Скальду Эгилю Рыжая Шкура в жизни круто не повезло. Мало того, что асы обделили внешностью: кривоват на лицо, угреват, сутул, колченог, а все тело покрыто жирными веснушками, так еще и это имя! Отец решил назвать его так в честь знаменитого скальда Эгиля сына Грима Лысого. Да, того самого, который владел не только скальдическим слогом, но и рунической магией.

Старый Брагги много рассказывал о том, как однажды на пиру сын Грима Лысого, почувствовав, что его хотят отравить, воткнул себе в ладонь нож, принял рог с вином, вырезал на нем руны и окрасил их своей кровью. И рог разлетелся на куски! Еще Брагги рассказывал, как Эгиль в постели одной больной девушки, которой взялся помочь, нашел рыбью кость с нанесенными рунами. Скальд понял, что руны вырезаны неправильно и что именно это стало причиной болезни. Он соскоблил руны, бросил их в огонь и, вырезав новые, положил кость под подушку больной девушки.

Еще Эгиль, сын Грима Лысого, не побоялся бросить вызов самому Эйрику Кровавая Секира, написав на того нид, – да такой, что у Эйрика едва не лопнуло сердце и начисто выпала борода. Кровавая Секира объявил скальда вне закона, и тот вынужден был отплыть на прибрежный остров, где воздвигнул жердь с насаженным на нее лошадиным черепом и вырезал на ней рунами заклятие, призывающее духов страны прогнать Эйрика и его жену Гуннхильд из Норвегии.

С того времени минуло целое поколение. Давно уже кости скальда истлели в земле. Но все помнили и чтили Эгиля, сына Грима Лысого…

Вот поэтому Эгиль Рыжая Шкура невероятно страдал. Его сравнивали со знаменитым скальдом конечно же не в его пользу. Подтрунивали. Подшучивали. Девушки предпочитали обходить стороной. Отец с детства заставлял Эгиля упражняться в скальдскапе, ездить верхом, рубить секирой, стрелять из лука – словом, владеть всеми навыками не хуже самого сына Грима Лысого. Но, если хочешь рассмешить самого Одина, расскажи ему о своих замыслах. Как ни старался Рыжая Шкура походить на своего прославленного тезку, получалось неважно. Он питался долей плохих скальдов.

* * *

Все началось с того, что боги враждовали с народом, что зовется ванами. Но потом решили заключить мир и назначили встречу. Те и другие подошли к чаше и плюнули в нее. При расставании боги, чтобы не пропал втуне тот знак мира, сотворили из него человека. Дали имя Квасир. От слова «квас». Долго странствовал Квасир по белу свету, учил людей мудрости и послушанию богам. Но однажды злые карлы Фьялар (прячущий) и Галар (поющий) убили его. Кровь слили в две чаши – Сон и Бодн – и в котел Одрерир, смешали с кровью мед, и получилось питье. Всякий отведавший его становился скальдом или ученым. Карлы обманули асов, сказав, что Квасир захлебнулся в собственной мудрости. Потом они убили великана Гиллинга, заманив того в открытое море, и хотели уже разделаться с женой великана, но та оказалась прозорливой и позвала на помощь своего сына, который отвез карлов на скалу, что погружается в море во время прилива. Карлы молили Суттунга пощадить их, а за это обещали драгоценный мед. Суттунг согласился и увез драгоценный напиток в скалы Хнитбьерг. А дочь свою Гуннлед приставил сторожить его. Единственный, кто кроме Суттунга имел доступ к меду, – это его брат Бауги. К нему-то и пришел Один просить хотя бы глоток. До этого Один убил девятерых слуг великана и сам, назвавшись Бельверком, стал работать за девятерых. Когда настала пора расплачиваться с работником, Бауги обратился к Суттунгу с просьбой выдать один глоток Бельверку. Но тот наотрез отказался. Тогда Бельверк раздобыл бурав Рати, просверлил отверстие и, превратившись в змею, прополз в скалу. Он провел три ночи с Гуннлед, и та позволила выпить ему три глотка меда. С первого глотка Бельверк осушил Одрерир, со второго – Сон, с третьего – Бодн, и так достался ему весь мед. Потом он превратился в орла и поспешно улетел. Суттунг, завидев птицу, тоже принял обличье орла и полетел в погоню. Как увидели асы, что летит Один, поставили во дворе чашу, и Один, долетев до Асгарда, выплюнул мед в эту чашу. Но, так как Суттунг уже настигал его, Один, чтобы лететь быстрее, выпустил часть меда через задний проход. Этот мед не был собран, его брал всякий, кто хотел, и его назвали долей плохих скальдов…

