Едва Панин вошел в кабинет, раздался телефонный звонок. Приятный женский голос осведомился:

— Это товарищ Панин?

Получив подтверждение, женщина сказала:

— Вас беспокоят из Ленконцерта. Алла Борисовна Рыжова. Товарищ Семеновский адресовал меня к вам по поводу Леонида Орешникова.

— Вы не могли бы дать свой телефон? — попросил капитан.— Я вам перезвоню, а то что-то плохо слышно.— Он всегда прибегал к таким, как говорил Семеновский, «деревенским хитростям», если хотел проверить звонившего.

Алла Борисовна продиктовала ему номер, и через минуту Панин снова услышал ее приятный голос.

— Рыжова слушает.

— И что же вы хотели узнать, Алла Борисовна?

— Через пять дней Орешников должен ехать на гастроли за границу. Вы найдете его к тому времени?

Панин чуть не подскочил со стула.

— А разве полковник Семеновский не сообщил вам точную дату, когда мы найдем певца?

— Не-е-т. Он сослался на вас— В голосе Аллы Борисовны появились нотки сомнения.— Вы не подумайте, что я…— она замешкалась, не находя нужных слов.— Но поймите и нас! Если Орешников не найдется, Ленконцерту придется платить громадную неустойку. В валюте. Откажись мы сегодня — неустойка была бы меньше.

— А если Орешников найдется, но безголосый?

— Вы шутите, а для нас это трагедия,— сказала женщина упавшим голосом.

«Обойдетесь,— подумал капитан.— Вот для Орешникова и для его близких это действительно трагедия».

— Так что же нам делать?

— Оповестите всех заинтересованных лиц, что Леонид Орешников на гастроли поедет,— сказал Панин. Ему неожиданно пришла в голову шальная мысль: если эта Алла Борисовна раззвонит по всему Ленконцерту ответ милиции, то, глядишь, и до преступников дойдет информация. А если дойдет, они непременно встревожатся. А когда людей охватывает тревога, они делают ошибки.

— Правда? — обрадовалась Рыжова.— Значит, у вас есть уверенность?

— Алла Борисовна, я и так сказал вам слишком много. Превысил свои полномочия.

— Понимаю. Спасибо вам большое. До свидания,— представительница Ленконцерта повесила трубку в самом радужном настроении.

«Семь бед — один ответ,— подумал капитан.— Семеновский сам виноват: сказал бы дамочке все что положено в таких случаях».

Чем больше сведений получал капитан в ходе расследования, тем сложнее выглядело дело. Открывались все новые и новые обстоятельства, а движения вперед не было. Сплошные вопросы без ответов.

Что за катавасия произошла с видеотехникой? Татьяне Данилкиной Орешников сказал, что ее украли. Но в милицию о пропаже не заявил. Почему? Его двоюродный брат нашел видик и телевизор на своей даче в тайнике. Кто их туда положил? Сам Орешников, как считает Бабкин? Воры? Это должны были быть уж очень осведомленные воры. Не хотели ли они бросить тень на Бабкина? И опять — почему?

«Потому что потому, окончание на «у»,— пришла Панину на ум детская присказка. Он улыбнулся. Да, стоило только начать вспоминать…

Кто передал певцу информацию о том, что его ждут за углом здания Морского архива? Осветитель Рюмин? Любовница режиссера Рита Скворцова? Или кто-то третий? А кто похитил обрывок киноленты с изображением «мужчины с портфелем»?

Составленный Паниным фоторобот мотоциклиста, рыскавшего по квартирам на улице Халтурина, уже разошелся по милицейским службам города. Рано или поздно он выведет на оригинал. Но если поздно… Капитан даже не хотел думать об этом.

А еще бегали по городу «Жигули», мелькнувшие в кадре, но о них было известно только то, что они красные, пятой модели.

Каждая из этих ниточек могла бы привести к преступникам. И к Лене Орешникову. Но какие же были длинные эти ниточки! Панина тоска брала, когда он в очередной раз переписывал разбухающий план розыскных мероприятий. Все новые и новые имена появлялись в этом плане, и у капитана возникло озорное желание изобразить людей, носящих эти имена, в виде пляшущих человечков. Наподобие тех, которых рисовали герои Конан Дойла. Тогда, думал он, до начальства скорее дойдет, как трудно ему справиться с таким «демографическим взрывом».