36

Тревожная информация от нелегала из Лондона до крайности взвинтила нервы сотрудников спецотдела ФСБ России. И не только ФСБ. Колокола переместились на внутреннюю часть территории страны. Дёргали за нервы, система дёргалась как паралитическая. Под угрозой могло быть всё, вся и все. И политические выборы на носу, и… мало ли.

На стол генерала два раза в день срочно доставлялись «горячие» папки с донесениями со всех концов страны. От пограничной службы, от внутренней милицейской, от региональных подразделений ФСБ, от заинтересованных и прочих лиц.

Полковник Чадов вообще из кабинета не выходил. А если и выскакивал, то на минуточку — понятное дело куда. Остальное время, можно сказать всё, как привязанный сидел у компьютера. Ему даже обеды в кабинет приносили. Генерал приказал: «Пусть работает. Не отвлекать!» Олег Александрович лично просматривал все сканированные документы приезжих из-за рубежа. Просматривая, за голову хватался. И было от чего. База была не просто огромной, а преогромной. Она ежесекундно пополнялась вновь прибывшими людьми. И морским, и железнодорожным, и автомобильным, и авиатранспортом. И VIP персоны, и туристы, и бизнесмены, и политические деятели ведущих партий, и члены фракций, и разные представители всех мыслимых посольств, и представители государственных и негосударственных фондов, и личные секретари и секретарши — явно чьи-то любовники и любовницы, и студенты, и риелтеры, и предприниматели, и банкиры, и военные специалисты, и эксперты, и водители, лётчики, капитаны, и… Каких только национальностей, и кого только не было. Толпы народа ежечасно пересекали границу России в обоих направлениях. Нужно было всех рассмотреть, не пропустить, не упустить. А если этот террорист-разведчик сменил пол, не в прямом смысле, конечно, а, например, переоделся, а если загримировался, а если… Сколько людей, столько и «если». Чадов нервничал. Тёр глаза, глотал остывший кофе, подставлял голову под струю вентилятора, не отвечал на звонки телефонов, кроме одного — прямого генеральского. Строчки перед глазами порой расплывались, но полковник боролся с этим, применяя — как учили — приёмы ускоренного восстановления внимания, памяти и зрения у разведчика, тем не менее, нужное лицо на экране компьютера не объявлялось. Чадов насильно успокаивал себя. Вернее, он так думал, что успокаивает.

К тому же, через каждый час звонил генерал, тоже нервничал.

— Ну что у тебя, нашёл, появился фигурант? — пряча нервозность, спрашивал он.

— Нет, пока. Нет. — Боясь отвлечься и пропустить, торопливо отвечал Чадов.

— Работай. — Вздохнув, приказывал генерал. Он тоже с работы не уходил. Тоже действовал. — Может тебе смену прислать, или кофе… Кофе-то у тебя ещё есть, нет?

Полковник не отрывал глаза от бегущих строчек имён и фамилий с фотографиями на экране компьютера, двигал мышкой.

— Какой кофе, товарищ генерал? — Частично находясь в базе, машинально переспрашивал полковник, потом до него доходило, он спохватывался. — А, вы про кофе. Спасибо, не надо. Меня уже тошнит. Я работаю.

— Ну-ну, — нервами скрипел в трубку генерал. — Работай. Не буду тебе мешать. Если что — сразу мне. Я у себя. — Одно и тоже произносил генерал и отключался.

Время от времени появлялся Вадим Николаевич, тоже отвлекал. Он отвечал за контакты с Администрацией Президента, с руководителями Комитетов безопасности при верхней и нижней палатах Думы, начальниками служб безопасности «Газпрома», «Росатома», всяческих секретных и прочих НИИ, службами безопасности банков, начальниками отделов разведки и контрразведки Минобороны, с региональными представительствами резидентуры ФСБ, и просто нужными людьми.

В его задачу входило всемерно повысить бдительность и ответственность на местах, не раскрывая сути проблемы, её угол и масштабы. Серьёзное дело. Не простое.

После такого «промывания мозгов» службы безопасности внешне вроде напряглись, насупили лица, положили руку кто на тревожную кнопку, кто на рукоять пистолета, что грелся за пазухой. Ждали «отбоя». А когда он будет? Кто это знает? И вообще.

Не все к поставленной Вадимом Николаевичем задаче отнеслись со всей серьёзностью. Были и скептики. Из очень высоких профессионалов, либо из бывших сотрудников ГРУ, Минобороны или МВД. Генералы, конечно. И не с одной звездой генералы. Даже ехидничали некоторые: «Где-то, у кого-то, понимаешь, зачесалось, а ФСБешники за голову хватаются. Ха-ха! Перестраховщики. Знаем. И не такое бывало». Они явно принадлежали не к той политической партии. Такие были. Можно сказать — официально были. Для «сдержки», наверное, «и противовесов». Тем не менее, те, которые «внизу», у тел, бодигардами их называют, теснее стали опекать важные тела охраняемых лиц. Провожать стали прямо до двери, и встречать возле… Не дремали.

Глаз не смыкал и полковник Чадов. Время от времени он отмечал мышкой подозрительные на его взгляд те или иные персоны в появляющихся строчках базы. Или когда пропустил что-то, или усомнился. В ту же секунду отмеченная информация поступала к оперативным работникам следственного отдела ФСБ. Те — хватались за листок, выползающий из принтера, вскакивали. Спешно пробив по ФСБешной или МВДешной. или столь же секретной базе ГУИН, Минобороны, и прочим такого рода «секретным» базам, «засвеченных» лиц, их адреса, оперативники, прихватив ориентировку на фигуранта, выезжали на место. Таким образом и жёлтый MAN со своим маслом «Рама» под проверку попал. Но, к великому удивлению менеджеров по логистике группы торговых компаний «Ладушки», проверка столь высоких проверяющих, для них окончилась без снятия голов и инфарктов. Хотя, по началу, именно к этому всё и шло. «ФСБ!», «Стоять!», «Всем на месте!», «Руки за голову». «Не двигаться!» Люди — и менеджеры, и грузчики, и оба водителя — замерли под леденящими мозг и душу не только окриками, но и прицелами автоматов и пистолетов. Даже Василий до печёнок испугался. И напарник тоже. Шутка ли! Ноги враскоряку, руки на борт фуры, лбом туда же… «Повернись», окрик потом. «Голову налево, направо… Документы!» Разгрузка масла встала…

Ффу, потом, обошлось! Масло не перевешивали и не пересчитывали. Но проверили всех. Включая и водителей. Обоих. Но, увы! Хотя цель проверки никому понятной не была. Ни вообще, ни в частности. Другая странность: ничего криминального на водителей не повесили, отметили менеджеры, как и на менеджеров, и на фирму тоже. Посовещались в сторонке проверяющие, переговорили по сотовым телефонам. Ни слова не говоря, повернулись, и уехали… Исчезли! Растворились! Как и не было их. Кто-то из грузчиков осторожно заглянул за угол склада, даже сбегал на проходную — там тоже пока пребывали в шоке, но, говорят, уехали «гости», все, только что. Грузчик вернулся. И только тогда менеджеры и грузчики, чуть позже и водители пришли в себя. Разгрузку возобновили. Не просто, а с удвоенной скоростью. На всякий случай. Вдруг вернутся… Правда, былой радости от полученного груза в атмосфере склада уже не наблюдалось. Такие вот дела. Что поделаешь, Органы. У них своя работа. Важная. Опасная. Ответственная. Государственная.

Как известно, если на поверхности воды с силой создать большие круги, веслом, например, то в глубине создастся водоворот, где скорость будет намного выше.

Так и с правоохранительными органами получилось. Забеспокоилось ФСБ, МВД — по приказу — встало «под ружьё». Такое часто случается. Объявят где-нибудь «Волну» или «Перехват», службы на улицы выходят. Как дворники после снегопада. Уголовный розыск энергичнее стал проводить встречи со своей агентурой: в гостиницах, ресторанах, автосервисах, офисах, вокзалах; встряхивал притоны, напрягал сутенёров и прочую уголовную шушеру. Прослушка расширила свою абонентскую сеть… Появились и всегда недоступные участковые. Сверялись со списком прописанных и проживающих. Осматривали дворы, замки на подвалах, поднимались и на чердаки. На автострадах, площадях, в узких улочка нарисовались понятные всем автомашины с мигалками и без. У станций метрополитена, как и внутри, на всех остановках общественного транспорта, в супермаркетах и просто магазинах возникли смешанные патрули из милицейской молодёжи, и таких же армейских. Где взглядом, где и на самом деле останавливали прохожих, на предмет соответствия документам и месту прописки. Если смешанные патрули внимания больше обращали на молодых и симпатичных девушек, типа: «Девушка, одну минуту! А у вас не найдется закурить? Кстати, покажите, такая красивая и симпатичная, свой паспорт». «А у меня студенческий. А что такое, в чём дело? Я здесь живу» «Вот и хорошо. Сейчас и познакомимся. Служба!» То остальные патрули толпу просеивали профессионально. Как в приказе и ориентировке значилось: «Молодой, до 30 лет. Высокий, светловолосый, спортивного сложения, владеет боевыми приёмами рукопашной борьбы, возможно вооружён и очень опасен. Самостоятельно никаких действий не предпринимать, немедленно сообщать по «горячему» телефону…»

Именно этот самый — «очень опасен» — и шёл сейчас мимо них, под руку с молодой женщиной, нёс на руках маленькую девочку, Алёнку. Алёнка очень счастлива была. Не оттого, что в красивом платьице была, с ярко-красным бантом в светлых волосах, не считая красивеньких туфелек, а больше оттого, что у неё появился папа, и все это видят, её папа нашёлся. Так и мама вчера вечером сказала, забирая Алёнку из детского садика: «Алёна, доченька, познакомься — это твой папа. Его зовут Женя, то есть Евгений. Ты можешь его называть папой» Ура, вскричала девочка, бросаясь папе на встречу, он с мамочкой за ней пришёл, мой папа нашёлся. А ты где был, спросила она, крепко держась за его шею, прижимаясь к его широкой груди. От шеи пахло очень приятными духами, как и у мамы, и он так же нежно гладил её по голове. Да везде, дочка, ответил он. И голос у него был очень добрый и родной.

— Твой папа и на границе служил, и в Афганистане с бандитами сражался. — Сказала мама.

— Ты герой?! — глядя в его большие, такие близкие и добрые глаза, восхитилась девочка. Папа задумался. Тогда девочка повернулась к маме. — Мамочка, а наш папа правда герой, да, правда?

— Герой, дочка, герой! — светясь всем лицом, ответила мама. — Отпусти папу, он наверное устал. Иди ножками.

— Нет-нет, мы с Алёнкой не устали, — возразил папа. — Мы же не устали с тобой, да, не устали?

— Нет, конечно. Мамочка, видишь, мы не устали. — Ответила девочка, прижимаясь щекой к его твёрдой, ещё не очень знакомой, но уже родной, чуть шершавой щеке. Радуясь и папе, и маме, и всем-всем людям… Её папа нашёлся. Папа! Папочка! От счастья зажмурившись, девочка крепко и звучно несколько раз чмокнула папу. Они вышли из метро, сели в маршрутку. Алёнка всем-всем улыбалась, и потому что с папой и мамой была, и потому что папа посадил её как взрослую, рядом собой. Раньше она всегда сидела у мамы на коленях, как маленькая, но не теперь…

Вновь Чадову пришлось отвлечься от компьютера, позвонил генерал. Полковник с сожалением снял трубку.

— Ну, что у тебя, нашёл, появился фигурант? — отчего-то бодрым тоном спросил тот.

— Нет, пока. Нет. — Настораживаясь от несоответствующего ситуации голосу генерала, ответил полковник.

— А у нас прояснилось! — Восторженными ноками булькал в трубке голос генерала.

— Да?! — боясь поверить, отозвался полковник.

— Так точно! В Санкт-Петербурге голубчика нужно искать, в Питере. Я только что получил донесение. Вот оно. На столе. Объектом террора возможна фигура губернатора.

— Матвиенко? — Изумился полковник. — Так это же хорошо. Это здорово! Поздравляю, товарищ ген…

— И тебя тем же концом. — Бодро перебил генерал. — Она самая.

— Похищение? Ликвидация? — Удивляясь банальности задачи террориста, уточнил полковник.

— А что же ещё, он же на этом и специализируется, — всё так же восторженно ответил начальник и выдохнул. — Ну, слава богу! Фух… Аж на душе легче стало.

Генерала понять можно, любой бы на его месте обрадовался. Круг поиска не просто сужался, а вообще в точку превращался. Не только город, место обозначалось, даже сам объект. А это уже — всё. Он попался. Ему хана. Наступил на грабли. Потому и радовался генерал, и полковник Чадов разулыбался, перестал в компьютер смотреть. Теперь действительно всё ясно и понятно.

— А это не деза? — боясь спугнуть удачу, уточнил Чадов.

— Нет, конечно, — отозвался генерал. — Источник надёжный. Можно не проверять. Но я повторил запрос. Он подтвердился. Так что по стране «отбой». По столице тоже. Бросай свой компьютер. Ты и твой друг через два часа вылетаете в Питер. С Чкаловского. Борт уже ждёт. Машина внизу. Под себя принимаете питерскую службу. Всю. До последнего постового. Со всеми вытекающими полномочиями. Связь только со мной. Я назначен руководителем операции. Ясно?

— Так точно!

— Приказ региональщики уже получили. Собирайся. Чтобы завтра же этот диверсант у меня вот здесь был, — в трубке послышался соответствующий грохот. Похоже генерал вновь нашёл кулаком ту самую точку на столе. — Причём, тёпленький и живой! — уточнил задачу генерал, и добавил. — Матвиенко поставлена в известность. Действуй.

— Есть!

И как по мановению волшебной палочки, тотчас, во всех городах, на всех улицах и площадях страны, на транспорте, на различных спецпостах и просто постах — напряжение спало. Усиление было снято. Кроме, может, наружки. Тех, кто вообще на улице службу несёт, как явную, так и скрытную. Обычную. Некие нервные окончания на кончиках щупалец спрута (если такая образность уместна).

