И заревели трубы архангельские… Разверзлись небеса… Треснула земля и раскололась… Раскрылись могилы… Повыскакивали косточки одна за другой, покрылись плотно мясом, связались… Подуло душами… Быстренько вскакивают души в тела соответствующие. Просыпается народ православный и рысцой бежит, по дороге застегиваясь… На суд страшный спешит люд божий, мужской и женский, стар и млад, бородатый и бритый, зело грешный и светло праведный и так себе средний, соглашатель, который одно воскресение — в автокефальную, а другое — в православную.
В сиянии золотом, на престоле высоком сидит грозный бог Саваоф. Одесную — Христос.
И смолкли трубы.
Встал грозный Саваоф:
— Все ли собрались? Домкомам проверить под личную ответственность!
— Все, господи!
— Судить буду вас по делам вашим. Слушай мою команду: "Которые овцы — направо, которые козы — нале-е-ев-о!"
Лавиной двинулись все в правую сторону.
Впереди всех вприпрыжку ударил, пожалуй, чуть ли не самый смиреннейший, пожалуй, чуть ли не самый святейший, по милости божьей, патриарх, раб божий Тихон, владыка и Великой, и Малой, и Красной, и Белой, и Прикарпатской…
Молнией сверкнули глаза Саваофа. Громом разорвался воздух:
— Верните Тихона!!!
В митре диамантовой, с крестом смарагдовым, в ризе, золотом вышитой, склонил голову свою перед судьей владыка и Большой, и Малой, и… и…
— Куда побежал, Тихон? Кто ты еси, Тихон?!
— Баран есмь я, господи! Овца кроткая…
— Козел еси ты, Тихон!
— Баран есмь я, господи!
— Козел еси ты, Тихон! Просили… Давал?! Умирали… Спасал?! Притесняли… Защищал?! Плакали… Утешал?!
— Да, господи… Давал, спасал, защищал, утешал… Деникину давал… Колчака спасал… Юденича защищал… Врангеля утешал… Потому "никто больше не имать… душу свою отдаст за друзи своя".
— А дети? А матери? Миллионы трупов? Тихон, забыл "легче верблюду…"?
— Не верблюд я, господи!
— Кто ты еси, Тихон?
И тихий, робкий голос из толпы:
— Позволь, господи, я скажу. Я смиренный раб, епископ Нафанаил, владыка харьковский и ахтырский. Я скажу, господи, только чтоб в газеты не попало. Никогда в газетах не выступал.
— Говори.
— С одной стороны, господи, так: помочь нужно… А с другой — великолепие твое, о господи…
— Не крути! Говори, что должны были делать?
— Господи…
Крикнул и умолк.
— Кто же вы есть?!!
…Тихой походкой подошел к престолу господнему Георгий Победоносец:
— Позвольте доложить…
— Ну?
— Я, как начветсанупр хлевов твоих, господи, обязан засвидетельствовать, что эти животные ни к одному из выше упомянутых типов не принадлежат. На основании долгих наблюдений выяснилось: поведением — лисы, характером — волки, телом — кабаны, плодовитостью — кролики, голосом — канарейки. Отец — Распутин, мать — ведьма с Лысой горы. Питаются рыбой. Сибирская язва не берет…
И отошел.
И долго, долго сидел Саваоф… И думал.
— Кто пасет?! Кто пасет?!
И встал всевышний. Махнул безнадежно рукой.
— Не могу… На землю… Пускай трибунал… Все по гробам!.. Суд потом… Назад!
1922
Перевод Е. Весенина.