Я ожидала, что Кью отстранится и покинет меня после нашего совместного душа. Так много вещей произошло между нами, я была вся изранена. Кью тщательно избегал моего взгляда, он отстранился и поднялся на ноги, но не делал шагов по направлению к выходу.

Он наклонился и поднял меня с пола, перед этим стянул с себя мокрые брюки и бросил их в ванную. Мокрый материал отозвался громким хлюпающим звуком, когда коснулся дна ванной, затем туда же последовал его пиджак. Он остался в одной рубашке, которая была достаточно длинной, чтобы прикрыть его бедра, но материал не настолько плотный, чтобы скрыть его толстый и длинный член. Он провел по волосам рукой, немного отклонил назад голову. Он выглядел мужественно без какой-либо дикости.

Мое тело начало немного покалывать, словно миллионы иголочек впивались в мою кожу от желания, когда я смотрела на него. Весь его образ был наполнен мужественностью и решительностью. Я была девушкой с явным недостатком опыта в сексуальном плане, я не подходила ему, но могла попробовать стать той, кого он так жаждет получить

Этой ночью он вырвал у меня из сердца дикую смесь гнева и страдания, которая отравляла мою душу, но я хотела большего от него. Я хотела, чтобы он мне дал то, что обещал, когда я только приехала, хотела, чтобы он принял меня всецело, я была готова отдать ему каждую частичку себя.

Я прикусила губу, вспоминая, как Кью трахал меня пальцами на бильярдном столе. Я была так возбуждена, что просто невозможно этого представить. Ненависть к нему переполняла меня желанием повторения того опыта. Сейчас я не испытываю к нему ненависти или отвращения, но все равно хочу бороться с ним.

Мне нужно, чтобы он брал меня снова и снова. Я нуждалась в том, чтобы он повелевал мной — так Тварь не смог бы пробраться в мое подсознание и внушить боязнь секса. Хотя я принадлежала Кью, была в его полной власти, но он никогда не переступал грань, которая отделяла мучителя от садиста.

Растерянная, я плотнее завернулась в полотенце.

Кью вышел из ванной, оставляя после себя влажные шаги. Его безразличное в данный момент отношение заставило задрожать меня всем телом. Он получил от меня все, что его интересовало и теперь бросает как ненужную вещь? Что случилось с его обещанием, что он никогда меня не оставит?

Я не могла позволить Кью избавиться от меня. Без него я больше не принадлежала никому. У меня больше не было ни родителей, ни Брэкса. Моя старая жизнь подошла к концу.

Кью одними прикосновениями разрушил серую монотонную реальность, окрашивая ее в цветные оттенки.

Дверь в ванную комнату была закрыта, наполняя меня темными и ужасными воспоминаниями. Когда рядом не было Кью, моя кожа покрывалась испариной и страшно зудела от ужаса, словно демоны и монстры подкрадывались ко мне из тени.

Мне нужно было как-то примириться с ужасными последствиями того, что я была схвачена теми мужчинами, я должна была собраться с силами.

Я слышала громкий звук открывающихся шкафов, затем Кью вернулся ко мне, и у него в руках было огромное количество одежды. Он положил ее на сухое место и с силой стянул с меня полотенце. Я стояла перед ним обнаженная, испытывая радость от того, как напряглось его тело, когда он впился в меня взглядом.

— Подними руки, — приказал он мне, и я увидела широкую белую футболку в его руках. Я повиновалась, и он натянул футболку на меня. Его легкая щетина коснулась моей щеки, когда он приблизился, чтобы расправить футболку по моему телу.

— Подними ногу.

Он опустился на колени с белыми трусиками в руках, приподнимая брови в ожидании моего действия. Я стиснула его влажное плечо, чтобы сохранять равновесие. Нежные прикосновения его пальцев, словно сладкие поцелуи, обрушились на мою кожу, заставляя прикрыть глаза от наслаждения.

Улыбаясь, он немного оттянул резинку трусиков на моих бедрах и отпустил ее, она легко шлепнула по нежной коже.

Этот мужчина убил для меня, этот мужчина трахал меня, этот мужчина владел мной... чтобы одевать меня? Это лишено смысла. Зачем ему это?

Кью наклонился вперед и приподнял пальцами мои тяжелые длинные волосы, высвобождая их из-под футболки. Когда его пальцы прикоснулись к моей коже, они вызвали во мне вихрь желания. Я была одержима, ненасытна.

Его ноздри затрепетали. Атмосфера в ванной сменилась, в заполненном паром пространстве стало преобладать желание, интимность и провокация. Он стоял неподвижно и отчужденно; выражение его лица было спрятано под маской всеобъемлющего контроля.

«Привет, сокровище».

Голос Твари, словно вспышка молнии, пронесся в моем сознании. Горло пересохло от ужаса, когда в мозгу всплыли четкие картинки изнасилования. Моя душа словно покрылась толстой коркой льда, заново переживая произошедшее. Мое тело начала бить крупная дрожь, я закричала.

Кью молниеносно схватил меня пальцами за подбородок.

— Что ты делаешь? Я сказал забыть! С сегодняшнего дня единственный, кого ты должна помнить — я!

Я прикрыла глаза, быстро кивая, желая полностью и безоговорочно подчиниться ему, но мои мысли шли по краю сознания: дыхание и пальцы Твари — я ощущала их; боль от грубой хватки в моих волосах, когда Водитель издевался надо мной.

Кью здесь. Кью поможет забыть. Но каждый раз, когда он отстранялся от меня, превращаясь в безразличного Господина, а не в нежного любовника, все возвращалось с новой силой.

Отведя от меня взгляд, он потянулся к туалетному столику и вытащил масло арники.

— Сядь, — властно приказал он мне, указывая кивком на скамейку, которая была расположена у двери. Я присела, задерживая дыхание, так как Кью опустился передо мной на колени. — Это должно помочь тебе.

Мягкими движениями пальцев, легкими прикосновениями он втирал в отметины от флоггера настойку масла. Давление от его прикосновений было одновременно болезненным и приятным. Отголоски воспоминаний пытались пленить мой разум, завлекая его в темные уголки подсознания, но заботливые прикосновения Кью не давали мне провалиться в кошмары. Не тогда, когда этот удивительный мужчина расположился между моих раздвинутых ног и легко ласкал мои бедра, поглаживая, втирая лечебное масло, которое отдавало цитрусом и отвлекало мысли от произошедшего.

— Что ты имел в виду в той комнате с подиумом, когда сказал, что я буду напугана тем, как далеко ты можешь зайти? — слова слетели с моего языка прежде, чем я успела подумать, и я в ужасе зажала рот ладонью. Господи, какого черта я это ляпнула?

Кью замер, выражение его лица и реакция на мои слова заставили меня застыть без движения.

—Я не в настроении отвечать на твои тупые вопросы, эсклава!

Внимательно посмотрев на меня, он продолжил свое занятие: втирать заживляющий бальзам в мои раны. Но прилив душевных сил наполнил меня смелостью, я должна была получить ответы на свои вопросы. Кто он такой?

— Что те мужчины имели в виду сегодня? Во что они были вмешаны в прошлом, что решились забрать меня сегодня? Кью, ты занимаешься торговлей женщинами? Поэтому ты боялся сделать со мной то же самое, что сделал с ними? Поэтому ты боялся причинить мне вред?

Я никогда не думала, что увижу Кью в ужасе — он выпрямился, отбросив бутылочку с маслом арники в раковину. Резко развернулся и начал нервно постукивать пальцами о розетку.

Кью выдавил из себя улыбку, которая была больше похожа на оскал, и гневно провел рукой по лицу:

— Не смей говорить обо мне так. Это не твоего ума дела. Merde, ne me demande plus ça! (прим. пер. фр. — Черт, не спрашивай больше об этом)

Я вздрогнула всем телом, его ярость напугала меня.

Вдруг он резко схватил меня и поднял на ноги. Я пыталась отпихнуть его руки, разорвать силу его хватки

Кью жестко посмотрел мне в глаза, и та ниточка общения и понимания, которая была восстановлена ранее, исчезла под его испепеляющим взглядом.

— Имя?! Назови мне свое имя! — его голос отозвался на моей коже тоской и теплотой того, что произошло ранее между нами.

