КАРТИНА ПЕРВАЯ
КВАРТИРА НА СЕРГИЕВСКОЙ
Петроград. Великолепная квартира Буткевичей на Сергиевской улице. Большая ампирная гостиная. Легкие колонны. Изящная обстановка. Рояль.
Звонок. Пробегает миловидная горничная. Она пропускает в гостиную двух посетителей.
Дэкс. Лиза, мадам еще не вернулась?
Горничная. Должна быть вот-вот — как всегда, к шести.
Часы где-то бьют шесть. Звонит телефон. Горничная подходит.
Дэкс. Нас и просили к шести.
Горничная. Слушаю… Их еще нет. Приходят со службы в шесть. (Смотрит на посетителей.) Нет, к ним никто не заходил. Пожалуйста. Передам…
Дэкс. Кто звонил?
Горничная. Из посольства…
Дэкс. Какого?
Горничная. Не сказался…
Дэкс. Ну, мы подождем мадам… Идите, Лиза.
Горничная. Может, вам подать что-нибудь?
Дэкс. Спасибо. Чего-нибудь холодного, Лиза.
Горничная уходит.
Эгар. Итак, я в салоне мадам Буткевич?
Дэкс. Сэр, вы в салоне мадам Буткевич.
Эгар. Кто она и откуда?
Дэкс. Это лихая, своеобразная дама. Она завербована мною в 1914 году, пять лет тому назад. Ее муж — полковник береговой артиллерии. Она освещала нам русский Балтийский флот, затем ей поручали и более крупные дела. У нее был и сохраняется салон. Здесь, сэр, бывали и великие князья, министры, и деятели Думы, и наш посол — сэр Бьюкэнен, и представители армии и флота. Здесь бывал, затем, Керенский…
Эгар. Обширные связи…
Дэкс. В 1917 году — по обстоятельствам — я устроил ее машинисткой в Смольном, в учетном отделе.
Эгар. Превосходная позиция. У меня ряд конкретных вопросов именно по этому отделу…
Дэкс. Уверен, что мадам сделает для вас всё необходимое… Как прошла ваша поездка из Лондона?
Эгар. Превосходно. Штилевые погоды, я первый раз наблюдал эти северные белые ночи… Но что же она не идет?
Дэкс. Возможно, несколько запаздывает…
Горничная вносит на подносе хрустальный графин и два бокала.
Горничная. Пожалуйста. Морс.
Дэкс. Лиза, вы гений…
Горничная, вспыхнув, уходит.
Дэкс. Русский клюквенный морс, со льда…
Эгар. А, «русская клюква»?.. Любопытно…
Дэкс. Сэр, я был бы очень благодарен, если бы вы сообщили информацию, которая ориентирует меня и моих сотрудников в обстановке.
Эгар. Я привез письма военного министра мистера Уинстона Черчилля к нашим руководящим деятелям в Петрограде. Морс великолепен. Вы можете быть в курсе дел.
Дэкс слегка кланяется.
Задумана необычная и смелейшая операция. Черчилль неутомим.
Дэкс. Русские насторожены, сэр. Из документов, которые раздобыла мадам Буткевич, ясно, что еще в апреле Ленин дал ряд приказов, касающихся Петрограда, в частности, по линии ЧК…
Эгар. Почему нет этой мадам? Время идет…
Дэкс. Не понимаю, что могло ее задержать.
Эгар. Прошу, продолжайте о Ленине и его приказах.
Дэкс. Город на осадном положении…
Эгар. Это сильно затруднило мне перейти границу Финляндии и добраться до Петрограда.
Дэкс. В город прибыл народный комиссар, уполномоченный Совета Обороны Сталин.
Эгар. Какова его роль?
Дэкс. Это ближайший единомышленник Ленина, его друг и помощник. В декабре 1917 года, когда Ленин уходил в отпуск, Сталин был назначен председателем Совета Народных Комиссаров, то есть премьером. Через год примерно, когда был создан Совет Обороны, в связи с расширением, как говорят русские, интервенции, Сталин был назначен заместителем председателя. Председатель — Ленин.
Эгар. И вы придаете особое значение приезду Сталина в Петроград?
Дэкс. Безусловно.
Эгар. All right! Обдумаем и этот вопрос и это препятствие. Но при всей подозрительности и настороженности русского руководства — они и не подозревают, что готовится… Слушайте внимательнее… Мистер Черчилль указал…
Звонок телефона. Оба настороженно поворачиваются. Горничная входит, берет трубку.
Горничная. Слушаю… Ольги Симеоновны дома нет. Когда будет? Должна быть скоро. Приносили ли пакет? Нет, никого не было… Еще позвоните? А как передать? Хорошо. (Вешает трубку, уходит.)
Эгар. Видно, что дама деловая… Но куда она пропала?.. Дэкс, это меня беспокоит…
Дэкс. Меня тоже начинает беспокоить. Что же могло случиться?
Эгар. Я продолжаю… Мистер Черчилль дал сигнал: действовать. Созданный русскими деловыми кругами «Национальный центр» — вы тут много помогли, Дэкс, — готов к выступлению. Сеть «Национального центра» охватила сотни людей.
Дэкс. Тут ценную помощь оказала мадам Буткевич. Ее муж сейчас начальник артиллерии Кронштадта.
Эгар. О, отлично! Так вот, главные черты плана Черчилля: Северо-Западная армия генерала Родзянко ведет удар на Петроград, передовые части генерала подойдут не сегодня-завтра к Красной Горке… Мне сообщил об этом наш резидент в Гельсингфорсе. Следующий шаг, Дэкс, — восстание на Красной Горке. Там есть наш человек; поручик Николай Неклюдов; затем — по нашему плану — произойдет восстание в Кронштадте, затем — шах и мат: мы в Петрограде. Понятна вам идея плана?
Дэкс. Я подумаю и скажу вам через несколько минут. Но почему ее нет?
Эгар. Черчилль рассчитал всё. О, это голова! Он имеет великолепный опыт. Индия, Куба, Судан, война с бурами, война с Германией… Черчилль отлично осведомлен о делах России. «Национальный центр» — он получает по меньшей мере пятьдесят тысяч фунтов стерлингов ежемесячно — сообщает: «Петроград отдадут легко. Войска сражаться не будут»… Действительно, к белым перешло за последние дни несколько полков. Это ваша работа?
Дэкс. Это работа полковника Буткевича, сделанная по моим инструкциям.
Эгар. Следите дальше. Черчилль учел одно из последних донесений «центра»: «Двигайтесь вперед во что бы то ни стало, чем стремительнее, тем лучше… Мы готовы к восстанию внутри города»…
Дэкс. Да, здесь есть значительные кадры.
Эгар. Тогда всю операцию, может быть, удастся провести в несколько дней. Это будет пилюля в горло большевиков… Нет, я положительно встревожен… где ваша Буткевич?
Дэкс. Я теперь отвечу, сэр, на некоторые затронутые вами вопросы. Мое мнение о плане и вообще о делах в России. Сэр, Россия — страна сюрпризов, страна неограниченных возможностей. Может быть, кстати, какой-нибудь сюрприз выпал и на долю мадам Буткевич, и нам надо быть осторожнее. Полезно помнить опыт последнего года: сколько планов уже сорвалось. У большевиков дьявольское умение выходить из самых невероятных затруднений.
Эгар. Каким образом?
Дэкс. Путем напряженнейшей борьбы, организаторских и агитационных усилий и феноменальной энергии. Ленин — необыкновенный интеллект, он непреклонен и дальновиден. Он за полтора месяца до сообщенного вами плана мистера Черчилля указал на опасность. Сталин уже на месте. Он мастер крупных операций. Нужно считаться с ним, с его мерами.
Звонок. Оба встревоженно привстают. Горничная идет открывать.
Дэкс. Лиза, дома никого нет. Не впускать.
Горничная кивает. Слышно, как открылась дверь, хлопнула. Кто-то, очевидно, пришел.
Горничная(входя). Это барышня.
Входит Леля.
Леля. Здравствуйте, Поль.
Дэкс. Леля, позвольте познакомить вас с моим другом…
Эгар. Эгар.
Леля. Леля Буткевич. Извините, я на минутку пройду к себе.
