— О, а у меня идея, друзья! Если с золотыми зубами, значит, спрашивать нужно у дантистов, они знают. Сколько у нас в городе стоматологических клиник? — нервно вспыхивает КолаНикола и сам себе отвечает. — Очень много. Золотое дно. Но ничего, через газету объявим конкурс зубных клиник, соберём заявки с адресами и телефонами и… Всё и узнаем, найдём.

— Отпадает, — устало «рубит» идею Марго. — Не все адреса откроют. Бизнес.

— Согласен. — Мгновенно соглашается КолаНикола. — Снимается предложение. А всё же, сколько?

Совещание проходило в кабинете главного редактора газеты. Было жарким, нервным, с отдельными вспышками ярких предложений и такими же глубокими падениями разочарования. На всё находились «убойные» оппонирующие замечания.

— Вроде много. — Пожимает плечами таксист Василий. — Я езжу по городу, вижу. Но не считал.

— Нет-нет, это отпадает, — парирует Марго. — Он где угодно мог коронки поставить. Страна большая.

— И бани отпадают, — задумчиво произносит Михаил Трубач. — Кто туда сейчас ходит… Мелкие группы маргиналов, либо старики — кости погреть, либо эти, любители пива.

— Слушайте, — перебивает Василий, — а эти, которые наколки рисуют, кабинеты тату… Может у них спросить?

— Да разве ж это наколки, — скептически кривится Михаил Трубач. — Вот у наших клиентов наколки так наколки. Как шкатулки порой разрисованы. Сразу понятно кто есть кто, и кто автор. А тут…

— Да, «Клава» какая-то!

— Не Клава а «Надя», — постукивая карандашом по столу, поправляет таксиста КолаНикола и добавляет. — «1997». — И заинтересованно обращается к окружающим. — Кстати, господа, а что у нас было в 1997-м, кто помнит? Надо подшивку поднять. В 98-м был дефолт, зараза такая. А в 97-м? Не помню. Может что-то важное?

— Правильно. И я так думаю. — Оживляется Марго. — Это скорее всего ЧОПовцы или какие придурки.

— Маша, они не придурки… Хотя… — снизу вверх глядя на нервно вышагивающую по кабинету Марго, замечает Михаил, — командир у них точно не придурок, и связи в армии имеет.

— А давайте проверим ТОФовцев, а потом…

— Маша, что ты говоришь? Кто нас на военные корабли пустит, какой дурак? Мы же не можем сказать правду. — Негативом блестят очки КолыНиколы.

— А мы начнём с береговой службы, — не сдаётся Марго. — Киллеры, я думаю, не на кораблях служат. Иначе, кто бы за них нёс вахты?

— А что…Верное замечание…

— Да, зерно вроде есть.

— Ну-ка, ну-ка, Маргоша, развивай дальше. — Подхватывает главред.

— Если мы газетой объявим конкурс на «Мужчину года»…

— Марго! — КолаНикола осуждающе смотрит на «докладчицу».

Марго поправляет себя.

— Я имею ввиду мужчину «Воин года». С премией.

— Ещё не лучше. — Главред в сердцах шлёпает руками по столу. — Маша, девочка моя, откуда у нас деньги вообще, и такие в частности? Сама подумай. У нас таких денег нет. Мы же общественный рупор, а не глянцевый, извините, так сказать, эээ… журнал. — Кивает головой на шум за стенами кабинета. — Вон, едва на ремонт наскребли.

— Деньги будут: у нас тираж увеличится. И поможет товарищ капитан. Да, дядя Миша?

— Какой я тебе дядя. — Вскидывает брови Михаил Трубач. — Скажет тоже!

— Ладно, не дядя, а хороший человек, к тому же товарищ капитан. Сотрудник государевой службы.

— Марго, — вновь одёргивает главред. — На что ты намекаешь? Не подлизывайся. У него тоже нет таких денег.

