Когда, готовясь к Олимпийским играм в Мюнхене, мы приступили к разработке тактики и стратегии бега на 10 000 метров, опыт двухмильного забега в Стокгольме оказался чрезвычайно ценным. В моих возможностях спуртовать на финише сомневались так много и так долго, что мне необходимо было доказать свою способность делать в конце дистанции то же, что и другие, и даже больше. Именно это мне и удалось сделать в Стокгольме. Теперь я знал, что при необходимости смогу влиять на исход борьбы на последних кругах.
Мои спринтерские возможности, правда, далеко не блестящи. Хоть я и не пробовал, но едва ли смогу пробежать 100 метров со стартовых колодок меньше чем за 12 секунд. Однако я знаю, что способен развить достаточно высокую скорость на тех же 100 метрах, если они составляют лишь часть дистанции.
План бега в Мюнхене я составил в расчете на то, что Бедфорд сразу же возглавит забег и разовьет высокую скорость. Другой вариант представлялся я маловероятным.
Забег был назначен на 17.15 по местному времени. Утром я плотно позавтракал, после чего часов до двух был свободен. Затем меня навестил Ролле, чтобы еще раз обсудить план предстоящего бега. Он спросил, приступил ли я к психологической подготовке, сосредоточился ли. Я ответил, что он зря беспокоится. В моей готовности он скоро убедится. Вообще я начинаю психологическую подготовку лишь незадолго до разминки. По характеру я человек спокойный, и попытки посторонних заговорить со мной не раздражают и не выводят из себя. Но если я уже приступил к разминке, то посылаю к чертям всякого, кто подходит ко мне поболтать. Особенно строго я соблюдаю это правило перед важными соревнованиями. Помню, во время легкоатлетических соревнований на первенство страны в 1971 году, как раз перед финальным забегом на 1500 метров, ко мне явились несколько человек и принялись о чем-то расспрашивать. Одному из них от меня порядком досталось. Когда настраиваешься на что-то важное, нельзя думать ни о чем другом. Если же соревнование не очень ответственное, то я не прочь перекинуться несколькими фразами с другими участниками. Я не очень верю в психологическую войну, которая ведется с помощью слов. Спортивная подготовка не улучшится, если будешь много болтать языком.
К месту соревнований мы выехали за три часа до начала финального забега. Кое-кому это может показаться преждевременным, но еще во время предварительных забегов мы поняли, что на стадион необходимо отправляться пораньше. Путь до стадиона автобусом занимал удивительно много времени, в частности из-за уличных заторов. По этой причине однажды нам пришлось даже сделать довольно большой крюк. Приятным открытием для нас было наличие при разминочном поле специального здания с отличными комнатами для отдыха. Поэтому мне в принципе было безразлично, где отдыхать: в гостинице или же в апартаментах при стадионе. В последнем случае отпадала забота вовремя попасть на стадион.
Итак, разминаться я отправился в 16.05. Примерно в это время началась регистрация участников забега. Но так как подобная процедура не требует личного присутствия, Ролле взял эту миссию на себя. Однако за полчаса до начала каждого вида состязаний участник лично должен явиться к месту соревнования. Поэтому разминку пришлось ограничить 40 минутами. А потом – полчаса вынужденного ожидания. Все 15 участников собрались на площадку размером 20X20 метров, где особенно не побегаешь. Это могло серьезно осложнить бег, так как пульс за полчаса ожидания может настолько упасть, что потом трудно с самого начала взять нормальный темп. Для меня все это не было неожиданностью. В течение всего сезона мы с Ролле готовились к тому, что между разминкой и началом состязаний может возникнуть длинная пауза. В этом случае для поддержания организма в разогретом состоянии надо совершать короткие пробежки-рывки, чтобы потом с самого начала бега быстро приспособиться к нужному ритму. Этот новый элемент был включен в нашу подготовку только предолимпийским летом.
Забег на 10 000 метров с 15 участниками весьма отличается от бега на ту же дистанцию с участием, скажем, двух человек. Предположим, кто-то начинает бег на высокой скорости и проходит круг за одну минуту. Остальные следуют за ним, растягиваясь цепочкой, и последние бегуны находятся от лидера на расстоянии 15–20 метров. С трибун кажется, что все идут вместе. Однако если бы в забеге участвовало только два бегуна – первый и последний,– а разрыв между ними был таким же, то последний находился бы далеко позади. В такой ситуации есть, безусловно, свой психологический аспект. В первом случае идущий последним чувствует себя входящим в состав всей группы, а во втором – он, по сути дела, уже выбыл из игры.
