Полет в Париж длился целую вечность.

А поезд до Блуа тащился просто бесконечность.

В минуту, когда я прибыла в деревню, из которой ранее сбежала от Франко, душа засияла мириадами чувств. Меня переполняли эмоции. Отголосок страха из-за изнасилования. Радость близости к Кью. Я очень переживала, потому что не знала, как он отреагирует на мой приезд. А что, если он ненавидит меня всем существом? Что, если он отошлет меня обратно? Перестань думать об этом. Но одну вещь я знала со стопроцентной уверенностью — первое, что испытает Кью, когда увидит меня — страх, а затем он может предпринять попытку оттолкнуть меня и отправить обратно. Он жил во тьме? Ну что ж, тогда я обеспечу ему ад, если он не выслушает меня.

Я решила избавиться от всех воспоминаний, которые тревожили меня, поэтому пошла в то самое кафе «Le Coq», в надежде столкнуться, попытаться поговорить с той женщиной, которая была там в день побега. Петухи на стенах больше не хотели выклевать мне глаза. Сейчас они казались откормленными и сытыми.

Женщина, которая в прошлый раз не поверила, что я похищена, смотрела на меня во все глаза по мере того, как я подходила к прилавку. Мою кожу покалывало от воспоминаний и страха изнасилования, которому уже давно пора бы убраться из моего разума, но я отодвинула его в сторону. Больше он не владел мной. Все кончено.

У нее открылся рот от удивления, она окинула меня недоверчивым взглядом.

— Bonjour. (прим. пер. фр. — Добрый день). Я хотела бы узнать, как добраться до дома Муано. Особняка Квинси Мерсера.

Ее челюсть отвисла еще больше, обнажая гнилые зубы.

— Ты... ты... приходила тогда, обвиняя его в похищении. Хочешь вернуться обратно?

Я просияла улыбкой.

— Ага. Логично, да? — я не стала болтать и вдаваться в подробности, пытаясь не рассмеяться. Я не могла сдержать радость, которая заполняла мои внутренности пузырьками счастья. Сейчас я делала то, чего хотела сама. Я была полностью свободна.

Она смотрела на меня целую вечность; я уже и не надеялась получить ответ, но наконец она позвала кого-то из кухни, тотчас же появился парнишка неряшливого вида, с руками по локоть в мыльной пене.

— Emmener la, à la résidence de Mercer. — Отвези ее в поместье Мерсера.

Я наслаждалась мелодичным звучанием французского языка, ласкающим слух. Я так скучала по нему. Я полюбила Францию и этот язык. Когда я вернулась обратно в Австралию, то поняла, что она больше не подходит мне — со своей раскаленной жарой и звучным акцентом. Да, Австралия была яркой, замечательной, дерзкой, но слишком приторной. А Франция шикарной, изысканной и наполненной страстью, она окутывала каждую частичку тебя.

Парнишка-помощник кратко кивнул, смахивая черную кудрявую прядь с лица. Я вежливо поблагодарила женщину и последовала за мальчишкой к белому грузовичку, припаркованному в переулке. Том самом переулке, по которому я стремительно убегала от Франко, мечтая взлететь ввысь.

Болезненный укол пронзил мое тело, стоило вновь оказаться в машине с незнакомцем. Я не выживу, если снова окажусь в подобной ситуации, как тогда с Тварью и Водителем, но я успокоила себя.

Мы молчали всю дорогу, пока ехали до особняка. Холмы и сельские пейзажи взволновали мое сердце, внося сумятицу в чувства. С каждой следующей милей я становилась ближе к Кью. С каждой следующей милей, остающейся позади, я становилась более уверенной. Это то самое место, которому я принадлежу. Мой дом.

Мы свернули и проехали огромные ворота, мой слух уловил шелест гравия под колесами шин, и на спине выступили холодные капельки пота, медленно стекающие ниже на копчик. Я так нервничала, что от этого у меня скручивало желудок, во рту все пересохло.

В поле зрения появился особняк Кью; фонтан, увенчанный сверху небольшой лошадкой, выбрасывал струи воды, на которых в полуденном солнце яркими радугами переливались блики. Весна уступила дорогу лету, и безупречные сады Кью взбунтовались яркими красками. Порхали бабочки, пели птицы. Невинная обитель рая, в которой притаился зверь. Зверь, который обожает красоту и который никогда не убьет...

Парнишка подарил мне милую улыбку, когда мы подъехали к самому особняку, у входа в который красовались колонны и пухлощекие херувимы. Мое сердце застряло на уровне горла. Я не могла двигаться. Что я делаю?

— Nous sommes arrivés — Мы прибыли. Он махнул мне рукой, чтобы я выходила из машины.

Я уставилась на особняк, полностью обнажив себя, опуская защитные стены. Я не могу сделать это. Да, я смогу. Но что, если... что если он откажется принять меня, даже посмотреть на меня, может, у него уже другая рабыня?

Входная дверь распахнулась.

Я всем телом вжалась в кресло, собственная трусость взяла меня в заложники.

Вышла удивленная Сюзетт, всматриваясь в окна грузовичка. Я неуверенно помахала; ее рот приоткрылся от удивления.

Мальчишка рассмеялся, выскакивая из машины и открывая для меня дверь. Я выбралась из машины, нервно разглаживая складки на платье, потирая щеки, мечтая быть на толику смелее.

Легкие брызги фонтана покрыли мою кожу, вызывая дрожь.

Сюзетт стояла как вкопанная целую вечность.

