Но моя идиллия продлилась недолго, и была прервана какофонией не только детских голосов и криков, но так же к моему удивлению и голосом Лиры, пытавшейся их успокоить. Их голоса возникли довольно внезапно, сразу громко огласив округу. Наверное, они вышли из–за какого–нибудь холма. К тому же я мог и не обращать своего внимания на тот момент, когда звуки еще были тихими, отвлекаясь на созерцание окружавшей меня картины.

Так как линия берега располагалась ниже метра на полтора, мне пришлось встать, дабы рассмотреть, что же производило так много шуму.

Метрах в ста от меня перемещался разноцветный сгусток света, довольно быстро приближаясь. Поначалу толком не поняв, что же я такое увидел, затем вгляделся получше, и все–таки рассмотрел детей, а среди них, примерно в центре их толпы и Лиру. Она постоянно вертелась, успокаивая и одергивая наседавших на нее детей. Все они были окружены, даже можно сказать, покрыты с ног до головы разноцветным облаком света, вспыхивающим то там, то сям яркими бликами. Это светились тонкие тела детей, их ауры.

Но были среди них, оказывается, и те, чья аура раньше не давала свечения. И они только–только начинали излучать слабый свет, явно заряжаясь эмоциями уже «светящихся» детей. Свет этих детей был так ярок, что аура Лиры практически не выделялась на его фоне.

Наконец, увидев меня, Лира остановилась и, улыбаясь, развела руками, мол, я ничего не смогла с ними поделать. Я улыбался в ответ и тоже был рад ее видеть. Детвора, заметив ее остановку и то, что она больше не обращает на них внимания, а куда–то смотрит, тоже вся разом посмотрела туда, и…, увидела меня.

С минуту — полторы они молча стояли и смотрели на меня. Я тоже молча разглядывал их. Затем ребятня словно сорвалась с цепи. Позабыв про Лиру, они шумной гурьбой бросились в мою сторону, выкрикивая на бегу каждый свои просьбы и вопросы, заключавшиеся, в основном, в том, чтобы я научил их летать и объяснил, кто же все–таки такой Дух Атлантиды, где он живет, и как с ним разговаривать. За ними уже покойно пошла Лира, все так же весело улыбаясь, и показывая своим видом: «попробуй–ка ты сам справься с ними, а я погляжу, что у тебя получится».

Наконец, добежав, дети обступили меня вокруг, все так же перекрикивая друг друга. Каждый пытался обратить на себя мое внимание. Некоторое время я молча ими любовался, рассматривая их лица, внешность, одежду. Они были такими же смуглыми, как и их родители. Волосы были светлыми, в основном, разных оттенков цвета пепла. Встречались так же и ребята с белыми, цвета молока, волосами разной длины.

Одежда на них была уменьшенной копией той, что носили их родители. Только красок, я имею в виду оттенков сиреневого и фиолетового цветов, было куда больше, чем на одежде взрослых.

Лет им было по виду семь — восемь. Были среди них и дети по старше, лет по десять — пятнадцать. Они вели себя более сдержано и тихо. Чувствовалось, что над их сознанием, чувствами, эмоциями уже поработали родители, создавая вокруг разные преграды и стены из стереотипов и правил поведения. Что ж, мне надо было помочь им разрушить эти нагромождения, созданные взрослыми.

Дабы прекратить, наконец, шум и беспорядочные крики вокруг, я не стал повышать голос, и, тем более, кричать, успокаивая детей. Не делал и каких–либо движений и жестов, а просто послал беззвучную просьбу прямо в сознание каждого из них.

Эффект не заставил себя ждать. Некоторые из детей замолчали почти сразу же, как только осознали, что «услышали» меня, и сильно удивились еще и тем, что рта, при этом, я вообще не открывал. Остальная часть детворы продолжала галдеть, производя вокруг все еще достаточно шума. Они, очевидно, все еще не осознали тот факт, что попросту невозможно говорить, не открывая при этом рта, или, скорее всего, попросту не обратили на него внимания.

— Посмотрите на меня. Да, да, именно, взгляните на меня, — опять молча, не сказав ртом ни слова, я так обратил на себя внимание остальных детей и затем продолжил. — Я отвечу на все ваши вопросы, только создайте тишину, чтобы вы смогли услышать мои ответы.

