«Может, это и хорошо, что надо ехать: остаться с ними и видеть это каждый день я точно не смогла бы…», — все еще обуреваемая ревностью, Эльза глядела в окно поезда, уносившего ее в город, куда она всей душой стремилась, но не рассчитывала приехать беглянкой и при таких драматичных обстоятельствах.

А еще она вертела в руках телефон, лихорадочно размышляя. Ответственность, которой учил отец, говорила ей о том, что нужно позвонить Стефану, раз обещала. А новый, тоненький пока еще, но уже похожий на мамин внутренний голос шептал, что она женщина, она испугана, поэтому могла и забыть, и потом, он тоже обещал позвонить… Вот пусть сделает это. В итоге Эльза ограничилась тем, что включила роуминг: если захочет, Стефан в любой момент сможет ей дозвониться.

Решив эту задачу, она переключилась на другую. Что она будет делать в этом городе? Найдет ли, куда себя применить?

Невеселые размышления прервал официант:

— Мадам желает бокал белого вина и шоколадку?

— Чаю, пожалуйста.

Она подняла голову: ей улыбался тот же самый бармен, который приносил им с Ольгой вино в день, когда они познакомились. Все верно — тот же поезд, тот же вагон. Даже места почти те же. Только жизнь теперь совсем другая. Как там говорилось в той, последней пьесе: «Жизнь хороша, если у тебя есть талант не замечать того, что не радует»? Бывают такие обстоятельства, в которых то, что не радует, не замечать невозможно… Все из этого состоит. Ну, или почти все. Эльза подняла голову и грустно улыбнулась:

— Почему нет? Принесите вина. И шоколадку.

— А чаю?

— Чаю не надо.

Бармен улыбнулся и подмигнул ей.

И когда он вместе с вином и шоколадом принес на щербатом фарфоровом блюдечке невесть откуда взявшееся румяное яблоко, Эльзе подумалось, что не все так плохо, как кажется на первый взгляд. Для мамы все складывается к лучшему, Николетта не пострадала, и даже кошка ее жива… А сама она под этот умиротворяющий стук колес едет в чудесный город у моря. И совершенно незнакомые люди готовы делать ей добро. Эльза подмигнула бармену и с хрустом откусила яблоко. Сможет ли она отплатить миру тем же?

Стефан ошарашенно глядел на экран компьютера. Этого не может быть! Мануэла Марин, мать Эльзы, мертва? Нет, не может быть… Он взял себя в руки, затем еще раз ввел в программу дату и место рождения, имя, фамилию… Результат — тот же. Кто же тогда эта женщина, которой он выдал временный паспорт? Наверняка преступница! А Эльза, какова чертовка! Обвела его вокруг пальца, как мальчишку… Не зря у него было ощущение, что ей нельзя верить! Да и кому из них можно верить? Но эта ж еще и актриса, и неплохая, черт ее побери… Рука подполковника полиции Стефана Коваля потянулась к телефону. Сейчас он объявит их в розыск, их задержат и посадят. И поделом! Наконец-то он знает правду! Да что там, он всегда ее знал! И, наконец-то, он одним махом избавится от всех терзаний, которые причинила ему эта женщина!

Уверенно набрав номер, Стефан резко бросил трубку на рычаг. На временном удостоверении личности стоит его подпись. Его подпись! Она все просчитала, он ничего не сможет сделать. Ну и коварство! Если он кому-то скажет об этом, вся его репутация — коту под хвост. Ведь он сам выписал бумагу, а должен был сначала проверить данные… Боже, как глупо! Стефан чуть не со стоном опустил голову на руки. Теперь придется покрывать этих женщин. Почему, почему от женщин у него всегда одни неприятности? А он еще думал: почему она не позвонила перед отъездом? Как же, позвонит она!

Впрочем, может, они еще не уехали, и он успеет забрать бумагу? Стефан набрал номер адвоката Эльзы, на этот раз — с мобильного телефона.