Эгар делает молчаливо-вопросительный знак в сторону ушедшей.
Дэкс. Ее дочь… Уже помогает мадам. Служит в штабе Петроградского фронта.
Эгар. Тоже отличная позиция.
Дэкс. Да. Засекреченная машинистка-стенографистка.
Эгар. Что значит «засекреченная»?
Дэкс. Допущенная к секретной переписке.
Эгар. All right! Вернемся к делу. Значит, у вас сомнения насчет нашего плана?
Дэкс. Нет, сэр, но я хотел бы предупредить вас официально. Вы первый раз в России. Я в ней родился, мой отец владел шахтами в Донецком бассейне — мистер Стаффорд Дэкс из Дайтона. Образование я получил, конечно, в Англии. В Оксфорде. Затем был направлен снова в Россию.
Эгар. Когда?
Дэкс. В начале мировой войны. Я ставил британскую разведку в Петрограде. Я не покинул поста, когда после революции весь состав британского посольства распылился.
Эгар. Досадный случай.
Дэкс. Я уже говорил, что Россия — страна необычайных возможностей. Здесь возможно даже распыление британского посольства. Продолжу. Я был покинут, потерял все связи, но я прокормил себя: я был красноармейцем, матросом… Я был механиком. Недавно я внушил Зиновьеву идею полного ремонта всех автомашин и мотоциклов. Он благословил эту идею. Сейчас Петроград и фронт лишены мототранспорта. Я устроил разборку всех моторов, перемешал их и разбросал по десяткам складов и мастерских… Все превращено в ржавый лом. Полагаю, сэр, что это наиболее крупная и толковая диверсия, сделанная одним человеком и в нужный момент.
Эгар. Это интересно, Поль. Продолжайте совершенно откровенно. Я рад знакомству с вами.
Дэкс. Я же внушил Зиновьеву идею потопления Балтийского флота. Уже дело готовилось, но сорвалось из-за вмешательства Москвы. Прошу, сэр, прощения, но мне хотелось бы еще рассказать вам о России…
Эгар. Я слушаю, слушаю.
Дэкс. Может быть, я зайду в исторические детали, еще раз прошу прощения. Но мне хотелось бы, чтобы вы ясно представили себе суть русского противодействия. Идя в операцию, полезно предвидеть ее ход… Итак, о традиции человеческого бытия. Что выпадает на долю смертного? Страдание, греховность, искупление, смирение… И основа основ бытия: человек обречен на постоянную войну. Воюют все против всех. Каждый под своим знаменем: «я», «мне», «мое»… Повсеместный крик о себе… Всемирный стан неутомимых эгоистов… Так вот — Россия первая кончает с этим. Она ищет путь не для эгоистической личности, а для всех, для масс. В России заявили о человеческом достоинстве каждого. О том, что человек от рождения добр, хорош… что его калечат лишь внешние, социальные условия. А раз так — условия должны быть изменены… Уродство мира, полагают большевики, излечимо, исправимо.
Эгар. Любопытно. О чем они еще заявили?
Дэкс. У них, скажем объективно, феноменально смелая концепция. Она рушит старые, косные, мистические представления о неисправимости мира, о зле… Советская Россия верит в человека. «Человек — это звучит гордо». Он выше всех, он — основа основ мироздания, явление небывалое… Они, большевики, раскрыли перспективы, разбудили в массах силы, чувство достоинства, дерзания, мечтания. Вот в этом, сэр, их огромная наступательная сила… а их более 150 миллионов… Они уверены, что способны на всё, всё решат, одолеют. Они уверены, что их поймут, поддержат, что правда, большая правда этого мира, на их стороне. И это охватило всю страну, это пожар душ. В большевизме сконцентрирована вся тоска человеческая, всё недовольство, все чаяния, ожидания, надежды…
Эгар. Когда я был молод, Дэкс, я тоже старался показать начальству, что я постиг душу того или иного народа. Я тоже блистал знаниями… Могу вам сказать: «браво»… Вы искренни и убедительны. Это высокий класс для разведчика. Представляю себе, как вы обрабатываете русских. Но к делу. Итак: армия Родзянко доходит до Красной Горки, мы вызываем на флоте восстание… Затем подымаем Петроград, затем британская эскадра приходит в Неву. План ясный и смелый. Британский план.
Дэкс. Вот на случай прихода нашей эскадры мне и нужна Буткевич. Но за каждый разговор она требует денег…
Эгар. Я поговорю с ней и уплачу, если так нужно… Меня интересует коммунистическая организация…
Дэкс. Понимаю. Это важно, сэр. Но я просто в тревоге: где эта мадам Буткевич? Не исчезла ли она?
Эгар. Не схватили ли ее? Я чувствую, что попадаю в какой-то неизвестный, опасный, любопытный мир.
Дэкс. Желаю вам, сэр, ориентироваться в этом любопытном мире и остаться целым…
Эгар. Могу ответить пожеланием того же…
Звонок.
Горничная(бежит открывать). Это, наверное, мадам!
Входит мадам Буткевич. Оба англичанина встают.
Дэкс. Мадам, позвольте представить вам моего друга, капитана второго ранга мистера Эгара. Он очень интересуется вашей блестящей деятельностью и хотел бы побеседовать с вами…
Мадам Буткевич. Капитан второго ранга — это подполковник? Буткевич, Ольга Симеоновна. Жена полковника… Господа, какие новости! Армия Родзянко блестяще наступает… Она уже в семидесяти верстах от нас. Господа, это «канун»! И Англия нам помогает… Почему я задержалась? Масса работы… Здесь теперь Сталин. Проводится мобилизация коммунистов. Уйма дел… Лиза! Что тут пьют? Боже, морс! Бутылку коньяку! Эти дамские рюмки оставьте мужчинам, мне принесите мужской бокал… Лиза, подождите. К коньяку принесите мне перцу… Присаживайтесь, джентльмены… Ну, кто же так пьет? Ну, ничего, мы это сейчас поправим… Поль, можно говорить всё?
Дэкс. Ну, что за вопрос!
Мадам Буткевич. Еще вопрос: это приватная беседа за рюмкой или деловая беседа, которая по-деловому и оплачивается? Мистер Эгар?
Эгар. Беседа закончится вознаграждением.
Мадам Буткевич. Вот это я ценю.
Горничная приносит бокалы и перец.
(Налив себе солидный бокал.) Так, теперь чуть-чуть перчику. Вам тоже?
Мужчины испуганно отстраняются.
Не хотите, как хотите… Ваше здоровье, джентльмены! (Лихо выпивает.)
Эгар. Могли бы вы мне сообщить некоторые сведения о Петрограде?
Мадам Буткевич. Могла бы. Я коренная уроженка Петербурга — терпеть не могу этого названия «Петроград» — и знаю в столице многих. Кто и что вас интересует? Выпьем?.. (Наливает снова.) Здоровье Родзянко!
Эгар. Что вы можете сказать о коменданте Красной Горки Неклюдове?
Мадам Буткевич. Ну, боже!.. Nicolas Неклюдов — милый юноша, я его помню еще кадетиком… Поручик, связанный с нами. Он горячий, энергичный, но, советую запомнить, неврастеник. А почему вы спрашиваете о нем? В связи с Красной Горкой?
Оба англичанина молчат.
Ага, конспирация… Молчу…
Эгар. Каковы настроения в петербургских деловых кругах?
Мадам Буткевич. Мы очень долго вас ждали… Работа шла раздробленно. Выступления носили случайный, эпизодический характер. Теперь, благодаря мистеру Дэксу и его шефам (улыбается Эгару), создался центр. Петербург!.. Надеюсь, вы понимаете его значение. Отсюда мы развернем борьбу за великую Россию. Выпьем! (Чокается, пьет.)
Эгар пьет.
Мы терпеливо собираем бывшее офицерство, юнкеров, гардемаринов, бывших полицейских, военное чиновничество, наконец, добровольцев. Мы ждем лишь сигнала… Погибнуть от ЧК мы всегда успеем, но раньше надо сделать всё возможное, чтобы гибнуть со спокойной совестью. Не так ли, Поль? Выпьем!..
Дэкс. Гибнуть вообще не надо.