* * *

Эгиль Рыжая Шкура питался из этой доли. И об этом знали все от мала до велика. Иногда он пробовал петь на пирах свои драпы, но при этом так ужасно козлетонил и дергал в такт кривыми ногами, что даже терпеливый херсир Хроальд разводил руками и, опустив долу очи, говорил: «Кому-то мед Игга, а кому-то помет бога!» Да и сам дротткветт был коряв и надуман: плохо лились и сочетались кеннинги, строки плясали по длине, сюжет получался глупым, а мысль плоской.

Если кто-то и понимал плохого скальда Эгиля, так только его жена Асгерд – одноглазая, желтоволосая ведьма племени. Она была ровно вдвое старше своего мужа. Титул ведьмы достался ей по наследству, а по закону ей полагались часть имущества и доля земельных участков погибших воинов. И Асгерд неплохо обогащалась, приторговывая тем и другим. Зачастую сбывая все это родственникам убитых и членам их семей. Но алчность ведьмы не знала пределов – чем больше воинов гибло в битвах и тонуло на морях, тем богаче становились ее сундуки. Поэтому она, ссылаясь на волю асов, разжигала в конунгах страсть к новым походам.

Но чего не могла получить Асгерд даже за деньги, так это раба – тралла. Тралл был дороже золота, земли, лошадей и еды. Викинги на своих драккарах могли привезти очень ограниченное количество невольников, поэтому ни за какие барыши не расставались с ними. Особенно если раб из Гардарики – вынослив, силен, неприхотлив в еде и одежде. Очень часто такие рабы становились членами семьи. Никто, ни один даже очень могущественный человек, пусть хоть сам король, не имел права выпросить раба или вынудить продать. В поселках много тяжелой работы, особенно зимой, поэтому траллы были спасением.

Асгерд хоть и не приходилось нести тяжелую ношу ручного труда – ей почти все необходимое приносили члены племени, – но все же она хотела иметь в доме раба. Когда-то очень давно, в пору цветущей молодости, у нее был невольник. Его привез Хадд, первый муж, из Русии. Совсем еще мальчик, звали Вильга. Но муж часто ходил за море, а тело Асгерд желало любовных утех. Вначале Вильга и Асгерд становились любовниками на время долгих походов Хадда. Затем они стали пользоваться любой его отлучкой. И однажды Хадд застал их, неистовых, пьяных от влаги собственных тел.

Если бы Асгерд не стала к тому времени ведьмой, ей бы вырезали ножом низ живота. Но ведьма неприкосновенна. Поэтому Хадд схватил Вильгу и ударил того хребтом о свое колено. Потом, уже мертвого, порубил на куски и скормил собакам. Асгерд же, якобы нечаянно, выбил глаз башмачным шилом…

Асгерд толкнула тяжелую дверь и вошла в жилище херсира Хроальда.

– Заходи, старая сволочь! – Хроальд находился в хорошем расположении духа и был не прочь безобидно пошутить.

– В последнее время из твоей пасти, плешивый зубоскал, воняет тухлой рыбой, – не осталась в долгу ведьма.

– Хоть ты стара и одноглаза, но я бы от тебя не отказался.