Прежняя Тесс, может быть, и была мертва, разбита, уничтожена, но новая Тесс тоже не хотела делиться своими секретами. Я не могла сказать точную причину, но это было в основе всего — мы должны быть честны обоюдно.

— Ами, — прошептала я, потупив взгляд. Если Сюзетт хотела называть меня «друг», кто мог запретить ей это. Так тому и быть, я использую именно это имя. Тесс будет забыта. Мысль о том, что я должна забыть свое имя, наполнила меня нестерпимой печалью. Но я также не могла сказать Кью мое настоящее имя. Я могла дать ему все остальное из принадлежавшего мне. Разделить с ним все, но только не эту маленькую часть себя.

Кью прорычал, делая шаг и вжимая меня в свое твердое тело.

— Даже сейчас ты не сломалась! После всего, что произошло, ты пытаешься противостоять мне! Мне! Бороться со мной! — он резко прекратил говорить, гнев кипел в его глазах. — Говори! Сдайся мне, эсклава! Скажи мне свое имя! — его грудь тяжело вздымалась, глаза горели пламенем, в котором читалось желание подчинять.

Я склонила голову. Я хотела дать ему хоть что-то, что сохранило бы меня в безопасности, сдаться его власти, его желаниям, но не так! Мое имя принадлежало моему прошлому. Мое прошлое принадлежало только Брэксу. Кью же был чем-то большим для меня. Он — мое все в данный момент.

— Ами, — бесстрашно повторила я.

— Ты не мой друг, прекрати лгать мне! — гневно проговорил он.

Я отрицательно покачала головой. Я знала это. И не хотела быть его другом. Я хотела быть его всем. Желала его прикосновений, я так в них нуждалась. Я до боли хотела, чтобы он был со мной так же честен, как и наши обнаженные тела ранее. Не я одна лгала.

Кью прижался еще ближе, его цитрусовый аромат наполнил мое тело похотью, жгучим желанием.

— Я в последний раз спрашиваю, эсклава. СКАЖИ. МНЕ. КАК. ТЕБЯ. ЗОВУТ?

Мой желудок сжался от силы его голоса, от его жестких требований, но я не могла заставить себя сказать правду.

— Катрина.

— ЛОЖЬ!

— Софи.

— ЛОЖЬ!

— Кристалл.

— Черт тебя побери, прекрати! — взорвался гневом Кью. Он раздраженно схватил меня за волосы, оттягивая их назад. Я уставилась взглядом в его бледно-зеленые глаза. — Comment tu t’appelles? — Как тебя зовут.

— Эсклава.

Он судорожно прикрыл глаза, чтобы не дать мне рассмотреть противоречивые чувства, которые кипели в глубине его глаз: злость, раскаяние, осязаемое желание.

Когда он открыл их, сумев подавить все эмоции, там не было ничего, кроме пустоты. Он кивнул.

— Я все равно узнаю, кто ты, узнаю твое имя, рано или поздно. Обещаю тебе. А мое обещание — нерушимый закон.

По непонятной для меня причине мое сердце затрепетало. Он дал мне обещание пытаться дальше прикладывать все усилия для поиска истины. Обещание означало попытку узнать меня ближе. Может быть, я смогу изменить его мнение обо мне, чтобы он мог рассматривать Тесс не как вещь, которая принадлежит ему по праву покупки, а как человека — женщину, которую он пленил, когда был самим собой: Кью, а не моим Господином. Каждая мелочь, которую я узнавала о нем, сплеталась в терновую клетку, которая более прочна и нерушима, чем его особняк и все охранники. Что было бы, если бы он узнал о существовании моих чувств к нему? Бросил бы он меня как ненужную игрушку потому, что я пустилась в дальнее путешествие по неизведанной стране — душе Кью, — или склонился бы передо мной на коленях, рассыпаясь в благодарностях за то, что я решила подарить ему столь дорогой подарок?

Я не знала ответа на этот вопрос. Но всей душой желала узнать. Узнать все.

#_5.jpg

— Нет! Это неправда! Это не может быть правдой!

Брэкс крутился в постели, отмахиваясь руками и ногами, падая и погружаясь все глубже в свой кошмар. Кошмар номер четыре на этой неделе, я устала. Так устала.

— Брэкс, просыпайся. — Я схватила его за плечо, не открывая глаз, и легонько потрясла.

Он не ответил мне, его лицо исказилось от горя. Я знала, что он очень страдал, он рассказал мне свои сны, во всех он видел автокатастрофу, в которой погибли его родители.

Каждую ночь я обнимала его, даря ему комфорт, а утром пыталась пробудить ото сна, вырвать из лап кошмара, просыпаясь усталой и истощенной. Но успокаивала себя тем, что он нуждался во мне. Я была здесь для него, я чувствовала нашу связь и принадлежность друг другу.

Брэкс, сильно потянувшись во сне, ударил меня рукой в челюсть.

— Ох, черт, Брэкс. Вставай! — я ущипнула его за нос, на долю секунды перекрывая возможность втягивать воздух, чтобы он проснулся, но внезапно тени, которые образовались в нижней части кровати, стали сгущаться, становясь темнее, увеличиваясь в размере.

Мое сердце замерло от ужаса, когда над кроватью нависли образы Твари и Водителя, они облизывали в предвкушении губы, их члены торчали из брюк.

Они пришли ко мне закончить то, что начали. Они убьют меня!

— Брэкс, помоги! — ударила я его, но он не просыпался.

Тварь усмехнулся.

— Он не настолько силен, чтобы защитить тебя, сокровище. Сейчас я собираюсь трахнуть тебя так жестко, что ты будешь мечтать о смерти. — Он резко придвинулся ко мне, хватая за лодыжки и подтягивая к краю кровати.

Я закричала.

Нет! Это не может случиться со мной!

— Брэкс!

Он лежал здесь, кутаясь в свою жалость, избегая меня. Водитель засмеялся, срывая с меня пижамные штаны, отбрасывая их в сторону.

Я не могла пошевелиться, мое тело было настолько отяжелевшим, словно я была накачана наркотиками.

— Стой! Черт возьми, остановись!

Они только смеялись в ответ.

Да, я хотела бы умереть, слезы текли ручьем по щекам. Другая тень образовалась за спинами Твари и Водителя, постепенно собираясь в существо с черными, как ночь крыльями и аурой убийцы. Но вместо всепоглощающего страха вспышка надежды пронеслась сквозь меня.

Господин.

Там стоял Кью, глядя на меня с необузданной яростью и совершенной силой. Время замедлилось, когда он достал серебристый пистолет и застрелил Тварь и Водителя. Красные капли разлетелись во все стороны словно дождь, но мне было безразлично. Я подползла к тени Кью, пробираясь по трупам ублюдков, и посмотрела на своего хозяина.

— Ты спас меня.

Его улыбка послала волну, вызвав симфонию чувств по моему телу. И он прошептал:

— Ты только моя. Это честь для меня — оберегать и защищать тебя. — Он приблизился, притягивая меня к себе, и тени переплелись, словно в поцелуе. — Je reviendrai toujours pour toi. Я всегда вернусь за тобой…

Я проснулась в комнате, наполненной роскошью. Матрас мягко окружал мое тело, словно пушистые облака, а рисунки каруселей заставили почувствовать себя как в детстве, в сказке. Я чувствовала себя не как шлюха, которая была оттрахана двумя разными мужчинами прошлой ночью, не как та, которую отправили в кровать, будто капризную девчонку, не сказавшую Кью своего имени.

Вдруг послышался стук в дверь, я поднялась, немного морщась от болезненных ушибов. В течение ночи я изучила, насколько мое тело было изранено, но Кью и его забота уменьшили болезненность ушибов и повреждений. Они выглядели в десятки раз лучше, но я не могла дождаться, когда они пройдут, исчезнут с моего тела. Каждая рана выглядела как живое напоминание действий Твари и Водителя... Того, что Кью совершил убийство.

Хотя Кью был прав. Трахая меня, он полностью перекрыл то, что сделал с моим телом Тварь. Несмотря ни на что, в моей памяти все еще были живы образы издевательств, но каждый раз, когда меня захочет захватить это ужасное воспоминание, Кью будет рядом. Обнимать, целовать, приказывать мне думать только о нем. Он прогнал мою грусть и печаль, заменяя ее желанием и неизбежностью принятия всего произошедшего.