Эгар. Разделяю: гибнуть не надо, гибнут неумелые… Что вы можете сообщить мне о господине Родзянко?
Мадам Буткевич. Он был в царской армии подполковником. Сделал в последнее время блестящую карьеру. Племянник известного Родзянко, председателя Государственной думы. Исчез куда-то в восемнадцатом году, по слухам, в свое имение под Ригой, потом появился вновь, сделал визит на английскую эскадру. Ну, это вам известно…
Эгар. Каковы его лозунги?
Мадам Буткевич. «Армия приводится к присяге царю и русскому государству»… Выпьем! (Чокается, пьет.)
Эгар. Перейдем к Петрограду.
Мадам Буткевич. Перейдем. Но, боже, вы трезвы, как девочки!
Эгар. Прежде всего о коммунистах города.
Мадам Буткевич(хлопнув Эгара по плечу). О’кэй!.. Сразу виден деловой мужчина. Отвечу. Записывайте: в городе десять районов.
Эгар делает пометки.
К данному времени в партийной организации семь тысяч человек. Процент мужчин — восемьдесят три, женщин — семнадцать. Классовый состав — абсолютное преобладание рабочих. Эти семь тысяч способны поднять город. Дисциплина особая. Они все сведены сейчас в боевые отряды, по районам. Их лестно аттестует сам Ленин. Когда вы проходите мимо районных комитетов, вы слышите непрерывный треск винтовочных затворов. Эти люди обучаются. Это будут тысячи большевистских офицеров… Ах, господа, всё это надо видеть, пережить, понять… А эти мальчики — комсомол: «Только через наши трупы проклятые интервенты и белые войдут в город»… Еще коньяку?
Эгар. Мадам, не помешает ли это нам?
Мадам Буткевич. Х-ха!.. (Пьет.)
Эгар. А вы могли бы, мадам, дать полный список коммунистов Петрограда? Вы говорили, что их семь тысяч?
Мадам Буткевич. Могла бы… Даже с краткими характеристиками.
Эгар. И адресами?
Мадам Буткевич. Ага, будете «брать из кроваток»? «А что ты делал с семнадцатого года?»… Да, и адреса. Сэр, это будет стоить пятнадцать тысяч рублей в царской валюте, или полторы тысячи фунтов стерлингов в британской. Предпочитаю наличными.
Эгар. Гарантии?
Мадам Буткевич. Мое имя!..
Дэкс. Почем же это выходит, семь тысяч коммунистов пятнадцать тысяч рублей?
Мадам Буткевич. Мм… Сейчас прикину… По два рубля пятнадцать копеек.
Эгар. Вы особо будете сообщать нам и о Сталине. (Вручает пачку банкнот.) Здесь полторы тысячи фунтов стерлингов.
Мадам Буткевич(аккуратно пересчитывает). Счет точен. За особые сообщения вы уплатите особо… Они будут у нас в руках!
Занавес
КАРТИНА ВТОРАЯ
ВАГОН СТАЛИНА
Поезд товарища Сталина на путях Балтийского вокзала в Петрограде. Хорошо оборудованный для штабной работы вагон. Зеркальные широкие окна, светлые занавески. Столы, карты, столик с пишущей машинкой, рабочий стол. Поздний час.
Секретарь. Товарищ Сталин, не сделаете ли перерыв? Пропустили обед и ужин.
Сталин. Нет. Кто там на очереди?
Секретарь. Вызванный вами член Военного Совета армии прибыл.
Сталин. Пусть входит.
Секретарь уходит. Через некоторое время входит член Военного Совета армии. Он неопрятно одет, взлохмачен, в пенсне. Держится нервно. Сразу начинает болтливо-резко.
Член Военного Совета. Вы вызвали?.. Понимаю. Хотите знать о настроениях в нашей армии? Настроения плохие. А в чем дело? Пополнений нет. Те, что поступают, плохо обучены. Части измотаны боями, наполовину больные… Нет сил привести их в порядок…
Сталин. У кого именно нет сил?
Член Военного Совета. Ну, у нас, в Петрограде…
Сталин. Что вы еще можете сообщить?
Член Военного Совета. Что могу еще? Я могу сообщить о полной невозможности не только наступать, но и обороняться… Не можем поручиться за судьбу Петрограда…
Сталин. Кто не может поручиться?
Член Военного Совета. Ну, те, о которых я говорю… Усталые, измотанные люди… Все равнодушны, нет порядка, пожимают плечами, ничего не знают… Лень, отсутствие ответственности…
Сталин(повысив тон). Кстати, об отсутствии ответственности. Это в вашей армии был организован переход 3-го пехотного полка на сторону белых?
Член Военного Совета(растерянно). Такой случай действительно был…
Сталин. Вам было — за несколько месяцев — указано на ненадежность полка, на его чуждый состав и необходимость расформировать этот полк?
Молчание.
Можете ли вы назвать такое отношение к директивам партийным отношением? Переход полка к белым повлек гибель комиссарского, партийного состава.
Молчание.
Не ясно ли, откуда исходит беспорядок, лень, отсутствие ответственности — и как следствие всего этого — поражение на фронте?..
Молчание.
(Секретарю.) Препроводите арестованного в Военный Трибунал.
Член Военного Совета(вскочив). Вы не знаете, кем подписан мой мандат! (Выхватывает мандат и кладет на стол.)
Сталин(не глядя на мандат). Не будет принято во внимание. (Отбрасывает бумажку.)
Член Военного Совета(беря бумажку). Но я тогда сам обращусь к Зиновьеву!
Сталин. Вы ни к кому не обратитесь. Вы будете давать показания следователю — по делу о преступном отношении к своим служебным обязанностям, о пособничестве изменникам…
Член Военного Совета. Этого не было!
Сталин. Нет, это было — и вы объясните Трибуналу, почему вы и подобные вам «деятели» «не могут поручиться за судьбу Петрограда»…
Секретарь твердо, уверенно снимает с члена Военного Совета пояс с кобурой. Член Военного Совета стоит растерянно, без пояса, протирает пенсне.
(С коротким жестом.) Увести…
Секретарь выводит арестованного.
Следующего… Военного комиссара Петроградского округа.
Секретарь не откликнулся.
(Встает, подходит к двери.) Комиссара округа.
Входит комиссар округа, раздобревший, в коже, в ремнях, со значком. Он несколько встревожен. Он уже вспотел от волнения. Он видел, как был выведен член Военного Совета армии.
Комиссар. По вашему вызову прибыл, товарищ уполномоченный Совета Обороны.
Входит секретарь.
Секретарь. Арестованного члена Военного Совета армии отправил под конвоем в Трибунал.
Сталин(кивнул, комиссару). Сообщите о численности войск округа и фронта.
Комиссар(робея). На сегодняшний день на довольствии в частях округа, включая фронт… (заглядывает в записную книжку) числится сто девяносто две тысячи пятьсот двадцать девять человек и двадцать пять тысяч шестьдесят четыре лошади.
Сталин. Лошадей пока оставим… Займемся людьми и их деятельностью. Вы сообщили о числе едоков — меня интересует реальное число бойцов… Вы представляете себе ясно, что для обороны Петрограда первостепенное значение имеют действующие бойцы?
Комиссар молчит.
Я еще раз спрашиваю о числе бойцов.
Комиссар. Что-то около пятнадцати тысяч.
Сталин. Скажите, вы комиссар или «что-то около»? В функции комиссара входит знание дела, людей, фактов, обстоятельств.
Комиссар. Как-то из памяти вылетели цифровые данные…
Сталин. Как раз тогда, когда назрел кризис обороны Питера? Плохая, неделовая у вас память… Скажите, как у вас в Петроградском округе обстоит дело со всеобщим военным обучением?
Комиссар(вытирая пот, заглядывает в записную книжку). Одну минутку… С апреля месяца привлечено восемьдесят тысяч двести десять лиц, подлежащих отбытию воинского обучения…
Сталин. Так. Привлечено к отбытию… и что же?
Комиссар. Но в силу ряда объективных причин обучение приостановлено.
Сталин. Какие это «объективные причины»?
Комиссар. Наступление белых.
Сталин. Значит, тогда, когда Красной Армии особо нужны обученные резервы, у вас обучение этих резервов «объективно» прекращено?
