Дениска и «дядя Миша»

Гостя и Дениску они нашли конечно же на конюшне. Дениска кормил Артеса сахаром, а Золотарёв, глядя на Дениску, гладил коня по шее и тоже ел сахар.

— Доктор ему всё-всё прописал, а он лекарство не пьёт. Представляешь! Потому что оно невкусное. А сахар вкусный. Вкусный, да?

— Это не хорошо, — жуя сахар, генерал качал головой. — Доктора надо слушать. А ты слушаешь? Ты сам-то не болеешь уже, выздоровел?

— Я — давно! Как мама сказала, что ты придёшь, так я и вылечился. Вчера уже. Сижу и жду. Жду-жду, а ты не идёшь? Где ты был, почему так долго?

— Я… Понимаешь, я сначала собрался, а потом, не знал, как быстро к тебе приехать. Коня же у меня своего нет. Они здесь все. А на машине долго. Тут, твой дядя и говорит: «Полетели к Дениске с мамой», я отвечаю: «Конечно, быстрее только, быстрее». Мы и прилетели.

— А я знал… Знал, что ты хороший. Я тебя люблю. Только не уходи больше. Мы же скучаем.

— Мы, это кто?

— Все! И я, и мама. А ты что ли офицер, как дядя, да?

— Да!

— А кто ты по званию, солдат?

— Генерал.

— А это больше чем полковник?

— Да, чуть-чуть больше.

— Хочешь ещё сахару?

Богданов и Анна, замерев в дверях, стояли и слушали их разговор. Богданов всё ещё не понимая, скорее не веря. А Анна всё уже поняла, да и Дениска всё ей открыл.

— Аня, я не пойму, Юрий Михайлович он что, — Богданов растерянным вопросительным знаком смотрелся, — тот наш заика что ли? — Спросил он. — Старлей афганец? Которого мы за ворота… Или я совсем тупой.

— Тупой, Витя, тупой, — рассмеявшись, ответила Анна. — Это он, он, наш Михаил… Мой Михаил, Миша…

— Но он же не заика, он генерал и… Юрий Михайлович он, я знаю. Командир полка он, генерал.

— Это для тебя, Витя, он генерал, а для меня… для нас с Дениской… — Она не договорила, ей всё было понятно. — Дениска, Денис… — позвала она.

Дениска повернул голову на знакомый мамин голос, подпрыгнул, воскликнул:

— Мамочка, смотри, а Артес уже выздоровел, он улыбается. Видишь, видишь!

— Дениска, — подал голос и дядя, голос у него ещё был смущённый, растерянный. — Он твоей пижаме улыбается. Такой же он ещё не видел. И вообще…

— Да, — Золотарёв поднял Дениску на руки, — пойдём, малыш, переодеваться.

— И ты тоже, — обнимая его за шею, воскликнул Дениска.

— И я?!

— Да, тебя же лошадки не узнают, ты же другой был: в фартуке и тапочках… Они ведь тоже ждут. Видишь? Выглядывают. — Действительно, лошади выглядывали в окна денников, фырчали, взмахивали головами, некоторые — словно здороваясь — призывно ржали.

Золотарёв изобразил Анне и Богданову понимающее лицо, извините, мол, ничего поделать не могу, я занят, у нас с Дениской дела.

Проходя мимо Виктора Владимировича, Золотарёв наклонил голову к нему и заикаясь, негромко спросил:

— Кто-то, мне по-омнится, обещал за ге… генерала сестру замуж отдать. Вы не… не-е… помните, Ви-иктор Владимирович, кто?

— Помню. Я говорил. — Растерянно признался Богданов. — Но я же не… — и умолк.

— И мы «не»… — передразнил Золотарёв, и обернулся к Анне. — Не возражаем, Анечка, мы «за»?

— Да! — ответила она.

— И Дениска тоже! Да, Дениска?

— Да… — воскликнул малыш, и, крепко держась за шею, заразительно рассмеялся…