Примерно так я и начал бег на 10 000 метров. Как и предполагалось, Бедфорд бросился вперед сразу со старта. Памятуя об опыте легкоатлетического матча со Швецией, я начал бег спокойнее, где-то в конце цепочки бегунов. После первого круга, который Петтери прошел за 60,6 секунды, а я примерно за 63 секунды, разрыв между нами составлял около десятка метров, однако я вошел в ритм бега гораздо естественнее и легче. Поскольку скорость после первого рывка неизбежно падает, то вся группа бегунов следовала компактно; в то же время моя скорость на этом отрезке была более равномерной, чем у лидера. Поэтому мое отставание в начале дистанции было вполне естественным и беспокойства у меня не вызывало. Важнее было не давать воли нервам и держать себя в руках, что не так то просто в ответственных соревнованиях.
Скорость была вполне достаточной. По составленному нами плану мне надлежало в основном следить за ходом бега до окончания первой половины дистанции, не проявляя самому инициативы. Если темп начнет сильно падать, я мог прибавить скорость. Но к решающему штурму я должен был приступить только после 7 километров. Выполнить этот план в целом мне не удалось, ибо совершенно непредвиденные обстоятельства внесли в него существенные коррективы.
Бедфорд продолжал лидировать. На этот раз, однако, спортивное счастье не улыбалось ему. Подвело оно и меня. До сих пор не могу понять, почему я упал. Нет смысла вновь и вновь воскрешать в памяти ощущения и мысли, возникшие у меня тогда. Доминировало одно стремление – вдогонку, и как можно скорее! В этот момент я, видимо, потерял контроль над собой. И поэтому настиг ведущую группу слишком быстро и даже вышел в лидеры. Позже некоторые утверждали, что это Шортер задел меня и сбил с ног. Кто-то из американцев, кажется, даже выразил сожаление по этому поводу. Но я не ощутил ничего подобного, да и кинопленка этого не подтверждает. На мое счастье, никто на меня не наступил и не упал. Я не успел посмотреть, что стало с Гаммуди. Все мое внимание было устремлено на лидирующую группу. Это, видимо, и привело к тому, что я достал ее раньше, чем нужно. Правда, я шел с умеренной скоростью и смог упорядочить дыхание. Да и у остальных, по всей вероятности, не было особенного желания вести бег после того, как Петтери выдохся.
Рывки Бедфорда были совершенно неразумными. От этих 200-метровых спуртов он терял, пожалуй, больше всего сам. Отрицательно они влияли и на Ифтера, который неотрывно следовал за ним.
В начале дистанции скорость была очень высокой. За вычетом «отдыха на дорожке» я пробежал первые 5000 метров примерно за 13.41. Несмотря на это, а также на рывок после падения, дистанцию я прошел без особых трудностей. Нужно было лишь поддерживать темп и сохранять выдержку.
Решив действовать наверняка, я пропустил вперед Мариано, приберегая силы для решающей схватки. Когда до финиша оставалось два круга, я ощущал в себе еще достаточный запас сил. И вот тогда понял, что победа вполне достижима. Уверенность в себе не покидала меня. Я никого не боялся, потому что в Стокгольме в беге на 2 мили одержал победу над самым грозным соперником из всех участников нынешнего забеге – Путтемансом.
В Стокгольме спурт за 600 метров до финиша принес мне победу. Почему бы не прибегнуть к нему и здесь? Последний круг я бежал с полной отдачей сил. Старался не сбавлять скорость ни на мгновение, чтобы Путтеманс не настиг меня. И все же он возник у меня за спиной, хотя я и не заметил, как это случилось. Позже, размышляя о том, что могло произойти, если бы ему удалось поравняться со мной и выйти вперед, я спрашивал себя: хватило бы у меня сил продолжать борьбу? Возможно, произошел бы моральный срыв. Но я вовремя заметил опасность и, так как порох в пороховницах еще был, сумел отразить его атаку. Так было покончено с Эмилем.
Несмотря на все эти драматические перипетии, бег прошел для меня удивительно легко. Мировой рекорд остался как бы в стороне о нем я даже не думал. Главным было достичь победы, а результат – дело второе.
Таблица результатов выглядела так (Мохамед Гаммуди сошел с дистанции):
1. Лассе Вирен, Финляндия 27.38,4
2. Эмиль Путтеманс, Бельгия 27.39,6
3. Мирус Ифтер, Эфиопия 27.41,0
4. Мариано Аро-Сиснерос, Испания 27.48,2
5. Фрэнк Шортер, США 27.51,4
6. Дэвид Бедфорд, Великобритания 28.05,4
7. Даниэль Корица, Югославия 28.15,2
8. Абделькадер Заддем, Тунис 28.18,2
9. Йосеф Янский, Чехословакия 28.23,6
10. Хуан Максимо Мартинес, Мексика 28.44,2
11. Павел Андреев, Советский Союз 28.46,4
12. Хавер Альварес, Испания 28.56,4
13. Поль Моуз, Кения 29.03,0
14. Вилли Поллеунис, Бельгия 29.10,2