Комиссар. Мы думали…
Сталин. Что вы думали?
Комиссар. Может быть, ежедневное военное обучение вызовет недовольство населения…
Сталин. Недовольство населения России вы действительно вызовете — тем, что не заботитесь об обороне Петрограда…
Комиссар. Я не знаю…
Сталин. Вы должны знать… Продолжим, однако, беседу. Как ведется работа в уездах и волостях, среди крестьянства?
Комиссар. Усилилось дезертирство…
Сталин. Что вы предприняли?
Комиссар. Отпечатал обращение, провел также концерты-митинги.
Сталин. И что дальше?
Комиссар. Произошли кулацкие восстания.
Сталин. Следовательно, в результате ваших обращений и концертов-митингов произошли восстания?.. Так надо понимать?
Комиссар. Не совсем так… Я выразился не точно… Я хотел сказать…
Сталин(не дослушав). Сами были на местах? Беседовали с крестьянским активом? Беседовали с призванными?
Комиссар. Нет.
Сталин. Что мешало?
Комиссар. Перегружен…
Сталин. Чем? Обращениями и концертами-митингами?..
Комиссар молчит.
(Секретарю.) Заготовите приказ о снятии комиссара.
Секретарь. Есть. Прибыли товарищи из Чрезвычайной тройки Московско-Нарвского района, путиловцы.
Сталин. А, отлично… Просите. (Бывшему комиссару.) Не задерживаю больше. Будете привлечены к партийной ответственности.
Вывший комиссар уходит. В ту же минуту входят трое путиловцев. Сталин шагнул им навстречу.
Здравствуйте, здравствуйте, товарищи… А мы знакомы, товарищ Потапов, вспоминаете?
Потапов. Ну как же, товарищ Сталин, и Сибирь, ссылку помню, и как встречались на шестом съезде партии. (Указывает на Иванченкова.) Делегат от Московско-Нарвского района…
Сталин. Помню и вас, помню, товарищ…
Иванченков. Иванченков…
Сталин. Иванченков, делегат Второго Всероссийского съезда Советов.
Иванченков. Запомнили меня, товарищ Сталин.
Сталин. Дельные выступления имею привычку запоминать.
Потапов(указывая на Данилову). А это товарищ Данилова. В тысяча девятьсот семнадцатом была секретным курьером Ленина.
Сталин. Помню… (Здоровается с Даниловой.)
Иванченков. Накопилось, товарищ Сталин!.. Поэтому и потревожили вас…
Сталин. Накопилось?.. Это вы писали товарищу Ленину о безобразиях в системе обороны Питера?
Данилова. Мы писали.
Сталин. Присаживайтесь, друзья.
Потапов. Люди мы штатские, но поговорить хотим о делах военных. Работаем в Чрезвычайной тройке, и видеть, и слышать по обороне много приходится. Писали Владимиру Ильичу. Теперь с вами хотели бы поделиться… Не нравится нам многое: зачем эвакуируют Петроград?
Сталин. Владимир Ильич дал телеграфное указание об отмене эвакуации.
Потапов. Владимир Ильич дал указание, а другие уже действуют в обход. Создана техническая комиссия по парализации промышленности и транспорта Петрограда.
Сталин. Комиссия по парализации?
Потапов. Да… И инструкцию отпечатали. Дескать, в условиях маневренной гражданской войны противник может — может, обратите внимание! — овладеть той или иной местностью Советской России, — понимай, и Петроградом… Возможность чего и требует-де подготовить промышленность и транспорт Петрограда к быстрой парализации, дабы белые не смогли ею воспользоваться, а мы — при возвращении — быстро бы могли всё наладить…
Сталин. Придумано хитро.
Иванченков. И уже действуют. К парализации уже подготовлено двести сорок шесть предприятий. Все по группам: А, Б, В… Аккуратненько посадят нас на мель…
Данилова(протягивая бумагу). А мы на мель не хотим! Вот мнение Путиловского, Ижорского и других заводов, принятое на собраниях: «Всякую эвакуацию прекратить, дабы не вводить дезорганизации в среду рабочего класса, а также в работу по выпуску военной продукции». Правильно, товарищ Сталин?
Сталин. Мы парализуем эту комиссию по парализации.
Потапов. Свернуть им шею… Мы напрягаем все силы, даем боевую технику, а нам предлагают бросить город? Сдачу готовят. Кто разрешил им? Нас спросили?.. ЦК точно пишет: «Питера не сдавать». (Указывает на вынутое обращение ЦК.)
Иванченков. А почему штаб Седьмой армии переехал в Новгород? Питер обороняется, в Питере и будьте…
Сталин. Правильно.
Потапов. Я еще добавлю. Что же это за оборона получается? Вот из Петроградского комитета обороны, где председателем Зиновьев: «Возможен десант на Васильевский остров… При вынужденном отходе обороняющимся частям отходить по Николаевскому и Дворцовому мостам». Это не оборона, товарищ Сталин, это похуже… Десант на Васильевский остров?.. А где же тогда Балтийский флот и Кронштадт? На что их держим? Сыновей туда дали… И почему это надо настраивать население на «отход по мостам»?.. Мы в Октябре наступали по этим мостам…
Сталин. И хорошо наступали…
Иванченков. Еще не всё, товарищ Сталин. Я — снова об эвакуации. Я бы эвакуировал из Питера всю контрреволюционную буржуазию… Она действует, выжидает, шпионит… Городской водопровод хотели взорвать. Вот это был бы паралич… И еще, из личных наблюдений: почему иностранные машины с флажками ездят повсюду и наблюдают все наши оборонные работы?.. Зачем иностранцам такая свобода в осажденном городе?
Данилова. Разрешите и мне добавить? Чувствуется рука врагов… С чего неудачи в мае начались, товарищ Сталин? Измена на ряде участков.
Сталин. Расследование идет. Виновные понесут наказание.
Данилова. И еще хотела бы сказать, товарищ Сталин. Не думайте, что о себе хлопочем: мол, наш, особенный Петроград. За коммунизм бьемся, за него сердце болит…
Иванченков. Ты товарища Сталина не агитируй…
Сталин. Не нужно прерывать… Каждый трудящийся должен иметь право свободно высказать свои мысли, свои соображения… (Думая вслух.) Со временем это правило будет, полагаю, наряду с другими внесено в Конституцию нашей страны… Продолжайте, пожалуйста, товарищ Данилова.
Данилова. Спасибо… Вот я хочу сказать, как мы жили… В поте работает человек, а его оскорбляют, считают за раба, существо без души. Если он недоволен — избивают, гноят его в тюрьмах, стреляют в него… А женская доля какая была!.. Вспомнить страшно… А теперь лезут англичане. Нет, хватит, господа хорошие!.. Теперь мы к свету вышли и прав своих не уступим, не отдадим… Святое дело затоптать хотят, Россию опять в грязь?.. Нет, немыслимо, назад возврата не будет… Не пойдет русский народ обратно: во тьму, во мрак, к городовым, к кабале, к нищенству и сиротству… Страшно и подумать об этом, товарищ Сталин…
Сталин. Вы правы, товарищ Данилова… (пауза.) Не сомневаюсь ни на минуту в силах рабочего класса, всего трудового народа. Все препятствия одолеем, и какие бы враги ни встретились на пути, — мы одержим верх…
Потапов. Надежда на вас, товарищ Сталин, озаботьтесь о городе, о защите… Что заводу передать?
Сталин. Поделюсь своими соображениями. Силы у нас достаточные, безусловно. Надо их лишь правильно использовать. Что у врагов? Из всех наблюдений и проверок ясно одно: действиями врагов руководит какая-то группа, некий «центр», вдохновляемый из-за границы. Какая перед нами задача? Раскрыть этот «центр» и раздавить. Сумеем ли мы это сделать и этим защитить Петроград? Полагаю, что питерский рабочий класс сумеет это сделать. Можете не сомневаться в том, что пассивная, отступательная, пораженческая практика будет пресечена. Благодарю вас за полезную беседу. (Жмет руки делегатам.)
Потапов. Вам спасибо — за прием, за беседу, за ясные слова.
