Знакомство с Гейл

— И когда нам разрешат летать на вертолётах над городом, мы же профессионалы, хотя бы в аэропорт! — Возмущается Палий, сидя рядом с водителем.

«Рейндж Ровер» Диско 3 еле плёлся, затёртый в пробке. Третье транспортное кольцо «забито». Плелись. Нервничали. Но… успели. Быстренько припарковались, побежали встречать Громобоя. А вот и зона прилёта. Появились первые пассажиры авиарейса «Париж-Москва». Смешиваются с встречающими. Среди них полковник Громобой — он в военной форме, со звездой Героя на левой стороне груди, рядом с ним девушка. Палий и Богданов — они по-гражданке, не видят ещё друга, выискивают глазами. Наконец замечают, многозначительно переглядываются между собой — Громобой не один! — торжественно обнимают товарища, косясь при этом на девушку — красивая! Громобой весел, счастлив, торопится представить свою спутницу.

— Вот, знакомьтесь, пожалуйста… — Громобой улыбается своей фирменной, как он обычно друзьям хвастает, убойной для женщин улыбкой, обращается к друзьям по-русски, затем быстро поворачивается к девушке, переходит на английский… — Гейл, это мои друзья-товарищи. Виктор и Шура. Вот такие ребята!

Палий кивает головой, щёлкает каблуками туфель, актёрствует, Богданов хмурится.

Палий, не спуская улыбчивых глаз с девушки, он уже в образе ухажёра, играет голосом, одними губами негромко спрашивает Толяна по-русски:

— А почему на английском? Девушка у нас иностранка? К нам в гости?

Громобой с нажимом поправляет.

— Шура, не к вам, а к нам! Ко мне, в смысле. Она американка. Мы в самолёте познакомились. — Полагая, что всё сказал, чуть оттесняет девушку от друзей, берёт её под руку, переходит на английский. Говорит ей громко, больше в расчёте на слух товарищей. — Гейл, дорогая, не обращайте на них внимания, они мужланы не образованные, даже комплимент красивой девушке сказать не могут, а вы такая… такая…

Палий естественно слышит.

— Сам не образованный, — беззлобно огрызается на русском языке, и жалуется Богданову. — Командир, его за границу больше отпускать нельзя. Смотри как оборзел. Друзей не замечает. — Для Гейл переходит на английский язык, громко обращается к ней. — Гейл, а вы знаете, что этот вот человек, обаятельный и привлекательный, с вами который идёт, Анатолий Михайлович, человек ветреный и непостоянный. Мы его хорошо знаем, прямо с детства. Только один человек в России постоянный, это я, да! Об этом даже в газетах пишут. Вы читали? Во всех. Нет? Я вам дам почитать. Только на меня можно в жизни опереться и на Виктора, да. Понимаете?

Гейл улыбается шутке, но кого-то ищет глазами в толпе.

— Я понимаю, но меня должны встречать… — говорит она на английском. — Мне в самолёт позвонили, сказали трудно доехать, опаздывают.

Палий неожиданно радуется этому обстоятельству, подхватывает…

— О! Он опоздал? Это хорошо. Это нормально. Ничего страшного, Гейл. Мы уже здесь, мы вас встретили. Это же Москва. На дорогах пробки. А вас кто должен встречать, ваш… этот… эээ…

Громобой, пытаясь перехватить инициативу, выговаривает Палию по-русски.

— Шура, не расстраивай меня, она просто помолвлена. Только и всего. А встретить её должна подруга, — переходит на английский. — Гейл, кто НАС должен встретить, я забыл, куда НАМ надо?

Богданов всё больше хмурится, в разговоре не участвует, почти замыкается в себе, но на девушку исподволь смотрит со скрытым интересом.

Девушка отвечает:

— В американское посольство Знаете где?

Громобой немедленно за всех отвечает.

— Мы?! С точностью до миллиметра, Гейл. Я же вам говорил. Нет проблем.

Палий толкает в бок Богданова, они с ним в роли ведомых оказываются, слушают речь Толяна, Палий шутливо ехидничает:

— Витя, ты слышишь, что он уже говорит, а, «нас». Ну, Толян, ну, гусь, на ходу подмётки рвёт. Совсем офранцузился! — Переходит на английский, громко обращается к девушке. — Гейл, это так. Наш друг правильно говорит. Мы вас вмиг к месту назначения доставим. Мы на машине. Притом, заметьте, Гейл, мы местные, мы всё здесь знаем. — В один шаг догоняет идущих чуть впереди Гейл и Громобоя, склоняется к другу, и на ухо, говорит ему на русском. — А наш друг нам заплатит. В Евро. Да, Анатолий Михайлович? Дорого это тебе, кстати, обойдётся, друг мой! Готовь деньги, ухажёр! — Ухарски подхватывает девушку под руку, увлекает за собой.

Опешив от такой «наглости» друга, Громобой с шага сбивается.

— Эй-эй, Шура, эта девушка со мной. Командир, чего он «маленьких» обижает?! — жалуется Богданову. — Я первый её увидел и первый познакомился, она моя… — бросается вдогонку за Палием и Гейл.

