В приёмном покое больницы, куда его доставили, он телефон получил. Выпросил. По его внешнему виду ему, конечно, не поверили, что он советник какого-то важного депутата Стрельцова Геннадия Васильевича — что было непростительно странно, на взгляд советника, — ему срочно нужен телефон, срочно, разве непонятно? «Телефон, понимаете! Очень! Пожалуйста! Немедленно! Я требую! Срочно! Ну, пожалуйста! Немедленно! Сейчас! Это приказ!» Ему дали. Он сделал два звонка. Один — Стрельцову, другой полковнику, «крыше», другие номера были заняты, сказал последнему: «Это Варенцов. Помогите. Я в Боткинской». Телефон у него тут же забрали, потому что сотовый, а во-вторых, больному нужно было оформляться…

В палате ему поставили капельницу, он уснул… Но ненадолго. Разбудила его медсестра, удаляя иглу капельницы, и какой-то молодой белобрысый человек с ней, представившийся следователем там чего-то. Варенцов ещё не проснулся, решил тянуть время, изображать плохое самочувствие. Ему это удалось. Его оставили в покое.

Весь короткий разговор с Варенцовым, полковник немедленно передал «директору». Через несколько минут директор перезвонил ему, без интонации приказал:

— Обидчика нужно наказать. Такое не прощают. Мочить советника. Но сначала все его активы, через нотариуса… Вы понимаете?

— Так точно, — по-армейски ответил полковник. — Понял.

Отключив сотовый телефон, отставник полковник задумался. Впервые растерялся. Он должен был продублировать приказ, от которого могла зависеть его личная жизнь, вернее его свобода. Попасть за решётку, в его-то положении и годах, это… нет-нет, ни в коем случае. Тем не менее, он хорошо понимал суть приказа, речь шла об убийстве депутате Госдумы. Понимал всю ответственность, какая на него ложится, если что-то вскроется, а то, что это станет когда-нибудь известно, он не сомневался. Это не разборки с «конкурентами». Не завод отжать и активы перебросить, не на торговом рынке акт «справедливости» осуществить, тут не откупишься, не отмоешься, хотя… Но возможно и не вскроется, если Басов постарается, всё сделает аккуратно. К тому же, если разобраться, полковник не сам же это будет исполнять, нет. Он не главное звено в этом, а передаточное. Исполнителем будет майор Басов, и даже не Басов, а кто-то из бойцов. Всё будет зависеть от майора, как он распорядится. А он, точно «голова», мастер своего дела, он…

Полковник так и передал Басову. «Женя, Евгений Петрович, с этим советником депутата нужно сделать всё очень тонко, чтобы комар носа не подточил. Понимаешь? Очень важно».

— С этим, Бариновым?

— Да, Женя.

Майор неожиданно расплылся в простецкой, хитроватой улыбке.

— Не извольте сумлеваться, господин полковник, мы и это могём. Нам только чтоб приказ был и это… — Майор потёр большим и указательным пальцем, намекая на деньги. — Бабульки.

— Бабульки будут, Евгений Петрович. Шеф не поскупится, да и я, ты знаешь…

— Ну и лады. — В том же шутовском тоне продолжил майор. Он позволял себе иногда поюродствовать, когда они были наедине. Как сейчас. — Так я пошёл?

— Куда?

— Туда! Действовать. Приказ же я от вас получил, значит…

Полковник нетерпеливо перебил.

— Женя, приказ от шефа, а от меня просьба.

Майор в мгновение ока сбросил с лица маску шута, стал серьёзным, отчеканил, скорее выговорил своему начальнику.

— Товарищ полковник, извините, у меня один только шеф. И не шеф, а старший начальник. Это вы — полковник.

— Ну-ну, не кипятись, — дружески похлопывая полковника по плечу, полковник попытался сгладить неловкость. — Я же не в частности говорю, а вообще… Ты же у нас голова, ты же…

Майор едва заметно усмехнулся, глаза смотрели холодно и чуть иронично, ровным голосом он произнёс.

— Не переживайте, полковник, всё сделаю как надо. Вы можете спать спокойно.

— Ну вот, обиделся. — Убирая руку с плеча майора, извиняющимся тоном произнёс полковник, жалея, что разговор получился не таким, на что он рассчитывал.

Басов смотрел на него понимающими глазами.

— Разрешите выполнять?

— Не смею задерживать.

Перешли на официальный тон.