Но, как известно, если где-то убыло, в другом месте прибыло. Серьёзные акценты внимания служб охраны и всяческой безопасности мгновенно переместилось к персоне губернатора второго города страны. Более чем напряглось. За сто тысяч вольт зашкалило. И если и раньше её, губернатора, в городе, на дороге увидеть было трудно, из-за плотного сооружения охранного кортежа, теперь и вовсе не видно стало. Спецслужбы специально сужали место для активного действия террористу. В радиусе минимум квартала — от места официальной дислокации губернатора и её службы, все точки были тщательно изучены, детально рассмотрены и поставлены под бдительный контроль. К этому немедленно были подключены группы антитеррора, со всеми своими специалистами. Как и службы внутренних дел, естественно. Негативные, и просто сомнительные личности были в срочном порядке, как это обычно происходит в серьёзных случаях, оперативно удалены из города, в пригород. Под охрану. В бывший, ныне специально пустующий пионерлагерь им Ф.Э.Дзержинского. Петербуржцы в основном причины не знали, но в этой сложной, многоходовой ограничительной возне разных спецслужб, угадывали что-то для себя тревожное. Нервничали. Помнили, такие беспрецедентные меры в городе принимались для встречи президента, или президентов, к разным форумам и саммитам. Значит, терпеть ограничения придётся недели полторы-две.

Полковник Чадов со своим товарищем полковником Кузьменко особо внимательно отсмотрел кадры панорамной видеосъемки губернаторского дворца и прилегающей территории, представленные региональным УФСБ по городу Санкт-Петербургу. Все выгодные и удобные места рассмотрели, где, как предположили спецы, мог выбрать прицельную точку террорист. Если будет стрелять, что вероятно. Если он на машине попытается проскочить к губернаторскому дворцу, что возможно, — выставили бетонные препятствия. Объехать которые даже со скоростью пешехода было трудно. Акт хронометражных испытаний к этому был соответственно приложен. Вот он, с подписями и печатями. С воздуха приблизиться к объекту практически было невозможно и не на чем. Ни вертолёты, ни самолёты, ни мотопланы, ни механопланы, ни разные пара— и дельта-, включая парашютистов, в воздух подняться не могли вообще. Никак. По определению исключалось. Тем не менее, на всех близстоящих высотках скрытно расположились снайперы. Заняли «точки». Службу несли круглосуточно, по графику. Круглосуточно и контрразведчики дежурили, и группа захвата, и ОМОН, и милиция, и курсанты Высшей школы МВД, и подготовленная агентура. Все патрулировали в гражданской одежде, в большинстве своём парами, но с обязательными малоприметными, или вообще скрытными рациями и переговорными устройствами. Почти толпы праздно шатающихся людей заполнили прилегающие к площади улицы, проулки и переулки. Разглядывали вывески, витрины, фонари освещения, проезжающие машины, порхающих голубей, друг друга…

— Нет, так мы его не поймаем. Надо всё отменять! — Расстроено оглядываясь по сторонам, чертыхнулся вдруг Вадим Николаевич. — Всё насмарку, Олег! Всё зря!

Они в очередной раз визуально проверяли готовность служб к захвату террориста.

— Вадька, ты что, с ума сошёл? — Останавливаясь, возразил полковник Чадов. Он явно такого не ожидал. — Как всё насмарку? Расслабься. Всё перекрыто. Ему некуда деться. Он наш.

— Он не сможет! Не сможет.

— Ну!

— Он на дно заляжет… А вот когда мы отбой дадим…

— Так, стоп, товарищ полковник, я тебя понял. Мы делаем вид, что сняли оцепление… Так?

— Конечно! Подставляем куклу, и…

— Берём на живца!

— Зачёт сдан. Дошло! Молоток! Дай пять!

Полковники восторженно хлопнули по рукам.

— А куклой кто будет? Не сама же?

— Нет, конечно…

— Можно подсадку сделать, актрису какую-нибудь. Подобрать, переодеть, загримировать. За хорошие деньги, естественно.

— Отпадает. Пока кандидатуру подберём, пока сторгуемся, пока деньги получим, то сё… Да и не разрешат.

— Пожалуй что не разрешат…

— О! У меня идея! А можно восковую куклу из музея взять… На «хозяйку» должна уже у кого-нибудь быть… Портреты есть, бюсты есть, должна быть и восковая кукла.

— Нет-нет-нет! Я думаю, с ним как-то проще надо. Естественней. А что если мы объявим встречу губернатора с журналистами, или просто жителями города… Открытую пресс-конференцию, как бы… На заводе, например, или на стадионе, а! Клюнет, нет? Как думаешь? Ты бы клюнул?

— Я бы… Наверное да. Как вариант. У меня бы возможность появилась. Задание есть, и объект вот он… Только попасть на него нужно… Всё как на ладони. Но препятствий много.

— А мы возьмём и упростим ему задачу, упростим условие аккредитации, подставимся, а?

— Тогда бы… я бы… Чёрт знает… Подумал бы, наверное… Нет, точно клюнул бы!

— Вот! Что и требовалось доказать. А мы… А мы действительно напугали его. Ты прав.

— Действительно! Как ещё, дураки, бронемашинами здание по периметру не перегородили. С транспарантом…

— Ага! Сюда заходи, друг! Мы ждём тебя. Ха-ха…

— Ха-ха-ха! Молодец Вадька, ты хорошо придумал. Срочно в штаб.

— В Смольный!

— Мы пойдём другим путем, Надежда Константиновна.

— Согласен, Владимир Ильич.

— Вперёд!

— Только после вас.

— Да ладно ты… Пошли.

Вадим Николаевич и Олег Александрович почти в обнимку поспешили в штаб, в Смольный.

 

37

На всю дорогу до Геленджика ребята с бабушкой Армине, да какая она бабушка-дедушка, Армине и всё, ушло где-то почти двое суток, за минусом одной ночи. Быстро, как пантера, джип нёсся только по МКАДу, гоняясь за авто— антилопами, сайгаками, и кабанами, а как выехали на трассу Москва-М-7-Дон, так, стоп, не выше 70 кэмэ. Как детский велосипед на привязи. Что поделаешь, за рулём женщина! Понимающе переглядывались Валька с Серёгой. И Артак, в принципе, согласен с ними был. Вот если бы они бы сами за рулём, тогда бы — о! Тогда бы — да!

Первые пару сотен километров «пассажиры» как приклеенные в окна глазели — красиво! здорово! уматно!

Ландшафт!

…Пригорки, перелески, заборы, торговые центры, торговые ряды, торговые палатки, коттеджи, переезды, гаражи, люди, собаки, машины, машины, дворы, дома, заборы, пригорки, перелески, лес, речка, мост, пригорки, машины, машины… И навстречу, и на обгон, и на обгон, и на встречу… А это что? А это? Ух, ты! Ух, ты!! Потом зрение туманиться стало, всё примелькалось, в сон потянуло…

Задремали.

Когда Валька с Серёгой проснулись, Артак ещё спал. Как пёс Бобик в узел свернувшись, откинув спинку сиденья, спал сном младенца. Мог бы, в принципе, спинку и не опускать, ему места хватало. А вот двум баскетболистам, на заднем сиденье, трудно пришлось, практически не возможно. Валька с Серёгой от того и проснулись. Проснувшись, пару секунд удивлённо таращили глазам — где это мы? Потом врубились: в джипе, в пути, едем в эту, в…

Валька с Серёгой поморщились, пытаясь потянуться, но… Не тут-то было! Не предусмотрели япошки места для русских длинных ног и рук, не продумали. Из-за своих ног ребята и проснулись. Головами в разные стороны, а ноги затекли. И шея и ноги. Ноги вообще… Какое-то время даже разобрать не могли где чья, и как они могли так перепутаться. Ногу тянешь, а она не там, и не твоя, а… Причём иголками изнутри пробивается. Джинсы и кроссовки у ребят одинаковые, не разберёшь сразу где чьи. Нет, разобрались, распутали… А едут они — рекруты вспомнили — преступника ловить. Потому что он должен сидеть в тюрьме! Да! Так пафосно подвёл черту под своим предложением Артак, когда агитировал. Валька с Серёгой тогда с дуру согласились. Не с тезисом, конечно. С производной. Вот и едут теперь. Дураки! Настроение от этого у ребят заметно прокисло, но не на долго. Тоже на пару секунд. Оно же путешествие же! Приключение! И хорошо, значит! И отлично! Будет что в сочинении написать как я провёл лето: где? с кем? и как? Классно! Для себя и для детей на старости. Если что не так пойдёт, Артаку, естественно, копец. Достанется! Это понятно. Но, судя по его логической выкладке — он на все сто был уверен: не пожалеют. Едут. Уже и повеселели, уже и не расстраиваются. А что? В салоне уютно. За окнами родной российский ландшафт! Родина!

…Переезды, гаражи, люди, собаки, пригорки, перелески, заборы, торговые центры, торговые центры, торговые ряды, коттеджи, машины, машины, дворы, дома, заборы, лес, речка, снова мост, опять пригорки, машины, машины, и снова непрерывно машины… И навстречу, и на обгон, и на обгон, и на встречу… За рулём Армине. Не бабушка, а женщина. Красивая причём. И руки женственные на руле, и сама вся… Ребята осторожно выглянули из-за спинки водительского сиденья. На грудь её глянуть, вдруг да… Армине неожиданно обернулась, перехватила взгляд.

— О, проснулись! — блеснули в улыбке её белые зубы и зеркалом очки. — Молодцы. А мы уже… почти пятьсот километров проехали. — Похвасталась она. — Пора бы, я думаю, и пообедать. Как вы смотрите, нужно, нет?

— Можно, наверное, — пряча краской вспыхнувшие лица, смутились ребята.

— Нужно! — громко, как и не спал, прохрипел с переднего сиденья Артак, и пружиной распрямился. — Ба, а я в туалет хочу. — Заявил он.

Кстати, и не он один хочет, переглянулись ребята. Но так просто об этом сказать они не могли. Молодец Артак. Выручил.

Вскоре и отобедали. В придорожной харчевне. Да-да, кафешка так и называлась — «харчевня». Серёга перевёл «тайный» смысл Артаку: «Потому что здесь харчи варят, понял, сынок, потому и харчевня». А Валька уточнил: «К тому же заезжаловка. Вывеску необходимо сменить. Мы же заехали, значит, заезжаловка. Видишь, сколько нас тут заехавших, о!»

А потом снова за окнами потянулся ландшафт. Правда резко сменил декорации. Лесов стало меньше, а какие были — стыдливо прятались за горизонтом. Впереди и с боков красовались то жёлтые подсолнуховые поля, то обширные зелёные луга, но так же с морщинистыми складками пригорков, буераков, и прочих природных отклонизмов.

Была и ночёвка.

В какой-тот гостинице. Где-то — «под» или «за» — посёлком Миллерово, кажется. Тоже придорожная, но гостиница. Армине не раздумывая — а другого варианта, как ей сказали, у неё и не было — сняла два двухместных номера «люкс». Один для себя и внука, другой для баскетболистов. «Это ламинат», постучав по стенке, со знанием дела заключил Артак, дешёвка». И тот час услышал с другой стороны: «Кто там?» Артак отскочил, выпучил глаза и торопливо извинился в стену: «Ой, я случайно, тётенька, извините. Я не знал». Из-за стенки донеслось вполне миролюбивое: «Ладно-ладно, ничего страшного. Только телевизор, мальчик, не включай». Валька как раз пультом на телик нацелился. Рука с пультом зависла. «Не гостиница, а барак какой-то», раздражённо заметил всё тот же женский голос за стенкой. «Нет, у нас люкс!», осторожно, тётеньке, заметил Артак. Говорить можно было даже не в электророзетку, а словно перед фанерной стенкой. «А у нас что, — пробасил теперь уже недовольный мужской голос, — Не люкс что-ли?! Нигде людям уединиться нельзя. Ити-т-твою…» Мужской голос недоговорил взрослую «речёвку», раздосадовано скрипнул пружинами, и умолк. О!

Серёга не присутствовал при этом диалоге, не слышал межлюксовские переговоры, вышел из душевой комнаты.

— Пацаны, а чего это вы, — с удивлением оглядывая товарищей, спросил он. — Такие загадочные?

— Мы не загадочные, мы озадаченные, — шёпотом ответил Артак. — Тут это…

— Чего это у вас «тут это»? — Передразнил Серёга.

— Да тихо ты… — шикнул Валька.

Из-за стенки немедленно донеслось: «Вас же, мальчик, просили телевизор не включать».

Серёга столбом замер, закрутил головой: марсиане, привидения, внутренние переговорные устройства?

Валька указал пальцем на стенку.

— Это ламинат, — шёпотом пояснил Артак Серёге. — У нас сарай на даче таким ламинатом покрыт. Руки до кирпича у отца не дошли. И здесь так, наверное. Там соседи! У них тоже люкс. Но телевизор просили не включать.

— О! — Изумился Серёга и втянул голову в плечи.

Но всё это, в принципе, ерунда, мелочи, по сравнении с главной проблемой, которая, как понимали рекруты, ждала их впереди. Как именно, и кого они будут с Артаком «брать» в этом самом Геленджике? Даже не кого, а как, каким образом?

— Да как-как, — косясь на стенку, шёпотом поведал ребятам Артак. — Чего непонятного? Всё просто. Я подкрадусь сзади, присяду вот так, а вы спереди толкнёте его, он — брык, через меня, и на спину. Вы — раз, и навалились. Всё. Повязали. У нас в школе все так делают. Никто устоять не может. Только в школе у нас уже все это знают, не подкрадёшься. А ваш, этот, ну, который, сами знаете, не знает. И я потом напрыгну сверху. Всё.

— Но это же мужик, наверное!

— Здоровый, наверное!

— Не-е, — отмахнулся Артак. — Вы тоже не маленькие. И я же ещё с вами. Против троих вообще никто не устоит. Я знаю. Я уверен. А если что, смотрите, — Артак сунул руку в карман, быстро вытянул её, разжал кулак — на ладони лежал милицейский свисток. — Во! Настоящий! — С гордостью заметил он. — Как св…

Рекруты вовремя зажали его рот. Он бы точно продемонстрировал. Артак понял, увял.

И всё же, рекрутов это не убедило. Обнадёживало другое, то, что в Геленджике их никто конечно не ждёт, кроме моря. Они потому и поехали, что на море ни разу не были, разве в бассейне. Но бассейн, это всего лишь бассейн. Ничего интересного. Недавно у них к школе пристроили закрытый бассейн. Забота московского правительства. Каждому дому — магазин шаговой доступности. Каждой школе — бассейн. Пристроили. С водой. Для младшеклассников. Ленточку перерезали. Речи. Аплодисменты. Правдами и неправдами, почти первыми, рекруты с такими же баскетболистами-одноклассниками испытали его. С одного борта нырнули, едва успели руками в другой борт упереться, так бы и проткнули его, маломерку. Да и вода по началу не солёная была. Пока «мелюзгу» не запустили. И не зелёная, и не с волнами, а так себе, не море.

Гадай, не гадай… Утро, как известно, вечера мудренее.

Артак к бабушке в номер ушёл.

Она и разбудила. Не просто рано, а непристойно рано: в шесть часов утра! В шесть! Практически она и собрала ребят. Их самих, и вещи. По частям. Завтракали или нет, ребята не запомнили, потому что спали. Где и с открытыми глазами, где и на ходу, но спали. И в машине потом ещё часа три — четыре. Артак, привычно калачом.