Сталин. Было бы полезно, чтобы вы, ваша группа, побывали на фронте и в Кронштадте, побеседовали бы с бойцами. Понаблюдали бы. Этим вы поможете делу.
Потапов. Будет выполнено, товарищ Сталин.
Входит секретарь.
Секретарь. Вызванный вами начальник артиллерии Кронштадта Буткевич прибыл.
Сталин дружески прощается с путиловцами. Входит Буткевич — плотный, пожилой, с моржовыми усами, бывший офицер. Сталин кивком указывает ему место. Секретарь уходит.
Сталин. Доложите об обстановке на фортах.
Буткевич. Слушаюсь… Как раз захватил все необходимые документы. Вот копия последнего рапорта комиссара Кронштадтской морской базы, поданная Петроградскому Комитету Обороны… Здесь излагаются результаты обследования всех фортов.
Сталин. Каковы же эти результаты?
Буткевич. Вот, например, о Красной Горке… «Охрана на должной высоте, техническая часть в полной исправности». Двенадцатидюймовая батарея, десятидюймовые батареи меньшего калибра, электростанция, радиостанция и прочее. Сплошной круговой оборонительный пояс. «Артиллерийский огонь может быть открыт по истечении десяти минут, а дежурной батареей в любую минуту»… «Настроение как комсостава, так и команды вполне удовлетворительное. На Красную Горку можно положиться, как на вполне надежную опору. Признаков, наталкивающих на подозрение в измене, не наблюдалось нигде»…
Сталин. Это выводы комиссии. А ваши личные?
Буткевич. Я только технический специалист. В функции политические не разрешаю себе углубляться.
Сталин. Отвечайте прямо.
Буткевич. Присоединяюсь к выводам комиссии… Полагаюсь на ее авторитет.
Сталин. А как вы объясните три попытки взрыва Красной Горки?
Буткевич. А-а… об этом… Слушаюсь. Велось следствие. Установлена одна попытка дать ток в минный кабель, затем попытка злоумышленников пробраться к минному погребу и, наконец, третий случай — удар молнии в погреба десятидюймовой батареи и одной шестидюймовой. Погреба взорвались…
Сталин. Громоотводы «случайно» отказали… Как вы расцениваете такое накопление «случаев»?
Буткевич. Я, право, не знаю… Несомненно, тут есть злой умысел… Мы оговорили это в одном параграфе.
Сталин. Ага, «оговорили»? Итак, в одних параграфах виновата природа, в других — «злоумышленники»?.. В политике такая двойная бухгалтерия к добру не приводит, а мы занимаемся именно политикой — политикой России. Имеете что-либо сообщить еще?
Буткевич. В основном я доложил всё…
Сталин. На этом пока закончим. Сообщение ваше не может считаться удовлетворительным.
Буткевич кланяется, уходит. Входит секретарь. Сталин прочел сводку, задумался глубоко… медленно заходил по вагону.
Сталин(делая телефонный вызов). Военный Совет Балтийского флота. Товарищ Воронов? Говорит Сталин. Здравствуйте… Читали сводку? Да… Авангарды белых в семи-восьми километрах от Красной Горки. Балтфлот приведите в немедленную готовность. Проследите сами за положением на фортах. Там не все благополучно с кадрами. Неудовлетворительное впечатление о начальнике артиллерии. Не внушает доверия. Обращение ЦК о Петрограде доведите до масс. Петроград сдан не будет… Что? Пытаются прорваться, напугать… Никогда, никому не удавалось испугать большевиков — и не удастся, какие бы комбинации они там ни придумывали. А вот мы их действительно заставим испугаться. (Пристукнул рукой по столу.)
Занавес
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
В ШТАБЕ РОДЗЯНКО
Штаб командующего белой Северо-Западной армией генерал-майора Родзянко. Дом в одном из имений Петроградской губернии. Ковры, старинное оружие и портреты, На охране стоят два конвойца личной сотни генерала. Они в кубанках, башлыках, наброшенных на плечи, гимнастерках с нарукавными черными нашивками: череп и скрещенные кости; у пояса кинжалы, револьверы, шашки. Старший из конвойцев — в галифе, обшитых кожей, и высоких охотничьих сапогах. Вид — явно нерегулярный.
Конвоец. Два месяца, третий жалованья не дают — армия, служба… Знал бы…
Старший конвоец. В Питере дадут николаевскими и от англичан премия фунтами.
Конвоец. У них на вес дают? Фунтами? Вот здóрово! А сколько до Питера осталось?
Старший конвоец. Генерал идет смело… семьдесят пять верст осталось. На несколько дней работы. В Питере хозяевами будем: там чего хочешь напечатают — и николаевских, и керенок…
Конвоец. Говорят, и свой печатать будут, «родзянки». С орлами…
Старший конвоец. Не болтай много, генерал услышит, беда будет… Отвечай еще за тебя.
Конвоец(озираясь). А большевики, говорят, клятву дали: «Помрем — в Питер не пустим». Ох, резня будет… И чего нас сюда понесло, дядя Иван?
Старший конвоец. Боишься? А я на всю жизнь от страху излечился. Мне хоть в ад, хоть сам дьявол.
Конвоец. Ну? А как излечился?
Старший конвоец. Излечился. Стакан человеческой крови выпил без закуски — и всё сняло.
Конвоец. Действует? А чью кровь-то пил?
Старший конвоец. Пил, послал господь… А твое какое дело, чью? Чего-то ты сегодня разболтался, парень?
Конвоец. Не, я молчу, дядя Иван.
Старший конвоец. Кому дядя Иван, а тебе господин унтер-офицер Жабоедов.
Конвоец. Виноват…
Молчание. В кабинет входит генерал Родзянко. Потирает руки, смотрит на конвойцев, на стол.
Родзянко. Так, так, идем, идем… (В дверь.) Попросите ко мне начальника штаба!
За дверью: «Полковника Зейдлица к командующему! Полковника Зейдлица!» Торопясь, входит Зейдлиц.
Родзянко. Садитесь, Зейдлиц. Докладывайте, что там у вас подготовлено по Петербургу.
Зейдлиц(с немецким акцентом). Приказ по Петрограду, то есть по Петербургу, номер первый… Следует дата: некоего июня 1919 года. «Приказывается: Первое. Каждый должен немедленно заявить коменданту города о всяком известном ему коммунисте или комиссаре, равно и советском служащем, живущем в городе».
Родзянко. Так.
Зейдлиц. «Второе. Всем домовладельцам немедленно дать сведения о всех коммунистах и комиссарах».
Родзянко. И неблагонадежных элементах.
Зейдлиц. «И неблагонадежных элементах, проживающих в доме. Третье. Всякий, знающий какой-либо советский склад и оставленное советское имущество, должен заявить об этом коменданту или сдать на сборный пункт»… Укажем адрес. Может быть. Гостиный двор… «Четвертое. При проходе войск никому окон не открывать и у окон не стоять… Пятое. Всякое оружие, холодное и огнестрельное, сдать в двадцатичетырехчасовой срок. За несдачу расстрел владельца оружия».
Родзянко. И ответственного за дом лица.
Зейдлиц. Записал. «Шестое. Движение по Петрограду разрешается до…»
Родзянко. Пяти часов вечера. Дальше.
Зейдлиц. «Седьмое. Всему населению обменять советские удостоверения у коменданта города»…
Родзянко. Устроите давку и очереди. У районных комендантов.
Зейдлиц. Ваше превосходительство, неудобно оставлять советские районы, лучше восстановить старые участки.
Родзянко. Согласен. Быть по сему.
Зейдлиц. Как приятно звучат эти старинные понятия и слова! Заново воскресаем, ваше превосходительство!.. «Восьмое. Восстанавливается свободная частная торговля всеми товарами и продуктами».
Родзянко. Откроются Пассаж, Елисеев, Бурэ…
Зейдлиц. «Девятое. Восстанавливаются все прежние названия улиц, площадей, зданий и прочее, согласно наименованиям, бывшим до большевистского переворота».
Родзянко. «Десятое. За нарушение какого-либо из этих пунктов — смертная казнь через повешение».
Зейдлиц. Я добавил бы, так сказать, несколько бодрых перспектив для населения.
Родзянко. «Одиннадцатое. Благонадежной части населения можно продолжать свою работу»… гм… «в ожидании прибывающего в ближайшем будущем для него продовольствия».