Теперь и вторая половина детей так же внезапно замолчала, от нахлынувшего на них сильного удивления. Они тоже поняли, что я говорил с ними, не произнося слов. В итоге нужный эффект был достигнут, и наступила полная тишина.

— Пойдемте на песок, ближе к воде, — подозвал я всю группу на середину песчаной полосы, и попросил их сесть полукругом, так, чтобы им меня было хорошо видно. Рассевшись примерно так, как я указал, они молча уставились на меня. Полученный ими шок от увиденного, до сих пор оказывал свое влияние. Лира тоже заинтересовалась тем, что должно было сейчас происходить, и села вместе с детьми на песок, направив на меня свой взгляд, исполненный ожидания нового. Надо же, ей тоже было интересно, что же я мог сообщить детям, сидящим сейчас передо мной.

— Вы действительно думаете, что вы — это те, кто сейчас сидит на песке, слушает и смотрит на меня? — начал я без всякой подготовки, вступительной речи и предисловий.

— Да, да, — нестройным хором после недолгой паузы откликнулись все дети без исключения, с интонацией, не допускающей других вариантов. Лира промолчала, но было видно, что и она тоже никак не ожидала от меня услышать такое. Мой вопрос явно завел все ее мысли в тупик, и она просто молча продолжала на меня смотреть.

— Ошибаетесь, — спокойно произнес я, улыбнувшись.

— Ваши ноги, руки, голова, живот, и вообще все тело — это всего лишь механизм. Такой же механизм, как и лодка, используя которую вы переплываете озеро, как и дома, в которых вы отдыхаете по ночам, едите, укрываетесь от непогоды.

— Ваши тела — это на самом деле не вы, а всего лишь механизмы, своеобразные машины, которые помогают вам настоящим находиться в этом мире, ощущать ветер, воду, чувствовать запахи, вкусы, звуки, — продолжал я объяснения, видя, как широко раскрываются детские глаза. А немые вопросы, так сильно стремятся из них наружу, что даже нет необходимости в сознательном чтении их мыслей.

— Да, вы не ослышались, и именно так все и обстоит. Тела нужны нам для пребывания в мире сильно сжатой, сконцентрированной энергии, то есть именно здесь, где мы сейчас и находимся, в мире материальных объектов. Этот мир состоит из того, что можно назвать как «нечто». Некие проявления этого «нечто» ощутить и почувствовать мы не в состоянии, но кое–что все же можем. Я еще называю это «нечто» — энергией.

— Например, всем должно быть известно, что такое огонь, а многие наверняка уже разводили костры. Не так ли? — задал я вопрос и опять нестройный хор детских голосов дал утвердительный ответ.

— Так вот тепло, исходящее от пламени костра, которое вы ощущаете своими телами это одно из множества проявлений этого «нечто» или энергии, из которой все и состоит. Абсолютно все.

Свет, распространяющийся от горящего костра это тоже проявление энергии, но немного в другой форме. Поленья, которые сгорают в костре, постепенно превращаясь в угли и золу, тоже являются энергией. Но это уже энергия, находящаяся в более плотном состоянии. В этой форме, то есть в виде кусков дерева, энергия очень и очень сильно сжата. Пока все понятно, о чем я говорю? — снова спросил я молчащую детвору. В ответ услышал редкое мычание, перемежающееся с недоумением. Многие отрицательно замотали головами.

Похоже, что мои объяснения оказались слишком сложными для них.

— Ладно, объясню на примере, смотрите, — я сконцентрировался, представив у себя в ладонях пластиковый литровый стакан с водой, и протянул перед собой обе руки. Почти сразу же последовала вспышка света, и у меня в руках появилась мерная емкость из прозрачного пластика, доверху наполненная водой. Ребята при виде вспышки разом вздрогнули, явно не ожидая подобного фокуса с моей стороны. Кто–то испуганно вскрикнул.

— Что собой представляет вода вам уж точно должно быть известно. С такими состояниями воды, как, например пар и туман вы тоже наверняка знакомы, или, к примеру, вода в жидкой форме, как у меня сейчас.

— Да, да, это нам известно, это мы знаем, — подтвердила детвора.