— Зато он знает всех местных олигархов, — не отстаёт Марго, — всех коррупционеров, всех…

— Маша, стой, остановись!

— Хорошо, я остановилась. Видите, стою. — Марго действительно перестала туда сюда вышагивать, нацелилась указательным пальцем. — Но знайте, ползающие в ущелье, меня из вашей рогатки не сбить. Даже ваша СС-300 вам не поможет. Потому что я на верном пути. Потому что уверена: найдём мы спонсоров. Найдём. Так, нет, товарищ капитан?

— Ну, надо подумать.

— Ну вот, значит, с премией вопрос решён. — Видя, что главред собирается возразить, Марго торопливо подчёркивает. — Закрыт, товарищ главный редактор, закрыт. Мы с товарищем капитаном отвечаем. А всё остальное — ха — дело техники. Начнём с утренней зарядки.

— Кто? Мы? — У главреда очки слетели с носа, так он поражён был.

— Зачем мы, они! — легко парирует Марго. — Конкуренты. Эти! Причём, чтобы не Шварценеггеров нам показывали, а весь личный состав. Это условие конкурса. Чтоб все сто процентов. Дядя Коля с микрофоном интервью у них будет брать. А я с видеокамерой мускулы разглядывать, в смысле наколки. Ну, и как вам моя идея? Я думаю нормальная.

В кабинете воцарилась тишина. Михаил головой восторженно крутил, непрерывно чему-то усмехаясь. КолаНикола, вскинув брови и выпятив губы, карандаш в пальцах задумчиво переворачивал, упирая в столешницу то заточенной стороной, то тупой. Василий готов был уже действовать, нетерпеливо потирал ладонями.

— Отлично, Маша! Молодец, Марго! — Не удержался Василий. — Она и раньше у нас быстро соображала, потому и первой всегда была. — С гордостью поведал он и зачем-то пояснил. — Я говорю про детдом.

КолаНикола хмыкнул.

— Вася, она и здесь, извините меня, — главред восхищённо отозвался, преувеличенно осуждающе обводя глазами кабинет, — шороху наводит. Да-с!

Михаил, товарищ «опять капитан», как на собрании поднял руку.

— А что, мне нравится. Дельное предложение. Я — «за»!

— И я «за», двумя руками, — Василий отсалютовал обеими руками.

— И я тоже. Конечно! Молодец, Марго! Единогласно! — с улыбкой подскочив на стуле, главред хлопнул руками. — Значит, Маргоша, план за тобой. Разрабатывай. Чтоб к утру…

— Дядя Коля, какой к утру, — перебивает Марго, — у нас времени нет. Я его через час вам, вчерне, принесу. На корректировку.

— Ну, молодец, ну, умница! — Восхитился главред. — Согласен. Действуй. Совещание закончено. До вечера все свободны. Сбор по-звонку.

— Есть по-звонку.

— Ну, Марго, ну, молоток! Мы их…

— Ага. Никуда они не денутся. Найдём.

Сергей Бадаевич терялся в догадках. Что-то там, в Кремле, под «ковром» происходило, не считая прямых своих проблем, с которыми он конечно же справится, но что именно «там» готовилось, он не улавливал. Первое, Ольга Леонардовна отказалась принимать шубы. Да. Его подарок. Шубы! Женские! Последних европейских моделей, крик моды. Новые. Новёхонькие. Он шубы видел. Сам бы в таких ходил… Более того, знает оценку женщин, слышал. Две шубы жене своей подарил и две дочери. Как бы в знак любви и прочего. «Девочки» просто «пищали». Особенно последняя его любовница, Лека. Её он «вычислил» недавно, в мединституте, среди студентов, в аудитории. Он что-то читал там, лекцию о правопорядке, кажется, или о новом в законодательстве, и увидел её, её глаза и улыбку… лекцию он не помнил, а вот её… Хорошей оказалась девочка. Красивая, ласковая, послушная, всегда теперь ждёт его на квартире. Квартира — одна из резервных, явочных. Каждый день теперь приезжает к ней… Пока… А прежнюю свою «девочку» — «Мисс-Новокузнецк», он сразу же выдал замуж за своего заместителя, молодого полковника — она вообще замуж хотела! — очень уж резво «мальчик» шёл в «гору», подсиживал своего начальника, спешил, нужно было замедлить процесс. Теперь всё хорошо, всё под контролем.

