И бабахнуло в Сараеве…
И опрокинулся эрцгерцог…
И опрокинулись эрцгерцог австрийского престола апостольского, и пошел из них апостольско-эрцгерцогский дух…
И заворочалось…
И увидели дружественные державы, что у каждой из них нации угнетены… И нарушена во всех основах своих справедливость…
И начали державы нации эти подневольные освобождать и справедливость ту нарушенную восстанавливать…
Прицепляли справедливость ту к остриям штыков, к сорокавосьмисантиметровым снарядам и посылали их в соседнюю державу…
И наполняли справедливостью той и вызволением подневольных наций баллоны с газом, шипели справедливость и освобождение наций, туманом лезли через овраги, через буераки, через балки, через окопы в соседнюю державу, в очи, в нос и в рот угнетенных наций…
"Вызволяли" подневольные нации…
И гаркнули с высокого престола миропомазанник божий:
— Отечество в опасности!!
И поднялось дворянство:
— Спаси, господи, люди твоя.
— И благослови достояние твое.
— И "победы даруй"…
И кадили, кадили, кадили…
Кадили на "просительных", кадили на "благодарственных"…
И гул гудел дворянский от "Алтая до Кавказа, от Амура до Днепра":
— До последней капли крови!
— Животы на алтарь отечества великого! Все животы!.. Покладем! Покладем! Покладем!
И стройными шеренгами пошли животы в фуражках с кокардами и алыми околышами на алтарь отечества, великого и неделимого отечества…
Пошли животы дворянские и дорогой приустали…
И сели животы дворянские отдыхать в земском союзе, в городском союзе, в военно-промышленном комитете, в Красном Кресте…
И сделались животы дворянские земгусарами. С погонами, в галифе и в сапогах со шпорами…
И защищали великое отечество.
Защищали, земгусарскими саблюками размахивались, земгусарскими шпорами позвякивали…
И громким гулом отечество наполнялось:
— И жен отдадим! И жен для отечества!
— И детей отдадим! И детей для отечества!
И жены ихние и дети ихние отмобилизовались. И жили себе в поездах, в госпиталях, в складах — патронессами…
Жили — воевали, от врага лютого защищались, земсоюзными пайками кормились…
И распевали тонко и распевали толсто:
— Спаси, господи, люди твоя…
— И благослови достояние твое…
— И "победы даруй"…
Аж до "победного конца"… . . . . . . . . . . . . . . . . .
Тысячи тысяч крестьянских, тысячи тысяч рабочих трупов.
А над ними пьяное:
— Спаси, господи, люди твоя.
— И благослови достояние твое…
И ладан, и смирна, и восковой чад.
Тысячи тысяч беженцев желто-зеленых и тысячи тысяч детских головенок — и долинами, и речками, и шляхами, и дорогами…
…Победу благоверному над супротивныя даруй…
И земгусарский всероссийский посвист… . . . . . . . . . . . . . . . . .
Животы несут… Все, какие только дома поотыскались: и старые животы, и молодые животы, и женские, и детские… . . . . . . . . . . . . . . . . .
Так и не донесли.
В земгусарах задержались.
Полверсты, может, только до алтаря и осталось.
А хорошие были животы: упитанные, плотные.
Так ни на что и перевелись.
Как напала после Октября на прекрасные животы "барыня"…
До сих пор бегают…
Только уже острыми те животы сделались, исхудали.
И алтаря нет.
Некуда положить.
1924
Перевод И. Собчука.