Он украл их власть, освобождая меня тем, что занялся со мной любовью.

Стук послышался вновь, выдергивая меня из череды непрошеных мыслей; дверь открыли, не дожидаясь моего разрешения.

Сюзетт вошла в комнату с полным подносом вкусностей: домашним джемом и круассанами. Она улыбнулась, располагая поднос на моих ногах.

— Bonjour, Ами.

Я моргнула, искренне удивляясь тому, насколько счастливой она была. Ее карие глаза сверкали, темная кожа выдавала румянец радости.

Я сузила глаза, женская интуиция подсказывала мне причину, отчего она не может удержаться от ухмылки и светится этой глупой радостью.

— Ты знаешь, что он переспал со мной прошлой ночью, не так ли? — это было странно — быть настолько откровенной, но я не могла удержаться от злорадства. Она ждала этого даже больше, чем я хотела этого.

Она кивнула, садясь на край кровати.

— Да, я прекрасно знаю об этом. Но в основном я рада видеть тебя в целости и сохранности. — Она опустила глаза, теребя передник. — Сбежать было так глупо. Я должна была предупредить тебя о некоторых местных жителях. Франко не наш охранник, он не держит нас взаперти. Он охраняет нас от них.

Я остановилась, почти откусив кусочек круассана.

— Что ты имеешь в виду?

Она вздохнула и посмотрела на дверь, будто ожидала, что в любой момент может ворваться Кью. Прежде чем она смогла ответить, я задала еще один вопрос.

— Сюзетт, ты тоже была рабыней Кью?

Она замерла.

Я не ожила, что она решится ответить мне. Мои глаза расширились, когда она продолжила свой рассказ:

— Кью освободил меня, когда я была продана ему. Я всегда буду преданно любить его. — Она прикусила губу, прежде чем добавить: — Кью никогда не спал со мной, несмотря на все мои попытки. Когда меня доставили к нему, я была сломлена, со мной делали такое, о чем я даже не могла думать, не то чтобы рассказать кому-то, но Кью... Кью смог вернуть меня к жизни.

Я убрала поднос, завтрак был полностью позабыт. Я хотела, наконец, узнать все о моем загадочном владельце.

— Как он вернул тебя к жизни?

Она посмотрела вверх, глаза блестели от слез и нахлынувших воспоминаний.

— Он дал мне свободу. Дал мне все, что нужно, чтобы я могла исцелиться. За год он помог мне немного прийти в себя, и я смогла медленно, ползком двигаться к цели, затем при его поддержке я смогла побороть себя и встать... Но потребовался еще один год, чтобы заставить меня довериться ему, чтобы начать говорить, когда хотела я, а не когда он задавал мне вопросы. Он медленно уничтожал сломленную девушку во мне.

Она схватил мою руку, до боли стискивая пальцы.

— Ты не получишь его только из своей прихоти, Ами. Он будет твоим лишь тогда, когда даст согласие быть твоим, но он самый лучший мужчина, которого я когда-либо знала. Он более несчастен, более сломлен, чем все мы. Я была не в силах ему помочь. За пять лет работы здесь я никогда не покидала его, но, сколько бы я ни старалась исцелить его, у меня не получалось.

Мое сердце помчалось галопом в груди. Сюзетт подтвердила все мысли, касающиеся Кью, которые остались у меня с прошлой ночи. Может Кью и доминировал, но он страдал больше, чем кто-либо. От чего? Может, его тело было изуродовано, ранено? И поэтому он не хотел снимать рубашку? Я никогда не видела его голым, я ни разу не прикасалась к его коже

— Скажи мне, Сюзетт, почему ты считаешь, что Кью страдает и разрушен больше, чем я или ты?

Она низко склонила голову.

— Это не моя история, Ами. Я не вправе ее рассказывать. Ты должна заслужить его доверие и показать ему, что тебе хочется узнать своего Господина.

— А если я не хочу ничего узнавать о нем?

Сюзетт медленно поднялась, смотря на меня через бесконечную дымку печали, и четко проговорила:

—Тогда ты его не заслуживаешь.

Той ночью Кью пришел ко мне.

Я провел день с Сюзетт и миссис Сукре, сражаясь с двумя различными эмоциями, которые бушевали в моей душе. В один момент по телу разливалось тепло, когда я вспоминала Кью. В другой меня словно обдавало морозным холодом, и я боролось с приступом тошноты, когда в сознании возникал образ Твари.

Два состояния не заканчивались, и к тому времени, когда мы закончили ужинать на кухне поздним вечером, я надеялась, что, когда лягу в кровать, меня не будут преследовать кошмары.

Я лежала в постели и смотрела на серебристую люстру надо мной. Я не стала ни у кого спрашивать, могу ли еще остаться в это комнате, но Франко, заметив меня, поприветствовал кивком. Я надеялась, что его кивок можно было воспринимать как разрешение, и мне не обязательно себя наказывать, сидя в комнате для персонала.

Дверь тихо скрипнула, заставляя мое сердце забиться в учащенном ритме. Мне не нужно было спрашивать, кто это пришел. Мое тело признало ЕГО — Господина.

Он неслышно прошелся по толстому ковру, силуэт оставался гордым и бесшумным. Я вздрогнула под покрывалом. Что он делал здесь в два часа ночи в будний день? Я знала, какой у него напряженный график работы. И думала, он сейчас отдыхает в своей постели. В тот момент, когда мой разум заполнился мыслями о Кью, рот наполнился слюной. Где, мне интересно знать, его комната? Где он проводил ночи? Какая у него комната?

Опять же, я лишь предполагала, что Кью много работает. Я совершенно ничего не знала о нем, и после краткого рассказа Твари о семье Кью совершенно ничего не хотела знать. Если бы я узнала правду, которая бы меня шокировала, то я бы попыталась сбежать снова.

А я совершенно не хотела убегать от него. Мир за пределами особняка, где не было Кью, был опасным местом, поэтому я предпочитала оставаться и жить с тем, кого хоть как-то знала.

Я затаила дыхание, когда Кью подошел ближе. Казалось, с каждым следующим шагом он оставлял позади себя шлейф сильной энергии, пока темнота не озарилась от его присутствия. Меня преследовали образы того, как обнаженный Кью спит в своей постели. Рот наполнился слюной, когда я подумала, насколько он уязвим в этот момент.

Он остановился у края кровати. Я не могла рассмотреть его лицо в темноте, но дыхание было размеренным и сильным.

Он был одет в потертые джинсы и обычную белую футболку. Я никогда не видела, чтобы на нем было что-то подобное. Он всегда носил костюмы, как очень важный человек, его костюмы были словно маска, таким образом он требовал подчинения и уважения. И это срабатывало. Но Кью в джинсах и футболке — это нечто совершенно иное. Словно потайной ключик, который помогает разгадать тайну его личности, что скрывается за всеми его костюмами, узнать, что это за мужчина, у которого так много мыслей, переживаний, и которому, по сути, некому открыться.

Он не сказал ни слова, вместо этого положил два предмета на кровать у моих ног. Остановился, позволяя темноте скрыть его фигуру.

Я лежала не двигаясь, желая посмотреть, что он будет делать дальше. Я не дам ему выйти за дверь, сегодня я получу все. Я хотела поговорить с ним, выяснить все его секреты, хотела всего его. Мне нужно было знать — он пришел ко мне посреди ночи потому, что любил меня, потому что я была ему нужна? В ожидании его действий, я лежала, изнывая от желания услышать его приказ.

Он облизнул губы и нервно прошелся рукой по волосам, будто раздумывая над следующим действием.

Наконец решительно направился к двери, но вдруг остановился, развернулся и подошел к кровати. Делая глубокий вдох, погладил меня по щеке тыльной стороной ладони и тихо приказал:

— Просыпайся, эсклава.

Его голос ласкал мою кожу; я издала тихий стон. Я не могла ничего поделать с этим — этот звук давал понять многое, но самое важное — то, что я принадлежу ему.

Он улыбнулся.

— Если ты еще не проснулась.

Черт.

Подходя ближе, он наклонился и включил ночник, мягкий рассеянный свет лампы создавал маленький яркий оазис, наполненный светом.

