Всё насмарку

В армии все и всегда знают, когда объявят тревогу, когда выезд на стрельбы, когда на учения, — всё и все. Потому что армия. Ни один командир, от старшего, до младшего не хочет иметь у себя «плохие» результаты. И не позволит. Это факт. И предупредят военнослужащих когда надо, и замки на ружпарках заранее откроют, и боевую технику подготовят, и специальные занятия предварительно проведут, и авторота регулировщиков выделит, и рота обеспечения заранее выдвинется на будущий полигон или рубежи (для обустройства), и «проверяющие» заранее в полку «высветятся». Всё заранее. А всё равно мандраж. Предощущение будущих испытаний — не сахар. Нервничают и переживают все. Это проверено. Абсолютно так.

Гвардейский артиллерийский полк дивизии особого назначения хоть и не на Курилах дислоцировался, но его трясло. Месяц назад — мелко-мелко, теперь крупно. И не боевой выезд тому причиной, что интересно, с боевыми стрельбами и прочим, и не показательные кроссы с преодолением всего, что можно преодолевать солдатам на специально подготовленном рельефе местности, а… всего лишь смотр-конкурс «У кого таланты лучше». Солдаты очень хотели в нём участвовать, очень старались. От результатов зависит — возможно! — краткосрочный отпуск с желанной поездкой домой, внеочередные звания, внеочередные увольнения в город, конечно же, грамоты, и праздничный обед… Праздничный обед, это да! Это — о!! Праздник, в общем. Примерно то же самое ожидали и офицеры: и командиры рот и командир дивизиона, и лейтенант Круглов и полковник Колесов, и майор Суслов и майор Фефелов, и зам по строевой, и зам по физо, и… Все. И лейтенант Фомичёв со своим оркестром, естественно, и зам главы управы районной администрации товарищ Романенко Артур Алексеевич, со своими вокальными данными, если уж САМ!.. президент его хочет услышать — вспомнили таки, не забыли! — завтра, к одиннадцати ноль-ноль — как штык! — при параде, Романенко А.А. обещал в полку быть. Все ждали, кроме полковника Ульяшова. Он отлично помнил тот негласный приз, который ждёт проигравшего. Потому больше всех и волновался. Завтра — уже завтра! — как пообещал полковник Палий, ножны будут отброшены, шпаги скрещены и, — Бог рассудит. В смысле солдаты.

В эту ночь, накануне смотра, многие военнослужащие «отбились» позже обычного времени. Полк, как всегда, они — выступающие «артисты», кто свой «образ» ещё раз репетировал, кто слова повторял, кто движения оттачивал, кто ботинки чистил… Как рядовой Кабаков, например, форму отгладил, ботинки начистил, на память повторял репризные вставки между номерами, потому что дирижёром военного оркестра «ведущим» концерта назначен был, из-за внятной дикции, показательной выправки, артистической пластики, и манерам. Дежурные по ротам и не одёргивали в этот раз, понимали волнение «артистов», сами переживали. Но уснули. Все… Все! Кроме дежурного наряда, конечно.

И только они уснули, — идиотизм какой-то! — неожиданно, среди ночи — именно в 2 ноль-ноль — ни с того, ни с сего! — прозвучал сигнал боевой тревоги, и грозно-всполошенные голоса дежурных при этом: «Рота, подъём! Боевая тревога! Подъём, подъём! Быстро, быстро, бегом!» Срочников — с разной скоростью — как ветром с кроватей сдуло. Голова не верила, это заметно было, сердце от страха сжималось, что на лицах отражалось, но руки привычно делали своё дело, натягивали одежду, ноги несли всё это в ружпарк, оттуда, со всем необходимым в строй.

Всё это, конечно же, автоматически, потому что отработано. Вопрос только в том, почему смотр-конкурс начинается таким именно образом или что это? Фишка командиров? Сюрприз?! Никто такого не ожидал. Не ожидал и полковник Ульяшов. Уж кто-кто, а он-то, казалось бы, первым должен был знать, ан нет… Всполошился. Что случилось? Война? Политическая заварушка? Учения? Что? Главное, неожиданно. Хорошо, он в своём кабинете спал — задремал — не раздеваясь, так заместителя командующего дивизией, едва галстук и причёску в порядок привёл, с докладом и встретил, мол, в полку всё хорошо, все на месте, и я вот, уже… Генерал-майор Коломиец, бывший по Молдавии сослуживец генерала Лебедя, молодой, энергичный и резкий, в полевой форме, с портупеей, с пээмом в кобуре, с противогазной сумкой на боку, со сжатыми губами, нахмуренными бровями — что в сумме ничего хорошего полку не предвещало — выслушал исполняющего обязанности командира полка, полковника Ульяшова, коротко скомандовал: «Хорошо! Сбор на плацу, по полной боевой, все подразделения. Действуйте!», и выразительно посмотрел на свои наручные часы. За его спиной толпились несколько штабных офицеров из дивизии, «посредники».

