Гриша оказался Григорием Абрамовичем, явно бывшим офицером, теперь отставником, правда состарившимся, покатые плечи, волос на голове седой, с короткой стрижкой, с кустистыми бровями, но живым взглядом. В руках он держал два продуктовых пакета и цветы. Улыбался. В пакетах оказались несколько бутылок дорогого вина, виноград, яблоки, коробка шоколадных конфет… Классика! И цветы. Большой букет.

— Это твоей супруге. Где она? — Выискивая глазами, с улыбкой, спросил гость.

— Спасибо, Гриша. Опоздал. Давно она… — Пряча глаза, отмахнулся Пётр Михайлович, — там уже, — указал пальцем на потолок, — ждёт меня. Проходи, знакомься. Это Виктор, мой… ассистент и личный писатель-мемуарист. — Не моргнув глазом, представил он, — Мы с ним в моей молодости много полезного стране сделали. При нём можно говорить даже о государственных тайнах. Наш человек. Мой. Отвечаю. А это…

Познакомились. Рука у Григория Абрамовича оказалась сухой и крепкой, отметил про себя Виктор Викторович, во все глаза глядел на старика. Он его не знал. Никогда не встречал. Хотя в прошлом работали в одной системе. Но, сколько таких через Контору прошло, всех не сосчитать, и не упомнить. Разряжая обстановку знакомства, возникший из кухни сын Петра Михайловича, вежливо кивнул гостю, пожал руку, принял пакеты, вернулся на кухню.

Сели за стол.

Разлили вино по бокалам…

От общих вопросов генерал быстро перевёл разговор в нужное направление.

— Гриша, я заметил, наш президент, куда-то не туда ведёт страну, в прошлое, ты не заметил? Что с ним случилось? Случайно, не ваша работа?

Гость как-то странно усмехнулся, ответил.

— Наша, не наша… Давно пора. Все же знают, что раньше лучше было. Играют в демократов, вернее подыгрывают. А страна нищает. Разве не так, Пётр Михайлович? Так! Мы же с тобой помним СССР, помним его мощь, силу, авторитет, а сейчас? Согласись, страну разъедает коррупция, — она и раньше была, но не до такой же степени, а какое наглое воровство, а клановость? — Голос его окреп, послышались злые нотки. — Дичайшее расслоение на сверхбогатых и просто бедных. Ну, разве это жизнь? Куда не плюнь, всюду мигранты из свободных государств. Из свободных государств, ты представляешь?! — Он с нажимом повторил. — Из свобо-одных! А?! В бывших наших братских республиках местные президентишки города и дворцы из золота и мрамора возводят, себе памятники из золота сооружают, поющие фонтаны строят, а их единоверцы по миру разбежались. Бедствуют. Голодают. Попрошайничают. Вливаются в криминал. Это как? Как это, скажи мне? Как такое понять? Ты вот на даче сидишь, почётную пенсию получаешь, мемуары пишешь, а… — горько выдохнул Георгий Абрамович и махнул рукой, — ладно, что говорить. — Помолчал, вновь вскинулся. — Старые заводы, Пётр Михайлович, стоят. Фабрики закрыты… Разбиты, разграблены. Я вчера прилетел с Дальнего Востока, на совещании был, видел. Там люди на Центр злые, на президента тоже. До ручки люди дошли, до крайности. Отделяться хотят. Голый сепаратизм, представляешь? Центр обдирает регионы. Как Лужков обдирал префектуры, те — управы. Теперь Собянин. Это неправильно. Так с людьми поступать нельзя. И я рад, что президент сменил тактику. К прежней системе нужно возвращаться. К прежней. Откорректировать только. Ошибки исправить. Выводы сделать. И они сделают. Я их выслушал. Президент скоро и Конституцию поменяет.

— Конституцию? — не удержался Виктор Викторович, воскликнул. — А её зачем?

— Чтоб регионам дать больше самостоятельности.

— Нельзя! Это же страну развалит! Разва-алит!

— Какую страну, эту? — Криво усмехнулся Григорий Абрамович. — Так она давно развалилась. Вы заметили, как в стране повелось, какие регионы за «Единую Россию», тем и больше средств из казны выделяется. Немерено. Часть уходит на откаты, другая часть немедленно разворовывается. Деньги оседают в офшорах.

