И вновь я приглашаю тебя, мой благосклонный читатель, на свой любимый Крайний Север, в высокоширотную Арктику, где я провел не менее десяти полевых сезонов. Боже мой, сколько (и каких!) было у меня путешествий за эти тридцать с лишним лет! Только на Таймыре я был в шести экспедициях, проехал по Оби и Иртышу от Омска до Салехарда; плавал по Лене и Енисею; работал на Заполярном Урале севернее Константинова Камня, на озере Ямын-Лор, там, где расположены погребальные капища ямальских ненцев; сезон проработал в ямальской тундре, возле знаменитой полярной станции Мааре-Сале, где в свое время из-за мухи застрелили двух полярников (муху зимой случайно привез в чемодане с вещами один из зимовщиков, она долго была любимым домашним животным полярников, а потом ее случайно зарезал у себя на щеке, бреясь, радист); был на Рудном Алтае в районе Змеиногорска; на завьюченных лошадях пытались мы пройти в верховья бешеной саянской реки Китой, что течет в Тункинских гольцах Восточных Саян; дважды бывал на Курильских островах, Сахалине и в Приморье; работал на легендарной и страшной Колыме, причем в самом жестоком ее сердце — Нексиканской долине («Долине смерти», как называли ее тогда зеки); был на станции МГГ в бухте Тикси, причем зимой, в декабре месяце; в июне месяце в Туркмении умудрился попасть под дождь в пустыне Каракумы (совершенно невозможное, казалось бы, приключение), там же (в другой раз) стал свидетелем начала нашей войны с Афганистаном, в котором даже принял косвенное (кулинарное) участие; был в самом сердце сибирского раскольничества — далеких скитах глухой сибирской тайги на северо-востоке Томской области; был на таинственном плато Путорана, где встретился с Джеральдом Дарреллом (там по моему сценарию снимали фильм); прокатился в поезде по только-только отстроенным веткам Большого и Малого БАМа; месяц прожил на Диксоне; посетил острова Земли Франца-Иосифа (ЗФИ, как зовут их на Севере); почти полгода плавал по Тихому океану в составе международной геолого-геофизической экспедиции, посетив Сингапур, Новую Зеландию и острова Океании. А совсем недавно, уже в девяностых годах, довелось мне попасть в Таджикистан в самом начале разгорающейся там гражданской войны (едва-едва сумел я унести тогда оттуда ноги). Путч 1991 года встретил я на юге Таймыра в составе международной палеонтологической экспедиции (то-то перепугались тогда работавшие с нами американцы!). И некоторые из этих путешествий я описал на страницах своих «Записок бродячего повара», третий (последний) том которых ты, дорогой читатель, держишь в руках.

Как-то в городе Ашхабаде купил я на рынке прекрасный (хотя и ужасно изданный) роман Стефана Цвейга «Магеллан». В предисловии к нему автор рассуждал о том, что является первопричиной написания той или иной книги. В частности, первопричиной написания романа «Магеллан» было чувство угрызений совести, которое испытал автор, совершая путешествие, то самое, которое прежде совершил Великий Мореплаватель. Автор пересек океаны в комфортабельной каюте на борту роскошного лайнера, Магеллан же — на хрупкой и вонючей скорлупке. И вот этот роман (а вернее, предисловие к нему) еще раз убедили и меня в моей правоте, ибо я писал эти строки вовсе не для того, чтобы прославиться или потешить свое тщеславие, и уж тем более не для того, чтобы разбогатеть (какие нынче с литературы заработки?!), а для того, чтобы всякий, кто захочет прочесть эти мои «Записки бродячего повара» (и прежде всего я сам), вместе со мной пережил те неповторимые моменты моих путешествий, которые в свое время пережил я.