Годже Ках

Годже Ках сидел на удобной скамейке в одном из внутренних садов Здания Совета. Вокруг зеленели деревья и цвели кусты Файчи ярко-голубым, как потоки его Дара, цветом. Прямо перед ним на скамейке напротив расположилась Динорада Айлид с серебряной флейтой в руках.

Динорада играла, используя Силу Дара. Ее флейта звучала так жалобно, так горько, так печально… и в то же время требовательно и сильно, она словно рвала путы, мешавшие ему жить; слушая мелодию, он будто отрывался от земли и взлетал в небеса. Ее музыка наполняла все существо Годже… Может, за эту музыку он ее и полюбил? За эту музыку он готов простить ей все и сделать для нее все что угодно… За эту музыку он был готов униженно просить ее о примирении. Музыка, которая имеет силу менять что-то внутри.

Мотив зазвучал тревожно: Динорада, закрыв глаза, полностью погрузилась в игру на флейте. Годже замер и слушал.

Ее мелодия вновь перенесла его туда… на север, в тот день, в прошлое, чуть больше года назад.

Он волновался как никогда. Все утро не находил себе места, хотя кто дольше, чем он, готовился к этому дню? Разве что сам Верховный? Сегодня они либо выиграют, либо проиграют. Ставки велики: их жизни, их Сила, их честь, их значимость, их место под солнцем.

Кто он – Годже Ках? На что он способен? Он тот, кто решился совершить невозможное? Тот, в ком столько смелости, что он не побоится рискнуть всем?.. Или он просто трусливый, слабый, подчиняющийся капризам Дара Целитель, пусть и одаренный намного больше других?

Все пятеро, что необходимы для свершения великого деяния… деяния, которое начнет новую эпоху истории, уже собрались.

Эбонадо Атосааль облачен в серый кам из плотной шерсти, оттеняющий серые, холодные и полные решимости глаза. Он одет как никогда буднично, но на губах то и дело проскальзывает торжествующая улыбка. Он уверен в успехе – Мастер Пророк наверняка видел этот успех. Он тот, кто знает до мелочей, что нужно делать.

Еще вчера вечером, после призыва Дара, отток едва не убил его, но, как уже много лет подряд, Годже был рядом, чтобы утихомирить Силу и поддержать тело, давно отжившее свое. Эбонадо проиграть не может. Его ставка – жизнь.

Годе Майстан. Высокомерно поднял голову. Годе очень амбициозен. Хочет править, жаждет повелевать. Он желает быть лучше других. Ради этого он сделал свою ставку. Его лицо не выражает ничего, но Годже знает, что Майстан закипает внутри от сладостной близости к своей мечте. Он тот человек, что пожертвует для достижения цели всем чем угодно… и всеми.

Митан Эбан. Мастер Стихий из Золотого Корпуса, заместитель известного Кодонака, правая рука Командующего. Годже плохо знает его. Почему он здесь? Участвуя в этом деле, он предает все принципы своего Золотого Корпуса и своего Командующего тоже предает. А Годже впервые видит боевого Мастера не из Тайной гвардии, готового выступить против Кодонака. Этот смаргов Кодонак наверняка их чем-то опаивает… А может, у него вспомогательный Дар – вызывать у людей небывалую верность и преданность? Но Верховный всегда может найти нужного человека, даже там, где, казалось бы, бесполезно искать.

Динорада Айлид. Красивая миниатюрная Мастер Музыкант из Большого Совета. Черные волосы уложены в безупречную прическу, на ней длинное синее платье с оранжевой окантовкой – цвета́ Тарии. Цинично надевать их в такой день… А глаза у нее хоть и черные, но холодные как лед. По холодности взгляда она может потягаться с Эбонадо Атосаалем. Годже знает, что она сверх меры жадна до славы, могущества и власти, но он любит ее. А когда она берет в руки флейту и, играя, закрывает холодные глаза – она само совершенство.

Пятый – он, Годже Ках. Только его Дар может сделать то, что нужно. Его Дар уникален, хоть он и ненавидит свою Силу. Хочет ли Годже славы? Власти? Долголетия? Могущества? Да! А кто не хочет? Но на самом деле он жаждет что-то себе доказать. Что он способен изменить этот мир, перекроить под себя. Он больше, чем просто Целитель, повинующийся первому зову своего Дара, исцеляя тех, кого ненавидит. Он – больше… чем думают о нем другие… чем думает он сам…

Кроме этих пятерых в сам древний город с ними идут еще трое.

Карей Абвэн – он поможет переместиться в сердце событий, в склеп. Чего не хватает Абвэну? Он красив, за его синие глаза и шелковые локоны женщины готовы на все. Улыбкой и словами он может расположить к себе любого человека и целую толпу. Он обладает Даром, которому можно только позавидовать. Какой еще Дар дает столько свободы носителю, как Перемещение? Он еще молод, и у него есть все шансы стать следующим Верховным. Но он тоже поставил на невероятное могущество, на жизнь, что длится почти вечно. Тот, кто имеет все, хочет еще больше…

Идай Маизан. Чатанский Мудрец. Благодаря ему изготовлен Доа-Джот. И испытан на этих его эффах.

Пятеро пробудят Древнего, и Доа-Джот свяжет их всех с ним… После этого уже ничто не останется прежним.

Ставка так велика…

Афэль Таш. Совсем еще мальчишка. Восемнадцать лет… Он даже не знает, зачем оказался здесь. У него едва развернулся Дар – Дар Оружия. Он смотрит по сторонам большими карими телячьими глазами, гордится тем, что участвует в деле вместе с Верховным и Советниками, хотя не понимает, в чем, собственно, оно заключается. Мальчишку жаль… Он свою ставку не делал, за него поставили другие…

Абвэн, как ни ярок его Дар, не может переместить из Тарии в древний город, а потом обратно восемь человек. Поэтому с ними еще четыре Мастера Перемещений, в том числе белокурая Алсая, которую Абвэн, с неприсущим ему постоянством, обхаживает уже год. Она красива, но на вкус Годже – высоковата. «Прыгунам» ничего не известно, в подробности дела они не посвящены. Они доставят восьмерых в условленное место, откуда дальше перемещать будет Абвэн.

Для всех приготовлены меховые плащи с капюшонами, рукавицы и сапоги. Верховный знает, куда они идут, а для Годже и остальных надевать все это в жаркий летний день – странно.