— Адвокат Березин? Это Стефан Коваль. Вы не знаете, где Эльза? Не могу ей дозвониться, а надо срочно кое-что обсудить. Уже уехала? Ясно…

Все так, как он думал. Получили документ и уехали. И возразить нечего — он же сам настаивал на скором отъезде. Беспокоился. Черт бы побрал это все!

Эльза, Эльза, ну отчего же все так? Так хотелось быть счастливым. Он уже был почти готов. Но не обмануло чутье, не обмануло… Тут Стефан вспомнил, как Андрей, его коллега, положил в машине голову Эльзы себе на колени, и как они переглядывались в тот вечер, когда он, Стефан, спас эту обманщицу от разъяренного супруга. Тогда же выяснилось, что они знакомы. Его окатило волной ревности. Может, между ними что-то есть, и они оба просто смеялись над ним? Да нет же, той ночью всем было не до смеха… И потом, несколько дней накануне тех событий между ним и Эльзой все было так хорошо… Нет, нельзя верить. Нельзя.

Стефан выпрямился. Он поедет туда сразу, как только сможет отлучиться с работы на пару дней. Возьмет с собой Андрея, столкнет их с Эльзой нос к носу и посмотрит, что их связывает. Сделает очную ставку. Выведет на чистую воду. А о поддельном паспорте — пока ни слова. Он выждет время и найдет способ отомстить. Но пока от бессилия и разочарования ему хотелось плакать. Или напиться. Но, увы, ни того, ни другого он сделать не мог: впереди целый рабочий день и много, очень много следственных действий.

Все вопросы из головы Эльзы улетучились в тот миг, когда Наташа открыла ей дверь и обняла, неловко засунув в карман домашнего платья перепачканные в краске кисти. Здесь все было по-прежнему: из кухни доносился запах кофе, по коридору бегали дети, из комнаты в комнату бродили странного вида люди, а в помещениях и головах царил беспорядок такого типа, который принято называть «творческим». Наташа напоила ее кофе и накормила вкуснейшим бутербродом с запеченной в каком-то соусе красной рыбой и целым пучком трав. На кухне было оживленно: четыре незнакомых Эльзе человека обсуждали сюжет спектакля — так, словно эта история произошла не на подмостках театра, а с кем-то из общих знакомых. Наташа представила им Эльзу и увела ее к окну. Вдвоем они сели на широкий подоконник, поджав под себя ноги, и в мгновение ока отмежевались от остальных, словно оставшись наедине. Первой заговорила Наташа.

— У нас сегодня выступают бродячие артисты, кукольники. Посмотришь профессиональным взглядом? Если тебе понравится, будем часто звать их.

— Я больше не актриса, я уволилась.

Наташа пожала плечами:

— На что это влияет? Будешь нашим театральным критиком. Или, может… Может, потанцуешь нам? Это было бы прекрасно, у нас так мало номеров для второй части вечеринки… Видишь ли, Элла отказалась. Она вообще хандрит последнее время.

Эльза сразу согласилась:

— Конечно, потанцую. С удовольствием! Наташа, а у вас …всегда вечеринки? Каждый день?

Наташа снова пожала плечами.

— Всегда, когда я не пишу. Впрочем, когда пишу, они тоже случаются… А, знаешь, что? Потом поболтаем! А сейчас допивай-ка кофе и иди в свою комнату, отдохни. Твоя кровать как раз свободна.

— А там что, еще кто-то живет?

— Иди, иди… Слишком много вопросов.

И она, не вставая с подоконника, включилась в обсуждение спектакля.

Захватив в прихожей сумку, Эльза прошла в конец коридора и робко постучала в дверь. Все же это странная квартира… Кто здесь может быть? Дверь резко распахнулась и на шею Эльзе бросилась Ольга.

— Ура! Боже, как я обрадовалась, когда Наташа сказала, что ты едешь к ней!