Когда проснулись, первым делом в окна уставились. Интересно! Не подмосковный пейзаж. Совсем другой.

Долгое время дорога на спуск шла, под гору, грубо и по разному. Правда везде асфальт, или бетонка, но приличная. Виляла между гор. Горы не только появились, они придвинулись, зажали дорогу между собой, наблюдали сверху. А ещё выше, там где небо, солнце и облака — было только солнце. Оно! Неба как такового — ярко-синего, или голубого, на месте вообще не было, его заменяло бледно-бледно голубое, напрочь выцветшее, белёсое, и ни облачка! Одно солнце! Во всё небо. Большое-пребольшое, невероятно огромное… Размеры его оценить было нельзя, потому что без чёрных очков на него смотреть было не возможно, как на электросварку. Солнце было шире неба. Ослепительное и жаркое. Жаркое — не то слово. Если бы не кондиционер в джипе — хана бы ребятам. Поджарились бы как куры-гриль в микроволновке. Тут япошки молодцы. В пример русским машинам. Таких, кстати, было не мало. Ха, на юг, и в жигулях?! Нонсенс! Парадокс! А едут… С открытыми окнами, как борзые, высунув языки… Жара! Плюс тридцать пять в тени… А если на солнце, вообще под триста.

Ехали, ехали… спускались, спускались… А моря нет, и нет. Ни впереди, ни сбоку. Сбоку оно вообще не могло быть, там же горы. Значит, море впереди где-то, под горой, или у подножья, определили рекруты. Должно быть! Так уж хотелось… Очень хотелось попасть на море. И не просто увидеть, а залезть в него, бултыхнуться, и…

Промелькнул дорожный указатель «Горячий ключ», взлетели на перевал «Бжидский», свернули вправо, спустились вниз, Армине сбавила скорость. Навстречу потянулись домики «Тешебса», потом базы отдыха «Архипо-Осиповка». Посёлочки маленькие, как резина в длину вытянутые. Одноэтажные, с заборами, редкими трёх-, четырёхэтажными особняками, коттеджами, но! — и это уматный факт — теперь уже со множеством, преогромным множеством прогуливающихся женщин, девушек и других отдыхающих в одних купальных костюмах. Значит, тут где-то должно быть море. Или оно приближалось. Хотя видно не было, и водорослями не пахло. А вот девушки уже были. Руки у всех голые, ноги голые, плечи тоже, животы, овалы грудей и «стринги»… О! Все загорелые… У многих на носах бумажные защитные козырьки от солнца. Но все улыбаются. Все в тёмных солнцезащитных очках, широкополых шляпах, в шлёпанцах на босу ногу, и всё. Ярко демонстрируя свои костюмы и прелести. Ничего и ни кого не стесняясь. Классно! Уматно! Клёво! Были и мужчины, конечно, и парни разные и другая мелочь. Рекруты на них и не обратили внимания.

Всё здорово! Классно! Но жарко! Жутко жарко! Но множество девушек… И это перевешивало. Потому что было классно! Не зря, получается, ехали.

Начиная с «Архипо-Осиповки» рекруты от окон уже не отрывались. Так и ехали ещё сколько-то километров до того самого, как его, этого, Геленджика. Проскочили указатель «Дивноморск», он где-то слева остался, взлетели на пригорок, повернули направо, поднялись ещё выше, с правым поворотом проскочили дорожную развязку и въехали в город.

Город встретил всё тем же выцветшим солнцем. Выцветшими красками жилых и прочих строений. Зелень была только на высокой горе, что возвышалась справа. На ней угадывалась нитка подъёмника и малюсенькое — от большого расстояния — яркой раскраски колесо обозрения на верху. Строящиеся и уже построенные разноэтажные дома начинались от подножья горы и уходили вниз, похоже к морю. Жилые коттеджи, хвастаясь своей разномастной архитектурой и материалами, тянулись к небу. Вширь это было не возможно. Дома почти стенами касались друг друга. И улицы, витые и короткие, где украшенные низенькими столбиками светофоров, где и без, были узеньким, но в асфальте. Везде камень, бетон, и кирпич. Ни цветы, ни трава не просматривались. Зато в каждом дворе — на каждом метре территории — жили отдыхающие и стояли транспортные средства. Множество детей, и множество автомобилей. Дети — от шести лет и выше. А девушек вообще превеликое множество… И очень все…

Нет, всех рекруты, к сожалению, рассмотреть не смогли, не успели. Джип неожиданно вильнул в какие-то распахнутые ворота, остановился.

Оп… Приехали.

Армине выключила двигатель, открыла дверь. Два одноэтажных дома под одной крышей, летняя кухня, два мангала, несколько кресел, стулья, белая кошка на подоконнике, цветы в горшках… Пахнет дымком и чем-то вкусным. Обширная стоянка для нескольких машин. Тень. Солнце не печёт, даже не пытается. Над головами крыша из виноградных ветвей и листьев с настоящими гроздьями винограда. И не жарко и не душно. Тишина, и аппетитный, вкусный запах. Через секунду Армине и рекрутов, вместе с Артаком, облепила шумная ватага налетевших родственники. Все черноглазые, темноволосые, говорливые, громкие, и жаркие… армянской наружности. От пятидесяти, до лет четырёх — пяти. Обрадованные и счастливые! И тётя Тамара, и бабушка Рузанна, и Арменуи и Гаяне, и ещё одна Тамара, и маленькая Армине, и… всех рекруты запомнить сразу не смогли, это и невозможно. Поняли одно: единственным наследником в том роду был Артак. Царь, король и повелитель. Остальные были девочки. Мал-мала меньше, но красивые. Старшей дочери дома не было, она на работе, сказали, была. Тоже, кстати, Гаяне. «Ай, уж как она будет вам рада! Ай, уж как она Антошу ждала. И вас, ребятки!» «Ай, как мы вам рады, что вы приехали! И дедушка рад будет тоже!» «А какой Артак у нас большой стал, о!» «Ай, Армине, как хорошо ты выглядишь! Устала наверное, сестрёнка! Вы все устали. Конечно!» «Как же здорово! А мы думали, Антоша пошутил». «Ай, как хорошо!» «Тамара, доченька, звони срочно дедушке и Гаяне, пусть бросают всё и домой едут. Армине с Антошей и мальчиками из Москвы, скажи, в гости приехали. Уже здесь! Скорее звони. Мы за стол садимся. Ждём их». Охали, восторгались гостям родственники Артака. Рекрутам даже неудобно стало. Нам бы на море, попытались было отпроситься ребята, но им не разрешили. «Нет, нет, и нет! Что вы, ребятки! Как можно? Сначала за стол! Только за стол!» Причём, так доброжелательно и категорично настаивали, отказаться было не возможно. И Артак не сопроивлялся. Мялся, красуясь, как гусь на птицеферме. Руки в карманы, королём вышагивал по периметру. Ну, за стол, так за стол. Пришлось. И не пожалели. Поняли чем так вкусно пахло. Ооо…

И далма, и чахохбили, и лаваш, и бурум, и лахмаджо, и фрукты… Ууу!!

 

38

Воскресенский, улучив момент, когда «жена» укладывала Алёнку спать, закрылся в ванной комнате, позвонил по сотовому, услышал глухой голос, назвал пароль, услышал ответ, и сразу за этим короткий адрес места закладки посылки. «Понятно», изменив голос, коротко ответил он, и отключил вызов. Не подвели местные оппозиционеры, мысленно отметил. Ждали его звонка. Всё сделали. Это хорошо. Так и должно быть. Воскресенский стёр номер телефона абонента. Заторопился. Нужно было спешить. Это недалеко. Времени у Воскресенского уже не оставалось. Фура наверняка разгрузилась, к условленному месту нужно было успеть. «Я за пивком, бросил он «жене» и мусор вынесу», и вышел из квартиры. По домашнему вышел: в майке, шлёпанцах, и спортивных штанах. «Женя! Мой Женя, ласково отметила женщина. Наш Женя! — подумав о дочери, поправила себя. Я его уже люблю. Да, кажется, люблю! Даже больше чем… чем…»

С ней он познакомился по Интернету. «Молодая, симпатичная, разведённая, с дочерью трёх с небольшим лет, с квартирой, работой… Таня. Невысокая. Большие серые глаза, грудь третий номер, бёдра 90, мягкая, податливая… Добрая, нежная, ласковая, заботливая, ответит…» Что ещё надо? Отличный способ прикрытия. Выбираешь, по обстоятельствам — выбор большой, хоть в центре, хоть в любой точке мира, и… хоть одну женщину, хоть две. Остальное дело техники. Сыграть мгновенно влюбившегося, или давно искавшего именно такую… самую-самую… очень не сложно. Тем более на короткий срок. Пока расположишь её к себе, влюбишь, пока узнаешь все её женские прелести-слабости, уже и время. Ценное прикрытие. Школа не зря взяла на вооружение. Главное, самому не влюбиться. Уж такие женщины встречаются — мороз по коже!

Он не в одной стране мира работал, выработал модель поведения. У Воскресенского всё с этим в порядке. Ни женские глаза, ни их руки, ни голос, ни слова глубоко к сердцу не допускал. Не в первый раз. Женщины ласкали его — да, как обдувает ветерок горячее тело, заботились, как за любимым ребёнком — порой безмерно, непременно желая расположить, задержать, удержать, но, увы. И этого достаточно. Только с ребёнком Воскресенский никогда женщину ещё не выбирал. Зачем? В данном случае это было необходимо. Ни один милиционер его с семьёй не останавливал. Ни разу. Кто может усомниться в подлинности добропорядочной, счастливой семьи? Его самого, маленькой дочери, и жены? И дочь, и Таня, так звали молодую женщину — светились от счастья.

Ой, кто бы мог подумать, что ей так повезёт?! Таня вообще уже ни на что не надеялась. Годы уходят… Тело, чувства, изнывая от жара невостребованного внимания, ласк, тускнеют, сохнут, физически болят. И днём, особенно по ночам, накатывает жуткая тоска, развивается психоз, депрессия. Подруги одна за другой исчезают из её жизни, жалостливо пряча глаза и поджимая губы. Жалко её! Дура! Нет, девочки, судьба у неё такая! И дочь, подрастая, часто с завистью смотрит на других детей, у которых есть и папа. В глазах вопрос. А что можно ей ответить, как объяснить, что не все папы хорошие. Что папы не у всех бывают. А тут… Позвонил… Встретились… Цветы. Правдивая улыбка, глаза, слова… Правда сутулый, какой-то уставший или… невзрачный… нет, уставший скорее всего, поправляла себя Татьяна, воевал же, всякого насмотрелся. Ничего, она его отогреет, думала, он всё у неё забудет. Главное, он сильный. И руки, и тело. Всё сильное, мужское, жаркое… Всё и поплыло, полетело. Как крыши с домов в бурю, как листья с сухих веток… И дочь сразу принял… И Алёнка, дочь, невероятно изменилась. Безумолку тараторит — папочка и папочка, с рук не слазит, целует его… Видя всё это, Таня едва не теряла сознание от ощущения нахлынувшего счастья. К тому же, Женя, так он представился, бывший воин-интернационалист, заслуженный офицер, сказал ей: У меня есть подарок, — Алёнка вскинула восторженные глазёнки, Таня притворно нахмурилась — куда уж больше. — Мы с вами поедем к морю!»

— К морю! А это куда? — Аленка вообще ещё не знает что это такое. Недавно Татьяна, указывая на небольшое подмосковное озерко, ответила на вопрос дочери — такое же, доченька, только очень большое. Очень.

— Зачем? — спросила Татьяна. С замиранием сердца спросила. Не веря в удачу. Ну неужели Бог услышал её молитвы, неужели дал ей такого счастья.

— Поедем-поедем. На днях. — Ответил он, поправляя белокурые Алёнкины волосы. — Я кое-что улажу в нашей конторе и поедем.

— На поезде? — восторженно вскричала Аленка.

— И на поезде, и на пароходе, и на самолёте. Ты летала на самолёте, доченька?

— Нет, папочка, только во сне.

— А теперь наяву… — подбрасывая смеющуюся Аленку на руках, сказал Женя. — Поедем, полетим… Если мама не возражает.

Аленка быстро повернулась к маме. В глаза короткий испуг.

— Мамочка не возражает. Да, мамочка, ты не возражаешь?

— Нет, конечно, если с папой.

— И с тобой! — Воскликнула девочка. Вновь громко чмокая папу в нос, губы, щёки, приговаривая. — Мой папочка! Такой хороший, такой добрый… И мама у меня хорошая…

— У нас. — Поправил папа.

— Да, у нас! — согласилась девочка.

Пластиковая взрывчатка, граммов триста, с дистанционным взрывателем и пультом, лежала под третьим ящиком возле мусорного контейнера. В полиэтиленовом пакете с красной надписью «Паттерсон», как и было сказано. В руках у Воскресенского был такой же пакет, только с мусором. Он вытряхнул его, уронил, поднял, и пошёл к торговому ларьку. Всё по-домашнему, как и у всех. Купил пару бутылок пива, сунул их в тот самый пакет с надписью «Паттерсон», вернулся домой, но тут же переоделся, в летние джинсы, рубашку с коротким рукавом и лёгкие туфли. Прихватив всё тот же пакет, сказал: «Таня, ты собирайся. Ничего тёплого не бери, там жарко. Я за билетами». Татьяна даже ответить ничего не смогла, так ей было удивительно прекрасно. Невероятно счастливо. Ещё и на море они поедут. На море!!

Не доходя до метро, Воскресенский по телефону заказал такси к дому Татьяны, спустился в метро, проехал три станции, поднялся на поверхность и остановился у киоска с газетами и журналами. Неподалёку шумело Садовое кольцо. Рядом расположился плотно заставленный автомобилями узкий проезд, одним концом упиравшийся в мусульманскую мечеть, другим концом в православную церковь. Вокруг было людно. По бокам пешеходной дорожки расположились пожилые, старые, невзрачные, торговцы книгами, различной одеждой, домашним инструментом, прочей мелочью. Суббота. Выходной день. Людно. Купив газету «Московский комсомолец», Воскресенский, такой же, как и другие не особо приметные прохожие, стоя чуть сбоку, развернул её, к нему тот час подошёл мальчишка лет семи. Хорошо одет, черноглазый, черноголовый, с оттопыренными ушами, но бледный и худой, со школьным портфелем за спиной. Дёрнул за рукав.

— Здравствуйте, — сказал он. — Мне сказали к вам подойти. Что она вас знает. Вон та тётя, с шариками. Она мне шарик подарила, видите?! — Мальчишка похвастал красным шариком на длинной верёвочке, другой рукой указал на женщину стоящую в ряду торговцев. — Ещё она сказала, что вы мне купите шоколадное мороженое. Что вы ей обещали. И что вы добрый. Вы купите, правда купите?

