнату и распахнул дверь. Она оказалась на две ступеньки ниже его.

— Меган?

Она медленно повернула к нему дрожащее лицо.

— Что это?

Она протянула ему куртку.

— Я принесла вам это.

Он спустился к ней и взял куртку из ее рук.

— Заходите.

Она вошла за ним.

Внутри, за закрытой дверью, когда она уже не могла убежать, он сказал:

— Так, да, конечно. Вы принесли мне это, хотя в этом вовсе не было необходимости. — Он кинул куртку на стул. — Ну, и что теперь?..

Он наклонился к ней. Его огромная фигура нависала над ней, темные глаза, не отрываясь, смотрели ей в лицо.

— Лиам, — спросила она. — Лиам, это были вы?

Она подумала, что сейчас она узнает правду, увидит все в его глазах и по его ответу поймет, что это был именно он и никто другой.

Но, когда он отвечал ей, голос его стал хриплым, а глаза смотрели без блеска, не мигая.

— Нет, — сказал он твердо. — Это был не я. И вам нечего бояться меня, Меган. Но есть кто-то еще, кто…

Его руки были удивительно горячими, когда он коснулся ее щеки. Она отпрянула, разум подсказывал ей искать у него защиту. Но инстинкт был сильнее, даже сейчас, когда ее жизни угрожала опасность, она не могла попросить его защитить ее от своих родных, от своей семьи.

— Нет, Лиам, — закричала она, распахивая дверь.

Он шагнул за ней.

— Меган, Меган, подождите!

Но она уже спустилась по ступенькам и, спотыкаясь в темноте о корни деревьев, бежала к Карнэби Хаусу.