Эльза бросила сумку прямо на пол, села на кровать и уронила руки на колени.

— Она мне не сказала, что ты здесь… А ты почему не позвонила?

— Не успела, все так быстро решилось…

Все ужасы последних двух недель показались Эльзе «прошлой жизнью», и она не без волнения наблюдала за долгожданной сменой ощущений.

— Знаешь, Оль, я сегодня буду танцевать у Наташи на вечеринке. Мне надо купить сценический костюм и выпить шампанского для смелости. Вдруг от этой премьеры зависит моя дальнейшая карьера? Я очень на тебя рассчитываю.

Ольга аж подпрыгнула на кровати.

— Так ты насовсем? Ого!

— Я — беглянка. Мне нельзя возвращаться домой, пока не закончится эта …криминальная история, связанная с нашими мужьями.

— Боже, а твой-то тут причем?

— Стаса считают соучастником убийства Беспалого, и вроде это так и есть. Расскажу потом. Ты здесь надолго?

— Знаешь, за те пару дней, что живу тут, поняла, что, видимо, навсегда. Этот город издалека манит, а когда в него попадаешь, тут же влюбляет и накрепко привязывает. Прямо как настоящая любовь.

— Настоящая любовь — это то, что мне сейчас надо. А то я все как будто внезапно разлюбила там. В таком состоянии жить не особо радостно.

— Тогда не будем о грустном, и пойдем искать платье для премьеры.

— Оля, знаешь, ты изменилась…

Ольга подмигнула ей:

— Это все любовь! С тобой так же будет, буквально через пару дней.

Быть в числе организаторов Наташиной вечеринки оказалось совсем непросто. Легкость и непринужденность, которые царили на таких мероприятиях, оказались результатом слаженной работы целой группы людей.

Шампанского Ольга с Эльзой выпить не успели, отложив сие приятное занятие на конец вечеринки, после дебюта Эльзы. А все потому, что в обед оказалось — артистам на вечер нужна настоящая театральная ширма: спектакль, который они будут показывать, не марионеточный, как в прошлый раз, а именно кукольный. За дело пришлось взяться Эльзе — она была единственной, кто хотя бы что-то знал об этом, ведь в их театре нередко проходили фестивали, она часто наблюдала за кукольниками из-за кулис и представляла себе, как устроена их работа.

Наташа, тут же решив, что Эльзу в этот день им всем «послал бог», посадила ее на стул посреди двора, дала в руки альбом и карандаш и попросила нарисовать ширму, которая «удачно встанет в угол», обычно отводимый под импровизированную сцену. А сама побежала звонить мебельщикам, которые обещали за час эту конструкцию соорудить. Эльза улыбнулась ей вслед и, одновременно, своим мыслям, вспомнив, как еще пару часов назад в поезде она думала о том, что будет здесь делать и сможет ли принести кому-то пользу.

Когда пришли мебельщики — два крепких молодых парня с досками и инструментами — Эльза, уже совершенно умиротворенная, взяла на себя руководство работами. Когда каркас ширмы был почти готов, с одним из ребят, по имени Петр, она поехала за тканью. Решив никого не беспокоить мелочами, она за свои деньги купила материал для ширмы и занавеса, а также все детали для простого механизма, который позволил бы опускать занавес не вручную. Эльза была в совершенном восторге: поняв, что именно нужно сделать, Петр, как настоящий профи, буквально «на ходу» придумал простую, рабочую схему этой конструкции и посчитал, сколько нужно материалов. Эльзу всегда очаровывали люди, способные мыслить четкими категориями: самой ей лучше всего давались слова, движения и образы.

Обтянуть тканью легкую конструкцию из фанеры и досок оказалось делом быстрым, и вскоре в углу двора высилась настоящая театральная ширма. Мебельщики попрощались и ушли, а Наташа, расплатившись с ними, подбежала к Эльзе и с чувством расцеловала ее в обе щеки:

— Дорогая, что бы мы без тебя делали? Это же невозможная красота! Мы теперь всегда сможем звать к себе кукольников. Роберт, Роберт! Посмотри, что сделала Эльза!

