Наутро я проснулся у Николаса на кушетке. В открытое окно слышался гул машин на Бруклинском мосту и доносился слабый запах рыбы и пирса. Николас жил на Уотер-стрит около Фултонского рыбного рынка, где у перекрестка мост поддерживает внушительная кирпичная стена. По слякотному шелесту шин по брусчатке я заключил, что на улице дождь. Небо затягивали тучи, и я не мог понять, который час. Я лежал и вспоминал, как мы прибыли в Николасово логово. Я так устал, что позвонил Энджи и сказал, что завалюсь спать у брата, добавив, чтобы она никуда не выходила без Отто: зверь-мужик, в свои борцовские дни он носил прозвище Московский Мастиф. Шучу, конечно. С виду Отто кажется заморышем, но я предполагал, что как выпускник Гулага он, наверное, и вправду сумеет выстоять в нормальной драке. Хотя вообще-то я предполагал, что ретристы уже совершили все злодеяния, которые планировали на тот вечер. Какой смысл опять цепляться к нам после телефонного предупреждения?

Декор в квартире Николаса был узнаваем для всякого, чей почтовый ящик не обходят каталоги «Гончарного сарая», хотя мебель была настоящая. То есть сплошь американский антиквариат двадцатых – пятидесятых. Вроде настоящего бакелитового настольного радио, медных бра, низкого красного кресла в гарнитуре с тахтой, настольной лампы с зеленым абажуром и кухонного стола из формайки с оббитым сталью краем. Исключением была кушетка, на которой я валялся. Она, видимо, была из «Мэйси» – как и шторы. На них был такой же темный и крупный цветочный орнамент. В квартире чувствовался какой-то стиль, но, как и большинство холостяцких лежбищ, ее, казалось, обставляли в спешке. Николас вложил в нее какие-то деньги, однако, на мой вкус, смешанные ар деко и пятидесятые слегка не согласовывались.

На лестнице послышались шаги, кто-то остановился у дверей. Дверь открылась, вошел Николас с мокрой от дождя головой. Лицо у него было все еще красное, но опухоль спала. Вот только не везде. Пупсик превратился в Человека-слона с фингалами. На следующий день он, видимо, преобразуется в Дядю Фестера.

– Где ты был?

Я сел на диване.

– Ходил к врачу. Брат, видел бы ты свою прическу. Выглядишь как безумный ученый.

– А ты сам в зеркало смотрел, Игорь? К какому врачу?

– Не хочу называть имен, один испанец, аптекарь в «Метке». Ведь врачи что делают? Только оценивают твое состояние и выписывают таблетки. Или не выписывают, как чаще всего и бывает. Я иду прямо к моему амиго, минуя посредника. И получаю хорошие лекарства, настоящие препараты, которые врачи боятся выписывать. Думаешь, в тайленоле есть что-то кроме сахарной пудры?

Николас разорвал пакет и по столу раскатились несколько бурых аптечных пузырьков. Для себя я сделал вывод, что такая договоренность между пациентом и фармацевтом незаконна, но подумал, что Николасу вряд ли хочется, чтобы я об этом упоминал.

– Ну ты хотя бы уже не шепелявишь. И что амиго?

– Сказал, что я выгляжу как говно, только по-испански.

Николас принялся открывать пузырьки с таблетками.

– А что насчет кровоизлияния?

– Ну, доктор Уэлби, он согласен, что мне надо бы сделать томографию. Хорошая новость – в том, что врач мне без надобности, можно зайти в любую точку с томографом. У него есть друг по имени Родригес, лаборант на томографе, и он с ним про меня договорится. Амиго убежден, что лаборанты читают сканы лучше врачей. А пока у меня есть мои классные пилюли. – Он закинул в рот горсть таблеток, запил водой из гавайской барной кружки. Шея у него совсем не гнулась, и чтобы выполнить этот трюк, ему пришлось откинуться назад всем телом, согнув колени.

– Николас, тебе это, наверное, не понравится, но нам пришлось сказать копам, что ты был там, когда мы нашли Марта.

Николас плюхнулся в алое кресло. Единственный открытый глаз смотрел безмятежно.