— Так вот вода так же является энергией, в более плотной форме, как и куски дерева в костре, — говоря это, я одновременно тонкой струйкой начал выливать воду из емкости, задавшись целью получить ее газообразное состояние.

Эффект, последовавший за моими действиями, слегка ошеломил даже меня самого.

Не достигая земли, струйка воды начинала закипать, и прямо на моих глазах, шипя, превращалась в пар, окутывающий меня до колен.

Прекратив, наконец, выливать воду из стакана, остальную ее половину, я заморозил прямо в сосуде, просто помыслив об этом.

— Как вы только что видели, вода принимает разные состояния. Эти ее состояния мы можем ощущать с разной силой. Лед и жидкую воду вы можете даже потрогать, и я передал им стакан со льдом, который они тут же стали рассматривать, передовая его друг другу, совсем отвлекшись от моих рассуждений. Я вспомнил, у них ведь не бывает зимы, и, стало быть, они и понятия не имеют, что такое лед.

— Но вот пары воды, мы уже почти не ощущаем на ощупь, так как в этом состоянии вода принимает менее плотную форму. Мы можем их только видеть. — я продолжил, немного выждав, пока детвора рассмотрит лед в сосуде.

— Это вам понятно? — я снова проконтролировал, поняли ли ребята мои объяснения на этот раз. Теперь ответ прозвучал незамедлительно.

— Хорошо, продолжу в таком случае далее, и скажу, что энергия, из которой состоит вода в виде пара даже в этом случае имеет очень плотное состояние. Изначальную же, то есть неуплотненную каким–либо образом энергию, мы ни увидеть, ни потрогать, ни почувствовать не можем. Так сильно она рассеяна вокруг. Но все же, мы можем ею управлять.

— Управлять ею? Как это? Расскажи, — из толпы послышались вопросы, содержащие в интонации одновременно непонимание и удивление. Они, наверное, возникли у тех, кто понял, о чем я сообщал, но просто не допускал самой возможности управления этой субстанцией по желанию человека.

— Тише, тише, я все сейчас объясню, — снова, не повышая голоса, я умерил пыл детей, сидящих напротив.

— Видели, как у меня появилось вода, и что случилось перед этим?

— Да, да, мы все видели, — наперебой стали кричать дети. — Сначала у тебя в руках появился свет, а потом вода.

— Верно, — подтвердил я. — А началось все с моего желания. Я захотел, чтобы у меня в руках все это оказалось. Затем я представил, что уже держу стакан с водой, представил, как он выглядит внешне, его форму, размеры. Представил, что в нем есть вода. Потом уже, после всего этого, появился свет, и в моих руках возникла емкость с водой.

— Вот так я управлял энергией. Как именно? Своими желаниями и тем, что представил, будто стакан с водой уже есть у меня в руках, представил, что я уже держу его. В итоге, энергия стала собираться в одном месте — над моими ладонями. Когда ее там собралось достаточно много, она проявилась как свет, и все мы увидели это. Потом, когда ее стало еще больше, в моих руках появилась колба с водой.

— А мы можем управлять энергией так же как ты? — последовал естественный вопрос с их стороны.

— Конечно, можете. На это способен каждый человек. Вы и ваши родители в том числе, и вообще все, кто живет в Атлантиде. Просто ваши папы и мамы забыли, что умеют это делать, и поэтому не рассказали об этом вам, не научили вас этому. Но сейчас мы все исправим, и теперь вы сами научите своих родителей управлению энергией.

— Я вам помогу, — сказав это, я взглядом выбрал девочку с ярко–белыми, цвета молока, волосами, семи — восьми лет, и продолжил. — Вот, например, ты Мия, подумай о том, что тебе сейчас хочется больше всего, о каком–нибудь предмете или еще о чем–то. Затем представь, нарисуй то, о чем ты подумала, мысленно, у себя в голове. Рассмотри в деталях какова форма этого предмета, каков его цвет, вкус, если это съедобно. Представь все как можно ярче, ощути его, почувствуй. Потом просто расслабься и наблюдай за тем, что будет происходить. — произнося это, я почему–то даже не удивился тому, откуда я мог узнать имя этой девчушки. Взглянув на нее, я уже просто знал, как ее зовут. Любопытно, очень любопытно.