— С этим правительство, правоохранительные органы борются. Я знаю. А что касается партии, тоже не верно. — Оспорил «писатель-мемуарист». — Депрессивным регионам — чуть больше, да, другим регионам — меньше… Это естественно. Там, где есть реальные программы регионального развития, минерально-сырьевая база, производственные мощности, где есть инвесторы, вменяемое руководство, деловые круги — правительство помогает… Но на коррупционеров открываются уголовные дела, их ловят. В последнее время уже более двадцати тысяч.

— Ага, — с усмешкой подхватил Григорий Абрамович, — и тут же разваливаются ушлыми адвокатами. Да и кому, молодой человек, государство помогает, кому? Себе самим? Своим лизоблюдам? За откат?

— Ну вы даёте, Григорий Абрамович, разве можно так узко судить.

Генерал-лейтенант Пётр Михайлович, хозяин, слушал, когда чему-то улыбался, чаще хмурил брови, в разговор не вмешивался.

— Почему узко, наоборот, широко. — Нервничая, взмахивал руками Григорий Абрамович. — Миллиардеры и миллионеры до небес взлетают, а народ на земле остаётся, между ними вакуум. Вакуум! Знаешь, Виктор… эээ… Викторович, кстати, — Григорий Абрамович остановился, — голос мне ваш кого-то напоминает, ладно, это потом. — Продолжил. — Ты вот видел, когда на кухне хозяйка чайной ложкой размешивает воду или бульон в большом ведре, видел? Я образно. Так вот, возле ложки всегда образовывается воронка, а ниже, и на дне, вода даже не шелохнётся. Почему? Потому что политика слабая, не охватывает интересы всех слоёв общества. Захватывает только карьеристов и тех, кто в рот правительству и президенту смотрит, приближённых. Кого деньги интересуют. Кто интерес в них видит. Деньги, и власть! И это в нашем государстве! В России!! Стыдно! Мне, коммунисту стыдно, нам, коммунистам… Правительство вместе с Президентом обхаживает своих чиновников, приближённых, облизывает, тасует кадры, награждает, перемещает-поощряет, партию свою до небес поднимает, олигархов разных по голове гладит, а остальные — это процентов восемьдесят — глядя на этот «цирк», криво усмехаются. Одно лукавство и обман. До низов волна финансового и патриотического интереса не доходит. Так нет, Пётр Михайлович? Так! Разве можно так управлять страной? Нельзя. Вы думаете почему президент с премьером поменялись местами?

— Почему?

— Это вопрос не политический, а технический. Тех-ни-чес-кий! Чтобы у каждого приближённого остался кусок пирога. Понимаете? Вот! Да и обидится, стервец, если его убрать. С потрохами сразу же сдаст хозяина. Потому и меняются местами. И потом так же, обратно. Как рокировка в шахматах. И поддерживающая — ручная — партия своя, и губернаторы прикормленные, и мэры, и полиция, и друзья, родственники на должностях, и государственный бюджет, как свой карман… С такой политикой мириться нельзя. Мы не в ту сторону идём. Не туда!

— Григорий Абрамович, подождите, а кому же тогда отдавать важные должности в государстве, от которых зависти могущество страны, её благосостояние, оборонка, международный авторитет, как не тем, кого хорошо знаешь, в ком уверен, с кого спросить можешь, своим, преданным людям, кому? — Забывшись, изумился Виктор Викторович.