Я сомневалась, что рабыни, которых они выпускали на волю, возвращались к ним. Но опять же, я была выставлена отсюда силком. Я разрушила их традицию своей непредсказуемостью. Наши взгляды встретились, и я мысленно передавала ей все чувства, которые на данный момент бушевали в моей душе. Видишь ли, ты, как сильно я хочу быть достойной его? Я вернулась из-за него. Я вернулась к тебе. К этой жизни. К той, кем он позволил мне стать.

Сюзетт неуверенно двинулась вперед, ее черно-белый фартук то развевался, то прилегал к телу. Карие глаза наполнились блеском.

— Ами? Что... Я не понимаю. — Она нерешительно шагнула ко мне, сокращая расстояние между нами

Я с трудом подавила потребность кинуться к ней и заключить в объятия. Она прикрыла рот рукой, когда я улыбнулась.

— Bonjour, Сюзетт.

Солнце обжигало лучами весеннюю дымку тумана, согревая мою кожу. Будь что будет. Я приняла верное решение, его подсказало мне сердце. Кью нужен кто-то, кто будет противостоять ему. Кью нужно за что-то бороться.

Я хотела бороться за него. Хотела побеждать для него.

Пастельные тона особняка переливались бледно-голубым и розовым светом, отражая стиль эпохи Возражения, в котором был оформлен декор величественного здания.

Я никогда не хотела покидать это место.

Сюзетт радостно взвизгнула и бросилась в мои объятия.

— Ты... Ты вернулась? Почему ты это сделала? Я думала, ты ненавидишь его, нас, все, что с нами связано. Он выпроводил тебя. Я думала, ты планируешь его убийство, а не возвратишься налегке из ниоткуда.

Я проигнорировала ее болезненный комментарий по поводу «выпроводил тебя». Он не выпроводил. Он сделал то, что полиция сказала ему сделать. Я не буду и дальше таить на него обиду... если, конечно, он прекратит быть высокомерным мудаком, иначе я определенно ударю его.

Крепко обнимая ее, я вдохнула запах лаванды и моющих средств. Мое сердце разрывалось от воспоминаний. С Сюзетт было трудно. Она настолько предана Кью, что иногда это обижало, но она пережила намного больше, чем я.

Мое уважение к ней выросло в сотни раз.

Отстраняясь, я проговорила:

— Мне нужно было время подумать. Кью изменил меня, Сюзетт. Он обнажил меня настоящую и выпустил на свободу. — Я улыбнулась, вспоминая, насколько важны были птицы для Кью, и с чем они ассоциировались. Говоря его метафоричными изъяснениями, я продолжила: — Он открыл мою клетку и позволил взмыть в небо, он выпустил меня на свободу. Но я ничего не могу с этим поделать, мое небо здесь. Моя свобода — это его плен.

Она резко отстранилась, и улыбка растянулась на ее губах.

— Ты поняла его.

Переплетая пальцы, мы направились в сторону дома. Делая шаг за шагом, я сосредоточилась на дыхании, чтобы не упасть в обморок. Мое сердце громыхало, отдаваясь набатом в ушах, с того самого момента как я спустилась вниз по трапу самолету.

— В этом мне помог его пьяный бред и Франко, но да, я, определенно, поняла все насчет него. Я готова увидеться с ним. Я хочу большего. — Я огляделась в холле, когда мы вошли в дом, глядя на знакомую голубоватую лестницу и огромное количество произведений искусства. Мое тело хватили миллионы странных чувств; желудок неустанно совершал сальто.

Она поцеловала меня в щеку, закрывая дверь позади нас, делая заложниками в мире Кью. В его темнице. Моем будущем.

— Какой сегодня день недели?

Я моргнула. Расписание его рабочих дней и чисел, все перемешалось в голове.

— Хм, воскресенье?

Улыбка озарила ее лицо.

— Сегодня точно не будний день.

О боже мой. Мое сердце запорхало, вырываясь из груди.

— Он здесь, — прошептала я. Я больше не могла ждать ни минуты. — Проводишь меня к нему?

Сюзетт крепко схватила меня за руку, проговорив глубоким голосом:

— Я так счастлива, что ты тут, что ты вернулась, Ами.

Я улыбнулась.

— Ты знаешь мое настоящее имя. Называй меня Тесс.

Она усмехнулась.

— Жди здесь.

Она рванула вверх по лестнице, оставляя меня наедине с собой. Я растерялась, сцепляя пальцы в замок. Я нарушила покой в этом доме, желая сказать успешному мужчине, чтобы он прекращал быть сволочью и принял меня обратно. Чтобы он показал мне свою жесткость. Свою печаль. Чтобы он подарил мне жизнь, о которой я мечтаю.

Раздался непонятный шум из гостиной. Я повернула голову и столкнулась лицом к лицу с женщиной в широких спортивных штанах и свитере на два размера больше. Она шла с выражением отрешенности и грусти на лице. Столкнувшись со мной взглядом, она со всхлипом упала на колени, кланяясь.

Время остановилось со скрежетом тормозов. Я могла только смотреть.

Пятьдесят девятая.

Я до боли сжала руки в кулаки. Пятьдесят девятая. Моя замена. Откуда она прибыла? Внутри все свело от ревности, но я приказала себя успокоиться. Франко сказал, что Кью никогда не трогал рабынь. Я — его первая. Его последняя. И да, черт возьми, его единственная, если мне удастся сделать все по-своему.

— Все хорошо. Ты можешь подняться, — проговорила я как можно мягче, приближаясь к ней. Всклокоченные каштановые волосы свисали засаленными прядями, под глазами виднелись темные синяки от усталости. Ее запястья были очень хрупкими и тонкими. От нее исходила энергетика ужаса, паники. Все это так и кричало, что ее избивали и мучали.