Зейдлиц. А оно будет?
Родзянко. Англичане обещали.
Зейдлиц. О подписи. Как разрешите именовать вас, ваше превосходительство?
Родзянко. Обыкновенно.
Зейдлиц. Ваше превосходительство!.. Сам народ найдет формулу необыкновенную, достойную… И союзники поддержат. Надо полагать, вы будете верховным правителем России…
Родзянко. Гм… Спасибо, Зейдлиц. Не забуду ваших услуг. Отпечатайте несколько десятков тысяч экземпляров этого приказа. Надо его заслать в Петербург, в нашу сеть. Дату поставим в нужный момент. Писарей подготовить для этого. Идите. Благодарю.
Зейдлиц уходит.
(Конвойцам.) Ну, молодцы, скоро и в Питере?..
Старший конвоец(рявкает). Так точно, ваше превосходительство!
Вбегает Зейдлиц.
Зейдлиц. Ваше превосходительство! Победа, радиограмма. Красная Горка восстала и примкнула к нам.
Родзянко. Дайте. (Читает радиограмму.) Это Неклюдов. Прекрасно, Зейдлиц, мы на пороге столицы России. Еще шаг — и мы там. Зейдлиц, поздравьте Неклюдова… чтó бы ему дать?
Зейдлиц. Орден святого Георгия…
Родзянко. Неклюдов поручик? (Думает.) Надо произвести в полковники… Человек открыл ворота Петербурга, это чего-то стóит.
Зейдлиц. Он слишком молод.
Родзянко. Это не помеха. Да, и сейчас же пишите — прямо Кронштадту — надо не терять ни минуты. Пишите: «Кронштадт. Наша армия на пороге Петрограда. За нами идет эскадра с десантом. На фронтах сдаются без боя. Красная Горка с нами. Не губите своих жизней и приготовьтесь к сдаче». Поймут?
Зейдлиц. Полагаю, поймут.
Родзянко. Зейдлиц, нужно как можно скорее двинуть наши авангарды на соединение с Красной Горкой. Покажите, где сейчас передовые части.
Зейдлиц(развернув карту). В семи-восьми километрах от форта стоит Островский полк. В резерве — Ингерманландский полк, из финских добровольцев.
Родзянко. Двигайте их. Английская эскадра, наша армия, финские добровольцы — всё шире антибольшевистская коалиция. Это подействует на советских.
Зейдлиц. Предупредить считаю долгом, что на берегу наши части могут попасть под губительный огонь Красного Балтфлота.
Родзянко. Зейдлиц, об этом Красном флоте мы уже подумали. Обеспечена его пассивность, парализация. Советский главком дал приказ превратить боевые корабли в плавающие батареи. Они — в лучшем случае — будут ползать на буксирах недалеко от Кронштадта. Зейдлиц, приводите в исполнение план.
Зейдлиц. Я все же опасаюсь, ваше превосходительство…
Родзянко. Довольно опасений! Мы осуществляем — и с успехом — огромный план. Он одобрен Черчиллем — военным министром Англии. Ко мне должен прибыть его представитель капитан 2-го ранга Эгар для личного контакта и согласования действий. Англичане прислали эскадру адмирала Коуэна.
Зейдлиц. Да, у Биоркэ видны дымы их кораблей.
Родзянко. Это не случайность. Это — реальные силы для выполнения плана. Если мы владеем сегодня берегом, Красной Горкой, а завтра — Кронштадтом, и с нами английская эскадра, — то…
Зейдлиц. То всё же мы можем натолкнуться на сопротивление. У большевиков резервы. В Петрограде до восьмидесяти тысяч штыков.
Родзянко. Подумали и об этом, Зейдлиц. Обучение этих резервов остановлено. Нашли одного слабоголового комиссара, обработали. Меньше сомнений, никаких сомнений, Зейдлиц! Ведь вы написали приказ номер один по Петербургу?
Зейдлиц. Так точно, я.
Родзянко. Значит, верите, что Петербург будет наш?
Зейдлиц. Надо полагать, ваше превосходительство, но…
Родзянко. Опять «но»?
Зейдлиц. Я опасаюсь техники красных, петербургская промышленность…
Родзянко. Подумали и о ней, Зейдлиц. Она уже парализуется.
Зейдлиц. О, тогда… Но чрезвычайные меры обороны, прибытие Сталина…
Родзянко. Будут приняты меры противодействия.
Зейдлиц. Я, ваше превосходительство, воспитан на правилах штабного учета, осторожности и осмотрительности.
Родзянко. Больше веры и огня, Зейдлиц! Операция начата и идет отлично… С нами англосаксонские союзники. Они одели нашу армию, накормили, дали оружие. Это крупное вложение средств, а англичане капиталовложений даром не делают. Черчилль практичен и дальновиден. У него огромный военный опыт. Он карал восставших индусов — и они были поставлены на колени. Он наводил порядки на Кубе — и мятежники были брошены на колени. Он ломал буров — и они тоже стали на колени. Он — сторонник решительных операций. Он нам в масть… Успех будет на нашей стороне.
Зейдлиц. Дай бог!..
Родзянко. Наконец, наши десять тысяч в подполье Петербурга. Они ждут часа… Внезапное выступление, молниеносный удар по узловым пунктам города, ликвидация красных — их списки заготовлены — и вы понимаете, что мы — победители? Зейдлиц, хватит предостережений и опасений! Докладывайте об удачах, успехах.
Зейдлиц. Слушаюсь. Есть одна добрая весть. Был налет наших партизан. Они взяли ночью командира третьей бригады девятнадцатой советской стрелковой дивизии. Бывший генерал Николаев.
Родзянко. Давайте его сюда! (Конвойцу.) Жабоедов, приведи его, но смотри — не трогать!..
Старший конвоец. Так точно, ваше превосходительство. Обойтись аккуратно. (Быстро уходит.)
Родзянко. Значит, мы наступаем…
Зейдлиц. Так точно, сегодня наступаем…
Родзянко. И завтра будем наступать!
Зейдлиц. Я доложил реальную обстановку.
Конвоец вводит пленного. Это сухощавый загорелый человек лет пятидесяти пяти; открытое красивое лицо, седые усы и бородка клинышком. Опрятно одет.
Родзянко. А-а… вот… Вы стоите перед командующим вооруженными силами Северо-Запада России генерал-майором Родзянко.
Командир бригады. Я такого не знаю. Я помню, что в старой армии был подполковник Родзянко, который в начале восемнадцатого года дезертировал из части и отсиживался где-то в имении под Ригой.
Родзянко. Отказываетесь признавать?
Командир бригады. Я признаю Второй Всероссийский съезд Советов, я признаю законное, избранное народом правительство — Совет Народных Комиссаров; я признаю главу его, Ленина, российского гражданина, окончившего Петербургский университет, юриста, автора исторических и социально-экономических трудов…
Родзянко. Что — сам из этой проклятой породы очкастых интеллигентов? Хватит о Ленине. Что же, ты не знаешь, что в России есть верховный правитель адмирал Колчак?
Командир бригады. Я не признаю дважды дезертиров: бывшего адмирала Колчака, бывшего генерал-лейтенанта Деникина, бывшего генерала Карла Маннергейма, бывшего военного чиновника Семена Петлюру и других…
Родзянко. Дважды дезертиров?! С ума сошел!
Командир бригады. В здравом уме и твердой памяти. Они — все эти колчаки — сбежали из старой армии и старого флота. Раз. Они затем не явились по призыву советского правительства в военкоматы, когда была объявлена офицерская мобилизация. Два…
Родзянко. А ты явился?
Командир бригады. По зову Родины, во имя России, нашей, народной, встал в ряды Красной Армии. А ты из Риги побежал к англичанам, Колчак — к американцам… Копеечники, перебежчики, предатели России.
Родзянко. Замолчать!!
Командир бригады. Почему молчать? Разговор начат… (Приблизился к Родзянко.)
Конвойцы настороже.
Протестую против подлых действий — меня взяли обманом… Вы переодели красноармейцами своих бандитов…
Родзянко. Разговор кончен. Либо вымолишь службой у нас прощение, либо…
Командир бригады. Таких «либо» для советского гражданина не бывает. До конца служу народу и советской власти.