— Есть… сбор на плацу.

В ротах, штабе, немедленно все всполошено забегали, загрохотали сапогами, затопали. Как обычно в таких случаях. Необычно другое — никто не подготовился. Вернее, всегда готовы, но так, чтобы специально, к такому — нет. Отклонение? Да! Потому что не знали. К тому же, молчаливые посредники, офицеры из штаба дивизии, уже что-то в свои блокноты записывали, отмечали. Это придало дополнительный скоростной импульс военнослужащим. Ещё быстрее, куда положено, срочно «полетели» посыльные, из ангаров спешно выводилась боевая техника, открывались склады.

На плацу, генерал-майор молча обошёл строй, внимательно осмотрел военнослужащих, лица, экипировку, коротко передал приказ Ульяшову: «Сотовые телефоны оставить дежурному по полку. Без исключения. Немедленно! Это приказ!». Ульяшов продублировал его.

— По машинам, — последовало распоряжение от генерала.

Ульяшов громко повторил её.

И вот уже, в предутренней сонно-противной мгле, весь полк трясся под тентами КРАЗов, ЗИЛов, за прицепами которых следовали короткоствольные зачехлённые пушки. В свете скрытого освещения в колонне двигались установки залпового огня, тоже пока зачехлённые, за ними тяжёлые САУ, БМПе, другая боевая оперативно-тактическая техника, чётко разделённые УАЗиками командиров подразделений. Куда? Именно это было и неизвестно (Фишка!). Даже для полковника Ульяшова (Значит, фишка в квадрате). Ничего не объясняя, колонну «вёл» зам командующего дивизией, генерал-майор Коломиец. Наверное всё же на полигон, угадывали солдаты. Конечно, не в Европу же или куда там?!

Откровенно сказать, полковник Ульяшов — он за «уазиком» генерал-майора ехал, даже рад был случившемуся обстоятельству, доволен был. В душе у него всё пело, ликовало, несмотря на некоторый холодок страха, но это всего лишь от отсутствия координат задачи. Но, пело. Потому что злосчастный смотр откладывался, откла-ды-вал-ся! Возможно и совсем исключался, вместе с его дурацкими сапогами, погонами и прочим. «Дур-рак! ругал себя полковник, ввязался!», радуясь при этом неожиданной развязке. Кстати, артисты из Мурманска с полком естественно не поехали. Не предусмотрены им места в боевых расчётах и вообще, лишние они сейчас. Тревога! Армия же, в конце концов. Армия! Но очень удачно получилось с этой «тревогой», радовался Ульяшов. Очень хорошо! Какой теперь с Ульяшова спрос: взятки — гладки. Обстоятельства непреодолимой силы. Форс-мажор. Полный! То бишь она — Армия. И неизвестно куда, и неизвестно на сколько дней, и… это важно. А там, глядишь и забыли. Хорошо? Наверное! Да не наверное, а хорошо, отлично! Прейдя к такому приятному для себя выводу, Ульяшов с удовольствием выдохнул, лицом просветлел, легко выкинул всю эту навязчивую дребедень с заключенным пари из головы.

Тем временем…

Под утро полк выбежал на исходные позиции. Почему выбежал, да потому что последние пять километров полк бегом бежал, для разминки силы и духа, такую вводную дал генерал Коломиец, боевые машины и техника ушли на свои позиции. Потные, задыхающиеся, в болтающихся касках на головах, с полным боевым снаряжением на плечах и на ремне, бойцы выскочили на открытое пространство огромного поля, и упали под шквальным встречным огнём противника в траншеи (Ох, ё… Ни хрена себе!!) не ожидали, залегли. Хорошо дождя не было. Бойцы были вынуждены залечь, так положено. Для того и траншеи — сейчас сухие! — чтобы личный состав сберечь. Стрельба навстречу велась холостыми патронами, но ощущение правды боя от этого не ослабло, наоборот. Многим казалось, что и пули над бруствером чирикали, то бишь свистели. Невидимый противник находился метрах в ста, в линию. Там тоже учебные траншеи были, одна за другой. Но кто в них сейчас засел, было неизвестно. Раньше всегда знали, кто против кого на полигоне «воевали». «Синие», «зелёные», «красные»… На этот раз — неизвестно. Передовая линия противника всерьёз щетинилась навстречу яркими вспышками автоматных и пулемётных очередей. Злыми и страшными. Ещё дальше, в середине и глубине поля, различались не то артиллерийские башни орудий противника, не то танковые, даже какие-то строения. Раньше таких вроде впереди не было, теперь… они были. Их прикрывала предутренняя рассветная дымка и снижающиеся к горизонту облака, местами почти чёрные, но с естественной подсветкой.

