Приложение 1 (к с. 9 )

Из высказываний Владимира Высоцкого о своем дяде, Алексее Владимировиче

София, студия «Балкантон», 09.75 64. А вот песня, которую я вам хочу сейчас спеть, эта песня имеет одну историю. Предисторию, верней. Дело в том, что у меня военная семья, и мой дядя – он прошел войну от начала до конца и был все время в непосредственном соприкосновении с врагом. И он рассказывал очень-очень много о войне. И вот одна из историй была о том, как однажды батальон держал оборону в плавнях и у него были открыты фланги. И они по связи сообщили, что у них открыты фланги и им кто-то из-за паники открытым текстом сказал: «Держитесь, несмотря на открытые фланги!» И это было перехвачено немцами, и они начали их давить. И он отвел батальон. И кончилось это печально, эта история, несмотря на то, что командир батальона был человек заслуженный и награжденный и так далее. Было принято решение его расстрелять, потому что была такая ситуация острая, невыполнение приказа и так далее. Ну, приказ не был приведен в исполнение, потому что начался очень сильный обстрел, они отошли, потеряли много людей. Вот. Но этот человек жив сейчас, и он друг вот этого самого моего дяди. Он сейчас в высоких чинах. И я когда сделал песню по по… по этому поводу, мы ему не говорили, что это про него. И однажды я ему ее спел. И он говорит: «Да-да-да. Это было очень точно. Это было, было, было». Вот. Поэтому я вот и посвящаю эту песню другу моей семьи. А песня называется «Тот, который не стрелял».

Калинин, Академия ПВО, 6.06.76, 19:00 40. Только теперь я хочу спеть одну песню, новую песню, написанную мною и посвященную, вернее, мною генерал-полковнику Николаю Скоморохову, который теперь руководит Академией. Вот. Значит, я был у них и пел им эту песню. Дело в том, что у меня очень семья-то военная, и отец мой, например, он в ПВО служил. Сейчас он уже в отставке. Вот. И… и дядя мой тоже прошел войну, и к сорок третьему году уже имел три «Красных знамени», так что вы можете себе представить, что он был боевой офицер по-на. стоящему. И они дружили тогда еще с капитаном, потом с майором Николаем Скомороховым. И Николай Скоморохов во время Великой воздушной битвы над Кубанью сбил двух немецких асов из эскадрильи «Удет». Так называемые… Была статья даже «Бриллиантовая двойка», которую написал мой дядя о нем. Вот. Он долго охотился, потому что сбили до… до этого накануне его ведомого, его близкого друга, и он просто все время вылетал. Только отдохнет, немножечко очнется, и снова ему разрешали индивидуальную охоту, и снова взлетал, чтобы их искать. Он сбил, по-моему, тридцать четыре «Фокке-Вульфа». То есть это довольно сложно было. Он дважды герой Советского Союза. Он их достал, догнал и сбил двоих в одном бою. И один немец даже приземлился и долго спрашивал: «Кто меня сбил?» Ему сказали: «Скоморохов». Он говорит: «Это неправда, нам говорят: «Осторожно, Скоморохов в воздухе!» Но это было на самом деле так. Самый респектабельный, в общем, немецкий летчик, который еще с Испании, со времен Испании, имел очень много побед на своем счету. Он же весь… И так далее. Увидел этого изможденного человека, который выиграл такой трудный бой… Ну вот. Я так немножко рассказал просто его историю. А я написал эту песню как бы от имени его. «Песня о погибшем друге, летчике» для спектакля «Звезды для лейтенанта» в пьесе Володарского, моего близкого друга, драматурга. И я эту песню еще написал еще до того, как она была поставлена в театре. И мне кажется, что это самый лучший способ работы – прямо вставлять в текст, и уже ничего на сделаешь – не выкинешь из песни слова.

