Снежный рейс

В начале марта неожиданно начались снегопады. Кипенно-белые сугробы занесли заводской двор, снег покрыл крыши цехов, шапками повис на уже налившихся весенним соком ветвях деревьев. Отступила весна…

В предрассветной мгле раннего утра из заводских ворот вышли один за другим два танка, укрытых сверху почти до катков брезентами. За ними двинулся мощный тягач «Ворошиловец» с «цыганской кибиткой», тоже обтянутой брезентом. Странная колонна бесформенно-неузнаваемых машин, ревя двигателями и разгребая гусеницами пушистый снег, двинулись по Московскому шоссе. Ни одного прохожего не было в этот час на пустынных улицах окраины города. Лишь кое-где в окнах низких, засыпанных снегом домиков светились ранние огни.

Кошкин в армейском полушубке и валенках, в меховой шапке-ушанке сидел на месте командира первого танка. Накануне он простудился. Но остаться на заводе или ехать в Москву поездом наотрез отказался.

- Раньше не болел, а теперь просто не имею на это права. Я должен ехать.

Немало энергии потратил Михаил Ильич на организацию этого необычного рейса двух первых танков Т-34 своим ходом в Москву. Это была его идея - вместо обычных ходовых испытаний на военном полигоне, где танки один за одним ходят по кольцевому маршруту, провести их по реальным проселочным дорогам, через овраги и реки, через леса и болота - почти тысячу километров до самой Москвы. А там, после пробега, - показ правительству в Кремле. Кошкин не забывал решившие всё слова: «Пусть конструкторы сделают предлагаемую ими машину, а мы посмотрим, так ли она хороша, как они говорят о ней». Вот теперь машина сделана, такая, какую можно и нужно показать Сталину. А из Кремля - на Карельский перешеек для боевых испытаний в реальных суровых условиях военных действий.

Каких только возражений не высказывали против этой, казалось бы, такой логичной и целесообразной идеи! Начиная с того, что танки секретные и вести их открыто через десятки городов и деревень недопустимо (отсюда брезент на башнях). А если выйдут из строя какие-то механизмы? Где и кто их будет ремонтировать? Танки придется оставить где-то в поле или в лесу? Наконец, даже исправный танк может намертво застрять по дороге в овраге или в болоте, а ведь это новая секретная машина. Кошкин отвечал: «Танки надежны, поломок не будет; не застрянем, у машин отличная проходимость в любых условиях. А если и случится что-то, так это хорошо - выявим недостатки в реальных условиях, а значит, и устраним своевременно».

Поддержал нарком - не тот, который когда-то напутствовал Кошкина у себя в кабинете, а новый нарком машиностроения, бывший матрос и чекист, а в недавнем прошлом - директор крупнейшего автозавода. Он прославился в начале тридцатых годов организацией знаменитого международного автопробега через пустыню Каракумы. Первые советские грузовики под его руководством соревновались в знойных бескрайних песках с автомобилями иностранных марок, в том числе фордовскими… Пробег прогремел на весь мир прежде всего потому, что в невероятно трудных условиях советские автомобили, к удивлению многочисленных маловеров и скептиков, показали себя отлично… Идея пробега новых танков Т-34 с Особого завода своим ходом в Москву наркому пришлась по душе. Человек решительный и смелый, он не побоялся ответственности и санкционировал пробег, несмотря на возражения Салова. А Салов не просто возражал, а потребовал официально, чтобы оба танка были в установленном порядке доставлены на полигон для испытаний по утвержденной программе. Своих представителей для участия в пробеге направить отказался.

…Удачно, что прошли снегопады. Дороги совсем нет - снежный покров почти полтора метра! Танки пробиваются вперед по башню в снегу, водители выдерживают направление лишь по цепочке телеграфных столбов. Но скорость все-таки приличная - машины тянут на второй передаче. А что, если изменить разбивку и ввести еще одну передачу между второй и третьей? Тогда, вероятно, машины пошли бы с большей скоростью…

За рычагами первого танка Володя Усов. Он без полушубка, в фуфайке и ватных брюках, в сапогах. От работы рычагами и напряжения ему жарко: танковый шлем снят, всклокоченные волосы на голове мокры от пота. Не боится, что простудится, парень здоровый, крепкий. А вот он, Кошкин, простудился, и, кажется, серьезно! Мучает кашель, сухой, назойливый. Михаил Ильич часто курит в слабой надежде, что кашель пройдет, - клин клином вышибают. Но папиросы не помогают. В горле першит, бьет кашель так, что отдается в висках. И даже в полушубке зябко - озноб. Хорошо бы выпить чаю с малиной, согреться в теплой постели, поспать…

Вскоре на обоих танках вышли из строя главные фрикционы. Что ж, условия действительна тяжелые. Но это не оправдание. Механизм выключения фрикциона изготовлен с отступлением от чертежей - главный инженер, ссылаясь на производственные трудности, упростил конструкцию. Он, Кошкин, с этим не согласился. И не согласится. Он за такую простоту, которая не снижает, а повышает надежность механизма.