– Что вы им сказали – точно?

– Они спросили, был ли кто-нибудь еще рядом, когда мы ее нашли. – Я прошел к кухонной раковине налить стакан воды. – Мы сказали детективу, что еще был мой брат, и он спросил твой адрес, а я дал ему твою карточку. Он не заметил, что на ней только номер абонентского ящика.

– Это объясняет послание от моего диспетчера. Цильцер, да? Я однажды с ним работал. Как тебе в точности известно, я не даю ни адреса, ни телефона никому. – Он откинулся головой на спинку кресла и закрыл глаза. – Считай, у тебя особое право.

– И что теперь, Николас?

– Что теперь? Ну как я это вижу, у тебя есть две возможности. Первая – мы с тобой объединяем усилия. Вторая – не объединяем.

– Что насчет третьей возможности: пойти в полицию и все им рассказать?

– Не сказал ли ты мне вчера, перед тем, как захрапеть, что ретристы оставили тебе сообщение – предупредили, чтобы в полицию ты не ходил?

– Как я понимаю, есть до фига случаев, когда похитители предупреждали жертв, чтобы те не звонили в полицию, те все равно звонили, и похитителей арестовывали, а заложников освобождали. – Сказать по совести, я опять вообразил себе Стива Макгаррета за работой. Николас ухмыльнулся:

– Верно, что они – дураки, трепаться о тех случаях, когда жертву убивают именно из-за таких вот фокусов? К тому же ты говоришь о федеральных случаях. Ты доверяешь детективу Цильцеру, как доверял бы ФБР? Думаю, тебе придется изрядно попотеть, впаривая им идею, что это все из-за телевизионной куклы.

– Если же мы с тобой объединяемся? Что тогда?

Николас пожал плечами:

– Мы сообщим этим париям, что хотим знать, сколько будет стоить возврат Пискуна. Без вопросов, без обид. Сделка есть сделка.

– То есть выкупить его? А если они запросят кучу денег?

– Мой клиент уполномочил меня на сумму до ста тысяч. Впрочем, он не верит, что они клюнут.

– Твой клиент, а? Слушай, Николас, если я впрягаюсь, тебе придется рассказать мне все, что ты знаешь об этом деле, в том числе – кто твой клиент.

Он покачал головой:

– Не про клиента. Про остальное – может быть. Например, что Марта делала в городе. Но не про клиента.

– Ладно, так что Марти?

– Чтобы ты понял про нее, я сначала должен сообщить тебе кое-что о Букермане. Лью Букерман – настоящее имя генерала Бухера.

Я не подал виду, что уже знаю это:

– В самом деле? Ладно, Николас, расскажи своему темному старшему брату остальное.

В его глазах блеснули искры, я видел, что он лопается по швам, так ему не терпится рассказать мне все.

– Вот тебе для затравки. Марти работала в «Шоу генерала Бухера». Когда передачу закрыли, кукол Букермана признали собственностью канала, и, хотя он пытался забрать их себе, в контракте на этот счет была твердая формулировка. Вся концепция и все творческие продукты принадлежат телестанции. А дирекция была шайкой упертых дуболомов. То есть куклы-то им были не нужны, верно? Как бы то ни было, Букерман переехал в Иллинойс. Он был ипохондрик с развивающимся пристрастием к народной медицине, которое привело его в натуропатию. И он открыл маленький магазин, торговал разными травами, книжками и прочим. Выпустил успешную серию здоровых продуктов. Прошли годы, телеканал сменил владельцев, и в один прекрасный день там решили избавиться от всякого старья, в том числе и этих кукол. Это было всего несколько лет назад. Марти захватила Пискуна, а двое других – Воя и Боягуза. Букерман как-то пронюхал об этом – может, через третьих лиц, приятеля с телеканала – и отправился за своими старыми кукольными друзьями. Один из сотрудников отдал ему Воя, другой продал Боягуза. А Марти продать Пискуна не согласилась. Вроде как у них с Букерманом когда-то был роман, и что бы там между ними ни произошло, Марти по сей день таила злобу. Этот байкер, Тайлер Лумис, уже бывал в ее магазине, пытался уговорить продать белочку ему, и фактически умолял ни за какие деньги не продавать Букерману.