Коротко глянув в указанном направлении, Воскресенский встретился с ней взглядом, едва заметно кивнул головой, не то поздоровался, не то поблагодарил. Улыбнулся мальчишке. — Ну, если тётя сказала, конечно, куплю. Пошли. Где тут у нас мороженое?

Тётя на них уже не смотрела, была занята торговлей.

— О! Ну-ка, повернись, у тебя ранец расстегнулся, — поворачивая мальчишку к себе спиной, Воскресенский присел перед ним, нагнулся. Поправил сбившиеся учебники, застегнул ранец, поднимаясь, легонько хлопнул по нему. — Не тяжело тяжести такие таскать?

— Не-а, — бросил мальчишка. — Не тяжело. Сегодня ещё мало! — Заметил он, шмыгая носом и подбрасывая спиной ранец, одновременно подтягивая штаны, и двигая худыми плечами.

Воскресенский отшатнулся.

— Эй-эй, ты поосторожней так… — сказал он, расправляя смятую на лице улыбку. — Плечи оторвутся. — Вяло пошутил.

— Не-а, не оторвутся, — отмахнулся мальчишка. — Я большой. У нас в классе все так делают. И ничего.

— Ну если большой, тогда — на деньги, купи себе сам. А потом ты куда, в школу?

— Не-а! К мамке на службу.

— Молодец! Тогда и ей мороженое купи. — Сказал Воскресенский и протянул мальчишке пятьдесят рублей.

У мальчишки распахнулись угольно-чёрные глаза, уши порозовели.

— Ты тоже не местный? — Неожиданно без улыбки, серьёзно спросил он.

— Почему это? — Пряча удивление, переспросил Воскресенский.

— Местные так не делают, — скривился мальчишка, в тоне звучали не детские нотки. — Местные жадные. Так мама всегда говорит. Только Аллах добрый. К ней и ко мне. Вот!

— Ну, я, конечно, не Бог, но не жадный, — через паузу, ещё шире улыбнулся Воскресенский. — Бери-бери. Я действительно добрый. Без сдачи.

— Значит, не местный! — мальчишка понимающе поджал губы, схватил деньги, — Спасибо! — и вприпрыжку побежал к мороженщице.

Воскресенский вновь развернул перед лицом газету. Тётки с шариками на месте уже не было. Пряча взгляд, Воскресенский проследил, как мальчишка купил две порции мороженого и побежал вверх по переулку.

Перелистывая страницы газеты, заметил, как мальчишку остановили в воротах церкви… Воскресенский быстро сунул руку в карман брюк… Но через секунду мальчишка шёл уже дальше. Воскресенский с облегчением перевёл дух, повернулся и шагнул к метро. Проходя турникет, нажал в кармане кнопку пульта, и вместе с проездным билетом, как все здесь с билетами поступают, сунул прибор глубоко в урну, ступил на эскалатор. Пол под ногами содрогнулся, здание слегка качнуло, но эскалатор не остановился… Воскресенский спокойно достал мобильные телефон и нажал кнопку автонабора. Когда услышал щелчок в телефоне и короткий гудок, ровным голосом два раза произнёс: «Три девятки. Три девятки». И отключил телефон. Всё. Большего и не требовалось.

Три эти цифры, повторенные дважды, сэр Сандерс в своём офисе получил тот час. Положив лист на стол, он восторженно выдохнул, подскочил, восхищённо потёр руки и, пряча радостную улыбку, нажал кнопку вызова: «Пресс-секретаря ко мне. Срочно. Немедленно. Бегом». Приказал он, и изобразил телом нечто подобное джиги.

Через какие-то неполные два-три часа, все британские газеты — основные и бульварные, как ждали, запестрели яркими и призывными заголовками экстренных выпусков: «Срочно в номер!». «Экстренный выпуск!». «Россия начала геноцид мусульманских народностей». «Русские наплевали на демократические принципы», «В России взрывают мусульманские мечети!». «Что плохого сделали русским мусульмане?» «Защитим мусульман от неверных». «Правоверные, оглянитесь, нет ли рядом русских. Это опасно!»… К следующему утру, напрягая мировую общественность, европейские газеты пестрели аналогичными сообщениями.

В российское посольства и представительства от президентов, парламентов, и прочих политических деятелей разных стран полетели официальные запросы, как и письма разгневанных граждан. Как это русские могли поднять руку на мусульманский мир, как?

— Чёрт, чёрт, чёрт меня, дурака, возьми… Пролетели, пролетели! Всё оцепить! Оцепить, я сказал! — не скрывая тревоги и растерянности, кричал в трубку телефона генерал Тибелис. — Объявить «перехват». Немедленно! Немедленно «перехват». На весь город. Метро, все дороги. Что? Да, и Садовое кольцо. Остановить его к чёртовой матери. Моими полномочиями… Да… Я отвечаю. Немедленно! Только попробуйте мне не найти этого подонка. В порошок сотру. Сгною! Прошерстить всех, особенно… и баб, да и баб, я сказал, тоже. Всех! — генерал-лейтенант Тибелись дал отбой, и вновь быстро набрал номер.

— Алло, это я. Всё там бросайте. Немедленно в Москву. Сейчас же. Оба!

— А что случилось, товар… ген… — Полковник Чадов недоговорил, генерал его не слушал, кричал.

— Просрали террориста, сволочи, пропустили, ёпт, вот что!

— Как? — растерялся полковник. — У нас вроде всё…

— Да не у вас! — кричал в трубку генерал. — Здесь, в центре! Под носом! Бегом, я сказал, сюда. Назад.

— Есть назад. Сейчас же вылетаем… А что случилось?

— Эта сука мусульманскую церковь взорвала во время молитвы.

— Ооо — только и произнёс полковник, но в трубке уже звучал отбой.

Полковник Чадов несколько секунд ещё приходил в себя, осознавая масштаб последствий теракта.

— Ни хрена себе… — наконец выдохнул он.

— Что там, что там? Генерал? с тревогой дёргал товарища полковник Кузьменко.

— Да! Терорист в Москве церковь взорвал.

Фьюуу, присвистнул полковник.

— Ни хрена себе! Сейчас?

— Только что. Шеф звонил. Ругался. Мусульманскую.

— Ёп… С жертвами, конечно?

Вместо ответа Чадов криво усмехнулся.

— Понятно, — Кузьменко нервно прошёлся по кабинету, остановился. — А что же они там, что?

— А что они… Думали, что он здесь объявится. Мы же с тобой здесь!

— Значит, с Питером, получается, ложная наводка?

— Возможно и нет. Он не один мог быть. И здесь, и там.

— Двухголовый змей! Ну что ж, вполне… И что нам теперь?

— Передать управление и срочно вылетать в Москву. Генерал приказал.

— Перехват-то, надеюсь, уже объявили?

— Наверное. Звони летунам. Я сейчас. — Полковник Чадов по спецсвязи приказал начальникам групп и ответственным офицерам срочно явиться к нему на совещание.

Если не весь город, то таксисты в центре уже знали о теракте. Рации давно в каждой машине есть, да и различные радиостанции на перебой поведали, не забыв потом включить модную музыкальную подбивку в стиле R amp;B.

— А что там случилось, что, Жень? Что-то серьёзное? — Таня, сидя в такси рядом с мужем и дочкой, испугано заглядывала Евгению в лицо. — Мы собиралась, телевизор не смотрели, не слышали. Едва успели.

Воскресенский с горечью на лице отводил взгляд.

— Не надо об этом, Танюша. Себя расстроишь и Аленку напугаешь.

Аленка и вправду притихла. До этого непрерывно щебетала, словно счастливый воробей, а тут притихла, почувствовала мамину и папину тревогу.

— Но там правда что-то серьёзное, или нет, Жень, скажи? — не отставала Татьяна.

Евгений морщился, мялся, явно не хотел жену расстраивать, зато водитель хотел.

— Куда уж серьёзней, девушка. Там такая мясорубка сейчас, — оглядываясь на женщину — клиенты на заднем сиденье расположились, поведал он. — Не пером описать… До вас машин тридцать скорой помощи проскочило, когда к вам ехал, если не больше. Я сначала считал, потом сбился. Думал учения. Нет. Диспетчерскую нашу запросил, мне и сказали… И пожарные туда же, потом, вслед, колонной. С сопровождением, естественно, иначе кто их пропустит. Сволочь какая-то, говорят, мечеть с людьми взорвала.

— Ой! Неужели? Ужас какой!! — Воскликнула Татьяна, теснее прижимая к себе Алёнку. — Как же у него рука поднялась? Там же наверное были и дети…

— Ой, гражданочка, наивный вы человек! Да какая ему разница — дети, кони, лошади — хорошо заплатили или укололи, придурка, вот он и… Шахид! — с непонятной интонацией, поведал таксист.

— Или шахидка, — заметил муж пассажирки. — Забитые, глупые люди. Понять их можно, оправдать нельзя.

— Не люди это, Женя, не люди! — не согласилась Татьяна. В голосе звучал и ужас и возмущение. Аленка, насупив брови, сжалась, собралась заплакать. — Люди так поступать не могут. Не могут!

— Правильно, девушка, это нелюди. — С жаром поддержал водитель. — И незачем их оправдывать — время тратить. Их расстреливать сразу надо. Как собак! Без суда и следствия, прямо на месте. — Воскликнул он. — Я б, уж, точно.

В машине наступила тишина. Все задумались. Таня успокаивала хнычущую дочку.

Сидя в такси, — корейскую «кияшку» Воскресенский в первый же день на платной стоянке бросил, решил не светиться, — вместе с Татьяной и маленькой Алёнкой он нервничал, и не только потому, что опаздывал на поезд. Для себя он уже точно всё решил, как, и каким образом поступит дальше. Уж точно не воспользуется вариантом замены водителя-дальнобойщика — это определённо. Там вполне могли ждать. И пусть ждут. Ему провал не нужен, нет. Он выбрал другой вариант. Таню с Алёнкой, как прикрытие. Как некий шанс. Две заложницы — это хороший вариант… Если потребуется, они — вот они! — они рядом. Но Воскресенский верил в свою удачу, в своё везение и… тупость, глупость, заштампованость русских ищеек. Понимал их азарт, их рвение, горячность. Видел это, замечал, но… Поэтому оправданно спешил как можно дальше уйти от горячего места. Только таксист волновался по другому поводу. Общая суета на дороге его почти устраивала. Он понимал цену минутам, понимал полную зависимость пассажиров от ситуации на дороге, и от себя лично. С каждой минутой стоимость проезда возрастала. Тем более в такой ситуации, когда на дорогах сплошной милицейский аврал.

— Нет, не дадут сегодня заработать. Не город, а сплошная пробка. Зря на смену вышел. — Себе под нос, но вполне внятно ворчал таксист. — И на хрена, извините, — водитель извинился в сторону женщины с ребёнком, — деньги такие вгрохал «лужок» в такие дороги. Придурки! Как псу под хвост. Проехать людям не возможно!

Клиенты с этим конечно согласны были, но опаздывать не хотели.

— А можно ли как-то объехать заторы? Вы же водитель! Мы опаздываем на поезд. — Нервничала Татьяна.

Водитель шутовски пожимал плечами, оторвав руки от руля, беспомощно разводил ими.

— Сами видите. Идиотизм!

— Мы на море опаздываем, дяденька. — Со слезами в голосе заметила и маленькая пассажирка.

— Да! — поддержала дочку молодая женщина. — Теперь точно опоздаем.

Водитель коротко окинул обеих взглядом — симпатичные. Счастливые. На «моря» люди ездят, а тут… Вздохнул.

Его вздох был понят и кажется оценен.

— Мы заплатим, шеф. Двойной тариф. А если и под знаки — то тройной. — Пообещал основной клиент и пояснил. — Дочка на море ни разу ещё не была. Понимаешь, друг? Гони.

У водителя тоже были дети. Ради них он и родину свою оставил, не заработки в Москву приехал, в такси пошёл. На семью и работал.

— Ну, если ради дочки, — сказал он, глянув в Аленкины чистые, в наплывших слезинках глазёнки. — Не грусти, дочка. Успеем. — Пообещал ей. — Дядя попробует. — И, подмигнув, улыбнулся, как своей.

Уверенно вырулил из скопища машин на пешеходную дорожку, увеличил скорость.

Проехав метров пятьдесят, свернул в узенький проулок, нырнул в арку между домами, обогнул длиннющий дом по внутреннему проезду, вновь выскочил на пешеходную дорожку, вновь проехал под блеснувший запрещающий знак… Гнал одному ему известными тропами. Такие у каждого таксиста-профессионала в городе есть. Жизнь, она научит. Уже через какие-то полчаса, пассажиры его машины стали пассажирами поезда Москва-Новороссийск.

А в поезде всё просто. Хотя для Алёнки очень всё интересно, и непривычно. И красивая тётя-проводник, в красивой одежде, и «скучными красками» пахнущий запах вагона, и качающийся длинный коридор с весело раскачивающимися занавесками на окнах, и непривычный грозный стук колёс: тутуту-ту, тутуту-ту, тутуту-ту, и малюсенький туалет с малюсенькой железной раковиной для умывания лица и рук, шершавое полотенце, и большое зеркало в двери купе, правда очень высоко приклеенное, и горячий чай в неудобных подстаканниках, и ужин в пластиковой коробочке — вкусный-вкусный, и музыка негромкая под потолком, и… холодные простыни, грустным запахом пахнущие и… спать. Всё это под успокаивающий перестук вагонных колёс. Девочка очень быстро уснула. А Евгений с Татьяной долго не спали. Могли бы, но Татьяна никак своим женским счастьем насладиться не могла.

 

39

— Рузанна, расскажи нам про того, что Фантомаса подорвал и где он. Ты говорила. — Потребовал Артак.

Рекруты вновь напряглись, не привыкли ещё. Понимающе переглядывались. Удивлялись. У них манера здесь такая странная, непривычная — ни каких тебе «тёть», «дядь», ни отчеств. Уматно! Тёткам где-то по сто лет, или за полтинник, а они всё равно рузанны, армине, гаяне. Как девчонки вроде. Старшие, а без отчества, как без возраста. Необычно. Потому и классно!