Роберт выглянул из окна кухни, где он практически в промышленных масштабах варил пунш: ночь ожидалась прохладной, и десятилитровые кастрюли с ароматным согревающим напитком, по замыслу Наташи, должны были стоять на электрических плитках по всему периметру двора.

— Эльза, это круто! Вот это талант!

И, как ребенок, захлопал в ладоши. Наташа рассмеялась.

— Все, дорогая, иди отдохни, а то мы тебя замучили, а тебе еще танцевать вечером. Ты, кстати, купила платье, как хотела?

— Да, мы с Олей все успели. Где она, кстати?

— Ищет хороший кейтеринг. Сегодня будет много народу, и от закусок должен ломиться стол, а то все перепьются этим пуншем, он же вкусный!

— Пойду помогу ей.

Наташа махнула рукой в сторону дома:

— Кажется, она наверху, у вас в комнате. Что бы я без вас делала, девочки?

Ольга действительно сидела на своей кровати, плечом прижимая телефон к уху. Справа был открыт ноутбук, на коленях лежала старая Наташина тетрадка, в которой Ольга что-то черкала, быстро разговаривая по телефону. Разговор сводился к односложным «да» и «нет, не подходит», и Эльза поняла, что обсуждали меню.

Не вникая больше в нюансы, она села на свою кровать и, рассматривая Ольгу, вспомнила их первую встречу. Заметила, что она носит ее подарок, сережки-кольца… Приятно. Сколько всего произошло за такой короткий срок, сколько изменилось! Но, кажется, все — к лучшему. Меняются и они обе. Вот Ольга: разве была она такой …деятельной? Да и ее, Эльзы, жизнь стала совсем другой. Новые проблемы, море вопросов, на которые надо срочно искать ответы, не дающее покоя желание делать что-то действительно полезное… Она перестала закрывать глаза на то, что поначалу казалось ей непривлекательным, и обнаружила очень много хорошего: людей, идей, намерений… Все перестало быть искусственным, жизнь перестала быть театром. Она теперь может не только играть на сцене, но и сконструировать для нее ширму. А что, полезный навык! Эльза улыбнулась сама себе.

В дверь постучали. Это был восточный мужчина со странным именем Рио. Рио жил в соседней с ними комнате, успешно, хоть и с акцентом, изъяснялся на нескольких языках, и, похоже, оплачивал почти всю сегодняшнюю вечеринку. По крайней мере, сейчас он принес деньги и знаками показал Эльзе, что они — для Ольги. Ольга, не прекращая разговаривать и что-то отмечать в тетрадке, пересчитала купюры и с улыбкой кивнула Рио, который тут же скрылся за дверью.

Эльза подумала, что она, возможно, однажды поймет, кто все эти люди, что они здесь делают и какой смысл во всех этих мероприятиях. Ведь не может же быть, чтобы Наташа и вот этот Рио, и наверняка еще кто-то бездумно тратили собственные деньги просто на то, чтобы накормить, напоить и развлечь всех этих людей неопределенных занятий, бродяг и фриков, которые набегут сюда сегодня вечером? Эльза вспомнила Яшу с его золотой розой, и его «музу», которая все же наполовину оказалась ее матерью. Сумасшедший! Но как кстати он появился, да и все они появились в ее прошлой жизни. Сейчас сложно себе представить, куда бы без всего этого повернула ее судьба…

Эльза повесила на вешалку фиолетовое платье для сегодняшнего выступления. Платье было из атласа, отделанное черным бархатом, и к нему прилагалась такая же маска, выполненная по типу маскарадной. Все это они с Ольгой купили в театральном магазине, и, возможно, это и был маскарадный костюм. Но для сегодняшнего вечера — самое то: блестящая, струящаяся ткань — в движении это будет прекрасно. Эльза взяла маску, надела, завязав за головой атласные ленты. Что ж, маска — это неплохо. Сегодня она будет Незнакомкой. Чем не роль для актрисы, пока не определившейся с амплуа?