Вот такими они прибывали к нему? Так может именно поэтому он был так заинтригован и удивлен, когда привезли меня? Я отказалась поклониться. Я брыкалась. Я шипела, словно обороняющееся животное.

Мое дыхание замерло.

Я увидела себя глазами Кью: бойцом до мозга костей. Женщиной, которую не смогли сломать, не смогли загнать в депрессию и подчинить. Яркая искра в мире, полном боли и печали. Я была совершенной противоположностью этой забитой девушки.

Я опустилась на колени, протягивая ей руку. Она отползла в сторону, содрогаясь всем телом.

Я поднялась на ноги.

— Не волнуйся. Я не причиню тебе боли.

— Сефена. Встань.

Мое тело сжалось, запульсировало и растаяло от звука его голоса. Его голос. Его. Он. Господин. Повелитель. Сексуальный и властный одновременно, как ненормальный псих.

Я задрожала всем телом и развернулась, встречаясь лицом к лицу с моим Господином. Моей судьбой.

Кью стоял посреди лестницы, бледно-зеленые глаза сверкали смесью удивления, похоти и ярости.

Воздух, словно торнадо, кружился между нами, потрескивал от напряжения. Мурашки мгновенно покрыли мое тело, в комнате кроме него больше ничего не существовало. Потерянная девушка отодвинулась от меня, поднимаясь на дрожащие ноги. Я перевела взгляд на нее, когда она поклонилась и пошла к нему.

Я последовала вслед за ней, словно меня магнитом тянула власть Кью.

Кью же смотрел только на меня. Он в абсолютном молчании спустился по лестнице. Черный костюм в полоску с золотой булавкой на лацкане, лилово-красная рубашка и темно-серый галстук, дорогие ткани приятно шелестели при каждом шаге. Идеально отполированные туфли отдавались блеском на фоне голубого ковра. Меня пьянила каждая деталь, которая касалась его.

Я увидела морщинки под глазами, которых раньше не было. Он напряжен. Заметно, что с трудом держит себя в руках, что неимоверно пугало.

Он остановился в двух шагах от меня, глядя напряженным взглядом.

— Qu’est ce que tu fais ici? — Что ты здесь делаешь?

Я боролась со своими чувствами, чтобы не упасть в обморок от одного его голоса. Мой слух полностью принадлежал ему, приказывая повиноваться. Я ласкала его сильное тело взглядом; больше ни за что на свете, никогда я не позволю ему прогнать меня.

Я облизнула губы, сгорая от желания. Искры, которые превращались в огромное пылающее пламя, стало невозможно игнорировать. Я горела, словно тоненький фитилек бомбы, готовая взорваться в любую минуту.

Все то время, пока жила с Брэксом, я совершенно не хотела секса. Сейчас же, я чувствовала, что просто умру, если он не войдет в меня. Ноги задрожали, тело горело, объятое огнем, и между ног бесстыдно образовалось влажное, мучительное желание. Кью превратил всю мою тоску и желание в огромный пылающий шар, который с каждой секундой разрастался.

Бедная Сефена так и стояла, абсолютно незамеченной.

— Я вернулась к тебе, — прошептала я. — По собственному желанию.

Его ноздри затрепетали, рот приоткрылся. Эти губы, ох, как же я хотела поцеловать их. Облизать их языком. Хотела их на мне.

— Сефена. Иди и найди Сюзетт. Она покажет тебе бассейн. — Он немного смягчил стальные нотки в голосе. — Запомни, ты можешь делать все, что захочешь, — произнес Кью с нажимом, выделяя слова «все, что захочешь».

Девушка совершенно не выказала удивления, но я точно была удивлена. Как я могла не знать, что у Кью есть бассейн? Что еще меня удивит, если я осмотрю его дом внимательнее? Я сделаю так, чтобы Кью оставил меня одну, тогда смогу выяснить. Я хотела помочь ему, разделить каждую часть в его жизни. Ему нужен был кто-то.

Я моргнула, осознавая, насколько он был одиноким. Вереница сломленных женщин делила с ним дом, но он никогда не видел в них своего утешения.

Он работал и спал, и снова работал, еще усерднее.

В тот момент, когда Сефена исчезла, я сжала кулаки.

— Нам нужно поговорить.

Он оскалился.

— Нам вообще ничего не нужно делать! Я отослал тебя. Какого хрена ты вернулась?

У меня зачесалась ладонь, чтобы ударить его, дать ему понять, что смысл говорить есть. Понимал ли он, как ранил меня своими словами? Или он так был подвержен чувствам, что не мог здраво мыслить? Все, что я планировала ему сказать, испарилось; я рухнула на пол.

Я упала на колени в позу покорности, словно сабмиссив, чтобы поговорить со своим Господином. Но я не сабмиссив. Я любящая женщина, которая хотела похитить Кью, точно так же как он похитил меня. У него не было выбора. Я не собиралась давать ему ни единого шанса.

— Господин... Кью... Квинси.

Он глубоко вдохнул, ткань костюма зашуршала, когда его грудь наполнилась воздухом.

— Меня зовут Тесс Сноу. Не Сладенькая, не Тесси, не Милая. Я женщина, которая поняла, на что она способна. Я не чья-то дочь. Я не чья-то подруга. Я не принадлежу никому. Я принадлежу себе, впервые в жизни. И теперь я понимаю, насколько это мощное чувство. — Я опустила глаза, глядя на паркет, уронив сердце к его ногам. — Я приехала обратно к мужчине, которого разглядела в своем Господине. К мужчине, который думает, что он монстр из-за своих извращенных желаний. К мужчине, который спасает рабынь и отправляет их на свободу. Я вернулась к Кью. Я вернулась, чтобы быть его эсклавой, но кроме этого, быть с ним единым целым. — Мои слова, переполненные страстью, вырывались из горла. — Я вернулась к тебе, чтобы стать для тебя всем! В той же мере, что и ты стал всем для меня.