Дольше сосредоточиться на этом аспекте мне не позволило то, что произошло.

Краем глаза я заметил, что Мия чуть прикрыла глаза, очевидно, в этот момент, рисуя то, что она представляла на своем внутреннем зрительном экране.

Затем последовала долгая вспышка света. Такая же примерно по интенсивности и яркости, какая была и у меня, но достигала она пика яркости, гораздо дольше. Это и понятно. Мия ведь проделывала это впервые. Она вообще узнала об этом только что. Удивительно, как у нее вообще все вышло с первого раза.

Когда вспышка достигла максимальной яркости, она начала превращаться в шар, зависая примерно в метре перед девочкой. Позже сквозь свет проступили очертания предмета, сильно походящего на наш апельсин. Вот только размером этот «апельсин» был почти с футбольный мяч, и имел синий цвет шкурки, с оттенками зеленого. Когда свечение вокруг предмета, окончательно рассеялось, он еще пару мгновений повисел над землей, медленно вращаясь, затем с гулким ударом упал на песок.

— У меня получилось! Я смогла! Я управляла э–нер–ги-ей! Вы видели?! Я смогла! — кричала Мия, радуясь тому, что она только что продела с этим «нечто», из чего состоит все вокруг.

— Как тебе это удалось? Объясни нам тоже? Расскажи! Расскажи нам! — послышались со всех сторон требования остальных детей, разом выведенных из ступора криками Мии. Все они, оказывается, тоже в полном молчании наблюдали за девчушкой.

Мия встала, прошла намного по направлению ко мне, затем развернулась лицом к остальной детворе, так и лучась счастьем, наполнявшим ее до краев.

— Просто подумайте о том, что вы сейчас очень хотите, а потом нарисуйте это в себе во всех красках, и у вас тоже все получится. — только это она и произнесла, все продолжая весело улыбаться.

Что тут началось. То тут, то там, среди толпы ребят вспыхивали маленькие шары–солнца, превращаясь, то в их любимые игрушки, то в еду, какую они обычно здесь едят, какие–то ягоды, фрукты и овощи, наверное. Дети, кто представлял, что–либо съестное, тут же начинали это поедать, бурно обсуждая с друзьями, тот факт, что у них все получилось именно так, как они и хотели.

Ребята так увлеклись процессом управления энергией, что совсем перестали обращать на меня свое внимание. Лира их тоже не интересовала. Она, тем временем, встала, и, улыбаясь, направилась ко мне.

— Как это у них получается, не представляю. Я никак не могу управлять этой энергией, как ты ее назвал. Не выходит у меня. — смущенно и раздосадовано произнесла Лира, с мольбой глядя мне в глаза. — Объясни мне, Виталий, что же я делаю не так?

— Конечно, конечно, я все сейчас расскажу, только тебе надо успокоиться, иначе будет трудно достичь нужного эффекта.

— Теперь садись. Да, да, садись и начинай слушать свое дыхание, сердце. Успокаивайся. Отвлекись от всего, что может тебе помешать, останови все свои мысли, слушай тишину. — я тоже сел на песок, напротив Лиры и стал на нее смотреть.

— Ну, как успокоилась? — глядя ей в глаза, я послал мысль–вопрос.

— Да, я готова, что дальше? — так же, не произнося ни звука, ответила мне Лира.

— А что ты представляла, почему у тебя ничего не получилось? — опять спросил я Лиру Сатта.

— Я думала о спасении Атлантиды, о выживании и процветании города, и рисовала в себе эти картины. Ты же сам сказал представлять то, что вам больше всего хочется. Я так и поступила, но у меня ничего не получилось. — тихо «произнесла» Лира.

— Ах, вот в чем дело. Я все понял.

— Ты представляла события, которые должны были бы произойти по твоему желанию. Я же имел в виду совсем иное. Я хотел, чтобы вы представили что–нибудь из вещей, какие–либо предметы или еду, в конце концов. Необходимо было представлять то, что возможно, к примеру, подержать в руках, попробовать на вкус, почувствовать структуру материала, из которого состоит представляемый вами предмет. — объяснял я Лире причины неудачного исхода ее предприятия.