Артак и рекруты приготовились слушать, для этого и место в небольшом саду выбрали — Артак предложил, и тётю Рузанну туда позвали. На брифинг. Тётя Рузанна женщина в бесспорном возрасте, хотя просто Рузанна. С приятной внешностью, с красивой проседью в волосах, величественной аристократической походкой, такими же и манерами, как показалось рекрутам. Казалось, сейчас сядет за рояль и споёт арию. Что-то от гранддамы в ней было. Она точно в другой от рекрутов школе училась, и в другое время. Валька с Серёгой на эту тему даже обменялись понимающими взглядами. Нам бы такого завуча, да? Или классную! Волосы у Рузанны аккуратно уложены в причёску и собраны на затылке в плотный узел. На шее несколько ниток из странного сочетания самодельных оберегов, искусственного жемчуга и янтаря. На загорелом, с сетью морщин — и от глаз, и от губ — выделялись внимательные, чаще ироничные тёмно коричневые глаза, под тёмной полоской бровей. Прямой аккуратный нос, и ярко-красные улыбчивые губы, с модным блеском. Кстати, рекруты это сразу заметили, у всех девчонок здесь — внучек и дочерей, губы тоже сверкали блеском. Им помадой красить похоже не разрешалось, а блеском можно было… Женщины! Модницы! Ровные белые зубы Рузанны говорили о здоровье и добром характере. Полной её назвать было бы трудно, высокий рост скрадывал. К тому же длинное, свободное платье гасило впечатление. На ногах красовались тапочки. Не туфли концертные, а прозаические домашние. Она же дома…

Но брифинг не получился. Артак попытался было ещё и диспут устроить, но тоже не смог. Рузанна отчитала его.

— Так это ты за этим сюда приехал, и ребят с места сорвал? — Гадалка сердито вскинула брови. — А мы-то, старые, думали… — Рузанна огорчённо покачала головой..

— Я думал… Мы думали… Ты же сказала, что знаешь… — Артак прокис, мялся, рекруты таким его не знали, он сбился с «ноги», вернее его сбили с лошади.

— Я не отказываюсь. Я знаю, что ОН здесь был. — Рузанна машинально, или механически, Рекруты это заметили, перебирала амулеты, как четки. — Что его место в море. Там тёмная дыра. Я говорила. Недалеко это, но в море. За это и карты говорят, и мои помощники. Он очень плохой человек. Опасный.

— А Фантомас?

— Фантомас… А что Фантомас? Фантомас ни при чём. Он случайный человек. Но хороший. Хотя азартный.

— А мы хотели…

— Нет, я говорю, Артюша. Нет, нет и нет. Вам в это дело нос совать ни в коем случае нельзя. Очень опасно… Очень… Хотя…

— Что хотя… Хотя что, Рузанна?

— Ничего, — гадалка вновь ушла от ответа, через короткую паузу строго заметила. — Предупрежу Армине, чтобы возле себя держала. На всякий случай. На коротком поводке. Всех троих.

— Не надо, Рузанна, миленькая, — взмолился Артак. — Не надо. Она меня дома на коротком… Запилила.

— Ага, тебя запилишь, я вижу. Да и друзья у тебя… мушкетёры.

Рекруты непонимающе переглянулись, это в каком это смысле, но спины выпрямили. Похвалила вроде.

— Вот потому мы и… — Артак упорно продолжал канючить, пропуская, что случился полный облом.

— Нет, я сказала, — оборвала Рузанна. — Нельзя. Ты у нас один. Рисковать тобой мы не имеем права. Сам подумай, солнышко, кто о нас и твоих сёстрах на старости лет заботиться будет, а?

— Так это когда будет! Да и их мужья… — рекруты понимающе переглянулись, оценили мудрый «манёвр» Артака, удачно намекнул про мужей.

— Ай, дорогой, старость не за горами, — отмахнулась гадалка. — К тому же, их мужья — это их мужья. Понимаешь? А ты наш, родной, кровный, так что… Короче: и думать, ребятки, забудьте… Хотя… — и снова отчего-то недоговорила.

А ведь знала что-то, поняли ребята, точно знала. Но говорить не хотела. Почему?

Как известно, в народе существует упорное мнение, стойкое и непреклонное, что если нельзя, но очень хочется, то… Вот именно, и можно, и нужно! Это только в песнях поётся, что умный в гору не пойдёт. Пойдёт-пойдёт, ещё как пойдёт. Если надо и очень хочется.

Гаяне их и повела. Гаяне, это та старшая сестра, которая тогда на работе была, когда они приехали. Ей Тамара ещё звонила, младшая. Она и прибежала. Какой-то её ухажёр на машине с работы и подвёз, с пляжа. Рекруты заметили, и машину и водителя, и её… Симпатичная. И если бы рекруты не влюблены уже были в своих девушек, там, в Москве, они бы, может быть, быть может… Но всё равно симпатичная. Черноокая, глазастая, аккуратная, фигурка как у балерины. Только ростом не вышла — метр шестьдесят пять, не больше. И чёрная вся от… загара. В короткой юбке, в маленьком топе, с пирсинагми, в… Соблазнительная вся. На пляже работает. Ровесница рекрутам. Или чуть младше, но такая вся, такая… Рекруты почти облизнулись. Девушка восприняла их вполне дружески, но спокойно. Друзья Артака — её друзья. Не больше. А когда узнала, что ребят и Артака интересует Фантомас, легко усмехнулась и пожала плечами.

— Хмм… Нормальный дядька. Я его знаю. Он у нас работает, в конторе.

Троица как по команде округлила глаза.

— И… и что, это не опасно? — теперь Гаяне округлила глаза, Артак пояснил. — Ну, он не страшный, Фантомас? Имя какое-то не наше, космическое.

Гаяне рассмеялась, махнула рукой.

— Артюша, нет, конечно. — Но рекруты уловили в голосе какую-то натянутость, не поверили. — Это по началу. — Продолжая смеяться, заметила девушка. — А так, ничего. Интересный дядька, но неразговорчивый. Молчит.

— Почему? — Спросил Валька.

— Совсем? — Обрадовано уточнил Артак. Это же всё меняло. Можно и не знакомиться. — Он без языка?!

Гаяне на Артатка глянула как на дошкольника, так же и на Вальку, как «одарила», ответила всем. Серьёзно.

— Он же водолаз. Понимаете? Всю жизнь человек под водой. В скафандре. А в скафандре вы пробовали говорить? — Троица посрамлённо потупилась. — Вот. Не возможно. Потому и отвык. За старшего инструктора он у нас. Вова уговорил. Он же водолаз-глубоководник. Профессионал. Таких на море — раз-два и… Фантомас потому что… Потому и Фантомас. — Голос у Гаяне был мягко-бархатный, завораживающий, женственный. Как у воспитательницы. Нет, как по телевизору у этой, которая про секс всех по ночам учит. Рекруты заслушались. И глаза притягивали, и вся она… Умм… Конфетка. Но от конфет у людей зубы болят, знали рекруты, особенно у детей, и кариес появляется. «А он нам «надо»? — переглянулись рекруты, и сами же себе ответили. — Не надо». И всё. Успокоились. Главное для мужчин — дело. Конечно! ОНО прежде всего.

— А как нам его…

— Познакомиться, чтоб…

— Ничего проще. Он и сейчас на работе. Поехали?

— Поехали.

А вот и не поехали. Как в баснях и сказках случается. Подошла лисица, прервала вороний завтрак. В данном случае не лиса, а Армине.

— Вы куда это собрались, детки? — Похожим тоном спросила она… Бац! Сыр выпал.

— А мы…

— Да тут, понимаете…

— Понимаю, — кивнула головой Армине. — Надеюсь не откажете даме сопроводить её на пляж, я за рулём. Вдруг приставать начнут, а я слабая, защитить некому…

Гаяне собралась было что-то возразить, но Армине её остановила. Взглядом. Как у них — у женщин водится — заговорщицким. Рекруты это раскусили, вида не подали, но расстроились, поняли откуда ветер дует. Это Рузанна уже Армине подговорила, про короткий поводок.

В этот вечер с Фантомасом они не встретились, не познакомились. Зато побывали на море… На море… О!

Мо-о-о-оре…

Волны… О-о-о-о…

Глубина… У-у-у-у…

Простор… О-о-о-о…

Пляж-ж-ж… У-у-у-у…

О-о-о-о… У-у-у-у…

Полный восторг…

Стоп! Не будем. Кто побывал, того не удивишь, кто не был — тому на пальцах не объяснишь, пусть сам едет и убедится. В крайнем случае пусть сходит в Третьяковку, или Русский музей, посмотрит картины Айвазовского. Там они — один в один. Правда с одним недостатком: у Айвазовского море замершее, замеревшее, как на стоп-кадре. Красивое и всё такое прочее, воображение будоражит, сильно будоражит, но не больше. Все остальные чувства неохваченными остаются. Скучают. Словно кто-то вкусную конфету вместо вас за прозрачным стеклом съел. Представляете? Видим, что ему уже хорошо, что он счастлив, а я, мне, тебе… один голый глотательный рефлекс. Глыть-глыть… На сухую. Ноль, в принципе! Зрительно только. Этого категорически недостаточно. Потому что не наяву. Так и море. На картине оно одно: красивое, хорошее, грозное и всё такое прочее но… не живое. На самом деле оно другое. Дру-гое. Оно живое! Да! Живее всех настоящих! Ежесекундно и всегда. У его ног можно всю жизнь, кажется, просидеть, и оно всегда будет удивительно разным: привлекательным, обаятельным, умопомрачительным, обольстительным, завле… Как самый лучший в мире гипнотизёр. В хорошем смысле слова, конечно. Про море говорить можно много, долго, в ярких эмоциональных тонах, в ещё более ярких красках. Но чтобы о нём не говорили, его лучше один раз увидеть, побултыхаться всеми конечностями. Убедиться в его ласковости, нежности, необъятной мощи и солёности. Вдохнуть его умопомрачительный морской ветерок, задохнуться от нахлынувших чувств и всё. Всю жизнь потом об этом соседям, родственниками и знакомым взахлёб можно рассказывать. Что рекруты на будущее и зафиксировали.

С Фантомасом они встретились на следующий день, вернее утро. Где-то около одиннадцати. Солнце уже в слепящем зените, пляж естественно битком. Море… Море, вот оно… Но, дело, прежде всего.

Гаяне подвела мальчишек сначала к Ромке, представила. Ромка прищурился, изучающее оглядел «родственников» Гаяне, дружески хмыкнул, выплюнул сигарету, и протянул руку. Парни одного возраста, вихрастые, как бобики обросшие, кроме Артака. Но Ромка невысокий и дочерна загорелый, мускулистый, а москвичи, длинные, мосластые и розовотелые. Явно приезжие. Накануне только рассеянным освещением «подпалились». Мальчишки, с явным интересом оглядев друг друга, обменялись приветствиями. Артак немедленно проинформировал…

— Между прочим, во Франции уже полный запрет на курево, и у нас в школе. Курить сейчас не модно. К тому же вредно. Целоваться противно.

— А у нас, на пляжу, нет, — парировал Ромка, и всё же пояснил. — И я же не в затяжку. Так просто, для понта. Девчонкам нравится.

Тем не менее, Гаяне руку от пачки сигарет отдёрнула.

— Артюша, а ты уже пробовал? — чуть смутившись, спросила она, и пояснила. — Целоваться.

— Да сто раз, — отмахнулся Артак. — Но давно бросил. Ещё в прошлом году. Это не гигиенично, и не интересно, и вообще… Понты! — Артак по взрослому вздохнул, озабоченно оглянулся и перевёл тему. — Так который тут у вас, Фантомас, где? — Деловито спросил он.

— Дядя Серёжа что ли, Витальич? — удивился Ромка, и пояснил. — Так он на берегу, наверное, у катера… должен быть… А что? Мне отсюда не видно.

— Познакомится надо, — бросил Артак. — Легендарная личность. Даже у нас в Москве…

— Даже в Москве?! — Неожиданным известием Ромка приятно удивлён был. — У нас он вообще! — Восхищённо протянул Ромка — Такой уникум, просто… Щас. — Ромка выскочил из-за стола, метнулся к двери, указал рукой. — Да вон он, на пирсе. Спиной сидит, в шляпе. Видите?

— Ууу…

— Видим.

— Пошли?

— Айда!

Парни за Гаяне, как гусята за хозяйкой шагнули на солнце… А там… жара! В полный рост! Аж в глазах темными кругами пошло.

Фантомас действительно спиной сидел. Вокруг людская толчея, а он как царь на троне. Неподвижно и отрешённо. Правда, царём он себя, похоже, не чувствовал, порода не та, скорее кустарём-слесарем отремонтировавшим стул. С прямой спиной, вытянув шею, мощный морской бинокль в это время отдыхал на его животе, дядя Серёжа внимательно наблюдал за качающимся вдалеке, на волнах, маленьким судёнышком.

— Это Вован там, с аквалангистами… — Тихонько пояснила ребятам Гаяне предмет интереса Фантомаса.

Парни обошли Витальича, осторожно заглянули…

И совсем не страшный, отметил взгляд Артака, и Валька с Серёгой также зеркально отметили. Скорее на кактус, да. Короткая щетина под носом и на бороде, на глазах тёмные очки, на голове мятая соломенная шляпа с большими полями. Сам почти чёрный от загара, в длинных камуфлированной расцветки шортах, босиком и худой, с биноклем на шее, зависшим на уровне резинки от шорт. Или гриб-мухомор, или кактус. Так и Артак, одними глазами, опасливо перевёл рекрутам: «кактус». «Ага», так же молча согласились и рекруты. А Гаяне совсем наоборот, подошла к Витальичу и дружески обняла его за плечи:

— Привет, Витальич! Наблюдаешь? — спросила она. — И как там?

Витальич коротко глянул на неё, отстранился — жарко! — кивком головы поздоровался, буркнул: «Нормально. Вован там», и вновь уставился на море.

— Дядь Серёжа, тут с тобой познакомиться пришли, — Гаяне указала рукой на ребят. — Вот они!

Боцман проследил за рукой…

Парни подошли, почтительно склонили головы.

— Здрасьте! — Поздоровались.

— Здравствуйте, — нейтрально проскрипел боцман и повернулся к Гаяне, что такое?

— У них дело к вам. — Пояснила она.

— Я не могу сейчас, Ганя, извини. Занят. Наши там. — Витальич указал на море. — Вернутся, тогда и… Дело! Хмм… Какое дело? Пусть подождут. — И, приставив окуляры огромного бинокля к очкам, отстранился, уставился вдаль.

Гаяне понимающе развела ребятам руками, видите, придётся…

Не отрывая глаз от бинокля, боцман махнул за спину рукой.