Мое сердце гремело как барабан, отдаваясь шумом в ушах.

Он подошел ближе.

И его туфли появились рядом со мной, я могла их видеть, я могла дотронуться до него. Голос казался тяжелым и темным от желания.

— Ты не понимаешь, что предлагаешь.

Я подняла голову, смело оборачивая руку вокруг его щиколотки.

— Я предлагаю тебе владеть моей болью. Моей кровью. Моим удовольствием. Я дарю тебе всю себя, чтобы ты порол и трахал меня. Чтобы разрушал и причинял боль. Я предлагаю тебе бороться со своими желаниями силой моих собственных. Я хочу присоединиться к твоей тьме и найти в ней удовольствие, которое дарит мучительная боль. Я хочу быть твоим монстром, Кью.

Я вцепилась ногтями в его брюки, голос надломился, когда я выдавила.

— Мы одинаковые, Кью.

С тихим рычанием он отмахнулся от меня и резко отошел, быстро шагая в сторону библиотеки. Я шокировано смотрела ему в след. Черт побери, с ним тяжело.

Я поднялась на ноги и последовала за ним, закрывая за собой стеклянные двери, устанавливая переключатель так, чтобы они стали матовыми. Напряжение звенело между нами, нагнетая потребность друг в друге. Я чувствовала это: горячие волны желания взрывались яркими звездами, необходимостью обладания.

Кью наклонился над столом, потирая переносицу. Темная комната, словно пропитана грехом, источала неправильность. Книги, полные эротических историй, смотрели на нас с пыльных полок, заряжая меня смелостью продолжить то, что я начала.

Я вернулась к Кью. Но ему также нужно работать. Но я хочу получить его объяснения. Я хочу заполучить его сердце.

Он резко развернулся в сторону, отходя от стола, и провел рукой по коротким волосам. Он смотрел на меня горящими глазами, а я в свою очередь пыталась рассмотреть, что же прячется за его непроницаемым взглядом.

— Ты не можешь заставить меня покинуть твой дом, потому что я здесь по собственному желанию. Может этот дом и принадлежит тебе, но выбросить меня во второй раз, словно ненужную игрушку, у тебя не выйдет! — я молилась Господу, чтобы так оно и было.

Он грозно зарычал, шумно выдыхая воздух, не прекращая ходить по комнате, метаться, словно зверь в клетке.

Стоя в центре комнаты, я смотрела на него. Я позволила зверю, который таился в нем, выпустить свою злость. Пока он продолжал ходить, я говорила.

— Помнишь ту ночь, на утро после которой ты выгнал меня, — она была самой лучшей в моей жизни! Отметины, которыми ты покрыл мое тело, держались больше недели. Каждый раз, когда я смотрела в зеркало или прикасалась к израненной коже в душе, я становилась готовой для тебя. Ты приходил в мои сны. Я просыпалась от потребности, чтобы ты погрузился в мое тело, моя киска была влажной для тебя... но сердце было пустым, ты покинул меня.

Кожа пылала как раскаленный металл при воспоминаниях о том, как много снов у меня было, в которых он приходил ко мне, заставляя наслаждаться его контролем, подчиняясь его жестким требованиям. Мне нравилось, как он впивался ногтями в мою задницу, оставляя там отметины.

— Вспышки воспоминаний захватывали меня везде, где бы я не находилась: в супермаркете, в университете. Я никогда не смогла сбежать от тебя, ты был повсюду.

Он прекратил ходить по комнате, резко останавливаясь, на его восхитительном лице застыло выражение желания и темной похоти.

Я подошла ближе, еле слышно бормоча:

— Я нуждаюсь в твоем контроле. Мое тело дрожит, изнывая от возбуждения. Я скучала по тебе. Я тосковала по мужчине, который здесь, внутри тебя, которого ты прячешь и не даешь мне прикоснуться к нему, не даешь мне рассмотреть его. — Я судорожно втянула воздух и протянула ему запястье.

Его глаза опустились вниз, вспыхивая огнем, он молниеносно схватил меня.

— Merde.

Я подавила рвущийся из горла стон, когда его пальцы прошлись по татуировке. Словно обжигая поцелуями, он погладил образ птички, запертой между двух полосок штрихкода и числом пятьдесят восемь.

— Почему ты это сделала? — в его голосе было столько страдания, неуверенной дрожи, но все-таки грубые нотки взяли вверх.

— Потому что ты отпустил меня на волю.

Он впился в меня яростным взглядом.

— Ты... ты ненормальная. Я извратил твое сознание, я сломал тебя! После всего, что я сделал... после того, через что ты прошла, когда я держал тебя в плену. Как ты можешь говорить эту ложь? Как ты можешь испытывать ко мне что-то!?!

Я нежно положила ладонь на его щеку, немного поморщившись — в тот момент, когда я прикоснулась, от нашего контакта сверкнули искры, обжигая мне руку. Я не могла касаться его, не испытывая боли. Он был моей половинкой, моей частью. Мы подходили друг другу

— Я не лгу. Ты показал мне кто я, разбудил меня. Я достаточно сильна, чтобы противостоять тебе. Я хочу отдать тебе все, если ты мне дашь в ответ то, в чем я нуждаюсь

— Ты больная! Я причинил тебе боль, тебе следует бежать прочь от такого животного как я, не оборачиваясь. — Он сильнее обхватил мое запястье и подтянул вплотную к себе. — Я не тот, кого ты сможешь приручить! Я не тот мужчина, который будет читать тебе стихи и нежно обращаться с тобой, глупая! Я. Не. Такой. Человек!

