Первые упоминания о каких-то русских платьях относятся еще ко времени Екатерины II [259] .

В 1791 г. в журнале «Магазин английских, французских и немецких мод» сообщалось, что «для балов в торжественные дни и для выездов в знатные и почтенные дома носят дамы: русские платья из объярей, двойных тафт и из разных как английских, так и французских материй, шитые шелками или каменьями, с юбками одинаковой материи или другого цвету; рукава бывают одинакового цвета с юбкою; пояса носят по корсету, шитые шелками или каменьями по приличию платья; на шее носят околки, или род косынок на вздержке или со складками из блонд или из кружева, на грудь надевают закладку или рубашечку из итальянского или из простого флеру…» [260]

Объярь — шелковая переливчатая одноцветная ткань, позднее называвшаяся муар.

Тафта (от перс, tafta – сотканное) – шелковая или хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения из туго скрученных нитей основы, отличалась тонкостью, но при этом была жесткой, как говорили, «хрусткой».

Так называемые русские платья выглядели своеобразно. Великая княгиня Елизавета Алексеевна (супруга Александра Павловича) так описывала в письме к матери рождественский бал 1792 г.: «На следующий день было Рождество. Танцевали и играли в игры в тронном зале, в русских костюмах; правда, одеты были в довольно маленькие кринолины и очень легкие платья. Позавчера состоялся большой бал. Императрица была так добра, что подарила мне бархатное платье цвета аметиста, расшитое золотом, и сатиновую юбку соломенного цвета» [261] .

В 1799 г. И. Г. Георги (более известный своим описанием Санкт-Петербурга) опубликовал этнографическое обозрение России под длинным названием, характерным для XVIII в.: «Описание всех обитающих в Российском государстве народов, их житейских обрядов, обыкновенных одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей» (2-е изд., СПб., 2005), в котором также упомянул о русском придворном платье: «Женщины придворные одеваются в так называемое русское платье, но оное весьма мало отвечает сему наименованию и есть паче утонченного европейского вкуса, ибо и сам вид оного больше на вид польского похож» [262] .

При Павле I была восстановлена старая мода. Графиня В. Н. Головина сообщает, что во время коронации Павла I весной 1797 г. «все были в полном параде: в первый раз появились придворные платья» [263] . Имеются в виду робы, то есть кринолины, которые, казалось, давно сделала немодными Французская революция. В «Объявлении экспедиции церемониальных дел», относящемся, по-видимому, к декабрю 1796 г., предписывалось дамам иметь во время коронационных торжеств робы из черного бархата с таким же шлейфом и юбкой [264] . Однако на большие балы, как правило, надевали русское платье. На бал в Кавалергардской зале Гатчинского дворца 30 августа 1797 г. предписывалось прибывать «по учиненным накануне повесткам, дамы в русском платье, кавалеры в праздничных кафтанах, а штаб и обер-офицеры в мундирах и башмаках» [265] . На маленьких балах, а также во время «вечерних собраний» в Кавалергардской или Кавалерской комнатах допускались отступления от этикета. Тогда дамы были в обыкновенных, а не русских платьях [266] .

А. Малюков. Портрет императрицы Александры Федоровны. 1836 г.