— В конторе пусть подождут. Обгорят здесь. Приезжие…

 

40

В связи с особыми чрезвычайными обстоятельствами, по требованию Генпрокуратуры, Администрации президента и самого президента, высокой правительственной комиссией — спешно созданной специальным распоряжением — генерал-лейтенант Тибелис немедленно был отстранён от управления по поимке иностранного террориста. Руководство взял в свои руки директор ФСБ. Он же и выступил с телеобращением к гражданам России о возбуждении уголовного дела, которое уже взял под личный контроль президент РФ, с опровержением иностранных газет (как с цепи сорвавшихся!). Сообщил, что никакого геноцида в России нет и быть не может. Россия многоконфессиональная страна, с высоким уважением и толерантностью ко всем своим гражданам, и гражданам любой страны, вне зависимости от цвета кожи и вероисповедания. Призвал ни в коем случае не поддаваться на возможные провокации, возможной панике, либо возможным подстрекательствам возможных негативных элементов. Заявил, что органы всех подведомственных служб МВД и ФСБ России, в любой точке страны в достаточном количестве задействованы в обеспечение задержания преступника, безусловного наведения порядка. Выступил и президент, не отстал и Генеральный прокурор.

Спасатели МЧС спешно разбирали завалы… Отделения скорой помощи категорически не справлялись. Реанимационные отделения всех столичных больниц и клиник были подняты «по тревоге». Круглосуточно велись хирургические операции, либо выписывались соответствующие свидетельства. Времени не было. На мусульманском кладбище расчищалась и размечалась территория. Готовились могилы. Каждый погибший мусульманин до захода солнца должен быть… Всё это в режиме полнейшего информационного молчания. Ни один телевизионщик, ни отечественный, ни иностранный и близко не был допущен к месту трагедии, как и разные газеты, газетёнки, включая и оппозиционные. На всё и вся действовал режим «категорического недопущения утечки информации».

Муфтий мусульман всей России, чередуясь с руководителями православных церквей, с экранов телевизоров призывали граждан России быть особенно толерантными друг к другу — вообще и особенно в такой момент — и не поддаваться на провокации. Напоминали и славили единство и дружбу всех народов страны. Славили президента, правительство РФ. Приводили цитаты из Корана и Библии, и выдержки из Истории страны.

Указом Президента и мэрией Москвы были обещаны и спешно изыскивались средства на восстановление взорванной мусульманской мечети. Большая часть финансовых средств была немедленно собрана так называемым предпринимательским бизнесом. Были обнародованы и поступления денежных средств от граждан России. От пяти рублей и выше. Что явно говорило в пользу заявленной толерантности. Главной архитектурой градостроительного управления мэрии Москвы на рассмотрение были предложены несколько вариантов архитектурных проектов восстановления мечети, с предоставлением сметы расходов, перечня строительных и отделочных материалов, списком лицензированных подрядных организаций, готовых немедленно приступить к работам. Стройка обещала быть всенародной.

Следователи всех необходимых уровней и отделов, возглавляемые следователями по особо важным делам Генпрокуратуры, в том числе и полковники Чадов и Кузьменко, изучали следы и последствия происшествия, на предмет выявления доказательств личности преступника, его возможных соучастников, объёма вины и последствий.

Из федерального бюджета и московского тоже, семьям погибших, родственникам, а так же и всем пострадавшим (невосполнимо, серьёзно или частично) были выделена финансовая помощь, как на погребение, так и на лечение, восстановление и реабилитацию. Включая отечественные и зарубежные базы отдыха, клиники и санатории. Назначены пенсии. К этому подключены были все страховые агентства страны, безотносительно к принадлежности и формам собственности.

Сыщики, взрывотехники, и прочие судебно-медицинские аналитики тщательно и скрупулёзно перебрали и подготовили материалы по всем деталям взорванной мечети. По всем осколкам и разлетевшимся пылинкам в радиусе полукилометра от эпицентра, где и дальше. Велись непрерывные допросы как безвинно пострадавших, так и свидетелей. Изучались километры видеоплёнки с мест наблюдения: у мечети, за ней, прилегающих улицах и улочках, перед входом в метро, у выхода… По зафиксированной на видеоплёнке картинке был произведён неоднократный следственный эксперимент. Спешно были собраны все участники того дня, которых удалось распознать по кадрам, других, которые как-то не обозначились, или плохо узнавались на плёнке, указали сами участники эксперимента. Объект был так же отснят теми же видеокамерами, кадры сопоставили… Что-то совпадало до микрона, каких-то явно не хватало.

Главных свидетелей, тех, кто был в эпицентре конечно не было, там вообще всё на пылинки разлетелось. Вспышка, и осколки, большие и малые разлетающиеся детали и пыль. Пыль всё закрыла. Тем не менее, внимание следователей привлекли несколько кадров. Один, в котором охранник на воротах пропустил на территорию мечети маленького мальчика. Похоже школьника. Сам охранник, к сожалению, допрошен быть не мог, он погиб от осколка. Последние кадры перед накрывшей пылью это показали. Практически перед этим, последним на территорию вошёл ребёнок, с ранцем за спиной. Охранник его визуально осмотрел и пропустил. Причём, охранник улыбался, и ребёнок вроде тоже. Этот сюжет следователи просмотрели по-кадрово.

Каждый кадр вывели на фотоснимок. Каждый снимок рассмотрели. Не всё было понятно: чей ребёнок, зачем и к кому пришёл. Сходились в одном: ребёнок был мусульманином, пришёл к намазу, к своим родителям или знакомым. Кто он? Кто они? Когда лицо на фотографии увеличили до размеров 12х14 — изображение потеряло очертания. Разрешающие способности видеообъектива категорически не позволяли увеличить лицо. Тем не менее, группа следователей и оперативных работников МВД, вооружившись снимком, бросилась по окрестным школам, практически по всем. Нужно было срочно найти ту школу, тот класс, установить ФИО его самого и его родителей. Установить круг соучастников, определить лицо влияния. Очень всем хотелось определить и найти то «лицо». Циничность вербовки ребёнка-смертника переходила все мыслимые границы. Такого ещё не было. Ну, сволочь, вербовщик! Ну, гад!! Эмоции следователей порой захлёстывали. Но они брали себя в руки, прорабатывали версии и следы. Приметы шахида были вполне понятными: от семи до одиннадцати лет, мальчик, черноголовый, в школьной одежде с ранцем за спиной. Был и другой момент. Этот же ребёнок был замечен на видеоленте по дороге к мечети, и у газетного киоска. Там он с кем-то разговаривал. В руке у него был шарик. Откуда он у него появился, он сам и его шарик, на плёнке не «читалось». Но ему у киоска кто-то поправлял ремни ранца. Кто и зачем? Следовало срочно установить. Торгаши в очереди, собранные на повторный следственный эксперимент описывали разное. Они легко узнавали только своих обычных соседей по торговле, и тех, кто остановился что-либо посмотреть или купить… Человека у киоска никто узнать не смог. Сходились в одном: клиент случайный или не местный. И на видеокадре в метро он только мелькнул. Со спины. Народу у турникетов было много — час пик — и на входе на эскалатор, и на самом эскалаторе. Всё.

К этому времени и взрывотехническая экспертиза дала своё официальное заключение: взрыв произведён пластическим зарядом иностранного производства мощностью от трёхсот, до пятисот граммов тротила. С применением дистанционного взрывателя. Что означало, контакт мог быть произведён даже со спутника. Это косвенно подтверждалось справкой специального отела космического наблюдения ФСБ России о том, что именно в это время над Центральной частью страны находилось несколько иностранных спутников-шпионов. Но в мусорных баках, что вытряхиваются из урн, в метрополитене, следователями был найден реальный, исправный пульт дистанционного взрывателя израильского производства. Без отпечатков пальцев. И потожировая экспертиза ничего не дала. Предмет несколько часов пролежал в общем мусоре, перед отправкой на мусорный полигон. Но — пульт! Не зажигалка, или пачка сигарет, а специальный прибор. Которым неизвестный и воспользовался. Уничтожил следы и выбросил. Это уже улика. Это вещдок! Важный и необходимый. Есть!!

Неожиданно возникла ещё одна проблема. С различных мест, с «земли», от агентов, и просто от граждан, в штаб стали поступать тревожные донесения о том, что в тех или иных местах города, районах и краях, стихийно создаются исламистские группы и группировки мстительно настроенных молодых людей — Аллах Акбар! — по отношении к властям и лицам титульной нации, допустившим насилие над малыми народностями. Очень обширных и агрессивно настроенных. Штабом немедленно были приняты превентивные меры. Во всех местах страны вся «верхушка» «заговорщиков-подстрекателей» в одно время и тайно — под утро — была арестована. Надёжно изолирована. С ними, спешно начали работать лидеры мусульманских общин, церковные служители и оперативные работники с мест. Последние лучше всего знали свой контингент. Симптом был очень опасным. В штабе это понимали, серьёзно заволновались. «Костру» никак нельзя было позволить разгореться, ни коем образом. Запахло межнациональной войной. Что было категорически недопустимо, по определению исключалось.

Для спасения страны, штабу нужны были серьёзные аргументы. Серьёзные и чрезвычайные. И президент и правительство вместе с Госдумой и чиновниками это понимали, даже растерялись от возможного поворота событий, «давили» на Штаб. Система могла взорваться. Этого допустить нельзя было. Войска и все силовые службы и системы срочно переведены были на казарменное положение. Граждане, народ, заволновался, забеспокоился.

Аргументов… «Сильных» аргументов недоставало. Сильнейших.

К счастью, они нашлись. И не «за уши» притянутые, а реально объективные.

В результате анализа проработанных материалов, имевшихся на данный момент в руках следователей чётко прописалась версия: мечеть взорвана не представителем титульной нации, а мальчиком-мусульманином, шахидом (снимки шахида прилагались), при возможном содействии пока неустановленного лица (сутулый, маргинальной наружности, без возраста, мужского пола), действующего явно по указке иностранных спецслужб, с применением распространённого образца пластического взрывчатого вещества и пульта дистанционного управления израильской сборки. Маркировка на пульте искусственным способом была удалена, но специалистами отдела ФСБ полностью восстановлена. Вот она!

Именно эти данные и были пресс-службой ФСБ публично обнародованы. Российские СМИ их тотчас продублировали. Никакого геноцида. К взрыву причастны арабы и Израиль. К этому времени ГРУ ФСБ и СВР, по всем своим каналам, успели «нажать» на определённые рычаги общественного зарубежного мнения. Эти же «убойные» аргументы были представлены «верхушке» заговорщиков. С этим же и лидеры мусульманских общин по телевизионным каналам несколько раз выступили и церковные служители.

Арабский мир и Израиль тут же категорически отмели надуманные подозрения в — якобы! — своей причастности. Потребовали независимой международной экспертизы, и извинений на самом высоком государственном уровне. С первым российское правительство немедленно согласилось, второе игнорировало. А европейские информационные газеты получив документы из российского пресс-центра МИДа задумались. Одна Британия трубила прежнюю тему геноцида русских против мусульман. На что российские аналитики в службах СВР и ФСБ немедленно обратили внимание: c чего бы это? Уж не оттуда ли «уши» растут? Но к вечеру и Британия почему-то умолкла…

 

41

В Ромкиной конторе было не так жарко. Вентилятор гонял тёплый воздух, в сторонке светился прозрачной дверцей холодильник. Внутри красовался ряд разнокалиберных прохладительных напитков. Но за деньги. Это сервис для клиентов такой: захотел пить — заплати, возьми в холодильнике. Ромка, сидя за своим «конторским» столом привычно выписывал квитанцию очередному клиенту об уплате за «услугу». Пересчитал деньги, убрал в сейф — маленький такой, с суффиксом «ик» — закрыл на ключ. Скороговоркой, на память, повторил текст инструкции «добровольного» аквалангиста… Клиент в это время следил за её текстом, лежащим перед ним, шевелил губами. Ромка придвинул ему заполненную анкету на подпись. Очередник… Молодой, с сильными руками, но сутулый… Шахтёр, наверное, подумал Ромка. Отпускник. Загар в общем-то есть, но не южный. Значит не местный. Клиент на руках держал девочку, дочку. Супруга его, мама девочки, симпатичная молодая женщина — вообще молочного цвета — сидела рядом. С интересом оглядывалась, с удовольствием подставляла лицо вентилятору. Тот без устали крутил глупой «башкой» туда-сюда, вашим-нашим. Как и девчушка! То с любопытством разглядывала дяденьку за столом, то улыбалась маме, то заглядывала в лицо папе, то на других «дяденьков», морщила носик от смешанного запаха духов в комнате, резины, запаха водорослей и чуть человеческого пота, как у папы А рекруты с Артаком сидели на продавленном диване, ждали Фантомаса. Напротив них, на противоположной стенке, высились вешала с гидрокостюмами, стояли баллоны, лежали глубоководные и обычные ласты, разложенные по номерам, маски, стопка дыхательных трубок… В который раз разглядывали по стенам развешанные предупреждающие знаки: «За буи не заплывать!», «Не зная броду, не суйся…», «Только инструктор всё знает!», «Для чайников — no parкing!», «Помни инструкцию — она твой спасательный круг», «Если тонешь — кричи!», «Если спасли — поблагодари!».

С шумом распахнулась дверь, в контору ввалился улыбающийся, дочерна загорелый мужик в шлёпках, плавках и шляпе. За ним, втаскивая баллоны, втянулась пара загорелых аквалангистов босиком, но тоже в плавках. Девушка и мужчина. «Отстрелялись». «Туда. Аккуратнее. — рукой указал Вован, — Фотографии вам выдаст Гаяне, через десять минут. Можете здесь подождать, можно и на берегу». Молодые люди согласно кивнули головами, поставили в сторонку баллоны, сложили ласты, маски… Устало упали в два кресла. Вован, закинув очки на лоб, всё так же улыбаясь, с шумом протопал к столу, попутно изобразив страшное лицо, игриво пошевелил пальцами «коза-дереза» в сторону маленькой девочки, на что та, прячась за папу, заливисто рассмеялась. Вован, навалился руками на стол, взглянул на очередного клиента.

— Ну что, решили — нырнём? — весело спросил он.

Клиент, не отрывая глаз от листа «Договора-инструкции» кивнул головой, пробурчал:

— Если получится.

— У нас получится, — хохотнул Вован. — Колосник к ногам и… Шутка! Проинструктировали? Расписались?

Клиент как раз ручку на бумагу бросил.

— Да, — сказал он. — Можно и…

— Папочка а ты мне правда-правда звезду поймаешь? — спросил девочка. — Ты обещал.

— Если папа обещал, — Вован снова изобразил страшное лицо и пальцами «козу-дерезу», девочка, хлопая в ладоши, вновь громко расхохоталась, потому что ждала этого от дяди. — Я ему напомню. — Сказал дядя. — Вот такую звезду тебе принесём. Поймаем и… Огромную! Обещаю.

Через минут пять, с шутками и прибаутками Вована, полностью экипированный аквалангист-любитель, с ластами в руках, следуя за Вованом, тяжело вывалился за дверь. За ними последовала и предыдущая пара аквалангистов — за фотографиями, последовала и жена с ребёнком — за мужем. С тревогой на лице. Шутка ли, папа в море пошёл, на дно.