Почему Мастера Перемещений всегда кладут руки на плечи тем, кого перебрасывают? Годже знал, что можно переместиться, просто дотронувшись до «прыгуна», но они все так делают, почему? Он думает о чем угодно, только бы не думать о том, что предстоит…

Искрящийся туман – и они в снегах. Здесь, посреди снежной пустыни, останутся ожидать их четыре Мастера Перемещений, даже не подозревая, что там, внизу, под толщей снега и льда – прозрачный купол, а еще ниже под ним – город, откуда пришли их предки. Эбонадо оставляет им палатку из непродуваемой плотной ткани и тарийский огонь в переносном сосуде для обогрева, иначе здесь можно легко замерзнуть насмерть.

Дальше перебрасывает Абвэн. Здесь темно. Так темно, что даже искры в тумане перемещения кажутся ослепительными. Верховный знал, где они окажутся, он знал, как тут все устроено, знал, что нужно брать с собой. Он достает два тарийских светильника и отпускает их парить под потолком. Свет выхватывает из тьмы очертания прямоугольной комнаты. Эбонадо ставит около себя еще один сосуд с тарийским огнем – здесь так же холодно, как и снаружи.

Внутри нет ничего, кроме черных, как будто втягивающих в себя свет, стен и огромного ложа по центру.

Свет позволяет хорошо разглядеть почивающее на ложе существо. Оно похоже на человека, мужчину – лицо, руки, ноги… Но он не меньше десяти футов ростом, его кожа – высохшая и твердая, как кора дерева, плотно обтягивает костяк, глаза закрыты, черты лица резкие и заостренные, он очень худ, на нем нет почти никакой одежды, кроме золотого ожерелья-воротника, усеянного драгоценными камнями, прямоугольник из золотых пластин, плотно прилегающих друг к другу, прикрывает чресла, на руках наручи, тоже из золота, на ногах сандалии, в вытянутых мочках ушей длинные, до самых плеч, серьги. Волосы у существа длинные, как у Эбонадо, он лежит на них и укрывшись ими, но они не седые, а черные, словно вороново крыло.

Ногти существа на руках, что сложены крест-накрест на животе, – длинные, изогнутые, но не перекрученные, как было бы у человека: они напоминают лезвия кинжалов. Грудь его не вздымается, и похоже, что он не дышит.

– Древний, – говорит Атосааль, нарушая священную тишину склепа.

Ужас сковал всех. Годже видел на своем веку нечто и похуже мертвеца, слишком высокого и слишком исхудавшего (тем паче что черты лица необычного существа отнюдь не отталкивающие – будь Древний не таким худым, его можно было бы назвать более красивым, чем Абвэн), – но Ках тоже чувствует этот ужас. Морозными щупальцами животный страх проникает в плоть и кровь, в мозг и душу, перекрывает дыхание, останавливает течение крови в жилах. Ужас, передавшийся от первых людей, ужас, пришедший из снов… Чего Годже боится? Потерять огонь жизни? Потерять огонь Дара? Потерять самого себя?

Правильно ли поступают они? Еще шаг по этому пути – и назад не повернешь…

– Кто это? – шепчет насмерть перепуганный парень – Афэль Таш. Он ребенок… совсем еще ребенок. – Он мертв?

– Он не мертв, – отвечает ему Верховный торжественным баритоном, – он спит.

– Но он не дышит. – Тот же перепуганный шепот Таша.

– Нужно ли ему дыхание, когда он спит? – холодно, как дуновение северного ветра, говорит Атосааль. – Но мы пробудим его!

В ужасе Афэль отпрянул от Верховного, а в глазах того загорелся безумный огонь.

Верховный расставляет их в том порядке, в котором будут действовать их пять Сил.

В ногах Древнего становится Митан Эбан – Мастер Стихий, Разрушитель, его Сила разобьет оковы сна.

По левую руку, со стороны сердца, занимает место он, Годже Ках – Целитель Созидатель, он восстановит течение крови в жилах и биение сердца Древнего.

По правую руку – Годе Майстан, Мастер Полей, а иначе – Мастер Роста, он даст силу Древнему вернуть своему телу прежний вид, но это произойдет не мгновенно, а спустя некоторое время.

У изголовья – сам Эбонадо Атосааль, он скажет нужные слова, используя Дар Мастера Пророка. Сила слова пробудит Древнего.

Рядом с ним Динорада Айлид, она будет играть и вдохновлять. Ее музыка сплетет сеть, которая объединит усилия их всех и проникнет глубоко в сущность Древнего, воззвав того к пробуждению ото сна.

Атосааль достает из ножен кинжал, которому больше чем шесть тысяч лет. Кинжал этот предназначен для Таша, и он протягивает оружие мальчишке.

Едва рука Афэля касается кинжала, как глаза его меняются – он, как всякий с Даром Оружия, слышит песню, призывающую напоить клинок кровью, но не кровью врагов, а собственной… напоить с радостью и во имя Древнего. Он еще слишком юн, он совершенно не умеет контролировать свой Дар, да и этот кинжал, что выкован во славу Древнего еще во времена царствования этих существ, очень силен. Справился бы с таким клинком опытный боевой Мастер, еще не известно.

Годже думает о том, что едва Таш пронзит свое сердце кинжалом, как его собственный Дар потребует исцелить мальчишку… Он все испортит!

Но тут Динорада начала играть, и все остальные призвали свои Дары. Сила Исцеления из Годже полилась к Древнему, отпрянула, испугавшись, но затем ее будто бы потянули к сердцу существа. Годже почувствовал ужас и отвращение, он знал, что не сможет прекратить действие Дара.

Когда Таш со стоном вонзил в себя лезвие клинка и упал прямо на тело Древнего, Дар Годже даже не пошевелился, чтобы исцелить. Зря он опасался все испортить. Хотя зачем врать себе – ему хотелось спасти Афэля. Его обрызгало кровью парня… Совсем еще мальчик… что тот мог противопоставить зову кинжала…

Годже видел, как сухая кожа Древнего впитывает кровь, словно песок воду.

Он видел безумный восторг на лице Атосааля, он видел напряжение на лице Майстана, забытье отражали красивые черты Динорады, решимость – Эбана. Как выглядел он сам? Все, что чувствовал Годже, – это омерзение… словно из него выкачивают Дар… Но последний шаг уже был сделан. Отвращение и мерзость… Годже знал, что делает нечто противоестественное, нечто наполняющее его злом, которое поощряет его ненависть и словно ядом напитывает его душу.

Эбонадо заговорил, он не произносил древних и непонятных слов, как ожидал Годже, лишь имя Древнего и призыв:

– Атаятан-Сионото-Лос, пробудись!