При Александре I русское платье было восстановлено в правах. Сопровождавшая прусскую королевскую чету в Санкт-Петербург придворная прусская статс-дама Фосс записала в дневнике от 9-го января 1809 г.: «Утром пришла графиня Ливен с портным Ея Величества императрицы-матери. Он снял с меня мерку для Русского платья, которое государь желает мне подарить». В два часа дня во время обеда прусской королевы на ней уже был «синий русский сарафан» [267] . 13 января в 11 часов в дворцовой церкви во время обручения великой княжны Екатерины Павловны с принцем Ольденбургским все прусские дамы «были в русских придворных платьях, подаренных нам самим царем» [268] . К 1810-м гг. относится портрет великой княжны Александры Павловны, написанный неизвестным художником [269] . Судя по кокошнику, в русском платье была и великая княгиня Александра Федоровна в Александро-Невской лавре во время богослужения в 1818 г. Описывая свое болезненное состояние, она между прочим заметила, что была «вовсе не интересна в… розовом глазетовом платье, с кокошником, шитым серебром, на голове» [270] .Глазет – ткань с шелковой основой и металлическим утком серебряного цвета, то есть разновидность парчи. Коронационные торжества Николая I в Москве также предполагали русское платье. На 25 июля 1826 г. был назначен торжественный въезд императорской четы в Москву. В камер-фурьерском журнале осталась запись: «25-го сего июля пополудни в 4 часа для чего все придворные обоего пола… съезжаться в 3 часу пополудни в петровский дворец и быть дамам в русском платье, а кавалерам в праздничных кафтанах. За подписанием камер-фурьера Бабкина» [271] .В первых записях камер-фурьерских журналов за 1826 г. также неоднократно упоминается «белое русское платье» или «белое круглое платье».В таком платье дамы должны были быть 1 января и 18 апреля на Св. Пасху, так же как и во время торжественного въезда в Москву 25 июля.Писатель Ф. Ансело, находившийся в составе французской делегации на коронации Николая I, писал о предписании императора относительно костюма на маскараде: «Женщинам полагалось явиться в национальном костюме, и лишь немногие ослушались этого предписания. Национальный наряд, кокетливо видоизмененный и роскошно украшенный, сообщал дамским костюмам пикантное своеобразие. Женские головные уборы, род диадемы из шелка, расшитый золотом и серебром, блистали брильянтами. Корсаж, украшенный сапфирами и изумрудами, заключал грудь в сверкающие латы, а из-под короткой юбки видны были ножки в шелковых чулках и вышитых туфлях. На плечи девушек спадали длинные косы с большими бантами на концах» [272] . В дневнике А. С. Пушкина от 6 декабря 1833 г. (день именин Николая I) сообщается о некоторых новых назначениях и далее следует фраза: «Дамы представлялись в русском платье» [273] .Вскоре русское платье окончательно приобрело официальный статус. В николаевском указе от 27 февраля 1834 г. «Описание дамских нарядов для приезда в торжественные дни к высочайшему двору» русское платье было детально регламентировано. Парадный дамский наряд состоял из бархатного вечернего платья, имевшего разрез спереди книзу от талии, который открывал юбку из белой материи, «какой кто пожелает». По «хвосту и борту» платья, также «вокруг и на переде юбки» предписывалось иметь золотое шитье, «одинаковое с шитьем парадных мундиров придворных чинов». Статс-дамы в русском платье были изображены на известной картине А. И. Ладурнера «Вид Белого (Гербового) зала в Зимнем дворце» (1838), хранящейся в Эрмитаже. Через две недели после указа о дамских нарядах фрейлина А. С. Шереметева сообщила в письме домой от 10 марта 1834 г. о вечернем собрании у Александры Федоровны: «На императрице было русское платье нынешнего покроя без талии» [274] . Вскоре, 25 марта, она же уточняла, рассказывая о подготовке к балу в связи с присягой цесаревича: «Мы все будем в русских платьях, т. е. дамы будут одеты в чем-то вроде сарафанов, но из легкой материи, а на голове будут розаны в виде кокошника. Молодые дамы (танцующие) в гирляндах из белых розанов. Императрица будет также сама в сарафане» [275] .Платье гофмейстерины должно было быть из бархата малинового цвета, у статс-дам – зеленого цвета с золотым шитьем, у камер-фрейлин – пунцового, у наставниц великих княжон – синего с золотым шитьем [276] . Именно таким был наряд у камер-фрейлины и наставницы великой княжны Ольги Николаевны. В конце 1836 г., накануне Николина дня, 5 декабря, у великой княжны Ольги Николаевны появилась новая воспитательница – Анна Алексеевна Окулова (1794–1861), старшая из пятерых сестер Окуловых, выпускница Екатерининского института, которая заменила гувернантку шведку Дункер. Выбор был сделан самим Николаем I. Об Анне Алексеевне с благодарностью вспоминает Ольга Николаевна: «Ее сделали фрейлиной, по рангу она следовала за статс-дамами и получила, как Жюли Баранова (Ю. Ф. Баранова, урожденная Адлерберг. – А. В.), русское платье синего цвета с золотом, собственный выезд и ложу в театре… Она мне предложила вести дневник» [277] . У фрейлин великих княгинь, как и у фрейлин царицы, платья были с серебряным шитьем, у фрейлин великих княжон – из светло-синего бархата. Замужние придворные дамы должны были «иметь повойник или кокошник», а девицы «повязку» произвольного цвета с белой вуалью. Описанный наряд также получил название русского платья. Фасон платья приглашенных ко двору дам также должен был соответствовать тому же образцу, но платья эти могли быть «различных цветов, с различным шитьем», но нельзя было повторять узор, назначенный для придворных дам [278] .В дальнейшем во время всех торжественных церемоний, например во время обручения Марии Николаевны и герцога Максимилиана Лейхтенбергского, следует стандартное объявление: «дамам быть в русском платье, а кавалерам в парадных мундирах» [279] . Как уже отмечалось, придворные дамы имели также особые знаки отличия – портреты носили на правой стороне груди, а фрейлины вензеля (шифры) – на левой стороне корсажа [280] .