Рекруты устали уже ждать, вертелись, вздыхали, ну где же кактус…

— Не кактус, а Фантомас.

— Не Фантомас, а Сергей Витальич.

— Боцман.

— Ага!

Словно услышав, дверь снова с шумом распахнулась, на пороге возник Фантомас, за ним Гаяне. Боцман нашёл глазами ребят. Ну…

Прошёл. Присел.

Выглядел он особенно сейчас обеспокоено. Не заболел ли, переглянулись рекруты? Перегрелся? Брови нахмурены (тёмные очки он снял), глаза, о! Вот почему его Фантомасом обозвали. Бровей почти не видно — выгорели, или вообще их никогда не было. И круглые глаза, и без ресниц, и в глубоких глазных впадинах, и… Тихий ужас! Худой, мосластый и небритый! Не только детей, взрослых пугать можно. Просто кошмар! Вот почему он очки и шляпу носит, и имя у него такое…

Артака как от озноба передёрнуло. Рекруты непроизвольно ссутулились.

А Фантомас, словно доской пришибленный, сидел, не мог понять, что его так сильно взволновало. Сейчас! Вот здесь! Только что! Перед этим! Ни с того, ни с сего. На ровном месте, казалось. И плюнул бы на это, если бы в первый раз. Ан нет, такое уже с ним было, и не один раз. Первые разы он хорошо помнил. Давно ещё, на флоте, когда служил. На глубине сорока с небольшим метров обследовал лежащее на левом борту затонувшее небольшое транспортное судно, в наших водах, шведское, полувоенное. Ломиком кое-как добрался до люка, наросло за столько лет, чтобы сбить замок, чтобы заглянуть в трюм, спуститься… Уже тюкнул пару раз, но что-то его остановило, как руку кто перехватил… Витальич даже оглянулся — нет, за спиной никого не было. И быть не могло. Вокруг также темно и — он один. Но рука не слушалась. Витальич испугался, шутка ли, у водолаза рука отнимается. Дёрнул сигнальный фал, поднимаюсь, мол, и пошёл скоренько «наверх». Ребята сняли с него скафандр, смеются… Что, боцман? Кто там тебя напугал: Русалка, Водяной, Леший? А Витальич рукой перед своими глазами крутит, вертит — всё в порядке, работает, нормальная рука, своя… Не понял! К «шведу» тогда пошёл Гриня, Гриша, Григорий. Тоже водолаз-глубоководник, отличный товарищ Витальича, спец, друг и брат… И вот, вам, пожалуйста… Через несколько минут над тем местом, где швед лежал, вскипел огромный столб воды, метров в пятнадцать, с грохотом, огнём и громом, чуть волной водолазный бот Витальича тогда не перевернуло. Мазут всплыл, доски, мелочь разная… Гриня подорвался. Подорвался Гриня. Швед — сволочь! — взрывчаткой начинён был, или заминирован. А в другой раз, тоже на глубине, в темноте. Каким-то непонятным чутьём Витальич угадал, повернулся, на него с разинутой пастью летела акула. Огромная! Размером с подводную лодку, как показалось. Витальич зубастую пасть только и увидел, успел рукой прикрыться, Она и срезала часть скафандра с руки, как и не было… Хлынула кровь, вода…Рука сразу заледенела, потом плечо, бок. Пробкой пришлось подниматься… Болел тогда. Всё время вспоминал потом своё состояние — как уберёгся, кто им тогда командовал, кто спас… Понял, в каждом случае впереди была тревога, непонятное беспокойство и… защитный рефлекс… на всплытие. И в другие разы так же. Они были, да. Несколько! Но это же там было, на флоте и давно.

А здесь-то что? Он же не под водой, не на глубине… А тревога, беспокойство — то же. И гости ещё эти…

Фантомас машинальным движением спрятал глаза под тёмными очками, подавил вздох, ещё раз дёрнул головой, что нужно, в чём дело, ну?

— Понимаете, Сергей Витальевич, — начал белобрысый.

— Мы у вас узнать хотели, — продолжил чернявый, тоже длинный.

Витальич немо смотрел на них своими чёрными очками.

— Мы ищём того, кто ваш катер вместе с вами взорвал, вы… — довольно нервно, с ударением на каждом первом слоге прокричал маленький, и не договорил. Парни вздрогнули, и удивлённо вскинули головы.

И было от чего. Маленький ещё не успел договорить, как боцмана словно током пробило. Он подскочил, стул громыхнулся об пол. Фантомас подхватился, волчком закрутился…

— Так это он! Он! Это же он! — как помешанный вскрикивал боцман, хлопая себя руками по бокам. — Я его не узнал. А это точно он. Точно! Сволочь! Собака! Он, Павел.

Рекруты онемели. Артака в испуге трясло. Гаяне и Ромка рты не могли закрыть. Видели, перегрелся боцман, или с ума сошёл. Таким Витальича они не знали. Наконец, боцман повернулся и вылетел за дверь. Рекруты бросились за ним.

— Дядя Серёжа, — на бегу взывал Валька, увёртываясь от пляжных зонтиков, хаотично расставленных где не надо.

— Товарищ боцман, товарищ боцман, кого вы увидели, где? — вторил Серёга, ловко перепрыгивая через распростёртые на жарком песке тела отдыхающих. — Где он? Мы тоже его ищем.

Услышав последнее, боцман как споткнулся, остановился. Оглянулся на парней, через секунду ткнул рукой в сторону пляжной толпы.

Где? Рекруты остановились. А… Точно! В указанном направлении стоял он. Как памятник. Ни скрываясь, и не прячась. Сволочь! Та сволочь. Тот самый Павел, как сказал дядя Витальич. С сигаретой в зубах, раскинув руки и ноги в стороны, подставив крупное тело солнцу, до плавок скатав трусы, нежился с толстой жёлтой цепью на шее. Глаза у рекрутов непроизвольно сузились, кулаки напряглись, а тут ещё и Артак в ребят с разбегу ткнулся, как в бетонную стену. Сын Гор без слов всё понял, друзья готовы, он тоже. Обходить мужика было плёвым делом. Тот стоя дремал.

Не видели ребята и не слышали, как Витальич пронёсся в обратном направлении. Влетел в контору, крикнул Ромке.

— Рома, быстро глубоководник… Ганя, срочно звони капитану Бокову Виктору Макаровичу. Срочно! Скажи, я узнал его. Он здесь! Здесь!

— Кто? Кто здесь, Сергей Витальич, кто?

— Ну Павел, Ганя. Тот Павел. С яхты. Быстрее звони. Он поймёт. Скажи, срочно! Не то уйдёт. Уйдёт! — Кричал боцман, с Ромкиной помощью натягивая глубоководный костюм, приговаривая. — Рома, быстрее. Быстрее, Ромка. Быстрее…

Милицейский уазик подъехал почти вовремя. Когда непонятно было, кто кого скрутил, кто за кого бился. Человек сто мужиков в одних плавках, сбившись в кучу-малу, махались кулаками. Множество дёргающихся рук, ног, сплетённых тел, порой разинутые рты, вскрики, тумаки, рычания, разлетающиеся по сторонам очки, бейсболки… Не то фарш, не то несколько бьющихся за внимание самки сороконожек. Массовка такая. Бытовуха! Пляжная и энергичная. Где-то в эпицентре — в партере — находились видимо и рекруты с Артаком. Снаружи их не было, значит, они были где-то в середине. Как и не видно было и Павла. Вокруг туда-сюда перекатывающейся кучи-малы, с криком и визгом, размахивая полотенцами и пляжными шлёпками, вились женщины разных форм и объёмов, но голосистых, в купальных костюмах, со сбитыми на сторону очками и шляпами, шлёпали дерущихся куда попадёт, кого могли, цепляли за ноги, пытались вытянуть. Мужики сплелись, как макароны в кастрюле. Окружающая пляжная толпа, вытянув шеи и встав с лежаков, с интересом наблюдала стихийно возникшее представление, наслаждалась. Ровно до появления милицейского уазика. Не выключая «люстры», предупредительно взвизгнув сиреной и тормозными колодками, милицейский наряд выскочил из машины. Четверо. С автоматами. Куча-мала мгновенно рассыпалась… Не вся. Оставив в своём центре вымазанных в пыли, соплях, крови озирающихся трёх парней, лежащих на спине, в том же самом материале вымазанного, с руками за спиной, крупного мужика. Мужик, связанным моржом бился в «сетях» злоумышленников. Именно их — четверых, и погрузили в милицейский уазик, под одобрительные возгласы отдыхающих. Были и недовольные выкрики в сторону органов правопорядка: Когда надо — их нет. Когда не надо — вот они. Рано приехали! Люди не разобрались ещё по понятиям. Рано прервали. Зря. Милиция ещё называется! Интересно!

 

42

Предупредительный телефонный звонок капитана Бокова из РОВД города Геленджика мгновенно прошёл по инстанциям, достиг и Штаба. Директор ФСБ, Николай Платонович, срочно связался с капитаном Боковым, удивил последнего, но Боков полностью, слово в слово повторил информацию Фантомаса. Через минуту размышлений, директор ФСБ России сообщил: «Ну что ж, уже хорошо! Молодец, капитан! Будь готов, через полтора часа к вам прибудут сотрудники центральной службы ФСБ России и службы «Альфы», и Антитерора. Поступаете к ним в распоряжение. Покажете всё. Ждите. Спасибо за звонок. Быть тебе, капитан, майором!».

Поблагодарил. И обнадёжил. А чего благодарить и обнадёживать, если Боков всегда на посту и всегда готов. И новенькие погоны, у него, с двумя просветами и звездой уже давно припасены. Давно ждут. Как говорится — сон в руку!

Когда практически над крышей районного отдела милиции со свистом и грохотом завис тяжёлый военно-транспортный вертолёт — небывалый случай! — Боков и не удивился. Он готов был. Дежурная смена не готова была. Капитан не предупредил. Не поверил, что так быстро группа прилетит. Она же из Москвы! Дежурная смена от испуга чуть в бомбоубежище в полном составе не свалилась. Боков остановил: Эй-эй, отбой, ребята, не беспокойтесь, это ко мне.

Так на вертолёте и познакомился с полковниками Чадовым и Кузьменко, и старшими групп, доложил обстановку. Хотя мало что знал. Всё остальное знал Сергей Витальич, к нему и полетели. Не на вертолёте, на милицейском уазике, на пляж. Ромка с Гаяне очень удивлены были на пороге появившейся комиссии. Но, оказалось, по другому поводу. Им нужен был один только Сергей Витальич, и только он.

— А он… в море ушёл, — заикаясь, поведала Гаяне. Люди в гражданской одежде не местными были и очень важными, даже капитан Боков с ними очень вежливо и только на «вы» разговаривал.

— Когда? Куда?

— Заплатил, договор подписал… баллон, маску, ласты и… С час где-то, или… — растерянно оглядываясь, лепетал Ромка.

— Понятно.

— Это плохо.

Приехавшие переглянулись.

— У вас есть на чём в море выйти, к нему? — спросил светловолосый мужчина, похоже он старшим был. Ещё два человека, большие, тяжёлые, громилы, заметно тренированные, в камуфлированной под цвет воды спецодежде, в таких же шапочках с козырьками, в тёмных очках, с переговорными устройствами, с фантастическим каким-то вооружением, в тяжёлых ботинках, расставив ноги, стояли у двери.

Нашлось. Конечно, нашлось. И даже танк бы, если бы понадобился…

Катер. Быстроходный! Капитан Боков с ними в море и ушёл. «Дорогу» указывал Ромка.

Болтающиеся на волнах скутер и катер дайвинг-центра они увидели сразу. Как на ладони. На выходе из бухты малюсенькими поплавками качались. К ним приблизились почти мгновенно.

На скутере никого не было. В катерочке, укрытое брезентом, лежало мёртвое тело Вована. Фантомаса не было. Люди в штатском вопросительно переглянулись с капитаном Боковым, тот растерянно пожал плечами, снял фуражку, вытер пот со лба. Остальные двое что-то кому-то сообщили по своим переговорным устройствам, сняли с предохранителей чудо-автоматы, передёрнули затворы, оглядываясь вокруг и на воду, прикрыли собой приезжих.

От увиденного мёртвого тела своего начальника Ромка в ужас пришёл. Ничего подобного он раньше и близко не видел, даже представить не мог, и вот… Но это не Витальич сделал, точно не Фантомас…

А Фантомас…

Сам Фантомас появился из-под воды неожиданно, едва при этом не получил несколько пуль от спецов. Не расстреляли его только потому, что заметили во время, и ничего угрожающего в его руках не было. Повезло Фантомасу. К тому же и Ромка с капитаном Боковым его признали. Фантомаса подняли на борт. Сняв маску, он сообщил:

— Всё! Ушёл, гад! Я не успел, — и отвернулся, кивнув рукой в сторону катерочка дайвинг-центра. — Видели?

Люди в штатском заглянули под брезент, не касаясь, осмотрели тело.

— Без крови, — отметил светловолосый.

— Ага! Ткнул куда-то, — дополнил другой, темноволосый. — Спец.

— Дыхание остановил и сердце, — заключил Фантомас. — Опасный человек. Профессионал.

— О, а что он в Москве натворил, — протянул светловолосый. — Сволочь!

— Не в сказке сказать… Гад! — подытожил темноволосый.

Двое, в спецформе, в разговоре не участвовали, по сторонам оглядывались.

— Полковник Чадов, Сергей Витальевич, — представился светловолосый мужчина. — А это полковник Кузьменко. Мы из центрального управления ФСБ. А это командиры спецподразделений, тоже полковники. — Фантомас безразлично качнул головой. — Сергей Витальевич, сообщите детали. Нам все детали сейчас нужны. Очень важно. И быстро. Время уходит, время…

Фантомас вздохнул, поднял голову.

— Там, внизу, в гроте у него припасен был подводный скутер, баллоны и спецмедикаменты.

— Там, внизу? — спросил Чадов, указывая себе под ноги.

— Да. На глубине семидесяти двух — семидесяти пяти метров. Там грот. Он его использовал.

Ромка ушам своим не верил. Витальич здесь уже был, знал…

— Откуда вам это известно? — с нажимом, задал вопрос полковник Кузьменко.

Командиры спецподразделений всё так же за борт глядели и по сторонам.

— Он может всплыть? — спросил полковник Чадов. В голосе слышалась тревога. — Здесь? Сейчас?

— Нет, он ушёл, — бесцветным голосом ответил Витальич. — Как и первый раз ушёл…

Полковники переглянулись. Цепочка явно выстраивалась. Недоставало одного звена. Не одного может быть, но важного.

— А как его фамилия, интересно. Он местный?