Эльза сняла маску и посмотрела на Ольгу, которая продолжала говорить по телефону. Затем подошла к ней, взяла ручку и написала у нее в тетради: «Тебе нужна помощь?» Ольга энергично замотала головой и улыбнулась. «Что ж, если она справляется, я, пожалуй, пройдусь», — подумала Эльза, и, взглянув на часы, знаками показала Ольге, что идет гулять. Ольга два раза кивнула и снова углубилась в переговоры.

Эльза шла широкими старинными улицами по направлению к морю, рассматривала красивые дома и удивлялась прочности собственных суеверий. Подумать только, еще недавно, увидев четное число или номер дома, она покорно ждала неприятностей. И они происходили. Может, надо просто жить иначе? Смотреть на все позитивней, не бояться собственной тени? Какое отношение к чьим-либо неприятностям имеют, например, вот эти красивые дома на четной стороне улицы?

Она вспомнила, как в самом начале мая спускалась этим путем к набережной — поздним вечером, совсем с другими мыслями… И познакомилась с Майей. Нет, сегодня маршрут должен быть иным. Воспоминания ей ни к чему, ей нужно настроиться на нечто совершенно новое. И, кстати, подумать о предстоящем номере, ведь, как известно, самая лучшая импровизация — подготовленная заранее.

С этими мыслями Эльза свернула на небольшую, вымощенную серым камнем улицу, которая, петляя, вела к Оперному театру. Вскоре он показался вдали: роскошное бледно-желтое здание, увенчанное скульптурой Мельпомены, которая управляет колесницей с четырьмя пантерами. «Вот неудивительно, что сегодня я пришла именно в гости к Мельпомене, — подумала Эльза, — неужели моя жизнь становится предсказуемой?» Запрокинув голову, она в сотый раз разглядывала фасад в стиле венского барокко, и каждая линия, каждый изгиб, каждая скульптура трогали ее за душу так, будто она видела их впервые. «Какое все-таки счастье, что я имею отношение к театру», — подумала Эльза, на минуту забыв и о своем бегстве, и о своем увольнении. И тут справа услышала нежные звуки скрипки, которые заставили ее обернуться.

На бордюре огромной клумбы, куда чьи-то заботливые руки уже высадили роскошные летние цветы, покачиваясь, стояла девушка со скрипкой в руках. Исполнительница была очень худенькой и очень маленького роста, и в лучах уже клонящегося к закату солнца казалось не человеком, а эльфом. Впрочем, черные кудри спускавшихся до пояса волос и такого же цвета раскрытый футляр, в котором сиротливо лежали несколько смятых купюр, делали картину менее поэтичной. Очевидно, это была обычная уличная музыкантша, пытающаяся заработать денег в людном месте. Но Эльза все же решила подойти.

Вблизи девушка оказалась ребенком в тонком, истертом цветном платье далеко не первой свежести. Роскошные кудри, собранные цветной резинкой в длинный свободный хвост, тоже давно не знали ни шампуня, ни щетки. Старой была и удивительно хорошо настроенная скрипка. Впрочем, инструмент из всей этой композиции производил наиболее приличное впечатление. Руки ребенка были грязны, смуглое, с легким оранжевым румянцем, лицо — тоже, но все это меркло перед выражением глаз: в огромных, широко открытых и вовсе не детских глазах стояли крупные слезы. Девочка смотрела куда-то вдаль, сквозь окружавших ее и проходящих мимо людей. А иногда она закрывала глаза и тогда по щекам, оставляя светлые бороздки, стекали две сверкающие капли, одна из которых попадала на скрипку, а другая — на щеку, а затем на платье, оставляя короткую мокрую полоску где-то в районе груди. Мелодию Эльза не знала, но она была прекрасной.