Я тяжело сглотнула, пытаясь бороться со сложным характером Кью.

— Я что, хоть раз просила у тебя стихов и нежности? Если бы они были мне нужны, я бы осталась с Брэксом! Запомни это!

Кью замер, его ноздри затрепетали. Жесткие линии сложись в уголках губ.

— Не смей упоминать его имя при мне. — От его ледяного голоса все тело покрылось мурашками, он был на пределе. Упертый и дерзкий, восхитительный в своем гневе.

Я потеряла контроль. Он не видел этого.

Я влепила ему пощечину.

Моя ладонь с оглушительным звуком врезалась в его грубую однодневную щетину. Он шокировано подался назад, превращаясь на глазах в монстра.

— Ты зашла слишком далеко. Уйди, прежде чем пожалеешь.

Я хотела топнуть ногой, как ребенок. Закатить ужасную истерику, чтобы заставить его открыть глаза. Сквозь стиснутые зубы я процедила:

— Я хочу тебя. Я хочу твою сложность, твою тьму. Хочу твои хлысты, цепи и жестокость. Услышь же меня! Я с радостью подарю тебе рабыню, которая никогда не сломается, если в ответ ты дашь мне то, чего я хочу.

Кью приподнял голову, наконец, в выражении его лица появилось легкая заинтересованность.

— И что же тебе нужно в ответ? — пробормотал он, находясь так близко, что я вдохнула его вопрос.

Мое тело больше не было натянуто и напряжено, теперь оно трепетало.

— Мне нужно, чтобы ты заботился обо мне. Пообещал, что разделишь со мной свою жизнь и не закроешься от меня. Я хочу узнать, кто такой Квинси. Я хочу принадлежать Кью. Я хочу, чтобы ты был честен с собой в том, что я что-то значу для тебя. Ты же сможешь это, Кью? Заботиться обо мне? И тогда я смогу дать тебе то, в чем ты так нуждаешься.

Он опустил голову, внезапно уткнувшись носом в мою шею. Спрятал свои мысли и чувства в моих светлых кудряшках.

— Ты просишь о невозможном. Ты просишь меня — любить тебя.

Мое сердце сжалось от боли, проскользнувшей в его голосе. В его взгляде отражались мучения, когда он отстранился.

— Я не могу. Я не знаю, как. То, что я делал с тобой, было мелочью по сравнению с тем, что я хочу сделать. Я не могу остановить это. Не могу контролировать. — Он отошел от меня, засунув руки глубоко в карманы. Уходя, он преградил дальнейшую связь. — Кто захочет причинять боль любимым? Кто захочет видеть, как они корчатся в агонии и полностью подчиняются? Никто в здравом уме. Я ненормальный, эсклава. Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь.

Эсклава.

Мое тело задрожало. Лицо Кью напряглось от желания, едва он осознал, что произнес.

— Ты называл какую-нибудь другую девушку «эсклава»? — я заметила, что девушку в гостиной он назвал Сефена — по имени.

Его взгляд вспыхнул, он покачал головой.

Я сделала шаг вперед, заманив его в ловушку между собой и камином.

— Что бы ты там о себе ни думал, ты заботишься обо мне. Ты дал мне альбом для рисования. Ты дал мне то, в чем я нуждалась, после изнасилования. Ты хороший человек, Кью. Спаситель для огромного количества женщин. Я хочу сделать тебя счастливым.

Кью втянул в себя воздух, без показных эмоций, когда я вытянула руку и сжала его горло. Он стоял, возвышаясь надо мной, когда я сжала сильнее, восторгаясь властью оттого, что он позволили мне доминировать. Я сказала зачем приехала, и мне нужно было услышать его ответ, чтобы убедиться.

Прижавшись к его гортани, я прошептала:

— Было больно отсылать меня прочь?

Когда он не ответил, я наклонилась, сжав пальцы еще сильнее. Он сглотнул под моим прикосновением, его кадык дернулся.

Он уставился на меня, внутренне борясь с собой. Я знала, что он хотел избавиться от моего захвата, и он мог, я бы никак не смогла остановить его, но он позволил мне управлять, лишь на мгновение... Наконец, что-то проскользнуло в его взгляде, и он запылал изумительной страстью. Он кивнул.

— Да.

Я едва смогла вдохнуть.

— Да, больно?

Он дернул плечами, разрушая мой захват. И навис надо мной, собрав все тени из комнаты, которая потрескивала от напряжения.

— Да, мне было чертовски больно. Я не мог нормально спать несколько недель. Я не мог зайти в свою комнату, потому что становился твердым. Я, черт возьми, дважды в день кончал, вспоминая о том, как ты извивалась под моими ударами хлыстом. Как твоя кожа краснела. — Он замолчал, тяжело дыша. Его тело молило мое, и я изо всех сил старалась не поддаться. Проведя рукой по волосам, он вынудил себя продолжить так, будто признание было самой сложной штукой, которую он когда-либо делал. — В тебе есть все, что я искал, и ты до смерти пугаешь меня. Ты хочешь, чтобы я причинил тебе боль! Ты сумасшедшая, если дразнишь меня. — Моментально он запечатлел на мне жесткий поцелуй. — Я боюсь, всё закончится тем, что я убью тебя.

Наши взгляды встретились, переполненные искренностью. Моя кровь буквально закипала при одной мысли о его желаниях.

Трясущимися руками я начала расстегивать его рубашку, отодвигая полы в сторону. С каждой пуговицей его дыхание становилось тяжелее, пока грудь не напряглась от нехватки воздуха. Мое собственное дыхание отражало его.