— Конечно криминальным лидерам. Кому ж ещё! Как у нас…

— Нет, Григорий Абрамович, не совсем так. — Перебил «писатель-мемуарист». — Но соглашусь с вами, пусть даже и… ммм… несколько замаранным перед законом, но людям управляемым, с деньгами. Пусть деньги, на первом этапе — мы знаем — и полукриминальные. Да, полукриминальные. Но мы знаем и другое, они отмоются. Важно, что регионами управляют люди вменяемые, Центром управляемые. Они на крючке, на них на каждого в ФСБ России и Администрации президента есть обширные и доскональные досье, и они об этом знают, и на каждого из назначенных ими людей тоже есть досье в местных прокуратурах, в Генеральной, они все в картотеках. А чтоб не заигрывались, при каждом Федеральном округе есть Полпред президента, МВД, службы собственной безопасности и прочие фискальные органы. То есть везде государево око. И я полностью согласен с вами, что таких людей резко убирать нельзя, время не то, но со временем… Всё исправится, я уверен, выправится. Главное, чтобы дело шло, страна развивалась. Издержки есть, накладок много, и в системе управления, и в правоохранительной системе, судебной, и… да везде… Когда человек заболел, всегда есть период ремиссии. Его всего ломает, он не эффективен, вял, не продуктивен. Так и со страной. Мы сейчас проходим этот период. Назад возвращаться ни в коем случае нельзя. Это крах. Всему и вся. Нужно вперёд идти. Мы — русские, россияне. У нас свой, особый исторический путь. Мы встанем, поднимемся. Я уверен. Потенциал у нас огромен. Только вперёд. Да, соглашусь, при непременном условии беря от прошлой системы лучшее, эффективное. Что способствовало бы развитию экономике страны, её ВПК, обороне, сельскому хозяйству, системе образования граждан, их занятости, здоровью… Дальше должно быть лучше… Я знаю, я уверен.

— Они все воруют, дорогой товарищ, во-ру-ют.

— Знаю. Мы знаем, но с этим приходится мириться… Пока мириться.

— Пусть так, но везде зверствует ментовской беспредел, чиновники жируют за счёт откатов. — Григорий Абрамович споткнулся, внимательно вгляделся в «мемуариста-писателя». — Стоп! Одну минуту. Всё же голос твой, молодой человек, Николай, как вы говорите, Листов, меня беспокоит, очень хорошо кого-то напоминает… Кого? Я вспомню. — Сам себе кивнул головой.

— Так кого же назначать губернаторами, мэрами, полпредами, кого? — наседая, потребовал ответа «писатель-мемуарист».

— Отвечаю. — Оппонент с готовностью кивнул головой. — Только коммунистов, таких, как Пётр Михайлович, я, и другие…

— Угу, Зюганова, Миронова, Жириновского, — с усмешкой продолжил «мемуарист».

— Нет, не Зюганову и не этим товарищам… Хотя Зюганов много сделал, чтобы партия существовала.

— Это всё марионетки, Григорий Абрамович. Мы их сами создали. Сами и поддержали финансами.

— Кто это мы, кто? — Споткнулся Григорий Абрамович.

— Ну, мы… — едва не выдал себя Виктор Викторович. — Народ. Правительство.

— Да какой народ, какие люди, молодой человек? Народ нужен только налоги с него собирать, да на выборы загонять… Как бы для легитимности. Под видеокамеры.

— Простите, народ — это главная сила. Народ себя показал на выборах, на митингах в поддержку…

— Да прекратите вы юродствовать, это не поддержка. Это малая часть тех, кто в водоворот той ложки попал. Средний класс. А их, как известно, раз, два и обчёлся… За страну обидно. За державу. Да и за деньги они шла, за преференции, да перед телекамерами покрасоваться, флагами помахать… Да и технологии там… Кстати, а ты, Пётр Михайлович что молчишь? Я не так что-то говорю? Или ты за этих… — Григорий Абрамович небрежно скривился.

— Нет-нет, я просто слушаю. Интересно.

— Пётр, — Григорий Абрамович решительно ткнул пальцем в сторону «писателя-мемуариста», — это не мемуарист, я чувствую, это кто-то другой, это крот, меня не обманешь. Это не наш человек, не свой. Кто он, Петя, кто, скажи?

— Гюльчатай, открой личико, да? — рассмеялся генерал. — Наш, Гриша, он, свой! Я тебе говорю. Ты, конечно, удивишься, но это и есть тот самый Виктор Викторович, президент России, только с другим лицом. Признайся, ваша работа?

Григорий Абрамович от неожиданности ахнул, замер, потом хлопнул себя по коленкам, грубо выругался.

— Ну ёпт… молоко на керосинке! То-то я смотрю он так упорно возражает. Меня не проведёшь, нет! И голос тот… Так, значит, вы и есть тот самый беглец, которого наш Анатолий Николаевич со своими волкодавами разыскивает. Занятно, Пётр Михайлович, занятно. И ты знал? Для этого меня сюда заманил? Ловушку подстроил?

— Какую ловушку, Гриша, нет, конечно, что ты! Это случайно произошло. Мы и не знали. Просто человеку нужно восстановить статус-кво. И посоветоваться. За тем и пришёл ко мне. А ты сам себя выдал. За язык тебя никто не тянул. Мы и не знали…

— Ну, дурак я старый, ну, дурак… Накипело!