– Где ты раздобыл все эти сведения? – спросил я.

– Секрет. – Николас поднял палец. – Скажем, у меня есть осведомитель в Церкви Джайва.

– У тебя есть осведомитель? Тогда за каким бесом ты зовешь на помощь меня?

– С осведомителями беда в том, что нельзя знать, когда их разоблачат. И еще у меня есть такое чувство, что Пискун еще всплывет, и каким-то образом в этот момент ты опять будешь рядом.

– Николас, но ведь все это с виду абсолютный дурдом, разве нет? – Я вскочил, раздраженно всплеснув руками. – У меня мозги кипят в черепе. Вот скажи мне: зачем Лумису понадобилась кукольная белка?

– У меня есть версии на этот счет, но я не собираюсь рассказывать, какие. В любом случае Лумис предупредил Марти, что Букерман пойдет на все, чтобы завладеть Пискуном, но та засмеяла его – она помнила Букермана занудой-ипохондриком. И что ж – Пискуна украли, но Марти ничего не сказала копам про Букермана.

– Почему? – спросил я.

– Есть версии и на этот счет.

– Как то? – я настаивал.

Николас подумал секунду, пожал плечами:

– Я думаю, она собиралась его шантажировать. Этим и занималась в Нью-Йорке. Очевидно, послала ему замаскированную угрозу через его компанию здоровой пищи.

Я моргнул:

– Генерал Бухер в Нью-Йорке?

– Может быть. Я поморгал еще:

– Бухер у ретристов?

– Ну, скажем так: Скуппи Милнер – его племянник и единственный наследник растущего состояния Букермана.

– Правда? Тогда что нужно всем этим людям на самом деле? То есть, если Букерман – или Скуппи – психопат, это одно дело. Но тут уже банды мумий в клетчатых кушаках избивают людей, завелось целое религиозное движение – и все, чтобы захватить Пискуна? Идиотизм!

Николас раскрыл заплывший глаз:

– Похоже, ты знаешь про все это больше, чем говоришь, братец.

Я усмехнулся:

– Конечно. И я тебе все расскажу, когда ты мне скажешь, какое отношение к этому имеет твой клиент. С моей точки зрения, в этой колоде ты джокер.

Его глаз закрылся:

– Не могу.

Я стал обуваться.

– Я не могу тебе доверять, если ты не доверяешь мне. По-моему, это порочный подход.

– Клиент платит мне за анонимность. Мой долг ее сохранить. Как ты станешь доверять мне, если я все разболтаю?

– Да, но твой клиент, наверное, знает, зачем этим ретристам нужен Пискун.

Я надел свой старинный пиджак.

– Як тому, что с Пискуном что-то не так – есть что-то помимо того факта, что он был героем местной детской передачи. Кончай, Николас, он не стоит ста тысяч.

Николас промолчал. Он сидел, задумчиво уставившись себе в колени. Я двинулся к дверям, но выйти не успел – Николас подал голос:

– Это тот самый пиджак, который ты голышом отвоевал у Армии спасения?

– Ну.

– Так и думал. – Он взял блокнот и что-то в нем черкнул. – Что ты теперь собираешься делать, Гарт?

– Выходит, что я ничего не приобрету, но все потеряю, если буду совать нос в эти дела с Пискуном. Тут уже не куклы, тут убийство. Эти люди играют слишком грубо. Мы с Энджи пойдем в полицию, как любые нормальные люди на нашем месте, и пусть полиция во всем разберется.

– И если они спросят, где меня искать?

– Придется рассказать им все.

– Отлично. – Он вздохнул. – Вот, это мой сотовый. – Он подал мне желтую квадратную бумажку и показал на черный телефончик, какие пристегиваются к поясу. – Дай им этот номер, если хочешь, хотя надеюсь, ты позвонишь мне сам и скажешь, что передумал. И еще – сделай одолжение младшему брату? Маленькое одолженьице? Сначала обсуди свой план с юристом.