Дубна, ДК «Мир», 10.02.79. Песня, которая написана и посвящена другу нашего… нашей семьи летчику Скоморохову, дважды Герою Советского Союза. Эту песню я написал для спектакля «Звезды для лейтенанта». Она там, правда, не полностью. Но я ее всегда исполняю в своих выступлениях с маленькой аннотацией такой, что это была великая воздушная битва над Кубанью в сорок третьем году и в ней участвовало много летчиков с той и с другой стороны. И вот один из них – Скоморохов, он сбил в личных боях, в индивидуальной охоте, которая была ему разрешена однажды, мстя за своего друга, такую «двойку бриллиантовую» из знаменитой эскадрильи «Удет», которая… в которой было несколько летчиков награжденных лично фюрером бриллиантовыми крестами, асы и так далее. И он их нашел, принял бой с ними и один их уничтожил. Об этом мой дядя, который, к сожалению, больше не живет – он в прошлом году его не стало, у него самого было три боевых Красных Знамени к сорок третьему году, то есть он достойно очень вел себя во время войны, вероятно поэтому. И он написал об этом статью. Так что все это взаимосвязано. И я эту песню посвящаю вот этому погибшему другу, за которого он мстил.

Белгород, интервью в перерыве между выступлениями, 17–19 апреля 1978 г. Корр.: Наши слушатели, в том числе, вот, в письме, которые здесь я вам принес, спрашивают вас о цикле военных песен. В том числе, вот, о песне; например, очень сильная песня, считают наши корреспонденты, – это «Кто сказал, что Земля умерла». Скажите, пожалуйста, у вас, лично у вас связаны какие-то впечатления, какие-то, так сказать, ассоциации с войной? Чем для вас эта тема особа?

Видите, я вам объясню, в чем дело. Дело в том, что, в общем-то, я был ну совсем маленьким человеком, когда была война. Но у меня военная семья, у меня и отец прошел всю войну от начала до конца, и дядя мой, очень близкий мне человек, который вот сейчас расплачивается за свои раны военные, всегда был прям на острие, он имеет три Боевых Красных знамени. Я знаю очень много рассказов о войне, мы воспитаны на военном материале все, значит, каким-то образом война тронула всех, потому что каждый человек в России, живший тогда или живущий сейчас, потерял кого-то. Вот. Поэтому это все нам близко, всем людям. Это раз. Во-вторых, война всегда будет волновать, по-моему, поэтов, писателей, вообще, любого художника, ну и, конечно, самое главное, что людей, которых я беру для своих песен, если вы обратили внимание, это всегда люди, даже если обычные, но в крайней ситуации, на грани риска, либо на грани подвига, либо на грани смерти. А в войну, вы знаете, каждую следующую секунду можно было заглянуть в лицо смерти. И поэтому я всегда беру та… и темы, и людей оттуда, пишу их, как человек, который как бы довоевывает, с чувством ну если не вины, то досады, что я не смог быть тогда там. Вот, вероятно, вот так. Я задумал написать такую песню, там, сейчас, может быть, я не вспомню все строчки, но что-то так: «Все меньше вас, участники войны. Осколки бродят, покидают силы. Не торопитесь, вы и не должны к однополчанам в братские могилы…» Ну это еще так просто, наметка. Это, вероятно, будущая песня. Я не оставляю своих попыток писать о войне. Это очень как-то поразительно, что сейчас, последнее время, ребята, которые не видали войны, и даже некоторые родились позже, вот, например, Герман сделал картину «Двадцать дней без войны» о тех событиях просто поразительно. Ветераны войны смотрят картину и говорят: «Непонятно! Как человек, не видевший, как так мог почувствовать!» Значит, у нас есть память не только такая головная, а, видимо, память сердца, которая передается. Как-то по каким-то таким другим каналам, чем только из рассказов и из фильмов. А вот из подсознания в подсознание. Во всяком случае, вот я тоже, не участвовавший, написал очень много песен о войне. И когда спрашивают: «Почему ты?» – я не знаю. Мне кажется, что вот нам не пришлось поучаствовать, а на совести как-то неспокойно. И из-за этого мы как бы довоевываем, что ли, в своих песнях. Поэтому они непохожи совсем на песни военных лет, и в то же время они о тех временах. У меня отец – он тоже прошел всю войну и жив до сих пор. Ранен, да. Да ну как в семье? У меня вся семья военная. У меня дядя, который вот тоже он прошел, имеет громадное количество наград и ран. У него, например, только три Боевых Красных Знамени было. Алексей Высоцкий. Кстати, здесь не… неподалеку, где-то на Украине есть место одно, называется Алешино. Он его освобождал. Но, к сожалению, все-таки его достали раны старые, догнали, и он несколько месяцев назад умер, довольно молодым еще. Пятьдесят семь ему было. Вот… Так что все-таки сказалось оно. Он держался, держался, тянул, человек был такой энергичный, здоровый и все-таки… Вот… Дали знать себя старые раны, и все-таки они его свели в могилу, в братскую, конечно. Он попадет в братскую, к своим друзьям.