— Bonsoir. (прим. пер. фр. – Добрый вечер)

Уголки его губ приподнялись в маленькую улыбку. Мне стало нестерпимо жарко под его взглядом, но я не посмела отвести от него взгляд. Я была одета в футболку и шорты, но в тот момент, когда его взгляд скользнул по моему телу, вся одежда стала невесомой, хрупкой тканью. Я чувствовала себя так, будто была лакомым кусочком шоколадного эклера, а он — наркоман, который нуждается в дозе сахара.

— Привет, — пробормотала я, мой голос был наполнен радостью, ожиданием и желанием. Понимание того, что я дам ему все, что он захочет, больше не вызывало у меня чувства вины. Я наконец была свободна от своих чувств к Брэксу — я отпустила все, что помнила о нем. Да, время от времени воспоминания вызывали нестерпимую боль в груди, когда я думала о его привычках, доброте, но мне казалось, что больше нет никакого смысла мучить себя. Кью владел мной, и это все, что мне нужно было знать.

— У меня есть кое-какие подарки для тебя. — Кью присел на край кровати. Его теплое бедро коснулось моего, и я задрожала.

Он схватил одеяло и пошарил рукой под ним. Я вскрикнула, когда он схватил меня за щиколотку, подтягивая ногу к краю кровати.

Я не могла вымолвить ни слова, когда он положил мою ногу себе на бедро, ласково проводя большим пальцем по косточке на щиколотке.

— Мы кое о чем забыли.

Его прикосновение отдалось острой необходимостью в самой интимной части меня. Я вздрогнула, когда он склонился и оставил влажный поцелуй на голени, который обозначал мою полную принадлежность ему. Потянувшись за спину, он достал черный браслет.

Я сглотнула. Новый GPS-трекер.

— Не забывай, именно он спас тебе жизнь, хотя ты его срезала, убегая от меня. Если бы ты его выбросила через окно, когда вы ехали, а не оставила в машине, я бы не смог подоспеть вовремя. — Его голос на мгновение стал суровым, вызывая укол страха в моем сердце.

О, боже мой, он же был прав. Если бы я не была насколько наивна, думая, что я буду свободна, и меня доставят в полицейский участок, я, скорее всего, была бы сейчас похоронена под мешками с картофелем или молилась о том, чтобы быть похороненной там.

Одним рывком я резко села и выхватила трекер из его рук, закрепляя вокруг лодыжки. Щелчок застежки пластика отдался эхом в тихом пространстве комнаты. Мое сердце неслось вскачь. Я осознала, что приняла его, пометила себя. Признала, что не попытаюсь вновь бежать от него.

Кью втянул воздух, захватывая мое запястье, когда я попыталась отстраниться. Он погладил пальцами татуировку штрихкода. Его лицо вспыхнуло от злости, чистого гнева, но эти чувства не были направлены на меня. Мое сердце оттаяло и отозвалось теплотой на его прикосновения, зная, что он ненавидит всем сердцем тех людей, которые похитили и продали меня.

Его пальцы сжали мои запястья сильнее, глаза нашли мои.

— Насколько тебе было плохо, когда они тебя похитили?

Я думала, в моей душе восстанут чувства злости, ненависти, ужаса за то, что они совершили со мной, но я ничего, абсолютно ничего не чувствовала по отношению к похитителям. Не знаю, сама ли я заблокировала эти чувства глубоко в подсознании, или чертово изнасилование стерло все.

Пожимая плечами, я попыталась вырвать руку из его цепких пальцев.

— Это была самая ужасная неделя в моей жизни, до прошлой ночи.

— Хуже... Хуже, чем у меня? Они были хуже, чем я? — его голос надломился на последнем предложении, как будто его вопрос значил больше, чем он был на самом деле.

Желая дать ему что-нибудь взамен прошлой ночи, я прошептала:

— Намного хуже.

Он покачал головой, не глядя мне в глаза. Воспоминания кружились в его глазах, и я хотела всюду следовать за ним, сопровождать его. Я просто хотела знать его. Подпустит ли он меня когда-нибудь ближе? Могут ли рабыни помогать своим хозяевам по-другому, не просто позволяя использовать свое тело? Я не знала негласных правил.

Наконец Кью отпустил мою руку, вручая другой подарок.

— Это тебе.

Его челюсть сжалась, когда я протянула руки, принимая его подарки: угольные карандаши и альбом для набросков. Открыла альбом и задержала дыхание. Внутри была чертежная бумага — такую же мы использовали в университете — она сияла свежестью и чистотой.

Мои глаза расширились.

— Ты... Ты помнишь, что я тебе говорила тогда… в самый первый раз за завтраком, когда ты меня поцеловал.

Он выпрямился, напряжение пронзило его тело.

— Я помню все, эсклава. Я помню, как ты пахнешь, какая ты на вкус... Я помню, как ты чувствовала себя, как напугана ты была, когда я нашел тебя в резиденции Лефевра. Я также знаю все, что ты не можешь сказать мне. Ты тайно наслаждаешься тем, что я делаю с тобой, ты думаешь, что можешь скрыть это от меня, но я знаю тьму в твоих глазах, она знакома мне. Она насыщает меня, взывает ко мне.

Сжимая одеяло в кулак, он резко отбросил его с моего тела.

— Как ты думаешь, почему я не могу оставить тебя в покое?

Я не могла отвести глаз от его взгляда; он внезапно пленил меня, пронзая словно тысяча иголочек желанием и потребностью, направленной на него. Когда я не ответила ему, он приказал мне властно:

— Поднимись с кровати.

На мгновение я хотел ослушаться Кью, чтобы увидеть, что он будет делать, но маленькая часть меня действительно боялась его. Я спешно покинула теплую кровать, опуская ноги на пол.

Мгновенно он схватил меня за бедра, раздвигая ноги и располагаясь между ними. Его дыхание стало грубым, голос глубоким, он пробежался взглядом по моему далеко не сексуальному наряду.

Он нахмурился, все мысли были видны на его лице. Отошел к шкафу, открыл его. Вытащил крошечные кружевные трусики-стринги. Я тяжело сглотнула, когда он подошел, крутя их на среднем пальце.

— Встань у столбика кровати. — Его голос стал глубоким, в каждом слове сквозило желание.

Я не двигалась, борясь с множеством мыслей, чтобы заставить свои ноги работать.

Стискивая зубы, он схватил меня за руку, подтягивая к столбику кровати.

— Сцепи руки вместе и подними над собой.

Он был так близко, мне хотелось дотронуться до него; его запах окутывал — сандаловое дерево и специи, — превращая мои колени в воду. Я сцепила руки и подняла их вверх, выгибая спину, сознательно выставляя ближе к нему свою грудь, чтобы спровоцировать его на прикосновение. Он вздрогнул от удивления и приподнял бровь, перед тем как затянуть запястья кружевными трусиками. Кружевной материал немного стянул кожу, но это было терпимо и ощущалось намного лучше, чем в тот раз, когда я была прикована в комнате, наполненной похотливыми ублюдками. По крайней мере, тут был плюс — мои ноги касались мягкого ворса ковра, и никто не видел моих страданий.

Кью подошел ко мне, наклонил голову, прижимаясь ко мне бедрами, чтобы я могла ощутить его твердую эрекцию

Я наклонила подбородок, выставляя губы, предлагая их для поцелуя. Он ни разу не отвел от меня взгляда, его бледно-зеленые глаза заставили меня почувствовать, что я попала в лесную долину, где злой и плохой мужчина решил воспользоваться невинной честной простушкой.

Я тяжело сглотнула, так как ничтожное расстояние отделяло его от того, чтобы приникнуть к моим губам во властном поцелуе. Но он посмотрел на меня и лукаво улыбнулся, затем резко отодвинулся.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал, эсклава. Так это не сработает.

Потянувшись в задний карман, он достал пару серебряных ножниц. Мои глаза расширились от страха. Какого черта он творит?

— Ты не можешь, ты не имеешь такого права — выбирать и решать, что мне с тобой делать. Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, но этого не будет. Потому что я не хочу.

Я застонала, потом вздрогнула оттого, что услышала свой стон. Я пожалела, что не могу в этот момент закрыть рот рукой. Боже, Тесс, это звучит так, словно ты в полном отчаянии. Я не хотела быть связанной, не хотела жесткого обращения. Но тогда почему мое тело так изнывало от желания? Черт, я была ненормальной. Изнасилование, наверное, что-то сделало со мной, превратив в шлюху. Но это была ложь, я опять лгала себе. Единственное, что случилось со мной — это Кью. Он контролировал мое тело, словно кукловод — у меня не было ни желания, ни воли ослушаться его — я не могла ослушаться.

