НА СЛЕДУЮЩЕЕ утро Адам напрасно пытался увидеться со Стеллой. Дверь её каюты была заперта. Он неоднократно стучался, но безрезультатно. По ходу отчаянных поисков Адам столкнулся с Ван Нордхаймом.

– Ищете свою знакомую? – с улыбкой спросил толстый химик.

– Она куда-то бесследно исчезла. Я пытался связаться с ней по корабельному телефону, но она не отвечает.

– Леди Стелла, – многозначительно заметил Ван Нордхайм, – очень загадочная женщина. Очевидно, она занята не только поиском развлечений. Сегодня утром она получила две длинные радиограммы.

– Откуда Вы знаете?

– Я сам хотел послать радиограмму, но радист был занят расшифровкой двух длинных сообщений. Может быть, – добавил Ван Нордхайм, потирая двойной подбородок, – стюард леди де ла Мар мог бы сказать Вам, где она.

Однако от Феликса удалось добиться немного.

– Я думаю, – сказал он, немного поколебавшись, – её светлость сегодня рано утром отправилась в Неаполь.

– Когда она вернётся?

Феликс пожал плечами.

– Простите, сэр, ничего не могу Вам сказать.

Преисполненный раздражения, Адам с первым катером отправился на Капри. Осмотрев Голубой грот – обязательную для туристов достопримечательность, он стал искать какое-нибудь уединённое место. Нерасположенный с кем-либо говорить, профессор погрузился в размышления.

Где может быть Стелла?

Что она делает?

Внезапно Адам заметил, что он не один. На соседнем утесе показалась какая-то фигура. «Возможно, какой-нибудь праздный турист», – подумал Адам, раздражённый тем, что кто-то нарушил его одиночество. Внезапно он увидел, как затрепетала вуаль, и понял, что это женщина.

Любопытство заставило его двинуться в том направлении. Женщина повернулась, и сердце Адама замерло – это была Стелла. Как она могла оказаться здесь? Он сам отправился на Капри первым катером. Не на самолёте же она прилетела! «Возможно, – мрачно пошутил он про себя, – она умеет летать на метле, как ведьма».

Адам скорее почувствовал, чем увидел удаляющуюся фигуру мужчины. Кто это? Какой-нибудь местный рыбак? Или любовник? Он почувствовал укол ревности.

– Как ты оказалась здесь? – полюбопытствовал он.

– У меня собственные пути, – последовал лаконичный ответ.

– Как всегда, тайна на тайне, – усмехнулся Адам. – Должно быть какое-то разумное объяснение. Нельзя же всё время отделываться этими сказками.

– Так или иначе, но я здесь, – ответила Стелла с улыбкой, которая несколько смягчила Адама.

Тем не менее он повторил вопрос.

– Ладно, скажи, как ты попала сюда?

– Возможно, на крыльях воспоминаний.

– Каких воспоминаний? – переспросил он.

Неужели она опять начнёт рассказывать одну из своих невероятных историй?

Он попытался обнять её, но она отодвинулась.

– В чём дело? Откуда такая застенчивость? – спросил Адам.

– Я вспоминаю старого, угрюмого императора, который ненавидел весь мир, ненавидел себя…

– Какого императора?

– Тиберия, перед которым трепетал мир и который трепетал перед этим миром.

– О нет! – воскликнул Адам. – Только не ещё одна история!

Словно капризный ребенок, он повернулся спиной и пошёл прочь. Вернулся в деревню и сел за столик в трактире у гавани. Попивая местное вино, смотрел на снующие по заливу лодки. Теперь ему было немного стыдно из-за недавней вспышки. Он был груб. Но почему она так упорствует, навязывая ему свои нелепые истории?

Адаму уже хотелось вернуться и разыскать Стеллу, но его останавливала гордость. Он решил подождать в трактире и присоединиться к ней, когда она сядет на катер.

Но Стелла не появлялась.

– Что за непредсказуемая женщина! – простонал он. – Где, черт возьми, ее носит?

Маленький катер, пыхтя, неторопливо рассекал волны, когда его вдруг едва не перевернула огромная черепаха, показавшаяся из воды. Адам ухватился за поручень, чтобы не упасть. Животное развернулось и мрачно взглянуло на профессора, прежде чем исчезнуть в глубине.

Когда Адам поднялся на борт, Стелла как ни в чем не бывало сидела на палубе.

– Как ты сюда попала?! – спросил он, поражённый.

Стелла насмешливо взглянула на него, но ничего не ответила. Она поднялась, собираясь уйти, но Адам схватил её за руку и силой усадил обратно в кресло.

Стелла удивлённо взглянула на него, однако не выказала недовольства.

