Паспорт «пузан», организовал, как и обещал. Через день. Виктор Викторович его получил там же, из рук в руки, в кабинете хозяина.

— И прописка, и фотографии настоящие. Как и паспорт. Посмотри! Всё продумано, даже внешне не новый… Спецы делали. Ни в каких полицейских базах не числится, чистый. Абсолютно. А ты правда немецкий знаешь, — недоверчиво глядя, спросил он. — И читаешь, и пишешь?

— Да. И пишу, и читаю, и… А что?

— А если я тебе предложу работу у себя, и репетиторство с моими спиногрызами, у меня их двое, дошкольники, а?

— У вас, это в ангаре с раритетами?

Пузан заливисто рассмеялся, дёрнул головой, ответил:

— Нет, конечно, тёзка… Ха, ты же теперь у нас и не тёзка? Ты — этот, как у тебя там, в паспорте?

Не заглядывая, «тёзка» ответил:

— Николай Петрович Листов.

— Во, точно. Ты, значит, у нас теперь Николай. Ну что, Николай, согласен, по рукам?

— А скажите, Виктор Павлович, что вы думаете по поводу нашего нового Президента?

— Ни хрена вопросик! Это что, тест?

— Нет. Просто, на совместимость.

— А, ты вот как! Скажу. Мне он на хрен не нужен, твой президент. Но пусть сто лет здравствует. Потому что не мешает. Они там себе что-то варят в Кремле, в политику играют, а мы здесь, людишки мелкие…

Виктор Викторович хмыкнул, пузан это уловил, пояснил.

— Это я образно, ты понимаешь. Сами по себе живём, хлеб с маслом жуём… видел же… и жить будем. Потому что друзей полно. Повязано всё. Мы в деле. В большом деле! Свои люди и откаты всё решают. И откаты немаленькие. Всё таранят.

— А народ… В смысле люди?

— А что народ? Они сами по себе. Халдеи. Электорат. Маргиналы. Бичи, в общем. Недоучки. Что о них думать? У них судьба, значит, такая. Канючить и сопли пускать. Как говорится, кто не успел, тот опоздал. Так-то вот, Коля-Николай, понял?

— А страна?

— Ха! — от смеха живот у пузана задёргался, лицо покраснело. — У нас страна, это где мы живём. Понимаешь? Она там, — Пузан указал рукой в сторону, — за кордоном. А здесь мы работаем. Ра-ботаем. Бабки заколачиваем. Понял? Слушай, переводчик, кстати, давно хотел тебе сказать, у тебя голос очень похож на… на… премьер-министра, вернее на президента теперь. Один в один! Тебе не говорили?

— Говорили.

— Так ты же можешь бабки на сцене заколачивать, у этого… У Петросяна или у Максимки.

— Спасибо. Я подумаю об этом.

— Во-во… Даже сейчас, ну вообще…

— Виктор Павлович, не отклоняйтесь от темы. Скажите, а как же тогда развитие общества, демократия, общечеловеческие ценности…

— Погоди, погоди… Ты меня за что-то агитируешь, переводчик? Не надо. Я давно в «Единой России» состою, хотя я за Зюганыча. Ну, не за него самого, за красных, короче, за коммунистов. Но это большой секрет. И для тебя тоже. Ты, сам-то, кто? За Жириновского поди, или за Миронова? За кого ты голосовал, на этих, на последних?

— Я? За себя голосовал.

Услышав это, пузан чуть из кресла не вывалился, схватившись за живот, принялся хохотать. Вытирал слёзы, потом снова принимался хрюкать.

— За себя… за… себя… он… Ну насмешил… Ну… Идиот! За себя… Самовыдвиженец, хренов, что ли… само… ха-ха!

Виктор Викторович, по паспорту теперь Николай Листов, закаменев лицом, смотрел на хохочущего пузана, мысленно представляя, чтобы он с ним сделал, оставаясь на прежней должности, и как бы подавился этот человек, узнав, над чем он сейчас хохочет, вернее над кем. Приходилось терпеть. Ну погоди…

Многие блюда, как известно, к столу подаются подогретыми или в горячем виде. Есть и охлаждённые… Но информация всегда подаётся в тёплом, либо подогретом виде и вовремя. Такую и получил по спец-связи Григорий Абрамович, бывший КГБешник, полковник в отставке.

— Гриша, мы тут четырёх клопов вычислили…

Анатолий Николаевич легко представил, как у Григория вопросительно вскинулась бровь…

— Нет, не «жучки», — улыбнувшись, уточнил Анатолий. — Этих, народных кровопийцев вычислили. Со складом бронетехники и наркотой. Представляешь? Посмотри почту. Она уже у тебя на компе. Мы их оперативно потрясли, немного помяли. Технику передали музею, деньги конфисковали, перевели в наш фонд.