Звуки прекратились, вокруг захлопали, но рядом кто-то шепнул: «Да она же цыганка…», и овации, захлебнувшись, стихли. Несколько человек кинули в футляр смятые купюры, но большинство ушли просто так. Эльза подошла поближе и положила в футляр крупную купюру.

— Ты очень красиво играла. Как тебя зовут?

Девочка подняла на нее глаза и с легким акцентом сказала:

— Габи. Меня зовут Габи.

— Габриэла?

Девочка снова кивнула, встала на колени на клумбу и начала собирать деньги из футляра. Затем с очень взрослым выражением лица посчитала их и вздохнула:

— Спасибо за деньги. А то хватило бы только за скрипку заплатить.

— А это не твоя скрипка?

— Нет, я ее напрокат беру, у деда Сани.

У Эльзы глаза поползли на лоб.

— У своего деда?

— Нет, он не мой, так, просто дед, сосед-музыкант. Попрошайничать не хочу, и он выучил меня на скрипке играть.

— А где твоя мама?

— Почем я знаю? Ушла.

Эльза вздохнула. Очень хотелось помочь этому ребенку, но как поможешь? Наверняка этот «дед» забирает у нее все деньги. Эльза присела на корточки и снизу заглянула девочке в лицо.

— А зачем тебе деньги, Габи?

— На еду.

Девочка посмотрела на нее, облизнула губы, и, очевидно, решив, что собеседнице можно доверять, гордо добавила:

— И на скрипку. Свою скрипку хочу купить. Собираю я деньги. А тебя как зовут?

— Эльза.

— Ты кто?

— Актриса. Я не отсюда, приехала недавно. Наверное, буду здесь жить.

— А есть где жить?

— У друзей пока живу, дальше посмотрим.

Девочка вздохнула:

— Тоже бездомная, значит…

Эльза улыбнулась. Габи, оказывается, была вполне самостоятельной леди. И тут ей пришла в голову идея.

— Габриэла, хочешь заработать? Я сегодня танцую на одной вечеринке, номер у меня. Собиралась под запись танцевать, но, если ты мне сыграешь, будет лучше. Деньги пополам.

Глаза у девочки заблестели:

— Хорошо. Только деду надо денег дать, и скрипку попросить на вечер.

— Могу с тобой пойти, если хочешь. Но мы должны быстро управиться. И… — Эльза окинула ее взглядом, думая, как бы помягче сформулировать следующую фразу. — Габи, и давай купим тебе платье, чтобы оно подходило к моему наряду. Для номера, чтоб красивее было. Что скажешь?

— У меня нет денег.

— Я куплю, у меня есть.

— Хорошо, договорились. Но потом оставишь его себе, мне задаром ничего не надо.

Эльза рассмеялась:

— Вот и чудесно.

Дед Саня, как оказалось, жил довольно далеко: на окраине города. Пока добирались до места, Эльза не раз пожалела, что не взяла такси. Двор оказался старым, коммунальным. По-видимому, его давно собирались расселить: почти все жильцы съехали, окна большинства низеньких домиков были кое-где заколочены, а кое-где зияли черными дырами. Габи подвела Эльзу к маленькой лавочке, уютно прижавшейся к стволу старой шелковицы.

— Посиди здесь, я сама к деду пойду, а то он недоволен будет.

