Итин Этаналь

Удивительно зеленая трава устилает склон. Такого яркого изумрудного цвета Итин не видел даже на газонах в Городе Семи Огней. Глаза смотрели и не могли нарадоваться. Кое-где алыми каплями выделяются выросшие на склоне маки. А вон там – под камнем, сиреневеет лаванда. Вдали выстроились в ряд белые острия пиков гряды Сиодар – Короны Тарии, так еще ее называют. Облака кудрявыми овечками бегут на восток, цепляясь за вершины… Далеко внизу среди зеленого моря поблескивает голубая вода горного озера. Справа обрыв, и если заглянуть в глубокое ущелье, то можно увидеть на его дне синюю ленту реки, зажатую между громадами Сиодарских гор.

Итин залюбовался высоким и прямым деревом, что росло на склоне на фоне далекой белой шапки вершины горы Волков; его ветви, раскинувшиеся горизонтальными ступенями, образовали зеленый купол вокруг ствола. Оно было совершенным, прекрасным, уместным здесь, удивительным.

Линии гор, деревьев, склонов, далеких холмов, облаков в небесах не были симметричны, они сходились и расходились в немыслимых изгибах под всевозможными углами. Но даже создав идеальную симметрию, никто не смог бы повторить этого узора, этого восхитительного освещения, когда лучи заходящего солнца золотят серый в свете дня утес, когда облака на западе взрываются бурей алого, фиолетового, оранжевого… Кто смог бы повторить резьбой или лепниной эти выступы на скале, поросшие травой с вкраплениями цветов, эту паутину ветвей, сквозь которые проглядывает алый круг солнца?

Несочетаемые цвета и на первый взгляд хаотичные линии во всем этом пейзаже вызывали внутри Итина такое сладкое и в то же время горькое смешение чувств, что слезы наворачивались на глаза. Такого восхищения он не испытывал, даже когда любовался на верх красоты искусства – Кружевной мост Тотиля. Все-таки Мастер Судеб, Создатель, – лучший архитектор из всех.

Итин Этаналь вздохнул. Он сидел на склоне, обхватив руками колени, и любовался видами, что открывались отсюда. Он делал так всякий раз, когда выпадала свободная минутка. Свободная от постылой и однообразной работы. Каждый день одно и то же: они приходили на место, подготовленное Мастерами Стихий, и протягивали блестящей сплавленной из камня полосой дорогу в горах. В самом начале ему доставляло удовольствие приводить в порядок тот хаос, что оставляли после себя Разрушители. Он радовался, когда видел, как под действием Силы его и других Строителей разбросанные груды камней и вывороченная земля в искореженных скалах превращаются в ровную, сверкающую на солнце поверхность. Эта дорога простоит века, по ней можно безопасно ходить и ездить от одной пограничной заставы к другой. Порядок и гармония.

Но однообразие постепенно свело на нет весь его восторг. Итин Этаналь всего год назад получил свой д’каж. Он стал Мастером Строителем, но внутри у него нечто большее. Он хочет не просто строить, он жаждет создавать, творить… Мог ли он когда-нибудь построить такие же удивительные дворцы, как Тотиль, или шедевр, подобный его Кружевному мосту?

Итин вздохнул. За все десять лет обучения он так и не решился добавить свою башню к тем пятнадцати за Тасией-Тар. Он приходил на место семнадцать раз, приходил с готовностью и уверенностью, что все у него получится, но затем он поднимал голову и видел каменные узоры на башне Тотиля, прозрачные купола на башне Бая, галереи между тонкими как спицы сдвоенными башнями Алила… и вся уверенность вытекала из него, как вода из дырявой чаши.

Он не мог… Как будет выглядеть его башня среди этих прославленных творений? Их авторы стали величайшими Мастерами Архитекторами Силы. Их имена повторяют на занятиях и ставят в пример. А если его башня будет… как конюшни Пятилистника…

Его Дар каждый раз рвался наружу, разрывая его изнутри. Он просил, он умолял начать строить… Но Итин не позволял. Оттоки после такого были настолько жестокими, что никакие упражнения, выученные на занятиях по контролю Силы, не помогали. Однажды он думал, что просто умрет, когда лежал, переживая отток, в зарослях сирени около башни Тотиля, так и не решившись начать свою.