Навои, ДК «Фархад», 27 июля 1979 года. И вот меня спрашивают: ты почему так много пишешь о войне? Ведь ты же не мог воевать, ты же – молодой человек еще, в общем. Я говорю: «Да, это правда. Но просто мою семью война коснулась. У нас и смерти есть, и погибшие, и те, которые, вот я рассказываю, догнали старые раны». У м. еня в прошлом году умер мой дядька, который, в общем… Это единственный мой родственник… И впереди, перед тем, как вынести его тело, шли вот так вот семнадцать летчиков, и на семнадцати красных сафьяновых подушках несли семнадцать его орденов. А медали даже некуда было класть. Вот такой вот был парень… человек. Так что, ну, тут говорить нечего: конечно, всегда будем возвращаться к войне.

К с. 57

Москва у А. В. Высоцкого (в течение 1962 года)…

01. Злая мачеха у Маши… 02. Ах, утону я в Западной Двине… 03. Стою я раз на стреме… 04. Кучера из МУРа укатали Сивку… 05. Раз в московском кабаке сидели… 06. Дорога, дорога, счета нет столбам… 07. Клены выкрасили город… 08. Как у Волги иволга… 09. Товарищ Сталин, вы большой ученый… 10. Я был душой дурного общества… 11. У тебя глаза как нож… 12. На Колыме, где север и тайга кругом… 13. На Тихорецкую состав отправится… 14. И здрасьте, мое почтенье… 15. Красное, зеленое, желтое, лиловое… 16. Весна еще в начале, еще не загуляли… 17. Лежит камень в степи… 18. Как в старинной русской сказке… 19. Не делили мы тебя и не ласкали… 20. Я вырос в Ленинградскую блокаду… 21. Алешка жарил на баяне… 22. Рано утром проснешься… 23. Когда качаются фонарики ночные… б/к [ – ] 24. Может, для веселья, для острастки… 25. Где твои семнадцать лет… 26. Она сказала: «Не люблю…» 27. Летит паровоз по долинам… [-] 28. Когда с тобой мы встретились… 29. Город уши заткнул… [-] 30. Ты уехала на короткий срок… 31. Глаза то лукаво блестят… 32. Если я заболею, к врачам обращаться не стану… 33. Сам я вятский уроженец… 34. Цыганка с картами, дорога дальняя… 35. На Перовском на базаре… 36. В маленькой солнечной лужице… 37. Темная ночь молчаливо потупилась… 38. Б[…]жит речечка ой, да по песочечку… 39. В тот вечер я ни пил, ни пел… 40. У меня гитара есть… 41. Сгорели мы по недоразумению… 42. Правда ведь, обидно, если завязал… 43…то винова […] такого как он короля. («Ленька Королев») [-] 44. Суд идет, и вот процесс кончается… 45. Получил завмагазина триста метров крепдешина… 46. Я был батальонный разведчик… [-] 47. Что же ты, зараза, бровь себе подбрила… 48. Мы Шиллера и Гете не читали… 49. Мир такой кромешный…

Москва у А. В. Высоцкого (так наз. «Военный жар») 1964…

01. Всего лишь час дают на артобстрел… 02. В Пекине очень мрачная погода… 03. Я рос, как вся дворовая шпана… 04. Раз однажды гулял по столице и… 05. Мы вместе грабили одну и ту же хату…