Может мне стоило найти в себе спокойствие, ощущение правильности. Мысленное нахождение на безопасном расстоянии от него может защитить меня от более печальных мыслей. Это могло бы помочь сохранить свой рассудок, прекратить желать окунуться в мир жесткого секса и ограничения движения, связывания.

Я закрыла глаза, стараясь погрузиться в спасительную безопасность. Страх наполнил мое тело. Если я не прекращу желать всего этого сейчас, то могу скатиться вниз как по скользкому склону горы и никогда не выбраться обратно.

Ты никогда не была нормальной. Я сжала губы, чувствуя себя потерянной, смущенной. Как я могла хотеть такие разные вещи одновременно? Грубость и свободу! Обе манили меня, мучительно искушая.

Кью мягко пальцами взял меня за подбородок, гипнотизируя своими зелеными глазами.

— Нет. Не смей покидать меня. Оставайся со мной.

Как он почувствовал, что я отдаляюсь от него? Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от его пальцев. Он заставит меня не отдаляться?

Кью расправил плечи, словно сбрасывая лишний вес энергии на ноги.

— Я сказал тебе, я тебя чувствую. — Твердые мышцы его груди выделялись под футболкой; я не могла отвести взгляда от его твердой эрекции. — Теперь оставайся спокойной и находись со мной. — Выражение его лица оставалось непреклонным и хладнокровным, когда он поднял ножницы, прикасаясь ими к моей коже, которую обдал холодом поцелуй металла, резко защелкивая лезвия, и начал разрезать воротник футболки.

Очень аккуратно и заботливо Кью разрезал мою футболку точно по центру. Каждое движение ножниц, разрезая ткань, раскрывало и меня, слой за слоем. Он разрезал ткань футболки, пока не убедился, что грудь открыта его взгляду и вместе с моим отчаянно бьющимся сердцем, он обнажал и мои секреты.

Все, что бы ни делал Кью, символизировало очень многое. Он наслаждался, играя со мной без слов, все в нем было загадкой.

Он не будет таким самоуверенным, когда я пойму, кто он на самом деле такой. Я хотела использовать его секреты, чтобы играть с ним в его же игру. Моя киска начала пульсировать от мысли, что мы могли быть на равных в битве его желаний. Я не думала, что смогу обыграть его, но это было неважно. Я хотела, чтобы выиграл он. Я хотела позволить ему повелевать мной на моих условиях, как я этого хочу.

Он сглотнул, широко раскрывая разрезанный материал, обнажая грудь и живот, абсолютно контролируя свои действия. Он поднес лезвие ножниц к моей нижней губе и провел им вниз, спускаясь по шее, между моей грудью, по животу до моих шорт.

Кожа покрылась мурашками, когда он слегка прижал лезвие ножниц к коже. Тяжесть металла сжала кожу под собой, но не поранила. Все находилось на тонкой грани доверия и страха, заставляя мое сердце трепетать.

Кью казался настолько потерянным, когда разрезал материал около пупка. Он говорил не покидать его, быть с ним здесь, а сам, кажется, полностью отстранился от того, что сейчас происходит. Его лицо было немного нахмурено, он погружен в себя. Кью там, в своих воспоминаниях и мыслях. Он вспоминает вещи, которые ранят его, заставляют его тело дрожать. Я бы отдала все, чтобы последовать за ним, в мир его воспоминаний, в его душу, чтобы понять, где именно живет его сущность — во тьме или в свете.

Я пошевелила руками, проверяя, насколько туго затянут материал вокруг моих запястий. Трусики плотно затянуты. Я начала слабо извиваться. Его взгляд вернулся ко мне. Он моргнул, прогоняя тени прошлых воспоминаний.

Держа в руке ножницы, он наклонился ближе и впился пальцами в мое запястье, пуговица на его джинсах врезалась мне в живот. Ткань его одежды поддразнивала мои соски, превращая их в болезненные горошинки.

— Ты понятия не имеешь, насколько сильно я хочу трахнуть тебя.

О боже. Его голос зажег каждую часть меня. Я бездыханно прошептала:

— Ну и что тебе мешает? Или для начала ты хочешь наслаждаться моими мучениями?

Он отстранился, его челюсть дернулась.

— Ты думаешь это мучения? Я могу делать все намного хуже, эсклава. — Он потерся своим пахом об меня, прижав мою попу к столбику кровати своим членом. — Я хочу сделать это, — пробормотал он с сильным акцентом. — Je tiens à te faire hurler. (прим. пер. фр. — Я хочу заставить тебя кричать) — Он не произнес это сексуально, игриво, он сказал это с такой страстью, что я не смогла вообразить себе ничего, кроме плетки, боли и крови.

Это было последней каплей.

Моя похоть превратилась в страх, и я вновь застонала, но в этот раз это была мольба.

— Пожалуйста... ты не должен заставлять меня кричать. Ты можешь просто взять меня. Я твоя.

Он зловеще засмеялся.

— Ты не понимаешь кое-чего, да, эсклава? Твое разрешение не возбуждает меня. Я должен отобрать у тебя нечто, чтобы что-то почувствовать. Ели ты думаешь, что я не похож на тех мужчин, которые тебя изнасиловали, то ты ошибаешься. Что-то во мне сломано, мне нужна твоя боль, чтобы кончить, — он яростно ущипнул мой сосок, я закричала.

Боль перешла в удовольствие, согревая, делая меня влажной. Если Кью был жестким, нуждался в боли, чтобы наслаждаться сексом, то и я тоже. Я, возможно, прожила всю свою жизнь, не подозревая того, что ключ к моему удовольствию — боль.

Кью своей грубостью показал мне что-то запретное... показал, что мне нравится подчиняться, не только в легких ролевых играх. Нет, мне нужно было бесспорное подчинение.

Мой разум озарил свет от осознания. Я не милая, невинная девочка, которая хочет сахарную вату и сонеты. Я борец, шлюха, женщина, которой нужно приручить свое собственное тело.

Пока я стояла, привязанная к кровати моим владельцем, который порочно рассматривал меня, обещая боль, я вновь изменилась. Куколка того, кем я была, разорвалась, позволяя мне взлететь. Я расправила новоприобретенные крылышки и стала больше, чем Тесс. Я стала извращенной, дорожила принадлежностью, упивалась тем, что мной владели. Стала той, кто хотела, чтобы Кью причинил ей боль.

Пламя разгорелось в животе, я обнажила зубы и выплюнула:

— Я не позволю тебе трахнуть меня.

Все резко замерло.

Кью. Я. Время.

Мир пошатнулся, пока Кью пытался понять меня. Мы пялились прямо в глаза друг другу, отражая извращенность, находили ее отражение в глазах друг друга. Связь между нами ярко вспыхнула, скрепив нас сияющими узами, связав вместе. Я наслаждалась этим, принимая мою истинную сущность, прежде чем Кью осознал, что я предложила.

Медленно все тело Кью двинулось — хищно, плавно как акула.

— Ты не позволишь мне трахнуть тебя, эсклава? — восхищение буквально сверкало в его взгляде, переплетаясь с темной жаждой. — Я уже трахал тебя. И с чего ты решила, что я хочу повторить это?

Я толкнулась бедрами вперед, ударяясь своим лоном о его напряженный член. В тот момент, как я стала «упрямой жертвой», Кью стал еще тверже. Его член был будто железный, твердый и жесткий.

— Мне плевать, хочешь ты или нет. Я говорю, что тебе не поз...

Он придавил меня своим телом, столбик впился в мою спину, когда его рот завладел моим. Язык приоткрыл мои губы.

Я хныкнула, растаяв, желая поцеловать его в ответ. Но роль, которую я играла, не позволяла подобное. Роль, я должна играть.

Его губы клеймили меня, выпрашивая еще один стон, а не ругательства. Его язык подчинил мои чувства, вынуждая сражаться, отбиваться, пробовать, поглощать. Ответила ли я на поцелуй? Нет. Я боролась за дыхание.

Я взбрыкнула, разрывая поцелуй, едва дыша.