– Возможно, я был немного груб, – начал Адам, – но ты сводишь меня с ума. Я был в такой ярости, что готов был сбросить тебя в море.

– Такая опасность уже когда-то угрожала мне на Капри, – спокойно заметила Стелла.

Адам, который уже немного успокоился, предложил ей поужинать с ним в «Ритце». Стелла покачала головой.

– Думаю, нам будет уютнее в моей каюте.

Они ужинали на балконе. На Стеле было платье цвета морской волны. Лунный свет играл в складках платья и в золотистых волосах. Сейчас она действительно казалась Богиней Любви, вышедшей из морской пены. Бокалы шампанского, следовавшие один за другим, подстёгивали воображение Адама.

– Ты доволен посещением Капри? – спросила Стелла.

– Я видел Голубой грот и все остальное, что положено осматривать туристам.

– Значит, ты не видел развалины императорского дворца?

– Его я пропустил. Это ведь дворец Тиберия, тот самый, где старик устраивал знаменитые оргии? Однако, как и многое другое, эти истории, вероятно, всего лишь легенды.

– Легенды?

Дрожь пробежала по телу Стеллы.

– Ну, если все эти истории правдивы, то Тиберий, видимо, был настоящим мужчиной.

– Феба так не считала.

– Кто такая Феба?

– Золотоволосая красавица, самая известная проститутка в Антиохи. Молодые римские патриции платили огромные деньги за её благосклонность.

Они вернулись с балкона в каюту; Стелла присела на кушетку. Адам, у которого от выпитого вина уже слегка кружилась голова, присел на пол и положил голову ей на колени.

– А теперь расскажи мне о Фебе!

– Феба, – задумчиво начала Стелла, – чувствовала, что ей всё надоело. Ей нужны были новые ощущения. Слухи об извращенных развлечениях старого императора возбудили её любопытство. И тут вмешалась судьба. Как-то раз один из приближенных кесаря, выполнявший специальное поручение, пришел к ней за советом. Ему нужны были шесть самых распутных и шесть самых невинных девушек в Антиохи для императорских забав. Интерес Фебы к Тиберию резко возрос. Мужчина, которому нужны одновременно двенадцать женщин, должен быть необычным смертным…

– И Феба присоединилась к ним?

Стелла покачала головой.

– Нет. Она не хотела быть одной из дюжины. Кроме того, вряд ли её можно было назвать девушкой. Однако она намеревалась самостоятельно выяснить, что за мужчина этот Тиберий. Ей ещё не приходилось спать с императором. Дело стоило того, чтобы рискнуть отправиться на Капри.

– Рискнуть? Ведь плыть до Капри совсем недалеко.

– Тиберий был очень подозрителен. Он опасался абсолютно всех и не доверял никому – родственникам, слугам, военачальникам, советникам, жрецам. Капри день и ночь охранялся плавающими вокруг него галерами, чтобы никто не мог проникнуть туда незамеченным. Однако Феба, применив свои уловки, уговорила одного молодого моряка тайком провезти её на остров. Но недооценила императорских шпионов: едва ступив на берег, она была схвачена. Охранники начали допрашивать её, когда к ним присоединился личный телохранитель императора. Тиберий всегда заставлял своих подданных шпионить друг за другом…

– Как и сегодня многие диктаторы, – заметил Адам.

– У всех тиранов одни и те же повадки, – ответила Стелла. – Тем не менее Феба не была обескуражена тем, что её схватили. Она полагала, что её приведут к императору. Интуиция её не подвела.

Тиберий принял её на террасе своего дворца. Феба обратила внимание на светлые, но неестественно яркие глаза; тонкие, бескровные губы; длинный, выдающийся нос.

Император бросил на Фебу безразличный взгляд, словно она была забавным экспонатом в его зоопарке.

– Ты явилась сюда без Нашего разрешения. Наказание за такое преступление – смерть, – холодно сказал он.

Мысли стремительно проносились в голове у Фебы. Она вспомнила историю Фрины, которая привела в замешательство своих судей, скинув платье и оставшись перед ними обнажённой. Судьи, будучи греками, конечно, не решились осудить на казнь такую красоту.

– Но Тиберий не был греком…

– Тем не менее, когда её груди дерзко открылись ему навстречу, а солнечные лучи заиграли в золоте волос, на лице императора появилось довольное выражение. Феба сразу же заметила эту перемену. «Идущая на смерть приветствует тебя, Цезарь!» – хрипло крикнула она, подражая гладиаторам на арене цирка. Ей казалось, что она уже выиграла сражение. Однако она неверно оценила настроение тирана.

– Не ты будешь решать твою судьбу, – нахмурился он.