— Прекрати это, Тесс.

Я сглотнула.

— Ты не убьешь меня. Ты не зайдешь так далеко, — я проследила пальцами по воробьям на его коже, вниз по ребрам и твердым мышцам живота. — Я знаю, что ты переживаешь из-за того, что произошло с женщинами, которых ты спасаешь. Ты не превратишь меня лишь в мою сломленную тень. Твоя дикость подкармливает мою, — я наклонилась, чтобы укусить его за сосок, жаждая крови. — Что бы ты ни дал, я смогу принять... пока я буду знать, что ты чувствуешь ко мне.

Мои пальцы погладили ежевику и колючую проволоку на его боку, притягивая его ко мне. Кью категорически отказывался приближаться. Мышцы его спины напряглись, не подчиняясь моему желанию.

Я застонала, обожая его силу. Его контроль. Но я хотела, чтобы он был ближе. Уставившись на него, я сама прижалась к нему от кончиков пальцев ног до груди.

Кью стиснул зубы, в его глазах пылало возбуждение. Он стоял абсолютно спокойно, не произнося ни слова. Его сила, гнев угрожающе заполнили библиотеку.

— Расскажи мне... — пробормотала я. — Поговори со мной...

Кью порывисто задышал, когда я приподнялась на цыпочках и облизала его нижнюю губу.

Он расслабился. Мышцы дрожали, когда он наклонился ко мне.

— Мне никогда не будет достаточно, — прошептал он. — C'était la plus grosse erreur de ma vie à te renvoyer à lui. — Это была самая огромная ошибка в моей жизни — отослать тебя прочь.

Счастье заискрилось во мне, подпитываясь чистейшей радостью.

— Ты готов оставить меня с собой? Послать полицию ко всем чертям? — я лизнула его стиснутые губы, захватив неуверенный вдох.

— Не было никаких проблем с полицией. Они поздравили меня, что я спас такую сильную рабыню.

Время замерло. Что?

Я резко отстранилась, вскрикнув, когда Кью выплюнул:

— Ты не можешь просто подразнить и без последствий отодвинуться.

Его руки на мне напряглись, приподнимая меня от пола, будто я ничего не весила. Кью отнес меня к столу, одним резким движениям сметая с него все содержимое. Загремели ручки, зашелестела бумага, ноутбук упал на пол.

Практически бросив меня на него, он прижался своими бедрами к моим.

Жар закипел во мне, и слова превратились в пепел, но я цеплялась за трезвый рассудок.

Я выгнулась, хватаясь за его предплечья.

— Погоди... что это значит? — собственное тело вышло из-под контроля, но мне нужно было понять. Что, черт побери, он имел в виду?

Кью застонал, толкнувшись ко мне своим твердым членом. Я автоматически обхватила его талию ногами, возбуждаясь, заполняясь раскаленной лавой желания.

— Полиция знает, чем я занимаюсь. Как только девушкам... лучше... они находят их любимых и возвращают их, — он закрыл глаза, толкнувшись вновь, дрожа от возбуждения. Он мрачно хихикнул, наклонившись ко мне. — Они вмешивались в мои любовные дела с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Но думали, ты другая. Намекали, что я прикасался к тебе, а не помогал. — Его взгляд обжег меня раскаленным нефритом. — Это чертовски взбесило меня. Они видели правду, и я знал, что должен был избавиться от тебя до того, как убью или хуже... превращу тебя в то, во что превращают больные чудовища своих рабынь. — Он прекратил толкаться, внезапное молчание охладило меня. — Разве ты не видишь? Я забочусь слишком сильно, чтобы делать то, чего я хочу. Я дал обещание. Я никогда вновь не нарушу ту клятву.

Мой мир перевернулся, превратившись из очертания в модель. Черное и белое стало цветным, ночь стала днем.

Наконец-то.

Загадка Кью Мерсера имела смысл. Я подобрала последний кусочек пазла. Хотелось обнять, укусить и ударить, затрахать его до смерти. Он отказался от меня, потому что заботился обо мне. Поклявшись при этом, что никогда не сможет.

Я рассмеялась. Мужчины. Невероятно глупые, эгоцентричные мужчины.

Этот мужчина — мой.

Мой.

Он заглянул в глубину моих глаз, не двигаясь, лишь легонько, практически незаметно, качнув бедрами. Я двинулась к нему, издав стон, когда его молния дразнила меня сквозь платье.

— Откажись от своего обещание. Сейчас. Со мной.

Кью покачал головой, вжавшись в меня сильнее бедрами в этот момент.

— Я никогда не смогу освободить себя.

Он застонал, когда я резко села и поцеловала его. Обняв его за шею, я вложила все свое существо в этот поцелуй.

Долю секунды он боролся, прежде чем поцеловать меня в ответ, проникая языком глубоко в рот, агрессивно заявляя свои права. Рассудок помутился, дыхание перехватило, я прекратила думать. Лишь чувствовала.

Я прикусила его губу, борясь с его языком. Мы вели наше молчаливое сражение, пока наши сердца мчались к биению в унисон.

Он разорвал поцелуй. Вместо жажды и необузданной потребности, в его взгляде было... сожаление, отстраненность.

Я развела ноги шире. Ни за что не позволю ему обдумать все это. Он зашипел, когда я выгнула спину, потираясь о его твердость.

— Я нуждаюсь в тебе, нуждаюсь в том, чтобы ты причинил мне боль.

Что-то зловещее уплотнило воздух, и я спрятала улыбку. Квинси терял Кью. Темные желания медленно вырывались из клетки, в которую он закрыл сам себя. Я выигрывала.