Но слова были сказаны с Силой, и грудь существа поднялась, сделав вдох. Под лазурными потоками собственной Силы Годже почувствовал, как забилось сердце Древнего, как кровь медленно потекла по жилам. Он содрогнулся… Не должно этого быть…

Древний пробудился…

Существо стало медленно дышать, но не открыло глаз и не шевелилось, однако Верховный, видимо, знал, что так будет.

Их Дары перестали воздействовать.

Эбонадо взял Доа-Джот из рук Идая Маизана и приступил к осуществлению второй части задуманного плана, самой важной и самой опасной. Если это не удастся, то пробуждение Древнего – напрасное и бессмысленное зло.

Мастер Пророк ловко поворачивал рамы вокруг их осей, объединяя и расставляя в нужном порядке символы, начертанные на них. Когда все было настроено и игла Доа-Джота обнажилась, он вновь подошел к изголовью Древнего и уколол того в место на лбу между глаз. Игла легко проткнула кожу, которая, как знал Годже, – его Дар почувствовал это, – была более твердой, нежели сталь. На конце иглы краснела капля крови, что стекла по основанию оси к находящемуся в центре конструкции камню, и он запульсировал, поглощая алую влагу.

После этого Атосааль вновь стал проворачивать рамы и менять положение символов, повернул инструмент к себе, обнажил грудь, и игла вошла глубоко в его сердце. Годже с ужасом наблюдал: ему казалось, что Эбонадо таким образом убьет себя, а собственная Сила так слаба сейчас, что Ках не смог бы ничем помочь.

Верховного выгнуло, и он закричал, то ли от боли, то ли от восторга… Вынутая из его тела игла Доа-Джота была совершенно чистой – без крови.

Одному за другим Атосааль пронзал иглою грудь. Даже Динорада обнажила свою с готовностью и без стеснения перед шестью мужчинами.

Когда пришла очередь Годже, он запаниковал, он хотел сбежать, но все было уже сделано, игла вошла легко, как в масло, туда… где его сердце. Он почувствовал, что Дар внутри запылал ярче, а сердце забилось ровнее. Он стал другим человеком: более сильным, более мудрым, более уверенным и более холодным…

Они связали себя с Древним. Они вошли в Первый Круг. Они положили начало новой эпохе. Что же натворили они!

Годже очнулся от воспоминаний, когда музыка затихла.

– Ты что, плачешь, Ках? – услышал он изумленный голос Динорады.

Он действительно сидел, обхватив себя руками, пошатываясь в такт звучавшей до вопроса Динорады музыке, и сдавленно рыдал.

Под холодным презрительным взглядом Динорады он выпрямился, поспешно встал и покинул сад. Что с ним творится?

Что-то внутри с его Силой было не так… Пока он шел, Дар непроизвольно пульсировал, словно готовясь к исцелению, но Годже не видел здесь никого больного или раненого. Войдя в свою комнату и захлопнув за собой дверь, он повалился в кресло… Дар развернулся в полную силу, лазурные потоки срывались с пальцев рук и… исчезали… Он исцелял кого-то?

Дар словно выкачивали из Годже, и внезапно он понял – Древний сейчас пользуется его Силой. Что именно делает Атаятан-Сионото-Лос? Зачем тому Сила Исцеления?.. Ках почувствовал нарастающее омерзение. Точно такое же, как при исцелении мертвого тела Дорра. Мерзость! Мерзость! Мерзость! У него кружилась голова, и его тошнило.

Что Он делает с Даром Каха?! Для чего Ему нужны потоки созидания?

Годже вывалился из кресла, корчась на полу от боли и отвращения. Он согнулся и прижал колени к туловищу, стараясь унять острую боль в солнечном сплетении, в тщетной попытке защитить свой Дар, что тек из него куда-то, куда он не видел, и где с помощью Силы Исцеления делали противное самой природе жизни… Кощунство – использовать так огонь Создателя…

Ках кричал, извиваясь, из его глаз текли слезы. Тело билось в судорогах, а душа – молчала с упреком.

Ото Эниль

Советник Эниль получил наконец ответ от Верховного, тот в присущей ему официальной манере давал свое согласие на встречу.

Ото планировал поговорить с Атосаалем о книгах из библиотеки Совета для Абиля Сета. И хотя в просьбе о встрече он обещал не касаться темы суда над Кодонаком, после произошедших событий, скорее всего, об этом придется упомянуть.

Впрочем, Ото еще не решил, стоит ли показывать письмо Кодонака Верховному. Он подойдет к теме мягко, издалека. Спросит, каким образом, по мнению Верховного, мог быть осуществлен заговор в войне с Арой. Может быть, удастся привлечь внимание Эбонадо к человеку, которого описывали Кодонак и Би Досах. Хотя… Верховный может разозлиться, ему эта тема серьезно поднадоела.

Кими уже приготовил подходящий кам – не слишком яркий, но и не будничный. Темно-синий цвет всегда шел Энилю. Полосками кожи такого же цвета была обмотана его седая коса по всей длине. Плотная шерсть кама хорошо согревала, и Ото не нужно было постоянно сдерживаться, чтобы не ежиться от одолевающего его холода. Предстоит важный разговор, и ничто не должно его отвлекать.

Встреча была назначена в покоях Верховного в отведенном ему крыле на том же этаже, что и Зал заседаний Малого Совета. Здесь сегодня было слишком тихо и безлюдно, даже слуги встречались по пути Ото очень редко.

На входе в покои Верховного стояли четверо стражей. Подтянутые, крепкие парни, вооруженные мечами. Они были коротко стрижены, некоторые носили бороды, и все думали, что это неодаренные мечники, но Совет Семи знал, что они из Тайной гвардии – никогда не обучавшиеся в Академии Силы и не носившие д'кажа Мастера Оружия – достойная охрана Верховного.

С годами Ото научился выделять их из толпы по пристальным опасным взглядам и гибкости движений. Узнав Советника, стражи поклонились и пропустили его без лишних вопросов.

Интерьер комнаты, в которой обычно принимал посетителей Верховный, выполнен был в синих и оранжевых патриотичных тонах. Одна из стен по тарийскому обычаю украшена изображением: пики Сиодар – корона Тарии, на фоне голубого неба. По той волне вдохновения, которая исходила от картины, Ото понимал, что она создана Одаренным Художником. Мебель изготовлена из дерева более редкого и ценного, нежели Сот, – из Мицами, которые произрастали в горах Фа-нолл на побережье, а еще украшали улицы Города Семи Огней. Обработанное дерево Мицами имело жаркий оранжевый оттенок и казалось прозрачным.