Родзянко. Жабоедов, взять! Подвесь на ближайшем суку.
Старший конвоец. Слушаю, ваше превосходительство! (Грубо вытаскивает пленного из комнаты.)
Командир бригады(в дверях). И запомни ты, дезертир, английская шлюха! Петрограда вам, как своих ушей, не видать!
Входит адъютант.
Адъютант. Ваше превосходительство, делегация городских и земских деятелей просит принять ее.
Родзянко. Делегация? Земских деятелей? Что за керенщина? Кто пустил эту сволочь? И в такую минуту, когда решается главное…
Адъютант. Там предводитель дворянства и еще ряд приличных господ.
Входит делегация так называемых общественных деятелей.
Первый делегат. Ваше превосходительство, позволяем себе обратиться к вам от имени здоровых общественных слоев, принести сердечные поздравления по поводу побед доблестной армии, руководимой…
Родзянко. Да, идем вперед. Но к делу, к делу, господа! У меня идут важные операции. Решается судьба Петрограда, России.
Второй делегат. Ваше превосходительство… Фонарные столбы, увешанные людьми, обыски, аресты, вымогательства, приказы, восстанавливающие помещиков, расстрелы, тюрьмы, переполненные бог весть за что сидящими людьми, полное упразднение юстиции — все это тревожит нас…
Родзянко. Мм… Меня это тоже беспокоит. Я сторонник высокой юстиции. Передайте это населению. Я сделаю всё, чтобы юстиция была восстановлена в России в полном объеме.
Первый делегат. А как, ваше превосходительство, насчет земли?
Родзянко. Я на стороне тех, кто работает на земле. Я и сам в известном роде от земли. И давно интересуюсь аграрным вопросом… Без справедливого решения аграрного вопроса в России вообще ничего не будет.
Голосиз делегации. А как, отец родной, решаешь-то о земле?
Родзянко. Как решаю? Русский мужик здоров душой и телом, и он давно уже думает о земле. Надо считаться с этим.
Голос из делегации. Правильно, батюшка, правильно…
Родзянко. Но торопиться, обидеть тех, кто владеет землей, обидеть грубым насилием, захватом мы не можем. Это противоречит нашей совести, христианской морали.
Голос из делегации. О земле-то как решат?
Родзянко. Мм… решит будущее народное собрание… Наш долг — охранить его от опасностей, вредной агитации и прочего и направить на здоровый путь… Исходя, конечно, из принципов уважения к праву… Больше ничего не имею сообщить, господа. Крайне занят, чрезвычайно занят. На фронте — важнейшие события. Пришла английская эскадра. К нам присоединился форт Красная Горка, можно ожидать присоединения Кронштадта. Это решит дело — и мы будем в Петербурге.
Первый делегат(неуверенно). Пожелаем, ваше превосходительство, успеха…
Делегация уходит.
Родзянко(конвойцам). Идите, я буду занят.
Конвойцы уходят.
Пристали с землей!.. А этот тип смеет еще о повешенных! Эсер или меньшевик. Самого повесить надо. (Пауза.) Нет, этот Зейдлиц не по мне. Он «привык к осмотрительности», он опасается!.. Х-ха… Бухгалтер немецкий — считает каждый штык у большевиков… Резервы… Ничего, я собью их резервы! Наступать…
Слышны звуки марша.
(Вслушивается.) Да, да, наступать! Они меня поняли, музыканты… Полковника Вадбольского ко мне, затем Мешкова!
В кабинет входит полковник Вадбольский, рослый строевик.
Вадбольский. По вашему вызову явился, ваше превосходительство.
Родзянко. Прошу присаживаться, полковник. Вы помните наши долгие беседы о Петербурге?..
Вадбольский. Так точно.
Родзянко. Отправляйтесь туда… Вы свяжетесь с «Национальным центром». Сообщите им об обстановке. Детализировать не надо. Наступаем и уже в семидесяти верстах от города. Я приказываю, чтобы кадры в Петербурге были приведены в полную боевую готовность. В подходящий момент они должны выступить. Может быть, это будет связано с общим восстанием Кронштадта, может быть, с операциями английской эскадры, может быть, с появлением наших авангардов в предместьях города. А может быть, — между нами — выступление в Петербурге и поможет нам… Вы знаете, в чем дело?
Вадбольский. Так точно.
Родзянко. Поезжайте. Действуйте. Надо взорвать мосты на Николаевской железной дороге и на Северной, чтобы большевики не могли подвезти резервы… Особое внимание захвату ЧК, телефона, телеграфа… Ну, детали вы укажете им сами. Общее руководство выступлением — за вами. С богом, полковник.
Рукопожатие и троекратный поцелуй. Вадбольский уходит.
Капельмейстер(спешно входя). Зауряд-прапорщик Мешков по вашему приказанию явился, ваше превосходительство!
Родзянко. Здравствуй, Мешков.
Капельмейстер. Здравия желаем, ваше превосходительство.
Родзянко. Ты, голубчик, что играл в семнадцатом году?
Капельмейстер. Что требовалось, ваше превосходительство!
Родзянко. Что требовалось?.. Тоже, наверное, шлялся с красным бантом и дирижировал до пота «Марсельезой».
Капельмейстер. Виноват, как приказывало начальство…
Родзянко. Ты этот случай из жизни выкинь навсегда. Опять придется играть… Гвардейские императорские марши помнишь?
Капельмейстер. Так точно, ваше превосходительство. (Начинает наигрывать на губах марши.)
Родзянко(вторя). Правильно…
Капельмейстер. Понимаю, ваше превосходительство, на случай вступления в столицу. Уже репертую… Ваше превосходительство, дозвольте от искренней души: что исполнять в высшем торжественном случае?
Родзянко. А ты что, голубчик, забыл?
Капельмейстер. Никак нет, ваше превосходительство. (Запел «Боже, царя храни».)
Родзянко. Ну, иди, иди, голубчик… Репетируй… Или как ты говоришь: репертуй. Ну, репертуй, репертуй!.. (Родзянко остался один.) Боже, царя храни… (Поглядел куда-то вверх.) И не сохранил?.. Нехорошо, конфуз… Увезли в Екатеринбург, расстреляли и… А хорошо будет: «Пал Петербург. С утра в столицу России вступили части генерала Родзянко»…
Слышны звуки марша.
Занавес
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
ЗАГОВОРЩИКИ В КРОНШТАДТЕ
Служебный кабинет начальника артиллерии Кронштадта Буткевича. Тяжеловесность во всем убранстве; безвкусная бронза, большие вазы, красный бархат, картины, морские узоры, модели парусников.
Буткевич. Адъютант, вы сами говорили с Красной Горкой?
Адъютант. Так точно, товарищ начальник. Как только узнал о событии, кинулся к телефону, стал спрашивать.
Буткевич. И что же?
Адъютант. Ну, там ребята-телефонисты свои, узнали: «Привет, товарищ адъютант, у нас, говорят, полундра»…
Буткевич. Именно полундра.
Адъютант. Успели сообщить следующее. Еще двенадцатого июня белые подошли на семь-восемь верст к форту. Партколлектив заметил подозрительность поведения коменданта Неклюдова и его свиты.
Буткевич. Свиты?
Адъютант. Так точно. У него на подбор: Гримм, Делль, Брунес. Арнольд…
Буткевич. Что вы хотите сказать?
Адъютант. Русские командиры из иностранных.
Буткевич. Пустяки. Продолжайте.
Адъютант. Партколлектив устроил собрание. Неклюдов туда послал своего холуя — денщика. Недавно втесался в партию… Обсудило собрание меры. Приняли правильное решение — сместить Неклюдова и всех этих гриммов-арнольдов… Холуй доложил. Неклюдов ночью поднял роту пулеметчиков. Подобрана специально — кулацкое отродье… Неклюдов им и говорит: «Мы окружены белыми. Петроград, Кронштадт сдались, идет английская эскадра. Конец войне. Обезоруживать коммунистов!» — и началось… А пулеметчики там — любимчики Неклюдова. Они коммунистов и забрали.
Буткевич. Дальше!