В обычные воскресные дни и во второстепенные праздники имел место не большой, а малый выход, то есть кавалеры свиты – в обыкновенной форме, а придворные дамы в городских платьях, все же очень нарядных, собирались к обедне в маленькую церковь. Обедня начиналась в 11 часов, и после службы император и императрица, цесаревна и цесаревич принимали лиц, желавших им представиться, в прилегавшей к церкви зале, называемой ротондой» [281] .Несовершеннолетние великие княжны с некоторыми поправками следовали также общему стилю. Та же Ольга Николаевна вспоминает о крестинах родившегося 9 сентября 1827 г. великого князя Константина Николаевича за пять дет до указа 1834 г.: «К крестинам нам завили локоны, надели платья-декольте, белые туфли и Екатерининские ленты через плечо. Мы находили себя очень эффектными и внушающими уважение. Но – о разочарование! – когда Папа увидел нас издали, он воскликнул: "Что за обезьяны! Сейчас же снять ленты и прочие украшения!" Мы были очень опечалены. По просьбе Мама нам оставили только нитки жемчуга… Уже тогда я поняла его желание, чтобы нас воспитывали в простоте и строгости, и это я ему обязана свои вкусом и привычками на всю жизнь» [282] . Для несовершеннолетних княжон Николай I считал излишним не только трен (шлейф. – А. В.) и платье с декольте, но и Аннинские ленты через плечо. В 1833 г., когда той же Ольге Николаевне исполнилось 11 лет, положение несколько изменилось. Она с гордостью записала в своих воспоминаниях «Сон юности»: «По обычаю в одиннадцать лет я получила русское придворное платье из розового бархата, вышитого лебедями, без трена. На некоторых приемах, а также на большом балу в день Ангела Папа, 6 декабря, мне было разрешено появляться в нем в Белом зале (то есть на придворных балах. – А. В.)» [283] . В 1830-х гг. великие княжны стали надевать первые бархатные платья, произведенные на Фряновской шелкоткацкой мануфактуре купца-старообрядца Павла Назаровича Рогожина (Рагожина). «Ему мы, – записала Ольга Николаевна, – обязаны первыми бархатными платьями, которые мы надевали по воскресеньям в церковь. Это праздничное одеяние состояло из муслиновой юбки и бархатного корсажа фиолетового цвета. К нему мы надевали нитку жемчуга с кистью, подарок шаха персидского. Почти всегда мы, сестры, были одинаково одеты, только Мари разрешено было еще прикалывать цветы» [284] .Кокошники фрейлин бросились в глаза и маркизу де Кюстину в 1839 г. Впрочем, не отличавшийся влечением к женскому полу маркиз и в этом случае полон сарказма: «Национальный наряд русских придворных дам величественен и дышит стариной. Голову их венчает убор, похожий на своего рода крепостную стену из богато разукрашенной ткани или на невысокую мужскую шляпу без дна. Этот венец высотой в несколько дюймов, расшитый, как правило, драгоценными камнями, приятно обрамляет лицо, оставляя лоб открытым; самобытный и благородный, он очень к лицу красавицам, но безнадежно вредит женщинам некрасивым» [285] . Отклонения от регламентированного фасона, как правило, не допускались. Когда на одном из балов в 1840-х гг. некоторые дамы появились в кокошниках из цветов, это вызвало гнев императора, хотя возможность использовать украшения и драгоценные камни оставалась.К свадьбе Марии Николаевны в 1839 г. ее приданое по обычаю было выставлено в Зимнем дворце. По свидетельству великой княжны Ольги Николаевны, «в третьем зале – русские костюмы в числе двенадцати, и между ними – подвенечное платье, воскресный туалет, так же как и парадные платья со всеми к ним полагающимися драгоценностями, которые были выставлены в стеклянных шкафах: ожерелья из сапфиров и изумрудов, драгоценности из бирюзы и рубинов» [286] .Во время торжественного въезда в Санкт-Петербург невесты наследника цесаревича принцессы Марии Дармштадтской 8 сентября 1840 г. она впервые надела, переодевшись в трактире «У трех рук», парадное светло-синее платье с серебряным кружевом и бриллианты. Императрица была в золотом платье с каштановым кружевом [287] . В то время камер-медхина А. И. Утермер, в замужестве Яковлева, впоследствии вспоминала об этом русском платье: «После приема принцесса вернулась в свои покои, где мне пришлось снимать с ее головы и шеи драгоценнейшие бриллиантовые уборы, какие я видела первый раз в жизни. На принцессе был голубого цвета шлейф, весь вышитый серебром, и белый шелковый сарафан, перед которого тоже был вышит серебром, а вместо пуговиц нашиты были бриллианты с рубинами; повязка темно-малинового бархата, обшитая бриллиантами; с головы спадала вышитая серебром вуаль» [288] . Парадные шлейфы и сарафаны были приготовлены среди прочего приданого невесты за счет русского казначейства.Венцель Гаффнер, присутствовавший на июльских празднествах в Петергофе в 1846 г., особо обратил внимание на костюм статс-дам: «Придворные дамы: белое шелковое платье с красным бархатным корсажем, открытым спереди и обшитым позументом с очень длинным и дорогим шлейфом, богато вышитым золотом. На голове они носили кокошник из красного бархата, унизанный брильянтами в несколько рядов. Само собою разумеется, что богачки вроде Паскевич носили брильянты также на шее, в ушах, на руках и на поясе» [289] .В русском платье придворные дамы появлялись на всех официальных церемониях николаевского царствования. Фрейлина А. Ф. Тютчева, описывая события 1854 г., заметила: «В дни больших праздников и особых торжеств богослужение отправлялось в Большой церкви Зимнего дворца: в таких случаях мужчины были в парадной форме, при орденах, а дамы в придворных костюмах, т. е. повойниках и сарафанах с треном, расшитых золотом, производивших очень величественное впечатление» [290] .С небольшими видоизменениями русский наряд при дворе просуществовал до начала XX в.