Эльза присела на скамейку, откинулась на спинку, чуть не зацепившись платьем за гвоздь. Странная девочка эта Габи. Неужели живет сама? Она проводила ребенка взглядом: та шла, выпрямив спину и подняв голову — совсем как взрослая. Вообще в ней было много взрослого, особенно строптивый нрав. Как она сказала о платье? Как отрезала… «Задаром ничего не надо». Эльза прикинула, где можно купить детское платье, и, чтоб не прогадать, решила поехать в большой торговый центр: там и купить можно, и взять напрокат, вероятно… А что, с девочкой хорошая идея. Можно будет поставить ее со скрипкой, в ярком платье на фоне темной ширмы… Будет очень эффектно. Играет прекрасно, без ошибок, да и тех двух мелодий, которые Эльза слышала в ее исполнении у Оперного театра, будет вполне достаточно для выступления. Эльза встала и решила уже пойти за Габи: времени могло не хватить. Но та сама вышла навстречу — с более-менее чистыми руками и лицом, одетая в другое, явно не по размеру, светлое платье с растянутым воротом. На плече у нее висел футляр со скрипкой. Получилось взять, значит. С серьезным лицом девочка сказала:

— Надо нам сегодня больше заработать, дед сказал, что на вечер скрипку брать в два раза дороже стоит.

— Ты ему заплатила?

— Да, отдала все деньги, и еще надо отдать.

— Давай отдадим сейчас, а потом ты отдашь мне, когда заработаем.

— Ты добрая. Давай так и сделаем.

Эльза вынула из кошелька купюру и протянула девочке:

— Столько хватит?

Габи покачала головой:

— Это много, а сдачи он не даст.

— Разберемся. Отнеси ему это, и поехали, а то не успеем. Я на улице подожду и вызову нам такси.

— Так мы поедем на такси? Ты богатая, да?

Габи довольно подпрыгнула и пулей помчалась вглубь двора. Теперь в ней больше ничто не напоминало взрослую.

Времени было в обрез, и в торговом центре Эльза сразу повела девочку в театральный магазин, где утром купила себе платье. С порога крикнув продавщице: «Нам что-нибудь концертное, для девочки, мы спешим», она направилась к вешалке с детскими платьями, издалека прикидывая, какие цвета пойдут малышке Габи. Малышка Габи… Это имя очень шло девочке, и Эльза тут же решила, что так и представит ее на концерте. В этом городе все решения почему-то давались легко. Или просто она изменилась?

Думать было некогда. Перемеряв все прокатные платья, Габи загрустила: для большинства нарядов она была слишком худа, а ушивать было некогда. Продавщица задумчиво посмотрела на девочку и сказала Эльзе:

— У меня есть еще одно платье, сегодня привезли. Думаю, оно ей подойдет… Но оно не прокатное, на продажу. И …недешевое.

Эльза оживилась:

— Что ж вы молчали? Несите!

Габриэла вприпрыжку побежала в примерочную, а продавщица вынесла платье такого же розово-оранжевого оттенка, который Эльза еще у Оперного заметила на щеках разрумянившейся от волнения девочки. Только бы подошел размер!

Когда Малышка Габи вышла из примерочной, на щеках ее играл тот же самый румянец. Продавец подвела ее к большому зеркалу и посмотрела на Эльзу. Платье было восхитительным, совершенно взрослым и очень «концертным». Мягкая матовая ткань, длинная, почти до пят, юбка, круглый ворот, свободные рукава ниже локтя. Габи выглядела в нем принцессой.

— Мы берем его! — Эльза направилась к кассе, и вдруг почувствовала, как Габи, подбежав, с разгону врезалась в нее, обхватив руками за ноги. В глазах девочки снова были слезы. Эльза присела возле нее и вытерла слезы рукой:

— Габи, ты чего? Тебе нельзя плакать, ты что же, собираешься выйти на сцену с красным носом?

Девочка замотала головой и всхлипнула.

— Эльза, ты добрая, но это платье не для меня, я в нем… Я в нем как принцесса.

Эльза внимательно и строго посмотрела на девочку.

— Ты и есть принцесса. Разве не знала?

Габриэла улыбнулась и замотала головой. Эльза погладила ее по спине.

— Я сейчас заплачу за платье, а ты иди переоденься обратно, хорошо? Платье наденешь уже перед выступлением. Идет?