Когда он строил что-то простое, вроде обычного дома, стены или дороги, это давало какое-то облегчение, но он чувствовал себя так, словно скачет на одной ноге. Он не был самим собой. Он потерял себя в необходимости призывать Силу для привычных рутинных вещей. Итин забыл, как это: слушать свой Дар, слышать его…

«Если ты не смог сделать этого до сих пор – то не сможешь никогда! – говорил он сам себе. – А если бы ты мог, то уже сделал бы!» В груди защемило…

– Ужин готов, Итин! Пойдем, поешь! – услышал он знакомый голос, отличающийся резким акцентом. Алсо – горец, местные жители говорили на странной смеси тарийского и древнеарайского, чистая речь давалась им с трудом, хотя давно уже, даже в Аре и южнее, все использовали тарийский. Алсо среднего роста, сухой, подтянутый, с крючковатым носом и тонкими длинными, спускающимися ниже подбородка усами. Волосы спрятаны под повязанной узлом на затылке косынкой, свободные шаровары обхвачены широким матерчатым поясом желтого цвета, на ногах высокие сапоги. На тонком кожаном поясе, что поверх матерчатого – длинный кинжал. На свободную светлую рубаху надета, овчиной наружу, теплая короткая куртка – в горах по ночам бывает прохладно; впрочем, он носит ее и под жарким солнцем, совершенно не потея.

В горной деревне, где жил Алсо, остановились и Мастера Строители и Мастера Разрушители, работающие на этом участке. Вместе их было около тридцати, и маленькая деревня едва вместила стольких гостей. Итин Этаналь жил в доме Алсо вместе с его семьей. Поначалу ему выделили узкую кушетку в небольшом каменном домике, где была одна комната, и то не очень большая. Вся семья Алсо – он сам, его жена и пятеро маленьких сыновей – ютились здесь же. Но потом Мастер Ахалис – главный у Строителей, которого тоже поселили в подобной тесноте, собрал их всех и один день потратил на возведение новой деревни, где каждый дом был в два раза больше прежнего и имел по три-четыре комнаты. Для старейшины деревни он лично построил маленький дворец, за что старейшина теперь кланялся ему в ноги при каждом удобном случае.

Теперь Итин спал в своей собственной комнате, а если учесть то, что им здесь работать еще около месяца, это было большим облегчением.

К Строителям жители деревни стали относиться как к героям, да и Разрушителей жаловали – ведь это они подготовили площадку, протаранив скальную породу, иначе построить дома было бы просто негде, именно из-за недостатка места их старые жилища громоздились одно на другое и липли к скале, словно гнезда стрижей.

Алсо и его долговязая, похожая на хищную птицу жена Ардая заботились об Итине, как о шестом сыне, а его дети считали своим долгом каждый вечер рассказывать ему все деревенские новости на совершенно непонятном для него говоре горцев. Вот и сейчас пять мальчишек, словно подхваченные штормовым ветром, несутся к нему, обгоняя и отталкивая друг друга. По пути от одного конца комнаты до другого они успевают переругаться и надавать друг другу тумаков, притом самый младший из них – четырехлетний карапуз – щипается и дерется наравне со старшими.

– Мальчики! Оставьте Итина в покое, – сказала Ардая тоном слишком мягким для того, чтобы они послушались.

– Калаханда шандарила! Нам страшно! – выкрикнул кучерявый мальчишка, довольный тем, что выдал новость первым. На лицах его братьев сразу появилась досада, а он расцвел широкой улыбкой.

– Шандарила… – задумчиво повторил Итин, авторитетно покачивая головой. – «Что бы это значило?..»