Эбонадо Атосааль сидел в удобном кресле с синей обивкой, держа книгу в руках. «Может ли он читать, не призывая Дар?» – отчего-то подумал Ото. Верховный одет в тонкий шелковый кам, в комнате свежо, а в камине нет огня. Неужели он не мерзнет, как всякий старик? Сам Эбонадо с подобранными вверх и заколотыми на затылке седыми волосами – которые обычно оставлял свободно струящимися и они походили на его плащ – казался просто светловолосым молодым человеком, а не самым старым жителем Тарии. Ото помнил, что сто пятьдесят лет назад у Эбонадо были темные волосы.

Верховный улыбнулся, губами, но не глазами, указывая на кресло напротив. Ото сдержанно поклонился, произнес традиционное: «Да не гаснет пламя Верховного!» – и присел. Отчего-то он чувствовал необъяснимую тревогу и неловкость.

– Что привело тебя, друг мой? – спросил Эбонадо, изучая его холодными глазами.

Ото пожал плечами.

– Что может волновать Толкователя? Давно хотел обсудить с тобой пророчества.

– О севере? – продолжал улыбаться Верховный.

– О нем. И не только. На самом деле главная моя цель – помочь моему другу Мастеру Сету.

– Абиль Сет? – Верховный погладил свой подбородок. – Талантливый юноша. Но он слишком увлекается. Я понимаю его, как никто. Но все же нельзя так отдаваться Дару. Сет живет больше в прошлом или будущем, а не в настоящем.

– Ты прав, – не мог не согласиться Ото, – но Дар измучил его, требуя изучить записи первых Советников.

Брови Атосааля поползли вверх.

– Что в них для него привлекательного? Ты же читал их, Ото: обычное изложение известной всем, даже неодаренным, истории происхождения Тарии.

Ото думал, что Верховный, будучи Мастером Пророком, поймет намерения и жажду Абиля, но тот казался удивленным.

– Мне жаль смотреть, Верховный, как мучается мой друг. Абиль изводит себя. Эти записи, как я знаю, изучаешь ты, поэтому хотел попросить их на время.

Атосааль не отвечал, пристально глядя на Советника и раздумывая о чем-то своем.

– И это все? Ты не собираешься ни разу упомянуть имя Кодонака в нашей беседе? – наконец сказал Верховный, резко меняя тему. Он встал и лично налил вина в два кубка, один из которых передал Ото.

– Я обещал, что не буду просить тебя о пересмотре дела, – ответил Советник, согревая руками ледяной серебряный кубок. Зачем Верховный начал этот разговор?

Эбонадо негромко засмеялся:

– Не будешь просить о пересмотре; но это не значит, что не будешь говорить о Кодонаке.

«Нужно ли ему показать письмо?»

– Я постоянно размышлял о том, что произошло на холме… – решился затронуть вопрос Ото.

– Я тоже размышлял об этом. – Верховный доверительно подался вперед.

– И к какому выводу ты пришел? – с надеждой спросил Эниль.

Последовала пауза.

– Ты мерзнешь, Ото? – вместо ответа сказал Эбонадо.

Ото отпрянул. Да, ему холодно даже в плотном шерстяном каме. Но что такого было в его движениях, что это бросилось в глаза Верховному?

– А твои оттоки? – продолжил тот, не дожидаясь ответа Ото. – Ты еще выдерживаешь их?

Зачем он спрашивает?

Эбонадо улыбнулся, сверля Эниля серыми глазами.

– Как часто ты спрашиваешь себя: «Сколько еще лет мне осталось?»

Ото вскочил. Этого разговора он не ожидал.

– Я видел твой взгляд, когда ты узнал о смерти Дорра, – продолжал Верховный. – Ты задаешь себе этот вопрос каждый день! Не так ли?

Да, задает. Холод стал невыносимым. И только правой руке, на безымянном пальце которой – кольцо Советника, выполненное Мастером Фаэлем, было тепло. Ото невольно прижал эту руку к груди, пытаясь согреться.

– Зачем ты вскочил? Садись, – мягко произнес Эбонадо. – Поговорим, как два старика, Ото.

Советник Эниль взял себя в руки, успокоился и опустился в кресло. Да, так и есть, они – два старика, что отжили свое.

– Ты не заметил перемен во мне в последний год, Ото? – спросил Верховный.

Ото отрицательно покачал головой.

– Все, что ты переживаешь сейчас, – холод и тяжелые оттоки, – Верховный откинулся на спинку кресла и говорил, уже не глядя на Эниля, – я испытал на собственной шкуре. Гораздо хуже! Я не мог подняться с постели после использования Силы в течение нескольких дней. Меня не согревали меха в летний день, у меня дрожали руки, я уже почти ничего не видел. Если бы не Ках, я бы давно отправился в мир иной.

– Ках? – удивился Ото. «При чем здесь Ках?»

Верховный снова взглянул на него и пояснил:

– У Годже особый Дар.

– Да, он чистый Созидатель.

– Больше! – щелкнул пальцами Атосааль. – Его Сила позволяет влиять на связь Дара и тела. Он может сдержать в Одаренном наступление старости. В течение почти что тридцати лет он спасал таким образом мою жизнь. Я видел, я говорил, я ходил без посторонней помощи. Я даже мог обращаться к Дару, но только тогда, когда рядом был Годже Ках. Он стал моей тенью. И в последнее время мне непривычно его отсутствие.

«Годже Ках спасал Верховному жизнь? Действительно ли он убил Фаэля? А если он – то знал ли об этом Верховный? Почему Ках, обладая такими способностями, никогда не предлагал подобной помощи ни ему, ни Дорру?»

– Ты знаешь, что тебя ждет, Ото?

Эниль просто смотрел в холодные глаза Верховного.

– Боль. Беспомощность. И смерть! Ты подготовился?

Ото был неприятен этот разговор. Особенно последний вопрос. В эти времена он много размышлял о смерти.

– Думаю, нет, – ответил за него Верховный. – А если бы была возможность устранить это неприятное препятствие, продлить свою жизнь, какую цену ты готов был бы заплатить?

Ото вопросительно на него уставился. О чем говорит Эбонадо? Какая цена? Какая возможность?

– К чему эта бесполезная философия? – хмуро произнес он.

– Бесполезная? Я всю свою жизнь задавал вопросы, Ото. Ты тоже таков. Для тебя важна разгадка. Я задавал вопросы и искал ответы. Я задумывался о многих вещах, которые другие считали «бесполезной философией». Задумывался и делал открытия. Я искал там, где другие и не пытались. И я находил! И все только благодаря «бесполезной философии»!

– Что ты хочешь сказать? – криво усмехнулся Ото. – Что нашел эликсир вечной жизни?