— Это не означает вовсе, что у тебя ничего не получилось. На самом деле еще как получилось, только в твоем случае результат проявится чуть позже во времени, в будущем. Визуальные же эффекты, сопровождающие процесс в данном случае отсутствуют вообще, поэтому наблюдать за его ходом ты естественно не могла. Исходя из чего, ты, наверное, и решила, что у тебя якобы ничего не получилось.

— Просто ты работала с другими аспектами. Вместо создания предмета Ты создавала ситуацию, которая должна будет произойти в будущем. Что ж, вскоре мы увидим результаты твоих трудов, и ты убедишься в том, что это тоже сработало. — объясняя Лире, чем же она занималась на самом деле, я наблюдал, как она, понимая меня, ту информацию, что я ей сообщал, действительно успокаивалась.

— А теперь поработай с тем, что имеет форму, цвет, может быть вкус, в общем, с предметами. Как себя вести ты слышала, так что вперед, а я погляжу на результат. — послав ей очередные мысли–рассуждения, я заметил, что она улыбнулась, затем чуть прикрыла глаза, как это раньше делала Мия, и стала представлять нечто имеющее размеры, цвет, массу…. Я и понятия не имел, что в итоге должно получиться, но понимал, что скоро об этом узнаю. Спустя некоторое время она вытянула перед собой обе руки ладонями вверх, словно удерживала ими некий шар, и почти сразу же за ее действиями последовала вспышка света, образовав сферу, расположившуюся как раз над ее ладонями.

Когда же свет рассеялся, я увидел, что Лира держала на вытянутых руках все тот же сине–зеленый шар, то ли фрукт, то ли овощ, который ранее создала и Мия.

— У меня получилось! Посмотри, у меня все вышло! Я смогла! Я сделала это! — Лира излучала счастье в буквальном смысле этого слова. Ее аура светилась много ярче, чем обычно.

— Что это такое, Лира? Что ты держишь? Что это за предмет такой? — я не удержался и все же задал интересующий меня вопрос.

— О–о–о, подожди немножко, я сейчас все расскажу, да ты и сам поймешь, что это, — после этих слов Лира снова прикрыла глаза, и я, поняв что, что–то сейчас вновь должно произойти, стал наблюдать за процессом. Похоже, ей понравилось управлять энергией.

Через пару секунд заметил, как тот предмет, что находился у Лиры в руках, поднялся в воздух и завис на высоте, примерно двадцати сантиметров над ее ладонями, начав медленно вращаться. Далее на поверхности шара появились полоски света и разделили его на дольки, как мы делим апельсин, после очистки. В случае же с этим объектом, он предварительно очищен не был, а сразу разделился на шесть долей, которые, чуть отойдя друг от друга, продолжали висеть в воздухе, медленно вращаясь.

Я вдруг понял, Лира разрезала этот объект, но не так, как мы это делаем, механически, ножом. Она это проделала на уровне энергий, его составляющих, изменив при этом его первоначальную энергоинформационную матрицу, или, говоря другими словами его изначальный «чертеж», который сама же и создала, и по которому впоследствии был материализован этот предмет, за счет пришедших в движение энергий.

— Попробуй, это вкусно, очень вкусно, — предложила мне попробовать этот, как оказалось, все же съедобный предмет, Лира, ловко поймав, и удерживая в руках доли сине–зеленого шара, опустившиеся через секунду на ее ладони. Я взял пару долей, и, откусив от одной, ощутил приятный кисло–сладкий вкус с небольшой остринкой. Он напоминал дыню, смешанную с апельсином, слегка приправленную острым перцем. Это было довольно оригинальное сочетание. Такого я еще не пробовал, даже уже находясь здесь. Этот плод был очень сытным, поэтому более двух долей мне съесть не удалось.

— Это мандор, так мы его называем, — не дожидаясь вопросов с моей стороны, Лира сразу начала объяснять. — Растет на кустах, а плоды лежат на земле, потому что довольно тяжелые. Это растение дает плоды почти все время, насколько я могла заметить.

— Лира, ты интересным образом его разделила, как это у тебя вышло? Ну–ка объясни мне. — задал я ей вертевшийся все это время на кончике моего языка вопрос.