– Моя судьба в Ваших руках, – покорно ответила Феба.

Улыбка искривила лицо Тиберия, словно крокодил вылез из речного ила. Феба его заинтересовала, но ему надо было править миром – даже здесь, на Капри. Он взглянул на солнечные часы.

– Что! – воскликнул он с притворным возмущением. – Уже одиннадцать, а я сегодня ещё ничего не сделал для того, чтобы обеспечить себе бессмертие.

– Это – явный плагиат, – саркастически заметил Адам. – То же самое произнес Александр Великий. Видимо, все диктаторы помешаны на том, чтобы ежедневно совершать «великие дела».

– Какими бы ни были мотивы императора, – продолжала Стелла, – но он сделал жест рукой, и Фебу увели внутрь дворца, где её почтительно встретил главный евнух. Его помощники омыли и надушили ее. Один из младших евнухов, суетясь вокруг, уговаривал её согласиться сделать прическу, самую модную в Риме в этом сезоне. Прозрачное, золотисто-пурпурное одеяние почти не скрывало изгибы тела. Главный евнух внимательно рассматривал странной формы родинку над левой грудью.

– Когда-то я знал ребёнка с такой родинкой.

– Возможно, этим ребёнком была я. Меня зовут Феба. Я выросла при дворе царя Ирода…

– Я тоже когда-то служил этому царю. Как звали твою мать?

– Клео.

– Тогда, возможно, я твой отец! – воскликнул главный евнух.

Другие евнухи захихикали. Он бросил на них суровый взгляд.

– Это было до моего… превращения.

Феба сдержала смех. Чтобы переменить тему, она спросила:

– Как мне вести себя в присутствии Императора?

Главный евнух, который теперь проявлял к ней личный интерес, объяснил правила дворцового этикета.

– Не раскрывай рта, пока Император не обратится к тебе. Ни о чем не говори, пока Император не заговорит об этом первым. И, – добавил он торжественно, – не двигайся, пока Император не подаст знак.

Несмотря на внушительный живот, главный евнух кланялся каждый раз, когда упоминал императора.

– Но я не кукла, – возразила Феба. – Я не могу стоять неподвижно, как статуя.

– Мое дорогое дитя, – ответил он, – не вздумай нарушить дворцовый этикет. Кроме того, – он предостерегающе поднял руку, – не дотрагивайся до Его священной особы, пока Он не позволит. Подобная неучтивость наказывается медленным удушением.

– Я даже не могу его поцеловать?

Главный евнух бросил на неё испуганный взгляд.

– Только в ответ на Его ласки.

– А что случилось с двенадцатью девушками, которые прибыли сюда из Антиохи в прошлом месяце? – спросила Феба, пользуясь отеческим расположением главного евнуха. – Я сама выбирала их. Мне хотелось бы поговорить с ними.

Главный евнух улыбнулся, как улыбаются лишь змеи и евнухи.

– Любую женщину, которая не может доставить удовольствие Божественному Императору, сбрасывают со скалы в море.

– Кто-нибудь из них остаётся в живых?

– До сих пор никому этого не удавалось.

«Что ж, подумала Феба, смерть – достойная плата за ночь с цезарем».

Этой ночью рабы с факелами провели Фебу в личные покои императора – в башню, возвышавшуюся на скале над бушующим морем.

Удивительные цветы и редкие фрукты из самых дальних уголков империи, изысканные вина, приправленные возбуждающими средствами, и ложе, застеленное пышными мехами, – всё это ожидало Фебу. Император между тем всё еще был занят, правя миром. Любовь могла подождать. Раздираемая страхом и любопытством, Феба старалась побороть волнение.

Наконец, Тиберий вошел через потайную дверь, замаскированную гобеленом. Одетый в пурпурную тогу, он молча опустился на ложе рядом с ней. Феба смотрела на него, не говоря ни слова. Испещрённое морщинами лицо императора было мрачно, его сверкающие, холодные глаза – глаза василиска – впились в неё.

Медленно она сбросила одежды.

Тиберий пристально разглядывал её. Что-то, смутно напоминающее желание, блеснуло в его мрачных, бездонных глазах. Затем резким движением, неожиданным для человека его возраста, он сбросил тогу. Его тело оказалось на удивление молодым, мускулистым, напряжённым; ни намека на отвисший живот, столь частый у стариков.

Император опустился на ложе рядом с ней. Его руки обхватили её тело; движения их были неистовыми, безжалостными, пугающими.

Тянувшиеся минуты казались бесконечными, они ползли, словно змеи. Он ожёг поцелуем губы Фебы. Его зубы впились в её плоть. Его длинные пальцы с силой сомкнулись на её членах. Она едва сдержала крик боли.