— Десятину?

— Конечно. По списку. У Русиновича на контроле. Тут вот что интересное открылось…

— Ну!

— С ним был наш друг. Этот, который сбежал.

— Вот как! Взяли? — Воскликнул Григорий Абрамович.

— Пока нет, но вот-вот… Замочить?

— Нет, Толя, сначала побеседуем.

На столе главврача детского онкологического центра громким боем прозвенел телефонный звонок. Главврач вздрогнул. Подскочила и зам главврача по финансам. В модном платье под врачебным халатом, надушенная, накрашенная, молодящаяся женщина, в туфлях на шпильках, с шарфиком на шее. Она только что положила на стол шефа приходный кассовый ордер. В нём значилась огромная сумма денег поступившая на счёт детской клиники. Огромная! Заместитель, нервно поправляла сползающие с носа очки, промачивала лоб носовым платком, удивлённо-восторженно смотрела то на начальника, то на бумагу. Не мог понять и главврач. Деньги в клинику и раньше поступали, порой и не малые, из федерального бюджета, от предпринимателей, иногда и от олигархов, даже от явно бандитов, но… такой суммы ещё никогда не было. Телефон звонил. Главврач поднял трубку.

— Главврач? Привет, дорогой. Уже в курсе?

— Чего? — прохрипел главврач, блестя очками. Голос в трубке был незнакомым, чуть хриплым, искажённым, с космическим эхом, как с того Света. Главврач повторил. — В курсе чего?

— Денег, естественно. Уже в курсе, спрашиваю?

— А, денег?! В курсе… Только я не пойму, мы не поймём, от кого, как нам вас…

— Тебе, уважаемый, это знать не нужно. — Перебил голос. — Ты, главное, деньги истрать на лекарства для детей и на какое необходимое оборудование, и всё.

— О! Большое спасибо! Огромное! И от себя, и от…

— Послушай, сынок, и запомни главное, — снова холодно прервал голос, — если тобой или твоими коллегами хотя бы один рубль, или цент здесь, или за границей будет истрачен на личные нужды, или на сторону, ты даже пожалеть об этом не сможешь, потому что не успеешь, и все сопричастные к этому тоже. Вплоть до близких и дальних родственников. Ты понял?

От обиды и испуга, больше от испуга, главврач находился уже в полуобмороке, видела зам по финансам, размышляя, успеет ли корвалол начальнику дать.

— Да как вы смеете… Мы, конечно, не… — Голосом осипшего сельского петуха, прокричал главврач.

Абонент вроде этого и не заметил.

— Вот и хорошо. Мы проследим. — Ответил голос. — Помни. Как говорил Медведев, бывший президент: жизнь лучше, чем смерть. Договорились?

— Договор…

Космический голос резко перебил:

— Вот и хорошо. Помни. — И голос в телефоне исчез.

Главврач с трудом разогнул руку. Положил трубку телефона, разжал пальцы.

— Это они, инвесторы? Мы значит сможем и машину новую вам прикупить, и кв…

— Нет! — подскакивая, взвизгнул главврач. — Ни в коем случае. Понимаешь ты, курица, старая, это же не государство, это мафия… Мафия, понимаешь? Мафия! Мафия нам деньги перевела, бандиты. Они не простят. Они проследят. Они…

Побелев лицом, с выпученными глазами, не столько от неожиданного перевода её в статус «курицы», сколько от определения «мафия», замша немо прижала руки к горлу.

— Ни одной копейки, ни цента… — Рубя рукой воздух, кричал главврач. — Если мы жить хотим… Так сказал этот. — Главврач указал глазами на телефон. Замша проследила круглыми глазами…

Образовалась пауза. Немая, пустая, тревожная.

— Но Медведев кажется говорил по-другому… — что-то припоминая, вымолвил наконец главврач.

— Медведев? Это звонил Дмитрий Анатольевич? Сам? — Теперь у замши голос сел.

— Нет, дура. Извини меня. Это не Медведев! Это другой… Медведев вроде говорил, «свобода лучше, чем несвобода» или… Вспомни, про что он говорил…

— Он говорил про… свободу вроде… что она лучше…

— Вот! — Воскликнул главврач. — А этот сказал, что жизнь лучше, чем…

— Несвобода?!

— Чем смерть! — Простонал главврач.

— Господи! Кому смерть?

— Да всем, кто хотя бы рубль, цент или что там…

— Да мы и не собирались, мы только… на лекарства.

— Вот, и никуда больше. Никуда. Никакого распила. Только дети и… дети! Запомни! Я сказал!