— Почему ты спрашиваешь? Ты ведь все сам рассказал мне раньше. А дальше уже все просто и получается. Я ведь сама его создала из энергий, как ты назвал это «нечто», из чего все вокруг и состоит. Раз я сама его создала, значит, я смогу сделать с ним все, что захочу, даже «рассоздать» его обратно. Но я выбрала разделить его таким же образом, только и всего. — «молча» ответила Лира.

— Точно, ты правильно поняла суть этого процесса. Ты все поняла правильно, я так и знал. Действительно, вы все можете не только создавать объекты, но и изменять их или рассоздавать, как ты выразилась. Отлично. — я был доволен тем, что она отлично понимала все то, что я им сообщал, и уже начинала применять эти знания на практике.

— Так, достаточно, пока хватит. Потренируетесь позже. Теперь вы знаете, как это делается, и у вас еще будет такая возможность. — я попытался было успокоить детвору, все еще увлеченную процессом преобразования энергии, но моя попытка не увенчалась успехом. Галдеж, царивший среди детей, все еще продолжался.

— Что ж, наверное, вам пока не интересно будет узнать о полетах, и что для этого необходимо, — снова, не повышая голоса, произнес я вслух, применив небольшую уловку. Она сработала, как я и ожидал.

Ребята почти сразу притихли, и вокруг воцарилась полная тишина.

— Так вот, продолжим, — произнес я, встав на ноги, и отойдя немного в сторону, чтобы никому не мешать.

Я наклонился и подобрал с песка камешек, затем вытянул руку вперед и отпустил его. Как и следовало ожидать, он с гулким звуком упал обратно на песок.

— Почему он упал на песок, а не остался висеть в воздухе? — задал я вопрос, и тут же сам, на него отвечая, продолжил. — Потому, что на него действует некая сила, все время, заставляя камень падать вниз.

— Да, да, мы знаем, это то, что притягивает нас к земле, и это притягивание есть постоянно. — выкрикнул мальчик лет девяти с пепельными волосами, сидевший в центре толпы.

— Правильно, абсолютно верно. Значит, вы все уже знакомы с этой силой, с притягиванием, как вы ее называете. Отлично. Стало быть, вы поймете, о чем я скажу дальше.

— Как я сообщил вам раньше, мы не являемся нашими телами. На самом деле мы есть некие существа, которым необходимо иметь тела, чтобы существовать в этом мире, находиться в нем, ощущать его, чувствовать. И притягивание действует на наши тела, но не на нас самих. На истинных нас, находящихся сейчас в материальных телах, притягивание не действует. Управление энергией, то, чем вы только что занимались, как раз присуще именно нам, существам, не имеющим физических, плотных тел, — продолжая свои объяснения, я стал расхаживать взад и вперед, так, что сидящие дети начали вертеть головами, неотрывно за мной следя и стараясь не упустить не единого моего слова.

— Так же я вам рассказал, что тела это всего лишь механизмы, которые мы используем. Так вот эти механизмы тоже состоят из энергии, а раз так, то, что вам мешает так же управлять и вашими телами? Что вам мешает, например, дать команду вашим телам оторваться от земли? — произнося это, я заметил, как сидящие напротив меня дети стали удивленно между собой переглядываться.

— Так что на этот раз я попрошу вас представить, то есть нарисовать у себя в голове, не мандоры, или, что вы там еще создавали, а самих себя, то есть ваши тела. И нарисовав их, представьте, что они парят в воздухе. Это должно сработать. Может быть не с первого раза, но у вас все обязательно получится, и вы полетите. — почти сразу после моих слов дети снова начали сосредотачиваться, очевидно, усердно представляя самих себя, парящими в воздухе.

Шло время, но на этот раз ничего почему–то не происходило. Ребята продолжали сидеть на песке.

Я уже намеревался отвлечь их и вывести из состояния сосредоточения, но сам вдруг отвлекся, взглянув на Лиру, и первые мгновения никак не мог понять, что же заставило меня обратить на нее свое внимание. Вроде бы внешне ничего не изменилось. Как она сидела раньше на песке, в такой же позе продолжала находиться и теперь. Странно, тогда почему же мой взгляд упорно за нее цеплялся?