Странный звук вырвался из горла императора. И вновь потянулись минуты, казавшиеся вечностью. Агония напряжённой неопределенности. Феба чувствовала кровь на губах. Однако ни высшей точки возбуждения, ни острого, болезненного наслаждения, ни последующего освобождения.

Вновь и вновь припадал Тиберий к её груди и терзал её плоть зубами. Потом замер. Возглас разочарования вырвался из его груди. Он вскочил на ноги.

– Вы все одинаковы! – закричал он.

Вожделение сменилось неистовой яростью. Сильные руки вцепились ей в волосы. Тяжелые удары посыпались на живот. Ногти терзали кожу.

В приступе гнева Тиберий схватил Фебу и потащил к окну.

Евнух не солгал. Это окно было и выходом, и концом жертв императора.

Тусклый, желтоватый свет луны осветил покрытое испариной лицо цезаря. Его глаза были темны, словно штормовое небо, закрытое тяжёлыми тучами. Его губы дрожали и кривились в злобной и болезненной ухмылке. Феба взглянула на бездну, разверзшуюся внизу, на волны, бушующие, подобно гневу цезаря.

Нарушая запрет евнуха, она воскликнула:

– О, Божественный Император, почему я должна расплачиваться за проступки других?

Зная, что скоро её уста сомкнутся навеки, мрачный тиран ответил с жестокой откровенностью:

– Никто из смертных не должен знать, что Цезарь не смог…

Его голос сорвался. Он вновь подхватил девушку и оттолкнул ставень, за которым её ждала гибель. Однако острый ум и находчивость Фебы вновь пришли ей на помощь.

– Женская некомпетентность вовсе не свидетельствует о твоей слабости, Август! – торопливо воскликнула она.

Тиберий ошеломлённо взглянул на неё. Затем с холодной, зловещей ухмылкой вновь бросил её на ложе.

Всё тело Фебы болело. Но её глаза внимательно изучали его тело, от пальцев ног до сверкающих, зловещих глаз.

– Цезарь, – вкрадчиво прошептала она, – не бывает бессильных мужчин; бывают неумелые женщины.

Она призвала на помощь всё свое искусство. Пренебрегая правилами придворного этикета, начала исследовать умелыми руками и губами все его эрогенные зоны. И, наконец, Тиберий ответил ей…

Она в очередной раз одержала победу.

Император, вновь ощутивший себя мужчиной и любовником, зарычал от наслаждения. Под влиянием нахлынувшего на него великодушия, вызванного утолённым, наконец, желанием, он предложил ей виллу на Капри и дворец в Риме, но Феба благоразумно отказалась.

– Твоя любовь, Цезарь, – сказала она, – драгоценнее любых сокровищ.

Тиберий был скуп и подозрителен. Раньше или позже, Фебе пришлось бы пожалеть о его щедрости.

– И чем всё это закончилось? Сколько продолжалась эта связь? – спросил Адам, невольно заинтригованный рассказом Стелы.

– Феба ласкалась к Цезарю, словно котенок, пока заря не окрасила башни императорского дворца. Тиберий, слишком мудрый и слишком старый, чтобы рассчитывать на повторение ночного чуда, удовлетворился старческими разглагольствованиями. Феба терпеливо слушала. Она была довольна собой и не противоречила императору, который в радужных красках рисовал её будущее как хозяйки Капри. Никогда не следует спорить с детьми, сумасшедшими и монархами.

Когда появились слуги с завтраком для цезаря, они были поражены, увидев Фебу живой, рядом с императором. Тиберий приказал принести из сокровищницы драгоценное жемчужное ожерелье для женщины, которая заставила его вновь почувствовать себя мужчиной. На радостях он приказал помиловать всех, кто был накануне приговорен к казни, за исключением своих близких родственников.

Пока Тиберий диктовал длинные указы, определявшие жизнь государства, Феба пошла прогуляться в императорских садах. Она так и не вернулась с прогулки, совершив побег с помощью главного евнуха, своего вероятного отца, через секретный туннель, который во времена Тиберия вел из дворца в Голубой Грот.

– Наверно, император был в бешенстве? Разве он не пытался вернуть Фебу?

– Разумеется. Разгневанный император приказал обезглавить трех офицеров и кастрировать семерых рабов. Но ни репрессии, ни суровые приказы, ни самые тщательные розыски не помогли отыскать беглянку. Жемчуга императора, а также собственные достоинства Фебы открывали любые ворота. В конце концов она вернулась на родину, где прожила до конца своей жизни, окружённая толпой пылких, молодых любовников.

– Откуда тебе всё это известно? – спросил Адам.

– Потому что Фебой была я, – улыбнулась Стелла.