– Так какую цену ты готов заплатить? – уклончиво ответил Эбонадо и вперился взглядом, что пронизывал насквозь, в глаза Ото. Он не шутит…

– А на неодаренных действует этот твой эликсир? – Ото почему-то вспомнил сейчас о Кими. За то, чтобы купить для него год-другой, он готов дорого заплатить.

Эбонадо рассмеялся:

– Узнаю Ото Эниля! Ты расположен к неодаренным больше, чем Астри Масэнэсс. Но вынужден тебя разочаровать – нет!

– Для этого нужно прибегнуть к услугам Каха? – вновь спросил Ото. Он все еще не до конца верил в то, что убийство Фаэля – дело рук Советника Каха, но почему-то не хотел быть обязанным тому своей жизнью.

– Нет! Я намекал тебе, что уже год не нуждаюсь в его помощи. Но, вижу, ты в растерянности, поэтому расскажу тебе все по порядку. Ответь мне лишь на один вопрос, тот, что я уже задавал: как дорого ты готов заплатить?

Ото прекрасно понимал, что Верховный говорил не о деньгах.

– Знаешь, Эбонадо, я родился в Междуморье, и хотя это было очень давно, кровь не переделаешь. А всем известно, как серьезно относятся к сделкам любого рода выходцы из тех земель.

«Те еще жулики», – говорил взгляд Верховного.

– Я должен вначале увидеть товар, а только потом готов назвать цену.

– Ты и вправду междуморец? – удивился Верховный, причмокнув губами. Ото кивнул. Эбонадо продолжил после небольшой паузы: – Что ж, слушай. – Его лицо стало серьезным и угрожающим. – Но помни, что цену тебе придется назвать сегодня, иначе я сам ее назову!

Ото пожал плечами, сложил руки на груди и приготовился слушать. Скорее всего, он услышит что-то из ряда вон выходящее, но в последние месяцы подобные новости становятся в очередь, чтобы шокировать его.

– Тебе известно, кто такие Древние? Эти существа живут бесконечно долго. Убить или уничтожить их невозможно…

– Но разве этого не сделали первые Мастера Огней? – перебил Ото, изумляясь.

– Нет. Одаренные той эпохи нашли способ погрузить их в сон. Все восемь известных нам Древних спали до сих пор в созданных для них Строителями Силы склепах. Но я обещал рассказывать по порядку. Еще пятьдесят лет назад я начал изучать записи и тексты, которым насчитывается несколько тысяч лет. Вначале это было просто любопытство: «погружаясь» в тексты своим Даром, я узнавал, как жили люди при правлении Древних. У них были свои государства, своя территория, особое устройство. Древние не очень-то интересовались образом жизни людей: все, что им требовалось от рода человеческого, – это своеобразное служение, но не намного большее, чем мы требуем от обычных слуг, и… время от времени им нужно было пополнять свои силы. Древние не питаются, как люди. Раз в год, чуть чаще или чуть реже им необходима человеческая кровь, они не столько пьют, сколько впитывают ее своей кожей. Ты понимаешь, почему одного из них звали «купающийся в крови»? На самом деле имя Атаятан-Сионото-Лос – это настоящее имя Древнего, появившееся намного раньше, чем древнеарайский. Что оно означает на самом деле, я не знаю. Но скорее словосочетание «купаться в крови» в арайском произошло от его имени, а не наоборот.

Древний обычно посещал небольшую деревеньку и убивал всех жителей; я думаю, что их смерть… собственноручное убийство не менее важно для его питания, чем их кровь.

Ото скривился от отвращения.

– Другими были отношения Древнего с Одаренными. Я удивился, узнав, что носителем Дара в те времена был чуть ли не каждый десятый. Одаренные могли оказывать сопротивление и представляли для Древнего некоторую угрозу, но с другой стороны, они обладали способностями к Созиданию или Разрушению, что не доступно Древним, которые обладают некоторыми способностями к преобразованию, или Искажению, но не к чистому Созиданию и не чистому Разрушению – двум неотъемлемым частям Творения.

Некоторым из Одаренных удалось найти общий язык с Древними, и, как оказалось, у них интересы сходились во многом и они могли многое друг другу дать. Древний мог поделиться своим бесконечным долголетием, силой и неуязвимостью плоти, а Одаренные – своими Дарами. Сообща они нашли способ связывать себя с Древними. До двенадцати Мастеров могли быть связаны с одним Древним, образуя так называемый Первый Круг. Продолжительность их жизни таким образом увеличивалась многократно. «Погружаясь» в те события, я видел некоторых, кто жил по две, а то и три тысячи лет. Кроме того, постепенно менялись их тела, становясь почти неуязвимыми для оружия, а яркость собственного Дара необычайно усиливалась. Было еще одно преимущество: они могли образовывать Второй Круг, то есть связывать себя с двенадцатью другими Одаренными, передавая тем, пусть и в меньшей степени, получаемое от связи с Древним, и могли пользоваться Путями Дара связанных с ними, как своими собственными. Они становились подобными Мастеру Путей, только к тому же еще и неуязвимыми.

Древние же получали возможность пользоваться Дарами тех, кто в Первом Круге. Второй Круг образовывал Третий, Третий – Четвертый и так – до Шестого. С каждым Кругом связь становилась менее эффективной, но те, кто примыкал к последним Кругам, делали это не столько для получения могущества, сколько для сохранения жизни.

Ото слушал, непроизвольно открыв рот, он подался вперед, опустил руки и напрягся всем телом, стараясь не упустить ни одного слова. Он даже не пытался найти «подводные камни», причины и связи в рассказе Верховного, он просто слушал. Слова Эбонадо – открытие всей его жизни. Сколько раз он задавался вопросом: как это было? И вот – поток ответов, только лови… Почему разговор этот не произошел раньше, почему Эбонадо все скрывал?

– Найдя способ связывать с собою Одаренных, – продолжал Атосааль, – Древние стали избавляться от прочих, не зависимых от них. Они устраняли потенциальную опасность для себя. Особенно после одного случая. Один из Древних – не Атаятан – решил связать себя с тем, кого мы называем Мастером Огней, но, как оказалось, Дар Огней противоположен природе Древнего настолько, что способен… нет, не убить, но погрузить в сон это существо. После этого случая всех с Даром Огней уничтожали, как только обнаруживали. Уничтожали и других Одаренных, кто не был ни в одном из Кругов. Для этих целей Древние создали псов. Они известны нам как эффы. Псы эти – охотники Древних – делали только одно: находили среди людей Одаренных и убивали их. Они чувствовали даже детей, в которых еще не развернулся Дар. Только связанных с Древним не трогали.