Алсо, дожидаясь, пока жена накроет стол, набил трубку и устроился на деревянной лавке, вытянув ноги. Он усмехнулся и пояснил:

– Громыхало в горах!

– А! – Итин скоро выучит их язык… – Это Мастера Разрушители работали.

«Мастера Шандарилы…» – этого Итин не сказал вслух.

Разрушителей он недолюбливал: их Дар, в противоположность его собственному, нес хаос, а не гармонию. Конечно, Итин понимал, что без них работа стояла бы на месте: чтобы что-то построить, нужно сначала разрушить. Природные условия гор иногда совсем не подходили для того, чтобы проложить удобный путь. И поэтому Мастера Стихий обрушивали утесы, расширяли пещеры, пускали в обход реки.

Пусть их Дар – это буря, и ее трудно контролировать, но неужели самим им обязательно смотреть на всех вокруг как на врагов? Разрушители держались обособленно, их было меньше, чем Строителей Мастера Ахалиса – всего десять человек, их основные силы из сотни Мастеров Стихий Золотого Корпуса ушли дальше на восток, к перевалу Ифта, а затем пойдут к перевалу Ветров.

Строители шли за ними с небольшим опозданием. А группу под руководством Ахалиса оставили здесь, на трудном участке, который нахрапом не возьмешь – бесконечные ущелья, разломы, огромные камни, горные реки…

Оставшиеся с ними Мастера Стихий общались в основном только друг с другом, глядели исподлобья на проходивших мимо жителей деревни или Строителей, перешептывались как заговорщики и уходили надолго все вместе в горы – судя по отсутствию грохота, который всегда сопровождает работу Разрушителей, вовсе не для сверхурочного труда.

Тем временем Ардая выставила на грубо сколоченном деревянном столе горские блюда. Скудная мебель, которая заполняла все пространство в старом их жилище, здесь, в новом доме сиротливо жалась к углам, а этот стол стоял по центру просторной комнаты совершенно одиноко. Зато места для беготни неугомонных мальчишек Алсо вокруг него было предостаточно.

Дымящийся плов на широком глиняном блюде, завернутые в плоские лепешки куски мяса такого острого, что Итин не мог его есть, овечий сыр, овощи с небольшого огорода, разбитого у прежнего их домика. Неизменное для любой здешней трапезы вино, которое пьют даже дети, в глиняном с вытянутым узким горлышком кувшине. Форма кувшина нравилась Итину, он представлял эти плавно текучие изгибы воплощенными в величественных колоннах из мрамора, а еще лучше – из прозрачного стекла… если на них воздействовать Силой, то они будут такими же прочными, как мраморные… Добавить бы еще карниз с лепниной, а крышу сделать в виде купола, покрыть все это…

Его размышления перебил старший сын Алсо – высокий и серьезный мальчик, звали его, кажется, Бикалар.

– Ты построишь для меня башню? – сказал он необычно четко и ясно на чистом тарийском, без непонятных словечек вроде «калаханда».

Итин вздрогнул от неожиданности:

– Башню?

– Да. Башню на горе Волков, и я буду новым Волчьим королем.

Итин уже представлял себе башню на утесе со зловеще выступающим в виде волчьей головы навершием… Конечно же он не будет строить ничего подобного!

– Какой из тебя Каэ-Мас!!! – кричали Бикалару братья. Они перешли на свой непонятный стрекот, сплошь состоящий из незнакомых слов, – так оно привычнее.

– Ши! – крикнула на них Ардая, и по ее тону Итин понял, что «ши» – это требование тишины. – Каэ-Мас – древний штарал. Вы еще имя Атаятана скажите полностью, и выкрикните все впятером, чтобы проснулся канитоя! – Тут уже и тон не помог разобрать, о чем она говорит.

Мальчишки затихли, потупив глаза. Видно, этим Атаятаном их пугают с колыбели.

Итин вздохнул и пошел к столу, во главе которого уже разместился, с довольным в предвкушении ужина выражением на лице, Алсо. Мальчишки, словно воробьи, заметившие брошенную корку хлеба, слетелись к столу и облепили его. Курдявый Айтас вынырнул из-под столешницы и оказался на лавке рядом с Итином.

