Помещички наши шевелиться за границей начинают.

Вот уж проели-пропили все, что от нас повывезли, и снова в ту сторону поглядывают, где Украина. Поглядывают и видят зеленые нивы, крепкие хозяйства и много-много косцов и пахарей, жниц да полольщиц.

Снятся панам их былые сады, резвые кони, горы сала, масла и меду, сундуки с червонцами.

И точь-в-точь, как утопающий за соломинку, они за последнее цепляются.

А может, мол, хоть что-нибудь перепадет из былого добра…

Письма крестьянам пишут.

Хочется им, видите ли, знать, как там их хутора, их имения, что в них да кто в них

Никак примириться не могут с тем, что все это уже не их.

Все еще купчие перепрятывают, любуются на них каждое утро и вечер каждый, молятся на бумаги, потому что нет для этих господ на свете ничего дороже, чем купчие.

И острым гвоздем в головах помещичьих засело:

"Все еще может быть… все еще может…"

Получил крестьянин Балковой Г.К. письмо от своего помещика, который в Польшу сбежал, — от Бубулы.

Пишет пан Бубула:

"Забудем, что между нами было, мы уже все забыли, претензий к вам не имеем, а так как вы на нашей земле осели, мы предлагаем вам эту землю купить. У нас и купчая на руках, так напишите ж нам, как вы смотрите на такое наше предложение…"

Купчая, видите, у них на руках, значит, и хутор их…

Вот и написать бы им:

"Дорогой наш, незабвенный пан!

Купчая у вас, а земля у нас. Вы себе сейте пшеничку на купчей крепости, а мы уж на земле сеять будем. На том и порешим.

Целуем вас от высокого неба и до сырой земли.

Будьте здоровы и не кашляйте.

С почтением".

Вот и все.

Будут с купчей хлеба или не будут — это еще бабушка надвое сказала. Ну а с землицы-то будут — это уж точно

1927

Перевод А. Тверского.