Заметки специалиста

Не так давно среди высоцковедов появилась копия коробки из-под магнитной ленты, на которой по списку было ясно, что на пленке содержались огромные куски фонограммы у А. В. Высоцкого. Мною было принято решение передать эту копию дочери Алексея Владимировича – Ирэне, которая, в свою очередь, с уверенностью подтвердила, что на корешке имеется почерк ее отца! Из чего я могу заключить следующее: в конце 60-х Алексей Владимирович Высоцкий решил объединить все имеющиеся фонограммы племянника на одной катушке, что он и проделал. Занялся он этим не ранее 1968-го, потому что в списках песни 62-го года перемежаются в нескольких местах с записями октября 67-го. По каким-то причинам Алексей Владимирович не переписал на данную катушку всего шесть песен, записанных им лично, вживую, в 62-м. Могу предположить, что к моменту перезаписи пленки-оригиналы могли быть подпорчены, и поэтому их владелец исключил эти песни из общего списка. А уж тем более, что песни № 23 и № 43 прописаны фрагментарно. Куски записи были перезаписаны в разные концы ленты, но с сохранением хронологии – примерно так, как они представлены в списке выше. Значком [ – ] здесь отмечены те песни, которые Ирэна не помнит звучащими с пленок отца. Песня № 24 «Может, для веселья, для острастки…» в списках Алексея Владимировича отсутствует, но Ирэна ее помнит. Видимо, песня была на прежних катушках отца, т. к. в списке друга семьи Высоцких Якова Моисеевича Гольденберга она все же присутствует. Гольденбергу копию делал сам Алексей Владимирович. Правда, песни разбросаны в беспорядке, и на список Гольденберга мы ориентироваться никак не можем.

Со слов Григория Семакова – одного из первых исследователей фонограмм, вышеприведенный порядок песен является хронологически верным. В 80-х годах куски данной фонограммы были взяты А. Е. Крыловым у Семена Владимировича (потому и назвали ее поначалу «СВВ» – об этом ниже) и логически выстроены в тот порядок, который сейчас перед нами. Как помнит Г. Семаков, на пленке Семена Владимировича отсутствовали некоторые песни, в частности, песня № 29 «Город уши заткнул…». На оригиналы никто не выходил, общего списка никогда никто не видел. И поэтому данную хронологию мы можем принять все же как условно верной. Занимался составлением сам Г. Семаков.

Копия оборотной стороны коробки позволяет нам определенно заявить, что перезапись осуществлялась на четыре дорожки и вероятно на 9-ю скорость. Оставшиеся «хвосты» были дописаны песнями 69-го и 72-го годов. Между песнями, исполненными Высоцким, на пленке имелись, по всей видимости, очень популярные тогда «Два туза между…», «На Боготьяновской открылася пивная…», «Али-Баба…» и, может быть, что-то еще из подпольной эстрады тех лет.

Прослушав вместе с Ирэной весь блок песен 62-го года, она меня спросила: «А почему нет песен «Про китайцев» и «Про птицу белую», которые папа записал также вживую примерно двумя годами позднее (получается, в 64-м)?» И тут я понял, что по списку на коробке под этот случай более всего подходит фонограмма под кодовым названием «Военный жар», который я и предоставил Ирэне для опознания. И что бы вы думали? Я попал в десятку!!!

Кстати, коллекционеры и специалисты должны помнить, что фонограмма 1962-го года ранее именовалась как «СВВ», что означает «у Семена Владимировича Высоцкого». Моя первая беседа с Ирэной Высоцкой состоялась в 1992-м году, во время которой она меня и убедила, что данная запись была сделана именно ее отцом, а отнюдь не Семеном Владимировичем! В последствии я находил массу доказательств в пользу ее слов. Но все же больших трудов мне стоило переубедить многих коллекционеров исправить в своих каталогах СВВ на АВВ! И я доволен, что мои коллеги теперь свыклись с истинным названием.

Л. Черняк

К с. 160

Об А.В. Высоцком вспоминают однополчане…

С 1939 года, когда меня призвали в армию, я служил с А. Высоцким на одной батарее в 165-м ГАП: он был командиром огневого взвода в звании лейтенанта.

Весной 1940 года полк вывели в летние учебные палаточные лагеря в районе Тирасполя, и там мы приняли участие в «освободительном походе в Бессарабию».

Потом нас перебросили в Измаил, затем после сильного землетрясения – в бывшую немецкую колонию – Гнаденталь, и началась усиленная подготовка к войне.

22-го июня 41 г. вышел командир полка Богданов и сказал: «Германия напала на нашу страну!» Мы оказались в составе Приморской Армии в Одесском Оборонительном Районе.