Ничего не ответив, Малышка Габи с той же скоростью побежала обратно в примерочную.

— Ваша дочь просто метеор, — улыбаясь, сказала продавщица. — Такая живая девочка, и такая красивая… Прелесть. Главное, пусть счастливой будет. Тьфу-тьфу.

Эльза улыбнулась, взяла сдачу. И подумала, что у нее вполне могла бы быть дочь такого возраста.

— Спасибо вам большое. Габриэла, попрощайся с тетей, пожалуйста.

Габи с удивлением посмотрела на Эльзу, затем на продавщицу и махнула ей рукой.

— Пока, тетя!

И продавщица рассмеялась в ответ. Эльза тоже начала смеяться, обняла Габи и еще раз сказала стоявшей за прилавком девушке:

— Спасибо вам большое.

Когда они сели в ожидавшее их такси, Габи с серьезным видом сказала:

— Она решила, что я — твоя дочь, ты заметила?

— Она мне прямо так и сказала.

— А у тебя есть дочь?

— Нет, Габи, у меня нет детей.

— Тогда возьми меня себе, я все равно ничья. Я тебе всегда играть буду, на всех концертах, бесплатно.

У Эльзы сильно заколотилось сердце.

— Как же ты ничья? У тебя же есть родители… И дед Саня за тобой смотрит.

— За мной никто не смотрит. Я живу одна в дальнем сарае того двора. Дед Саня меня кормит иногда, и иногда на скрипке учит, и все.

Таксист обернулся и внимательно посмотрел на них обеих. Эльза обняла Габи левой рукой и прижала к себе, сжав зубы, чтобы не заплакать. Девочка вцепилась руками в рукав ее платья. Так, ни слова ни сказав, они доехали до дома Наташи. Когда они вышли из машины, таксист подозвал Эльзу обратно.

— Я видел эту девочку, она на вокзале жила в прошлом году, а я там таксовал. Ее все подкармливали, как птичку. Хорошая она, хоть и цыганочка, кажется… Ну, сами понимаете…

— Почему вы мне это говорите?

— Ну, чтоб вы знали, что она действительно ничья. Что она правду сказала… Извините, я хотел, как лучше…

— Как вас зовут?

— Семен. Сеня.

— Меня — Эльза. Спасибо вам, Семен.

И опять этот город менял ее жизнь с удивительной быстротой. Она порой за ним просто не успевала.

Габи больше ничего не говорила и не спрашивала, ни когда Эльза знакомила ее с Наташей и Ольгой, ни когда потом мыла ее в ванной. Высушив феном и уложив роскошную шевелюру своей аккомпаниаторши, Эльза обнаружила, что до начала вечеринки остался еще час, и предложила отрепетировать номер. Габи слушала ее внимательно, и, раскрыв глаза, ловила каждое слово. Похоже, она решила произвести на нее максимально хорошее впечатление.

— Ты не пожалеешь, что взяла меня в номер.

Она подняла скрипку и сыграла подряд две мелодии, которые попросила Эльза. Сыграла без единой ошибки, без слез. Техника исполнения была отменной.

— Ты прекрасно играешь, Габи. Этому всему тебя научил дед Саня?

— Да, он музыкант, я же тебе сказала. Настоящий музыкант, классный. Только пьет. Я учусь у него, когда он трезвый. Я много музык знаю, не только эти две.

— Не говори «музык», это неправильно.

Габи впервые улыбнулась во весь рот и Эльза увидела, что у нее недостает сбоку одного зуба.

— Вот и он так говорит: «Нет слова „музык“»! А мне оно нравится… Я его сама придумала.

Эльза рассмеялась.

— Хорошо, пусть будет «музык». Я тебе разрешаю. Габи, если будут много хлопать, сыграешь еще какую-то из своих «музык», ладно? Которая тебе больше нравится.

— Не хочешь заранее послушать?

— Нет, пусть это будет сюрприз.