Он вновь повернул ножницы ко мне, спокойно разрезая пояс моих шорт. Он пробормотал:

— Хочешь, чтоб я остановился?

Боже, нет. Ни за что.

— Да, ублюдок. Я не позволю тебе сделать этого. Это ненормально. Неправильно. Отпусти меня.

Его тело задрожало от невысказанных эмоций, удерживая зрительный контакт, он резанул снова.

Я вздрогнула, когда металл продолжил спускаться ниже и ниже, задевая киску.

— У тебя нет разрешения. Остановись.

В глазах сверкал вызов, и он сознательно начал действовать медленнее, приостанавливаясь, разрезая одежду.

В тот момент, когда он разрезал у промежности, шорты распались на части и упали на пол. Если бы Кью прикоснулся ко мне, я бы воспламенилась. Мои влажные трусики прилипли к коже. Мое притворство вынуждало жажду разгореться в лесной пожар.

Ничего удивительного, что миссионерская поза секс не делала со мной подобного. Нужны были ножницы и угрозы, чтобы меня опьянило от желания.

Кью упал на колени, обняв сильными руками мои бедра, придвигая меня к нему. Я закричала, когда его рот соприкоснулся с моими трусиками, горячее дыхание взорвалось как бомба между ног. Он прикусил мой клитор сквозь ткань трусиков, вырывая неуверенный вздох из моих легких.

Я хотела раздвинуть ноги, закинуть их на плечи Кью и оседлать его рот, но этого не было в роли упрямой рабыни. Вместо этого я извивалась, пытаясь отстраниться от его исследующего, крышесносного языка.

Рык вырвался прямо из его груди, вибрируя у моих ног. Оной рукой он схватил меня за лодыжку, намеренно привлекая внимание к GPS-браслету. Его тихое прикосновение громко кричало само за себя. Ты моя. Я слежу за тобой. Ты не убежишь.

Это был как красный флаг для моего разума — осознавать, что я могла быть дикой и развратной, потому что он хотел этого. Я могла кричать и извиваться, только чтобы возбудить его. Брэкс убежал бы от меня, если бы я закричала в постели.

Кью провел языком по моей промежности, прижимаясь заостренным кончиком, вылизывая влажную ткань. Я не могла успокоить дыхание, которое становилось едва различимым, полным нужды.

— Ты не хочешь этого? — прошептал вновь Кью, медленно поднимаясь, проводя пальцем вверх по внешней стороне бедра прямо к моему рту. Поджав губы, он просунул свой палец мне в рот.

Примитивный инстинкт пососать его поглотил меня, но я заставила себя пойти против инстинкта и прикусила его палец.

Он дернулся, убирая его.

Я злобно улыбнулась.

— Засунешь еще что-нибудь мне в рот, и клянусь Богом, я откушу это. — Мой рот заполнился слюной, ожидание вызывало дикое желание.

С тех пор как я начала принадлежать Кью, я обнаружила, что никогда не была достаточно сильной, чтобы узнать себя прежде. Эта новая, темная часть меня хотела попробовать его кровь. Стать настоящей и смелой, восхитительно порочной.

Кью сделал шаг ко мне, его джинсы прижались к моей сверхчувствительной плоти. Искра освобождения отскочила от нашего контакта. Я была так близко. Боже, Тесс, он едва прикоснулся к тебе.

Это были игры разума, мой мозг превращал их в неукротимые, изумительные.

В его взгляде пылала потребность, и он прикусил мою нижнюю губу, всасывая мягкую кожу между зубов: предупреждение, что он укусит в ответ.

Я вздрогнула, когда он отпустил меня. Я ожидала, что он разрежет мои трусики, но он остановился и повернул ножницы к себе.

Выгнув шею, он разрезал воротник своей футболки и дальше по центру вниз разрезал ткань так же, как и мою. Разрезав надвое, он сбросил ее с себя, и футболка присоединилась на полу к моей разрезанной одежде.

Мой мир закружился все, о чем я могла думать — воробьи.

Кью уставился на меня, посмею ли я рассматривать его. И я сделала это. Весь торс и правый бок были покрыты летающими птичками. Паника в глазах воробьев перекрыла мою глотку, — они отчаянно улетали от ежевики, колючей проволоки и грозовых туч. Тучи скучковались на его боку, поглощая несчастных птиц, душа их до смерти.

Мое сердце сжалось, пока я рассматривала замысловатую татуировку Кью. В ней скрывалась злость, страдание, эта татуировка напомнила мне о фреске в комнате с пьедесталом. Я хотела провести пальцами по безупречно вычерченным перьям. Я хотела лизнуть сосок там, где одна птичка вырвалась на свободу, ее глаза сверкали от радости и надежды.

Так много было сказано самим рисунком, но я не понимала. Я посмотрела в его глаза. На секунду он удержал контакт, прежде чем взглянуть поверх моей головы. Его руки сжались в кулаки, и он втянул в себя воздух, показав безупречно накачанные мышцы живота.

Его потряхивало от напряжения. Мое сердце трепетало как крылья маленького воробушка, и я отдала Кью свое последнее чувство восприятия. Мое зрение. Стоя так прямо, сдержанно, он заполнил мое зрение всем, чего я только желала. Он владел всем, кроме инстинктов и сердца.

— Расскажи мне. Расскажи историю этих птиц.

Он стиснул челюсть.

— Эта не та история, которую тебе следует знать.

— Но они так много значат для тебя. Я вижу повторяющуюся тему, Кью... я хочу понять.

Его лицо помрачнело.

— Ты не имеешь права называть меня Кью, когда ты привязана к кровати. Я твой Господин. Так и обращайся ко мне.

Гнев оттого, что меня отвергли, вызвал у меня желание сражаться.

— Я буду бороться с тобой. Тебе придется окружить меня ежевикой, как воробьев на твоей груди, если ты хочешь трахнуть меня, Господин.

Моя колкость сработала, он схватил меня за подбородок крепкими пальцами.

— Думаешь, ты такая агрессивная со всеми этими угрозами? Моя задача не в том, чтобы заковать тебя в кандалы, эсклава. Моя задача — освободить тебя от них. И поскольку ты отрицаешь это, значит я чертовски хорошо справляюсь.

Он провел своим носом по моему, бормоча:

— Так что заткнись нахрен, прекрати смотреть на меня, будто я секретный код, который надо взломать и позволь мне сделать то, что я бл*дь хочу.

Отстранившись, он атаковал свои джинсы. Вместо того чтобы расстегнуть и снять, он их разрезал. По шву, начиная с пояса и вниз по ногам. Каждый надрез выставлял напоказ сильные бедра с небольшими завитками волос, крепкие квадрицепсы и идеальные босые ступни.

— Давай-ка посмотрим, как ты будешь придерживаться своих угроз, когда я возьму твое тело.

О боже. Мои внутренности стали жидкими, вскипели. Смущение из-за того, что я была влажной, окрасило мои щеки в красный. Я не могла контролировать свою реакцию. Кью был хозяином всех моим чувств.

Кью выступил из разрезанных джинсов и пересек небольшое расстояние между нами. Я не могла оторвать взгляд от его татуировки. Я была как-то связана с ней, и я понимала, что она символизировала, но вывод продолжал ускользать от меня.

Прижав свои бедра к моим, одетый в одни боксеры, Кью прошептал:

— Скажи мне снова, что ты не хочешь этого, эсклава.

Ну как я могла обманывать, когда мое сердце кричало правду? Разум был заполнен похотью, затуманен, но мне надо было играть свою роль. Кью хотел, чтобы я боролась... так тому и быть.

Я наклонилась вперед, стиснув зубы, и оказалась с ним нос к носу.

— Пошел к черту.

Член в его боксерах дернулся, опалив меня. Откуда ни возьмись, его ладонь соприкоснулась с моей щекой, послав жар по коже.

Я резко вдохнула, уставившись на него заполненными слезами глазами.

— Ты бл*дь бьешь женщину, когда она говорит тебе «нет»? Извращенец.

Он скривил губы.

— Скажи мне то, чего я не знаю.

Поглощенная его предложением, я прошептала:

— Ты думаешь, что ты монстр. Но это не так.

Он схватил меня за волосы, неудачно повернув мою шею. Агония вспыхнула внутри, я хмыкнула от настоящего страха.