После эвакуации Приморской Армии в Крым наш полк, все четыре дивизиона, почти тысячу человек, погрузили в эшелоны и отправили на Перекоп, но до перешейка мы не доехали, сказали, что немцы уже прорвались в глубь полуострова. А через три дня мы начали отход вместе с остатками Приморской Армии по Ялтинской дороге на Севастополь. Мне довелось провоевать под Севастополем до июня 1942 года. Здесь наш полк получил звание гвардейского. Оттуда меня с товарищем отправили на учебу в тыл в артиллерийское училище.

Не знаю, почему выбор пал на меня, но все эти годы я храню благодарную память о погибшем в Севастополе капитане Керцмане и считаю его своим спасителем…

Спасся из Севастополя и Высоцкий: его тяжелораненным вывезли в последние дни обороны города на катере.

Осенью 1943 года в нашу 124-ую ГАБр БМ прибыл новый начальник штаба – подполковник А. Высоцкий, и мы друг друга сразу узнали. В Севастополе в 18-м гвардейском артполку Высоцкий был уже капитаном, командиром батареи, но в другом дивизионе полка. Высоцкий был смелый офицер, интеллигентный парень. Он мне немного рассказал, как погибал наш полк и как сложили головы мои товарищи… Мне страшно было все это услышать…

В 1943 году немцы убили мою сестру. Высоцкий дал мне отпуск на родину, когда узнал, что я получил письмо из дома с трагическим известием. Приехал домой и понял, что мое место только на передовой. Жажда мести была огромной.

В конце войны мы из своей 203-мм гаубицы выпустили по Рейхстагу три снаряда: больше не успели, пехота пошла в атаку.

Из Берлина бригаду вывели в город Ратенов, здесь год мы простояли в казармах.

А.Ф. Собакин

* * *

В конце лета 1947 года наша 7-я артиллерийская дивизия Прорыва РВГК (Резерв Верховного Главного Командования) прибыла в Винницкую область, и части разместились в городах Гайсине, Тульчине и Ладыжине.

В 1948–1949 годах началась замена офицеров в Германии, Польше, Венгрии. К нам прибыл новый начальник оперативного отдела штаба дивизии подполковник Высоцкий Алексей Владимирович.

Я был младшим лейтенантом, командиром линейного взвода батареи звуковой разведки ОРАДа. Батарея подчинялась лично начальнику штаба дивизии. Ему хватало проблем с бригадами, а батареей занимался, кроме своей работы, А.В. Высоцкий.

Командир батареи Николай Афанасьевич Гусев дал мне поручение ставить печать на путевые листы для автотранспорта. Эта процедура была ежедневной. Так я мог постоянно бывать в кабинете Высоцкого. Человек он был очень интересный, знаток свого дела и очень общительный. Служить с ним было интересно. Я не помню ни одного случая, чтобы он наказал солдата или офицера. Не оскорбляя, он так умел высмеять, что хоть сквозь землю проваливайся. Загружал работой так, что было не до нарушений.

Я лично ни разу не видел Владимира Семеновича Высоцкого. Зимой после 23-го февраля мы регулярно выезжали на зимние учения, а летом, после Дня Победы, уезжали в Яворовский или Житомирский лагеря.

Мы знали, что к Алексею Владимировичу приехал племянник Володя. Это было в 1950–1951 годах.

Когда расформировали нашу станцию метеоразведки, где я работал последнее время, Высоцкий и решил, что я буду состоять у него офицером связи, пока ситуация не наладится. Как он говорил про меня: «Стрелок отличный, через коня прыгает лихо, а главное – мало места занимает в машине». Наш генерал Рогозин везде ездил с Высоцким. Вот я и поездил по различным поручениям Высоцкого. Я не помню, да этого просто и не было, чтобы Алексей Владимирович ругался или повышал голос. Он, даже рассказывая анекдоты, никогда не употреблял похабщину. Генерал любил слушать Высоцкого. Пока ездили от Гайсина до Винницька, это 91 км, читал нам С. Есенина, К. Симонова. Генерал только курил и молча слушал Высоцкого.

В 1959 году я убыл на новое место службы в Группу советских войск в Германии (город Магдебург). В Союзе началось формирование ракетных войск стратегического назначения. Когда я вернулся в Союз, то дивизии нашей уже не существовало.

В.Н. Манько (из опубликованного письма в «Комсомольскую правду Украины»)