Апанарть свой – Руниды безУмности, Томик виршей царя дураков, Посвящаю, с Великой бездумностью, Вам – алхимики снящихся СЛОВ. Знаю, скажет не мудрствуя всякий мудрец: Мол, дурацкий колпак, – не монарший венец! Прав мудрец. Если только колпак-колпаков не венчает чело Дурака-дураков.

Ну не греет одеяло идеала, Как не вздрагивают плечи у Предтечи. Понижает слёзный дождь солёность крови, Но на месте остаются брови. Как на месте, остаётся память. Иногда лишь, пряча чепуху, Предлагает, будто издеваясь, То, что завалялось на слуху. И слагая возраст по мгновеньям, И читая правду по глазам, Не пуская человечность в вечность, Время предъявляет счёт делам. Ветер ткёт ковры из мятых листьев, Устилая ими трон зимы. Стужа белит окна стылой кистью, А за стёклами, о лете, грезим мы.

Облако неведения ведуница выдохнула. Из души душистой Сирин-птица выпорхнула. Сказко-краско-перезвон: Рождество. Молитва. Сон. Звёзд космическое танго, томный вальс небесных сфер, ритма вольное дыханье без границ, весов и мер. Благовещение красок предвещает бал без масок. Как слеза мужицкая, подпись: И. Мащицкая. Жнёт туннель реальности образы фатальности. Растревоженная доля нежит марсовое поле. Тень сомнений слоем гладким, Запах ненависти сладкой. Захлебнулись медью трубы, – «Миром твёрдым, правит грубый». Дверь стальная, домик снежный, – «Силой судеб, правит нежный». Вновь безмолвием пугает страх – обманщик хрупких душ. Обнимая, пеленает в липкий саван жарких стуж. Там, на острове Буяне Мать и Сын, Отец и Дочь. Ветер прячет их в тумане как Египетская ночь. В поле судеб дождь с вестями, соль надежды, сахар грез… Волны памяти горстями сыпят жемчуг бабьих слёз. Ось земная – переправа в Лукоморье честных слов. Танец гордого павлина, Звон копилки ярких снов, Чувств смятенье, Дуновенье,

Ветра тень, Прикосновенье… Как гадание на лентах, Как дыхание души, Как горячее шептанье, – милый, только не спеши… Заколдованные краски кисть судьбы сгоняет в круг, чтоб явилось, то, что снилось «потому что!», а не «вдруг». Ждёт нечаянная встреча прокуратора с предтечей. Не творящий сын Отца – Два начала без конца: Укротитель тёмных лиц Запускатель белых птиц. Шелест вкрадчивых шагов, Звон серебреных подков, Золотого дух песка, Плоть сомнений у виска, Ноты неба, Струны сердца, Поцелуи слаще перца, Снов священнейший обман гложет огненный туман. Единение сердец…

Не какой-то посланник, а обычный Создатель, Ста миров. Сотен судеб. И новых основ. Истребитель закона. Иступленный писатель. Засадил поле боя мерной прозою слов. Бой не вечен, в отличье от суетной жизни. Ультиматум не повод, а стимул хандрить. Даже логово Зверя окажется сносным, Если ты разобрался, КАК, следует жить. И на кладбище Джинов, Богов и Поэтов, Зла излом чертит пуля, впорхнувшая в ствол. Для родных персонажей, откровеньем заветов, Абсолютный игрок сервирует свой стол. – Вас не смею пугать, утешать, объясняться Пусть останусь пред вами в извечном долгу. Каюсь. Грешен. И должен безложно признаться: Гарантирую жизнь! А вот смерть… Смерть, увы, не могу…

С прахом ступа, в два оконца. Камни, чёрные от солнца. Тело глиняной реки рядят в сети рыбаки. Дую тростниковый сок. Под ногой поёт песок. Ночь с холодною жарою вновь исполнит нам с тобою дивный танец Апсары, королевской Кхмерской жрицы, Ни невесты, ни вдовы Полу-девы, полу-птицы… Стиснул хобота гофрою Белый лотос, Белый слон Льют оранжевые бонзы с пагоды стеклянный звон. И отныне, и, покуда, сладкий дым вдыхает Будда, Я забуду, кем я буду Чтобы помнить, чем я был.

Плечи крепкие, Ноги быстрые, Кровь горячая, Дали чистые, Девы юные, Косы гладкие, Станы гибкие, Губы сладкие, Яства пряные, Кони резвые, Гости пьяные, Стражи трезвые, Книги умные, Думы думные, Други верные, Сны волшебные, Дело нужное, Своды прочные, Слово мудрое, Меры точные, Звёзды яркие, Зори ясные, Жизнь достойная, Смерть прекрасная, Ветер ласковый, Реки млечные. Слава добрая… Память вечная… / 02 мая 2002 г./ Друг, – великая награда? Честь? Достоинство? Заслуга?. Это пытка испытаньем, – научится жить без Друга.

На Нептуне идут алмазные дожди, Они начнутся вскоре на Земле, Ты их с корзинами глубокими не жди, В безжизненной они прольются мгле. До вечности, от кратности мгновений, От ясных чувств, до смутных ощущений, От искренних порывов щедроты, До бездны меркантильной суеты Прошу покоя, но хочу ли? Хочу достатка, но ищу ли? Ищу свободы, но найду ли?… Ответ найду! Но вот, приму ли?

Консервируя цвет негативом, Моя ловчая сеть, объективом Ловит плоские изображения, Обрекая их на размножение. И камера моя – машина времени Как меч при варваре, живет при мне, Проталкивая бренный мир безвременья Снаружи – Внутрь – И во вне. Я не нутром барсеток неприличных, И не шуршащим золотом наличных, И не бесплотным золотом кредиток, Мосток свой тку из виртуальных ниток. Чтоб не из пошлого взапрошлого, Следы экзотики простого, Отправить Правью сквозь столетия, В Явь настоящего чужого.

Звёзды слепы, глухи, немы Смена дат, не смена темы. – Без осознанной мечты, жить, наверно, невозможно. А с мечтой, – как по нужде, – терпится, но очень сложно. – А скажи-ка мне, о, Волька, – «невозможно!» – это сколько? Дёрнул волос с бороды, как и не было нужды… Имена нам Боги дали, как десантникам медали. Жизнь, – ведь по латыни «Vita»? – За неё! Вино разлито. Пот бокала, хрип мангала, спор поленьев в костровище… Слово не мешает пище. Пища утоляет тело. Тело – лишь доспехи дела. Дело, – суть и смысл цели… … Ночь плясала. Угли тлели. Сосны под гитару пели: «без друзей жить тоже можно», если жить пустопорожно. Смена лиц – не смена темы: Главное, – не «где?», а «с кем мы?».