Главные фрикционы заменить не удалось - требовалась слишком большая разборка. Тоже недостаток. Продумать: нельзя ли сделать так, чтобы менять главный фрикцион можно было и в полевых условиях.

Водители - Усов и Носик - настоящие асы, двигались дальше, переключая передачи с помощью бортовых фрикционов. Михаил Ильич и сам садился за рычаги - вел танк как раз по местам, где потом летом сорок третьего разразилось одно из решающих сражений Великой Отечественной войны. Кто бы мог сказать испытателям, что здесь, в степи под Курском, в честь великой победы танк Т-34 будет установлен на гранитном пьедестале…

Под Москвой испытателей встретил заместитель наркома. От него они узнали об окончании боев на Карельском перешейке.

- Тому, что окончилась эта война, нельзя не радоваться, - сказал Михаил Ильич. - Но жаль, что мы опоздали.

Москва. В нее въехали не сразу - подождали на окраине, пока погаснут фонари и опустеют улицы.

По заснеженным еще, зимним улицам и переулкам проехали через центр к одному из ремонтных заводов.

На другой день заменили главные фрикционы. А в ночь на 17 марта поехали в Кремль.

У Спасских ворот пришлось долго ждать. Потом ворота открылись, и первая тридцатьчетверка двинулась под своды Спасской башни. Остановились на площади напротив колокольни Ивана Великого. Доставкой машин в Кремль руководил Петр Климентьевич Ворошилов - молодой инженер-танкист, сын наркома обороны.

Утро было пасмурное, холодное. У Михаила Ильича усилилась простуда. Он старался сдерживаться, и все-таки кашлял так громко и натужно, что привлекал неодобрительные взгляды лиц, окружавших членов правительства. Докладывал о танке П. К. Ворошилов. Докладывал спокойно, уверенно, четко.

Сталин был в шинели и меховой шапке с опущенными, но неподвязанными наушниками. Он молча, внимательно слушал докладчика.

…Что-то Сталин скажет теперь? Не было сомнения, что он информирован обо всех деталях борьбы вокруг нового танка. Доклад окончен. Водители одновременно запустили двигатели. Две тридцатьчетверки, красиво развернувшись на кремлевской брусчатке, пошли одна навстречу другой. Когда танки остановились и сизоватый дымок рассеялся, Сталин, ни к кому не обращаясь, негромко сказал:

- Это будет ласточка в наших танковых войсках. Ласточка! Название и в самом деле чем-то подходило к машине, коротко и образно выражало возникавшее к ней теплое отношение. Ласточка - вестник весны, поры расцвета…

После успешного показа в Кремле танки были отправлены для дальнейших испытаний на полигон. Обстрел корпуса снарядами 45-миллиметровой противотанковой пушки показал, что Т-34 стоит на грани непоражаемого танка. Михаил Ильич, несмотря на простуду, был оживлен и весел. Полковник, руководивший обстрелом, чертил мелком на броне треугольник, Михаил Ильич подзуживал: «Не попадет», «промажет». Однако лейтенант, стрелявший из танковой пушки, хорошо знал свое дело: снаряд ложился точно в центр треугольника. Но… или рикошетил от наклонной плиты, или застревал в броне. Ни одной сквозной пробоины! Только одна болванка попала в щель между корпусом и башней и заклинила ее. Михаил Ильич сделал очередную пометку в блокноте. После испытаний заместитель наркома уговаривал его возвращаться на завод не с танками, а поездом.

- Теперь уже все ясно, - говорил он. - Через неделю-другую состоится решение правительства. Танк будет принят в серийное производство. А тебе надо лечиться.

- Сейчас не до этого. Сказать тебе, какая у меня появилась идея? Так и быть, слушай: двигатель расположить не вдоль оси, а поперек танка. Это позволит укоротить машину, а значит, при том же весе усилить ее броню. Я уже подсчитал - все получается, лобовая броня может быть почти сто миллиметров!

- Это дело будущего, а сейчас тебе надо в больницу…

- Не могу, не имею привычки бросать товарищей на полдороге.

- Так что - тебя приказом обязать? Или и приказу не подчинишься?

- Не подчинюсь, - засмеялся Михаил Ильич.

И снова снежная дорога в холодном, тряском танке. Снова главный конструктор у приборов, за рычагами машины, наблюдает, делает пометки. А он уже очень и очень болен…

Тех, кто встречал испытателей, поразил вид Михаила Ильича - лицо красное, словно горит, серые глаза лихорадочно блестят, он часто надрывно кашляет…

Но силы еще были. Он поехал не домой, а на завод и целиком отдался работе.