Такое методичное истребление отмеченных Даром привело к тому, что на территории Астамисаса практически не осталось Одаренных, не связанных с Древним.

Как я уже говорил, существа эти – Древние не угнетали людей так уж сильно, если не считать истреблений некоторых деревень время от времени. Но когда в поселения стали приходить эффы и убивать Одаренных, что были детьми, родителями, братьями, сестрами или просто друзьями обычных людей, это оказалось намного страшнее, нежели истребленная где-то, неведомо где, чужая деревня.

Некоторые стали уходить с территории, над которой стоял Атаятан, на север. Детей снегов тогда еще не было. А не приспособленные к тем условиям южные люди погибали сотнями, словно мухи. Умирали, но все равно шли.

Устремились туда и Мастера Огней, которым не нашлось места в Кругах Древнего, а с ними другие Одаренные, что не пожелали такое место занять по каким-то причинам. Связать себя с Древним можно лишь добровольно.

Собрав вместе разрозненные кучки бежавших людей, как Одаренных, так и обычных, Мастера Огней стали наводить среди них порядок. Их способность создавать негаснущий огонь как нельзя кстати пришлась в холоде севера. Делали свое дело и другие Одаренные: Целители избавили народ от болезней, Строители возвели для них дома, что обогревались тарийским огнем, как мы сейчас называем его; сложно отыскать лучших охотников, чем Лучники Силы. Да и все остальные нашли себе занятие.

Но Атаятан-Сионото-Лос не желал оставлять все как есть. Время от времени он посылал на север эффов и своих Слуг, иначе называемых смаргами… Не думай, что я грязно ругаюсь, Ото, «смарг» на языке Древнего – «порождение-орудие войны». Эти существа в первом поколении – плод Древнего и человеческих женщин, а также воздействия Силы Созидания. Без нее они не смогли бы жить. Я не стану сейчас шокировать тебя подробностями появления их на свет, скажу лишь, что матери не доживали до их рождения, а питались они исключительно людской плотью. Их можно убить оружием, в отличие от Древнего (хотя они очень крупны и сильны), но, несмотря на уязвимость для стали, продолжительность их жизни и выносливость завидны.

Армии смаргов теснили людей дальше и дальше на север, где условия становились все более невыносимы. В конце концов они ушли на самый край мира, где ночь длилась больше полугода, а морозы стояли такие, что дыхание замерзало в ноздрях. Здесь Мастера Силы растопили лед, добравшись до самой земли, возвели прозрачный купол, осветили все пространство под ним тарийским светом и обогрели тарийским огнем. Построили не просто дома, а целые дворцы, стали выращивать деревья и прочие культуры, дающие им пищу. Издалека город под куполом не был заметен. То был первый Город Огней, не Семи – просто Огней. Мастеров с этим, столь ценимым и тогда и сейчас Даром было в те времена намного больше семи.

В городе под куполом им удалось спокойно прожить столетие или два. Но затем Атаятан узнал о них: думаю, что благодаря Дару Пророчества. И он решил их уничтожить. Набрав небольшую армию из своих смаргов и эффов, он лично отправился во главе ее на север. Возможно, он совершил ошибку, не взяв с собою никого из связанных с ним Одаренных.

К тому времени люди из Города Огней уже были не теми перепуганными и беспомощными овцами, что раньше. Они изменились, закалились, им было что противопоставить армии Древнего.

Мастера Оружия, вооруженные специально выкованными Оружейниками Силы мечами, Мастера Стихий, что могли крушить землю, погребая под нею нападающих, и Мастера Огней, что довольно эффективны в битве со своими молниями и пламенем, которое нельзя погасить – огонь-пожиратель.

Как ни странно, но убить смарга для боевого Мастера легче, чем эффа. Этих тварей мало что могло остановить, и они наносили значительный урон, пока не обнаружили себя Укротители. Дар этот давал возможность повелевать эффами не хуже, чем делал это сам Древний. И когда армию Атаятана встретили войска Города Огней – встретили там, где сейчас Северный залив, – эффы вышли из игры первыми; это напомнит тебе недавние события в Межигорье.

Мастера Стихий (яркость их Дара, да и других, мне кажется, была в те времена намного сильнее, чем сейчас, уж не знаю почему) вспороли землю, создав Северный залив, или Северный разлом, утопив при этом в холодной воде большую часть смаргов.

Но наибольшей их победой стал захват самого Атаятана-Сионото-Лоса. Они пленили его, но убить не смогли. Поэтому, связанного особым образом с помощью специально выкованных оков, его доставили в Город Огней, где заключили в возведенной для него тюрьме. Много дней подряд они пытались уничтожить его, пробуя способ за способом. И наконец нашли. Мастера той эпохи умели работать все вместе, не то что мы сейчас… Воздействуя на Древнего при помощи пяти Сил, приводящихся в Действие пятью Дарами, они погрузили его в сон, но главным в этом действе была кровь Мастера Огней. Смерть его при этом не требовалась, лишь кровь. Хотя первый эксперимент закончился для них потерями – Атаятан уснул, а Огненосец не выжил при этом. Я узрел в видении ту сцену, но не совсем понял, почему так произошло.

На тот момент некоторых из Мастеров Огней потеряли в битвах, что происходили ранее, некоторые умерли от старости, и их оставалось девять, а после гибели Огненосца Этаса – так звали Мастера, отдавшего свою жизнь за забвение Атаятана, – восемь.

Делая записи о том, как погрузить Древнего в сон, тогдашние Мастера упомянули и о способе его пробуждения, предостерегая потомков. Для того чтобы пробудить Древнего, нужно было заменить некоторые Дары из пяти другими и требовалась кровь не обязательно Мастера Огней, а любого Одаренного; но опять же было условие: не просто кровь, как для сна, а смерть, и притом добровольная. Такая смерть – добровольная условно, могла быть вызвана использованием кинжалов, специально выкованных Мастерами Оружейниками, связанными с Древним. Если такой кинжал попадет в руки того, кто слышит песню клинка, – он сам убьет себя.

То, что происходило дальше, расскажу кратко. Оставались еще семь Древних, что представляли собой опасность. Жители Города Огней приняли решение погрузить в сон их всех, притом одновременно, чтобы они не успели ничего предпринять. Были созданы семь команд, в которые входили по пять нужных для наложения оков сна Мастеров, обязательно Мастер Огней, несколько Мастеров Оружия для их защиты, пока они будут работать, и несколько Мастеров Перемещений.