Последней, подобрав свои многочисленные юбки, вышитые обильно красными и зелеными нитками, за стол уселась Ардая.

Сигналом к началу трапезы всегда служил первый отправленный Алсо в рот кусок. После этого детские ручки начинали мелькать перед глазами Итина, хватая со стола еду со скоростью, завидной и для Мастера Мечника.

Аппетит, которого он не чувствовал до самого последнего момента, пришел, подогретый многочисленными приправами, с первой горстью плова – ложек они не использовали. Итин даже решился съесть острое мясо в лепешке, запасшись перед этим наполненной козьим молоком чашкой. Как оказалось, молоко для «тушения пожара» не потребовалось – Итин, видно, уже привыкал к блюдам горцев, а может, это Ардая догадалась, глядя на его мучения, положить меньше перца.

В то, о чем щебетали мальчишки, Итин даже не пытался вслушиваться. С таким же успехом он может понять шум ветра в листьях. Время от времени вставляли пару слов в разговор Алсо или Ардая. Итин при этом, уловив звуки знакомой речи, поднимал голову, но потом снова впадал в задумчивость. Он размышлял о формах и симметрии, о сочетаемом и несочетаемом, о мраморе и стекле, о том, что он сделал бы по-другому в Здании Совета, о его так и не возведенной им Башне Огней и почему-то – о башне на горе Волков для Каэ-Мас. Кто это – Каэ-Мас?

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге, зыркая из-под кустистых бровей черными глазами, появился высоченный суровый горец. Его усы, переходящие в две вертикальные полоски, свисающие с подбородка на несколько дюймов, были черными как уголь. Он одет почти так же, как и Алсо, только косынки на голове нет, а в густых черных волосах проблескивает седина. Вдруг этот суровый лик преобразился, расплываясь в улыбке, очень похожей на улыбку малыша Айтаса.

– Кайя-на! – закричал незнакомец так, что стены задрожали.

– Кайя-на! – вторил Алсо, выскакивая из-за стола.

«Кайя-на» – означало «брат», как уже успел выучить Итин.

– Алсо! – Незнакомцу нужно было нагнуться, чтобы обнять Алсо – такая разница была в их росте, зато носы у них были совершенно одинаковые.

– Шифто! – Это его имя или такое приветствие?

– Дядя Шифто вернулся! – заорали мальчишки, кинувшись к нему.

Значит, имя.

– А я искал твой старый дом! – сказал вернувшийся дядя, его акцент был вполне разборчивым. – А ты здесь. Как это вы построили новую деревню? На этом месте, как я помню, была скала!

– Долгожители, Шифто! К нам пришли Долгожители, – отвечал Алсо. Долгожителями они называют Одаренных, Итин уже слышал раньше это выражение в устах горцев.

Неопределенный ответ о Долгожителях, похоже, полностью удовлетворил любопытство Шифто. Конечно, по мнению горцев, Одаренным-Долгожителям под силу все. Хотел бы он, чтобы так и было.

– Входи, кайя-на! Поклонись Долгожителю! – Он указал на Итина, и суровый горец и в самом деле поклонился ему. – Садись за стол! – продолжал Алсо. – Наливай вино! Рассказывай, где был!

Все, что говорил хозяин, Шифто в точности тут же выполнял. Гость налил вина вначале Итину, затем Алсо, потом себе.

Женщина куда-то поспешно ушла, утаскивая за собой, почти за уши, сыновей.

Они остались втроем, и Итин, к которому горцы, несмотря на то, что годились оба ему в отцы, относились как к старшему, чувствовал себя неловко, но встать и уйти было бы еще хуже.

– Война с Арой, брат! – сказал Шифто.

Об этом им уже известно. Мастер Перемещений появился здесь две недели назад и передал приказ Совета продолжать работу, а Мастерам Стихий быть готовыми в любой момент присоединиться к Кодонаку на границе. Тария не воевала вот так – с другой страной, уже триста лет. У Итина по спине пробежал холодок. Война…

– Знаю, брат!