Восемь шуб он передал «наверх». С нарочным, естественно, не сам, с ответственным посыльным. Обезличенно. Как служебные документы. Позже ему перезвонили, оттуда, сдержанно поблагодарили. И этого достаточно. О нём знали, помнили. Что и требовалось… Часть шуб ушла в налоговую… Это непременно. Тоже тайно и обезличенно. Проблема у предприятия «Российские меха» сначала остановилась, потом и рассосалась. А Ольга, крыса эта в леопардовой шкуре, отказалась. С чего бы это, с какого перепугу? Генерала это серьёзно обеспокоило и озадачило. Старуха что-то или узнала из внутриполитических течений «верхушки», либо угадывала… Потому и отказалась. Сергей Бадаевич попытался было принять это как шутку, мол, да ладно, Оленька, какие стенания с угрызениями, между своими, берите, это же от чистого сердца, подарок. И не заметил, как влез в капкан. Она ответила: «Это дорогой подарок, Сергей, очень дорогой!» Он, как дурак подтвердил: «Да, очень дорогой, очень! Но для тебя»… В том смысле, что дорогому брильянту должна соответствовать и оправа… Она вежливо, но твёрдо перебила: «Хорошо, мой друг, я возьму только деньгами. По рыночной цене». Вот тебе раз! Как дубинкой в лоб. Такого генерал не ожидал.

Личные его деньги безусловно неприкосновенны. Ни-ни! Он вообще привык практически не тратиться, за него это делали другие, которые «наверх» стремились или возле хотели быть, а тут… Дело даже не в этом, он шубы сдаст, обменяет на деньги, даже сверх того, дело в принципе, Ольга что-то знала, а он нет. Что? Новые чистки? Обыски? Передел сферы политического влияния? Новые назначения, но… Вокруг вроде всё было спокойно. Ведомство работало в русле директив и указаний министра, правительства, президента, времени… Когда надо и куда надо выезжали, людей отправляли, кого-то награждали, кого-то ругали, понижали. В госпитали с «подарками» выезжали, конференции проводили, совместные учения и всё такое прочее проводили… Сергей Бадаевич на виду был, в «обойме» — исправный и готовый, как боевой патрон. Никаких конфликтов с другими замами министра не имел, ни с начальниками Управлений субъектов федерации и регионалами, за исключением возможно мелочей, но, извините, работа есть работа. Главное, все люди на местах, всё налажено, всё отлажено…

А она, сучка старая, что-то знала или угадывала. Но не говорила. Непонятно как-то улыбалась. Лиса хитрая, крокодилица с акульей мордой, старуха чёртова, подстилка. Сергей Бадаевич много ещё разных эпитетов на памяти имел, но эти, на его взгляд характерные, молча, про себя произнёс, улыбаясь ей самой свой «доверчивой» и простецкой улыбкой. Думая при этом: немедленно нужно установить за ней плотное наблюдение, сучка жадная, и телефончик на прослушку… Не помешает, мало ли!