Пророки узнали места нахождений всех семерых Древних, и Мастера Перемещений доставили команды туда. Шестеро Древних были погружены в сон в тот же день, но одна команда погибла полностью, так как Древний по имени Штамейсмар смог распознать угрозу вовремя. Однако очень скоро была создана новая команда и послана вслед за погибшей. Второй атаке Древний не смог противостоять и тоже был погружен в сон. Когда засыпал Древний, Одаренные из Первого, Вторых и Третьих его Кругов умирали от оттока Силы почти мгновенно, остальные связанные с ним слабели настолько, что не могли даже убежать, когда разъяренные люди, бывшие в их власти до этого, убивали их без пощады.

И если ты задавался вопросом, почему в окружающих странах Одаренных почти нет, то я отвечу тебе. Не связанных с Древним истребили эффы, а связанные либо умерли сами, либо их убили, тем самым уничтожив генофонд.

Многим смаргам, которых тоже уничтожили немало, все же удалось спастись.

Позже жители Города Огней во главе с оставшимися в живых семью Мастерами Огней покинули свой город, оставив там погребенного Атаятана, и двинулись на юг, в земли, что теперь принадлежали им по праву победителя. Они заложили основания Города Семи Огней и Тарии. На остальной территории, где раньше правили Древние и их Круги, также стали образовываться государства.

Всех Древних погребли в местах недоступных. Один из них лежит в песках пустыни Листан, еще двое в Океане Ветров, один в море Моа, одного сбросили в вулкан на острове Парта, где остальные – я не знаю.

Слуги Древних разбрелись по материку, находили своим чутьем могилы хозяев и засыпали около них. Смаргов замело снегами севера или песками Листана, либо они ушли на морское дно.

Эбонадо помолчал немного, переводя дыхание, потягивая вино и собираясь с мыслями.

– Расскажу еще одну историю, что пригодилась мне, сделав возможным осуществление моего плана. После Древних осталось множество его псов, повиновавшихся Укротителям. Остальные Одаренные настаивали на уничтожении зверей, так как те были очень опасны, Укротители же, чей Дар заключался в основном в работе с этими тварями, были против. Рассорившись с Мастерами Огней, Укротители (а их было не так много, около двух десятков) ушли за гряду Сиодар, туда, где сейчас Ара, с ними покинули Тарию и некоторые недовольные Целители и несколько Пророков. Пару столетий спустя эти Мастера нашли способ заставлять эффов повиноваться не только Укротителям, но и другим людям, в том числе обычным. Эффы перестали охотиться на Одаренных и могли выполнять работу по нахождению и убийству конкретных жертв. Укротители, ставшие Мудрецами, придумали Права, ошейники, Жезлы Повелений и прочие вещи, позволяющие эффу охотиться за беглыми рабами, как это происходит сегодня в Аре. А возможным это стало с помощью того же инструмента, что когда-то использовали Одаренные для связывания себя с Древним, а также со Вторым и последующими Кругами. Так как эффы – создания Древнего, на них имел действие Доа-Джот – так называется этот инструмент.

Укротители, которых сегодня в Аре называют создателями эффов, оставили после себя чертежи инструмента, тщательно скопированные с оригинала, создать который способен лишь Мастер Ювелир.

Ото оживился и насторожился при упоминании занятия его погибшего десять лет назад друга. Нет ли здесь связи?

– В основе Доа-Джота – кровь Древнего, которую практически невозможно добыть из-за того, что кожа его непробиваема, но способы все-таки есть. Таких Доа-Джотов было достаточно много в свое время. У одного Атаятана их было не меньше двадцати. Но почти все их уничтожили, даже тот, что использовали позже Укротители, сломали, вынув обращенную в камень кровь Древнего. По-видимому, правители Ары посчитали ее драгоценным камнем, а рамы инструмента – чем-то вроде неудачной оправы.

Ты спрашиваешь себя, к чему этот экскурс в историю? К тому, что я уже упоминал. Я находил для себя возможности, я делал открытия и готов был платить.

– И что же за цену ты заплатил? – хрипло спросил Ото; предчувствие, терзающее его с самого начала визита сюда, разрослось, превратилось в навязчивую ноющую боль в сердце.

– Я пробудил Древнего!.. – едва слышно сказал Эбонадо, но слова его для Ото прогремели, словно гром.

– Я создал Первый Круг! – продолжал Атосааль. – Ты считаешь это слишком высокой ценой?

– Но ты же – Верховный… – пролепетал пораженный Ото, когда после нестерпимо долгой паузы наконец осознал услышанное. – Ты и так самый могущественный из нас всех…

– Я – мертвец! – резко ответил Эбонадо. – Я цеплялся за жизнь из последних сил, это был мой единственный шанс продлить свое существование! Я не знаю, что приготовил мне Мастер Судеб там, за чертой… Будет ли со мною мой Дар, мое положение, моя власть? Но я привык сам делать выбор. Я знаю, за что плачу́, и цену готов дать! Это слишком высокая цена за ЖИЗНЬ?!

Ото мельком взглянул на Верховного: его глаза, такие холодные обычно, пылали безумием. Высока ли цена за жизнь? За почти бесконечное существование и огромные возможности?.. Для Ото – да!

– Ты хочешь знать, как я это сделал? – спросил Верховный, и Ото судорожно кивнул. – Я «погружался» в тексты и записи, я вызывал у себя видения прошлого и будущего. Я продвигался к цели, планируя каждый шаг. Я играл в сотни раз более сложную игру, нежели Хо-То. В самом начале со мной был лишь Ках, позже я нашел одного чатанского Мудреца, тоже готового платить цену, хотя ему еще есть что терять, в отличие от меня. Этот Мудрец помог найти в Аре кровь Древнего и чертежи Доа-Джота. Сам инструмент сделал не кто иной, как Мастер Фаэль, хотя и не понимал, что создает.

– Так это ты убил его?.. – процедил Ото сквозь зубы.

– Нет. Его убил Ках. – Вот и признание. А ведь Ото не верил до конца. – Он поспешил. Он слишком несдержан – последствие Дара, что влияет на характер: сдерживать Дар чистого Созидания смерти подобно. Я предпочел бы сохранить Фаэлю жизнь. Я нашел союзников, тех, чьи Дары могут пробудить Древнего.

– Готов поспорить, что знаю, кто они, – мрачно произнес Ото.

– Ну и кто?

– Ках, Майстан, Эбан и Холд.

– Ну почти, – Эбонадо улыбается – он доволен собой, – только Холд мне не нужен, а в список добавь Абвэна.

– И Абвэн? – Удивительно… Хотя его доброжелательность всегда казалась Ото фальшивой.

– Еще есть Динорада Айлид, она из Большого Совета.

– Музыкант? А зачем тебе Музыкант?