— Разве хороший мужчина сделает так?

Когда я не ответила, он повернул мою шею еще, пока я не закричала.

— Нет! Только монстр сделает так.

Неусмиренный, он потянулся к ножницам, быстро разрезал мои трусики и свои боксеры. Они упали на пол. Кью посмотрел на ножницы в своей руке, прежде чем провести ими по моему обнаженному животу.

— Разве хороший мужчина сделает так? — резко повернув запястье, он порезал меня. Кровь хлынула из меленького надреза. Я вздрогнула, желая закрыть рану рукой, скрыть, излечить.

Настоящие слезы вырвались наружу. Я была идиоткой, думая, что можно было что-то исправить в этом мужчине.

— Нет, только монстр способен на такое, — мой голос было едва слышен.

Кью глумился надо мной:

— Теперь-то ты знаешь правду. — Он наклонился и слизал кровь с моего живота. Его язык жадно впитывал ее, мое лоно сжалось, отреагировав на нежность после боли. Его слюна остановила кровотечение, и он выпрямился, облизывая свои губы.

Мой рот приоткрылся, отчаянно желая попробовать его кровь. Это было бы справедливо. Он порезал меня — долг платежом красен.

Кью прищурил глаза, наши души без слов неудержимо кричали друг другу.

Я хочу причинить тебе боль.

Я хочу владеть тобой.

Я хочу поглотить тебя.

Я хочу сделать тебя своей.

Я уже твоя.

Чьи это были мысли? Мои или его? Чьи глаза высказали правду, прежде чем это осознали наши умы.

Кью потянулся и быстро резанул татуировку под соском — воробья, который свободно порхал. Капелька темно-красного цвета появилась на свет. Я смотрела на нее с пугающей жаждой.

Попробовать. Я хотела попробовать ее на вкус.

Он выпрямился, придвигая свою грудь к моему рту. Я жадно слизала капельку, издав стон, когда солоноватый, металлический привкус окутал мое естество. Как только я вылизала его, он отстранился, нашептывая:

— Монстры найдут друг друга в темноте.

Я не могла понять его тон, и мне не понравился подтекст. Я монстр? По сравнению с Брэксом — определенно, но с Кью... были пределы, которые он пересек, а я ни за что. Разве мы нашли друг друга в темноте? Да, у меня есть темные желания, но я также люблю свет. Мне нужна нежность, чтобы умерить боль и разрушения. А был ли выбор?

Кью взял в руку свой член, поглаживал и вглядывался в глубину моих глаз. Другой рукой он нашел мое влагалище и просунул палец внутрь.

Даже при том, что мое тело немного дрожало, я не переставала играть свою роль. Кью не мог не знать, насколько сильно я хотела этого. Мне нужно было бороться, — я хотела бороться.

Каким-то образом я вытащила из себя неплохую актрису и вынудила слезу упасть из глаз.

— Я не хочу этого.

Его ноздри затрепетали. Убрав руку со своего члена, он кончиком пальца дотянулся до моей слезы. Уставился на нее, затем на меня, его взгляд наполнила неуверенность. Ночь поглотила его, отбрасывая тень на лицо. Он слизал мою соленую слезинку.

— Ты будешь плакать сильнее, когда я закончу с тобой.

Я начала запоминать, что возбуждает моего Господина. Первое — слезы, второе — борьба. Что его предельно раскроет? Я не остановлюсь, пока не узнаю.

Слезы падали вновь, заставляю меня ненавидеть его точно так же, как когда я только прибыла. До того, как он спас меня, убив ради меня. Кью не хотел кроткой рабыни. Он обожал мою непокорность.

Еще одна шарада появилась передо мной. Что Сюзетт имела в виду, когда сказала, что Кью не трогал ее, потому что она была разрушена? Он прикасался ко мне, потому что я боролась, была сильной. Он не мог трахать сломленных... и все же он хотел... а что он хотел? Приручить меня? Отделаться? Что-то внутри него хотело, чтобы его обвинили в изнасиловании, в том, что он ненормальный и извращенный, потому что он сам видел себя таким.

Кью щелкнул языком по моей щеке, ловя слезу. Я резко вдохнула и извивалась, прикусив губу, поскольку наши обнаженные тела терлись друг о друга. Мои соски напряглись от возбуждения.

Он прижал свою голову к моей, лоб ко лбу. Я вдохнула его аромат, вжавшись в столбик, удостоверившись, что ни одна частичка меня не касается его. Это бы разрушила игру. Я не могла забыть, я не хотела.

— Ах, эсклава. Tu m'excite au-delà de la croyance. (прим. пер. фр. — Ты невероятно возбуждаешь меня) — Несколько пальцев резко погрузились глубоко в меня. Мои колени задрожали, пока его рука раскачивалась взад-вперед.

Я хныкнула, мое тело отреагировало — переполняясь, тая, нуждаясь. Я жаждала всего, что Кью даст мне. Я хотела его так сильно, но также хотела еще немного побороться. Когда я говорила ему «нет» — это делало какие-то странные вещи со мной, превращало секс из заурядного в крышесносный и чувственный. Я стала оголодавшей, управляемой либидо женщиной, и только Кью мог унять этот эротический зуд.

Кью бормотал что-то на французском, его говор заполнил тихую, поглощенную ночью комнату. Я тяжело дышала, но казалось беззвучно, как во сне.

Его палец завладел мной, вызывая трепет в моем лоне. Он втянул в себя воздух, когда я толкнулась к нему, желая большего.

Я не смогла остановиться и застонала.

Он прижал свой член к моему бедру, обмазывая меня своей смазкой. Его член был горячим, твердым и невероятно соблазняющим. Его дыхание отражало мое.

— Ты не можешь лгать. Не сейчас. Не тогда, когда твое тело трубит правду. — Он пошевелил пальцами, погладив меня внутри, я дрожала от желания кончить.

Он был прав. Я не могла лгать и сильнее закричала.

Я хотела закричать: трахни меня, я твоя. Вместо этого вышло:

— Вытащи свои пальцы нахрен из меня.

— Тихо, ma belle. (прим. пер. фр. — Моя красавица). Ты хочешь этого. — Его голос слегка дрожал от возбуждения. Я задалась вопросом, играет ли он тоже. Он приручил себя ради меня? Насколько далеко он мог бы зайти?

Кью начал толкаться сильнее, собирая больше влажности у меня между ног. Моя грудь жаждала, чтобы ее касались, мой рот пустовал, нуждаясь в поцелуях, но мое сердце было заполнено и сверкало так ярко, что я думала, могло бы рассыпаться на пламенные кусочки.

Кью внезапно остановился и вынул пальцы.

— Я единственный, кто может дать тебе то, в чем ты на самом деле нуждаешься. — Его пальцы погладили мою щеку, оставляя на ней мой аромат. — Но я отказываюсь брать это, — он встал у меня между ног, поместив свой член именно туда, куда я и хотела. Он потерся кончиком, вызывая мое тяжелое дыхание и вскрик.

Я качнулась, упрашивая его взять меня. Я дрожала от потребности так сильно, что свело скулы.

— Дай мне это или останешься ни с чем.

Я прищурилась.

— Я отдала тебе все, о чем ты просил. Больше ничего не осталось.

Отстранившись, он уставился на меня, его взгляд был переполнен страстью. Он сделал шаг назад, проводя рукой по коротким волосам.

Мои бедра двинулись к нему по своей собственной воле, выискивая, желая. Замерев, я прижалась к столбику, надеясь, что он не заметил.

Но он заметил, и его губы изогнулись:

— Всегда лжешь.

Я промолчала.

Кью произнес:

— Я трахну тебя, если ты дашь мне то, чего я хочу.

Восторженное желание заполнило меня, но я нахмурилась.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу обладать тобой полностью, эсклава. Включая твое имя.

Мое сердце бешено заколотилось. В его слова звенела правда. Он откажет нам обоим, потому что хочет знать мое имя. Мне даже не нужно было подделывать ответ:

— Ты умрешь, прежде чем это произойдет, — я была зла на него.

Он хихикнул, этот звук казался таким беззаботным по сравнению с напряжением, царившим в комнате.

Я проигнорировала нервный трепет, оставаясь в своей роли.

— Ублюдок.

Его тон стал командным, повелевающим.