– В Тарийском лесу тоже война!

А вот об этом никто не слышал. Это же так близко отсюда!

– Арайцы прорвались через горы и разбили тарийцев, что направлялись к границе, – продолжал Шифто. – Много арайцев.

– И как же они прошли? – удивился Алсо.

– Никто не знал. Даже стражи границы. Но я – узнал.

Итин удивленно глянул на него.

– Поешь, – сказал хозяин, указывая на остатки плова и мяса, которых было больше чем достаточно для одного человека. – И рассказывай все по порядку, кайя-на.

– Мы гнали пять сотен баранов на запад, к деревне Калпок в горах, – начал рассказ Шифто. Съел он совсем немного, зато кубок наливал за кубком.

– Это там живет старый Бахле?

– Да, только он уже умер, да примет его Мастер Судеб.

Алсо и Шифто одинаково покачали головами в знак скорби по умершему.

– Проходя мимо перевала Майет, заглянули к стражам. Продали им сто баранов и вина много продали… Те и рассказали нам, что война, кайя-на, война началась. Но нам тут, мол, и беспокоиться нечего – ни одна собака через границу не проскочит. Ну мы и пошли дальше – думаем, и правда стена высокая, защита хорошая, как арайцам перейти? Шли по широкой дороге, по новой по этой, что Долгожители проложили… – Он повернулся к Итину и поклонился: – Спасибо тебе, Долгожитель, что такую дорогу проложил, – хорошая дорога!

На участке от самого западного перевала Лосо до перевала Майет дорога появилась еще год назад, и в этой работе Итин не участвовал, он прибыл позже.

– Несколько дней мы шли этим путем. Но вот пара овец отбилась от стада на выпасе, и я пошел их искать; отошел подальше, вдруг вижу – ущелье. А я точно знаю, что в прошлом году тут скала была, целая гора. И с дороги ущелья этого не видно. Большое ущелье, я по нему походил, но оно длинное, до самой Ары, наверное. Ну, думаю, вот он – лаз! Вот откуда приходят арайские лисицы! Я вернулся назад, рассказал все стражам границы, они проверили – и правда, до самой Ары ущелье. Пришлось сделать крюк и отстать от своих, поэтому я и задержался.

– Почему ты это сделал? – спросил неожиданно для самого себя Итин. Этому человеку совсем не обязательно было возвращаться к перевалу Майет, тратить свое время, оставлять своих. Горцам вряд ли стоило опасаться арайцев, эти горы только на карте принадлежат Тарии, на самом же деле населяющие гряду Сиодар горцы – больше арайцы, чем тарийцы. Им и вовсе не стоило бы становиться на чью-либо сторону в этой войне.

Алсо и Шифто разом удивленно посмотрели на него.

– Как же зачем? – Шифто скрутил свой длинный ус в тонкий шнур. – Я ведь мог!

– У него были силы и возможность, чтобы сделать это, и долг, – пояснил Алсо. – Среди нас, горцев, грех не делать то, что можешь и к чему призывает тебя сердце. Это как если бы у тебя был топор, но ты не рубишь им дрова и брату не даешь, а прячешь в сундуке, пока он не заржавеет. Наши старцы учат: «Следуй велению своего сердца. Делай, что может твоя рука, и не плюй в лицо Создателю, который дал желание сердцу и силу руке».

Братья продолжили беседу, а Итин задумался над тем, что рассказал Шифто. Этот рассказ озадачил его. Новое ущелье до самой Ары… Скала, которая была и которой вдруг не стало… Но ведь и здесь, где стоит сейчас этот дом, тоже раньше была скала… а теперь ее нет. Есть ли у арайцев Мастера Стихий?

Еще беспокоили его слова Алсо о велении сердца. Ведь у него был этот «топор» – его Дар Архитектора, что уже долгие годы «ржавеет в сундуке»…