— Ты нуждаешься во мне? Или хочешь меня? — прорычал он, поджав губы, жестко толкнувшись.

Я задрожала и выгнулась, дразня, соблазняя, как развратная маленькая рабыня, своего дьявольского владельца. Я тяжело дышала:

— Есть разница?

В моем разуме разницы не было. И то, и другое было важно. Жизнь и смерть важны так же, как жар и желание освобождения для моего тела.

Он схватил мой сосок сквозь шелковистую ткань платья и покрутил, выталкивая вскрик из моего горла.

— Ты нуждаешься во мне как в мужчине или как в твоем господине? — он выплевывал каждое слово, вена на его шее вздулась, пока он расстегивал молнию на своих штанах, высвобождая свой член на свободу. — Об этом ты просишь, эсклава?

Я кивнула, неспособная отвести взгляд от его огромного, восхитительно возбужденного члена.

— Да, боже, да.

Он приподнял пальцами мое платье вверх и сдвинул в бок трусики. Его пальцы исчезли внутри меня без ласковой прелюдии, но я уже была влажной для него. Я сжалась от его прикосновения, благодарно хныкая. Слишком много. Слишком много времени прошло с тех пор, как я испытывала это восхитительное ощущение.

Он размазал влагу по моему клитору. Мои ноги напряглись, и я съежилась от того, что находилась на краю удовольствия.

— Кью... Господин.

Не разрывая зрительный контакт, он обернул пальцы вокруг моей татуировки с птичкой на запястье, захватив меня в своем доминировании. Его прикосновение выдавало сексуальное мастерство, усиливая мое желание.

— Ты обещаешь сказать мне, если я зайду слишком далеко? Обещаешь, что никогда не позволишь отобрать у тебя твою силу духа, твою борьбу, твою неприступность? Ты обещаешь всегда оставаться сильной? — его пальцы проникли глубже, поглаживая мою точку G.

Мой разум опустел. Он хотел, чтобы я пообещала? Прекрасно. Я могу пообещать. Я приехала сюда, чтобы дать ему все. Если он хочет подписать это кровью, я так и сделаю. Я подпишу любой контракт, если это будет обозначать, что Кью полностью отдал себя мне.

Он толкнулся пальцем невероятно глубоко, вытаскивая темные потребности на поверхность. Я сжалась — оголодавшая, жаждущая, нуждающаяся в большем.

— Ответь мне, эсклава, — прошептал он.

Я посмотрела прямо в его глаза, захватив нас обоих в плен. Радужка его глаз потемнела и отражала всю страсть, веки были отяжелевшими от похоти.

— Я клянусь бороться с тобой до смерти, прежде чем позволю тебя сломать меня.

Кью вытащил из меня пальцы и потянулся куда-то за мою голову за ножом для писем. Вспышка острого лезвия заставило мое сердце неистово биться.

— Я бизнесмен, Тесс. Я так легко не принимаю обещания.

Я резко поднялась, опустив свое платье, пытаясь прикрыться. Мое тело вибрировало, желая его прикосновения, но я видела, насколько для него это важно. Мою грудь распирало от эмоций. Кью собирался позволить мне остаться. Позволить мне разделить с ним его мир. Я ждала в предвкушении. И сделала бы все что угодно, лишь бы успокоить его разум.

— Ты просишь, чтобы я обращался с тобой как с рабыней и разделил свою жизнь с тобой? — выражение его лица было непроницаемым, он вновь стал безупречным Кью. — Позволяешь мне контролировать тебя, но также желаешь оставаться на равных?

Я кивнула.

— Точно.

Его взгляд вспыхнул, а пальцы напряглись вокруг ножа.

— Я практически поехал, чтобы украсть тебя обратно.

Мое сердцебиение ускорилось, и я сражалась с улыбкой.

— Да? Почему?

Он фыркнул, криво улыбнувшись.

— Ты знаешь почему. Это был настоящий ад. J'étais malheureux sans toi. — Я был несчастен без тебя. Тяжело вздохнув, он добавил: — Та девушка, Сефена, прибыла от какого-то садистского ублюдка из Тегерана спустя неделю после твоего отъезда. Все, о чем я мог думать — ты. Как ты ворвалась через мою парадную дверь, гордая и в гневе.

Он сердито схватил мой подбородок.

— Франко внес ее на руках, потому что она отключилась из-за страха перед новым владельцем, абсолютно отличаясь этим от твоей ярости.

Он склонил голову, впиваясь взглядом в лезвие в своей руке. Решимость и согласие обосновались в его взгляде.

— Ты никогда не должна позволить мне сломать тебя. Я нуждаюсь в твоем огне, твоем нраве. Твоем непоколебимом желании.

Я соскользнула со стола и встала на помятые документы, несомненно, для какого-нибудь строительного слияния.

— Я уже дала тебе обещание, и тебе даже не пришлось красть меня. Я вернулась.

Он сглотнул, из выражения его лица испарилось смятение, его место заняло желание. Отчетливое возбуждение. Он выпрямился, легонько отпуская свою темноту, и наконец до него дошло, что именно я предложила. Наконец он понял, что я была достаточно сильной, чтобы выстоять перед чудовищем, которое жило в нем, я справлюсь с этим. Я позволила ему сделать мне больно, но не разрушить меня.

— Я попытаюсь дать тебе желаемое взамен на две вещи, — он вытянул мой светлый локон, наклонился вперед и резко поцеловал в губы.

— Все, что тебе нужно — только попросить.

Он пробормотал напротив моего рта:

— Я хочу, чтобы ты работала со мной. Я знаю, что ты сдала свои выпускные экзамены. Ты дипломированный специалист.