Таким образом шутливо пикируясь и смеясь, они прошли людскую толпу, вышли к паркингу. Гейл уже не оглядывается, улыбается, её с обеих сторон под руки ведут Палий и Громобой, Богданов движется сзади.

Прошли и разместились в машине. Богданов за рулём. Палий с девушкой и Громобой на заднее сиденье.

Сидя между щебечущими ухажёрами, Гейл спрашивает по-английски:

— А почему ваш друг Виктор всё время молчит?

Коротко глянув в зеркало заднего вида, Богданов испуганно отталкивается от её глаз, опережает друзей, хмуро бурчит ей на английском языке.

— А я водитель. Мне нельзя за рулём разговаривать.

Шура Палий подхватывает предложенную Богдановым мысль. Они уже увлечены игрой в ухажёров, видит, Витя-друг понимает, соскочил с дистанции, уступив девушку более активным товарищам. Молодец, Витёк.

— Да, Гейл, у нас, в России, особенно в Москве, очень строгие дорожные полицейские. Как увидят, что водитель за рулём разговаривает, всё, сразу машину отбирают и в ангар.

Гейл удивлённо восклицает:

— Не может быть! Это же нарушение конституционных прав человека. Забирать частную собственность в демократической стране это не возможно. Никому не позволено. Только по суду.

Громобой косится на Шуру, не хочет дурачиться, как Шурка Палий.

— Правильно, Гейл, не слушайте его, и у нас так, он шутит. — Переходит на русский язык, выговаривает товарищу. — Шурка, не мешай товарищу. У меня серьёзные планы.

Палий коротко парирует.

— У меня тоже. — И уходит из-под взгляда Толяна, обращается к Гейл. — А это, Гейл, посмотрите направо… — Она заинтересованно поворачивает голову. — Проехали… — замечает ей Палий. — Посмотрите налево… — она вновь послушно поворачивается к окну… — Проехали… — она смотрит на него удивлёнными глазами… Очень красивое лицо, сейчас чуть растерянное, не защищённое и большие голубые глаза… Чертовски красивые, как небо… и губы… Эх, поцеловать бы! Палий на секунду зависает на сладостных оценках, переводит всё в шутку. — Ха-ха, Гейл, это шутка такая у нас. — Громко смеётся.

Гейл понимающе улыбается. И улыбка у неё очень приятная. Это и Богданов видит, ловит порой в своём зеркале. Слышит «трёп» друзей. Понимает их. Наблюдает за реакцией девушки.

Один Громобой не смеётся.

— Гейл, видите, какой он не серьёзный человек, видите? Вот, он всегда такой. Потому и воспитатель.

Гейл, с улыбкой поворачивает лицо к Палию, шутливо, изучающее смотрит на него.

— Вы детей воспитываете? Учитель?

Громобой опережает ответ друга.

— Да-да, что-то в этом роде. А вот я действительно серьёзный человек, Гейл, с серьёзными… эээ… вопросами. — Бросает Палию по-русски. — Так вот, сынок, учись с девушками контакт устанавливать! — И вновь обращается к Гейл на английском. — Гейл, скажите, пожалуйста, а завтра что вы делаете, какие у вас планы?

Гейл безуспешно пытается поймать в зеркале взгляд молчаливого водителя…

— Завтра… Завтра я должна встретиться с одним человеком. Так что, спасибо, не беспокойтесь.

Палий делает вид, что ответ не принимает. Продолжает бороться за внимание девушки. Молодецки выгибает грудь, распрямляет плечи, говорит низким волнующим голосом.

— Что значит «спасибо», Гейл. Это не по-русски. У нас так нельзя. Кто к нам первый раз приехал…

Гейл уточняет.

— Я была уже здесь однажды.

Палий выдерживает «выстрел», ещё «глубже» басит.

— Я и говорю, кто к нам второй раз приехал… эээ… должен ещё раз встретиться с… с хорошими людьми, закрепить, так сказать знакомство. — Переходит на русский язык, забывшись, уже обычным своим голосом спрашивает друзей. Контраст разительный. Богданов одними глазами усмехается, Громобой косится на девушку, уловила ли, заметила ли. — А может мы сразу заедем куда, поужинаем, то сё, а, ребята? — предлагает он. — Я, например, проголодался! Командир?

Богданов видит в зеркале глаза Гейл…

— Девушка наверное устала.

Громобой согласен с Шуркиным предложением, за столом у него больше шансов блеснуть перед Гейл.

— А я не устал, — с нажимом говорит он Богданову. — Да! Не возражал бы против ресторана. — И переходит на английский, для девушки. — Гейл, скажите, вы не против заехать куда-нибудь с нами поужинать?

Гейл отрицательно качает головой.

— Нет-нет-нет, спасибо. Я устала, и меня будут ждать, беспокоиться.

Словно подтверждая, бренчит звонок её сотового телефона, девушка вынимает его из своей сумочки. Брови взлетают, улыбка красит лицо, глаза лучатся. И Богданов, и Палий с Громобоем любуются девушкой.