И второе. Эта сволочь Пастухов сильно «разыгрался», излишне даже. Вместо пенсии его «убрать» нужно было, поганца, или под статью загнать… Ещё тогда, раньше. Прошляпил! Теперь и спокойнее было бы, и для МВДэшного пенсионного фонда экономнее. Прокол. Не предусмотрел, упустил его Сергей Бадаевич. Не принял во внимание характер, опыт, навыки. Думал, на пенсии мужик, получил своё, успокоился, притих, как и другие, а вот… Во-Владивостоке это его работа. Точно его. Он нашёл «покойника» — «масляного президента», он и привёз его. Столько людей из-за него пришлось ликвидировать. Ничего, ты на очереди, друг дорогой, на очереди. С Никитиным разберёмся и… Семён Бадаевич посмотрел на часы, — уже, наверное, разобрался. Спи спокойно, партнёр дорогой. На всё воля Аллаха! Семён Бадаевич молитвенно провёл руками по лицу… Сёма дело знает. Хорошо человек работает, точно, преданно, без ошибок. Даже не за деньги. Почти весь его гонорар у полковника остаётся, за небольшим исключением. Жалко такого работника терять. Конечно жалко, его ведь тоже придётся убрать. От хлама нужно избавляться — от старого! — это аксиома. Решительно и своевременно. Пусть на памяти останутся только трогательные воспоминания, хорошие, но в прошлом, за бортом. Неожиданным «чёртиком» когда может выскочить, сдать. Жаль, жаль! Но что поделаешь… Свято место пусто не бывает. Будет другой. Найдётся. «Что-то не звонит Семён?!», полковник тревожно глянул на часы, хотя время ещё было…

Семён Израилевич Петерс, как прописано было в паспорте, от удара затылком об пол пришёл в сознание всё же довольно быстро. Неприятно туманилось в голове, подташнивало, но он был удивительно не связан. Даже ноги были свободны. Полулёжа в кресле, не открывая глаз, сначала прислушался, потом чуть приоткрыл глаза, осмотрелся… Кроме него, в комнате находилось ещё три человека. Одного он знал, к нему и шёл, а вот другие как здесь оказались, он пока не понимал… Понимал одно, они его и вырубили. Чисто и профессионально. Значит, его здесь ждали. Вычислили или генерал сдал, судорожно размышлял Петерс. Сердце билось не ровно. Дыхание слышалось тяжёлым… Возраст, с сожалением подумал киллер, раньше бы он такого не допустил.

Прежде чем войти в подъезд, ещё тогда, перед этим, некоторое время Петерс наблюдал с улицы за окнами «клиента». За освещёнными шторами он не заметил никакого движения. И в подъезд вроде никто не входил… И консьерж, его тоже пришлось бы потом убрать, так положено, и бровью не повёл. Семён Израилевич внимательно за ними наблюдал, заметил был. По всему выходило — клиент один в квартире. Значит, не один был, были ещё двое. Хорошо если менты. Генерал придумает, как вывести из-под… Хотя, нет, нельзя раскрывать генерала, категорически нельзя. Это грозит провалом подписки, договорённости, и чревато… Но, не на зоне же жизнь Петерсу заканчивать… Тогда всё. На зоне — хана. Нет, не всё, нужно обдумать, потянуть время. Но быстро думать. Времени нет. Сейчас, эти двое, приводили в чувство «клиента» Петерса. Тот судорожно дёргал головой, отворачиваясь от ваты с нашатырём. Им в комнате сильно пахло. Неподалёку от них, на столике, лежал портфель, паспорт, и… пистолет с глушителем. Его пистолет, Петерса! Непростительная, но удачная халатность! Значит, не профессионалы, с облегчением подумал Петерс. Не менты. В худшем случае торг уместен. В лучшем, если быстро вскочить, можно успеть схватить пистолет и тогда… убрать придётся троих. Да хоть пятерых. В такой ситуации не выбирают. Сейчас эти двое возьмутся за него, приведут только клиента в чувство и… Петерс внутренне собрался, скомандовал себе на счёт: три, два, один, и… На полпути к столику получил нежелательную подножку и толчок в плечо, юзом улетел в сторону камина, вновь ткнулся головой в облицовочную мраморную плитку, свернув шею, потерял сознание.

На этот раз его связали.