Я посмотрела в его глаза, широко разинув рот. Две вещи шокировали меня. Первая — он доверял мне достаточно, чтобы позволить работать в его многомиллиардной компании, и вторая — он шпионил за мной. Моя душа буквально взлетела. Он не отпустил меня, несмотря ни на что. Я счастлива, что он следил за мной. До чертиков счастлива. Исступленно счастлива.

— А другая?

— Вообще-то еще две, — он выпрямился, готовясь. Его лицо заволокло облако сдержанности. — Если ты еще когда-нибудь переспишь с другим мужчиной, Богом клянусь, я не отвечаю за свои действия. Ты вернулась домой к тому парнишке Брэксу. Ты месяц делила с ним постель. Это была самая худшая пытка для меня, и я отказываюсь допускать подобное вновь, — он тяжело дышал, качая головой, его взгляд стал испуганным.

Я бросилась к нему, целуя, цепляясь за него. Он обрушился на меня, его зубы покусывали мои губы, как будто он хотел заменить все мои мысли, чтобы в них остался только он. Ему даже не надо было стараться. Он легко сделал это. Когда я вновь смогла дышать, то прошептала:

— Это касается и тебя. Никаких других женщин. Я твоя единственная, чтобы хлестать и трахать меня. — Указав ему на мою татуировку, я сказала: — Эта маленькая птичка принадлежит твоей клетке. Ничьей больше.

Он застонал, вновь уложив меня на стол, толкаясь. Я откинулась назад, пока мои плечи не легли на твердую древесину. Я схватила его за галстук и вынудила наклониться надо мной. Его обнаженная между расстегнутой рубашкой грудь дразнила меня, и я погладила пальчиками его спину, зашипев, когда он толкнулся ко мне. Неважно, была ли я развратной, нахальной, возбужденной и разгоряченной. Прошло слишком много времени. Я так сильно нуждалась в нем.

Кью кивнул:

— Кажется, справедливая сделка.

Я легонько шлепнула его.

— И твое последнее условие? — я тяжело дышала, поскольку он провел губами вниз по моей шее и исчез в ложбинке между грудью.

Кью прикусил мой сосок сквозь платье и разорвал молнию, которая находилась ниже, на животе.

— Я хочу убить их.

Мое сердце перестало биться.

— Я собираюсь прикончить ублюдков, которые причинили тебе боль. Я лично удостоверюсь, что вся их деятельность сгорит дотла.

Я дернулась, уставившись в его свирепые глаза. Я не могла дышать. Он хотел того же возмездия, что и я. Мне даже не пришлось просить. Он смотрел глубже, чем я думала. Однако нашим отношениям были чужды условности, и это звенело справедливостью. Кью понимал меня на более глубоком уровне, чем просто мужчина женщину.

Я стопроцентно поверила, что была создана для него, а он для меня. Две половинки одного на башку трахнутого целого. Две души с одинаковыми извращенными запертыми желаниями, которые не могли раскрыться, пока не нашли друг друга.

Обнимая его, я глубоко вдохнула неистовый аромат цитрусовых и чего-то темного, вытягивающего энергию из моего тела. Вытаскивая душу из моей смертной оболочки, готовясь заклеймить и взять ее.

— Ты единственный, Кью Мерсер. Ты всегда был единственным.

Кью покраснел. Впервые я видела, как настолько сильный и смелый мужчина — смущается. Розовый цвет окрасил его идеально очерченные скулы, превращая меня в лужицу. Привыкну ли я когда-нибудь к тому, как много он значит для меня? А захочу ли? Я хочу прожить свою жизнь на седьмом небе. В постоянно трепете. Постоянно желая.

Кью стиснул зубы, проводя ножом для писем по своей ладони. На ней появилась тоненькая полоска крови. Второй рукой он схватил мою руку и, глядя прямо в мои глаза, также провел по ней ножом.

Жжение было пустяком. Я приветствовала его. Я знала, что Кью хотел сделать. В этом был смысл. Кто-нибудь другой не увидел бы, насколько сильно я хотела смешать нашу сущность, наши жизненные силы. Но он видел.

Это был договор между двумя монстрами, сражающимися в темноте. Наша кровь была основными чернилами для подобного соглашения — сделкой между болью и бесконечным удовольствием.

Мы пожали друг другу руки. Сонеты, гром и каждый элемент вселенной выстрелил через него ко мне. Я вздрогнула, а Кью прорычал:

— Я обещаю защищать тебя, портить тебя, охотиться на тех, кто причинил тебе боль и дать тебе ту жизнь, которую ты заслуживаешь. Мое состояние — твое. Мои секреты — твои. И я принесу к твоим ногам трупы тех, кто заставил тебя страдать.

Мое тело дрожало из-за договора, который мы заключали.

— Я обещаю бороться с тобой каждую минуту каждого дня.

Его губы изогнулись в беспощадной улыбке.

— Добро пожаловать в мой мир, эсклава. Я борюсь со своими желаниями каждую секунду.

Разорвав наш захват, он нанес нашу смешавшуюся кровь на мою татуировку.

— Из всех птичек, что я выпустил, ты первая вернулась. Единственная птичка.

Слезы застилали глаза, когда я погладила его по щеке.

— Я всегда тянулась к тебе. Просто не знала этого. Моя свобода находится в твоем плену, Кью. Я летаю, когда я с тобой.

Он облизнул губы, поклоняясь трепету и восторгу в моем взгляде.

— Je suis à toi. — Я твой.

Я покачала головой:

— Nous sommes les uns des autres. — Мы принадлежим друг другу.