— Понимаю. Но ошибки нужно исправлять, Гриша. Страна не полигон для испытаний. Не место для сведения политических и личностных амбиций. Нужно исправлять ошибки Гриша…

— А…

— Этого не бойся, Григорий Абрамович, никаких репрессий в твой адрес, и адрес твоих коллег не будет, если всё так же тайно исправите. Я обещаю. — Пётр Михайлович обратился к Виктору Викторовичу. — Мы же обещаем, Виктор Викторович, да? — Виктор Викторович энергично кивнул головой. — Вот! — Подчеркнул генерал. — А президент, Гриша, слова на ветер не бросает. Он тоже поумнел. Спасибо вашей затее. Я Гомона хорошо знал по прежней работе… И когда он у Анатолия Александровича Собчака работал, и потом… Наблюдал за ним. Так что… Мы же кулуарно всё обсудили, Гриша? Кулуарно. Мирно. Без свидетелей. Спокойно. Как бы в закрытом режиме. В противном случае, как говорится, Контора нас породила, Гриша, Контора нас и… Договорились?

— Признаюсь, я ошарашен. На всю голову. Не готов к такому был. Просто обалдел старый… Ну надо же, как я… Ну дела…

— Нет-нет, Григорий Абрамович, всё нормально. Не переживай. Ты не прокололся. А вот нашему Гомону, вернее Виктору Викторовичу, я тоже кое-что должен сказать. На правах старого учителя. Тебе, Витя, только не обижайся, в моём, и не только моём, понимании должность президента страны накладывает огромную ответственность и даёт огромные возможности. Прямо скажем, невероятные возможности. Твоя должность всегда есть и будет под пристальным вниманием не только твоих… эээ… назначенцев-чиновников, но и простых людей. И ты должен работать не на себя и свою челядь, а для них… Для народа, для Страны. Это важно! Как ты себя будешь позиционировать — модное сейчас слово — таким ты и останешься в летописи России. Не тайный мультимиллиардер, как Восточные диктаторы, а русский человек, россиянин, волею обстоятельств вставший у руля страны. И доказавший всему Миру, и нам всем, её величие, честность, силу и порядочность. Порядочность, Витя, это главное! Подумай над этим. Крепко подумай. Ты же член КПСС?

Виктор Викторович поперхнулся…

— Да. — Через паузу признался. — Был и есть, только…

— Никаких «только». Честным партийцем и будь. Каким мы тебя знали, и я знал. Короче, если ты с этим согласен, мы с Григорием Абрамовичем поможем произвести рокировку. Если есть сомнение, живи так, как есть. Как один из ста с небольшим миллионов наших сограждан.

— Пётр Михайлович, Григорий Абрамович, я же… — Виктор Викторович задохнулся от чувств, прижал руки к груди… — я…

— Вот и славно. Мы тебе верим. За это и… Выпьем!

Разлил вино по фужерам, протянул над столом… Когда все выпили, хозяин сказал:

— Витя, извини меня, пройди к машине, Миша тебя проводит. Мы тут, по-стариковски перемолвимся с Гришей парой слов, и… Извини.

Виктор Викторович вскочил, не дожидаясь Михаила, выбежал на крыльцо дачи…

Пётр Михайлович наклонился к Григорию Абрамовичу.

— Гриша, ты что-то подозрительно легко согласился?

— И совсем не легко. Если он соврал нам, мы его…

— А с «отделением» как?

— Я позвоню, верхушку, теневой кабинет, поставим под охрану или ликвидируем. Но если президент обманул нас… Опыт есть. Повторим.

— Правильно. А я, к тому же, записал разговор на плёнку.

— Ну, ты орёл! — Григорий Абрамович подавил смешок. — Молодец! Наша школа! Весь разговор?

— Нет, только последнюю часть.

— То-то я смотрю ты так пафосно…

— Так для истории же, Гриша, для памяти. Чтоб человек подумал и запомнил.

— Он и слово дал.

— А слово, как известно… не вырубишь.

— Да, за него отвечать надо. — Подхватил тон Григорий Абрамович. — По-взрослому, по-пацански.

— Во, а мы с тобой с вещьдоком. Посмотрим, Гриша?

— Договорились, Пётр Михайлович.

— Согласен.