И тут я начал понемногу понимать причину. Она почему–то выделялась из общей толпы ребят. Да, она была выше ростом даже, когда сидела среди детворы, но теперь она совсем отделилась от них, и…, наконец, до меня дошло.

Она…, парила в воздухе, с краю от основной массы детей, точь–в–точь над тем местом на песке, где раньше и сидела. А сбило с толку меня то, что она паря в воздухе, находилась в той же позе, какую приняла сидя на берегу.

В первые моменты для меня было как–то нереально наблюдать Лиру парящей в воздухе над землей. Сам я уже умел управлять своим телом, и это уже не казалось мне таким уж нереальным, теперь, но вот наблюдать за этим со стороны, смотреть, как другие люди начинают отрываться от земли, с этим я все еще никак смириться не мог.

— Лира, Лира, у тебя получилось, ты паришь в воздухе, посмотри, открой глаза, — я попытался сконцентрировать внимание Лиры на сознательных ощущениях этого процесса, послав ей свою мысль, но она, похоже, слишком сильно увлеклась представлением себя летающей, поэтому никак не желала обращать своего внимания на мою мысль–послание.

Все так же продолжала висеть в воздухе, примерно в метре над землей, полностью уйдя в себя. Глаза ее были слегка прикрыты, как и у Мии, когда та создавала мандор.

— Лира, очнись! Посмотри на себя, ты же летаешь! — я снова предпринял попытку вывести Лиру из текущего состояния и обратить ее внимание на происходящее с ней же в данный момент действие. В этот раз я немного повысил «громкость» своих мыслей и у меня получилось.

Она полностью открыла глаза и посмотрела перед собой, очевидно, надеялась там меня обнаружить. Но так меня и, не увидев, начала смотреть по сторонам, и мимоходом глянула вниз….

От этого действия ее глаза быстро округлились от удивления, а затем она полетела вниз, словно разом были обрезаны веревки, удерживающие ее в воздухе.

Долетев до твердой поверхности, с гулким глухим звуком Лира бухнулась на песок, громко охнув.

Хорошо, что она парила не так высоко над землей, как я в свой первый раз, когда заговорился с Атлантидой, и внизу сейчас был песчаный пляжик, а не острые камни и не «твердая» поверхность воды.

Я, улыбаясь, смотрел, как она, кряхтя, поднимается на ноги, потирая ушибленное место.

— Ну, как ощущения от первого полета? — спросил я Лиру, все еще отряхивающую песок со своей одежды, и, периодически, посматривающую наверх. Она, наверное, пыталась проанализировать то, что с ней только что произошло.

— Ощущения от чего? От…? Как ты сказал? От полета? — сбивчиво переспрашивала меня Лира, перестав приводить в порядок свою одежду. Ее глаза только–только принявшие нормальные размеры, опять вернулись в исходное состояние.

— Ну да, от полета, ведь ты только что летала. — произнес я утвердительным тоном, но тут до меня дошла вся очевидность ситуации. — Как? Ты что, не ощущала этого что ли? Совсем не чувствовала? Ну, хотя бы чуточку?

Как такое могло произойти? Совсем ничего не чувствовать, не ощущать? Это же просто немыслимо.

— Хотя, погоди, постой, — произнес я вслух, рассуждая сам с собой. — Я ведь тоже совсем не ощущал, когда в первый раз поднялся к Духу, наверх, а опомнился лишь тогда, когда увидел, что нахожусь высоко над водой.

— Вот оно! Нашел! Теперь мне все ясно! — понимание так резко «осветило» мое сознание, будто в голове мгновенно зажгли несколько мощных ламп.

— Я все понял Лира, сейчас объясню, слушай. — произнес я с готовностью все ей тут же рассказать.

— Дело все в том, Лира, что в момент отрыва твоего тела от земли, твое сознание, скорее всего, было полностью занято прорисовкой картин, как ты поднимаешься в воздух, верно?

— Точно, так все и было. Я представляла себя поднимающейся в воздух и парящей над землей, — уже спокойно произнесла Лира Сатта, глядя на меня.

— В тот момент ты полностью сконцентрировалась на представлении себя парящей в небе, поэтому и не ощутила, как на самом деле взлетела. Теперь же попробуй использовать только часть своего сознания на прорисовку, а остальной его частью ощущай себя, чувствуй, что с тобой будет происходить. Поняла меня?