— Привет, Мад! Да-да, это я, я! Нет-нет, что ты, нет проблем. Всё хорошо, я еду, еду! Где мы сейчас? Когда приедем? Одну минуту, Мад, я уточню. — Прикрывает трубку рукой. Пальцы рук у неё красивые, не длинные и не короткие, аккуратные, Палий с Громобоем это замечают, и ногти красивые, тон лака нейтральный, лицо без макияжа или он так тонко наложен, и запах духов изумительный… умм…

Богданов слышит её разговор, коротко смотрит на автомобильные часы…

— Скажите, через тридцать две с половиной минуты будем.

Гейл это передаёт, и прощается.

Спрятав телефон в сумочке, спрашивает своих «кавалеров», скорее всего водителя, наверное.

— А почему такая точность, тридцать и две с половиной минуты. Разве это возможно? — глазами выразительно указывает на шоссе.

Богданов не отвечает, зато Палий говорит ей.

— А у нас такой водитель. У него не только всё по минутам, он по секундам привык. Потому что такой… водитель. Мастер, значит. Да мы все такие… у нас, в смысле.

— Оу! — удивлённо, вместе с тем восхищённо произносит девушка, заглядывая на водителя.

Вскоре Богданов останавливает машину. Палий с Громобоем с обеих сторон выскакивают, протягивают девушке руки. Она выходит со стороны Громобоя. Громобой победно улыбается. Палий делает вид, что не разочарован, наоборот, и они вдвоём, подхватив её дорожную сумку, провожают до ворот посольства США. Долго прощаются там, наконец, возвращаются…

Сияя, Громобой падает на сиденье.

— Ну, и как вам девушка, ребята? — спрашивает он. — Я влюблён. По уши. Ещё там, в… в самолёте… Как знал, билет на её рейс заказал. Представляете? Совпадение! Как специально! И с ней рядом, как раз с ней. Что вы думаете? Благословляете?

Богданов из машины не выходил, только, прощаясь, кивнул девушке, говорит другу.

— Она обручена, ты сказал. И глаза у неё грустные.

Нет, Палий, например, видел другие глаза, он с этим не согласен, как и со своей ролью, кстати. Уступать девушку он не намерен.

— И что, командир, даже если замужем… Отобьём… В смысле я отобью. Я готов.

Громобой смотрит на друга.

— Почему это ты, почему ты?! Я же с ней прилетел. Мы всю дорогу… Я с ней это… По-моему, я очаровал её. Она всё время на меня смотрела. Скажи, командир. Я завтра первый встречать её буду. Я!

Палий вновь изображает из себя былинного героя.

— Ха, когда ты приедешь, Толя, — говорит он низким голосом, — я уже там буду! И, заметь, с цветами! Так что, друг, ты опоздал! Извини, мы не в воздухе, да и там, сам знаешь…

Богданов молча наблюдает картину пикировки друзей, слушает.

Громобой возмущённо вскидывается на Палия.

— Это не честно, Шура, это не честно… Командир, Виктор, скажи ему, скажи!

Богданов у них, как и обычно, в роли судьи и примиряющей стороны, и…

— Значит так, орлы! — взъерошив на затылке волосы, говорит он. — Слушайте приказ! Завтра, прямо с утра, в 7.00, вы оба, улетаете на завод за двумя машинами из ремонта.

У Палия и Громобоя лица в секунду вытягиваются, они с ужасом и обидой в один голос восклицают.

— Командир, это не честно! — Не ожидали такого, возмущены. — Машины же ещё не готовы!

— Не важно! — бросает Богданов, и пряча глаза, поясняет. — Иначе мне вас не обскакать.

— Командир!! — в один голос стонут Палий с Громобоем.

— Вопрос закрыт, — рубит Богданов. — Обсуждению не подлежит.

Громобой откидывается на спинку сиденья, расстёгивает китель, вздыхает.

— Так всегда. Как в Ле Бурже, так Громобой, как личную жизнь наладить, так — пожалуйте на завод. А жизнь проходит, командир, прохо-одит.

Палий вторит другу, жалобно басит.

— И девушки такие на дороге, командир, не валяются. Не валя-яются!

Богданов согласно кивает головой, вздыхает.

— Это верно. Потому и… на завод. Оба!

Громобой обречённо разводит руками…

— Эх!

Богданов запускает двигатель…

— А теперь можно и поужинать. Едем? — спрашивает.

К такому Палий всегда готов. И сейчас тоже.

— Конечно! Давно бы надо. — Басит он. — Я вообще… Скажи, Толян. Обмыть надо славное возвращение нашего друга из командировки.

Громобой потягивается, хвастливо выгибает грудь.

— Естественно. Не зря же я там… петли за вас вил.

Богданов дружески усмехается.

— Знаем, знаем, смотрели уже кое-что из твоей работы, читали. Видеокассету уже получили… Молодец, Толя, не посрамил страну нашу и полк.

— Так машина какая!

— Я и говорю, — соглашается Богданов. — И ты… Не зря что Герой! Полетели?

Палий хлопает рукам по передней спинке сиденья.

— Полетели.