— Ты даже себе не представляешь насколько. — Он засмеялся, но в этом смехе была боль.

Мое дыхание стало прерывистым. Я попробовала сказать на позабытом французском:

— Je ne suis pas à toi. (прим. пер. фр. — Я не твоя)

Стиснув зубы, он вытянул руки и развязал мои запястья. Грубо дернув мое тело от столбика, кинул меня на матрас.

— Держу пари, ты еще повторишь это, эсклава. — Он навис надо мной как живая накидка, прижимая к матрасу, практически душа меня в простынях. Мой желудок сжался в узел, и из меня вырвался тихий вскрик. Властность его действий опустилась на меня, одновременно пугая и будоража.

Его губы проложили дорожку поцелуев вниз по моей шее, пока его пальцы поглаживали внутреннюю часть моего бедра, двигаясь все выше и выше.

Каждый миллиметр, по которому он путешествовал, заставил мою кожу пылать. Я не понимала, как одно прикосновение может заставить меня дрожать от желания. Это было из-за доминирования Кью? Из-за осознания, что я не смогу остановить его? Не может быть. Изнасилование вылечило меня от той смехотворной фантазии.

Где-то глубоко в моем разуме я знала, что Кью не причинит мне боль. Он хотел меня, и я была его, не было ничего неправильного в том, что он брал меня так, как он хотел.

— Раздвинь ноги, — приказал он.

Я тут же повиновалась. Его пальцы, поглаживая, нашли мой вход. Дыхание Кью стало прерывистым, когда он просунул два пальца в меня, растягивая, но этого было недостаточно. Мне было нужно еще. Я была практически на краю освобождения. Так близко, так быстро. Я отчаянно хотела его.

Кью, казалось, ощутил мою страстную нужду и скользнул вниз по моему телу. Встав передо мной на колени, он собственнически взялся за мои лодыжки и развел их сильнее в стороны.

Я вскрикнула, когда он провел языком по моей ноге, двигаясь с восхитительным влажным давлением, направляясь в место, которое сильно в этом нуждалось.

Когда его язык добрался до цели, он всосал клитор с искусностью опытного любовника, мои бедра дернулись к его рту. Я никогда так не нуждалась в ком-то, не обладала такой сильной жаждой. Я не хотела вновь думать об этом. Здесь была истинная свобода, с моим Господином между моих ног.

Его палец вошел в меня, глубоко проталкиваясь, пока язык ласкал меня, создавая вспышки спазмов в животе. Я оседлала его палец, выискивая трения.

Мне нужно было, чтобы он вошел в меня. Мне нужно было, чтобы он заклеймил меня.

Он выпрямился, схватил меня за шею и притянул, чтобы поцеловать. Его подбородок блестел от моей влажности, наполняя меня моим вкусом.

Он прикусил мою губу, а затем расположился позади меня.

— Я всецело обладаю тобой, эсклава.

Я была не готова к резкому, внезапному, ошеломляющему вторжению его огромного члена. Я взвизгнула, когда он растянул меня, не дав времени привыкнуть. Мой живот скрутило в узел, собирая всю силу для освобождения.

Я застонала, когда он сильно толкнулся, входя в меня сзади, распластав по кровати. Я дрожала в экстазе, которого прежде никогда не испытывала.

Кью укусил меня за плечо, вцепившись пальцами в мои бедра, дергая меня назад к нему, непрерывно толкаясь. Каждый его выход и проникновение увеличивали мое желание, пока я не пропиталась влагой, стонала, хныкала, громче, чем за всю жизнь.

— Putain de merde, (прим. пер. фр. — Твою мать) — прорычал он, трахая меня с такой силой, что мои колени терлись о мягкое стеганое одеяло.

Звук его голос был всем, что мне нужно было для освобождения. Я закричала, буквально закричала, когда кончила сильнее, чем когда-либо прежде.

Игры разума, в которые играл Кью; связь, которую я ощущала после того, как бросила жизнь плыть по течению — все взорвалось, превращая мое тело в связку сверхчувствительных нервов.

Сексуальное доминирование Кью освободило меня от предрассудков. Мой барьер «хорошей девочки» был сломан, и я упивалась шлепками плоти Кью об мою, когда он искал свое наслаждение.

Его отяжелевшие яйца ударялись о мой клитор, в то время как он жестко трахал меня. Я схватилась руками за одеяло, удерживая их крепче с каждым ударом плоти.

Кью сжал мои волосы в кулак, выгибая мою спину, одновременно шлепая меня по заднице.

— Бл*дь, я хочу заставить тебя истекать кровью, — он вновь ударил меня, потом еще раз. Каждый жалящий отпечаток его ладони переплетал боль с удовольствием в эротической пытке.

Эта пытка добавила еще напряжения моим несчастным нервным окончаниям.

— О боже, — простонала я, дрожа от яростно растущего давления, поднимающегося по ногам прямо к лону.

Только не снова. Несомненно. У меня никогда не было множественных оргазмов.

Кью развернулся, ударив меня с такой силой, что слезы градом хлынули из глаз, я задыхалась. Это больно. И так приятно в то же время. Прекрати. Ударь сильнее. Нет. Еще.

Я распалась на множество частей, сжимая член Кью во второй раз.

— Черт, — застонал он, вдалбливаясь в меня с бешеной силой, потрясая до самой души. Он ударил меня по попе так сильно, что я до крови прикусила губу. Острая боль пульсировала, пока Кью изливался в меня. Я чувствовала каждый спазм, каждую струю, смаковала ощущение владения хоть какой-то его частью. Он отдал мне себя.

Его оргазм был моим. Так же как мой принадлежал ему.

Моя попа пылала, а тело обмякло как у тряпичной куклы.

Кью вышел из меня, тяжело дыша, и я мучительно перекатилась на спину, наблюдая, как он направился в ванную. Он вернулся, обернув полотенце вокруг бедер.

Я села, вздрогнув от боли, внутренней и внешней. Мое тело томилось в пресыщенном блаженстве.

Его поведение было отстраненным, рассерженным. Он даже не взглянул мне в глаза.

Я была настолько ужасна? Я была неопытна, но Брэкс, казалось, всегда наслаждался нашим сексом. Отчужденность нанесла удары, как кинжалы. Я ждала хоть какого-то знака, что Кью был удовлетворен, но он не смотрел на меня.

Его сперма сочилась вниз по моему бедру, впитываясь в простыни. Слезы заполнили глаза. Я, наверное, сделала что-то совершенно не так. Я должна исправить это. Если я не смогу удовлетворить Кью, он отправит меня к таким как Тварь и Водитель. Он откажет мне в защите. В своем уюте.

Я не знала, что делать.

Соскользнув с кровати, я подползла к Кью. Он никогда не просил меня быть кем-либо, кроме человека, но возможно он тайно желал, чтобы я была смиренной.

Я сжала полотенце, всматриваясь в его измученные бледно-зеленые глаза. Он не был похож на человека, у которого был бурный секс. Он выглядел так, будто хотел совершить самоубийство или вымыть член с абразивным мылом. Мужчина с десятитонным сожалением.

Мое горло саднило от желания и провала.

— Прости. Я могу сделать все лучше. Я обещаю. Пожалуйста, дай мне еще один шанс.

Старая Тесс пребывала в ужасе. Я молила мужчину, который даже не хотел меня; мужчину, который держал меня словно ненужную пару носков, чтобы он вновь трахнул меня.

Я молила, будто он мог закончить мою жизнь.

Потому что он мог. Я больше не доверяла остальному миру. Я доверяла Кью. Всем своим существом. Я не справилась бы, если бы он презирал меня за то, что я сделала что-то неправильно.

Кью сделал шаг назад, его мышцы дернулись и, казалось, будто воробьи взлетели и затрепетали.

— Эсклава, прекрати это. Иди помойся. А затем ложись спать.

Его приказ был как пощечина. Он хотел, чтобы я помылась и не оставила ни одной его частички? Как он мог такое просить? Мы были связаны. Если бы я помылась, то связь бы исчезла. И у меня вновь ничего не осталось бы.

О боже. Я была так запутана. Так разрушена. Сломлена.

Кью посмотрел вниз, его подбородок с однодневной щетиной дернулся.

— Я не притронусь к тебе, пока ты не скажешь мне свое имя.

И он ушел. Как и в прошлый раз.