Над полигоном грохот стоял совершенно реальный. По ушам било как молотом.

Полк Ульяшова автоматически нырнул в траншеи, рассредоточился, занял оборонительную позицию. Все понимали, скоро последует команда «в атаку», обычно так… Отсекая, с флангов били пулемёты противника. По траншее сновали младшие командиры, проверяя места рассредоточения своих бойцов. Открывались цинки с холостыми патронами. Все готовились к бою, и отделения пулемётчиков, и гранатомётчики… Прилаживались глазами к прицелам, выбирали кто сектор обстрела, кто «объект», ждали команду… Или в атаку идти, либо отбивать её. Знали, где-то сзади рассредоточивалось подразделение миномётчиков, за ними противотанковый батальон, за батальоном установки залпового огня, госпиталь, кухня… Разведрота сосредоточилась на передовой, командир в штабе получал боевую задачу. Там же, в штабе, оперативники, в присутствии разработчиков-консультантов, уткнувшись в экраны двух мониторов, делали первые прикидки, определяли масштаб и координаты противника, передаваемые с трёх запущенных беспилотников. Дроны — явная новинка для армии, но хорошая новинка, передовая. Один экран неожиданно погас. Беспилотник, похоже, либо сам упал, либо его сбили. Что огорчило присутствовавших при запуске технарей. Разведчики немедленно получили дополнительное задание для своих действий.

В траншеях появились медбратья, санитары, как предвестники… Ч-чёрт! Всё это сильно напрягало психику солдат, даже очень, нагнетало просто… Бойцы странно смотрелись в своих касках, с разинутыми ртами (приём, чтобы не оглохнуть)…

Наконец последовала команда открыть встречный огонь, видимо предупреждая возможную атаку противника… Бойцы Ульяшова (не пехота, артиллеристы!) открыли ответную, с высокой плотностью стрельбу, минут на двадцать… Противник умолк, не отвечал.

Ветром пронеслась команда: «Всем! Головы не высовывать, залечь на дно траншеи. Спрятаться!»

Бойцы команду выполнили…

Через несколько секунд, за спинами бойцов Ульяшова послышался жуткий тяжёлый гул, со свистом, давящий, сжимающий душу. Солдаты втянули головы в плечи, косясь назад, опасливо выглядывали из траншеи — не танки ли. Сползали на дно траншеи… Нет. Над их головами, низко-низко, молниями промелькнули силуэты МиГов, звено штурмовой авиации, оставляя за собой шлейф жуткого грохота двигателей. Из-под крыльев Мига вспыхнули по паре шлейфов огней. Вниз, с уклоном, далеко опережая самолёты, ушли ракеты «воздух-земля». МиГи взмыли вверх и в стороны, ушли за облака. А внизу, там, где только что просматривались далёкие силуэты не то артиллерийских башен, либо танков противника, взметнулись столбы огня и дыма, перемешивая «объекты» с землёй. Гул не уходил, он нарастал. За МиГами, с тяжёлым давящим рокотом, второй волной, шли пятнистые армейские «крокодилы», вертолёты МИ-24, поливая свинцом вторую и третью линию окопов «противника».

Ух, ты! Наши! Это наши. Вот здорово! Красота!