— Да, мне все понятно. Сейчас попробую еще раз, — произнесла Лира, и опять прикрыла глаза, как и в прошлый раз, но теперь осталась стоять на ногах.

На этот раз долго ждать не пришлось. Почти сразу же я заметил, как тело Лиры начало подниматься в воздух все выше и выше. Правда, глаза ее до сих пор были прикрыты. Наверное, опять увлеклась представлением себя летающей в небе.

— Лира, ты вновь используешь все сознание на представление картин, попробуй использовать на это лишь его часть, — не удержавшись, я напомнил ей о моем недавнем объяснении, послав ей мысль–предупреждение.

— Не волнуйся, все в порядке, смотри! — получил я вдруг, совсем того не ожидая, ответ от Лиры, такой же безмолвный. Ее мысль проникла в мое сознание.

Я сосредоточил свое внимание на Лире, заметив, что теперь ее глаза были полностью открыты, а на лице красовалась счастливая улыбка. Она была счастлива, наверное, от тех ощущений, что испытывала в данный момент, находясь в полете.

— Ну, как, ты полностью осознаешь себя? Какие ощущения? — задал я ей вопросы, интересуясь состоянием Лиры, ее ощущениями.

— Это просто здорово! Потрясающе! Прекрасно! — восторженно произнесла Лира, и ее радостные мысли достигли моего сознания. — Ты тоже обязательно должен это попробовать, почувствовать. Эти ощущения, спасибо тебе за них, за все то новое, что ты щедро даришь нашему миру, нам всем.

— Да, не за что. Я очень рад, что тебе они нравятся. Просто используй этот опыт, когда пожелаешь, или когда он будет необходим. А с подобными ощущениями я уже знаком, ты же видела меня на собрании, когда мы общались с людьми. — отпарировал я, быстро сменив тему, а то она начинала снова вгонять меня в краску.

— Верно, ты тогда сам поднялся в воздух, и все это видели, не только я, но все равно я благодарна тебе за ту помощь, которую ты оказываешь нам постоянно. — произнося эти мысли, Лира медленно начала спускаться, и, наконец, ступила на песок.

Обретя твердую почву под ногами, Лира подбежала ко мне, и тут я отметил, что ее глаза опять блестят от слез. Она не стала сдерживать порыв и заключила меня в своих объятиях. Я тоже ее обнял, и некоторое время мы стояли, не произнося ни слов, ни мыслей.

— Ну, ладно, будет тебе, дети ждут, — произвел я мысль и направил ее Лире, заметив, что вся детвора, без исключения, в полном молчании сверлит нас своими взглядами. Интересно, с какого момента они прекратили попытки представлять себя парящими и стали наблюдать за нами?

Наконец, Лира выпустила меня из своих нежных объятий, и я попросил ее объяснить детворе, что им необходимо было предпринять, чтобы тоже подняться в небо. Считал, что у нее это должно получиться лучше, нежели у меня. И оказался прав, потому как почти сразу же после ее объяснений многие из детей поднялись в воздух, а вскоре и все остальные уже стали резвиться в небе, совершая невообразимые кульбиты и пируэты. Теперь уже наверху стоял жуткий шум от веселящейся детворы.

— На первый раз хватит, можете разлетаться по домам, к родителям. Они, наверное, вас уже заждались. — громко произнесла Лира, тоже взлетев, и, очутившись почти середине того хаоса, что создали дети в небе.

После ее наказа дети нестройным потоком ринулись в сторону города, все еще резвясь по пути, и вскоре исчезли за холмами, оставив нас с лирой одних.

С того момента, как Лира сознательно ощутила во всей красе и поняла на опыте, что, значит, летать, она постоянно пребывала в прекрасном настроении, и начала дурачится, вытворяя в воздухе замысловатые кренделя, громко смеясь.

Несколько раз позвала меня тоже подняться к ней, в небо, полетать и подурачиться вместе. Но на меня, ни с того ни с сего, вдруг накатила печаль, заставив углубиться в размышления. Поэтому я отказался от предложений Лиры, сел на песок, опершись спиной о земляной уступ, и с головой ушел в свои мысли.