– Ее Сила – неотъемлемая часть обряда, как пробуждения, так и погружения Древнего в сон. Торетт, как ты понимаешь, не настолько гибок, чтобы можно было привлечь его. Сегодня нас намного больше, чем было год назад, когда мы совершили это великое деяние. Семеро в Первом Круге, но есть еще Вторые и Третьи. Многие, кого ты знаешь, уже связаны.

Ото чувствовал себя так, словно его окунули в кипяток, а затем бросили в ледяные воды Северного залива. От ужаса он перестал соображать, а Верховный все продолжал:

– Мы пробудили Древнего год назад. Он был еще очень слаб. Но несмотря на это, я с первого дня почувствовал прилив сил и больше уже никогда не обращался за помощью к Каху. Я жив и здоров, как никогда. Я больше не старик, Ото! Я молод, я лишь в начале своей долгой-долгой жизни, а не в конце! Но Древнему необходима пища, чтобы войти в полную силу. Это заняло у него достаточно много времени… хотя все относительно. Я предвидел, что так будет. Народы, населяющие Северные земли, – дикари – как нельзя лучше подходили для его насыщения. Но важно было, чтобы никто раньше времени не обратил на это внимания. Особенно Одаренные. Их… вас всех следовало чем-то занять, а что может лучше отвлекать внимание, чем война? Вот и пришлось начать войну с Арой.

Ото застонал.

– Я понимал с самого начала, кто согласится платить цену и войдет в один из Кругов, а кто будет упрямиться до конца. Кодонак со своим Золотым Корпусом – как раз из последних. Он тот, кто мог бы, узнай он о ситуации, помешать осуществлению моих планов. Поэтому необходимо было не просто отвлечь его, а устранить. Здесь пригодились эффы, разведенные за десять лет Хокой-То, под бдительным присмотром преданного мне Мудреца. И если бы не вмешательство этого… Мастера Путей… – «Что?! Он и это знает? Он знает про Вирда?!» – внутренне вскричал Ото, но внешне виду не подал, – то все пошло бы по плану. Суд над Кодонаком был экстренной мерой, не слишком красивым способом выкрутиться. Но пока все под контролем. И у нас есть достаточно бойцов Тайной гвардии, подкрепленных теми преимуществами, что дает вхождение во Второй Круг, чтобы уничтожить Кодонака и остатки его Золотого Корпуса, когда придет время. Атаятану осталось совсем немного. Я надеюсь, что ему хватит тех племен Детей снегов, которые собираются сейчас и движутся к югу; если нет… то север Тарии не спасти. Зато когда он войдет в полную силу, мне уже не надо будет опасаться открытого противостояния – я стану непобедим. Но я привык быть готовым к разным, порой неожиданным, поворотам судьбы.

– Но почему?! – прохрипел Ото. – Ты же Пророк… Ты же собственными глазами видел, что Он – зло… Ведь не зря Кахиль называет это Временами Ужаса!!! Зачем?..

– А что мне оставалось делать? Ждать, пока я умру, и ничего не предпринимать? – ответил Эбонадо, наклонившись к нему. – Впрочем, все не так ужасно. Мир изменится, в этом мире я буду жить и править…

Он помолчал немного – то ли собирался с мыслями, то ли давал возможность Ото все обдумать.

– А теперь мы решим с тобой, – произнес Атосааль устало. – Ты понимаешь, что тебе нужно принять решение? Я стал бы рассказывать подобные вещи либо союзнику, либо тому, кто отправится в могилу из этой комнаты. – Ото понимал. – Ты достаточно разумный человек, я уважаю тебя, несмотря ни на что. И если кому и предлагать место в Первом Круге, то только тебе. Жизнь, власть, могущество, подобное могуществу Мастера Путей. Или могила…

Верховный встал и направился к письменному столу, он вынул из ящиков какой-то предмет – красный камень, обрамленный подвижными рамами. «Доа-Джот», – понял Ото.

– Жизнь или смерть? – снова спросил Верховный, усмехаясь.

– Мне нужно подумать, – в панике ответил Ото и тоже встал. Он понимал, что выйти отсюда не сможет: за дверью – Мастера Оружия, и они, скорее всего, из этого его… Второго Круга.

Никогда не попадал он в подобную ситуацию. А ведь он даже не догадывался, когда шел на встречу с Верховным, что это смертельная ловушка. Неодобрение, гнев, спор, скандал – все что угодно, но… «жизнь или смерть»?..

«Нет… Нет!» Цену, что назвал Атосааль, он заплатить не сможет. «Ужас, кровь… Вот кто «жаждущий у порога», вот и настали Времена Ужаса. Безумие… безумие… Зачем?» Он не готов платить цену за жизнь, но и умирать сейчас тоже не готов. Ото вспотел, несмотря на холод, его сердце колотилось в два раза быстрее, чем обычно. Выхода не было. Он угодил в капкан, как неразумный зверь.

Внезапно искрящийся туман образовался рядом с Ото и, рассеиваясь, показал двух женщин, одетых в меха.

Одну из них, высокую, с растрепанными светлыми волосами, с заплаканным красным лицом, он узнал – это была Алсая Ихани, молодая Мастер Перемещений. На ее белой песцовой шубе ярко-алым цветом проступила кровь.

Вторая женщина, с резко очерченными скулами, невысокого роста, одетая в широкую и грубую меховую одежду, выглядела не испуганной, как Алсая, но разъяренной.

– Верховный! – вскричала Мастер Ихани, захлебываясь слезами. – Я нигде не могу найти Карея! Я не знала, что мне делать!.. Это существо! Оно убило…

Глаза Эбонадо расширились, он явно не ожидал такого появления. Он так и стоял у стола, в десяти шагах от них.

Ото схватил Алсаю за руку и зашептал ей в ухо:

– Перемещай, перемещай нас отсюда, девочка! Немедленно!

Она удивленно повернула голову к нему. «Алсая одета для холода – она с севера. Она видела Древнего, видела, как тот убивал! Она искала Карея, чтобы рассказать. Алсая помогала Абвэну, но она не связана, – думал Ото. – Иначе она бы не испугалась того, что увидела. – Еще никогда в жизни он не соображал быстрее. – Она в силах помочь им обоим!»

– Перемещай нас! – Он вложил в эти слова всю властность, на какую был способен.

– А как же… Верховный?.. – прошептала обескураженная Алсая.

– Пе-ре-ме-щай! – зарычал Ото. И искрящийся туман наконец появился. В исчезающей за дымкой комнате Ото увидел бегущего к ним Эбонадо, который почему-то ругал последними словами Абвэна.