Бойцы Ульяшова с восторгом уже выглядывали из траншеи, забывшись, как в кино, сверкали газами из-под срезов касок, разинув рты, беззвучно шевелили губами. Потому что не слышно голосов было. Себя не слышно было. Гул и грохот стоял неимоверный. Указывая пальцами, придерживая каски, бойцы заглядывали вверх. Там, над всем этим, несколько выше, но под серой облачностью, непрерывно маневрируя и разбрасывая назад и в стороны шлейфы тепловых ловушек, завис вертолёт разведки Ка-29. Под ним, на малой высоте, третьей волной, шеренгой прошли десантные вертолёты Ми-28. Низко зависнув за второй линией окопов противника, быстро высадили десант. Издалека хорошо видно было, как фигурки бойцов (маленькие-маленькие, но много) выскакивали, низко пригибаясь, разбегались в стороны… Пройдя над линией десантников, четвёртой волной, в глубь территории противника прошли вертолёты Ка-52. С подвесок которых вперёд улетали сгустки огня, назад — дымные шлейфы… Линия дальних строений-сооружений исчезла в огне и дыме. Грохот не умолкал… Боевыми поливают. Боевыми! Ух, ты! Здорово! Красота! Не позавидуешь там, этим!

Оглушительно! Мощно! Здорово!

Последовала команда: «Залечь на дно траншеи, пропустить «утюги». Над окопами, в нужных местах, появились бойцы роты обеспечения, быстро уложили специальные щиты под гусеницы, по ним прошла и ушла на нейтральную территорию и дальше, техника инженерной разведгруппы… Бой! Настоящий бой! С применением боевых средств.

«По-о-олк, вперёд, в атаку…» — услышали в наушники командиры рот, приказ полковника Ульяшова, и тут же продублировали: «Рота-а, в атаку, вперё-ёд!», «Взво-од, в атаку… Отделение…»

Оскальзываясь в осыпающихся, давно ещё прорубленных ступеньках, бойцы выскакивали из траншеи, пригибаясь, цепочкой, бросились вперёд… Ур-ра!

Ни в передней линии, ни во второй противника не было. Ушли. Даже разведчики на встречу попались ни с чем.

Ффу… Напряжение спало.

С тыла появились тягачи, за ними трубами дымились полевые кухни.

Ур-ра, обед!

В штабе учений прошёл оперативный сбор командиров.

— О результатах говорить рано, это позже. А сейчас, — подвёл итог генерал Коломиец. — Не расслабляться. Марш-бросок. Десять километров.

— Кухни подошли, товарищ генерал-майор, — подсказал один из посредников, высокий полковник. — Обед.

— И кухни туда же, — отмахнулся генерал Коломиец. — Вкуснее будет. Вперёд, товарищи командиры. Северо-Запад, квадрат 424, там вас ждут. Всё. Время пошло. — Генерал многозначительно указал на свои наручные часы.

И вновь бойцам пришлось бежать… Бежал и полковник Ульяшов, и начштаба, и посредники, и… музыканты оркестра, со своими противогазами и штатными пээмами, и… «Вот тебе и смотр, вот тебе и…» Все бежали. Весь полк, вместе с проверяющими. «Лучше бы, конечно, смотр, концерт, но…»

Тропинка, теперь и не тропинка, беговая дорожка, вела вглубь леса. Игриво повторяла его неровности и изобиловала дремучей захламлённостью, как специально. Встречались и взгорки, и овраги, и буреломы, продираясь сквозь которые полк изрядно потрепал и обмундирование, и нервы, и руки, колени, лица… Первые три — пять километров пробежали почти, можно сказать, неплохо. Потом выяснилось, что ноги не бегут, дыхание перехватывает, во рту пересохло, автомат оттягивает плечо словно тебе целый миномёт, лёгкие разрывает от недостатка воздуха, ботинки словно гири… Сил нет! Нет сил… «Не отставать, не отставать!» «Подтянуться, бойцы, не растягиваться», подбадривая, передавалась команда, — «Время, время! На зачёт».

«Лучше бы, конечно, смотр, смотр, смотр…», тяжело дышали бойцы, особенно те, кто в программе конкурса записан был, но…

Бежали словно в тумане, но… Прибежали… Добежали… Последние сто метров вообще почти летели, так казалось.

«Построение-е-е…» «Провести проверку личного состава…»

Построились. Привели себя в порядок. Ульяшов пошёл на доклад и… очень удивился, встретившись глазами с неизвестно откуда появившимся здесь генералом Золотарёвым, тот стоял рядом с руководителем учений, и ещё каким-то, незнакомым генерал-лейтенантом в форме авиатора, Золотарёв весело и ободряюще подмигнул своему заместителю, ну-ну, привет мол. Ульяшов кинул руку к козырьку, здравия желаю, мол, товарищ генерал, приятная неожиданность! Как и положено, доложил руководителю учений о готовности полка к выполнению дальнейших приказов. Генерал Коломиец чему-то хмурился, видел полковник Ульяшов, что-то ему не нравилось, пробежали, наверное, не очень удачно, эх…