Адъютант. Дальше шум в трубке, телефонистов взяли за горлянку… Я подул, подул в трубку, кто-то ответил: «Доболтаешься, красная рожа, до петли»…
Буткевич. А вы?
Адъютант. Я, конечно, ответил. Они помолчали, поперхнулись и трубку хлопнули. Разрыв дипломатических отношений.
Буткевич. Ну, идите.
Адъютант уходит.
Стук в дверь.
Буткевич. Да!
Входит начальник штаба Кронштадтской морской базы Александр Рыбалтовский.
Рыбалтовский. Точно в двадцать ноль-ноль, как вы просили. Добрый вечер, господин полковник.
Буткевич. Здравия желаю, господин капитан первого ранга.
Рыбалтовский. Ну-с, ваш первый шаг блестящ. Красная Горка — это просто пилюля! Поздравляю.
Буткевич(замахав руками) Не говорите, не говорите, просто сглазите. Посмотрим еще, как пойдет…
Рыбалтовский. Пойдет отлично. Везде ошеломление и растерянность…
Буткевич. Не везде, не везде, Александр Аполлонович. Боюсь, что нас возьмут на подозрение.
Рыбалтовский. Не может быть!
Буткевич. Может… Я был вызван к Сталину. Ну, пережил труднейшие минуты. Он заявил, что не удовлетворен моим докладом и что «двойная бухгалтерия в политике к добру не приводит»… Ну, а что у вас?
Рыбалтовский. Мне было приказано открыть огонь линейных кораблей по Красной Горке. Я приказал стрелять из гавани. Это безвредно — недолеты.
Звонок телефона.
Буткевич. Начальник штаба морской базы здесь, на совещании. Передаю трубку… Вас, товарищ Рыбалтовский, из Военного Совета.
Рыбалтовский. Слушаю… Так точно, товарищ член Военного Совета. Как? Линкоры вывести… (Посмотрев на Буткевича.) Кто приказал? Сталин? Есть. (Вешает трубку.) Да, видимо, начали проверять. Сталин. Теперь форт пострадает.
Буткевич. Я говорил! Не везде растерянность, дорогой… Ага, забеспокоились, дорогой?..
Рыбалтовский. Весьма неприятное и неожиданное осложнение.
Входит адъютант.
Адъютант. Просит разрешения войти уполномоченный Особого отдела товарищ Шибаев.
Буткевич. Кто?
Адъютант. Уполномоченный Особого отдела Шибаев.
Буткевич. Мы заняты.
Входит уполномоченный Особого отдела Балтфлота Шибаев.
Шибаев. Уполномоченный Особого отдела Балтийского флота военный моряк Шибаев.
Сухие полупоклоны.
Мне поручено расследование дела на Красной Горке. Имею некоторые вопросы.
Буткевич. А я эти вопросы буду докладывать Военному Совету. С вами, молодой человек, у меня на эту тему нет охоты беседовать. Можете быть свободным. У нас совещание.
Шибаев. Вынужден пока подчиняться. Побеседуем в другой раз. (Уходит.)
Буткевич. Видали?.. Уже ходят. Я продумал дела: я подам «центру» сигнал, что мы идем к опасности. Я не хочу напрасных жертв.
Рыбалтовский. Вы не хотите отвечать? Вы пятитесь в момент, когда решается всё…
Буткевич. Нет, я предупреждаю. Вот, слышите — идут на подавление. По приказанию Сталина.
За окнами оркестр. Твердый шаг воинской части. Морской отряд направляется на фронт. Стук в дверь. Оба затихают.
Да!
Входит Дэкс, одетый матросом. Обмен приветствиями.
Наконец-то! Вас так долго не было.
Дэкс. Дела. Вот письмо от вашей супруги и дочери.
Буткевич. О, спасибо, спасибо!.. Они здоровы?
Дэкс. В цветущем состоянии обе… Дома выпили за ваше здоровье и успехи.
Буткевич(задумавшись). А это, знаете, я ее приучил. Молодость, грехи… Началось с ликерной рюмочки.
Дэкс. Теперь она свободно оперирует стаканами. Сообщаю новости; британская эскадра в Биоркэ. Части генерала Родзянко в семи-восьми километрах от Красной Горки. Форт поднял мятеж и присоединился к белым. Ультиматум Кронштадту передан…
Буткевич. Несколько запоздалые сведения. Ультиматум уже послан товарищами ко всем чертям. Линейные корабли открыли огонь по форту. Двинуты морские отряды на подавление…
Дэкс. Поэтому я и прибыл сюда, господин полковник. «Национальный центр» приказывает поднимать, не медля, форты Кронштадта, парализовать огонь Балтийского флота, наносить удары один за другим.
Рыбалтовский. Пока парализовали мои приказы.
Буткевич. Удары следуют стремительно, именно один за другим со стороны большевиков. Я уже сообщил об этом господину капитану первого ранга. (Кивает на Рыбалтовского.) По-моему, за нами начато наблюдение.
Дэкс. С этим надо считаться…
Буткевич. Что дальше? Опасность подошла вплотную.
Дэкс. Что дальше? Следующий шаг «центра»: завтра в Петрограде будет собран весь командный состав нашей организации. Мы накануне выступления в Петрограде. (Властно.) От вас, господин полковник, ждут действий в Кронштадте. На меры Сталина отвечайте контрмерами.
Буткевич. Да, да… Я только предупреждаю… По долгу службы, совести… Да, да. Скажите там, в Петербурге, что полковник Буткевич советует внимательно прислушаться к его сообщениям. Именно прислушаться… Да, вот и всё, что я имею. А приказ будет выполнен точно, в срок. Немедленно… Я даю указание своей сети на форты. Начнем с «Обручева», там превосходные и абсолютно надежные мои люди. (Берет трубку.) Город? Дайте «службу». «Служба», дайте «Обручев». «Обручев», алло! Коменданта форта. Кто просит? Начальник артиллерии, быстрее. (Пауза.). Родион Николаевич, как существуете? Я, я, Буткевич… Здравия желаю. Загораете на летнем солнышке и смотрите на море… Завидую, завидую… Так вот в чем дело, комендант. Вы помните приказ номер ноль ноль тринадцать?.. Твердо помните?.. Я не ставлю под сомнение, я извещаю вас: приводите в действие. Да. Точно. Без изменений. Спасибо. Кончаю. (Кладет трубку.)
Дэкс. Что он ответил?
Буткевич. «Обручев» начнет восстание. Это значит — Кронштадт примкнет к Красной Горке.
Дэкс. А к ним завтра примкнет Петроград. Прибыл из Лондона сам Эгар.
Звонок телефона.
Буткевич(берет трубку). Начальник артиллерии слушает. Да… Слушаю… Передавайте. (Дэксу и Рыбалтовскому шепотом.) Петроград говорит. Да, это я, Леля… (Собеседникам.) Это дочь. Сообщение… Да, да… Да… (Выслушав, внезапно схватывается за сердце и оседает в кресле.)
Дэкс(подхватывает трубку). Начальник артиллерии слушает. Не понял. Повторите, громко и не торопясь. Так, так… В Ораниенбаум — в штаб береговой группы войск направляется… Кто? Товарищ Сталин… Прибытие поезда завтра, четырнадцатого июня…
Перегляды.
Понял. Всё… (Вешает трубку.)
Рыбалтовский. Прибывает сам?
Дэкс. Боюсь, не выйдет ли полковник из строя…
Буткевич(медленно поднимаясь). Это так неожиданно. Сам едет. Знаете, сердце… Но ничего, ничего, я опять в порядке…
Дэкс. Отлично. Пишите, я передам в Питере через нашу радиостанцию.
Буткевич. Что вы хотите?
Дэкс(диктует). «Красная Горка точка. Дать завтра четырнадцатого июня в течение всего дня и вечера огонь по району вокзала Ораниенбаума».
Буткевич пишет.
Рыбалтовский. Почему только вокзала, а если где-нибудь в стороне?
Дэкс. Верно. «Вокзала и прилежащих кварталов». Подпись?
Буткевич. Горка меня знает под шифром «Шестнадцатый».
Дэкс. «Шестнадцатый»… Будет передано к полуночи. Ну, под Петроградом сделаны первые ходы. Завтра ожидайте острой схватки.