– Хроальд, ты меня получишь, но после того, как вернешься из Гардарики.

– Я уже немолод, Асгерд. Мне не осилить еще один поход.

– Это будет последний, клянусь бусами жены Тора, железной Сив!

– Неужели тебе всего мало? – покачал головой Хроальд.

– Много добра не бывает. Ты сам это знаешь, – дернула плечом Асгерд. – Я скоро начну и вправду стареть. Освежить мою плоть и мой дух может только молодой мужчина.

– Но у тебя же муж вдвое моложе!

– Не смейся надо мною, Хроальд.

– Говори начистоту. Неужели ты задумала от него… – нахмурился херсир.

– Куда смотрели асы, когда выдавали меня замуж за этого калеку? – хмыкнула Асгерд.

– Ты сама в нем видела будущего эриля, владеющего рунической магией. Ты мечтала, что твой муж запишет речь ворона и станет знаменитым!

– Я горько ошибалась. Хватит!

– Такое ощущение, что ты чего-то недоговариваешь? – прищурился Хроальд.

– Я сохну от того, что не чувствую себя женщиной, – вздохнула Асгерд. – Закон запрещает разводиться и заводить другую семью, пока кто-то из супругов не умер. И кто придумал эти хромые законы?!

– Но все же, почему именно из Гардарики? Ведь есть земли и поближе.

– Потому что я знаю, что такое мужчина-славянин. И еще я знаю, что одна капля его крови, смешанная с медом, сделает меня самой могущественной хариухой северных фьордов.

– Ты и впрямь безумна! Нужно посылать гонца к королю – узнать, когда готовится поход на те земли, – Хроальд поскреб клочковатую бороду.

– Ничего не нужно, – отмахнулась Асгерд. – Скоро начнется навигация. Ты первым пойдешь в Гардарику. Что толку идти с королем – много ли тебе достанется? Все привыкли ходить через Новоград. Я же предлагаю тебе другой путь. По нему не так часто ходят наши. А именно – через полабов к верховьям Днепра. Там есть такой город – Смоленск. Туда ты и пойдешь. Возьмешь траллов, продашь, а обратно уже будешь возвращаться мирным купцом по Волхову. Если идти с королем, то он наверняка твой драккар поставит замыкающим, и тогда – только крохи со стола его величества.

– Неплохой план. Но одним драккаром идти нельзя, Асгерд!

– Я помогу тебе снарядить второй. За это ты привезешь мне красивого славянского раба.

– Ты дашь денег на оружие и снаряжение? Не узнаю старую Асгерд.

– Дам, но в долг, под проценты… Скоро навигация, Хроальд.

– Что я буду делать в походе с твоим Эгилем? – усмехнулся херсир.

– Он наверняка погибнет в первой же переделке, – притворно потупилась Асгерд. – Секирой мой муж владеет не лучше, чем скальдскапом.

– Тебе его совсем не жаль?

– От кого я слышу про жалость? От человека, который убил людей больше, чем я за всю жизнь комаров на своем лице. На сей раз, Хроальд, ты пройдешь по пути из варяг в греки первым. Грабь не во всех городах, где-то будь купцом, чтобы на обратном пути было что взять задарма. Наконец, ты выберешь все самое лучшее. То, что ты сам считаешь достойным тебя. С этой добычей иди к хазарам или ромеям, продай им все за хорошие деньги. Они ждали всю зиму. И у первого купят очень выгодно. Хазары возьмут молоденьких женщин для отправки в мусульманские гаремы, ромеи хорошо возьмут крепких мужчин для работы на рудниках. Это будет очень хорошая добыча, Хроальд!

– Два драккара тоже маловато. Хотя бы еще один.

– Справишься. Зачем нужны лишние рты?

– Бойцы – не лишние рты. Мы там иногда жизнью рискуем!

– Вот именно, что только иногда… До встречи, Хроальд!