— Воскресенский он, Евгений, — отозвался Ромка. Полковники к нему повернулись. — Я его оформлял. — Пояснил Ромка. — Они не местные. Из Москвы. Там его жена с дочкой на берегу…

Офицеры переглянулись.

— Это хорошо. — Не понятно чему, кивнул головой полковник Чадов.

— Хорошо что только одного человека с собой взял. — Пояснил полковник Кузьменко, указывая на труп в катере.

У Ромки в горле запершило…

— Значит, он теперь Евгений Воскресенский у нас, — с усмешкой протянул Чадов. — Хорош гусь!

— Он не гусь, товарищ полковник, он мастер-пловец экстра класса, профессионал, убийца, — тем же бесцветным голосом поправил Фантомас.

— Да, Сергей Витальевич, да. Потому мы и здесь. Спасибо что сообщили. — Заметил Чадов. — Если бы не вы…

— А почему вы раньше не сообщили нам, если знали? — Кузьменко вновь повернулся к Фантомасу.

— Я думал сам его взять, — ответил тот. — Поэтому и на берегу сидел. Без акваланга же он никак. Вот и… Проглядел… Виноват. Ещё одного человека потеряли. Я виноват.

— И не одного, Сергей Витальевич, — заметил полковник Кузьменко. — За ним много чего числится.

Полковники отошли в сторонку, все четверо о чём-то переговорили, потом вышли с кем-то на связь…

— «Восьмой», «восьмой», я «третий».

— Слышу тебя, Вадим Николаевич. Говори, линия не прослушивается. Как там у вас. Докладывайте. — Громко ответил начальственный голос в трубке.

— Понял, товарищ «восьмой». Докладываю. Один двухсотый. Фигурант ушёл.

Слышимость была настолько хорошей, словно разговаривали два рядом стоящих человека. Фантомас подсказал полковнику.

— В подводном положении, доложите, ушёл. Час или около того назад.

— Вадим Николаевич, кто это там у тебя суфлирует? — спросил невидимый «восьмой».

— Это Сергей Витальич, товарищ восьмой. Это он фигуранта опознал, он нас и вызвал.

— А, молодец Сергей Витальич, дайте ему трубку.

— А я и так слышу, товарищ «восьмой».

Кто это, одними глазами спросил боцман. Чадов изобразил строгое лицо, похлопал себя по плечу и указал рукой в небо. Понял, кивнул головой Фантомас, начальство. Ага, также мимикой, ответил Чадов, оно.

— Очень хорошо, — донеслось из трубки. — Тогда вопрос… эээ… Сергей Витальич, скажите, как вы думаете, куда он пошёл и как?

— Всё просто, — ответил Фантомас. — Поднял на борт спецкостюм. Убрал Вована, надел костюм и ушёл. А пошёл он, я думаю на юг. В подводном положении, на глубине шести — восьми метров, на спецтяге, за скутером. В гроте я эту машину видел. Сейчас нету.

— Подождите, Сергей Витальич, но мне докладывают — на экранах всё чисто. Ни ультразвуковые датчики, ни тепловизоры, ни другие спецсредства не фиксируют, и с воздуха тоже всё у вас чисто…

— Так он в спецкостюме же.

— Невидимка?

— Да. И скутер такой же.

— Ага! Так, значит. Понятно. И что будем делать, товарищ старший прапорщик?

— Брать надо. Не упустить. Где-то всплывёт. Или пересядет куда.

— Стоп, Сергей Витальич, мне докладывают расстановку боевых единиц в акватории… Одну минуту… Так… Ага… Понятно. Сергей Витальич, Вадим Николаевич, слышите?

— Так точно, слышим.

— Есть предположение, аналитики предлагают версию: только что, в трёхстах двадцати четырёх милях южнее вас, на глубине тридцати метров встала на дежурство субмарина украинского флота, как мне докладывают. Рекогносцировка прошла в обычном режиме, но без предупреждения. Одна лодка ушла, вторая её сменила. Как вы думаете, это можно как-то привязать к нашему фигуранту?

— Вполне, товарищ «восьмой». — Одновременно ответили Вадим Николаевич и полковник Кузьменко. — Только…

Из трубки немедленно донеслось: «Что только, что?»

— Запас хода у скутера небольшой…

— Понятно. А что думает старший прапорщик? Он профессионал. Спец.

— А я думаю, меняет он их и всё. Они в точках лежат, в схронах.

— Молодец, Сергей Витальич! Наверняка! Молодец-молодец! Правильно! — похвалил голос «восьмого», и спокойно пояснил. — Другого варианта у него просто нет.

— Может наших пловцов на перехват отправить, или дельфинов?

— Нет, Вадим Николаевич, они его уничтожат, либо он самоликвидируется.

К разговору присоединился молчавший до сих пор руководитель подразделения «Альфа».

— Товарищ «восьмой», это «седьмой», можно? — тоном обиженного спорщика потребовал он.

— Да Андрей, говори.

— Обижаете нас, Николай Платонович! Мы его тёпленьким возьмём, даже без царапин. Нам не впервой.

— Андрей, я знаю. Без вас, конечно, операция не обойдётся. Дай команду своим, пусть готовятся. Их с базы на транспортном самолёте оперативно перебросят, потом вертолётом. Сейчас мне — плюс-минус, рассчитают скорость этого пловца, к моменту подхода к лодки мы вас к нему в точке и высадим на поверхность. За час где-то, или чуть меньше.

— Годится! И ещё вопрос. Николай Платонович, разрешите, мы снизу ещё подстрахуем, — канючил гигант. — И сверху и снизу. На всякий случай. Чтоб с гарантией.

— Разрешаю, — через короткую паузу ответил «восьмой». — Только без осложнений. Нам он живым нужен, Андрей. И вы тоже.

— Это само собой, Николай Платонович, — обрадовано пробасил Андрей. — Спасибо! Сделаем.

— Добро. Всем спасибо. Особенно Сергею Витальичу.

— Не за что.

— Кстати, Сергей Витальич, как вы смотрите, если мы вам работу предложим, по специальности, а? Здоровье позволяет, настроение? — спросил голос в трубке.

— Всегда готов, товарищ… эээ…

— Ну и хорошо, — перебил «восьмой». — Подумаем. Вадим Николаевич, будьте на связи. Операция не закончена. Мы вас перебросим. Всем до связи. Отбой.

 

43

Ещё несколько раз поменяв подводный скутер и баллоны с дыхательной смесью, уже почти за полночь, так показывал светящийся циферблат часов, пловец снизил скорость скутера, ещё ниже погрузился, подплыл к расчётному месту, к огромному телу лежащей на рифах подводной лодки. На глубине было так же темно. Лодку он не видел, только представлял её. На экране навигатора он чётко видел её контуры, маленькую сигару, и своё места над ней, точкой. Прибор сообщал расчётное время и глубину. Пловец был на месте. Пусть на промежуточном, но на месте. Самая тяжёлая фаза его работы была почти закончена. Теперь он мог и чуть расслабиться, и фару подводного скутера включить… Всё было хорошо, как и прошлый раз, всё строго по графику. Действие энергетика заканчивалось, но настроение у пловца было бодрым, даже отличным. Неожиданно тёмное тело субмарины, словно мокрое мыло из рук, сдвинулась с места и ушло с экрана компьютера. Сразу за этим, мощным вихрем от винтов субмарины пловца сильно завертело… Пловец, не веря глазам, опешил, выравниваясь, нервно взбил воду ластами, едва скутер из рук не выпустил. Судорожно направил нос скутера за лодкой… Но та, увеличивая скорость, стремительно удалялась, отталкивая пловца уплотнившейся стеной воды. Субмарина уходила!! Бортовой навигатор это показывал, даже утверждал. Скорость лодки была несопоставимой. Она уходила! Уходила!! Его бросали!!! Бросали… Как так? Почему? Кто посмел? Кто? Ответа не было. В тёмной толще ночного океана он остался один. Совсем один.

Пловец тонущей, погибшей рыбой безвольно завис, хорошо понимая, чем он должен теперь закончить операцию. Это Сандерс, сволочь, его бросил. Жаба! Старая вонючая жаба! — Билось в голове пловца. — Я им теперь не нужен. Не нужен… Всё теперь. Теперь всё… Задание выполнил, можно и убрать… И платить не нужно… Вот почему дорога в один конец… Сволочь, сволочь! Жаба! Жаба! Но я… Поборюсь ещё, я смогу… Они у меня…

Пловец выпустил из рук скутер. Даже самоликвидатор включать не стал. Он испугался. Подумал, если субмарину убрали, могут и скутер под ним подорвать, оттолкнул его от себя, освободился. Нервно работая ластами, и помогая руками, пошёл на всплытие.

В 02.17, пловец всплыл на поверхность. На поверхности было так же темно, как и на глубине. Тяжёлые облака полностью закрывали небо. Слегка штормило. Не сильно, в пределах 3-х баллов. Пробкой на волнах качаясь, пловец освободился от баллонов, проверил готовность двух пистолетов, ножа, всё было на месте, всё в готовности. Пловец оглянулся по сторонам. Темень! Ни огонька, ни звёзд в облачных разрывах. Прогноз погоды подтверждался. Вместе с тем прибор ночного видения позволил увидеть приближающийся к нему борт лодки. Зелёный контур… Рыбаки, подумал пловец. Они могли быть здесь. Но интуиция подсказывала не верить глазам. Он находится на чужой территории. Могли ждать и пограничники. Живым сдаваться он не имел права. Ни морального, ни… Пловец спрятался под водой. Включил систему сонаров, в наушниках было тихо. Не померещилось ли, такое могло быть. Он устал, несколько неиспользованных доз энергетиков ещё были, но… Пловец прислушался — нет, вокруг всё так же тихо. До звона тихо. Воздух в лёгких закончился. Баллонов за спиной уже не было. Нужно было всплывать. Пловец бесшумно поднялся. Только на уровень глаз, потом чуть выше… Мгновенно вспыхнувший со всех сторон сильный свет ослепил его. На секунду шокировал. Но только на секунду. Закрыв глаза, он спасительно рванул в глубину, но, к удивлению, натолкнулся на что-то твёрдое, резко выталкивающее вверх. Тогда пловец выполнил последнее, что должен был сделать, дёрнул головой, пытаясь губами поймать вклеенную ампулу, но она, вместе с маской, чьей-то неведомой силой, одним движением была резко сорвана, слетела, и его шея, вместе с руками были намертво зажаты. Пловец даже вздохнуть не мог. И всё это без единого внешнего звука. Только море и шум волн. Как во сне. Как в страшном, тяжелом сне. Пловец безвольно обвис. Потерял сознание.

— «Восьмой», «восьмой», я — «четвёртый».

— Да, Андрей, слышу. Как у тебя?

— Извините, не разбудил?

— Да мы не спим, ждём. Ну!

— И мы не спим.

— Не тяни, Андрей. Как у тебя?

— Нормально, «восьмой». Как всегда. Карась на борту. Рыбалку закончил. Возвращаюсь.

— Ффу… Ну, орёл! Ну… Аквариум готовить или воду для ухи кипятить?

— Аквариум, конечно, Николай Платонович. Как заказывали.

— А рыбаки как?

— Да всё в порядке. Живы, здоровы. Спят, Намаялись, бедняги.

— Это хорошо. Пусть спят. Ты, главное, не спи.

— Я — нет, Николай Платонович. Мне не положено. Я на вахте.

— Ладно, вахтёр! Молодец! Вы все молодцы. Значит, можно, говоришь, аквариум готовить?

— Так точно, Николай Платоныч. Ни одна чешуйка с рыбки не слетела.

— Хмм, — довольно хмыкнул голос «восьмого». — Так я и доложу.

— Вполне, Николай Платоныч. Рыбаки веники не вяжут…

— А если вяжут…

— Ага, только фирменные, — хохотнул в ночи голос невидимого Андрея.

— Орёл! — восхищённо протянул голос «восьмого» и спокойным тоном закончил. — Ладно. Спасибо! Отбой.

— Есть отбой.

Утро в Геленджике наступает быстро. На юге летние ночи вообще очень короткие. Только прилёг отдыхающий, кажется, а оно уже вот оно — утро. Солнце не светит, а палит. Над морем оно вообще раньше всех встаёт. И над побережьем тоже. Только рекруты с Артаком крепко спали. Уже бы и… Да ладно, пусть себе спят. Намаялись вчера. На машине с мигалкой прокатились. На себе испытали милицейский захват. Артак вообще непрерывно потом долго икал. Не то от счастья, что преступника задержали, не то от встречи с милицией. Кажется, недолго и просидели в отделении, а вечностью показалось. Только тогда, и там только и понимаешь, что такое свобода. Вернее, всеми силами пытаешься объяснить служителям закона что ты не тот, за кого тебя принимают. А они — нет. Преступник, и всё. Им так удобнее. Спасибо Гаяне с тётушками, да капитану Бокову с Фантомасом — вызволили, не то бы… Доказывай, что ты хороший человек, с хорошими помыслами…

Их действительно спасли. И не тётушки с Гаяне, а реальные обстоятельства.

Когда капитан Боков и Фантомас, вместе с полковниками из Москвы, вернулись с моря и приехали в райотдел милиции, там уже у окна оперативного дежурного бились знакомые нам Рузанна, Армине, Тамара, Гаяне и другие представители городской армянской диаспоры. За свободу детей, безвинно пострадавших в борьбе с преступным миром.

Выручил всё тот же Фантомас. В отличие от задержанных, он рассказал истинные мотивы. Он не подумал тогда на пляже, что ребята так уж прямо воспримут его указку. Он не хотел, чтобы они ввязывались в преследование Павла, того убийцы. Уберёг их.

— …А они — драку за чем-то на берегу затеяли. Молодые. Горячие. Отпусти их, Виктор Макарович, прошу тебя. Не виноваты они. Я виноват. Меня арестуй.

Капитан загадочно хмыкал, усмехался, но дождался окончания чистосердечного признания Фантомаса.

— Сергей Витальич, дорогой! — торжественным тоном начал он. — Не волнуйся так. Мы не только их выпустим, мы даже благодарность им от имени отделения объявим за задержание особо опасного преступника. Да, представь себе! — Пояснил. — Два года, подлец, в федеральном розыске числился. Страшный человек! Шулер и кидала! А они — раз, два и задержали. — Капитан пожал плечами, погоны удивлённо вскинулись. — Одного не пойму: как они его вычислили? Как не побоялись? Ориентировку на него они ведь не видели, не знали, а… задержали. Правда их народ поддержал, общественность, так сказать, отдыхающие, но… Дети ведь! Ребята. Удивительно! Молодцы! Просто молодцы. Наша школа: Советская, вернее… эээ… Российская Так что… Забирайте их. Грамоты приготовим — пригласим. И вас, и телевидение. Забирайте.